Забирко Виталий. Все пули мимо

   Качает головой Сашок и говорит доверительно:
   - Честно скажу: шансов, Борис, у тебя никаких. Деньги только по ветру пустишь.
   - Повторяю, - повышаю голос, - это мои проблемы. Я тебе конкретный вопрос задал, на него и хочу ответ получить.
   - А если на конкретный вопрос - то ничего. Ничего сделать нельзя. Регистрация кандидатов месяц назад закончилась, и никаких, подчёркиваю, никаких исключений в этом вопросе и ни для кого быть не может.
   - В третий раз повторяю, - заводиться начинаю, - что можно сделать, чтобы моя кандидатура была среди кандидатов? Выборы там сорвать, или что? В конце концов, кто из нас дипломат несостоявшийся - я или ты?!
   Суровеет Сашок. Видать, до сих пор обида на страну свою порченную не угасла, что вместо дипломатического корпуса пришлось в киллеры податься.
   - Хорошо. Будь по-твоему. Вот тебе первый вариант: нужно настолько дискредитировать выборы, чтобы их признали недействительными. Причём не только сами выборы, но и всех кандидатов поголовно, чтобы на второй тур были допущены новые. Это первый вариант. Второй вариант более сложный...
   - Достаточно первого, - обрываю. - Каким именно образом можно достигнуть этой самой дис... дискремации?
   Глотает смешок Сашок и на мгновение задумывается.
   - Ну, скажем... Скажем, при вскрытии урн во всех участках обнаруживается огромное количество фальшивых бюллетеней, что даёт основание считать выборы недействительными. Впрочем, этот вариант из области фантастики, поскольку за три дня организовать подлог мы не успеем. Можно по другому пути пойти - радикальному. Скажем, группа террористов...
   - Стоп, стоп! - обрываю его на полуслове. - Однако ты и загнул! Может, предложишь ещё и бомбочкой нейтронной по избирательному округу шарахнуть? Чтоб никаких проблем - раз и навсегда. Хватит и подложных бюллетеней.
   - В таком случае вероятность успеха операции не выше десяти процентов, - морщится недовольно Сашок и встаёт. - Прикажешь мне план разработать?
   Стоит он передо мной, весь подтянутый, весь уже в деле, шарики-ролики во всю мощь в черепушке вертятся, варианты разные прикидывая, но никак на лице это не отражается. Разве по взгляду стальному догадаться можно о работе его внутренней. Эх, генштаб по нему плачет. Небось, разработай он план войны в Чечне, в три дня порядок бы там навели.
   Смотрю на него глазами выпученными и ни фига не понимаю: зачем нам план какой-то? И только затем врубаюсь, что это я-то знаю, как с помощью Пупсика всё провернуть, а Сашок в материальном мире живёт, его реалиями оперирует, потому все свои предположения к фантастике и отнёс.
   - Отставить, - теперь уже я усмехаюсь снисходительно. - С сегодняшнего дня ты у меня на должности мозгового центра будешь. Только идеи толкать, а разрабатывать их да в жизнь претворять - другие найдутся. Хватит тебе руки марать, что мокрушнику последнему, конкурентов фирмы устраняя.
   Вижу, словно груз тяжёлый с плеч Сашка валится. Оттаивает он, и выправка солдафонская, что на миг в нём проявилась, линять с фигуры начинает.
   - Добро, - хрипло соглашается, но, чувствую, не очень-то мне верит.
   И правильно делает, потому что я тут же его немного разочаровываю.
   - Единственной твоей и твоих ребят задачей в этом роде остаётся охрана моей личной безопасности.
   - Ну, разве только "охрана безопасности", - давит в себе ухмылку Сашок. - Будь спокоен, обеспечим.
   Кивает он мне на прощание и за дверью исчезает. И чего это там он ухмыляться пытался? Не дале как вчерась сам президент так выразился, снимая с должности одного из министров силовых, "...значит, за недостаточное обеспечение охраны безопасности граждан России..."
   42
   Всё как по писаному прошло. Вот умора была по телику видеть, как у членов окружной избирательной комиссии хлебальники поотпадали, когда при вскрытии урны на стол гора бюллетеней, что опара, полезла. Раз в десять по объёму больше, чем поместиться могло.
   Сашок меня окончательно зауважал.
   - Честно скажу, - говорит, - не ожидал от тебя такого. И как ты всё провернул? По моим данным, никто на комиссию не давил, взяток не совал, а пустые урны в присутствии иностранных наблюдателей опечатаны были.
   - Ты в цирке когда-нибудь был? - ухмыляюсь. - Видел, как фокусник из шляпы кроликов достаёт? Вот и у меня такой фокусник есть. И не один, быстро добавляю, чтобы даже тень подозрения от Пупсика отвести.
   Смотрит на меня Сашок внимательно, словно видит впервые, и вдруг в его зрачках мигает что-то.
   - Припоминаю я, - тянет задумчиво, - как мы с тобой стену "фазенды" штурмовали... Есть во всём этом что-то общее.
   Сердечко у меня ёкает, а извилины в черепушке лихорадочно шебаршиться начинают, что пиявки в рассоле крепком.
   "А ведь он все штучки-дрючки паранормальные только мне приписывает!" - догадка обжигает. Никого-то рядом с нами не было, когда я четверых "охотничков" за нашими душами в "москвиче" на трассе у аэропорта порешил, а затем, без шуму и пыли, на "фазенду" Сашка провёл.
   - Ладно, - решаюсь и беру всю "вину" на себя. - Раскусил ты меня. Колюсь. О мужике, что часы на Биг Бене остановил да ложки-вилки одним взглядом в штопор скручивает, слыхал? Вот и я кое-что умею. Но афишировать свои способности не собираюсь.
   Молчит Сашок, информацию зареальную переваривая. И верит он мне (куда против фактов попрёшь?), и не верит - материалистическое воспитание не позволяет.
   - Однако к нашим баранам вернёмся, - вывожу его из задумчивости. Что, по-твоему, дальше будет?
   - В каком смысле? - переспрашивает.
   - В смысле выборов.
   - А... - равнодушно пожимает плечами Сашок, и по взгляду его остановившемуся вижу, что не выборами его голова занята, а моей персоной. Мол, и свела же его нечистая с таким выродком.
   - Как всегда будет... - тянет. - Иностранные наблюдатели шум поднимут о грубейших нарушениях во время выборов и их откровеннейшей фальсификации, наша пресса эту шумиху до размеров вселенского пожара раздует, а Центризбирком результаты аннулирует и назначит перевыборы. Где-то на осень.
   Киваю я удовлетворённо на всё на это, но вот последнее меня что обухом по башке шибает.
   - Как так - на осень? Почему?! - возмущаюсь ошарашено. Так избирком мне все планы нарушит! Что это ещё за волокита в наше судьбоносное время, когда, можно сказать, весь народ в едином порыве хочет как можно скорее своего избранника в законодательном органе страны лицезреть! В морде лица моей персоны, разумеется.
   - Всё согласно закону, - поясняет Сашок. - Да и не имеет смысла перевыборы раньше проводить, так как через месяц Дума на каникулы отправится.
   - А вот фиг им! - вырывается у меня в запальчивости. - Я не я буду, если перевыборы через две недели не состоятся!
   Смотрит на меня недоумённо Сашок, затем улыбку себе дипломатическую позволяет - это тебе, мол, не бюллетени фальшивые в урну напихать. А улыбка хитрая такая, ничего снисходительного или оскорбительного в ней вроде бы и нет, но вот превосходством мощным от морды Сашка так и прёт. Небось, в МГИМО специальный курс по улыбкам таким существует, поскольку ни у кого, кроме как у дипломатов, я таких улыбок на мордах не наблюдал. Года два, наверное, перед зеркалом тренироваться нужно, чтобы совершенства в исполнении достичь.
   - Это вряд ли, - спокойненько так Сашок замечает.
   Но и на меня тоже уравновешенность снисходит. А чего, собственно, петушиться? Всё в руках наших.
   - Приходи завтра ко мне в домик вечерком, - говорю, - поужинаем, о том о сём покалякаем, телик поглядим. Программу "Время". Оттуда и узнаем, что всё, как я сказал, так и будет. На что спорим?
   Вперился в меня Сашок озадаченно взглядом немигающим, молчит, шариками-роликами в черепушке ворочает.
   - Да не боись, не на миллион баксов пари заключать будем. Точнее, это я на кон столько ставлю. А вот ты, ежели проиграешь, ма-ахонькое удовольствие мне доставишь. Про трезвенность свою завтра за ужином напрочь забудешь. Идёт?
   - Если по-твоему случится, - вздыхает Сашок, - то я и без пари "вумат" нажрусь.
   - Вот и ладненько. Значит, завтра вечером у меня.
   На следующий вечер Пупсик в гостиной лёгкий ужин на двоих организовал и сам корректно ретировался. Алиска, что вьюном любвеобильным возле меня каждый вечер вьётся, без всяких возражений тоже к себе в комнату в момент испарилась. А как иначе - у мужа "деловая" встреча! Во, малец её выдрессировал - не баба с норовом паскудным, а идеал супруги. Святая. Не знай я возможностей Пупсика, ни в жисть не поверил бы, что норовистая толстомясая сучка может в образец женского совершенства обратиться.
   Сели мы, значит, за стол с Сашком, о том о сём вяло калякаем, на телик работающий одним глазом косимся. Программу "Время" ждём. Он водичку минеральную попивает, я водочку потихоньку сосу. И вижу, что Сашок не то чтобы на иголках сидит, но явно настороже. В последнее время замечаю, что нервишки у него пошаливать стали. Да, друг мой ситный, это тебе не пару-тройку "крутяков" замочить. Это у меня в перестрелках поджилки трясутся, а тебе кого к праотцам отправить - плёвое дело. Там всё просто и понятно. Пиф-паф - и выноси жмуриков. Элементарная арифметика. Наши же дела с Пупсиком высшего порядка. Их понять-разуметь - рассудком тронуться можно.
   Наконец дождались мы программы "Время". Комедия прямо с первых минут, без вступления всякого, началась. Вылезает на экран председатель Центризбиркома - жердь такая сухопарая - и начинает нашу окружную комиссию и в хвост и в гриву чихвостить. Мол, на весь мир цивилизованный демократию молодую расейскую ославили, деньги налогоплательщиков по ветру пустили. А посему, чтоб в глазах мирового сообщества оправдаться да кошельки россиян больше не трясти, перевыборы через две недели пройдут. При этом наряду со старыми кандидатами на выборы и новые допускаются, кто в три дня документы на себя подготовить успеет. Пусть все видят открытость и оперативность России новой в вопросах политических жизненно важных, ибо без депутатов думских она просто-таки существовать не может. А чтобы вновь мордой в грязь не ляпнуться, Центризбирком в наш город чуть ли не всем составом прилетит.
   Я этот маразм лишь вполуха слушаю, сам не на телик смотрю, а за Сашком наблюдаю. Что каменный выслушал он всё, ни одна мышца на лице не дрогнула. Лишь пятна красные на скулах выступили. А когда председательская речуха закончилась, да все комментарии выспренние блюдолизов правительственных в её адрес отзвучали, взял он графин водки, налил рукой твёрдой фужер до краёв и движением чётким опростал. Дух не переводя, что воду выпил. Наколол затем вилкой огурец, хрупать стал. А как пятна красные на лице в сплошную багровость слились, грохнул он по столу кулаком, с вилкой в нём зажатой, да в меня глазами, доселе ничего не видящими, вперился.
   - Каким образом?! - вопрошает голосом севшим.
   - Дык я тебе объяснял уже... - усмехаюсь.
   - Не верю!!!
   Пожимаю плечами, на вилку, кверху зубьями хищными из его кулака торчащую, смотрю. Как бы не саданул ненароком в запальчивости, думаю опасливо. И здесь мне мысль гениальная в голову ударяет.
   - Глянь-ка на свою вилку, - советую тихо.
   Переводит Сашок недоумённо взгляд на свой кулак, а я тем временем при помощи Пупсика с вилкой манипулировать начинаю. Крайний зуб чуть в сторону отходит, а затем, красиво изогнувшись, между двумя средними ныряет. Одновременно три оставшихся зуба что пальцы в кулак сжимаются, и такая фига офигенная четырёхпалая получается - одно загляденье. Образец искусства модернистского. Куда там до него всем Фаберже вместе взятым.
   - Это тебе на память, Фома неверующий, - говорю небрежно. - Дарю.
   43
   ...И завертелась со следующего утра машина избирательная. Батюшки-светы, да сколько ж бумаг в избирком сдать нужно оказалось, чтобы меня зарегистрировали! Куча анкет, характеристик, биография, программа... Я как свою биографию, что пресс-служба моя в момент состряпала, почитал, так и обомлел. Ничегошеньки, кроме даты рождения да морды на фотографии, не признал. Не моя жизнь там описана, а антипода какого-то. Прямо-таки зеркальное отображение Пескаря Бориса Макаровича, где все минусы на плюсы с таким знанием дела изменены, что комар носа не подточит. Такой образ сына человеческого миру представлен - хоть иконы рисуй. А программа ва-аще из мира иллюзий. И чего я только в ней народу ни обещаю! Предпринимателям налоговый гнёт понизить, бедным жизненный уровень повысить, отечественное производство на ноги поставить, науку и образование на должную высоту поднять, бесплатную медицину возродить, желающим рабочие места предоставить, преступность искоренить, коррупцию извести, пенсионерам достойную старость вместе с бесплатными похоронами обеспечить. Короче, из тех задач нерешаемых, где и волки сыты, и овцы целы. Ежели б даже боженька милостивый наконец на Расею внимание обратил да к исполнению этой программы снизошёл, то и у него ничего бы не получилось. Где это видано, чтоб волк травку щипал, а овца исключительно горним духом довольствовалась? Авось не в сказочном тридевятом царстве живём, а на земле грешной обретаемся...
   - Биография мне понравилась, - говорю Сашку. - Впечатляет. Ничего мужик получился - достоин депутатства. А вот с программой чегой-то не того. Подкачала программа. Из области фантастики - даже писака мой, что сейчас на меня мемуар кропает, и тот такого не придумает. А ежели я в неё не верю, то избиратели и подавно.
   Смеётся Сашок и меня поучать начинает:
   - Запомни, Борис, одно: если хочешь в политику влезть, привыкай лапшу на уши вешать. Да такую, чтобы при виде неё слюнки текли. Неважно, что несбыточно, главное - красиво. Толпа любит помечтать да в призрачных замках пожить, поэтому за любой блестящей побрякушкой, которой ты её поманишь, всем скопом устремится. Дело в том, что семьдесят процентов населения беспрекословно поддаются суггестии как печатного, так и эфирного слова. Основное здесь - не мямлить, а чётко рубить фразы, заражая толпу своей уверенностью. Видел, как Кашпировский толпу по телевизору заводил? Точно так и Распутин в своё время действовал, а также проповедники "белого братства" и иных сект. В Штатах это давно поняли, потому именно так все избирательные кампании и проводят.
   - Гм-м... - прокашливаюсь. А сам-то Сашок не вешает ли мне сейчас ту самую лапшу на уши? Больно всё заумно у него. Впрочем, не всё ли равно? Мы-то не в Штатах живём, а посему "пойдём другим путём"...
   - Чёрт с ними, Распутиным да Кашпировским, - говорю. - Здесь тебе виднее - небось, не один курс лекций по психологии толпы в своём МГИМО прослушал. Пусть по-твоему будет.
   И тут замечаю, что мнётся Сашок как-то нерешительно, будто вопрос какой, типа интимного, задать стесняется.
   - Так что там ещё за камни неподъёмные на пути кремнистом во власть перед нами торчат? - спрашиваю напрямик. - Выкладывай.
   - Не то чтобы камни огромные... - тянет Сашок. - Но один кремешок крепкий есть.
   - А конкретно?
   Вздыхает он шумно, словно в омут нырять собирается, и режет правду-матку:
   - Хорошо бы тебе фамилию сменить на более благозвучную. Избиратель больше внимания обращает на красивые фамилии. Сам понимать должен, что у некоего Вунюкова шансов быть избранным гораздо меньше, чем у обыкновенного Иванова.
   Я на мгновение опешиваю. Вот это уел! Похлеще Сёмки, что "вольву" мою мне на старой квартире мыл.
   - Это на какую же? - спрашиваю голосом треснутым - уж оченно болезненную струну в моей душе Сашок задел.
   - Не бери так близко к сердцу, - извиняющимся тоном начинает увещевать он. - В истории с большими политиками такое нередко было.
   - Ага, - завожусь с пол-оборота. - Ленин, Сталин, Гитлер, Геббельс... Какую мне из них посоветуешь выбрать?
   - Что ты, прямо в крайности бросаешься!
   - Ах, в крайности?! - продолжаю свирепеть. - Тогда давай девичью фамилию своей матери возьму - я об этом в шестнадцать лет думал, когда паспорт получал. Похабцева она была. А ещё лучше двойную фамилию сделать: Пескарь-Похабный... Великолепно. Вон, и президент нашего французского филиала, мсье Курвлин, тоже своей фамилией гордится!
   Переждал немного Сашок взрыв эмоций моих, а когда гарь пороховая рассеялась, да пыль в воронку осела, говорит миролюбиво, словно парламентёр над бруствером окопа белой тряпкой размахивая:
   - Стравил пар? Хорошо. Никто тебе кардинально менять фамилию не предлагает. Лишь чуть-чуть подкорректировать, несколько букв изменить, чтобы благозвучность придать. Вот возьми списочек, посмотри.
   Беру бумагу раздражённо, взгляд в список вперяю.
   Пескарёв Пескаренко Пескарьев
   Пескарчук Пескарин Пескаров
   Пескаревич Пескаркин Пескарков
   Пескарнев Пескаревский Пескаревских
   Пескарский Пескарович Пескарычев...
   "Вот бредятина, - думаю. - Когда-то ведь всерьёз фамилию менять собирался, чего же теперь ерепенюсь? Привык, что ли? Кстати, а просто Пескарёв нехило бы звучало..." Однако, обжёгшись на молоке, на воду дуют. Поэтому я к Пупсику мысленно обращаюсь, чтобы покопался где-либо в чужих головах да вычислил - нет ли каких аналогий с фамилией этой.
   Ответ пришёл неожиданно быстро и настолько меня ошарашил, что я с минуту сидел пришибленный. Ни черта себе - чуть шило на мыло не махнул. Что это Сашок шутки со мной надумал шутить? Ладно, игру принимаю.
   - Дерьмо всё это собачье, - бросаю раздражённо листок на стол. Какая звучность во всех этих Пескаркиных-Пескарских? Ты бы ещё Пескаридзе либо Пескарян предложил. Или ва-аще умору - Пескарьис. Поэтому я тебе свой вариант предлагаю - Шушкевич. Вот это звучит!
   - Это ещё почему? - опешивает Сашок.
   - Почему, почему... - кривлю губы в усмешке. - Знаешь детский стишок: "Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу..." и так далее? Так вот, три таких муд... - Бориска, Макарыч и Шушкевич - собрались однажды в Беловежской пуще... Ну а что дальше было, всему миру известно. Поэтому я с этой фамилией буду как бы един в трёх лицах. Что боженька.
   Смеётся Сашок шутке, головой мотает.
   - Никак в президенты метишь? - замечает колко.
   - Ещё чего! - отмахиваюсь и на морду суровость напускаю. - Потому и с фамилией своей экспериментировать не позволю. Пусть принимают такой, какая есть.
   - Напрасно, - сожалеет Сашок. - Дело в том, что Салтыков-Щедрин в своё время написал очень едкую сказку...
   - "Премудрый Пескарь", - обрываю его. - Знаю. Но лучше премудрым прослыть, чем сторожем кладбищенским. Тем более что сказку "Василиса Премудрая" больше людей знают, чем этот рассказик паскудный.
   - Не понял... - недоумевает Сашок. - При чём здесь сторож кладбищенский?
   - А при том! С фамилией, допустим, Пескарёв с чем у тебя ассоциации возникают? С кладбищем Пескарёвским. Поэтому я лучше премудрым останусь, чем в могильщика превращусь. А то, глядишь, этак и в Историю войду: мол, жил-был один крутой киллер, который столько народу положил, что на целое кладбище хватило.
   44
   Вот когда я Бонзу понял с его политикой предвыборной - почему он так ратовал, чтобы соперников в округе избирательном у него не было. Кого припугнул, кого взяткой, и немалой, нейтрализовал. Со стороны оно всё простым да лёгким кажется: мол, чего там переживать-нервничать да самоедством заниматься. Но когда сам в шкуре хозяйской оказался, тут всё и уразумел. Ведь это надо же - вроде у меня гарантия стопроцентная, а тоже под ложечкой пиявка сосёт, и жаба горло давит: вдруг что не так приключится? Я бы всем кандидатам откупного столько отвалил - поболе чем Бонза Сигизмундычу, - но времени на уговоры мало, да и соперников-то аж двадцать шесть штук, рекорд по всем избирательным округам. Так бы из пулемёта всех и покрошил. Не знаю, правда ли, нет ли, но, кажись, в двадцатые годы, когда в Средней Азии совковскую власть устанавливали, в Баку аналогичный случай был. Там тоже аккурат двадцать шесть комиссаров на одно место баллотировались. Ну, их всех и того... Да, лихое на зависть времечко было, сейчас так не получится. А жаль. Это только Ельцину позволительно из танков по народным избранникам палить.
   Впрочем, что мне до большой политики? Со своей бы разобраться... А дел навалилось невпроворот - и на "винтиков" своих не спихнёшь, самому мордой перед корреспондентами да на местном телевидении светиться надо. Естественно, что, в основном, Сашок как моё доверенное лицо отдувался, но и мне попотеть пришлось. Даже в прямом смысле слова в студии телевизионной, где такие лампионы мощные стоят, что атмосфера там, как в бане парной.
   Здесь Сашок молодцом себя проявил: вместо дискуссии с остальными двадцатью шестью кандидатами он на телевидении мне встречу со школьниками организовал. Мол, рядом с соперниками я точно бледный вид иметь буду и наверняка предвыборную кампанию завалю, а так, глядишь, тихой сапой как-нибудь и пролезу. Проглотил я молча эту его сентенцию и согласился. Пупсик-то Пупсиком, но в глазах телезрителей дураком выглядеть не хочется. Кандидатишки-то все ушлые, в словесных дуэлях поднаторевшие - куда мне с ними тягаться.
   В общем, сижу, значит, это я под лампионами, потею и лапшу на уши малолеткам лет двенадцати-пятнадцати по написанному вешаю. Минут пятнадцать трепался по бумажке, в каких райских кущах им жить предстоит, если их родители доверят мне свои интересы в Думе представлять. Но в конце таки не выдержал и отсебятину добавил, что хочу, мол, такое общество создать, где каждый человек моего уровня достигнет.
   Довольными малолетки остались, в ладоши похлопали. Однако затем и зубки свои молочные показали, каверзными вопросами меня засыпав.
   - Борис Макарович, - спрашивает шкет лет тринадцати, - а знаете ли вы, сколько проезд в трамвае стоит?
   Попытался я вспомнить, сколько Сашок платил, когда мы в ночь памятную от аэропорта до "фазенды" добирались, не вспомнил. Не до того тогда было. Называю цифру наобум, а её смех дружный встречает. Поулыбался и я с аудиторией, надеюсь, не очень кислой улыбка по телику была.
   - А сколько стоят хлеб и молоко? - другой шкет вопрос наивный задаёт.
   Сашок, что рядом как доверенное лицо сидит, ногой меня толкает, а сам на бумажке цифры выводит. Однако лампионы яркие так глаза режут, что ни хрена его каракули не разберёшь. Да и, в конце концов, кто здесь кандидат в депутаты - я или он? Почему это я своё личное мнение высказать не могу?
   - Знаете, ребятки, - говорю доверительно, - я в жизни достиг таких высот, что для меня эти цены не существенны. А как стану депутатом, приложу все силы, чтобы и вы так жили.
   Аплодисменты своим экспромтом лапшовым срываю ещё те, но краем глаза замечаю, что Сашок на меня чуток ошарашено косится. То ли одобряет, то ли вовсе наоборот - не поймёшь.
   - А есть ли у вашей фирмы филиалы за границей? - вопрошает вьюнош постарше. Видать, сам уже коммерцией экспортно-импортной занимается, поскольку в шмотки исключительно турецкие одет.
   - А как же! - беру тон приподнятый, ибо здесь я себя в седле твёрдо чувствую. - Наши филиалы практически по всему миру разбросаны. В Южной Америке там: в Чили, Непале... А недавно своё представительство в этой... как его... африканской Венесуэле открыли.
   Гляжу, какое-то замешательство в зале непонятное. Я и сообразить не успеваю, в чём дело, как Сашок в свои руки инициативу перехватывает и говорит:
   - Я прекрасно понимаю, ребята, что вопросов у вас много и вы можете их до позднего вечера задавать. Но, к сожалению, время нашей передачи подошло к концу. Давайте поблагодарим Бориса Макаровича за встречу и пожелаем ему успехов на выборах.
   Следуют жиденькие хлопки, и лампионы гаснуть начинают. Гляжу на часы и вижу, что до конца передачи ещё десять минут. Чего это он раньше времени меня из эфира выбросил? Деньги-то за полчаса эфира уплачены, а не за двадцать минут!
   - А теперь, ребята, вас всех ждёт сладкий стол, - говорит Сашок, что вызывает в зале гораздо большее оживление.
   И пока гурьба школьников из зала в буфет тянется, Сашок меня под руку подхватывает и в другую сторону устремляется.
   - Чего это ты? - пробую сопротивляться. - Мало того, что на десять минут раньше передачу закончил, так ещё с молодёжью в неформальной обстановке пообщаться не даёшь!
   - Хватит с тебя и формального общения, - шипит Сашок. - Сморозишь ещё какую чушь...
   - Это что же я такого крамольного сказал? - возмущаюсь уже за кулисами.
   - Что он такого сказал? - передразнивая, цедит Сашок. - Ну, ещё когда Непал в Южной Америке разместил, бог с ним. Это в разговорной речи можно и за перечисление принять. Но когда африканскую Венесуэлу упомянул, тут даже школьники ошизели!
   - А что?! Разве такой страны нет? Сам ведь недавно рассказывал, что мы партией героина в Венесуэле затоварились!
   Сашок застывает столбом соляным и глазами свирепеет.
   - Ты о чём это болтаешь в чужих стенах?! - шипит разъярённо.
   Однако и я парень уже не промах стал. Это когда-то, на рынке, я Сашка что чумы боялся. Теперь он подо мной ходит.
   - Ты меня не учи, где да что болтать, - обрезаю нагло. - В этом здании у меня всё замётано.
   И сам глазами ярыми в его такие же впиваюсь. Ничего, подействовало. Установку Пупсика - мне, как самому себе, верить - беспрекословно выполняет.
   - Так что, нет такой страны - Венесуэлы? - по новой вопрос задаю.
   - Есть, - вздыхает безнадёжно Сашок. - Только она не в Африке.
   - Ну и чёрт с ней, - хорохорюсь. - Подумаешь, прокол... Зато как я красиво им об уровне своём отпел и того же достичь пожелал, а?!
   - До него опускаться надо... - бормочет невразумительно Сашок.
   - Чего? - переспрашиваю, будто не расслышав.
   - Стишок есть детский про то, когда все достигают одного уровня, переиначивает Сашок, платя мне той же монетой, что и я ему про трёх "мудрецов". - Мораль у него в конце просто великолепная: "...А если каждый конопат, где найдёшь на всех лопат?!"