Задонский С.. Гонец из прошлого (Посыльный 'серой стаи' - 1)

   Не буду вам рассказывать, какие противоречивые чувства овладели нами: радовались скорой встрече с родными и одновременно огорчались, что опять придется возвращаться в хаос послевоенной России.
   Отправка в Германию должна была происходить попарно. Чтобы обеспечить себе безопасное возвращение, необходимо было придумать легенду. Вот тогда-то я впервые и услышал о "воинских частях Полковника"... (место вырезано бритвой), благодаря которому мои люди были направлены в командировки в различные районы и области Совет-ского Союза на довольно продолжительный срок. Таким же образом было организовано и их возвращение.
   Домой мы добирались на немецкой подводной лодке. Кстати, это была именно немецкая подводная лодка, с немецким экипажем".
   Глава 110
   На столе, за которым работал Кононенко, зазвонил внутренний телефон. Виктория доложила капитану, что его подчиненный уже прибыл, и интересовалась, нужна ли её помощь.
   - Конечно же, Вика, нужна. Я здесь без вас как... - Конон не договорил. Его взгляд его упал на карточку, отложенную в сторонку.
   Карточка лежала под углом к свету лампы, и на ней отчетливо проступили углубления от простого карандаша, стертые когда-то давным-давно: "Поставить на оперативный учет по делу УНР-57. 5.10.1946".
   В телефонной трубке раздавались короткие гудки, а Кононенко все ещё держал её в руках, рассматривая карточку Нахтигалиева.
   Послышались быстрые шаги по винтовой лестнице.
   Капитан обернулся и увидел настороженного Малыша, из-за его спины выглядывала взволнованная девушка.
   - А мы уж решили, что здесь что-то случилось! - облегченно вздохнула Виктория. И, чтобы разрядить атмосферу, добавила: - А вы, Василий, обманщик - даже не намекнули мне, что вы из милиции.
   - Ну, наверное, уже не из милиции, а из полиции, - поправил её Кононенко.
   - Из какой же полиции, Интерпола, что ли? - спросила девушка.
   - Нет, из полиции нравов. Она недавно у нас создана, и я буду заниматься ловлей проституток, сутенеров и прочей нечисти. Поэтому я и промолчал, чтобы вы, Вика, меня сразу не отшили.
   - Конечно, так я вам и поверила! - лукаво улыбнулась девушка. Наверное, разыскиваете какого-то крупного рецидивиста или убийцу, а другим, вроде меня, лапшу на уши вешаете.
   - Ну что вы, Вика! Какой же из меня сыщик по крупным делам. Я больше книжный червь. Зато наш лейтенант Малышонок - настоящая гроза криминального мира.
   - Понятно, если в таком тоне говорят девушке подобную ерунду, это значит, что она совершенно глупа, - обиделась Виктория.
   - Ну что вы, Вика, товарищ капитан совсем не это имел в виду, вступился за своего начальника Малыш.
   - Рассказывайте сказки! Понятно, что и вы с ним заодно, - не унималась девушка. Но через пару секунд сменила гнев на милость: - У вас, товарищ капитан, какие-то трудности?
   - Да, хотел, чтобы вы мне объяснили некоторые вещи, - начал капитан. Как часто вам попадались такие фамилии, как, например, Нахтигалиев?
   - Довольно часто. Это, по-моему, татарская фамилия, - бойко, глядя в глаза Конону, ответила девушка.
   - Тогда второй вопрос, - продолжил капитан, - как часто в наше время попадаются татарские или другие фамилии, наподобие Нахтигалиева, у которых имя и отчество чисто русские - Иван Иванович?
   - У народов Татарии, Башкирии, Мордовии вообще-то такое не принято. В обычном общении среди русских они в некоторых случаях позволяют себя называть на манер русских имен, но в документах, а тем более паспортах, указывают свои настоящие имена и отчества. А что, вас заинтересовал именно этот случай с Нахтигалиевым? - Вика не отводила глаз от капитана.
   - Да, это очень интересный случай. Человек внешне славянского типа имеет татарскую фамилию, а имя и отчество русские - Иван Иванович.
   Лейтенант Малышонок, наблюдавший словесную перепалку Виктории и Кононенко и их игру "кто первый отведет взгляд", как в школе, поднял руку и высказал свое предположение:
   - А может быть такое: мать этого Нахтигалиева, русская, вышла замуж за, к примеру, татарина. У них родился сын. Естественно, что отец дал ему свое, татарское имя, что в переводе с их языка означало Иван. Но по каким-то причинам семья осталась без кормильца - может, умер, а может, бросил их. Тогда мать записала в свидетельство о рождении русские имя и отчество - Иван Иванович.
   - Что вы на это скажете, товарищ капитан? - принимая сторону Малыша, спросила Виктория.
   Кононенко опять взял дело Нахтигалиева, пролистал пару страниц и сказал:
   - Лопнула ваша версия, лейтенант. В анкете, написанной Нахтигалиевым собственноручно, указано, что он сирота и ничего не знает о своих родителях.
   - Значит, фамилию ему дали в детском доме или сиротском приюте, почти в один голос сказали девушка и молодой оперативник.
   - Опять не получается. Где вы слышали, чтобы в детдоме русским мальчишкам давали фамилии другой национальности?
   Виктория и Малышонок замолчали и, как бы спрашивая, пристально посмотрели друг другу в глаза. Вдруг девушка отвела взгляд. Малыш, залившись краской, сделал то же самое. Пауза стала затягиваться - все продолжали молчать.
   Видя смущение молодых людей, Кононенко решил разрядить обстановку.
   - Вика, а вы не знаете кого-нибудь из старых работников ЗАГСа или этого архива? Может, они нас немного просветят в этом деле?
   - Ой, конечно же, наша Наталья Владимировна. Она уже лет двадцать на пенсии, а все, бывает, приходит сюда. Говорит, что эти бумаги - её жизнь.
   - А кто она, Наталья Владимировна? - спросил Кононенко.
   - Говорят, что она из бывших дворян, по-моему, графиня или даже княгиня. После революции порвала со своими и стала работать в различных учреждениях Советской власти.
   - Так ей, наверное, уже под сотню лет! - изумился Малыш.
   - Да, время наложило на неё отпечаток, но только внешне. А внутренне она осталась ещё довольно молодой. Кстати, она говорит, что архивные крысы живут долго, - уколола Виктория Кононенко.
   Капитан заметил перемену в настроении девушки и повел разговор дальше:
   - И как часто ваша Наталья Владимировна приходит в ЗАГС?
   - Не так часто, но, наверное, раз в неделю заглядывает.
   - А что она здесь делает? - спросил Малыш.
   - Обычно она копается в картотеке в дальнем подвале. Там расположены архивы статистических учреждений царской России. Наталья Владимировна говорит, что хочет знать все о своей семье, родственниках, друзьях и знакомых родителей.
   - Не надо было порывать с семьей, может быть, и не было бы такого бардака в стране, - пробурчал лейтенант.
   - Это не ваше дело, товарищ лейтенант, - официально оборвала его девушка. - Она, кстати, нисколько не сожалеет о прожитой жизни.
   Малыш подумал было, что нужно что-то сказать о старческом маразме, но, видя решимость девушки защищать старушку, не стал этого делать.
   - А мы можем с этими бумагами, - Кононенко указал на папку, навестить уважаемую Наталью Владимировну?
   - Конечно, - спохватилась Виктория, - она живет совсем рядом, в старом доме, могу вас проводить, - и добавила, - если вы не против, конечно.
   ...Дверь им открыла маленькая старушка с гордой осанкой. Квартира её была явно переделана: чувствовалось, что когда-то она была огромной, в которой проживали государственные чиновники или купцы царской России. Но оказалось ещё интереснее: в этой самой квартире и родилась Наталья Владимировна, родители оставили девочку в доме со служанкой, а сами уехали после пролетарской революции во Францию. Это Наталья Владимировна выяснила, когда в шестидесятых годах её вызвали в Инюрколлегию и объявили, что она стала владелицей крупного наследства, завещанного ей её родным братом, умершим в Париже и не оставившем после себя наследников.
   Советские чиновники уговаривали её сдать большую часть полученных средств в фонд мира или в фонд В.И. Ленина, но согласно завещанию она этого сделать не могла: деньги должны были расходоваться только после пересечения ею "границ капиталистических стран". Поэтому она сразу же попала в разряд "невыездных" и поднадзорных со стороны советских спецслужб.
   - Ее брат был мудрым человеком и, не проживая в Советском Союзе, знал сущность советского и партийного чиновника, - закончила свой рассказ Виктория перед дверью Натальи Владимировны.
   Старушка оказалась в полном здравии и физически, и умственно. Она проявила поразительную память и, несмотря на свой преклонный возраст, помнила все послевоенные события, которые происходили в ЗАГСе, где она в то время работала начальником архива.
   Кононенко и Виктория объяснили ей причину своего визита. Старушка преобразилась:
   - Я знала, что ещё пригожусь хотя бы одному человеку, - обрадовано забегала она по комнате. - А то занимаюсь только тем, что подтверждаю некоторым евреям, что их родители лет пятьдесят-шестьдесят тому назад носили иудейские фамилии: Кац, Фридман и тому подобные, а не Иванов, Петров и Сидоров. Хотя в то время они хотели как раз противоположного - порвать со своим еврейским прошлым и стать истинными русскими, - пошутила женщина.
   Кононенко, посмотрев на часы, заерзал на стуле: они вместе с Малышом собирались ещё заскочить на вокзал и попрощаться с Квасовым. Это не укрылось от глаз умудренной жизнью женщины:
   - Вижу, вижу, молодой человек, мои разговоры ни к чему. Ну хорошо, почему вас заинтересовал этот Нахтигалиев?
   Глава 111
   Направляя машину в посольство, Михайлов вспоминал предыдущую встречу с Трофимовым.
   Зайдя в дом, Игорь Вячеславович проводил Михайлова в свой рабочий кабинет в мансарде, куда гостеприимная Ульяна Генриховна сразу принесла самовар с большим чайником.
   - Разговор у нас будет длинным, Сережа, так что для нас он, - Трофимов показал на самовар, - в самый раз будет. Немного позже Валентин Петрович привезет к нам новых гостей.
   Сергей не стал расспрашивать, кого ещё в столь поздний час ждет в гости дед Трофим, удобно устроился на диване и приготовился слушать. Игорь Вячеславович, кряхтя, уселся напротив в плетеное кресло-качалку. Он жестом пригласил Сергея налить чаю и угощаться пирогами. В комнату вошла хозяйка и стала прощаться с Игорем Вячеславовичем и Михайловым.
   - Вот, моя хозяйка покидает меня, - усмехнулся дед Трофим, - но может, оно и к лучшему.
   - А куда вы уезжаете, Ульяна Генриховна? - поинтересовался Сергей.
   - Сначала погощу у детей, понянчу внуков, а потом поеду решать наши дела у себе на родину, в Германию. Там вы меня, Сережа, и навестите.
   Михайлов сделал удивленное лицо, как будто не понимал, о чем говорила супруга хозяина дома.
   - Может, уважаемый Сергей Альбертович, к вам в посольство и не пришла ещё телеграмма из нашего МИДа, но некоторые местные мидовцы уже знают о вашей ротации в Западную Германию, в Генеральное консульство России в Мюнхене.
   - Но как же наши дела? Неужели все, что мы здесь делали, впустую? Неужели Георгий и Сергей Валентинович погибли зря? Или, может быть, все уже закончилось, и мы вывели всех погрязших в коррупции и замазанных в крови на чистую воду? Ничего не понимаю, - сокрушался Михайлов.
   - Нет, дорогой Сергей Альбертович! Вы сделали большое дело! И Георгий, и полковник Васильченко погибли не зря. Но все, что мы с вами делали, - это только начало. Главное - мы растормошили это осиное гнездо. И те, кто думал, что с развалом государства на пятнадцать удельных княжеств у них появилась прекрасная возможность наконец-то выйти из подполья, вытащить свои сундуки с золотыми монетами и покупать все и вся, здорово ошиблись. Главным образом потому, что не учли главного - не все ещё в нашей горемычной России подобны им. Не думали они, что остались ещё свидетельства их прошлых злодеяний. Эти архивы в скором времени заговорят, но заговорить они должны осторожно, чтобы своей правдой не навредить простым людям.
   - Игорь Вячеславович, да что могут сделать архивы полувековой давности?! - махнул рукой пришедший в себя Сергей.
   - Не скажите, Сережа, ох, не скажите. В продолжение наших предыдущих бесед, поведаю вам ещё одну историю. Сразу хочу оговориться, что имена называть пока не буду, но вы и сами догадаетесь, кто именно скрывается под некоторыми "темными личностями".
   Так вот, представьте себе, что сразу же после окончания второй мировой войны в Советский Союз засылается на довольно длительный срок агент одной из иностранных разведок. По своему прикрытию, или, как говорят разведчики, "крыше", он был рабочим парнем, приехавшим после демобилизации из рядов вооруженных сил в столицу для поступления в медицинский институт. Только один человек, прибывший с ним, резидент иностранной разведки, знал, что этот человек был на пять лет старше возраста, указанного в книжке командира Красной Армии, уже окончил медицинский факультет университета в одной западной стране и по своей основной шпионской профессии был агентом-радистом.
   После окончания института этот человек немного поработал по распределению в районной больнице, а затем вернулся в столицу и стал преуспевающим врачом. Он был известен своим талантом врачевателя до такой степени, что его пригласили в Кремлевскую больницу, где он обслуживал партийных и государственных чиновников и членов их семей. Само собой разумеется, что к этому и стремилась одна из западных разведывательных служб.
   Интересная деталь: этот эскулап от разведки оборудовал место для радиостанции в своем рабочем кабинете и очень оригинальным способом. Наши чиновники не жаловали отечественную медицинскую аппаратуру, и их холуи заказывали её, естественно, за рубежом. По просьбе нашего врача в Кремлевку прибыл комплект диагностической аппаратуры, в инструкции по применению которой было четко указано - это целостный комплект, и он не будет работать, если даже к нему подсоединить какой-нибудь блок из однотипного комплекта. И действительно, эта аппаратура никак не хотела работать без какого-нибудь "родного" агрегата.
   В дальнейшем, по мере старения техники, весь комплект этой аппаратуры дорабатывался у нас в стране западными специалистам, направлялся в регион, который выбирал наш врач. В основном это были регионы, где размещались крупные военные и оборонные объекты...
   - ...И, следовательно, передавался какому-нибудь новому агенту?! - не то спросил, не то подтвердил Сергей.
   - Верно! Но наш "Провидец" со своими людьми отслеживал деятельность этого человека. Кроме того, он выявил все его источники информации и умело играл с ним, поставляя ему заведомо ложные сведения. Не обходилось и без потерь с нашей стороны, так как кто-то, невидимый для нас в то время, препятствовал всей нашей работе.
   Все беды нашего отдела во главе с начальником начались в тот момент, когда он доложил по инстанции о разглашении государственных тайн видными партийными и советскими функционерами. Тогда-то и нагрянули к нам с проверками и Центральный Комитет, и КГБ. Изучив все документы, они заявили, что мы подрываем авторитет партии и Советской власти, а через неделю отдел был расформирован. Приехавшим за всей документацией чиновникам из ЦК достались лишь копии дел, а подлинники были вывезены в неизвестном направлении. При этом у всех нас было железное алиби. Партийцы подумали, что это дело рук органов государственной безопасности, а те валили все на партийцев.
   Так вот, по этим архивам прослеживалась полная цепочка назначений на все без исключения важные посты. Не подумайте, что наш врач назначал на эти должности только иностранных шпионов! Но в наиболее важных народнохозяйственных областях прослеживалась его рука.
   - Неужели радист лично занимался этим делом? - спросил Сергей.
   - Вы попали в самую точку. У него был руководитель. Высокообразованный и грамотный человек, но люто ненавидевший нашу страну. Воевал в Великую Отечественную войну, был ранен, награжден многими советскими орденами и медалями, а все равно ненавидел. Правда, во времена войны немцы, а он был резидентом абвера, не дали ему широко развернуться и причислили к "консервам" - агентам, работу которых законсервировали до определенного срока. Такой срок настал сразу же после нашей Победы: через своих людей, которые были во всех структурах государственной власти, этот агент во многом нанес нам ощутимый вред.
   Волею случая в конце войны он стал одним из самых богатых людей Советского Союза, но пользоваться открыто своими деньгами не мог. Зато сейчас этот человек имеет огромный доход со своих капиталов. Но самое главное: многие наши чиновники, депутаты, военные, представители правоохранительных органов находятся у него в руках, он их в буквальном смысле слова кормит с рук, а те в свою очередь ходят перед ним на задних лапках.
   Чтобы ему под конец жизни попортить нервы, да и всех его ставленников заставить поволноваться, мы с Сергеем Валентиновичем Васильченко разработали небольшую операцию: послали некоторым его партнерам по бизнесу и другим темным делишкам отрывочную информацию об их начальнике. Некоторые поняли, какой опасный материал попал к ним в руки, и спрятали его в дальние сейфы самых надежных банков мира. Но один адвокат-хапуга не удержался и решил заработать на этом большие деньги.
   Он стал через своих людей шантажировать шефа и даже попытался проникнуть в его квартиру и очистить тайник с документами. Деньги для этого были нужны немалые, и адвокат решил украсть их у своей собственной жены, которая получила огромное наследство от своего приемного отца - скромного работника столичного ломбарда.
   А жена адвоката оказалась лучшей подругой сестры нашего Дениса Пересветова. Кстати, он с сестрой тоже уезжает в Германию вместе с Ульяной Генриховной.
   Подруга пожаловалась сестре Дениса, и мы, прижав проворовавшегося адвоката, помогли женщине вернуть свои фамильные драгоценности. Корыстолюбивый адвокат решил действовать более активно. Он нанял студентов одного из московских вузов, промышлявших квартирными кражами и мелкими грабежами, совершить налет на квартиру своего шефа. Но налет не удался начальника службы безопасности и по совместительству заместителя "Куницы"...
   - Кого, кого? - переспросил Михайлов.
   - Да, я не сказал, что псевдоним этого немецкого агента - "Куница", а по-немецки "Мардер". Этого мы сначала не знали, но в наши руки попали кое-какие трофейные документы, и все встало на свои места. Так вот, начальника службы безопасности "Куницы" провести не удалось, он так организовал охрану своего шефа, что "студенческий" налет потерпел фиаско: почти все были убиты боевиками "Мардера", а одного они захватили в плен. Пленный, видимо, и рассказал, кто их нанял, а о судьбе пропавшего архива и личных вещей "Куницы" ничего не знал, потому что они оказались в одном частном сыскном бюро.
   Через несколько дней немецкий агент руками сотрудников спецслужб рассчитался с адвокатом. Но случайно в момент допроса адвоката в квартиру вошла его жена, подруга нашей Марины, и тоже была зверски убита молодчиками "Куницы".
   Наш врач-шпион был здорово напуган, потому что по воле случая тоже проживал в этом доме. "Куница", видимо, решил, что это его радист решил прибрать к рукам все их совместные дела, но потом, разобравшись в происшедшем, понял, что угроза могла исходить только от одного человека нашего "Провидца". Но того уже не было в живых.
   Мы с вами, Сережа, и покойным Васильченко дали ему в руки маленький кончик ниточки, по которому он может добраться до меня, но это будет непросто.
   Первое, что мы сделаем, - это немножко лишим его тех финансовых средств, которые ему достались не по праву, его золота.
   - Какое золото?
   - О, история этого золота очень интересна. Я вышел на него случайно, выполняя задание нашего командования в тылу у немцев в самом конце войны. Тогда-то я и повстречал немецкую девушку Урсулу Бютнер, за голову которой гестапо назначило огромные по тем временам деньги - десять тысяч рейхсмарок. По заданию нашей разведки в марте сорок пятого года мы вместе с Урсулой проникли в только что созданную нацистскую подпольную организацию "Вервольф". После войны руководство "Вервольфа" приказало нашей группе в городе Хальберштадт направиться на север для выполнения ответственного задания. Командиром группы был назначен бывший крайзгауляйтер одного из северных немецких районов - "Курт".
   О цели нашей переброски на север мы узнали, только прибыв на место. Суть задачи, поставленной перед нашей группой, сводилась к следующему. Немцам каким-то образом удалось поднять со дна затонувшего английского крейсера "Эдинбург" весь его груз - двести шестьдесят тонн золота, которое англичане получили в счет оплаты некоторой части поступавшей из Великобритании военной техники и снаряжения.
   ...Услышав эти слова, Сергей хотел было что-то сказать, но Игорь Вячеславович предупредительно поднял руку, давая понять, что пока не стоит его перебивать. И продолжил свой рассказ:
   - У немцев на побережье было несколько довольно хитро оборудованных пунктов базирования подводных лодок. Они предназначались главным образом для выгрузки и погрузки различного оборудования или принятия на борт людей. В одном из этих пунктов некая немецкая субмарина выгрузила весь золотой "запас". Местная группа приняла груз от командира подводной лодки и спрятала его в полуразрушенной огневой точке. При отходе эта группа случайно была обнаружена караулом разместившейся поблизости части Красной Армии и полностью уничтожена.
   Нашей же группе поручили перепрятать золото, поскольку руководство "Вервольфа" предполагало, что кто-то из местной группы мог попасть в "Смерш" и рассказать о задании.
   Пока мы добирались до места назначения, а шли мы поодиночке, красноармейцы нашли ящики с золотом и подготовили их к отправке на один из армейских артиллерийских складов. Дело в том, что золотые слитки были спрятаны в ящиках из-под патронов, поэтому красноармейцы и решили перевезти их из дота.
   ...В этот момент к воротам подъехала машина, и за дверью послышалось тихое поскуливание верного пса.
   Глава 112
   Вадим Олегович продолжал читать письмо неизвестного:
   "Я уходил со своим командиром группы минеров. Мы под видом рыбаков вышли на баркасе в море и забросили сети. Третьим с нами был тот рыбак, который в свое время передал информацию об английском крейсере "Эдинбург".
   Подводная лодка была действительно немецкой, постройки конца второй мировой войны, и, как нам потом рассказывал её командир, такому типу немецких субмарин даже повоевать не пришлось. "Зато нашлась трудная работа в мирное время", - гордо заявил капитан, не уточнив, какая именно. Расспрашивать его вовсе не хотелось, потому что все наши помыслы были о Германии и о наших семьях. Моряки на этой подводной лодке были одеты в немецкую военно-морскую форму, но без знаков различия. Советская пропаганда показывала нам немцев, которые пали духом от сознания проигранной войны, и только коммунисты во всех зонах оккупации смотрели с оптимизмом в будущее.
   На субмарине ничего подобного мы не заметили: экипаж был подтянут, бодр, моряки подшучивали друг над другом и весело хохотали, но в присутствии командира и других офицеров вели себя дисциплинированно.
   Прибыли мы не на какую-то крупную базу или порт, а в небольшую рыбачью бухточку, где нас встречали люди в штатском. На автобусе с зашторенными окнами нас отвезли в какой-то населенный пункт, где мы удостоились чести беседовать лично с генералом Геленом. Он много говорил о необходимости продолжать борьбу с коммунистами и о том, что теперь на нашей стороне были американцы, англичане и в целом весь Запад. В личной беседе со мной генерал рассказал о том, что в нынешнее, нелегкое для нашей страны время, кроме моей резидентуры продолжает свою нелегальную работу ещё одна организация, так называемая... (вырезано бритвой). Он сказал, что понимает, как мне тяжело работать в стане врага, но все же попросил вернуться обратно в Россию.
   И вот после шестимесячного отпуска, проведенного вместе с семьей в Испании и Бразилии, где организация Гелена купила мне хорошую виллу, и двухмесячных курсов в новой разведывательной школе Парменкирхен-Гюншау я снова оказался со своим минером и новым радистом, а также с комплектом американской агентурной радиостанции на борту подводной лодки, следовавшей к русским берегам Баренцева моря.
   Нас встретили в том же месте, где и провожали. Мы втроем перешли на рыбачий баркас, а двое моих людей поднялись на борт субмарины.
   Еще в разведшколе мне было поручено организовать взаимодействие с нелегальной резидентурой... (вырезано бритвой) и группой немецкого полковника Шарнхорста, который, по словам Гелена, передавал добытую его людьми информацию даже после падения Берлина.
   Я отправил на связь с Шарнхорстом своего старого радиста с радиостанцией, чтобы он вместе с полковником организовал работу в Москве. Через некоторое время радист передал, что связь с полковником установлена и необходимо прислать в их распоряжение ещё несколько человек.
   В Москву были направлены три группы агентов, но в скором времени мы узнали о провале наших людей. Хорошо, что эти люди не относились к моим агентам первой категории. Уже много позже, лет через двадцать-двадцать пять после войны, я узнал, что под "группой полковника Шарнхорста" скрывался полковник из военной контрразведки "Смерша", а вся эта операция по дезинформации немецкого командования длилась уже около двух лет.
   Говорят, что Гелен, узнав о таком провале, метался по своему кабинету, как загнанный волк. А потом я получил телеграмму, в которой говорилось, что я должен взять часть своих людей, организовать через полковника... (вырезано бритвой) переселение и придумать легенду. Я взял с собой нового радиста (может, вы его помните по совместной службе в батальоне "Н...") эта фраза была написана в самом нижнем углу листка, и кто-то, явно умышленно, оторвал этот уголок с названием батальона... - и около двадцати человек.