Александров Е.. Дикая Роза

   — Да что ты ее так боишься? В этом деле не она главная. А что касается Федерико Роблеса — я сам им займусь.
   Федерико тем временем с энтузиазмом докладывал Дульсине о своих успехах в деле приумножения состояния Линаресов.
   — Все идет как нельзя лучше. Теперь надо будет поместить другую часть денег в банк.
   Дульсина проявила готовность тут же выписать чек.
   — Не хватает двадцати пяти миллионов, — подсказал ей лиценциат.
   Чек тут же перешел в его руки. Настал черед страстных поцелуев, перемежаемых благодарностями Дульсины за неустанный труд Федерико на ниве коммерческой деятельности в пользу Линаресов. Он в свою очередь благодарил ее за доверие.
   После одного особенно затяжного поцелуя Дульсина вдруг мягко отстранилась и, переведя дыхание, спросила:
   — Федерико, не думаешь ли ты, что настала пора подумать о нашем брачном союзе?
   Роблес выразил сомнение: не преждевременно ли это? Не должны ли они лучше узнать друг друга? Дульсина удивленно и несколько разочарованно заметила, что вот уже в течение многих лет они видятся чуть ли не ежедневно. .Опасную эту беседу прервал приход Рикардо, пригласившего лиценциата к себе для важной беседы. Дульсина предложила было поговорить в ее присутствии. Но Рикардо пожелал беседовать с глазу на глаз. Получив обещание Федерико немедленно последовать за ним, Рикардо ушел.
   — Определенно он станет говорить о деньгах. Будь стоек. В этом месяце я дала ему вдвое больше, чем ему причитается.
   Но когда лиценциат вошел в комнату Рикардо, оказалось, что разговор пойдет о Кандиде. Роблес попытался сделать непонимающее лицо. Но Рикардо быстро расставил все по местам.
   — Я знаю, что у нее будет ребенок от вас. И вы тоже знаете об этом.
   «Проговорилась все-таки! А обещала молчать!» — подумал про себя Роблес.
   — У вас нет другого выхода, как только жениться на Кандиде, — продолжал Рикардо.
   — Но нет такого закона, который мог бы заставить…
   — Вас заставит не закон. Вас заставлю я. Лиценциат подумал.
   — Прости, Рикардо, но это дело мое и Кандиды… И потом, ты что-то быстро забыл то зло, которое тебе причинили сестры. Они сделали все, чтобы выжить твою жену из дома. А ты сострадаешь одной из них?
   — Вы еще более циничны, чем я думал.
   — Я тоже не думал, что ты так наивен. Они посмотрели друг на друга как враги.
   Томаса очнулась и с трудом поднялась и побрела по улице, не сознавая куда и зачем идет.
   Она не замечала пролетавших мимо нее машин, и одна из них чудом не сбила ее. Сколько времени она пролежала в кустах и что перед этим произошло, она не могла бы рассказать.
   Она смутно узнавала какие-то, похоже, известные ей улицы. Некое странное, доселе неведомое ей чувство, толкало ее направо или налево за угол, как будто она шла к неосознаваемой, но необходимой ей цели, к чужому, но зачем-то нужному ей дому…
   Ребятишкам, созванным Палильо на поиски Томасы, пропадавшей уже четвертый день, и в голову не могло бы прийти искать ее в этих местах. Они напрасно прочесывали районы, как близкие к их новому жилью, так и хорошо знакомые пустыри, прилегавшие к разрушенному «затерянному городу».
   Напрасен был и приход Розы к той даме, для которой Томаса стирала белье в последний раз. Единственное, что удалось узнать от служанки, это то, что Томаса была около восьми вечера и что ее предупреждали об опасности поздних прогулок. Больше добавить она ничего не могла.
   — Тут и днем-то убить могут, а уж в темноте… — горько сказала Роза и ушла ни с чем…
   А Томаса, бредя по одним Провидением определяемому маршруту и двигаясь подобно сомнамбуле, вышла к богатому дому, окруженному решеткой, за которой служанка садовыми ножницами подстригала кусты.
   Томаса тяжело оперлась о решетку. Ее тошнило. Служанка заметила, что пожилой женщине плохо, и подбежала к ней. Видя, что одной ей не справиться, служанка позвала на помощь. Первой откликнулась хозяйка дома. Она подбежала к несчастной и при первом взгляде на нее ахнула:
   — Боже! Это же Томаса… Эдувигес! — позвала она, и кормилица, тяжело переваливаясь, пересекла газон и, наклонившись над лежащей на земле плохо одетой женщиной, убедилась, что хозяйка права: это несомненно была Томаса, только постаревшая, совершенно разбитая и почему-то вся в синяках.
   Томасу перенесли в дом. Она не узнавала ни Паулетту, ни кормилицу.
   — По-моему, она потеряла рассудок, — сокрушенно предположила Эдувигес.
   — Или память, — сказала Паулетта. — С ней явно что-то стряслось… Томаса, это я, Паулетта, мать Розы. Где она? Где Роза?
   Но Томаса смотрела нее отсутствующим взором и не произносила ни слова.
   — Судьба продолжает играть с тобой, дочка, — сказала Эдувигес, ласково погладив руку Паулетты.
   Паулетта распорядилась немедленно вызвать врача.
   Лиценциат Роблес сомневался, что сможет спокойно поговорить с Кандидой в доме Линаресов. Она была в состоянии, когда разговор мог пойти на повышенных тонах и привлек бы к себе внимание кого-либо из домашних. Это не входило в его планы. Он пригласил Кандиду в ресторан. Это тоже было не лучшее место, если учесть ее самочувствие, но выбора не было.
   За десертом он спросил, зачем она рассказала брату о своей беременности. Она начала оправдываться, говоря, что она в растерянности, что советоваться с Дульсиной не может, что Рохелио относится к ней как к чужой, а тут подвернулся Рикардо, ну и…
   — И ты сказала ему, чтобы он потребовал от меня жениться на тебе?
   — Как? Разве он говорил с тобой?!
   — Не просто говорил, а угрожал. Кандида смотрела в сторону.
   — Вообще-то говоря, жениться на мне с твоей стороны было бы самым естественным.
   — Но я не собираюсь на тебе жениться! Кандида перевела глаза на него.
   — Как?! Значит, ты все время обманывал меня?
   — Просто я не рожден для семейной жизни.
   — Но у меня будет ребенок от тебя!
   Федерико медленно и непреклонно проговорил, что, как бы ему ни угрожали, он ни на ком не собирается жениться. И пусть Кандида говорит потише: на них уже смотрят.
   — Пусть смотрят! — Кандида уже не управляла собой. Роблес решил использовать последний шанс:
   — А почему ты с такой категоричностью заявляешь, что у тебя будет ребенок? Это ведь совсем не обязательно…
   Но Кандида, поняв, что ей внушают мысль об аборте, пришла в страшный гнев. Хотя внешне она стала даже спокойнее.
   Со всей решительностью она отвергла этот выход, который считала аморальным, и сказала, чтобы Роблес не рассчитывал, что она не совершит этот смертный грех: она будет рожать, она хочет иметь ребенка!
   — В таком случае разговор закончен, — сказал Федерико и позвал официанта, чтобы рассчитаться.
   Официант подошел не сразу. Кандида еще успела сказать ему несколько фраз с интонацией, которой он у нее еще не слышал.
   — Клянусь памятью моей матери, что ты мне заплатишь за все зло, которое причинил мне.
   И, не дожидаясь его, пошла к выходу.
   — Рикардо мне угрожает, Кандида мне угрожает. Не хватает еще, чтобы мне угрожала Дульсина, — криво усмехнулся лиценциат ей вслед.
   — А, это ты… Каким это ветром тебя сюда занесло, — довольно мрачно приветствовала Рикардо Сорайда, с удивлением увидев его в зале своей таверны.
   — Хочу повидать Розу, — Ответил он.
   Сорайда сообщила ему, что Роза не работает в таверне с того самого момента, как Рикардо объявился здесь в прошлый раз.
   — Долго она у тебя работала?
   — Совсем недолго. Но знал бы ты, насколько меньше народу стало здесь бывать после ее ухода! Красивая у тебя жена, многие на нее заглядывались.
   — Представляю, как она тут кокетничала со всеми…
   — Роза-то? Да она близко никого не подпускала!.. Нашел кокетку…
   — Да ведь в таких местах, как это, кокетничать — обязанность официанток.
   — У Розы такой обязанности не было. Если кто здесь и ставил на место наглецов, так это она.
   — Ладно, — сказал Рикардо. — Поищу ее в другом месте.
   — Помириться хочешь? — предположила Сорайда.
   — Нет. Вручить уведомление о разводе, — ответил он. Сидевший рядом за столиком спиной к ним Эрнесто с радостью услышал эту фразу.
   «Может быть, — подумал он, — это сделает Розу моей…»
   Томаса то ли спала, то ли пребывала в бессознательном состоянии. Приехавший врач не велел тревожить ее, пока она сама не придет в себя. Когда это случилось, он попросил оставить их вдвоем…
   Выйдя через некоторое время к Паулетте, врач сообщил, что больная назвала ему свое имя — «Томаса», но когда он объяснил ей, что она находится в доме сеньоры Паулетты, она с недоумением спросила, кто такая Паулетта. По мнению врача, Томаса скорее всего угодила в аварию. Сказать что-либо точнее он не мог.
   Во всяком случае, диагноз он поставил со всей определенностью: амнезия, потеря памяти. Она не помнит, что с ней произошло, не помнит, где живет, не помнит, как сюда попала. Единственное, что она помнит, это свое имя и еще имя какой-то Розы.
   — Вы не знаете, сеньора, кто такая эта Роза?
   — По-моему, знаю, — возбужденно ответила Паулетта. — Но если она спросила у вас, где Роза, не означает ли это, что она обретает память?
   Врач неопределенно пожал плечами.
   Рикардо с трудом нашел Розу на новом месте. Он предполагал, как она встретит его, и не ошибся. Зато попугай радостно вопил, как бы вспоминая прошлые счастливые посещения своего тезки:
   — Р-рикар-до! Р-рикар-до!
   Рикардо заметил, что глаза у Розы на мокром месте. Он отнес это на счет их ссоры и сказал примирительно:
   — Мне кажется, что в момент расставания мы бы могли простить друг друга.
   — Тебе не за что меня прощать. Это я могла бы простить тебя. Но не стану этого делать. Теперь ты и мою работу в таверне за преступление считаешь…
   Рикардо перебил ее:
   — Я там был, в таверне.
   — Представляю, что тебе там наговорили…
   — Наоборот. Мне сказали, что ты вела себя как королева. Он сказал это так, что Розе вдруг показалось, будто он передумал разводиться с ней.
   — Это ты к чему? Чтобы нам… не разводиться? — спросила она с прежним своим простодушием.
   — Нет, Роза, развод — дело решенное.
   — Хорошо, — согласно кивнула она.
   Он собрался уже уходить. И вдруг сказал:
   — А все-таки ты не станешь отрицать, что любила меня. И мы были мужем и женой.
   Слезы на Розиных глазах высохли.
   — От этого моего замужества была польза, — сказала она. — Я научилась мыться и теперь каждый день мою голову, чтобы промыть ее от воспоминаний.
   Он зло усмехнулся:
   — Надо говорить: промыть мозги, а не голову.
   — Ты свою жабу склизкую поправляй, а не меня!
   — Ее зовут Леонела. Кстати, чтобы ты сказала, если бы после нашего с тобой развода я женился на ней?
   — Да я только рада буду. Вы с ней похожи как две капли воды. Только долго вы вместе не протянете: зла в вас много.
   Рикардо решил прекратить этот бессмысленный разговор.
   — Я привез бумаги. Я оставлю тебе их для ознакомления.
   — Чего мне с ними знакомиться? Давай ручку, и дело с концом.
   — Как, не читая? Не зная, какая тебе причитается компенсация?
   — Мне ничего не причитается. Я тебе не прислуга, как дон Себастьян или Леопарда. Со мной не надо рассчитываться.
   Рикардо разозлился:
   — Дикарка! Пусть мой адвокат с тобой беседует… Дело кончилось тем, что он довольно грубо схватил ее за руку, а она вырвалась и, к восторгу попугая, окатила тезку газированной водой из сифона.
   Подъехавший к дому Розы Эрнесто увидел Рикардо Линареса мокрым и злым.
   — Р-р-рикар-рдо! — победно вопил попугай.

ХОРОШАЯ НОВОСТЬ ДУЛЬСИНЫ

   Кандида где-то задержалась. Рикардо тоже не было дома. Дульсина и Леонела коротали время вдвоем. Леонела поинтересовалась, почему Рикардо и Рохелио не занимаются делами семейства Линаресов.
   — Этим всегда занималась я, — объяснила ей Дульсина. — Так уж повелось. Конечно, с помощью Феде… то есть лиценциата Роблеса. Он талантлив и энергичен. Да что я тебе рассказываю: ты же сама наняла его управляющим.
   Леонела пристально разглядывала ее, вертя в руках соломинку, через которую тянула поданный Руфино коктейль.
   — А скажи-ка мне, что ты испытываешь по отношению к лиценциату: доверие к его профессиональным качествам или самую обыкновенную личную симпатию как к мужчине?
   Дульсина слегка порозовела.
   — Откровенно скажу: он мне очень нравится!
   Она явно не прочь была развить эту тему, но в гостиную вошла Кандида.
   — Канди, где ты пропадаешь? Почему ты не сказала мне, куда пошла?
   — Я уже совершеннолетняя. Ты должна была бы это знать, — ответила Кандида неожиданно резко и пошла к себе.
   — Что за тон! — возмутилась Дульсина. — От Рикардо заразилась?
   — Оставь ее в покое. — Леонела подошла к Дульсине и, обняв ее за талию, усадила в кресло.
   — А ты так же нравишься Роблесу, как он тебе?
   — Ах, Леонела, — доверительно ответила ей Дульсина. — Я думаю, что вскоре наш дом ждет большой сюрприз.
   Леонела разглядывала ее.
   — Не следует ли тебе оповестить об этом прежде всего твою сестру?
   — Конечно. Сегодня же…
   Дульсину распирало желание говорить о Федерико, об их близкой свадьбе. Она в хорошем настроении отправилась к сестре, решив не напоминать ей о ее грубости. Однако Кандида встретила ее неласково.
   — Что тебе надо? — спросила она.
   — Канди, почему ты говоришь со мной таким тоном? Я прихожу поделиться с тобой своим секретом, а ты…
   — Я не в настроении выслушивать чужие секреты…
   — Разве я тебе чужая?
   — Прости меня, но у меня сейчас ни на что нет сил. Оставь меня в покое.
   Дульсина была так переполнена своими переживаниями, что не обиделась.
   — Хорошо, я зайду, когда ты будешь чувствовать себя лучше. Она спустилась в прихожую, чтобы распорядиться об ужине для Рикардо, и там столкнулась с Рохелио.
   — Ты одна, без своих мушкетеров: Леонелы и Кандиды? — пошутил он.
   — Канди плохо себя чувствует. Даже не захотела услышать от меня важную новость, касающуюся нашей семьи.
   — Значит, касающуюся и меня тоже?
   — И тебя, конечно. Но не сейчас, братик, — игриво поправила ему ворот рубашки Дульсина.
   — Что-нибудь сентиментальное? — добродушно улыбнулся он.
   — Все девичьи признания сентиментальны…
   Она танцующей походкой направилась по сверкавшему под электрическим светом паркету в сторону кухни.
   Паулетта ласково наклонилась к Томасе, лежавшей на широкой постели в комнате для гостей.
   — Ну, проснулась? Вот теперь у тебя вид гораздо лучше. Она взяла Томасу за руку.
   — Так что ты нам расскажешь о Розе?
   — О какой Розе? — Томаса непонимающе смотрела на нее.
   Паулетта решила не торопиться. Она стала рассказывать Томасе историю, известную им обеим. Но Томаса не реагировала на ее слова.
   — Я Паулетта… мать той девочки, Розы, которую ты должна была унести из дома, чтобы спасти.
   — Роза?.. Паулетта?.. Не знаю их… Голова болит… Голова — как тыква вареная.
   Это все, что она говорила.
   — Ты хоть помнишь, где живешь? — спросила Эдувигес. Томаса надолго задумалась.
   — Это я помню, — сказала наконец она.
   — Где? — Паулетта вся устремилась в ее сторону.
   — У меня домик… маленький… в этом… в «затерянном городе»…
   — Да ведь вы переехали. Ты и Роза…
   Томаса вдруг разволновалась, приподнялась на постели и закричала:
   — Не хочу ничего слышать! Не хочу!.. Внезапно вошедший Роке увел Паулетту.
   — Оставьте ее в покое. Ей надо как следует отдохнуть. Паулетта стала объяснять ему, что это та самая женщина, которая когда-то бежала с ее дочерью Розой… Но Роке уже знал от врача, что женщина называла в бреду имя Розы.
   — Мы вылечим ее, — сказал Роке. Паулетта благодарно прильнула к нему.
   — Как ты добр ко мне! Я так благодарна тебе за то, что не отказываешь ей в гостеприимстве.
   Он улыбнулся ей.
   — Твое прошлое для меня — сильный удар. Но это позади.
   И он нежно похлопал ее по руке.
   Они ушли к себе. В своей уютной гостиной они просидели весь вечер, часто встречаясь глазами и думая о том, какое все-таки счастье выпало на их долю: быть вместе и так верить друг в друга. Они уже собирались готовиться ко сну, когда в гостиную вбежала растерянная Эдувигес.
   — Томаса исчезла, — закричала она. — Нет ее одежды: она куда-то ушла!
   Роке и Паулетта кинулись в комнату для гостей. Она и впрямь была пуста.
   Дульсина по-прежнему испытывала острую необходимость поделиться новостью о своих чувствах к лиценциату Роблесу. Ей казалось, что у Кандиды было время прийти в себя от своего раздраженного уныния, и она вновь зашла к ней.
   — Выслушай меня и не перебивай. Это очень для меня важно.
   — Хорошо, я слушаю. Ты улыбаешься, стало быть, новость хорошая.
   — Речь пойдет об одном мужчине…
   — Ах вот как… Я его знаю?
   — Конечно, милая. Он у нас бывает чуть ли не каждый день. Это лиценциат Роблес.
   Кандида изумленно взглянула на нее.
   — Ну и что ты хочешь сообщить мне о лиценциате Роблесе?
   Дульсина в нервном возбуждении мелкими шагами прохаживалась по мягкому ковру.
   — Во-первых, благодаря ему мы провели очень успешные банковские операции.
   — Это я знаю. — Кандида не отрываясь смотрела на нее.
   — А во-вторых… во-вторых, наше общение привело к тому, что… между нами возникла взаимная симпатия…
   — Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила Кандида.
   — Ну как ты не понимаешь?.. Он человек свободный, я тоже свободная женщина. Почему же между нами не может возникнуть серьезная связь?.. Скажем, с перспективами брака?.. Что с тобой, Канди? Что ты так смотришь на меня?!..
   Роза никак не могла понять Эрнесто. Она толковала ему, что Рикардо в очередной раз оскорбил ее, предложив деньги при разводе. Эрнесто же объяснял ей, что так всегда и делается, и Рикардо поступил как истинный кабальеро.
   — Ох, кабальеро! Если он кабальеро, то я японский император, — заявила Роза под хохот Эрнесто.
   Он, впрочем, тут же осекся. В доме была беда: о Томасе до сих пор ничего не было известно.
   Он стал снова объяснять Розе, что, когда мужчина и женщина женятся, его и ее состояния становятся общими.
   Ей это показалось очень глупым.
   — Какое у меня состояние-то? — недоумевала она. — У него вон какой домина. А у меня — одни джинсы.
   — Тем более, раз он с тобой разводится, то должен гарантировать твое материальное благополучие.
   Это утверждение Эрнесто дало совершенно неожиданный результат.
   — Это что же значит, он ко мне заявился, чтобы все по закону сделать, а не то, чтоб поглядеть на меня?.. Эх, дурачок!..
   Она произнесла это так, что Эрнесто грустно вздохнул:
   — Ты его все еще любишь…
   Он ушел. А Роза опустилась на колени перед алтарем Девы Гвадалупе и стала горячо молиться о возвращении матушки Томасы.
   И опять Томаса брела по городу, чудом и, наверно, Девой Гвадалупе, спасаемая от несущихся автомашин. Но на этот раз она знала, куда идет: в «затерянный город».
   Она нашла его, Вилья-Руин, в котором прожила столько лет. Но не нашла в нем своего старого дома: он был уже снесен. Единственным, кто встретился ей, был ее старый сосед Сельсо, который вместе с некоторыми другими жителями бывшего трущобного города вцепился в свое старое жилье и ни за что не хотел покидать его.
   — Донья Томаса, что вы здесь делаете? — изумился он. Из ее ответов он очень скоро понял, что она плохо соображает. Она сказала ему, что ищет свой дом.
   — Разве вы забыли, что у вас теперь другой дом? Только теперь она узнала его.
   — Это вы, Сельсо? — Ее стала бить дрожь. — А где же я сейчас живу?
   Сельсо не знал ее нового адреса.
   Томаса напряженно о чем-то думала. Потом сообразила, что ее адрес может знать Филомена, которая торгует на базаре. Куда переехала Филомена, Сельсо знал. Это было неподалеку.
   Филомена очень обрадовалась Томасе. Но ее нового адреса она тоже не знала и с горьким сочувствием выслушала жалобу Томасы на то, что с ее памятью творится что-то странное: Томаса не помнила самых простых вещей.
   В доме Паулетты было тревожно.
   Мало того что пропала Томаса. Ночные поиски ее привели к тому, что Роке, безрезультатно объездивший чуть не весь город, внезапно почувствовал себя плохо, стал смертельно бледен, и Паулетта немедленно уложила его в постель.
   В страхе глядя на него, она не отходила от постели, пока не приехал доктор Кастильо.
   Он признал состояние больного очень серьезным, сказал даже, что «он плох», чем поверг Паулетту в такую тоску и тревогу, что впору было оказывать помощь ей самой.
   Но доктор Кастильо объяснил ей, что Роке нуждается в тщательном уходе и абсолютном покое и что он, доктор, целиком полагается на Паулетту, поэтому ей нужно быть сильной и бодрой. Только в этом случае Роке можно будет пока не госпитализировать. И Паулетта решила, что с этой минуты она будет заниматься исключительно здоровьем мужа.
   У Кандиды не укладывалось в голове, что ее сестра и лиценциат Роблес, ее Федерико, — жених и невеста.
   В свою очередь Дульсина никак не могла взять в толк, почему ее сестре не нравится грядущая свадьба.
   — Ну, чем мы плохая пара с Федерико Роблесом? — недоумевала она.
   — Вы не можете быть женихом и невестой. Это невозможно, — удрученно качала головой Кандида.
   — Но почему?
   — У него слава бабника. Ты не будешь с ним счастлива.
   — Холостяки-бабники становятся лучшими мужьями, — весело парировала Дульсина. — Набегаются и потом наслаждаются в объятиях жен.
   — Все будут говорить: он женился на деньгах.
   — Он, между прочим, приумножил эти деньги.
   В отчаянии Кандида просила сестру подождать с решением. Но та возражала, напоминая, что ей уже не восемнадцать.
   — Я умоляю тебя!.. — совсем потеряла голову Кандида.
   — Нет, это я тебя умоляю! — перебила Дульсина рыдающую сестру. — Хорошенькое дело, я приношу добрую весть, а встречаю истерику. Я не желаю больше терпеть этого. Советую тебе принять валерьянку!
   И она вышла, хлопнув дверью.
   Кандида; схватив в объятия свою детскую куклу, всегда сидящую в углу кушетки, упала и, рыдая, зарылась лицом в подушки.
   Рохелио в очередной раз спорил с братом, в чем-то противопоставившим Леонелу Розе.
   — Как ты можешь их сравнивать! — горячился Рохелио. — Роза удивительно самоотверженная.
   В эту минуту их беседу нарушила Леопольдина. С ядовитой усмешкой она обратилась к Рикардо:
   — Вас к телефону… Думает, я ее голос не узнала!.. Это дикарка.
   Рикардо взял трубку. Это действительно была Роза. Но что ей нужно, он не смог толком понять. Она сказала, что он может присылать адвоката с бумагами по поводу развода. Она обещала не поливать его из сифона. Сообщив все это, она повесила трубку.
   Передав содержание разговора брату, Рикардо в некотором недоумении предположил:
   — Она хочет либо посмеяться надо мной, либо — чтобы я переломал в доме всю мебель.
   Пришла Леонела — напомнить Рикардо, что тот пригласил ее в дискотеку.
   Они уже собрались выходить, когда нервным шагом в гостиную вошла Кандида и сказала Рикардо, что ей срочно нужно поговорить с ним. Выглядела она ужасно, и он, заботливо взяв ее за руку, обещал обязательно зайти к ней, когда они с Леонелой вернутся.
   — Я не усну, пока ты не придешь, — сказала она и удалилась к себе со смятенным видом.
   — Странная она сегодня. Будто что-то у нее случилось, — заметила Леонела.
   — У каждого свои проблемы, — хмуро ответил Рикардо.
   Томаса была уверена, что у Филомены есть ее новый адрес. Она даже вспомнила, что Фило записала его в свою черную записную книжку.
   — Во! — сказала Филомена. — Адреса не помнит, а книжку черную запомнила!
   Однако она нашла записную книжку, оказавшуюся и впрямь черной, и заглянула в нее, бормоча:
   — Книжка-то есть, да вот адреса… А! Есть и адрес.
   Но хотя адрес и нашелся, она категорически отказалась отпускать Томасу на ночь глядя.
   — Переночуешь у меня. Найдется уголок для старой подружки. Я рада, что ты потерялась: хоть повидались. Не было бы счастья… Ты мне расскажи, как у Розы-то дела.
   — Муж попался плохонький, — сокрушенно ответила Томаса.
   В дискотеке Рикардо почему-то неотрывно думал о Розе. Ему хотелось представить, как бы вела себя здесь она, как бы двигалась под музыку со свойственной ей дикой грацией.
   — О чем ты задумался? — спросила его Леонела.
   Он ответил, что о сложной работе, которую завтра должен представить в университет. Попросив у нее извинения за то, что и здесь несвободен от забот, он крикнул официанта.
   — Зачем он тебе?
   — Выпьем еще по бокалу.
   Но Леонела стала настаивать на том, что лучше поехать к ней. И уж там выпить.
   — Кандида меня ждет.
   — Она не ляжет, пока мы не вернемся.
   Они поехали к Леонеле и целовались, сидя на диване, целовались как там, на шкуре, возле камина, в загородном доме Леонелы. Она стала спрашивать его, в какой церкви он думает венчаться с ней.
   — Я полагал, что это будет гражданская церемония. Она расстроилась, так как всегда мечтала о церкви, усыпанной цветами, о белом подвенечном платье!
   Потом они снова целовались. Когда они вернулись домой, оказалось, что Кандида действительно не спит, поджидая его.
   Рикардо пошел с ней в ее комнату, и там она рассказала ему о том, что Дульсина и Федерико Роблес заключают брачное соглашение.
   Трудно передать, что произошло с Рикардо, когда он узнал об этом. Он обещал вытрясти душу из этого негодяя. И немедленно!