Страница:
она находилась в обладании чужих рук, как их собственность, как простое
ощущение приобретает реальность лишь тогда, когда оно выражено в понятии, т.
е. когда оно превращается в известный объект, так и женщина доходит до
своего существования и ощущения его лишь тогда, когда они возводится
мужчиной или ребенком, как субъектом, на ступень объекта. Таким путем, путем
подарка, она приобретает свое существование.
Противоположность между субъектом и объектом с точки зрения теории
познания является с онтологической точки зрения противопоставлением формы и
материи. Это противопоставление есть только перемещение первой из сферы
трансцендентального в сферу трансцендентного, из опытно-критической области
в область метафизическую. Материя, а именно то, что абсолютно
индивидуализировано, что может принять какую угодно форму, но что не имеет
определенных длительных свойств, так же мало обладает сущностью, как простое
ощущение - материя опыта, обладает самостоятельным существованием. Итак,
противоположность между субъектом и объектом относится к существованию (тем,
что ощущение приобретает реальность как объект, противопоставленный
субъекту), противоположность же между формой и материей означает разницу в
сущности (материя без формировки абсолютно бескачественна). Поэтому Платон с
полным основанием мог и вещественность, массу, поддающуюся формировке, нечто
само по себе бесформенное, легко принимающую любую форму глину, то, во что
вливается форма, ее место, то - вечно второе, назвать не сущим. Кого эти
слова наводят на мысль о том, что Платон имел здесь в виду пространство, тот
низводит величайшего мыслителя на степень поверхностного философа. Мы
нисколько не сомневаемся в том, что ни один выдающийся философ не станет
приписывать пространству метафизическое существование, но он вместе с тем не
скажет, что пространство лишено всякой сущности. Для дерзкого болтуна
характерно именно то, что он считает пустое пространство "химерой", что оно
для него "нечто". Только у вдумчивого мыслителя оно приобретает реальность и
становится проблемой для него. Не сущее Платона есть именно то, что для
филистера кажется наиболее реальным, суммой всех ценностей существования.
Это не что иное, как материя.
Итак, я в этом месте присоединяюсь с одной стороны к Платону, который
сравнивает принимающее всевозможные формы "нечто" с матерью и кормилицей
всякого процесса возникновения вообще, а с другой стороны, следуя по стопам
Аристотеля, натурфилософия которого уделяет в акте оплодотворения женскому
принципу материальную, а мужскому - формирующую роль. Но не будет ли слишком
смело и рискованно утверждать на основании приведенных взглядов, что
значение женщины сводится лишь к факту воплощения в ней начала материи?
Чело- век, как микрокосм, сосредоточивает в себе оба начала. Он составлен из
жизни высшей и низшей, из метафизически существующего и несуществующего, из
формы и материи. Женщина же есть ничто. Она -только материя.
Это положение венчает все здание. Оно выясняет все, что до сих пор
оставалось неясным. Оно замыкает длинную цепь наших доказательств. Половое
влечение женщины направлено на прикосновение. Оно- влечение к контректации,
но не к детумесценции. Соответственно этому и самое тонкое чувство женщины,
и притом единственное, которое у нее более развито, чем у мужчины, есть
чувство осязания. Глаз и ухо направляют нас в неограниченное пространство и
доставляют нам предощущение бесконечности. Чувство осязания требует
теснейшей телесной близости для своего проявления. Человек сливается с
предметом, который он схватывает: это исключительно грязное чувство, как бы
созданное для существа, которое по природе своей чувство есть склонность к
физическому общению. Единственное, что оно способно вызвать - это ощущение
сопротивления, восприятие осязаемого, но именно о материи, как показал Кант,
нельзя высказывать ничем иного, как то, что она является такого рода
заполнением пространства, которое оказывает сопротивление всему, что только
ни стремится проникнуть туда. Факт "препятствия "создал, как психологическое
(не гносеологическое) понятие вещи, так и тот необычайный характер
реальности, который большинство людей приписывает чувству осязания, как
более солидному, "первичному" свойству опытного мира. Но тот факт, что для
чувства мужчины материя не вполне теряет характера истинной реальности,
объясняется наличностью в нем некоторого остатка женственности, которая все
же присуща ему. Если бы абсолютный мужчина существовал в действительности,
то материя и психологически (не только логически) не была бы для него чем-то
сущим.
Мужчина - форма, женщина - материя. Если это положение верно, то смысл
его должен также проявляться и в отношении отдельных психических переживаний
между собою. Давно упомянутая нами дифферен-цированность содержания духовной
жизни мужчины в сравнении с нерасчлененностью, хаотичностью способа
представления у женщины является выражением той же противоположности между
формой и материей. Материя хочет приобрести известную форму: поэтому женщина
требует от мужчины разъяснения своих запутанных мыслей, толкования генид.
Женщина и есть именно та материя, которая принимает любую форму. Тот
факт, что девочки обладают большей способностью запоминания учебного
материала, чем мальчики, можно объяснить только пустотой и ничтожеством
женщин, которые пропитываются любым содержанием. Мужчина же сохраняет в
своей памяти лишь то, что его действительно интересует, все же остальное он
забывает (см. часть II). Но то, что мы назвали приспосабливаемостью женщины,
ее полная подчиняемость пересоздающей воле мужчины - все это объясняется
только тем, что женщина является одной только материей, что она лишена
всякой изначальной формы. Женщина - ничто, поэтому и только ПОЭТОМУ она
может стать всем. Мужчина же может стать только тем, что он есть. Из женщины
можно сделать все, что только угодно, тогда как мужчине можно лишь помочь
достигнуть того, к чему он сам стремится. Поэтому. серьезно говоря, имеет
смысл воспитывать женщин, но не мужчин. Воспитание производит крайне
незначительную перемену в истинной сущности мужчины, в женщине же путем
одного внешнего влияния можно вытеснить глубочайшую природу ее - высшую
ценность, которую OH придает сексуальности. Женщина может создать какое
угодно представление, она может все отрицать, но в действительности она -
ничто. У женщин нет какого-нибудь определенного свойства. Единственное ее
свойство покоится на том, что она лишена всяких свойств. Вот в чем
заключается вся сложность и загадочность женщины. В этом кроется ее
превосходство над мужчиной и ее неуловимость для него, потому что мужчина и
в данном случае ищет какого-то прочного ядра.
Если найденные нами выводы в своей правильности и не вызовут ни в ком
сомнения, то все же они заслуживают упрек в том, что они не дают никаких
сведений об истинной сущности мужчины. Можно ли приписать ему какую-нибудь
общую черту, как мы сделали это по отношению к женщине, всеобщим свойством
которой является сводничество, отсутствие всякой сущности? Существует ли
вообще понятие мужчины в том смысле, в каком существует понятие женщины?
Допускает ли она подобное же определение?
На это следует ответить, что мужественность лежит в факте
индивидуальности, монады, и этим фактом вполне покрывается. Беспредельное
различие отделяет одну монаду от другой, а потому ни одну их них нельзя
подвести под более широкое понятие, которое содержало бы в себе нечто общее
нескольким монадам. Мужчина - микрокосм. В нем заключены все возможности. Но
это не следует смешивать с универсальной переменчивостью женщины, которая
может стать всем, будучи ничем. Мужчина же - все, и он может стать более или
менее всем сообразно своей одаренности. Мужчина содержит в себе также
женщину, материю. Он может широко развить в себе именно эту часть своей
сущности, тогда он обезличивается, исчезает, но он также может познать ее и
одолеть в себе, поэтому он и только он в состоянии достигнуть истины о
женщине (см. часть II). Женщина же совершенно лишена возможности развиться,
разве только через мужчину. Значение мужчины и женщины выступает особенно
отчетливо лишь при рассмотрении их взаимных половых и эротических отношений.
Глубочайшее желание женщины заключается в том, чтобы с по- мощью мужчины
приобрести определенную форму и быть им созданной. Женщина хочет, чтобы
мужчина преподносил ей мнения, совершенно отличные от тех, которых она даже
придерживалась раньше. Она хочет, чтобы он опроверг все то, что ей казалось
раньше правильным (противоположность благочестию). Как нечто целое она
жаждет собственного крушения с тем, чтобы быть заново созданной мужчиной.
Воля мужчины впервые создает женщину, она властвует над ней и изменяет
ее в самых глубоких основах ее (гипноз). Здесь, наконец, выясняется
отношение психического к физическому у мужчины и женщины, Мы раньше приняли
для мужчины некоторое взаимодействие в смысле одностороннего творчества тела
трансцендентной душой, тела, которое есть не что иное, как проекция души в
мире явлений. Для женщины же мы приняли параллелизм только
эмпирически-психического и эмпирически-физического. Теперь ясно, что и у
женщины имеет место некоторое взаимодействие. Но тогда как у мужчины, по
глубоко верной теории Шопенгауэра, что человек является своим собственным
созданием, воля создает и пересоздает по своему желанию тело, женщина
физически проникается влиянием и пересоздается с помощью чужой воли
(внушение, предопределение). Мужчина придает форму не только себе, но, что
еще легче, также и женщине. Те мифы книги Бытия и других космогонии, которые
приписывают мужчине создание женщины, возвестили более глубокую истину, чем
биологические теории эволюции, которые верят в происхождение мужского из
женского элемента.
Теперь можно уже ответить на один сложнейший вопрос, который остался
открытым в IX главе. Сущность его заключалась в следующем: каким образом
женщина, сама лишенная души и воли, может постичь, в какой мере они присущи
мужчине. Одного только не следует упускать из виду: то, что женщина
подмечает в сфере то, для чего у нее имеется определенный орган, в
действительности не принадлежит к природе мужчины, а является лишь всеобщим
фактом мужественности, определенной степенью его. Это глубокая ложь,
лицемерие или ложное представление о женщине, насквозь пропитанной мужской
сущностью, когда говорят, что женщина обладает самосостоятельным пониманием
индивидуальности мужчины. Влюбленный, которого так легко обмануть на этом
бессознательном симулировании более глубокого понимания со стороны женщины,
может быть вполне удовлетворен этим пониманием. но более требовательный
человек не скроет от себя того, что понимание женщин направлено только на
формальный всеобщий факт существования души, а не на своеобразность личности
мужчины. Ибо для того, чтобы обладать способностью перципировать и
апперципировать специальную форму, материя не должна была быть бесформенной.
Отношение женщины к мужчине есть отношение материи к форме. И ее понимание
сущности мужчины есть одна только готовность принять возможно более прочные
формы или инстинктивное стремление того существа, которое не имеет бытия, к
бытию. Итак, это "понимание" нельзя назвать теоретическим. Оно выражает
собою не участие, а желание быть причастной: оно навязчиво и эгоистично.
Женщина не имеет никакого отношения к мужчине. Она наделена пониманием
мужественности, но не мужчины. И если в половой сфере ее следует признать
более требовательной, чем мужчину, то это указывает лишь на сильное желание
ее подвергнуться более прочной и отчетливой формировке: это есть ожидание
возможно большего quantum' а существования.
И сводничество в конце концов ничего другого собою не представляет.
Сексуальность женщин сверхиндивидуальна, так как они не являются строго
ограниченными, оформенными, индивидуализированными сущностями. Высшим
моментом в жизни женщины, когда раскрывается ее изначальное бытие, ее
изначальное наслаждение, является тот момент, когда в нее втекает мужское
семя. Тогда она в бурных объяснениях жмет мужчину и прижимает его к себе:
это - высшее наслаждение пассивности, еще более сильное, чем ощущение
счастья у загипнотизированной. Это - материя, которая формируется и которая
хочет связать себя с формой навеки, никогда ее не оставляет. Вот почему
женщина бесконечно благодарна мужчине за половой акт. Это чувство
благодарности может быть мимолетным, как, например, у лишенной всякой
уличной проститутки, или более длительным, что имеет место у более
дифференцированных женщин. Это непрестанное стремление нищеты присоединиться
к богатству, это бесформенное, а потому и сверхиндивидуальное влечение
нерасчлененного содержания прийти в соприкосновение с формой и длительно
прикрепить ее за собою с тем, чтобы таким образом приобрести бытие - все это
лежит в глубочайших основах сводничества. Тот факт, что женщина лишена
всяких границ, что она не монада, делает возможным самое явление
сводничества. Она претворяется в действительность потому, что женщина
является представительницей полного ничто материи, которая всячески и
непрестанно стремиться привести себя в связь с формой. Сводничество есть
вечное стремление "ничего" к "чему-то".
Постепенно развиваясь, двойственность мужчины и женщины разрослась в
дуализм вообще, в дуализм высшей и низшей жизни, субъекта и объекта, формы и
материи, "чего-то" и "ничего". Всякое метафизическое и трансцендентальное
бытие есть бытие логическое и моральное: женщина алогична и аморальна. Она
не содержит в себе уклонения от логического и морального начала: она не
антилогична, она не антиморальна. Она представляет собою не отрицающее "не",
а полное "ничто", ни "да", ни "нет". Мужчина скрывает в себе возможность
абсолютного "нечто" и абсолютного "ничто", а потому вся его деятельность
имеет определенное направление в ту или другую сторону: женщина не грешит,
так как она уже сама по себе грех, возможность греха в мужчине.
Чистый мужчина есть идеальный образ Бога, абсолютного
"нечто". Женщина, даже женщина в мужчине, есть символ полного ничто:
таково значение женщины во вселенной, так дополняют и обусловливают друг
друга мужчина и женщина. Как противоположность мужчины, женщина имеет
определенный смысл и известную функцию в мировом целом. Как мужчина
возвышается над самцом - животным, так и женщина - над самкой. Человек не
ведет борьбы между ограниченным бытием и ограниченным небытием, как
животные. В человеческом царстве борьба идет между неограниченным бытием и
неограниченным небытием. Вот почему мужчина и женщина вместе только
составляют человека.
Итак, смысл женщины - быть бессмыслицей. Она воплощает в себе "ничто",
противоположный полюс божества, другую возможность в человеке. Поэтому никто
не пользуется таким презрением, как мужчина, превратившийся в женщину. Его
ставят несравненно ниже тупоумного, заклятого преступника. Так мы дошли до
понимания глубочайшего страха у мужчины: это страх перед женщиной, страх
перед бессмысленностью, перед манящей бездной пустоты.
Только старая женщина глубоко правдиво раскрывает нам, что представляет
собою женщина в действительности. Красота женщины, согласно с опытом,
создается благодаря любви мужчины: женщина становится красивее, когда
мужчина ее любит, так как она пассивно подчиняется воле, заложенной в его
любви. Как это и не звучит мистично - это повседневный опыт. Старая женщина
показывает, насколько женщина никогда не была красивой; была бы женщина
красива, не было бы ведьмы. Но женщина есть ничто, пустой сосуд, на время
вычищенный и выбеленный.
Все качества женщины являются результатом ее небытия, отсутствия в ней
сущности. Так как она лишена истинной неизменной жизни и обладает лишь
земной жизнью, то она, как сводница, и поощряет всякое создание этой жизни.
Поэтому мужчина, который действует на нее чувственно, может в основе
пересоздать и впитаться в нее. Этим путем объединяются все три качества
женщины, отмеченные в этой главе. Все они замыкаются в сфере ее небытия.
Путем непосредственной дедукции из этого понятия небытия мы приходим к
двум отрицательным признакам: изменчивости и лживости.
Только сводничество, как единственно положительное в женщине, нельзя
было вывести из него так быстро, путем простого анализа.
И это вполне понятно. Ибо бытие женщины тождественно сводничеству. Оно
является утверждением сексуальности вообще. Сводничество - это то же, что
универсальная сексуальность. Тот факт, что в действительности есть женщина,
указывает лишь на наличность в мире радикального влечения ко всеобщей
сексуальности. Проследить явления сводничества в порядке дальнейшей
причинности - значит раскрыть бытие женщины.
Если взять исходным пунктом таблицу двоякой жизни, то можно сказать,
что направление от высшей жизни к низшей есть переход от бытия к небытию,
воля, направленная на "ничто", на отрицание, на зло в себе. Утверждение
полного "ничто" - антиморально: это - потребность превратить форму в нечто
бесформенное, в материю, потребность разрушать.
Но "отрицание" родственно "ничто". Поэтому существует такая глубокая
связь между преступным и женским началом. Антиморальное и аморальное именно
то, что мы в нашем исследовании так строго отличали, теперь как бы
соприкасаются в общем в понятии не морального. Этим до известной степени
оправдывается обычное смешение и отождествление этих двух понятий. Ибо
"ничто" есть только "ничто": оно не имеет ни существования, ни сущности. Оно
является всегда лишь средством для отрицания. Оно есть то, что с помощью
"не" противопоставляется "чему-то". Только тогда, когда мужчина утверждает
свою собственную сексуальность, уклоняется от высшей жизни и приобщается к
низшей - только тогда женщина получает существование- Только когда "что-то"
переходит в "ничто", "ничто" может превратиться во "что-то".
Признанный фаллос есть нечто антиморальное. Поэтому его воспринимают,
как нечто отвратительное. Его предоставляют себе находящимся в известном
отношении к сатане: половой орган Люцифера занимает центр дантовского ада
(центр земли).
Здесь выясняется абсолютная власть мужской сексуальности над женщиной.
Только благодаря тому, что мужчина становится сексуальным, женщина
приобретает существование и значение: ее бытие связано с фаллосом, а потому
он является ее величайшим повелителем и неограниченным властелином. Мужчина,
ставший сексуальным, это фатум женщины. Дон-Жуан - единственный человек,
который заставляет ее трепетать в самых основах своих.
Проклятие, которое, как мы предчувствовали, тяготеет над женщиной, есть
злая воля мужчины: "ничто"- только орудие для "нет". Отцы церкви выражали
эту мысль с большим пафосом, говоря, что женщина есть орудие дьявола. Ибо
материя сама по себе - "ничто", только форма должна ей дать существование.
Грехопадение формы есть самоосквернение путем влечения сосредоточить свою
деятельность на материи. Когда мужчина стал сексуальным, он создал женщину.
Тот факт, что женщина существует, означает только то, что мужчина
утвердил сексуальность. Женщина есть результат этого существования, иными
словами женщина - сама сексуальность.
В своем существовании женщина находится в зависимости от мужчины:
последний, становясь мужчиной, половой противоположностью женщины, вызывает
ее к жизни, дает ей бытие. Поэтому первым делом для женщины является
сохранение в мужчине сексуальности: ибо она обладает существованием в той же
степени, в какой он - сексуальностью.
Поэтому женщина хочет, чтобы он всецело превратился в фаллос, поэтому
она сводничает. Она неспособна пользоваться существом иначе, как средством к
цели, к этой цели полового акта. Ибо она не преследует никакой другой цели,
кроме той, которая направлена на виновность мужчины. Ее сразила бы смерть в
тот момент, когда мужчине удалось бы одолеть в себе свою сексуальность.
Мужчина создал и создает женщину, пока он сохраняет свою сексуальность.
Он дал ей сознание (часть II, конец III главы), он дает ей и бытие. Не
отказываясь от полового акта, он вызывает к жизни женщину. Женщина есть
первородный грех мужчины.
Любовь призвана замолить этот грех. Только теперь выясняется то, о чем
в конце предыдущей главы говорили в форме туманного, неясного мифа.
Раскрывается то, что раньше было скрыто: что женщина не существует до
грехопадения мужчины, не существует без него, что это грехопадение не
отнимает у нее богатства, которым она владела до него, напротив, оно с
самого начала предполагает женщину в жалкой нищете. То преступление, которое
совершил и совершает мужчина, создавая женщину, т. е. утвердив половой акт,
он погашает по отношению к ней, как эротике. Ибо чем можно объяснить эту
бесконечную неисчерпаемую Щедрость всякой любви? Почему любовь призвана
наделить душой именно женщину, а не какое-либо другое существо? Почему
ребенок еще не способен любить? Почему любовь наступает вместе с
сексуальностью в период возмужалости, в связи с утверждением женщины и с
возобновлением греха? Женщина несомненно является предметом, созданным
Руками полового влечения мужчины. Он создал ее, как собственную цель, как
галлюцинирующий образ, за который жадно хватается его мечта. Женщина есть
объективация мужской сексуальности, овеществленная сексуальность. Она - грех
мужчины, претворившийся в живую плоть. Каждый мужчина, воплощаясь, создает
себе женщину, ибо он сексуален. Но женщина обязана своим существованием не
своей, а чужой вине. Все, что можно поставить в упрек женщине, есть грех
мужчины. Любовь должна прикрывать этот грех, но не осилить его. Она
возвышает женщину вместо того, чтобы уничтожить ее. "Нечто" заключает в свои
объятия "ничто", надеется таким образом освободить мир от всякого отрицания
и примирить все противоречия, однако "ничто" могло бы уничтожиться только
тогда, если бы "нечто" держало себя вдали от него. Как ненависть мужчины к
женщине есть лишь едва сознанная ненависть к своей собственной
сексуальности, так и любовь мужчины есть самая смелая, самая отчаянная
попытка спасти для себя женщину как женщину, вместо того, чтобы отрицать ее,
как таковую, изнутри. Отсюда именно вытекает ее сознание вины: с помощью нее
грех должен быть устранен, но не искуплен.
Ибо женщина существует как грех и существуют только благодаря греху
мужчины, и если женственность означает сводничество, то это лишь потому, что
всякий грех сам собой стремится к своему размножению. Все то, что женщина в
состоянии сделать своим существованием, всей своей сущностью, все, что она
вечно бессознательно совершает, сводится к отражению влечения в мужчине, его
второго, неискоренимого, низшего влечения: она, подобно Валкирии, сама
слепая, является орудием чужой воли. Материя кажется такой же неразрешимой
загадкой, как и форма. Женщина так же бесконечна, как мужчина, "ни- что"
столь же вечно, как и бытие. Но эта вечность есть вечность греха.
Суммируя все положения, развитые в этом исследовании, меня нисколько не
удивит, если многим покажется, что "мужчины" выставлены в слишком выгодном
свете, что они возведены на незаслуженно высокий пьедестал. Конечно, можно и
не обращать внимания на дешевые аргументы, не спорить против довода, какое
ошеломляющее действие должен был бы произвести на филистера или плута один
тот факт, что он включает в себе целый мир. А все-таки мы рискуем навлечь на
себя подозрение не в одной только чрезмерной снисходительности. Нам ясно
поставят в вину тенденциозное замалчивание всех низменных, отвратительных и
мелочных сторон мужественности ради высших ее проявлений.
Но это обвинение было бы несправедливо. Я далек от мысли идеализировать
мужчин с той только целью, чтобы легче обесценить женщин. Я не отрицаю, что
среди эмпирических представителей мужественности есть много ограниченных и
низких экземпляров, но здесь речь идет о том, что таится в виде лучшей
возможности в каждом человеке. Эта возможность, оставаясь в полнейшем
пренебрежении со стороны мужчины, вызывает в нем то ярко мучительное, то
глухо враждебное чувство, но в применении к женщине она не идет в счет, ни в
качестве действительного факта, ни в качестве и теоретического соображения.
И как ни важны, на мой взгляд, всевозможные различия, существующие между
мужчинами, я, тем не менее, счел возможным на них совершенно не
останавливаться. Самым важным было для меня установить, что женщина собою не
представляет, и мы видели, что она действительно лишена бесконечно многих
черт, которые даже у самого посредственного, самого плебейского мужчины
отсутствуют не в полной мере. То, что представляет собою женщина, ее
положительные черты (поскольку здесь вообще можно говорить о каком-нибудь
бытии, о чем-нибудь положительном) можно всегда обнаружить у очень многих
мужчин. Мы уже не раз говорили о том, что есть мужчины, которые всецело
ощущение приобретает реальность лишь тогда, когда оно выражено в понятии, т.
е. когда оно превращается в известный объект, так и женщина доходит до
своего существования и ощущения его лишь тогда, когда они возводится
мужчиной или ребенком, как субъектом, на ступень объекта. Таким путем, путем
подарка, она приобретает свое существование.
Противоположность между субъектом и объектом с точки зрения теории
познания является с онтологической точки зрения противопоставлением формы и
материи. Это противопоставление есть только перемещение первой из сферы
трансцендентального в сферу трансцендентного, из опытно-критической области
в область метафизическую. Материя, а именно то, что абсолютно
индивидуализировано, что может принять какую угодно форму, но что не имеет
определенных длительных свойств, так же мало обладает сущностью, как простое
ощущение - материя опыта, обладает самостоятельным существованием. Итак,
противоположность между субъектом и объектом относится к существованию (тем,
что ощущение приобретает реальность как объект, противопоставленный
субъекту), противоположность же между формой и материей означает разницу в
сущности (материя без формировки абсолютно бескачественна). Поэтому Платон с
полным основанием мог и вещественность, массу, поддающуюся формировке, нечто
само по себе бесформенное, легко принимающую любую форму глину, то, во что
вливается форма, ее место, то - вечно второе, назвать не сущим. Кого эти
слова наводят на мысль о том, что Платон имел здесь в виду пространство, тот
низводит величайшего мыслителя на степень поверхностного философа. Мы
нисколько не сомневаемся в том, что ни один выдающийся философ не станет
приписывать пространству метафизическое существование, но он вместе с тем не
скажет, что пространство лишено всякой сущности. Для дерзкого болтуна
характерно именно то, что он считает пустое пространство "химерой", что оно
для него "нечто". Только у вдумчивого мыслителя оно приобретает реальность и
становится проблемой для него. Не сущее Платона есть именно то, что для
филистера кажется наиболее реальным, суммой всех ценностей существования.
Это не что иное, как материя.
Итак, я в этом месте присоединяюсь с одной стороны к Платону, который
сравнивает принимающее всевозможные формы "нечто" с матерью и кормилицей
всякого процесса возникновения вообще, а с другой стороны, следуя по стопам
Аристотеля, натурфилософия которого уделяет в акте оплодотворения женскому
принципу материальную, а мужскому - формирующую роль. Но не будет ли слишком
смело и рискованно утверждать на основании приведенных взглядов, что
значение женщины сводится лишь к факту воплощения в ней начала материи?
Чело- век, как микрокосм, сосредоточивает в себе оба начала. Он составлен из
жизни высшей и низшей, из метафизически существующего и несуществующего, из
формы и материи. Женщина же есть ничто. Она -только материя.
Это положение венчает все здание. Оно выясняет все, что до сих пор
оставалось неясным. Оно замыкает длинную цепь наших доказательств. Половое
влечение женщины направлено на прикосновение. Оно- влечение к контректации,
но не к детумесценции. Соответственно этому и самое тонкое чувство женщины,
и притом единственное, которое у нее более развито, чем у мужчины, есть
чувство осязания. Глаз и ухо направляют нас в неограниченное пространство и
доставляют нам предощущение бесконечности. Чувство осязания требует
теснейшей телесной близости для своего проявления. Человек сливается с
предметом, который он схватывает: это исключительно грязное чувство, как бы
созданное для существа, которое по природе своей чувство есть склонность к
физическому общению. Единственное, что оно способно вызвать - это ощущение
сопротивления, восприятие осязаемого, но именно о материи, как показал Кант,
нельзя высказывать ничем иного, как то, что она является такого рода
заполнением пространства, которое оказывает сопротивление всему, что только
ни стремится проникнуть туда. Факт "препятствия "создал, как психологическое
(не гносеологическое) понятие вещи, так и тот необычайный характер
реальности, который большинство людей приписывает чувству осязания, как
более солидному, "первичному" свойству опытного мира. Но тот факт, что для
чувства мужчины материя не вполне теряет характера истинной реальности,
объясняется наличностью в нем некоторого остатка женственности, которая все
же присуща ему. Если бы абсолютный мужчина существовал в действительности,
то материя и психологически (не только логически) не была бы для него чем-то
сущим.
Мужчина - форма, женщина - материя. Если это положение верно, то смысл
его должен также проявляться и в отношении отдельных психических переживаний
между собою. Давно упомянутая нами дифферен-цированность содержания духовной
жизни мужчины в сравнении с нерасчлененностью, хаотичностью способа
представления у женщины является выражением той же противоположности между
формой и материей. Материя хочет приобрести известную форму: поэтому женщина
требует от мужчины разъяснения своих запутанных мыслей, толкования генид.
Женщина и есть именно та материя, которая принимает любую форму. Тот
факт, что девочки обладают большей способностью запоминания учебного
материала, чем мальчики, можно объяснить только пустотой и ничтожеством
женщин, которые пропитываются любым содержанием. Мужчина же сохраняет в
своей памяти лишь то, что его действительно интересует, все же остальное он
забывает (см. часть II). Но то, что мы назвали приспосабливаемостью женщины,
ее полная подчиняемость пересоздающей воле мужчины - все это объясняется
только тем, что женщина является одной только материей, что она лишена
всякой изначальной формы. Женщина - ничто, поэтому и только ПОЭТОМУ она
может стать всем. Мужчина же может стать только тем, что он есть. Из женщины
можно сделать все, что только угодно, тогда как мужчине можно лишь помочь
достигнуть того, к чему он сам стремится. Поэтому. серьезно говоря, имеет
смысл воспитывать женщин, но не мужчин. Воспитание производит крайне
незначительную перемену в истинной сущности мужчины, в женщине же путем
одного внешнего влияния можно вытеснить глубочайшую природу ее - высшую
ценность, которую OH придает сексуальности. Женщина может создать какое
угодно представление, она может все отрицать, но в действительности она -
ничто. У женщин нет какого-нибудь определенного свойства. Единственное ее
свойство покоится на том, что она лишена всяких свойств. Вот в чем
заключается вся сложность и загадочность женщины. В этом кроется ее
превосходство над мужчиной и ее неуловимость для него, потому что мужчина и
в данном случае ищет какого-то прочного ядра.
Если найденные нами выводы в своей правильности и не вызовут ни в ком
сомнения, то все же они заслуживают упрек в том, что они не дают никаких
сведений об истинной сущности мужчины. Можно ли приписать ему какую-нибудь
общую черту, как мы сделали это по отношению к женщине, всеобщим свойством
которой является сводничество, отсутствие всякой сущности? Существует ли
вообще понятие мужчины в том смысле, в каком существует понятие женщины?
Допускает ли она подобное же определение?
На это следует ответить, что мужественность лежит в факте
индивидуальности, монады, и этим фактом вполне покрывается. Беспредельное
различие отделяет одну монаду от другой, а потому ни одну их них нельзя
подвести под более широкое понятие, которое содержало бы в себе нечто общее
нескольким монадам. Мужчина - микрокосм. В нем заключены все возможности. Но
это не следует смешивать с универсальной переменчивостью женщины, которая
может стать всем, будучи ничем. Мужчина же - все, и он может стать более или
менее всем сообразно своей одаренности. Мужчина содержит в себе также
женщину, материю. Он может широко развить в себе именно эту часть своей
сущности, тогда он обезличивается, исчезает, но он также может познать ее и
одолеть в себе, поэтому он и только он в состоянии достигнуть истины о
женщине (см. часть II). Женщина же совершенно лишена возможности развиться,
разве только через мужчину. Значение мужчины и женщины выступает особенно
отчетливо лишь при рассмотрении их взаимных половых и эротических отношений.
Глубочайшее желание женщины заключается в том, чтобы с по- мощью мужчины
приобрести определенную форму и быть им созданной. Женщина хочет, чтобы
мужчина преподносил ей мнения, совершенно отличные от тех, которых она даже
придерживалась раньше. Она хочет, чтобы он опроверг все то, что ей казалось
раньше правильным (противоположность благочестию). Как нечто целое она
жаждет собственного крушения с тем, чтобы быть заново созданной мужчиной.
Воля мужчины впервые создает женщину, она властвует над ней и изменяет
ее в самых глубоких основах ее (гипноз). Здесь, наконец, выясняется
отношение психического к физическому у мужчины и женщины, Мы раньше приняли
для мужчины некоторое взаимодействие в смысле одностороннего творчества тела
трансцендентной душой, тела, которое есть не что иное, как проекция души в
мире явлений. Для женщины же мы приняли параллелизм только
эмпирически-психического и эмпирически-физического. Теперь ясно, что и у
женщины имеет место некоторое взаимодействие. Но тогда как у мужчины, по
глубоко верной теории Шопенгауэра, что человек является своим собственным
созданием, воля создает и пересоздает по своему желанию тело, женщина
физически проникается влиянием и пересоздается с помощью чужой воли
(внушение, предопределение). Мужчина придает форму не только себе, но, что
еще легче, также и женщине. Те мифы книги Бытия и других космогонии, которые
приписывают мужчине создание женщины, возвестили более глубокую истину, чем
биологические теории эволюции, которые верят в происхождение мужского из
женского элемента.
Теперь можно уже ответить на один сложнейший вопрос, который остался
открытым в IX главе. Сущность его заключалась в следующем: каким образом
женщина, сама лишенная души и воли, может постичь, в какой мере они присущи
мужчине. Одного только не следует упускать из виду: то, что женщина
подмечает в сфере то, для чего у нее имеется определенный орган, в
действительности не принадлежит к природе мужчины, а является лишь всеобщим
фактом мужественности, определенной степенью его. Это глубокая ложь,
лицемерие или ложное представление о женщине, насквозь пропитанной мужской
сущностью, когда говорят, что женщина обладает самосостоятельным пониманием
индивидуальности мужчины. Влюбленный, которого так легко обмануть на этом
бессознательном симулировании более глубокого понимания со стороны женщины,
может быть вполне удовлетворен этим пониманием. но более требовательный
человек не скроет от себя того, что понимание женщин направлено только на
формальный всеобщий факт существования души, а не на своеобразность личности
мужчины. Ибо для того, чтобы обладать способностью перципировать и
апперципировать специальную форму, материя не должна была быть бесформенной.
Отношение женщины к мужчине есть отношение материи к форме. И ее понимание
сущности мужчины есть одна только готовность принять возможно более прочные
формы или инстинктивное стремление того существа, которое не имеет бытия, к
бытию. Итак, это "понимание" нельзя назвать теоретическим. Оно выражает
собою не участие, а желание быть причастной: оно навязчиво и эгоистично.
Женщина не имеет никакого отношения к мужчине. Она наделена пониманием
мужественности, но не мужчины. И если в половой сфере ее следует признать
более требовательной, чем мужчину, то это указывает лишь на сильное желание
ее подвергнуться более прочной и отчетливой формировке: это есть ожидание
возможно большего quantum' а существования.
И сводничество в конце концов ничего другого собою не представляет.
Сексуальность женщин сверхиндивидуальна, так как они не являются строго
ограниченными, оформенными, индивидуализированными сущностями. Высшим
моментом в жизни женщины, когда раскрывается ее изначальное бытие, ее
изначальное наслаждение, является тот момент, когда в нее втекает мужское
семя. Тогда она в бурных объяснениях жмет мужчину и прижимает его к себе:
это - высшее наслаждение пассивности, еще более сильное, чем ощущение
счастья у загипнотизированной. Это - материя, которая формируется и которая
хочет связать себя с формой навеки, никогда ее не оставляет. Вот почему
женщина бесконечно благодарна мужчине за половой акт. Это чувство
благодарности может быть мимолетным, как, например, у лишенной всякой
уличной проститутки, или более длительным, что имеет место у более
дифференцированных женщин. Это непрестанное стремление нищеты присоединиться
к богатству, это бесформенное, а потому и сверхиндивидуальное влечение
нерасчлененного содержания прийти в соприкосновение с формой и длительно
прикрепить ее за собою с тем, чтобы таким образом приобрести бытие - все это
лежит в глубочайших основах сводничества. Тот факт, что женщина лишена
всяких границ, что она не монада, делает возможным самое явление
сводничества. Она претворяется в действительность потому, что женщина
является представительницей полного ничто материи, которая всячески и
непрестанно стремиться привести себя в связь с формой. Сводничество есть
вечное стремление "ничего" к "чему-то".
Постепенно развиваясь, двойственность мужчины и женщины разрослась в
дуализм вообще, в дуализм высшей и низшей жизни, субъекта и объекта, формы и
материи, "чего-то" и "ничего". Всякое метафизическое и трансцендентальное
бытие есть бытие логическое и моральное: женщина алогична и аморальна. Она
не содержит в себе уклонения от логического и морального начала: она не
антилогична, она не антиморальна. Она представляет собою не отрицающее "не",
а полное "ничто", ни "да", ни "нет". Мужчина скрывает в себе возможность
абсолютного "нечто" и абсолютного "ничто", а потому вся его деятельность
имеет определенное направление в ту или другую сторону: женщина не грешит,
так как она уже сама по себе грех, возможность греха в мужчине.
Чистый мужчина есть идеальный образ Бога, абсолютного
"нечто". Женщина, даже женщина в мужчине, есть символ полного ничто:
таково значение женщины во вселенной, так дополняют и обусловливают друг
друга мужчина и женщина. Как противоположность мужчины, женщина имеет
определенный смысл и известную функцию в мировом целом. Как мужчина
возвышается над самцом - животным, так и женщина - над самкой. Человек не
ведет борьбы между ограниченным бытием и ограниченным небытием, как
животные. В человеческом царстве борьба идет между неограниченным бытием и
неограниченным небытием. Вот почему мужчина и женщина вместе только
составляют человека.
Итак, смысл женщины - быть бессмыслицей. Она воплощает в себе "ничто",
противоположный полюс божества, другую возможность в человеке. Поэтому никто
не пользуется таким презрением, как мужчина, превратившийся в женщину. Его
ставят несравненно ниже тупоумного, заклятого преступника. Так мы дошли до
понимания глубочайшего страха у мужчины: это страх перед женщиной, страх
перед бессмысленностью, перед манящей бездной пустоты.
Только старая женщина глубоко правдиво раскрывает нам, что представляет
собою женщина в действительности. Красота женщины, согласно с опытом,
создается благодаря любви мужчины: женщина становится красивее, когда
мужчина ее любит, так как она пассивно подчиняется воле, заложенной в его
любви. Как это и не звучит мистично - это повседневный опыт. Старая женщина
показывает, насколько женщина никогда не была красивой; была бы женщина
красива, не было бы ведьмы. Но женщина есть ничто, пустой сосуд, на время
вычищенный и выбеленный.
Все качества женщины являются результатом ее небытия, отсутствия в ней
сущности. Так как она лишена истинной неизменной жизни и обладает лишь
земной жизнью, то она, как сводница, и поощряет всякое создание этой жизни.
Поэтому мужчина, который действует на нее чувственно, может в основе
пересоздать и впитаться в нее. Этим путем объединяются все три качества
женщины, отмеченные в этой главе. Все они замыкаются в сфере ее небытия.
Путем непосредственной дедукции из этого понятия небытия мы приходим к
двум отрицательным признакам: изменчивости и лживости.
Только сводничество, как единственно положительное в женщине, нельзя
было вывести из него так быстро, путем простого анализа.
И это вполне понятно. Ибо бытие женщины тождественно сводничеству. Оно
является утверждением сексуальности вообще. Сводничество - это то же, что
универсальная сексуальность. Тот факт, что в действительности есть женщина,
указывает лишь на наличность в мире радикального влечения ко всеобщей
сексуальности. Проследить явления сводничества в порядке дальнейшей
причинности - значит раскрыть бытие женщины.
Если взять исходным пунктом таблицу двоякой жизни, то можно сказать,
что направление от высшей жизни к низшей есть переход от бытия к небытию,
воля, направленная на "ничто", на отрицание, на зло в себе. Утверждение
полного "ничто" - антиморально: это - потребность превратить форму в нечто
бесформенное, в материю, потребность разрушать.
Но "отрицание" родственно "ничто". Поэтому существует такая глубокая
связь между преступным и женским началом. Антиморальное и аморальное именно
то, что мы в нашем исследовании так строго отличали, теперь как бы
соприкасаются в общем в понятии не морального. Этим до известной степени
оправдывается обычное смешение и отождествление этих двух понятий. Ибо
"ничто" есть только "ничто": оно не имеет ни существования, ни сущности. Оно
является всегда лишь средством для отрицания. Оно есть то, что с помощью
"не" противопоставляется "чему-то". Только тогда, когда мужчина утверждает
свою собственную сексуальность, уклоняется от высшей жизни и приобщается к
низшей - только тогда женщина получает существование- Только когда "что-то"
переходит в "ничто", "ничто" может превратиться во "что-то".
Признанный фаллос есть нечто антиморальное. Поэтому его воспринимают,
как нечто отвратительное. Его предоставляют себе находящимся в известном
отношении к сатане: половой орган Люцифера занимает центр дантовского ада
(центр земли).
Здесь выясняется абсолютная власть мужской сексуальности над женщиной.
Только благодаря тому, что мужчина становится сексуальным, женщина
приобретает существование и значение: ее бытие связано с фаллосом, а потому
он является ее величайшим повелителем и неограниченным властелином. Мужчина,
ставший сексуальным, это фатум женщины. Дон-Жуан - единственный человек,
который заставляет ее трепетать в самых основах своих.
Проклятие, которое, как мы предчувствовали, тяготеет над женщиной, есть
злая воля мужчины: "ничто"- только орудие для "нет". Отцы церкви выражали
эту мысль с большим пафосом, говоря, что женщина есть орудие дьявола. Ибо
материя сама по себе - "ничто", только форма должна ей дать существование.
Грехопадение формы есть самоосквернение путем влечения сосредоточить свою
деятельность на материи. Когда мужчина стал сексуальным, он создал женщину.
Тот факт, что женщина существует, означает только то, что мужчина
утвердил сексуальность. Женщина есть результат этого существования, иными
словами женщина - сама сексуальность.
В своем существовании женщина находится в зависимости от мужчины:
последний, становясь мужчиной, половой противоположностью женщины, вызывает
ее к жизни, дает ей бытие. Поэтому первым делом для женщины является
сохранение в мужчине сексуальности: ибо она обладает существованием в той же
степени, в какой он - сексуальностью.
Поэтому женщина хочет, чтобы он всецело превратился в фаллос, поэтому
она сводничает. Она неспособна пользоваться существом иначе, как средством к
цели, к этой цели полового акта. Ибо она не преследует никакой другой цели,
кроме той, которая направлена на виновность мужчины. Ее сразила бы смерть в
тот момент, когда мужчине удалось бы одолеть в себе свою сексуальность.
Мужчина создал и создает женщину, пока он сохраняет свою сексуальность.
Он дал ей сознание (часть II, конец III главы), он дает ей и бытие. Не
отказываясь от полового акта, он вызывает к жизни женщину. Женщина есть
первородный грех мужчины.
Любовь призвана замолить этот грех. Только теперь выясняется то, о чем
в конце предыдущей главы говорили в форме туманного, неясного мифа.
Раскрывается то, что раньше было скрыто: что женщина не существует до
грехопадения мужчины, не существует без него, что это грехопадение не
отнимает у нее богатства, которым она владела до него, напротив, оно с
самого начала предполагает женщину в жалкой нищете. То преступление, которое
совершил и совершает мужчина, создавая женщину, т. е. утвердив половой акт,
он погашает по отношению к ней, как эротике. Ибо чем можно объяснить эту
бесконечную неисчерпаемую Щедрость всякой любви? Почему любовь призвана
наделить душой именно женщину, а не какое-либо другое существо? Почему
ребенок еще не способен любить? Почему любовь наступает вместе с
сексуальностью в период возмужалости, в связи с утверждением женщины и с
возобновлением греха? Женщина несомненно является предметом, созданным
Руками полового влечения мужчины. Он создал ее, как собственную цель, как
галлюцинирующий образ, за который жадно хватается его мечта. Женщина есть
объективация мужской сексуальности, овеществленная сексуальность. Она - грех
мужчины, претворившийся в живую плоть. Каждый мужчина, воплощаясь, создает
себе женщину, ибо он сексуален. Но женщина обязана своим существованием не
своей, а чужой вине. Все, что можно поставить в упрек женщине, есть грех
мужчины. Любовь должна прикрывать этот грех, но не осилить его. Она
возвышает женщину вместо того, чтобы уничтожить ее. "Нечто" заключает в свои
объятия "ничто", надеется таким образом освободить мир от всякого отрицания
и примирить все противоречия, однако "ничто" могло бы уничтожиться только
тогда, если бы "нечто" держало себя вдали от него. Как ненависть мужчины к
женщине есть лишь едва сознанная ненависть к своей собственной
сексуальности, так и любовь мужчины есть самая смелая, самая отчаянная
попытка спасти для себя женщину как женщину, вместо того, чтобы отрицать ее,
как таковую, изнутри. Отсюда именно вытекает ее сознание вины: с помощью нее
грех должен быть устранен, но не искуплен.
Ибо женщина существует как грех и существуют только благодаря греху
мужчины, и если женственность означает сводничество, то это лишь потому, что
всякий грех сам собой стремится к своему размножению. Все то, что женщина в
состоянии сделать своим существованием, всей своей сущностью, все, что она
вечно бессознательно совершает, сводится к отражению влечения в мужчине, его
второго, неискоренимого, низшего влечения: она, подобно Валкирии, сама
слепая, является орудием чужой воли. Материя кажется такой же неразрешимой
загадкой, как и форма. Женщина так же бесконечна, как мужчина, "ни- что"
столь же вечно, как и бытие. Но эта вечность есть вечность греха.
Суммируя все положения, развитые в этом исследовании, меня нисколько не
удивит, если многим покажется, что "мужчины" выставлены в слишком выгодном
свете, что они возведены на незаслуженно высокий пьедестал. Конечно, можно и
не обращать внимания на дешевые аргументы, не спорить против довода, какое
ошеломляющее действие должен был бы произвести на филистера или плута один
тот факт, что он включает в себе целый мир. А все-таки мы рискуем навлечь на
себя подозрение не в одной только чрезмерной снисходительности. Нам ясно
поставят в вину тенденциозное замалчивание всех низменных, отвратительных и
мелочных сторон мужественности ради высших ее проявлений.
Но это обвинение было бы несправедливо. Я далек от мысли идеализировать
мужчин с той только целью, чтобы легче обесценить женщин. Я не отрицаю, что
среди эмпирических представителей мужественности есть много ограниченных и
низких экземпляров, но здесь речь идет о том, что таится в виде лучшей
возможности в каждом человеке. Эта возможность, оставаясь в полнейшем
пренебрежении со стороны мужчины, вызывает в нем то ярко мучительное, то
глухо враждебное чувство, но в применении к женщине она не идет в счет, ни в
качестве действительного факта, ни в качестве и теоретического соображения.
И как ни важны, на мой взгляд, всевозможные различия, существующие между
мужчинами, я, тем не менее, счел возможным на них совершенно не
останавливаться. Самым важным было для меня установить, что женщина собою не
представляет, и мы видели, что она действительно лишена бесконечно многих
черт, которые даже у самого посредственного, самого плебейского мужчины
отсутствуют не в полной мере. То, что представляет собою женщина, ее
положительные черты (поскольку здесь вообще можно говорить о каком-нибудь
бытии, о чем-нибудь положительном) можно всегда обнаружить у очень многих
мужчин. Мы уже не раз говорили о том, что есть мужчины, которые всецело