Страница:
прямым следствием отсюда является то, что она испыты-вает ощущения полового
акта всегда и везде, во всем теле и от всех вещей. То, что обозначают
обыкновенно половым актом, представляет собою только частный случай высшей
интенсивности. Проститутка хочет быть обладаемой всеми вещами. Этим
объясняется тот факт, что она кокетничает, находясь совершенно одна, даже с
безжизненными предметами, с ручьем, деревом и т. д. Мать же, наоборот,
беременеет от всех предметов и во всех частях тела. В этом лежит объяснение
"предопределяющего взгляда". Все, что произвело какое-нибудь впечатление на
мать, продолжает в ней действовать в том же направлении соразмерно силе
своего влияния. Половой акт, ведущий к зачатию, представляет из себя
наиболее интенсивную форму подобных переживаний, которая своей силой
подавляет все другие переживания. Во всех этих переживаниях отец ребенка уже
налицо. Они являются началом определенного процесса развития, результаты
которого впоследствии проявятся в лице ребенка.
Вот почему отцовство жалкая иллюзия, так как отец должен делить свое
чувство с бесконечным числом людей и вещей. Естественное, физическое право -
право материнства. Белые женщины, которые когда-либо родили ребенка от
негра, впоследствии рождают детей с ясными признаками негритянской расы,
даже воспринявши семя от белого мужчины. Не только зародыш, но и материнская
ткань переживают крупные изменения, когда какое-либо растение
оплодотворяется несоответствующей пыльцой. Эти-то изменения и
рассматриваются, как известные приближения к форме и цвету этой чужой особи.
А кобыла лорда Мор-тона даже приобрела известность после того, как родив от
квагги ублюдка, она долгое время спустя принесла от арабского жеребца двух
жеребят с ясно выраженными признаками квагги.
Об этих случаях много говорили в свое время. Многие утверждали, что они
должны были встречаться гораздо чаще, если бы этот процесс вообще был
возможен. Но для того, чтобы "инфекция", как называют это явление, могла
вполне проявиться (Вейсман обозначил это явление замечательным словом
"телегония"- т. е. оплодотворение на расстоянии, Фокке же говорит о подарках
за гостеприимство, Ксениях) для того, чтобы это оплодотворение на расстоянии
всегда сопровождалось надлежащим результатом, необходимо соблюсти все законы
полового притяжения, необходимо из ряду вон выходящее половое родство между
первым отцом и матерью. Предположение, что существует пара индивидуумов, в
которых половое родство настолько сильно выражено, что оно в состоянии
возместить недостаток расового родства, кажется с самого начала
маловероятным, а ведь только при наличности
расовых различий можно надеяться на раскрытие всеобще доказательных
отступлений, которые обладали бы особенной убедительностью. Пои очень
близком семейном родстве совершенно невозможно с уверенностью констатировать
наличность некоторых уклонений от отцовского типа в таком ребенке, который
находился под влиянием более раннего оплодотворения. Впрочем, многочисленные
возражения, с которыми столкнулась теория инфекции зародышевой плазмы, можно
объяснить только тем, что все явления подобного рода еще до сих пор не
сведены в определенную систему.
Не лучше, чем с теорией инфекции, обстоит дело и с учением о половом
предопределении. Стоило только вникнуть и понять, что оплодотворение на
расстоянии является частным случаем полового предопределения. В наиболее
интенсивной форме, что мочеполовой аппарат есть не единственное, а наиболее
совершенное средство женщины для переживания полового акта, что женщина
одним только взглядом или словом уже чувствует себя в обладании мужчины, и
тогда все возражения, которые раздаются против телегонии и предопределения,
потеряли бы всю свою остроту. Существо, которое проделывает половой акт
всюду и с помощью всевозможных вещей, может быть оплодотворено в каком
угодно месте и какой угодно вещью: женщина-мать вообще открыта для
восприятия. Все производит на нее физиологическое впечатление, все
отражается на ее ребенке в виде новой черты, все приобретает в ней жизнь. В
самой низкой физической области ее можно вполне сравнить с гением.
Другое дело - проститутка. Она полна самых разрушительных инстинктов: в
половом акте она ищет своей погибели, во всех других проявлениях она также
жаждет разрушения. Женщина-мать всячески заботится о земной жизни и
благополучии человека, охраняя его от всяких излишеств и разврата. Она
поддерживает прилежание в сыне, побуждает мужа к трудолюбию. Гетера,
напротив, требует от мужчины, чтобы он уделял ей одной все свои силы, все
свое время. Гетера злоупотребляет мужчиной. Но в этом злоупотреблении играет
роль не одна только природная склонность гетеры. Здесь важное значение имеет
еще следующее обстоятельство: в самом мужчине кроется нечто такое, что не
может Удовлетвориться простой, вечно занятой, безвкусно одетой, лишенной
всякой духовной элегантности женщиной-матерью. В нем что-то ищет
наслаждения, а забвенья он может легче всем достигнуть только у жрицы
веселья. Ибо только она является воплощением легкомыслия, только она лишена
вечных забот о будущем, которые в столь сильной степени наполняют существо
женщины-матери. Она, а не мать, лучшая танцовщица, она любит оживленный
разговор, шумное общество, прогулки, увеселительные места, морские купанья,
курорты, театр, концерты, но-вые туалеты и драгоценные камни. Она жаждет
денег, чтобы можно было рассыпать их целыми пригоршнями. Она любит роскошь,
но не комфорт, шум, но не спокойствие. Уютное кресло, окруженное со всех
сторон внуками и внучками - не ее идеал. Ее заветная мечта - триумфальное
шествие по всему миру на победоносной колеснице богатого красивого тела.
Чувства, которые проститутка пробуждает в мужчине, вызывают в нем
представление о ней, как о соблазнительнице. Эта женщина, нецеломудренная
par excellence, только она является "волшебницей". Она -женский "Дон Жуан",
она - то существо среди женщин, которое знает провозглашает и учит искусству
любви.
В связи с этим находятся еще более интересные и глубокие явления.
Женщина-мать требует от мужчины порядочности, но не ради самой идеи, а
потому, что она является основой, на которой зиждется земная жизнь.
Деловитая и работящая, погруженная в свои вечные заботы о будущем, она в
противоположность проститутке полна сочувствия трудолюбию мужчины и охраняет
последнего от всяких искушений, которые могут нарушить правильный ход его
занятий. Мысль о беспечном, беспардонном, пренебрежительно относящемся к
труду мужчине возбуждает проститутку в самой сильной степени. Человек,
понесший наказание за какое-нибудь преступление, внушает матери отвращение,
а проститутке - бесконечную симпатию. Есть женщины, которые действительно
недовольны своим сыном, если он скверно ведет себя в школе, но есть и такие,
которые благодаря этому обстоятельству склонны находить в сыне еще какую-то
особую привлекательность, хотя бы в разговоре с другими они и утверждали
обратное. Матери нравится все "солидное", проститутке же - "несолидное".
Мать презирает мужчину-пьяницу, проститутка, наоборот, даже любит его. Можно
было бы привести еще массу фактов такого рода. Тот факт, что уличные
проститутки особенно расположены к заклятым преступникам, является частным
случаем того общего различия между двумя типами женщин, которое можно
проследить во всех слоях населения, включая сюда и состоятельные классы:
сутенер - насильник, имеющий в себе задатки преступника, подчас разбойник и
обманщик, если к тому же не убийца.
Все сказанное наводит нас на мысль о том, что проституция находится в
некотором отношении к безнравственности, к антиморальному, поскольку в
применении к женщине можно вообще говорить об антиморальном (мы уже видели,
что женщина может быть только аморальной). Сущность материнства, как мы
успели убедиться, не содержала в себе указания на подобное отношение. Не
следует представлять себе дело так, что проститутка является женским
эквивалентом преступника мужчины. Хотя они оба вполне похожи друг на друга в
смысле их одинакового презрительною отношения к труду, но уже на основании
тек положений, которые были разобраны нами в предыдущей главе, мы должны
отвергнуть всякое предположение о возможности существования преступной
женщины: женщины стоят не так высоко. Нет сомнения, что мужчина видит в
проститутке признак чего-то антиморального, злого, хотя бы он в половую
связь никогда с ней и не вступал- Уже из одного этого видно, насколько
неправильно мнение, что мужчина связывает с проституткой представление о зле
только для защиты собственного сладострастия. В переживаниях мужчины
проституция вызывает мрачные, ночные, потрясающие, чудовищные образы. Своей
сущностью она беспощаднее и мучительнее давит на психику мужчины, чем
женщина-мать. Все факты жизни, все решительно подтверждают наш взгляд.
Возьмем ли мы поразительную аналогию между великой гетерой и великим
преступником, т. е. завоевателем, вникнем ли мы несколько глубже в интимные
отношения проститутки к этому выродку человеческой нравственности -
сутенеру, или мы остановимся на том чувстве, которое проститутка вызывает в
мужчине, на тех замыслах, которыми она опутывает его в виде тонкой сети,
наконец, на той особой форме переживания полового акта - во всем этом мы
найдем все более веские и убедительные доказательства в пользу нашего
взгляда. Женщина - мать является воплощением принципа любви к жизни,
проститутки есть носительница принципа глубокой вражды к ней. Как
утверждение матери, так и отрицание проститутки простирается в дьявольском
размахе не на идею, не на душу человеческую, а на эмпирическую, животную
сущность нашу. Проститутка носится с желанием самоуничтожения и всеунижения.
Она наносит вред и разрушает. Физическая жизнь и физическая смерть,
объединяясь таинственной, глубокой связью в половом акте (см. след. главу),
распределяются между женщиной-матерью и женщиной проституткой.
Едва ли возможно бы было дать более определенный ответ на вопрос о
значении материнства и проституции. Область, в которой я нахожусь, окутана
непроницаемым мраком. Туда еще не заглянул блуждающий глаз человеческой
мысли. В расцвете религиозной фантазии мир дерзает раскрыть сущность этих
явлений, но философу не подобает торопиться с подобными метафизическими
обобщениями. Тем не менее нам придется остановиться еще на одном пункте.
Глубокая безнравственность проституции вполне соответствует тому факту, что
она ограничивается исключительно человеком. У животных самка всецело
подчинена целям размножения рода. Там мы не встретим бесплодной
жен-ценности, Больше того. Есть много явлений в животном царстве, которые
наводят нас на мысль о проституции самцов. Вспомним павлина, широко
развевающего свой хвост, или возьмем факт свечения светляка. призывные крики
певчих птиц, токующего глухаря. Но эта демонстрация вторичных половых
признаков является только эксгибиционными актами самца. Подобные явления
имеют место и среди грубых людей.
Некоторые мужчины не стесняются обнажать перед женщиной свои половые
органы с целью склонить ее к половому акту. Все упомянутые факты следует
толковать осторожно в том смысле, что нельзя предполагать наличности у
животного обдуманного плана и рассчета на то психическое действие, которое
эти акты могут вызвать в самке. Сущность их заключается в том, что они
являются инстинктивным выражением собственной половой страсти, а не
средством вызвать ее у самки, иными словами, это не что иное, как
демонстрация полового возбуждения перед самкой. У эксгибинионирующих людей
имеет место явление совершенно другого характера, здесь всегда играет роль
представление о половой возбужденности женщины.
Итак, проституция есть явление, свойственное исключительно человеку.
Животные и растения абсолютно аморальны. Они никакого отношения к
антиморальному не имеют, а потому им знакомо только явление материнства.
Таким образом в этом скрывается одна из глубочайших тайн сущности и
происхождения человека. Тут пора внести поправку в найденные нами положения,
поправку, которая мне кажется все более необходимой по мере дальнейшего
углубления в природу разбираемого вопроса: проституция является такой же
возможностью для всех женщин, как и физическое материнство. В ней, пожалуй,
следует видеть нечто, свойственное каждой женщине, как бы ингредиент всякого
животного материнства10. Наконец, она является чем-то соответствующим тем
особым качествам женщины, благодаря которым мужчина представляет из себя
нечто больше, чем животный самец. В связи с антиморальным элементом в
мужской природе, к нему здесь присоединился новый факт, связанный с простым
материнством животного. Этот факт ведет к самому глубокому различию, которое
лежит между женщиной-человеком и самкой-животным. То исключительное значение
для мужчины, которое могла бы приобрести женщина, как проститутка, послужит
предметом нашего разговора в конце всего труда. Происхождение и основная
причина проституции до сих пор еще остается и, пожалуй, останется навсегда
глубокой загадкой.
В этом исследовании, которое сильно растянулось, но не исчерпало, даже
не задело всех явлений, лежащих в сфере разбираемого вопроса, я меньше всего
думал выставить проститутку в качестве идеала женщины, что весьма откровенно
сделали некоторые новейшие, весьма талантливые писатели. Но я должен был
лишить ореола, которым окружали мужчины девушку, одержанную мнимой
холодностью и мнимым половым равнодушием, доказав, что именно это существо
воплощает в себе все черты материнства и что девственность так же чужда
такой девушке, как и проститутке. Более глубокий анализ также показал, что
материнская любовь не может почитаться нравственной заслугой. Идея
безгрешного зачатия, чистой девы Гете, Данте содержит в себе ту истину, что
абсолютная мать в половом акте не видит самоцели, как исключительного
средства для удовлетворения половой страсти. Только иллюзия могла признать
ее на этом основании святой. Но с другой стороны для нас вполне понятно,
почему материнству и проституции, как символам глубоких и могучих тайн,
выпали на долю религиозные почести.
Итак, мы доказали всю неприемлемость того взгляда, который берет под
свою защиту особый женский тип, будто бы свидетельствующий о наличности
нравственном элемента у женщины. Теперь приступим к исследованию тех
мотивов, которые всегда и вечно ведут мужчину к возвеличению сущности
женщины.
Аргументы, которыми неоднократно пользовались для обоснования высокой
оценки женщины, за немногими исключениями подлежащими дальнейшему разбору,
подвергнуты испытанию с точки зрения критической философии, которой не без
основания придерживается наше исследование. Мы видели, что аргументы эти
испытания не выдержали. Конечно, у нас очень мало основания надеяться, что
полемика по этому вопросу будет протекать на суровой почве критической
философии. Здесь вспоминается судьба Шопенгауэра, который был очень низкого
мнения "о женщинах", но это отрицательное отношение к женщинам неизменно
объясняли себе тем, что одна венецианская девушка, с которой он гулял,
загляделась на физически более красивого Байрона, проезжавшего мимо них
верхом. Словно худшее мнение о женщинах составляет себе тот мужчина, который
больше всех пользуется у них успехом!
Вместо того, чтобы опровергать воззрения автора убедительными
логическими доводами, вполне достаточно объявить его женоненавистником.
Подобный метод борьбы действительно имеет много достоинств. Ненависть
никогда не поднимается выше своего объекта, а потому говоря, что человек
одержим ненавистью к тому объекту, о котором он высказывает свое суждение,
мы тем самым ставим под сомнение искренность, чистоту и достоверность его
взглядов. Правда, логической доказательности в подобном приеме мало, но она
вполне возмещается гиперболическим характером обвинений, возводимых на него,
и патетической защитой, с помощью которой мы охраняем себя от нападений с
его стороны. Итак, мы видим, что подобный способ защиты всегда ведет к
желательной цели: избавить человека от необходимости высказаться по существу
дебатируемого вопроса. Он является наиболее совершенным и надежным оружием в
руках огромного множества мужчин, которые упорно не желают вникнуть и понять
истинную сущность женщины. Таких мужчин, которые в своих мыслях уделяли бы
много места женщине и вместе с тем высоко ставили бы ее, совершенно нет.
Есть среди мужчин или глубокие женоненавистники, или такие, которые никогда
не думали особенно долго и глубоко о женщине.
В теоретическом споре, безусловно, недопустимо ссылаться на
психологические мотивы, которыми руководствуется противник. Еще хуже, когда
эта ссылка должна заменять собою доказательства. Я далек от мысли кого-либо
поучать в теоретическом отношении, говоря, что t -поре о каком-нибудь
предмете оба противника должны поставить над собою сверхличную идею истины и
искать конечных результатов своего спора вне всякой зависимости от
конкретных качеств их, как отдельных личностей. Если же одна сторона,
придерживаясь строгой логической последовательности своих выводов, привела
исследование к определенному, убедительному результату, а другая
ограничилась одними только нападками на выводы противника, не доказывая со
своей стороны ничего то, в известных случаях, одна сторона имеет полное
право упрекнуть противника в непристойности его поведения, лишенного
порядочности отношения к процессу строгого логического доказательства, и
выложить перед ним все мотивы его настойчивого упрямства. Если бы он
сознавал эти мотивы, то сам постарался бы их взвесить с тем, чтобы не стать
в прямое противоречие с действительностью. Именно потому, что эти мотивы
лежат вне сферы его сознания, он не мог объективно отнестись к самому себе.
Поэтому мы в настоящий момент после длинного ряда логических и предметных
рассуждении повернем острие анализа и рассмотрим, из каких чувств вытекает
пафос феминиста, насколько побуждения его благородны и насколько они по
своему существу сомнительны.
Все возражения, которые обыкновенно выставляют против женофоба,
покоятся на известном эротическом отношении мужчины к женщине. Это отношение
следует принципиально отличать от исключительно полового отношения у
животных, от чисто полового отношения, которое по своему объему играет
наиболее выдающуюся роль среди людей. Совершенно ошибочно думать, что
сексуальность и эротика, половое влечение и любовь- вещи в основе своей
совершенно тождественные, что вторая является лишь оправой, лишь утонченной,
скрытой формой первого, хотя бы в этом клялись все медики, хотя бы это
убеждение разделялось такими людьми, как Кант и Шопенгауэр. Прежде чем
перейти к обоснованию этого различия, я хотел бы поговорить об упомянутых
двух гениях. Мнение Канта не может быть решающим для нас уже потому, что он
меньше кого-либо другом был знаком с чувством любви и полового влечения. Он
был настолько мало эротичен, что даже не чувствовал потребности
путешествовать. Он стоит слишком высоко, слишком чисты его побуждения в этом
смысле, чтобы явиться для нас авторитетом в данном вопросе: единственной его
возлюбленной, которой он себя вознаградил, была метафизика. Что касается
Шопенгауэра, то он скорее понимал чувственную сексуальность, но не сущность
высшей эротики. Это можно очень легко доказать. Лицо Шопенгауэра выражает
мало доброты, но много жестокости. Нет сомнения, что он больше всех страдал
от этой черты своей: людям, насквозь проникнутым чувством сострадания, не
приходится создавать этику сострадания. наиболее сострадательными можно
считать тех, которые больше всего осуждают себя за свое сострадание: Кант и
Ницше. Но уже здесь следует обратить внимание на то, что только люди, сильно
расположенные к состраданию, склонны к страшной эротике. Те люди, которые
"ни в чем не принимают участия", неспособны к любви. Это не сатанинские
натуры, напротив, они могут очень высоко стоять в нравственном отношении, но
вместе с тем не обращать ни малейшего внимания на то, о чем думает, что
происходит в душе их ближнего. Эти люди лишены вместе с тем и понимания
сверхполового отношения к женщине. Так обстоит дело и с Шопенгауэром. Среди
людей, страдавших сильным половым влечением, он представлял из себя
крайность, но он вместе с тем никогда не любил. Этот факт дает нам ключ к
разумению его знаменитой "Метафизики половой любви", в которой проводится
очень односторонний взгляд, что бессознательной конечной целью всякой любви
является "производство следующих поколений". Этот взгляд, как я надеюсь
доказать, в корне своем ложен. Правда, в реальной действительности нет такой
любви, которая была бы лишена чувственного элемента. Как бы высоко ни стоял
человек, он все же вместе с тем является чувственным существом. Но решающим
моментом, окончательно опровергающим противоположный взгляд, является то,
что любовь, совершенно независимо от каких бы то ни было аскетических
принципов, видит во всем имеющем какое-либо отношение к половому акту нечто
враждебное себе, даже свое отрицание. Любовь и вожделение -это два состояния
до того различные, противоположные, друг друга исключающие, что человеку
кажется невозможной мысль о телесном единении с любимым существом в те
моменты, когда он проникнут чувством истинной любви. Нет надежды без страха,
но это ничего не меняет в том факте, что надежда и страх вещи диаметрально
противоположные. Таково же отношение между половым влечением и любовью. Чем
эротичнее человек, тем меньше гнетет его сексуальность, и наоборот. Если нет
преклонения перед женщиной, лишенного страсти, то нельзя еще отождествлять
эти оба состояния, которые, в крайнем случае, являются противоположными
фазами, последовательно занимаемыми одаренным человеком. Человек лжет или, в
лучшем случае, не знает, о чем говорит, когда утверждает, что он еще любит
женщину, к которой питает страсть: настолько разнятся между собою любовь и
половое влечение. Поэтому-то веет на нас каким-то лицемерием, когда человек
говорит о любви в браке.
Тупому глазу, который как бы из намеренного цинизма продолжает
настаивать на тождестве этих двух явлений, мы порекомендуем обратить
внимание на следующее: половое притяжение прогрессирует соответственно
усилению телесной близости. Любовь проявляется с особенной силой в
отсутствии любимого существа. Ей нужна разлука, известная дистанция для
того, чтобы сохранить свою жизненность и силу. Чего нельзя достигнуть
никакими путешествиями по отдаленным странам, чего не в состоянии изгладить
из нашей памяти никакое время-все что дает нам одно нечаянное, самое
случайное телесное прикосновение к любимому существу: оно вызывает страсть и
тут же убивает любовь. И для человека богато одаренном, дифференцированного,
девушка, к которой он питает страсть, обладает совершенно другими
качествами, чем та которую он только любит, но к которой не питает
чувственного влечения. Он различает их по внешнему облику, по походке, по
всему складу характера: это два совершенно различных существа.
Итак, "платоническая" любовь существует, несмотря на протесты
профессоров психиатрии. Я скажу больше: существует только платоническая
любовь. Все прочее, что обозначают именем любовь, есть просто свинство. Есть
только одна любовь: любовь к Беатриче, преклонение перед Мадонной. Для
полового акта есть только вавилонская блудница.
Если наша мысль верна, то следует дополнить кантовский перечень
трансцендентальных идей. Чистая, возвышенная, бесстрастная любовь Платона и
Бруно должна бы быть также названа трансцендентальной идеей, значение
которой, как идеи, ничуть не умалялось бы благодаря полнейшему отсутствию ее
в сфере опыта.
Такова проблема "Тангейзера". С одной стороны - Тангейзер, с другой -
Вольфрам, здесь - Венера, там - Мария. Тот факт, что возлюбленные, воистину
и навеки нашедшие себя, Тристан и Изольда, скорее идут на смерть, чем на
брачное ложе, является абсолютным доказательством того, что в человеке
существует нечто высшее, метафизическое, проявившееся хотя бы в мученичестве
Джордано Бруно.
Кто же является предметом этой любви? Неужели изображенная нами
женщина, которая лишена всех качеств, способных сообщить человеческому
существу известную ценность? Неужели та женщина, которой чужда воля к своей
собственной ценности? Вряд ли, предметом такой любви является божественно
красивая, ангельски чистая женщина. Весь вопрос заключается в том, каким
образом женщина приобретает эту красоту, эту девственность.
Очень много спорили о том, можно ли женский пол считать наиболее
красивым. Многие даже восставали против одного определения его словом
"прекрасный". Здесь уместно будет спросить, кто и в какой степени находит
акта всегда и везде, во всем теле и от всех вещей. То, что обозначают
обыкновенно половым актом, представляет собою только частный случай высшей
интенсивности. Проститутка хочет быть обладаемой всеми вещами. Этим
объясняется тот факт, что она кокетничает, находясь совершенно одна, даже с
безжизненными предметами, с ручьем, деревом и т. д. Мать же, наоборот,
беременеет от всех предметов и во всех частях тела. В этом лежит объяснение
"предопределяющего взгляда". Все, что произвело какое-нибудь впечатление на
мать, продолжает в ней действовать в том же направлении соразмерно силе
своего влияния. Половой акт, ведущий к зачатию, представляет из себя
наиболее интенсивную форму подобных переживаний, которая своей силой
подавляет все другие переживания. Во всех этих переживаниях отец ребенка уже
налицо. Они являются началом определенного процесса развития, результаты
которого впоследствии проявятся в лице ребенка.
Вот почему отцовство жалкая иллюзия, так как отец должен делить свое
чувство с бесконечным числом людей и вещей. Естественное, физическое право -
право материнства. Белые женщины, которые когда-либо родили ребенка от
негра, впоследствии рождают детей с ясными признаками негритянской расы,
даже воспринявши семя от белого мужчины. Не только зародыш, но и материнская
ткань переживают крупные изменения, когда какое-либо растение
оплодотворяется несоответствующей пыльцой. Эти-то изменения и
рассматриваются, как известные приближения к форме и цвету этой чужой особи.
А кобыла лорда Мор-тона даже приобрела известность после того, как родив от
квагги ублюдка, она долгое время спустя принесла от арабского жеребца двух
жеребят с ясно выраженными признаками квагги.
Об этих случаях много говорили в свое время. Многие утверждали, что они
должны были встречаться гораздо чаще, если бы этот процесс вообще был
возможен. Но для того, чтобы "инфекция", как называют это явление, могла
вполне проявиться (Вейсман обозначил это явление замечательным словом
"телегония"- т. е. оплодотворение на расстоянии, Фокке же говорит о подарках
за гостеприимство, Ксениях) для того, чтобы это оплодотворение на расстоянии
всегда сопровождалось надлежащим результатом, необходимо соблюсти все законы
полового притяжения, необходимо из ряду вон выходящее половое родство между
первым отцом и матерью. Предположение, что существует пара индивидуумов, в
которых половое родство настолько сильно выражено, что оно в состоянии
возместить недостаток расового родства, кажется с самого начала
маловероятным, а ведь только при наличности
расовых различий можно надеяться на раскрытие всеобще доказательных
отступлений, которые обладали бы особенной убедительностью. Пои очень
близком семейном родстве совершенно невозможно с уверенностью констатировать
наличность некоторых уклонений от отцовского типа в таком ребенке, который
находился под влиянием более раннего оплодотворения. Впрочем, многочисленные
возражения, с которыми столкнулась теория инфекции зародышевой плазмы, можно
объяснить только тем, что все явления подобного рода еще до сих пор не
сведены в определенную систему.
Не лучше, чем с теорией инфекции, обстоит дело и с учением о половом
предопределении. Стоило только вникнуть и понять, что оплодотворение на
расстоянии является частным случаем полового предопределения. В наиболее
интенсивной форме, что мочеполовой аппарат есть не единственное, а наиболее
совершенное средство женщины для переживания полового акта, что женщина
одним только взглядом или словом уже чувствует себя в обладании мужчины, и
тогда все возражения, которые раздаются против телегонии и предопределения,
потеряли бы всю свою остроту. Существо, которое проделывает половой акт
всюду и с помощью всевозможных вещей, может быть оплодотворено в каком
угодно месте и какой угодно вещью: женщина-мать вообще открыта для
восприятия. Все производит на нее физиологическое впечатление, все
отражается на ее ребенке в виде новой черты, все приобретает в ней жизнь. В
самой низкой физической области ее можно вполне сравнить с гением.
Другое дело - проститутка. Она полна самых разрушительных инстинктов: в
половом акте она ищет своей погибели, во всех других проявлениях она также
жаждет разрушения. Женщина-мать всячески заботится о земной жизни и
благополучии человека, охраняя его от всяких излишеств и разврата. Она
поддерживает прилежание в сыне, побуждает мужа к трудолюбию. Гетера,
напротив, требует от мужчины, чтобы он уделял ей одной все свои силы, все
свое время. Гетера злоупотребляет мужчиной. Но в этом злоупотреблении играет
роль не одна только природная склонность гетеры. Здесь важное значение имеет
еще следующее обстоятельство: в самом мужчине кроется нечто такое, что не
может Удовлетвориться простой, вечно занятой, безвкусно одетой, лишенной
всякой духовной элегантности женщиной-матерью. В нем что-то ищет
наслаждения, а забвенья он может легче всем достигнуть только у жрицы
веселья. Ибо только она является воплощением легкомыслия, только она лишена
вечных забот о будущем, которые в столь сильной степени наполняют существо
женщины-матери. Она, а не мать, лучшая танцовщица, она любит оживленный
разговор, шумное общество, прогулки, увеселительные места, морские купанья,
курорты, театр, концерты, но-вые туалеты и драгоценные камни. Она жаждет
денег, чтобы можно было рассыпать их целыми пригоршнями. Она любит роскошь,
но не комфорт, шум, но не спокойствие. Уютное кресло, окруженное со всех
сторон внуками и внучками - не ее идеал. Ее заветная мечта - триумфальное
шествие по всему миру на победоносной колеснице богатого красивого тела.
Чувства, которые проститутка пробуждает в мужчине, вызывают в нем
представление о ней, как о соблазнительнице. Эта женщина, нецеломудренная
par excellence, только она является "волшебницей". Она -женский "Дон Жуан",
она - то существо среди женщин, которое знает провозглашает и учит искусству
любви.
В связи с этим находятся еще более интересные и глубокие явления.
Женщина-мать требует от мужчины порядочности, но не ради самой идеи, а
потому, что она является основой, на которой зиждется земная жизнь.
Деловитая и работящая, погруженная в свои вечные заботы о будущем, она в
противоположность проститутке полна сочувствия трудолюбию мужчины и охраняет
последнего от всяких искушений, которые могут нарушить правильный ход его
занятий. Мысль о беспечном, беспардонном, пренебрежительно относящемся к
труду мужчине возбуждает проститутку в самой сильной степени. Человек,
понесший наказание за какое-нибудь преступление, внушает матери отвращение,
а проститутке - бесконечную симпатию. Есть женщины, которые действительно
недовольны своим сыном, если он скверно ведет себя в школе, но есть и такие,
которые благодаря этому обстоятельству склонны находить в сыне еще какую-то
особую привлекательность, хотя бы в разговоре с другими они и утверждали
обратное. Матери нравится все "солидное", проститутке же - "несолидное".
Мать презирает мужчину-пьяницу, проститутка, наоборот, даже любит его. Можно
было бы привести еще массу фактов такого рода. Тот факт, что уличные
проститутки особенно расположены к заклятым преступникам, является частным
случаем того общего различия между двумя типами женщин, которое можно
проследить во всех слоях населения, включая сюда и состоятельные классы:
сутенер - насильник, имеющий в себе задатки преступника, подчас разбойник и
обманщик, если к тому же не убийца.
Все сказанное наводит нас на мысль о том, что проституция находится в
некотором отношении к безнравственности, к антиморальному, поскольку в
применении к женщине можно вообще говорить об антиморальном (мы уже видели,
что женщина может быть только аморальной). Сущность материнства, как мы
успели убедиться, не содержала в себе указания на подобное отношение. Не
следует представлять себе дело так, что проститутка является женским
эквивалентом преступника мужчины. Хотя они оба вполне похожи друг на друга в
смысле их одинакового презрительною отношения к труду, но уже на основании
тек положений, которые были разобраны нами в предыдущей главе, мы должны
отвергнуть всякое предположение о возможности существования преступной
женщины: женщины стоят не так высоко. Нет сомнения, что мужчина видит в
проститутке признак чего-то антиморального, злого, хотя бы он в половую
связь никогда с ней и не вступал- Уже из одного этого видно, насколько
неправильно мнение, что мужчина связывает с проституткой представление о зле
только для защиты собственного сладострастия. В переживаниях мужчины
проституция вызывает мрачные, ночные, потрясающие, чудовищные образы. Своей
сущностью она беспощаднее и мучительнее давит на психику мужчины, чем
женщина-мать. Все факты жизни, все решительно подтверждают наш взгляд.
Возьмем ли мы поразительную аналогию между великой гетерой и великим
преступником, т. е. завоевателем, вникнем ли мы несколько глубже в интимные
отношения проститутки к этому выродку человеческой нравственности -
сутенеру, или мы остановимся на том чувстве, которое проститутка вызывает в
мужчине, на тех замыслах, которыми она опутывает его в виде тонкой сети,
наконец, на той особой форме переживания полового акта - во всем этом мы
найдем все более веские и убедительные доказательства в пользу нашего
взгляда. Женщина - мать является воплощением принципа любви к жизни,
проститутки есть носительница принципа глубокой вражды к ней. Как
утверждение матери, так и отрицание проститутки простирается в дьявольском
размахе не на идею, не на душу человеческую, а на эмпирическую, животную
сущность нашу. Проститутка носится с желанием самоуничтожения и всеунижения.
Она наносит вред и разрушает. Физическая жизнь и физическая смерть,
объединяясь таинственной, глубокой связью в половом акте (см. след. главу),
распределяются между женщиной-матерью и женщиной проституткой.
Едва ли возможно бы было дать более определенный ответ на вопрос о
значении материнства и проституции. Область, в которой я нахожусь, окутана
непроницаемым мраком. Туда еще не заглянул блуждающий глаз человеческой
мысли. В расцвете религиозной фантазии мир дерзает раскрыть сущность этих
явлений, но философу не подобает торопиться с подобными метафизическими
обобщениями. Тем не менее нам придется остановиться еще на одном пункте.
Глубокая безнравственность проституции вполне соответствует тому факту, что
она ограничивается исключительно человеком. У животных самка всецело
подчинена целям размножения рода. Там мы не встретим бесплодной
жен-ценности, Больше того. Есть много явлений в животном царстве, которые
наводят нас на мысль о проституции самцов. Вспомним павлина, широко
развевающего свой хвост, или возьмем факт свечения светляка. призывные крики
певчих птиц, токующего глухаря. Но эта демонстрация вторичных половых
признаков является только эксгибиционными актами самца. Подобные явления
имеют место и среди грубых людей.
Некоторые мужчины не стесняются обнажать перед женщиной свои половые
органы с целью склонить ее к половому акту. Все упомянутые факты следует
толковать осторожно в том смысле, что нельзя предполагать наличности у
животного обдуманного плана и рассчета на то психическое действие, которое
эти акты могут вызвать в самке. Сущность их заключается в том, что они
являются инстинктивным выражением собственной половой страсти, а не
средством вызвать ее у самки, иными словами, это не что иное, как
демонстрация полового возбуждения перед самкой. У эксгибинионирующих людей
имеет место явление совершенно другого характера, здесь всегда играет роль
представление о половой возбужденности женщины.
Итак, проституция есть явление, свойственное исключительно человеку.
Животные и растения абсолютно аморальны. Они никакого отношения к
антиморальному не имеют, а потому им знакомо только явление материнства.
Таким образом в этом скрывается одна из глубочайших тайн сущности и
происхождения человека. Тут пора внести поправку в найденные нами положения,
поправку, которая мне кажется все более необходимой по мере дальнейшего
углубления в природу разбираемого вопроса: проституция является такой же
возможностью для всех женщин, как и физическое материнство. В ней, пожалуй,
следует видеть нечто, свойственное каждой женщине, как бы ингредиент всякого
животного материнства10. Наконец, она является чем-то соответствующим тем
особым качествам женщины, благодаря которым мужчина представляет из себя
нечто больше, чем животный самец. В связи с антиморальным элементом в
мужской природе, к нему здесь присоединился новый факт, связанный с простым
материнством животного. Этот факт ведет к самому глубокому различию, которое
лежит между женщиной-человеком и самкой-животным. То исключительное значение
для мужчины, которое могла бы приобрести женщина, как проститутка, послужит
предметом нашего разговора в конце всего труда. Происхождение и основная
причина проституции до сих пор еще остается и, пожалуй, останется навсегда
глубокой загадкой.
В этом исследовании, которое сильно растянулось, но не исчерпало, даже
не задело всех явлений, лежащих в сфере разбираемого вопроса, я меньше всего
думал выставить проститутку в качестве идеала женщины, что весьма откровенно
сделали некоторые новейшие, весьма талантливые писатели. Но я должен был
лишить ореола, которым окружали мужчины девушку, одержанную мнимой
холодностью и мнимым половым равнодушием, доказав, что именно это существо
воплощает в себе все черты материнства и что девственность так же чужда
такой девушке, как и проститутке. Более глубокий анализ также показал, что
материнская любовь не может почитаться нравственной заслугой. Идея
безгрешного зачатия, чистой девы Гете, Данте содержит в себе ту истину, что
абсолютная мать в половом акте не видит самоцели, как исключительного
средства для удовлетворения половой страсти. Только иллюзия могла признать
ее на этом основании святой. Но с другой стороны для нас вполне понятно,
почему материнству и проституции, как символам глубоких и могучих тайн,
выпали на долю религиозные почести.
Итак, мы доказали всю неприемлемость того взгляда, который берет под
свою защиту особый женский тип, будто бы свидетельствующий о наличности
нравственном элемента у женщины. Теперь приступим к исследованию тех
мотивов, которые всегда и вечно ведут мужчину к возвеличению сущности
женщины.
Аргументы, которыми неоднократно пользовались для обоснования высокой
оценки женщины, за немногими исключениями подлежащими дальнейшему разбору,
подвергнуты испытанию с точки зрения критической философии, которой не без
основания придерживается наше исследование. Мы видели, что аргументы эти
испытания не выдержали. Конечно, у нас очень мало основания надеяться, что
полемика по этому вопросу будет протекать на суровой почве критической
философии. Здесь вспоминается судьба Шопенгауэра, который был очень низкого
мнения "о женщинах", но это отрицательное отношение к женщинам неизменно
объясняли себе тем, что одна венецианская девушка, с которой он гулял,
загляделась на физически более красивого Байрона, проезжавшего мимо них
верхом. Словно худшее мнение о женщинах составляет себе тот мужчина, который
больше всех пользуется у них успехом!
Вместо того, чтобы опровергать воззрения автора убедительными
логическими доводами, вполне достаточно объявить его женоненавистником.
Подобный метод борьбы действительно имеет много достоинств. Ненависть
никогда не поднимается выше своего объекта, а потому говоря, что человек
одержим ненавистью к тому объекту, о котором он высказывает свое суждение,
мы тем самым ставим под сомнение искренность, чистоту и достоверность его
взглядов. Правда, логической доказательности в подобном приеме мало, но она
вполне возмещается гиперболическим характером обвинений, возводимых на него,
и патетической защитой, с помощью которой мы охраняем себя от нападений с
его стороны. Итак, мы видим, что подобный способ защиты всегда ведет к
желательной цели: избавить человека от необходимости высказаться по существу
дебатируемого вопроса. Он является наиболее совершенным и надежным оружием в
руках огромного множества мужчин, которые упорно не желают вникнуть и понять
истинную сущность женщины. Таких мужчин, которые в своих мыслях уделяли бы
много места женщине и вместе с тем высоко ставили бы ее, совершенно нет.
Есть среди мужчин или глубокие женоненавистники, или такие, которые никогда
не думали особенно долго и глубоко о женщине.
В теоретическом споре, безусловно, недопустимо ссылаться на
психологические мотивы, которыми руководствуется противник. Еще хуже, когда
эта ссылка должна заменять собою доказательства. Я далек от мысли кого-либо
поучать в теоретическом отношении, говоря, что t -поре о каком-нибудь
предмете оба противника должны поставить над собою сверхличную идею истины и
искать конечных результатов своего спора вне всякой зависимости от
конкретных качеств их, как отдельных личностей. Если же одна сторона,
придерживаясь строгой логической последовательности своих выводов, привела
исследование к определенному, убедительному результату, а другая
ограничилась одними только нападками на выводы противника, не доказывая со
своей стороны ничего то, в известных случаях, одна сторона имеет полное
право упрекнуть противника в непристойности его поведения, лишенного
порядочности отношения к процессу строгого логического доказательства, и
выложить перед ним все мотивы его настойчивого упрямства. Если бы он
сознавал эти мотивы, то сам постарался бы их взвесить с тем, чтобы не стать
в прямое противоречие с действительностью. Именно потому, что эти мотивы
лежат вне сферы его сознания, он не мог объективно отнестись к самому себе.
Поэтому мы в настоящий момент после длинного ряда логических и предметных
рассуждении повернем острие анализа и рассмотрим, из каких чувств вытекает
пафос феминиста, насколько побуждения его благородны и насколько они по
своему существу сомнительны.
Все возражения, которые обыкновенно выставляют против женофоба,
покоятся на известном эротическом отношении мужчины к женщине. Это отношение
следует принципиально отличать от исключительно полового отношения у
животных, от чисто полового отношения, которое по своему объему играет
наиболее выдающуюся роль среди людей. Совершенно ошибочно думать, что
сексуальность и эротика, половое влечение и любовь- вещи в основе своей
совершенно тождественные, что вторая является лишь оправой, лишь утонченной,
скрытой формой первого, хотя бы в этом клялись все медики, хотя бы это
убеждение разделялось такими людьми, как Кант и Шопенгауэр. Прежде чем
перейти к обоснованию этого различия, я хотел бы поговорить об упомянутых
двух гениях. Мнение Канта не может быть решающим для нас уже потому, что он
меньше кого-либо другом был знаком с чувством любви и полового влечения. Он
был настолько мало эротичен, что даже не чувствовал потребности
путешествовать. Он стоит слишком высоко, слишком чисты его побуждения в этом
смысле, чтобы явиться для нас авторитетом в данном вопросе: единственной его
возлюбленной, которой он себя вознаградил, была метафизика. Что касается
Шопенгауэра, то он скорее понимал чувственную сексуальность, но не сущность
высшей эротики. Это можно очень легко доказать. Лицо Шопенгауэра выражает
мало доброты, но много жестокости. Нет сомнения, что он больше всех страдал
от этой черты своей: людям, насквозь проникнутым чувством сострадания, не
приходится создавать этику сострадания. наиболее сострадательными можно
считать тех, которые больше всего осуждают себя за свое сострадание: Кант и
Ницше. Но уже здесь следует обратить внимание на то, что только люди, сильно
расположенные к состраданию, склонны к страшной эротике. Те люди, которые
"ни в чем не принимают участия", неспособны к любви. Это не сатанинские
натуры, напротив, они могут очень высоко стоять в нравственном отношении, но
вместе с тем не обращать ни малейшего внимания на то, о чем думает, что
происходит в душе их ближнего. Эти люди лишены вместе с тем и понимания
сверхполового отношения к женщине. Так обстоит дело и с Шопенгауэром. Среди
людей, страдавших сильным половым влечением, он представлял из себя
крайность, но он вместе с тем никогда не любил. Этот факт дает нам ключ к
разумению его знаменитой "Метафизики половой любви", в которой проводится
очень односторонний взгляд, что бессознательной конечной целью всякой любви
является "производство следующих поколений". Этот взгляд, как я надеюсь
доказать, в корне своем ложен. Правда, в реальной действительности нет такой
любви, которая была бы лишена чувственного элемента. Как бы высоко ни стоял
человек, он все же вместе с тем является чувственным существом. Но решающим
моментом, окончательно опровергающим противоположный взгляд, является то,
что любовь, совершенно независимо от каких бы то ни было аскетических
принципов, видит во всем имеющем какое-либо отношение к половому акту нечто
враждебное себе, даже свое отрицание. Любовь и вожделение -это два состояния
до того различные, противоположные, друг друга исключающие, что человеку
кажется невозможной мысль о телесном единении с любимым существом в те
моменты, когда он проникнут чувством истинной любви. Нет надежды без страха,
но это ничего не меняет в том факте, что надежда и страх вещи диаметрально
противоположные. Таково же отношение между половым влечением и любовью. Чем
эротичнее человек, тем меньше гнетет его сексуальность, и наоборот. Если нет
преклонения перед женщиной, лишенного страсти, то нельзя еще отождествлять
эти оба состояния, которые, в крайнем случае, являются противоположными
фазами, последовательно занимаемыми одаренным человеком. Человек лжет или, в
лучшем случае, не знает, о чем говорит, когда утверждает, что он еще любит
женщину, к которой питает страсть: настолько разнятся между собою любовь и
половое влечение. Поэтому-то веет на нас каким-то лицемерием, когда человек
говорит о любви в браке.
Тупому глазу, который как бы из намеренного цинизма продолжает
настаивать на тождестве этих двух явлений, мы порекомендуем обратить
внимание на следующее: половое притяжение прогрессирует соответственно
усилению телесной близости. Любовь проявляется с особенной силой в
отсутствии любимого существа. Ей нужна разлука, известная дистанция для
того, чтобы сохранить свою жизненность и силу. Чего нельзя достигнуть
никакими путешествиями по отдаленным странам, чего не в состоянии изгладить
из нашей памяти никакое время-все что дает нам одно нечаянное, самое
случайное телесное прикосновение к любимому существу: оно вызывает страсть и
тут же убивает любовь. И для человека богато одаренном, дифференцированного,
девушка, к которой он питает страсть, обладает совершенно другими
качествами, чем та которую он только любит, но к которой не питает
чувственного влечения. Он различает их по внешнему облику, по походке, по
всему складу характера: это два совершенно различных существа.
Итак, "платоническая" любовь существует, несмотря на протесты
профессоров психиатрии. Я скажу больше: существует только платоническая
любовь. Все прочее, что обозначают именем любовь, есть просто свинство. Есть
только одна любовь: любовь к Беатриче, преклонение перед Мадонной. Для
полового акта есть только вавилонская блудница.
Если наша мысль верна, то следует дополнить кантовский перечень
трансцендентальных идей. Чистая, возвышенная, бесстрастная любовь Платона и
Бруно должна бы быть также названа трансцендентальной идеей, значение
которой, как идеи, ничуть не умалялось бы благодаря полнейшему отсутствию ее
в сфере опыта.
Такова проблема "Тангейзера". С одной стороны - Тангейзер, с другой -
Вольфрам, здесь - Венера, там - Мария. Тот факт, что возлюбленные, воистину
и навеки нашедшие себя, Тристан и Изольда, скорее идут на смерть, чем на
брачное ложе, является абсолютным доказательством того, что в человеке
существует нечто высшее, метафизическое, проявившееся хотя бы в мученичестве
Джордано Бруно.
Кто же является предметом этой любви? Неужели изображенная нами
женщина, которая лишена всех качеств, способных сообщить человеческому
существу известную ценность? Неужели та женщина, которой чужда воля к своей
собственной ценности? Вряд ли, предметом такой любви является божественно
красивая, ангельски чистая женщина. Весь вопрос заключается в том, каким
образом женщина приобретает эту красоту, эту девственность.
Очень много спорили о том, можно ли женский пол считать наиболее
красивым. Многие даже восставали против одного определения его словом
"прекрасный". Здесь уместно будет спросить, кто и в какой степени находит