Александров Е.. Дикая Роза

   Она помнила, что не гасила свет в своей комнате. Но, видимо, ошиблась: в комнате было темно. Дульсина стала нащупывать рукой выключатель и вдруг услышала шорох. Едва она успела включить свет, как увидела Кандиду, тотчас метнувшуюся к ней.
   В руках у Кандиды, как и в прошлый раз, были ножницы. Дульсина отступила за кресло и выхватила из кармана маленький дамский пистолет.
   Кандида остановилась. Выйдя из-за кресла, Дульсина пошла прямо на нее, держа пистолет, направленный на сестру.
   — Брось ножницы! — сказала она повелительно. Кандида покорно уронила их на пол, к ногам Дульсины. Дульсина отшвырнула ножницы ногой и подошла к сестре вплотную. — Я хочу, чтобы ты знала: я только что ужинала с моим мужем Федерико. Мы танцевали с ним. И я снова стала его женой.
   Она ухмыльнулась.
   — Ты ведь тоже была его, правда? Но только ты была случайным увлечением. А я его настоящая жена.
   Она вдруг размахнулась и ударила Кандиду по щеке. Та закрыла лицо руками и зарыдала. Дульсина же подошла к двери и громко позвала Леопольдину. Та тотчас появилась в дверях.
   — Пригласи всех ко мне, — распорядилась Дульсина. — Я должна их оповестить о происходящем.
   Известие о том, что Роза поставила свою подпись под бракоразводным документом, сообщила Сорайде Эрлинда.
   Тосковавшая по Куколке хозяйка «Твоего реванша» находила теперь успокоение лишь в том, чтобы доставлять радости другим. А кому же подпись Розы под бумагой о разводе с Рикардо Линаресом могла доставить большую радость, чем Эрнесто Рохасу?
   Вот почему Сорайда сидела с ним за бутылкой легкого белого вина, рассказывая о том, как Роза ходила к лиценциату Альберто Валенсии, очень известному, между прочим, адвокату, чтобы…
   — Чтобы развестись с мужем?! — выпалил Эрнесто, как будто ждал этого известия давным-давно.
   — Да. Теперь под их документом о разводе стоит подпись Розы Гарсиа.
   — Ах, если бы это было правдой! — громко вздохнул Эрнесто.
   Дульсина с победным видом оглядывала домочадцев, собравшихся в ее комнате. Все стояли с подавленным видом.
   Происшедшее не могло не привести их в состояние крайней тревоги.
   Кандида, всхлипывая на груди у Рохелио, бормотала, что сама не понимает, как это случилось. Спустя некоторое время он увел сестру в ее комнату.
   — Это похоже на бред, — мрачно промолвил Рикардо.
   — Я уже предупреждала тебя, Рикардо: однажды в этом доме произойдет трагедия.
   — А я отвечал тебе, Дульсина: трагедия уже произошла, когда кто-то… столкнул Кандиду с лестницы.
   С этими словами он покинул комнату Дульсины. Леонела тоже собралась идти к себе.
   — Надеюсь, если понадобится, ты подтвердишь все случившееся, — сказала ей вдогонку Дульсина.
   — Я подтвержу все, что понадобится, — обернулась Леонела. — Спокойной ночи, Дульсина.
   Однако не успела Дульсина остаться одна, как позвонил Федерико.
   — Любовь моя, — начала она, — у меня новость: Кандида хотела убить меня ножницами.
   Он ахнул и сказал, что то же самое она однажды хотела совершить и с ним.
   — Она ранила тебя? — встревожился он.
   — Нет.
   Они согласились, что теперь ничто на свете не помешает упрятать ее в сумасшедший дом.
   Беседа братьев с Кандидой у нее в комнате не только не развеяла их тревоги, но привела их в еще более тяжелое настроение.
   — Дульсина утверждает, что ты напала на нее с ножницами в руке.
   Кандида не могла допустить такого. Она ничего не помнила и считала, что Дульсина, как обычно, лжет.
   Рохелио напомнил ей, что когда они вошли в комнату Дульсины, то Дульсина целилась в Кандиду из пистолета, а на полу лежали ножницы.
   — Ножницы? — непонимающе смотрела на него Кандида. — А зачем мне ножницы?
   Когда ей сказали, что причиной ее попытки напасть на сестру могло быть то, что Дульсина помирилась с Федерико Роблесом и виделась с ним, Кандида широко открытыми, удивленными глазами посмотрела на братьев и спросила:
   — С каким Федерико Роблесом?.. С отцом моего ребенка?..
   Им стало ясно, что дела ее плохи.
   Эта девушка забавляла мадам Рубье. Желание работать так и рвалось из нее. Она с ходу начала искать, к чему бы пришить пуговицу, чтобы хозяйка ателье «Модное платье мадам Рубье» могла убедиться в ее умении и прилежании.
   Розе очень хотелось самой найти работу, не пользуясь ничьей протекцией. Ей казалось, что она нашла ее, и она дорого бы дала, чтобы понравиться этой француженке, еще более важной, чем тот метрдотель-француз в Мансанильо.
   — Мне нужна работница, — сказал мадам. — Если у тебя будет получаться, я тут же прибавлю тебе оклад.
   Они договорились, что Роза приступит к своим обязанностям завтра с утра. Роза отправилась домой в радостной надежде, что хоть с работой у нее все наладится…
   Мадам Рубъе пошла в соседнее кафе выпить чашечку кофе, а вернувшись, застала в ателье свою заказчицу, одну из самых богатых и красивых, которой не так давно она шила свадебное платье.
   Ее звали Леонела Вильярреаль. Мадам Рубье поинтересовалась, как поживает ее платье. Леонела с сожалением сообщила, что платье не принесло ей счастья, и она хотела бы сшить новое, еще более роскошное. Леонела надеялась, что уж это-то платье будет счастливым для нее и ее жениха Рикардо Линареса…
   Мадам достала альбом мод с новейшими фасонами, и обе женщины склонились над ним.
   День для Рикардо разделился на две части, резко контрастировавшие друг с другом. Большую часть дня он провел в психиатрической лечебнице, следя за тем, как устроят Кандиду, которую больше нельзя было оставлять без медицинского присмотра и лечения.
   Матушка Мерседес, монахиня, старшая по уходу за больными, успокоила его, убедила, что его сестре будет здесь хорошо, все к ней будут добры и внимательны.
   Вечером же Леонела уговорила его пойти с ней в дискотеку.
   Вот уж где был настоящий сумасшедший дом! Музыка гремела так, что посетители дискотеки, общаясь между собой, орали, и все равно плохо слышали друг друга. Разноцветные, мигающие, переливающиеся, кружащиеся огни то били прямо в глаза, то разом ослабевали, создавая обстановку чего-то греховного, запретного, а потому и желанного.
   Леонела была тиха, внимательна и покорна. Почти на ухо, иначе бы он ее не расслышал, она говорила о том, что чувствует себя виноватой перед ним, он столько из-за нее перенес. И еще ей неловко за то, что она вытащила его из дому против его воли.
   Рикардо, впрочем, считал, что она правильно сделала: довольно ему сидеть взаперти.
   Может быть, она хочет потанцевать? Ну еще бы не хотеть! Она только и ждала, чтобы он пригласил ее. Во время танца она призналась, что это прекрасное чувство — ощущать себя в его сильных руках.
   — Ты меня поцелуешь? — спросила она.
   И Рикардо поцеловал ее. Потом он предложил ей поехать к нему на квартиру. Она улыбнулась ему признательно и обещающе.
   Щенок Рохелио устал от бесплодных попыток запрыгнуть на кровать, где лежала Роза, чтобы поиграть с ней. Кровать была слишком высока для него, а жестокая хозяйка не хотела ему помочь. Поэтому он жалобно скулил от досады на свой слабый прыжок и еще от обиды на попугая Креспина, хохочущего над ним и вопящего время от времени непонятное слово:
   — Кр-ретин! Кр-ретин!
   Может, он кричал что-то другое, например, свое имя, в котором у него не получался звук "с", но Розе слышалось то же, что и щенку.
   И слово это ей не к кому было отнести, кроме как к Рикардо, так глупо, так отчаянно глупо испортившему жизнь и ей, и себе.
   — Что это у тебя в руке? — спросила ее Томаса, чуть не наступившая на взвизгнувшего и наконец оставившего свои безнадежные попытки запрыгнуть на кровать щенка.
   — Ключи от квартиры муженька моего… Забыла вернуть.
   — Хочешь, я отнесу?
   Но Роза сказала, что завтра сама забросит ключи. Когда пойдет на работу, это по дороге. Откроет дверь, оставит ключи, а выходя, захлопнет — там замок такой, что позволяет сделать это.
   В ярком малиновом купальнике, который ей очень шел, Ирма увлеченно занималась на тренажере, помогавшем ей полностью восстановить силу мышц, потерянную за долгие дни ее болезни.
   Зазвонил телефон. Она сняла трубку в полной уверенности, что это Ольга, собиравшаяся навестить ее. Но услышала голос лиценциата Роблеса.
   — Что тебе надо? — спросила Ирма холодно.
   Он сказал, что у него есть добрые вести. Добрые, разумеется, для него.
   — Ты думала, что разделалась со мной. Признаться, я поначалу тоже так решил. Но оказалось, что я посильнее и твоей злобы, и твоей мстительности… Мы с Дульсиной помирились и снова будем жить вместе.
   Она слушала молча.
   — Так что, увы, Ирма, ты не добилась того, чего хотела.
   — Так же как и ты, когда нанял убийцу, чтобы покончить со мной, — услышал он в ответ.
   Некоторое время в трубке была гробовая тишина. Потом он насмешливо спросил:
   — А у тебя есть улики? — И повесил трубку…
   Когда Ольга вошла, она не узнала подругу. Веселая и спокойная после реванша, взятого у лиценциата Роблеса, Ирма вновь выглядела если не больной, то такой мрачно-сосредоточенной, что Ольга кинулась к ней с расспросами.
   — Что же ты намерена предпринять? — спросила Ольга, выслушав рассказ подруги.
   — Убить его, — без раздумья ответила Ирма.
   Ольга стала убеждать ее, что нельзя всерьез говорить об этом. Но Ирма стояла на своем.
   — Он ведь собирался убить меня. У него не получилось. Теперь я хочу убить его. У меня получится.
   Розе хотелось поскорее отнести ключи на квартиру Рикардо, чтобы покончить с этой страницей своей жизни и целиком посвятить себя своей новой работе, чтобы ни от кого не зависеть и помочь матушке Томасе.
   Но когда она подымалась по знакомой лестнице, она не могла не испытывать острейшее чувство тоски по тем нескольким счастливым дням, которые они с Рикардо провели здесь.
   Открыв дверь и войдя в прихожую, она сокрушенно покачала головой:
   — Как бы славно нам здесь жилось, веди ты себя как человек.
   Она заглянула в спальню. И отшатнулась. «Это уж слишком!» — горько бормотала она, спускаясь по лестнице и пытаясь отделаться от неотвязного видения: спящих Леонелы и Рикардо, их голов на одной подушке в спальне, где Роза и Рикардо были так счастливы…
   Мадам Рубье обратила внимание на то, что ее новая работница, хоть и окунулась в работу со всей душой, а движения ее неверны и, похоже, Розу даже пошатывает.
   — Что с тобой, малышка, тебе плохо?
   Роза отрицательно помотала головой. Но хозяйка заметила на глазах у нее слезы. Сделав еще несколько шагов, Роза вдруг пошатнулась и, чтобы не упасть, присела.
   Мадам Рубье подбежала к ней:
   — У тебя обморок?
   — Голова немного кружится.
   Мадам внимательно посмотрела на нее:
   — А скажи-ка, ты ведь не замужем?
   — Нет, сеньора.
   Роза постаралась выпрямиться.
   — Ну тогда можно не опасаться, что ты беременна, — весело сказал хозяйка и пошла в свой кабинет.
   Роза растерянно поглядела ей вслед… Дома Роза не удержалась и все рассказала Томасе, Хустине и Каридад.
   — Они что же, вместе лежали? — с дотошной серьезностью спросила Каридад.
   Роза кивнула.
   — Говорила, не надо было тебе идти туда! — с досадой сказала Томаса.
   Роза не согласилась: теперь, по крайней мере, у нее полная ясность.
   По мнению Хустины, Розе сейчас в самый раз выйти замуж за дона Анхеля. Но Роза считала, что дон Анхель слишком важный для нее человек. Скорее уж, за Эрнесто…

ПРОИСШЕСТВИЕ В АТЕЛЬЕ МОД

   Этого следовало ожидать. Только один Рохелио ни за что не хотел поверить в то, что его брат может жениться на Леонеле Вильярреаль, любя между тем Розу Гарсиа.
   Но сегодня Рикардо сам сказал об этом Рохелио. Видя, как неприятно поражен его сообщением брат, Рикардо стал горячо оправдывать свое решение.
   — Я не хочу больше жить этой химерой: счастьем с Розой Гарсиа. Ясно, что она не желает быть со мной. Она даже ключи от моей квартиры демонстративно оставила у меня. Она не хочет ни понять, ни простить меня, даже если я встал бы перед ней на колени. Но жизнь идет своим чередом, и сейчас моя судьба связана с Леонелой. Роза для меня становится воспоминанием, горько-сладким воспоминанием.
   Рохелио смотрел на него не возражая. Но по лицу Рикардо видел: он не ждет от этого решения дорогого ему человека ничего хорошего.
   Новенькая нравилась мадам Рубье. Она была трудолюбива и не склонна к лишней болтовне.
   С новым дорогим заказом было очень много хлопот. Рабочих рук явно не хватало. И мадам предложила своей помощнице Ромелии привлечь новую уборщицу к работе: она могла бы пришивать пуговицы или наметывать складки.
   Ромелия согласилась, что заняться пуговицами, — а их вон на платье сколько! — вполне по силам новенькой. Это было явное повышение. И обедать Роза шла в бодром настроении.
   Ее пригласил пообедать дон Анхель.
   — Честно говоря, не ожидала, что вы меня пригласите, — созналась она.
   Он улыбнулся:
   — Просто тебя в последнее время нигде не поймать. Вот я и решился на такой шаг. Больше мне ничего не оставалось делать.
   — Работы много, — не то пожаловалась, не то похвасталась она. — Домой прихожу без ног.
   Они помолчали.
   — А как с Рикардо? Все еще упорствуешь? — спросил он.
   Она решительно выставила вперед ладонь:
   — О Рикардо не будем. Все!
   Дон Анхель согласился, что она имеет полное право начать жизнь заново.
   — Впрочем, и я тоже, — невесело усмехнулся он.
   — А что?! — оживилась Роза. — Найдете себе женщину вашего возраста, она вас будет понимать и любить!..
   Он рассмеялся:
   — Всего-то и дела — найти женщину своего возраста…
   Свадьба была назначена через месяц. Рикардо ни в одном разговоре не упоминал Розу. Дульсина считала, что это хороший знак.
   Кандида чувствовала себя несколько лучше. Ее навестила в лечебнице Леопольдина. Она принесла Кандиде в качестве гостинцев шерсть и спицы. Леопольдина рассказала, что в доме все по-старому. Но есть и новость: через месяц сеньор Рикардо женится на сеньоре Леонеле Вильярреаль.
   — А Роза? — спросила Кандида.
   Леопольдина объяснила, что Роза не в силах изменить чтобы то ни было, потому что у молодого сеньора Рикардо на руках ее соглашение на развод. И теперь ничто не может удержать его от женитьбы на сеньорите Леонеле.
   Детектив Кастро сел в предложенное ему Паулеттой кресло и стал излагать то, что ему удалось выяснить во время его путешествия в Гватемалу.
   Вывод его был однозначен: Розы в Гватемале нет, и тот, кто утверждает обратное, лжет.
   — Я перво-наперво поинтересовался, давали разрешение на въезд в Гватемалу Розе Гарсиа или нет. Оказалось, что за таким разрешением никто даже и не обращался, ко я все-таки объездил все побережье. Никто никогда такую не видел и о такой не слышал.
   Эдувигес, присутствовавший при этом разговоре, тотчас сказала:
   — А я что говорила? Дульсина — врунья.
   — Но какой смысл ей было врать? — задумчиво спросила Паулетта, ни к кому не обращаясь.
   Роке высказал мысль, что Дульсина просто не любит Розу и не хочет, чтобы она обрела мать.
   Кастро молча выслушал все это и, заключая беседу, заявил, что он знает одно: самое разумное искать Розу Гарсиа здесь, в Мехико.
   Заботясь по долгу службы о Кандиде Линарес и часто беседуя с ней, матушка Мерседес привязалась к пациентке и чисто по-человечески.
   Кандида вела себя тихо и дисциплинированно. Ничто в ее поведении не говорило о психической болезни. Но когда она стала настойчиво спрашивать матушку Мерседес о том, когда ее выпишут, та ответила, что заключение о ее здоровье может сделать только врач.
   И тогда Кандида доверительно попросила Мерседес помочь ей выйти из больницы не позже, чем в день свадьбы ее брата Рикардо Линареса и Леонелы Вильярреаль.
   В общем-то это было понятное желание. Какой сестре не захочется присутствовать на свадьбе своего брата?
   Но когда матушка, больше для порядка, спросила у Кандиды, почему она обязательно хочет быть на этом торжестве, то больная огорошила ее.
   — Потому что я хочу помешать этой свадьбе, — сказала она.
   Выходило все очень ловко и аккуратно. Роза сама не ожидала, что так легко справится с работой, которую поручила ей Ромелия. И сама Ромелия похвалила ее, сказав, что все у Розы получается прекрасно.
   Уходя, она забыла на стуле какую-то газету. Ромелия ушла посмотреть, как идут дела у других работниц. Роза приложила к себе роскошное свадебное платье, погляделась в зеркало, грустно вздохнула и аккуратно повесила его на специальную вешалку.
   «Мне бы такое!» — подумала она и тотчас прогнала эту мысль.
   Все было готово, и Роза взяла газету в ожидании, когда вернется Ромелия и поручит ей новую работу. Первое, что она увидела в газете, было сообщение в разделе «Светская хроника»:
   «Красавица Леонела Вилъярреалъ и сеньор Рикардо Линарес намереваются отпраздновать свое бракосочетание в самое ближайшее время».
   Пробормотав какие-то проклятья, Роза скомкала газету и отшвырнула ее.
   И в это время в примерочную, где работала Роза, зошла сама Леонела Вильярреаль и, увидев платье, с улыбкой направилась к нему. При виде Леонелы, Роза едва не вскрикнула. Но потом, взяв себя в руки, хмуро спросила:
   — Ты что здесь забыла, а?
   — Пришла полюбоваться на мое свадебное платье, — ответила Леонела, с изумлением глядя на Розу, на которую сначала и внимания не обратила. — А ты-то, дикарка, что здесь делаешь?! — прищурилась Леонела, придя в себя.
   — Я здесь работаю. И если ты это разнюхала и пришла, чтобы опять навредить мне, то знаешь, что я с тобой сделаю!
   Леонела спокойно опустилась на стул.
   — Не будь такой тупицей, — сказала она. — Я с незапамятных времен клиентка этого ателье. И здесь мне шьют платье к моей свадьбе с Рикардо Линаресом, если ты знаешь такого. Сообразила наконец?
   Роза побледнела.
   — Единственное свадебное платье, которое сейчас шьют в этом ателье, — то, которое висит рядом с тобой. Не станешь же ты утверждать, что оно твое?
   — Почему же не стану? — зло скривила губы Леонела. — Именно мое… А тебе-то что? Ты-то ведь небось здесь подметальщицей служишь — на большее-то вряд ли способна.
   С этими словами она поднялась и вышла из примерочной. И почти сразу же из глубины мастерской появилась Ромелия. В руках у нее был бант. Она велела Розе пришить его к платью.
   Роза сдавленным голосом спросила ее, правда ли, что это платье для Леонелы Вильярреаль. Получив подтверждение, Роза с досадой махнула рукой:
   — Будь оно проклято, это платье!
   Ромелия с удивлением посмотрела на новенькую, такую тихую и вежливую до сих пор.
   — Что такое ты говоришь, Роза?! Но Роза уже не могла остановиться:
   — А я-то дура, пуговицы к нему пришивала! А она, значит, в этих пуговицах замуж выходить будет!
   Прежде чем Ромелия успела что-либо сообразить, Роза сорвала платье с вешалки и стала лихорадочно рвать с него все подряд пришитые ею пуговицы.
   — Что ты делаешь?! — в ужасе закричала Ромелия.
   — За что мне такое наказание?! — плача, Роза продолжала свое дело.
   Ромелия пыталась силой отобрать у нее платье. Материя затрещала.
   — Ты представляешь, что ты наделала? — совсем растерявшись тихо спросила Ромелия.
   Роза стояла выпрямившись, и по лицу ее градом катились слезы.
   — Я себя, дуру, убить готова, — сказала она, глядя куда-то мимо Ромелии, мимо платья, мимо всего…
   Каридад с беспокойством поглядывала на Томасу. Она и сама-то с трудом тащила огромный тюк белья, а уж на Томасу ей просто жалко было смотреть: та была и постарше, и послабее и еле передвигала ноги. Добравшись до дому и скинув на пол тюк с бельем, Томаса с трудом перевела дыхание:
   — Ох! У меня язык наружу.
   — А Роза ведь наказывала тебе, чтобы ты не поднимала таких тяжестей!
   Продолжая тяжело дышать, Томаса пробормотала:
   — Да она… преувеличивает.
   — Преувеличивает! Да на тебе лица нет…
   — И ты… преувеличиваешь… — Томаса закрыла лицо руками и вдруг стала медленно валиться на пол около дивана.
   — Что с тобой?! — Каридад кинулась к ней.
   Томаса не отвечала. Глаза ее были закрыты. Каридад выбежала из дома и на счастье увидела беседующих Сельсо и Ригоберто.
   — Бегите за врачом! — крикнула она. — Томасе плохо! Боюсь, как бы не инфаркт…
   Мадам, приветливо улыбаясь Леонеле, пропустила ее в дверь и сказала:
   — Платье почти готово. Осталось пришить бант.
   Она взглянула на растерянно молчащую Ромелию, на неподвижно стоящую рядом Розу, перевела глаза на то, что еще несколько минут назад было роскошным свадебным туалетом, и страшным шепотом произнесла:
   — О боже! Что вы с ним сделали?!
   Они молчали. Мадам хорошо знала Ромелию. Поэтому у нее не было сомнений, кто был виновником этого варварства.
   — Почему, Роза? — только и спросила она.
   — Эта жаба склизкая хорошо знает почему, — хмуро произнесла переставшая плакать Роза.
   Леонела сохранила полное самообладание.
   — Да. Я вам объясню почему. Потому что — тупица. Потому что — дикарка. Потому что готова умереть от зависти!
   — Пусть дикарка. Пусть тупица. А все же не падшая, как ты! Мадам продолжала сокрушаться, отказываясь что-либо понимать.
   — Господи, что же осталось от платья!..
   — Что осталось — все ее, — мрачно констатировала Роза.
   — Нет уж! Так это ей не сойдет! — предупредила Леонела. Роза вдруг почувствовала свою вину перед хозяйкой ателье.
   — Сеньора, — сказала она, — я буду ишачить изо всех сил, я расплачусь за все ваши потери…
   Но Леонела властным жестом прекратила эти жалкие обещания.
   — Мадам, — сказала она, — я прошу вас немедленно вызвать полицию! Пусть эта оборванка ответит за все, что натворила.
   Мадам Рубье, немного придя в себя, попыталась успокоить и Леонелу.
   — Все это очень неожиданно… Но уверяю вас, платье будет готово вовремя. Я не стала бы привлекать полицию.
   — Но она должна быть наказана.
   — Этим я займусь сама.
   Но Леонела не желала, чтобы скандал утих.
   — По крайней мере, выгоните ее! Разве можно подпускать такую дрянь к дорогому платью?
   Тут Роза выступила вперед:
   — Ну-ка осади! — грозно сказала она Леонеле. — А то ты меня знаешь!
   Леонела шустро спряталась за спину мадам. Она действительно хорошо знала Розу.
   — Я не потерплю никакой задержки! — крикнула она в спину хозяйки ателье. — Я требую, чтобы платье было готово к сроку! Понятно?
   — Вы получите его к сроку, — произнесла мадам Рубье, не оборачиваясь.
   Она велела Розе следовать за ней, передала платье Ромелии и направилась в свой кабинет. Приведя Розу к себе в кабинет, она нервно закурила и попросила Розу рассказать, ей, почему она так обошлась с платьем Леонелы.
   Роза рассказала хозяйке свою историю. Мадам изумленно ее слушала.
   — Она, жаба эта, надсмеялась надо мной, а теперь хочет добить меня. Ну скажите, кто бы на моем месте не взбесился?
   Мадам Рубье про себя подумала, что Розу можно понять. Подумать только: шить платье невесте своего собственного мужа! Зазвонил телефон. Мадам подняла трубку, спросила, кого позвать и передала Розе:
   — Это тебя. Некто сеньор де ла Уэрта.
   — Его Бог послал! — радостно крикнула Роза. — Прошу вас, поговорите с ним. Он подтвердит вам, что я не лгу!
   Мадам говорила с доном Анхелем довольно долго. Он рассказал ей об импульсивности Розы, то и дело портящей ей жизнь. Обещал оплатить все расходы по исправлению платья. Поручился за то, что ничего похожего с Розой больше не произойдет. Наконец предложил, если это необходимо, письменную гарантию.
   — Мне достаточно и вашего слова, сеньор де ла Уэрта, — сказала мадам.
   И передала трубку Розе. Дон Анхель сообщил ей, что все улажено и Роза может ни о чем не беспокоиться. В заключение он попросил ее все же контролировать свои поступки.
   Когда Ирма сама позвонила Роблесу, он решил, что она хочет возобновления их отношений. Но она только предупредила его, чтобы он поберегся: его насмешка не пройдет ему даром.
   Он посоветовал ей не тратить время на угрозы. Он их не боится. Она никогда не исполняет их. Тон его по-прежнему был издевательским.
   Ирма сказала, что он ошибается и в ее силах уничтожить его.
   Тут он совсем зарвался и нагло ответил, что она никогда этого не сделает, потому что все еще любит его.
   — Но ненавижу-то я тебя еще больше, — сказала Ирма. — Так что поберегись, Федерико!
   Повесив трубку, она набрала номер телефона Линаресов и попросила к телефону Дульсину. Она сказала Дульсине, что с ее стороны было большой ошибкой вернуться к Роблесу.
   — Он мой муж, — надменно ответила Дульсина.
   Ирма напомнила ей, что женился Роблес на ней ради денег.
   — Не думайте, что он переменился. Просто он играет вами, как кот мышью.
   — Не могли бы вы выразиться яснее? — холодно потребовала Дульсина.
   — Он вас обкрадывает.
   — Это сплетни.
   Ирма предупредила, что, когда все имущество Линаресов окажется собственностью Роблеса, Дульсина сама убедится, что это отнюдь не сплетни.
   — Я вам не верю, — сказала Дульсина. Тогда Ирма посоветовала:
   — Я считаю вас женщиной смелой. Так вот не бойтесь заглянуть в сейф Федерико. Тогда, может быть, вы поймете, что я вам не лгу. Это все, что я хотела сказать. Покойной ночи.
   Ирма повесила трубку. Теперь надо было ждать.