Александров Е.. Дикая Роза

   Дульсина осмелела, вошла в раж и стала что есть силы колотить соперницу. Чем меньше сопротивлялась Мириам, тем больше злилась Дульсина. Она толкнула Мириам на кушетку, сорвала с карниза шнур от занавески и принялась душить ее этим шнуром.
   Мириам начала кричать, но вдруг ослабела и неподвижно осела на пол. Вбежавшая на крик соседка вырвала несчастную у Дульсины и с воплем «Убийца! Убийца!» бросилась за полицией.

АРЕСТ

   Рохелио никак не мог понять, почему Рикардо так раздражен тем, что он направил лиценциата Валенсию к Розе.
   — Но надо же помочь этому Эрнесто, Розиному приятелю, — оправдывался Рохелио. — А что тебя беспокоит?
   Рикардо беспокоило то, что Альберто Валенсия, не зная еще о желании Рикардо остановить бракоразводный процесс, так как перед отъездом Розы и Рикардо его не было в Мехико, введет Розу в заблуждение: лиценциат-то ведь знает только о намерении Рикардо поскорей развестись, чтобы жениться на Леонеле.
   Рикардо как в воду смотрел. Валенсия, появившись у Розы по просьбе Рохелио Линареса, прежде всего осведомился, не совершил ли ее дружок, о котором она хлопочет, убийство.
   Узнав, что в убийстве Эрнесто не замешан и что его жертва давно пьет и гуляет во всех городских забегаловках, он обещал что-нибудь придумать, чтобы вызволить беднягу Эрнесто Рохаса. Он надеется, что сеньор Рохелио Линарес будет аккуратен в оплате необходимых расходов.
   — Что вы? — сказала Роза. — Это сделает Рикардо. Альберто Валенсия очень удивился:
   — Разве вы не развелись?
   — Мы помирились, — радостно улыбнулась она.
   — Как так — помирились? Он же не отозвал иск о разводе.
   Роза растерялась.
   — Что же, значит, он и сейчас думает со мной разводиться? Отвечайте!
   Лиценциат Валенсия пожал плечами.
   — Развод идет своим чередом… Через несколько дней, думаю, все закончится… Ну, мне пора, я у вас засиделся.
   Он встал.
   — Нет, погодите, — крикнула Роза. — Рикардо действительно со мной разводится? После Мансанильо?!
   — Я предпочел бы, чтобы на все это вам ответил сам Рикардо Линарес. Мы с ним не виделись целую неделю.
   Но Роза уже не могла сдержать слез, катящихся у нее из глаз:
   — Боже! Рикардо со мной разводится…
   С улицы вернулись Томаса, Хустина и Каридад. Увидев Розу в слезах, они стали расспрашивать ее, чем обидел ее этот важный господин.
   Роза твердила только, что Эрнесто был прав, что Рикардо Линарес снова обманул ее и надсмеялся над ней. Но он напрасно думает, что это ему сойдет с рук. Он еще запомнит, как издеваться над Розой Гарсиа!
   Так и не решив, что именно он скажет Дульсине, вернувшись домой, Федерико Роблес отчасти даже обрадовался, узнав от служанки, что сеньоры нет дома.
   — А куда она ушла, она не сказала?
   Нет, этого служанка не знала. Сеньора ушла, не сказав ни слова, сразу же после того, как ее посетила какая-то женщина, и они поговорили.
   — Как выглядела та женщина? — настороженно спросил Роблес.
   Оказалось, что она — смуглая, очень стройная, красиво одета.
   «Конечно, это была Ирма», — решил лиценциат.
   Обедать Федерико не хотелось. Закутавшись в халат, он уселся в кресло, обдумывая, как вести себя с Дульсиной после угроз Ирмы, которые она, видимо, привела в исполнение.
   Но появление Дульсины в странно возбужденном состоянии, с испуганно расширенными глазами, прервало его размышления.
   — Знаешь, откуда я? — спросила Дульсина, не снимая плаща.
   — Не представляю, — осторожно ответил он.
   — Из дома твоей подружки!
   Он с демонстративным недоумением посмотрел на нее.
   — Да-да! от Мириам Асеведо! Я отучила ее шляться с чужими мужьями.
   «Опять оправдываться, юлить!» — подумал было он. Но что-то во взгляде Дульсины заставило его замереть.
   — Что ты… что ты сделала, Дульсина? — спросил он, почувствовав недоброе.
   — Убила ее! — коротко ответила она и опустилась на кушетку.
   Роза смотрела на Рикардо, словно он был чудовищем, лишенным стыда и совести.
   — Как ты решился прийти ко мне?!
   — Я хотел бы объяснить тебе…
   — Я ничего не хочу слышать! Что ты сделал со мной? Эрнесто прав: я для тебя игрушка! И только!
   — Дай же мне сказать. — Он схватил ее за руку. Она рванулась, но тщетно.
   — Уходи вон! Я сейчас тебя чем-нибудь двину!
   Она сделала еще одну попытку вырваться. Но он перехватил ее за талию, приподнял и, прежде чем она что-либо успела предпринять, сел на стул и положил Розу ничком себе на колени. Задрав платье, он с самым серьезным видом стал шлепать ее, словно провинившуюся девчонку.
   Она сердито визжала и звала на помощь. Он продолжал невозмутимо шлепать ее, сильно размахиваясь и каждый раз задерживая ладонь, прежде чем нанести удар, чтобы не причинить настоящей боли.
   — Он убьет меня! — вопила Роза. — На помощь!
   — Я тебя не убью. Я тебя перевоспитаю! — отвечал он ей. На вопли прибежали Томаса и Хустина. Томаса ошеломленно поинтересовалась у Рикардо, что это он делает.
   — Учу эту бестию разуму! — подмигнул он Томасе. Попугай Креспин, изумленно склонив голову набок, молча наблюдал за еще невиданной им человеческой игрой. Щенок Рохелио возбужденно тявкал и путался у всех под ногами.
   По просьбе Хустины Рикардо наконец отпустил Розу. Она не пожелала превращать все в шутку, подошла к дверям и распахнула их:
   — Уходи! И теперь уже навсегда! Он подошел к ней.
   — Ну как же ты не понимаешь, что если бы я обманывал тебя, то не пришел бы сейчас, а спрятался от тебя!.. Ну, положим, лиценциат Валенсия принесет развод. Так мы ведь порвем его, и все!
   — И рвать уже нечего. Мы разведены! — буркнула она. Он опять взял ее за руку.
   — Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
   — Куда еще?
   — К лиценциату Валенсии.
   — Не тащи меня. Я сама пойду. Он опять подмигнул Томасе:
   — Донья Томаса, я скоро привезу Розу. Или, если она будет плохо себя вести, привезу то, что от не останется.
   — Как же! Держи карман шире!..
   Роза мрачно последовала за Рикардо. Томаса и Хустина в растерянности слушали, как за окном взревел мотор его машины.
   Никогда еще Федерико Роблес не попадал в такое положение. Он не видел выхода из него.
   — Что же нам делать?.. — спросил он в растерянности.
   — У тебя-то нет никаких проблем, — ответила Дульсина, неожиданно обнаружив довольно трезвое представление о нем как о своем муже.
   Он рванулся было к ней. Но она отшатнулась.
   — Не подходи! Ты мне противен. Ты больше мне не муж! Я уйду от тебя.
   — Не делай этого, — стал умолять он.
   Она сказала, что за вещами пришлет потом, а сейчас возвращается в дом Линаресов.
   Тогда он напомнил ей, что она убила женщину.
   — Кто-нибудь видел тебя? Она зарыдала:
   — Соседка! Она оттащила меня… Но она меня не знает. Федерико покачал головой.
   — Она заявит в полицию, и полиция найдет тебя. Ирма Дельгадо ей поможет. Она первая скажет, что это ты убила Мириам.
   — В таком случае, пусть меня арестуют в моем доме, а не в этом вертепе, от которого меня тошнит.
   Он умоляюще протянул к ней руки. Она с омерзением отшатнулась.
   — Теперь-то я понимаю, что ты любил не меня, а мои деньги.
   Он стал клясться ей в настоящей любви, говорил, что чувствует себя обязанным помочь ей в трудную минуту. Она отвечала, что не нуждается в его помощи, что это он еще будет молить, чтобы она помогла ему.
   — Я была слепа. Но и сейчас твое будущее в моих руках, Федерико Роблес! И я клянусь, что ты кончишь под забором, потому что это единственное место, которое ты заслуживаешь.
   Кабинет лиценциата Альберто Валенсии ничем не походил на претендующий на роскошь кабинет его коллеги Роблеса. Это было скромное, хотя и очень удобное помещение, где все было подчинено строгой целесообразности.
   Валенсия с улыбкой смотрел на Розу, которую Рикардо Линарес привез и усадил около рабочего стола адвоката.
   — Во-первых, я хочу сказать вам, что я занялся делами вашего друга, и не позднее чем завтра его выпустят.
   На мрачном лице Розы появилось подобие улыбки.
   — Здорово! Спасибо вам…
   — Что же касается вашего развода, то вот разрешение. Он показал ей какую-то бумагу.
   — Я хотел, — продолжал он, — вручить его вам по возвращении, чтобы вы оба подписали его, поскольку не знал о том, что Рикардо переменил свое решение.
   — Вот он, Рикардо этот, и должен был вас дождаться, а не увозить меня раньше времени, говоря, что мы все еще женаты, — назидательно произнесла Роза.
   Он склонил голову в знак безусловного согласия.
   — Но без ваших подписей эти бумаги все равно ничего не стоят. Вы продолжаете состоять в браке.
   Он весело посмотрел на Рикардо.
   — Ну а уж если Рикардо сделает то, что он, по-моему, и собирается сделать, тогда они будут стоить и того меньше.
   Он передал бумаги Рикардо, и тот, глядя на Розу, порвал их на мелкие клочки и демонстративно подкинул в воздух, так что все они опустились на рабочий стол Альберто Валенсии.
   — Ты зачем это сделал? — спросила Роза.
   — А зачем они? Мы ведь не разводимся. Она недоверчиво смотрела на него.
   — Если ты не веришь мне и Альберто, найди кого-нибудь, кто подтвердит тебе, что это правда, — пожал плечами Рикардо.
   Она продолжала внимательно смотреть на него.
   — Это хорошая мысль!
   Она вдруг стала собирать клочки со стола.
   — Зачем ты их собираешь? — рассмеялся Рикардо.
   — Склею и отнесу человеку, которому целиком доверяю, — важно ответила Роза.
   — Это кто же такой?
   — Дон Анхель де ла Уэрта.
   Кандида заканчивала вязать шарф для Рохелио. Шарф был длинный, и работа потребовала много времени. Но Кандида была им очень довольна.
   Успокаивающее это занятие продолжалось бы до самого сна, если бы в комнату сестры решительным шагом не вошла Дульсина. Вид у нее был странный. Она не поздоровалась, а начала быстро и нервно ходить от двери к окну и обратно.
   Потом вдруг остановилась и сказала безжизненным голосом:
   — Кандида, я пришла с вестью, которая должна тебя обрадовать.
   Сестра вопросительно посмотрела на нее. Потом перевела глаза на Рохелио, вошедшего вслед за Дульсиной и теперь стоявшего в дверях с таким же, как у Кандиды, недоумением следя за нервными перемещениями сестры.
   — Я больше не жена Федерико Роблеса, — заявила Дульсина.
   Рохелио и Кандида одновременно изумились:
   — Что ты такое говоришь?
   — Как тебя понимать, Дульсина? Она дала выход своей ярости:
   — Он изменил мне, он растоптал мою жизнь. И теперь я растопчу его!
   — Откуда ты знаешь о его измене? — спросил Рохелио.
   — Мне представили доказательства. Я сама удостоверилась… Я была в доме у этой его… у Мириам Асеведо.
   Она на секунду замолчала.
   — Теперь она мертва.
   — Как — мертва? — ошеломленно спросила Кандида.
   — Я убила ее, — ответила Дульсина.
   В доме была мертвая тишина. Федерико Роблес всеми своими нервами чувствовал сейчас, что означает это определение «мертвая». Он был один. И не было на земле человека, которому бы он мог пожаловаться на это одиночество. Когда зазвонил телефон, он поднял трубку с безнадежным чувством бессмысленности того, что делает.
   Звонила Ирма Дельгадо.
   — Что еще тебе нужно от меня? — спросил он.
   — Узнать, как идут дела, — ответила она спокойно.
   — Можешь радоваться… Ты разрушила мою жизнь и жизнь Дульсины…
   — Положим, прежде ты разрушил мою. Разве не так? Он тяжело задышал в трубку.
   — Ты не знаешь главного. Дульсина убила Мириам. В трубке возникла долгая пауза.
   — Не может быть, — наконец произнесла Ирма.
   — Тем не менее это так…
   Теперь пауза была еще более долгой.
   — Поверь мне, Федерико, я была зла на тебя, но… Но такого я не хотела…
   Полицейский привел заключенного в кабинет дежурного лейтенанта и стоял, разглядывая важного господина, ожидавшего, пока приведут узника. Лейтенант Лихарес взглянул на заключенного.
   — Эрнесто Рохас, вы выпущены под залог. Можете быть свободны.
   — А кто внес залог? Этот сеньор?
   — Лиценциат Валенсия, — представился посетитель. — Залог внесен по поручению…
   — Если, по поручению Розы Гарсиа, то… — начал было
   Эрнесто, но лейтенант Лихарес вдруг стукнул кулаком по столу и гаркнул:
   — Замолчите и никогда не упоминайте при мне имя Розы Гарсиа. Она у меня в печенках сидит!
   — Отведите меня в камеру, — потребовал Эрнесто. Валенсия начал уговаривать его не упрямиться, завязался спор и неизвестно, чем бы закончился, если бы в дежурной части не появилась пожилая женщина, кинувшаяся к Эрнесто.
   — Сынок мой!..
   — Мама! — обнял ее Эрнесто. — Ради Бога, не плачь… Будь проклят час, когда я увидел Розу Гарсиа!
   — Опять! — Чернильница подпрыгнула на столе дежурного от удара по столешнице мощным кулаком бравого лейтенанта.
   Неприятное это дело для полицейского агента — арестовывать человека, живущего в богатом доме. Особенно если этот человек — сеньора.
   Некоторое время назад агент Мендоса был приглашен в другой дом. Дверь ему открыла очень красивая смуглая сеньора и провела в комнату, где другая сеньора, с перевязанным горлом, сильно хрипя, сообщила ему, что хочет предъявить обвинение в покушении на ее жизнь сеньоре, по имени Дульсина Линарес де Роблес.
   Он уже до этого слышал об этой романтической истории, когда несколько сеньор не могли поделить одного лиценциата.
   Выслушав Мириам Асеведо и пожелав ей скорейшего выздоровления, Мендоса помог составить необходимое заявление и, не откладывая в долгий ящик, дал ему ход. Теперь у него на руках была санкция прокурора на арест Дульсины Линарес де Роблес.
   Агент Мендоса был вполне удовлетворен процедурой ареста: все прошло благополучно. Родные, конечно, посуетились вокруг арестованной сеньоры. Братец ее, которого, кажется, зовут Рохелио, обещал ей принять все меры для ее защиты. Но, к чести сеньоры Дульсины, она надменно сказала ему в ответ, что жалости она не приемлет и что привыкла сама отвечать за свои поступки.
   Агенту Мендосе показалось, что другая родственница арестованной, судя по внешности и одинаковому с ней платью — родная сестра, смотрела вслед арестованной с недобрым выражением на лице, будто радовалась ее несчастью.
   Но разбираться в отношениях членов уважаемого семейства Линаресов не входило в обязанности агента.

ТЮРЬМА

   Дон Анхель с удовольствием смотрел на Розу, загар которой нисколько не потускнел за эти дни.
   — Ну, как прошел твой медовый месяц?
   Вместо ответа на этот простой вопрос она достала пластиковый пакетик и вынула из него обрывки какого-то документа.
   — Поглядите на эти бумажки, скажите мне, что вы про них думаете, и тогда узнаете, как прошел мой медовый месяц, — туманно сообщила она.
   Но он сразу понял, в чем дело.
   — Неужто ты думаешь, что Рикардо мог тебя обмануть? Ваш развод недействителен.
   Она улыбнулась:
   — Выходит, что я…
   — Ты законная супруга Рикардо Линареса и никогда не переставала быть ею.
   Она поглядела на него с таким недоверием, что он захохотал:
   — А вы меня не облапошиваете?
   — Ты и меня подозреваешь?!
   — А, может, вы договорились?
   Но это она сказала, конечно, уже в шутку. Роза обняла дона Анхеля и счастливо поцеловала его в щеку. Она уже собиралась уходить. Но вдруг строго на него взглянула:
   — А где галстук, который я вам выбрала? Вы его не надевали?
   — Нет еще, — изобразив испуг, сказал он, — Но обязательно надену.
   — Ну, я пошла у Рикардо прощенья просить, — улыбнулась Роза.
   Федерико Роблес никуда не выходил из дома, общаясь с миром исключительно по телефону.
   Каждый звонок он воспринимал одновременно и как неясную надежду и как новую угрозу своему благополучию. Но пока это были, к счастью или к несчастью, обычные деловые звонки, не имевшие сейчас для него никакого значения. Поэтому, когда раздался очередной звонок, он снял трубку устало и равнодушно.
   Однако голос, который он услышал, поразил его. Это был хриплый, с незнакомой сипотой, но с такими знакомыми интонациями голос Мириам Асеведо. Федерико решил, что ему чудится, что он спит и ему снится и этот телефонный разговор, и этот голос.
   Но нет, это была Мириам.
   — Ты жива?! Хвала небу! — закричал он с искренней радостью.
   — Чудом выжила, — объяснила ему Мириам. — В последний момент соседка спасла меня от рук твоей супруги. Должна тебя предупредить, Дульсине это не пройдет даром. Я заявила в полицию, что она хотела убить меня.
   Она повесила трубку. Роблес тотчас набрал номер телефона Линаресов. Подошла Леопольдина. Захлебываясь от возмущения, она прокричала, что сеньору Дульсину только что увела полиция.
   — Не может быть, — промолвил он.
   — Своими глазами видела, чтоб их черви съели, если вру!
   — Это, вероятно, ошибка. Попроси-ка Рохелио к телефону.
   Рохелио взял трубку и, подтвердив, что сестру действительно арестовали, мрачным голосом спросил:
   — Разве вы не знаете, что она совершила покушение на вашу любовницу?
   — Но она не совершила никакого преступления! — закричал в трубку Роблес — Дело в том, что… что Мириам Асеведо жива!
   Рохелио повесил трубку и рассказал Кандиде, Леопольдине и вошедшему Рикардо о новости, сообщенной ему Роблесом.
   — Но она признала свою вину, — сомневающимся тоном произнесла Леопольдина.
   Кандида смотрела в сторону.
   — Ты не рада? — спросил ее Рохелио.
   — Чему я должна радоваться? — хмуро ответила она вопросом на вопрос — Мне повезло: мне было даровано отмщение, Я ждала его долгие месяцы… С той поры, как у меня появился сын…
   — У тебя его никогда не было, — вступил Рикардо, внимательно поглядев на Кандиду.
   Кандида продолжала, как бы не заметив его реплики;
   — Дульсина и Федерико расстались… Но найдется адвокат, который защитит ее. Она снова вернется в этот дом… И опять будет творить зло… Я отмщена лишь наполовину…
   Братья грустно переглянулись.
   Процедура опознания была короткой. Соседка Мириам Асеведо тотчас узнала в сеньоре Дульсине Линарес де Роблес ту женщину, которая покушалась на жизнь Мириам.
   Дульсину насторожило слово «покушалась».
   — Что значит «покушалась»? — спросила она. — Разве Мириам Асеведо не мертва?!
   Агент Мендоса ответил ей, что сеньора Мириам жива и жизнь ее вне опасности. Дульсина разразилась проклятьями.
   — Не думайте, что вы обрадовали меня этой новостью! -кричала она. — Будь проклята эта!.. — Ее увели.
   Через некоторое время замок камеры, где сидела Дульсина, загремел, и охранник впустил лиценциата Роблеса.
   — Что тебе здесь надо? — злым взглядом встретила его Дульсина.
   Роблес сообщил, что получил специальное разрешение на свидание с женой.
   — Как ты осмеливаешься являться мне на глаза? — спросила она, неподвижно сидя в углу камеры.
   Он пытался объяснить Дульсине, что пришел помочь ей и что женщине, на которую она напала, спасли жизнь.
   — Меня это не радует.
   — Что такое ты говоришь?! — воскликнул Роблес. — Это спасает жизнь тебе самой. Это дает тебе свободу!
   — Мне не нужна такая свобода, которая превращает мою жизнь в фарс.
   Он посмотрел на нее как только мог искренно.
   — Дульсина, последние события… все, что с нами случилось — все это заставляет меня по-новому оценить реальность. Поверь…
   — Вся твоя реальность — это мои деньги, которые от тебя ускользают.
   Дульсина продолжала смотреть на него с прежней злобой. Он попытался взять ее за руки. Она вырвала их. Роблес стал говорить ей о своей любви.
   — Да как у тебя губы не отвалятся! — Дульсина презрительно скривила рот.
   — Разве можно отвергать любящего человека, согласного положить свою жизнь к твоим ногам, из-за одного его проступка?
   — Ты мне мерзок! Меня тошнит от тебя! Федерико бессильно опустил голову.
   И в это время замок снова загремел и в камеру вошел Рикардо. В тюрьму он приехал для разговора с Мендосой, который сообщил, что его сестра причинила своей жертве увечье второй степени. Мендоса считал, что судья, возможно, разрешит выпустить ее под залог. Он позволил Рикардо свидание с арестованной, предупредив его, что в камере сейчас находится посетитель.
   — Кто? — спросил Рикардо.
   — Ее муж, сеньор Федерико Роблес. Охранник отомкнул дверь и впустил Рикардо.
   — Вон отсюда! — сказал тот, увидев лиценциата.
   Невольно прикрывая лицо от возможного удара, Роблес пробормотал:
   — Рикардо, мы могли бы объясниться…
   — Я повторяю: вон!
   Охранник, не успевший закрыть за Рикардо дверь и с любопытством наблюдавший за ссорой двух посетителей, посторонился, чтобы выпустить из камеры лиценциата.
   В дверях Роблес обернулся и укоризненно перевел глаза с Дульсины на Рикардо и обратно, потом несколько театрально произнес:
   — Вы несправедливы ко мне…
   В невеселом настроении из тюрьмы Федерико отправился прямо к Мириам. Он еще не видел ее после нападения Дульсины.
   Она впустила лиценциата, и он попытался поцеловать ее, но она холодно отстранилась.
   — Когда я узнал, что ты мертва, я чуть с ума не сошел, — сообщил он пылко.
   — Твоя жена — убийца, — еще более холодно сказала Мириам.
   Роблес стал уверять любовницу, что Дульсина ему больше не жена.
   — Почему же? — удивилась Мириам.
   — Она отвергла меня, как отвергают прислугу. Мириам усмехнулась.
   — Я рада, что она в тюрьме. Я и не подумаю взять назад свое обвинение.
   Федерико согласно кивнул.
   — Мне нет до нее никакого дела. У меня есть ты, любовь моя.
   Она протестующе вскинула руку:
   — Нет уж! У нас все в прошлом.
   — Но почему?
   — Я чуть не погибла. Если я не прекращу с тобой встречаться, твоя жена однажды снова сорвется с цепи, и уж тогда мне не спастись.
   Он смотрел на нее умоляюще:
   — Мириам, я очень несчастен. И я нуждаюсь в тебе.
   — Не унижайся…
   Он понял, что пора уходить. Последней его фразой были слова о том, что он потерял все, и, думая, что у него остается она, Мириам, горько ошибся.
   Конечно, столичное кафе — не то что приморский ресторан с французом-метрдотелем. Но напротив за столиком сидел Рикардо, смотрящий на нее любящими глазами, и Роза была счастлива.
   — Значит, Дульсина скоро выйдет из каталажки? — спросила она, катая по блюдечку цветной шарик мороженого.
   Рикардо сказал, что лиценциат Валенсия надеется на такой исход.
   — Честное слово, я рада этому! Он взял ее руку и поцеловал.
   — Если бы это сказал мне другой человек, перенесший от Дульсины то, что перенесла от нее ты, — я бы не поверил. Но тебе я верю.
   — А жаба вернулась из Монтеррея?
   — Нет еще, — ответил он, решив, что поправлять Розу — дело безнадежное.
   — Значит, ты еще не говорил с ней?
   — Боюсь, что этот разговор придется немного отложить. Она насторожилась.
   — Почему?
   — Стоит ли тебе интересоваться той, кого ты называешь жабой?.. У нее умерла бабушка, воспитывавшая ее вместо матери. Для Леонелы это горе, и сообщать ей сразу после траура…
   Роза виновато взглянула на него:
   — Просто мне трудно поверить, что она способна испытывать хоть какие-то человеческие чувства.
   — Но сейчас она действительно страдает. Понимаешь? Она пожала плечами:
   — Понимаю… Что мне еще остается?
   Он еще раз благодарно поцеловал ей руку.
   После кафе Роза попросила Рикардо зайти с ней на минуту в «Твой реванш» — ей хотелось поддержать Сорайду, тяжело переживавшую арест Куколки.
   Однако лучше бы она сделала это в другой раз.
   Не успели они войти в таверну, как откуда-то сбоку появился Эрнесто Рохас. Похоже, что он много выпил. С ненавистью глядя на Рикардо, он стал говорить о том, что, если бы не слезы его матери, он ни за что не воспользовался бы залогом, внесенным за него Рикардо с целью унизить его, Эрнесто.
   — Пожалуйста, не надо, Эрнесто! — взмолилась Роза. Но он продолжал, не сводя глаз с Рикардо:
   — Скажите, сколько вы заплатили, и я вам тут же верну эти деньги!
   — Не надо устраивать сцен, Эрнесто, — спокойно сказал Рикардо. — Роза хотела помочь вам, и вы должны быть благодарны ей за это.
   — За что благодарен? — уже не говорил — кричал
   Эрнесто. — За то, что она поставила меня в дурацкое положение?… Розе только ваши деньжата и нужны!
   — Да что ты такое несешь? — вышла из себя Роза. — Ты же лучше других знаешь, что это неправда!
   — Не обращай на него внимания, Роза, — успокаивал ее Рикардо.
   — Когда-нибудь у меня появится столько денег, что я заткну глотки вам обоим! — не мог остановиться Эрнесто.
   Появившаяся Сорайда сделала знак двум вышибалам, равнодушно наблюдавшим эту сцену. Они под руки быстро вывели упирающегося Эрнесто на улицу…
   Возвратившись домой, Роза долго молилась перед алтарем Девы Гвадалупе за Эрнесто, за то, чтобы Дева послала ему силы забыть Розу Гарсиа.
   Накануне надзиратель сообщил Дульсине, что ее переводят в женскую тюрьму.
   И вот сеньора Дульсина Линарес стояла перед высокой толстой теткой, затянутой в полицейский мундир, — надзирательницей, следящей за порядком в отделении, куда доставили новую заключенную. Покачиваясь с каблука на носок офицерских сапожек, надзирательница негромко приказала:
   — Разденься и надень тюремную одежду.
   — Не желаю, — отвернулась от нее Дульсина. Железными пальцами надзирательница схватила ее за руку.
   — Поговори у меня! У нас здесь свои порядки, и ты будешь им подчиняться.