Александров Е.. Дикая Роза

   Кандида продолжала равномерными мельканиями спиц вязать шарф для Рохелио.
   Лиценциату Роблесу хотелось повесить трубку как можно скорей. Трудно разговаривать с женой по телефону, когда у тебя на коленях очень волнующая тебя женщина, задравшееся платье которой почти не скрывает ее полных, но, надо сказать, при этом очень стройных ног. Она к тому же с озорной улыбкой мешала ему говорить, пытаясь ухватить за кончик носа.
   — Прилипчива, как все только что вышедшие замуж женщины, — сказала она про Дульсину, едва лиценциат повесил трубку.
   Он попробовал усадить ее на колени поудобнее, но она вырвалась и поправила платье.
   — Ты повезешь меня куда-нибудь ужинать? — спросила она. Они вышли из дома, сели в его автомобиль и в ожидании, пока разогреется мотор, целовались, не замечая, что из серенькой малолитражки, припаркованной на другой стороне улицы, их фотографируют.
   Мотор наконец разогрелся, и они, с неохотой оторвавшись друг от друга, тронулись в путь. Малолитражка развернулась и, чуть отставая, поехала за ними.
   Днем Рохелио встретился с Ванессой: завтра она уезжала на пару месяцев в Монтеррей, и он не мог отказать ей в просьбе повидаться перед отъездом.
   Они выпили кофе в уличном кафе. Ванесса пожаловалась, что не привыкла путешествовать одна. Рохелио признался, что он и дома всегда один.
   — И ты никогда не жалеешь об этом? Он пожал плечами:
   — У меня есть книги, шахматы, музыкальные записи.
   — И тебе этого достаточно?
   Он ничего не ответил. Мимо них шли беспечные гуляки и деловые люди, молодые девушки, у которых все было впереди, и старые женщины, живущие только воспоминаниями, а они сидели вдвоем и при этом чувствовали себя такими одинокими, как будто не было у них впереди еще многих-многих лет, сулящих и тревоги, и радости…
   — Скажи мне, когда я вернусь, мы с тобой сможем видеться? — спросила она.
   — Почему бы и нет, — ответил Рохелио.
   И они впервые за этот вечер посмотрели друг другу в глаза…
   Вернувшись домой, Рохелио заглянул к Кандиде. Разговор зашел о Розе и Рикардо. Рохелио спросил сестру, что думает она о планах Дульсины, направленных против Розы: опасны ли они..
   — Все ее планы опасны, — ответила Кандида. — Но как бы то ни было, а Рикардо и Роза сейчас вместе.
   Кандида вдруг еле заметно улыбнулась.
   — Ты знаешь, Дульсина спросила меня, больно ли мне слышать от нее имя Федерико. Я ответила, что нет.
   — А на самом деле?
   — На самом деле это неправда. То, что они со мной сделали — сестра и Федерико — это не может быть прощено! Я не могу забыть сумасшедший дом и смирительную рубашку.
   Рохелио обнял ее.
   — Забудь об этом. Она взглянула на него:
   — Не хочу!
   Он стал успокаивать ее, сказал, что Дульсина и Федерико будут жить отдельно, и она не будет видеть их, что надо думать о будущем.
   Кандида смотрела в одну точку.
   — Если бы у меня был сын… Иногда мне кажется, что я все еще ношу его под сердцем.
   Рохелио с тревогой смотрел на нее: неужели все началось сначала?
   — Его нет, Кандида, — сказал он как можно мягче.
   — Его нет, потому что его убила Дульсина в ту ночь, когда ударила меня и я, убегая, упала на лестнице. Моего сына убила моя сестра!
   И она зарыдала. Рохелио молча прижал ее к своей груди.
   Рикардо удалось догнать Розу только на берегу. Он на бегу поймал ее за руку и притянул к себе. Они опустились на песок. Он старался поймать ее взгляд. И, когда ему наконец удалось это сделать, он увидел, что глаза Розы сухи и задумчивы.
   — Никогда не говори мне, Рикардо, что у тебя не было женщин за время нашей разлуки. А то я перестану верить тебе.
   В ответ она услышала, что для Рикардо важно только одно: сейчас у него она одна, и это — навсегда.
   — В моей-то жизни действительно был один ты. Рикардо стал объяснять ей, что современные женщины легко изменяют и найти такую чистую девушку, как Роза, большое счастье. Роза была грустной: ей не нравился этот мир, полный измен и обманов.
   — Но ты не можешь переделать правила, по которым он живет.
   — А кто их сочинял, эти правила?
   — Кто? Мужчины, — улыбнулся Рикардо.
   — Ха! — возмущенно выдохнула Роза. — Всегда все решают мужчины!..
   Она помолчала.
   — Вот что, Рикардо. Я про жабу тебе слова больше не скажу. Но если когда-нибудь узнаю о какой-нибудь другой, я тебе глаза выцарапаю, запомни!
   — Только не глаза! Только не глаза! — в ужасе закричал он. — Как же я тогда буду тобой любоваться?!
   Обед, который устроила Ирма Дельгадо для своих подруг Ольги и Мириам, проходил в обсуждениях светских новостей и телевизионных программ до тех пор, пока Мириам не поинтересовалась, какие у Ирмы перспективы встать на ноги.
   — Не хочу обманывать ни себя, ни вас: я никогда не смогу двигаться без помощи коляски, — сказала Ирма. И с горькой усмешкой добавила:
   — Какая радость для лиценциата Роблеса…
   Мириам откинулась на стуле и, глядя на Ольгу, стала объяснять:
   — Его, конечно, привлекла не Дульсина Линарес, а ее деньги.
   — А ты-то откуда знаешь? — тотчас спросила Ирма.
   — Да так… слышала разговоры, — неопределенно ответила Мириам.
   — А ты давно видела Роблеса? — спросила Ольга.
   — Очень. А в чем дело? — насторожилась Мириам.
   — Да нет, так просто, — ответила Ольга, незаметно для Мириам обмениваясь взглядами с Ирмой.
   Когда они ушли, Ирма с трудом поднялась на ноги и с помощью своего передвижного кресла, доковыляла до письменного стола. Она выдвинула ящик, вынула пистолет, подержала его в руке, как бы привыкая к рукоятке.
   — Ты мне за все заплатишь, Федерико Роблес, — сказала она своему отражению в зеркале и снова спрятала пистолет в ящик стола.
   Рохелио нравилось бродить по городу. Он так долго не мог передвигаться самостоятельно на большие расстояния, что теперь искал повод куда-нибудь отправиться, чувствуя силу окрепших ног и удивляясь этому простому и мало кем из людей ценимому свойству — передвигаться на собственных ногах.
   Надо сказать, что маршруты его, как правило, приводили к маленькому кафе возле магазина игрушек. Вот и сегодня он расположился в этом кафе за свободным столиком.
   Однако, когда он спросил у подошедшего официанта, работает ли Эрлинда, и официант ответил, что она работала с утра, Рохелио поднялся и пошел к выходу, ничего не заказав.
   Он не обратил внимания на компанию молодых людей, сидевших за отдаленным столиком. А там его заметили, разглядели и узнали в нем знакомого.
   — Гляди, Исидро, это твой приятель, который, помнишь, Линду ночью провожал… Смотри-ка, и сюда пожаловал.
   Исидро поднялся и у самого выхода из кафе преградил Рохелио путь.
   — Куда торопимся? — спросил Исидро с чисто хулиганской ласковой улыбкой.
   — Не стоит, Исидро, не лезь в драку, тебе нельзя! — крикнул ему кто-то из его компании.
   — Привет, друзья, — спокойно сказал Рохелио, обходя Исидро и открывая дверь на улицу.
   — По тебе, малый, нож плачет! — услышал он вслед.

НОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

   Вскоре счастливым влюбленным нужно было возвращаться в Мехико. И перед этим, по желанию Рикардо, у них состоялся серьезный разговор. Рикардо предложил Розе, пока уладятся все их дела, пожить в его маленькой квартирке, которая только что освободилась от жильцов. За это время он найдет дом, куда можно будет перевезти и матушку Томасу.
   Узнав, что Рикардо собирается перевезти в их жилье и Томасу, чтобы жить всем вместе, Роза кинулась к нему на шею.
   — А пока мы сможем там жить или встречаться, — сказал Рикардо.
   — Как это «встречаться»? — недоуменно спросила Роза. Он попытался как можно более невинно объяснить ей, что он имел в виду. Но Роза не любила недомолвок.
   — Это что же, ночевать я буду с матушкой, а потом красться к тебе на свидания, как какая-нибудь… Представляешь меня крадущейся на свидание к какому-нибудь типу?..
   — Не к типу, а к мужу!
   Рикардо считал, что любовь не терпит никаких промедлений. А Роза считала, что им следует ждать и не устраивать никаких тайных встреч, пока он не добьется полной ясности в своих семейных делах.
   Между тем приближался час вылета. Пора было собирать чемоданы.
   Сама квартира Мириам действовала на лиценциата Роб-леса возбуждающе. Он не любил эту женщину, впрочем, он никого не любил, но Мириам волновала его больше, чем другие. И в ее квартире было столько уютных уголков, где он мог обнимать ее всякий раз с новым чувством.
   Однако сейчас ему было не до объятий.
   — Почему ты решила, что Ирма заподозрила нас в связи? — спрашивал он Мириам, не ласково, а скорей жестко держа ее руку в своей.
   — Она говорила со мной каким-то странным тоном…
   — Тебе не могло показаться?
   — Они с Ольгой интересовались, давно ли я тебя видела… Мне вообще кажется, что она очень переменилась ко мне. Иногда я ловлю на себе ее взгляды… попросту ненавидящие. Даже в голосе ее мне порой слышится ненависть.
   Он выпустил ее руку и принялся ходить по комнате. Она растерянно наблюдала за ним.
   Он остановился, как будто пришел к какому-то выводу, и сказал:
   — Не выдумывай, Мириам. Она, можно сказать, в параличе. И это нормальная зависть больной к здоровым. Тебе эта зависть могла показаться и ненавистью.
   Комната в полицейском участке была окрашена в скучный буро-зеленоватый цвет. И свет в окне был скучный, серый, отчасти из-за пасмурного неба, отчасти из-за немытого стекла. И разговор-то был скучный, потому что полицейский чиновник, сидящий перед ней, вряд ли мог сообщить Сорайде что-нибудь новенькое о грядущей судьбе Куколке.
   Она все-таки спросила:
   — Долго ему сидеть? Он пожал плечами:
   — Решаем не мы — решает суд. Но уж не меньше двадцати лет.
   Она заплакала.
   — А я из него хотела человека сделать…
   — Он вам кто, сын? — спросил чиновник.
   — Нет, сеньор, я его усыновила, когда ему одиннадцать было. Он на улицах воровал.
   — Исправить хотели, — усмехнулся он.
   — Конечно, хотела. Да, видно, у него зло — в крови. Он сочувственно посмотрел на нее.
   — Что же вы собираетесь предпринять? Она вытерла слезы и поднялась со стула.
   — А что ж тут предпринимать? Если он и впрямь убийца — пусть отвечает.
   Томаса всплеснула руками при виде загорелой, посвежевшей Розы: ее девочка никогда не казалась ей такой красивой. Они обнялись и долго-долго не выпускали друг друга из объятий. Рикардо даже вынужден был тронуть Розу за локоть, чтобы она попрощалась с ним, — после недельного отсутствия у него скопилась уйма дел, и он торопился.
   Томаса нашла, что Рикардо «какой-то странный». Роза объяснила ей, что это не означает ничего серьезного, просто, как и у всех мужчин, у него свои капризы.
   Томаса вздохнула:
   — Не хочется тебя расстраивать, да и неудобно было говорить при Рикардо, Только есть плохие новости. Эрнесто в тюрьме.
   Роза испуганно ахнула.. — За что?! Томаса рассказала ей о драке в кафе и о травме, которую нанес Эрнесто сыну Клиофы, этому хулигану Исидро — вот уж по кому тюрьма-то плачет!
   Роза задумалась о том, что можно сделать, чтобы помочь Эрнесто.
   Рикардо тоже ждали дома новости. И тоже плохие. Рохелио рассказал ему, что Леонела потеряла бабушку, единственное существо, которое она по-настоящему любила. Похороны должны состояться в Монтеррее, и Леонела пробудет там ближайшие дни.
   — Я собирался объясниться с ней, — растерянно сказал Рикардо.
   — То, что она в трауре, не заставит тебя отложить свои намерения?
   Рикардо нервно заходил по комнате. Он был в смятении. Он не настолько жесток, чтобы не испытывать никаких чувств перед необходимостью причинить женщине, с которой он был близок, боль. Но как отнесется Роза к новой оттяжке его решительного объяснения с Леонелой, он тоже не знал.
   Рохелио молча наблюдал за братом. Наконец Рикардо остановился.
   — Грустно, но придется, видно, Леонеле пережить еще одну беду. Пожалуй, у меня нет другого выхода.
   Лиценциат Роблес весело поздоровался с Сильвией и хотел пройти в свой кабинет, но она предупредила его, что там его ждет сюрприз.
   Он с улыбкой вошел в кабинет, ожидая чего угодно, только не то, что увидел. Рядом с его столом в инвалидной коляске сидела Ирма Дельгадо.
   — Как ты сюда попала? — изумился он.
   Она объяснила, что нет на земле такого места, куда бы она не могла попасть с помощью своего шофера: такой уж он ловкий малый.
   — Я захотела повидать тебя, и он меня привез. Рикардо кинул свой портфель на письменный стол и поинтересовался, неужто не было никакой другой цели ее приезда. Вместо ответа Ирма заставила его изумиться еще больше: она вдруг встала на ноги и сделала два шага к его столу.
   — Ты… ты ходишь?
   — Начинаю ходить, — с усмешкой ответила она. — Во всяком случае, я больше не инвалид. Я теперь женщина, которой вполне по силам отомстить за себя.
   Федерико нервно засмеялся.
   — Отомстить? Но кому?
   — Тебе!
   — Я не понимаю, Ирма… Мы же договорились, что между нами нет никакой вражды, что ты мне все простила…
   Теперь засмеялась она:
   — Ты же такой мастер притворяться. Почему же ты не предполагаешь такой способности в других?
   — И что же ты намерена предпринять? — Он лихорадочно перебирал в уме все, что она, с его точки зрения, могла сделать.
   Ирма стала не спеша открывать сумочку. Лиценциат испуганно отступил к стене.
   — Что ты там ищешь?
   Она вынула из сумочки письмо и передала ему.
   — Читай!
   Он, однако, и не подумал читать, а с некоторым облегчением бросил конверт, на стол.
   — Положим, я писал тебе письма… Ты собираешься показать их Дульсине?
   — Возможно… — кивнула Ирма, опускаясь в кресло. Он нагловато ухмыльнулся.
   — Ну, Дульсина женщина современная. Она мне все простит.
   — Возможно, — еще раз кивнула Ирма. — Но тебе — холостому. А тебе — женатому? Женатому на ней, Дульсине?
   Он насторожился:
   — Что ты имеешь в виду?
   — Посмотри, что в конверте, — насмешливо посоветовала она ему. — Это свидетельство того, что будучи женатым на Дульсине, ты посещаешь Мириам Асеведо.
   Изменившись в лице, он схватил конверт и вскрыл его. Увидев содержимое конверта, он стал в ярости рвать фотографии и какие-то бумаги и швырять клочки на пол.
   — Ты рвешь фотокопии, — спокойно сообщила ему Ирма, — а есть еще и подлинники.
   — Ничего у тебя не выйдет! — закричал он, приближаясь к ней с угрожающим видом.
   И тут она во второй раз раскрыла сумочку. Но на этот раз вынула небольшой пистолет. Он отшатнулся:
   — Прошу тебя, Ирма… Не надо!
   То, что он услышал в ответ, показало ему, как плохи его дела.
   — Я могу убить тебя на месте. Думаю, у меня это получится лучше, чем у того наемника, которого ты послал убить меня.
   — Как могло тебе такое прийти в голову?! — закричал он. — Я — убить тебя?! Во имя нашей любви опомнись!
   Она встала и, направив на него пистолет, медленно, но достаточно уверенно подошла к нему.
   — Что ты сделал со мной?
   Он стал кричать, что любил ее. И до сих пор любит! Его женитьба на Дульсине — всего-навсего коммерческая сделка!
   Он видел, что его вопли не действуют на нее. И тогда он со всей силой убеждения, на которую был способен, прошептал:
   — Мы с тобой еще можем быть счастливы, Ирма!.. Она посмотрела на него, словно на какое-нибудь мерзкое насекомое, отошла, бросила пистолет в сумочку. Потом взялась за спинку своего инвалидного кресла и с силой пустила его в сторону Федерико.
   — Оно тебе еще пригодится! — сказала она и, осторожно шагая, пошла к дверям кабинета.
   Дон Анхель считал, что Рикардо обязательно должен знать о посещении его сестрой магазина игрушек. Он созвонился с Линаресом и попросил его заехать. Теперь они сидели, потягивая пиво и обсуждая подробности визита Дульсины в «Добрую маму».
   — Видишь ли, Рикардо, я-то, когда она расспрашивала меня о Розе, сказал, что Роза уволена. Но она, выйдя от меня, стала расспрашивать про Розу Малену, ответственную за персонал. Та говорят, что подтвердила Дульсине сказанное мной. Но я не очень доверяю ей, тем более что она не любит Розу. Во всяком случае, я бы не мог поручиться, что Дульсина не выпытывала у Малены что-нибудь, чего ей знать не следует.
   Дон Анхель с тревогой смотрел на Рикардо, помня, сколько зла причинила Розе Дульсина, и предполагая, сколько еще она может его причинить. Но Рикардо успокоил его:
   — Теперь это не имеет такого значения. Теперь никто и ничто не разлучит меня с Розой. Даже моя сестра Дульсина.
   Лейтенант Лихарес встретил Розу Гарсиа как старую знакомую.
   — А, Роза, защитница заключенных! С чем пожаловали?
   — Как поживаете, дорогой? — Она широко улыбнулась ему, помня, как добр был этот человек к ней. — У вас тут сидит один мой кореш. Я бы хотела, во-первых, повидать его, а во-вторых, как-нибудь его отсюда вытащить. Его зовут Эрнесто Рохас.
   — А, это тот тип, что малому голову проломил в кафе возле «Доброй мамы»…
   — Вот-вот!.. Так выпустили бы его, мой генерал.
   — Какой я вам генерал…
   — Ну все равно, какая вам радость человека за решеткой держать?
   Он чувствовал, что она сейчас опять доведет его до белого каления.
   — Послушайте, каждый делает свое дело! Не я выпускаю на свободу! Шли бы вы отсюда, Роза Гарсиа…
   — А как насчет свидания с заключенным? — не унималась она.
   — Фернандес! — крикнул он полицейскому и хмуро приказал: — Проводите сеньориту к Эрнесто Рохасу.
   Когда она вошла в камеру, Эрнесто не проявил никакой радости. Глядя на нее исподлобья, он спросил:
   — Что тебе здесь надо? Она была лаконична:
   — Тебя вывели из терпения. Ты ответил. Теперь сидишь здесь. Я найду хорошего адвоката.
   — Какого-нибудь дружка своего мужа Рикардо Линаре-са? — мрачно спросил он.
   Она уверенно кивнула. Он отвернулся к стене.
   — Вот что я тебе скажу, Роза Гарсиа, я лучше сгнию в этой камере, чем соглашусь получить помощь от Линаресов!
   Она кипела от возмущения.
   — Ну почему ты такой тупоголовый? Ты подумал о своей матери?
   — Она ничего не знает, — буркнул он, по-прежнему глядя в стену.
   — Ты здесь уже несколько дней. Она небось с ума сходит. Он пробормотал, что часто сутками не бывает дома: такая работа. Она подошла и дотронулась до его плеча:
   — Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что я уезжала со своим мужем?
   Такого Эрнесто выдержать не мог, он не мог слышать, как она называет Рикардо Линареса своим мужем. Резко повернувшись к ней лицом, он стал кричать, что Рикардо Линарес никакой не муж Розе, что они разведены и она дура, если снова попалась в хитро расставленные сети.
   Она пыталась доказывать ему, что Рикардо на этот раз был искренним с ней, а сюда она пришла, потому что бесконечно уважает своего кореша Эрнесто!
   — И ты еще имеешь совесть говорить мне такое?! — возмутился Эрнесто. — Вот скажи мне: если бы Рикардо Линарес умер, ты бы вышла за меня?
   — Типун тебе на язык! — испугалась Роза. И безжалостно добавила: — Если бы он умер, я не знаю, что бы со мной стало. Это грех — желать смерти другому. А тебе я вот что скажу: хочешь ты или не хочешь, а я все равно найму адвоката, чтобы он тебя отсюда вытащил!
   Дульсина надумала переставить мебель в доме лиценциата. С ее точки зрения, она не создавала того уюта, который ей хотелось бы видеть в доме, где она теперь жила. Она ходила по комнатам, прикидывая, как можно было бы по-новому расположить кресла и диваны, когда раздался звонок в парадную дверь.
   Дульсина открыла ее и увидела незнакомую темноволосую, очень хорошо одетую женщину.
   — Сеньора Дульсина Линарес де Роблес? — осведомилась незнакомка. — Полагаю, что мы знаем друг друга.
   — Возможно, но я что-то не припомню вас. Женщина посмотрела на нее, как бы определяя, насколько можно доверять этому заявлению.
   — Меня зовут Ирма. Я пришла, чтобы сообщить вам кое-что весьма для вас интересное.
   Дульсина пропустила ее в дверь и, не приглашая сесть на диван, стоящий в прихожей, сказала:
   — Я вас слушаю.
   Ирма, чувствуя, как еще трудно ей стоять на ногах, тем не менее спокойно произнесла:
   — Я была подругой вашего мужа Федерико Роблеса.
   — О чем вы говорите?.. Я думаю, мне следует вызвать полицию.
   — А вот я думаю, что как раз этого вам ни в коем случае не следует делать. Вряд ли вам стоит привлекать внимание полиции к дому лиценциата Роблеса. Лучше сядьте-ка и послушайте.
   — Да как вы смеете!
   Дульсина хотела произнести это решительно, с угрозой, но голос у нее дрогнул — она чувствовала в этой женщине силу, с которой ей трудно будет бороться.
   — Сядьте! Или я усажу вас силой, — властно сказала Ирма.
   — Вы сумасшедшая? — спросила Дульсина. Однако безвольно опустилась на диванчик.
   — Когда вы услышите то, что я вам сообщу, как бы вам самой не сойти с ума, — пообещала незваная гостья.
   Она говорила не очень долго. Информация, содержавшаяся в ее словах, была изложена ясно и лаконично. Чувствовалось, что, прежде чем прийти сюда, Ирма Дельгадо не раз проговаривала все это в уме.
   Выслушав рассказ, Дульсина потребовала доказательств того, что Ирма действительно была близка с ее мужем. Но когда Ирма передала ей письма, она сделала пренебрежительную мину:
   — Это было до нашей женитьбы. Холостяк может себе позволить многое.
   Тогда Ирма достала из сумочки отчет нанятого ею частного детектива. Пробежав его глазами, Дульсина возмущенно воскликнула:
   — Это фальшивка!
   Ирма спокойно смотрела на нее.
   — Там есть номер телефона этого детектива. Воспользуйтесь им.
   Ирма протянула Дульсине еще какую-то бумажку.
   — А вот здесь вы найдете адрес Мириам Асеведо. Вашей нынешней соперницы. Доброй ночи, сеньора.
   И она, шагая почти без напряжения, направилась к выходу, успев услышать за спиной злое всхлипывание Дульсины.
   Позвонив к Линаресам, Роза попала на Рохелио. Рикардо дома не оказалось. Медлить с помощью Эрнесто Розе не хотелось, и она попросила Рохелио повидаться с ней. Договорились встретиться на городском сквере, хорошо известном им обоим.
   Рохелио пришел раньше и с удовольствием наблюдал, с какой естественной легкой грацией шла Роза по аллее к скамейке, на которой он сидел. Даже ее старенькое платье сидело на ней ловко, как будто она показывала на подиуме какой-нибудь модный наряд.
   Он, однако, не преминул пошутить:
   — Когда вы с Рикардо будете жить вместе, не забудь отдать это платье в какой-нибудь музей старины.
   — А в чем я буду играть в футбол с ребятами из нашего квартала? — отшутилась она.
   И тут же стала серьезной.
   — Рохелио, мне нужна помощь. Мой приятель Эрнесто…
   — Можешь не рассказывать мне про своего приятеля Эрнесто. Я все уже знаю: мне Линда рассказала.
   Роза улыбнулась.
   — Я вижу, вам с Линдой есть о чем поговорить.
   — Конечно. Это ведь тот Эрнесто, который огрел бутылкой в кафе одного остолопа?
   — Этого остолопа давно бы пора проучить.
   — Я его знаю и вполне с тобой согласен.
   Роза изложила свою просьбу. Рохелио кивнул в знак того, что подумает, как вытащить Эрнесто из тюрьмы.
   Ироническая улыбка, появившаяся было на устах Мириам, когда она услышала истерические нотки в голосе лиценциата, исчезла очень быстро. Он был слишком взволнован, испуган, взбешен. Мечась по комнате, он кричал только одно:
   — Мы пропали! Я пропал!
   Она преградила ему дорогу и, положив обе руки ему на грудь, попыталась выяснить, в чем дело.
   Оказалось, что у него была Ирма Делыадо, которая вдруг встала с инвалидной коляски и на своих двоих пересекла его кабинет, чтобы показать ему компрометирующие их документы!
   — Этого не может быть! Она не владеет ногами.
   — Она притворялась! Она ничего не забыла и намерена мстить! У нее есть свидетельства нашей с тобой близости.
   Мириам недоверчиво покачала головой:
   — Откуда?
   Федерико в истерике завопил, что она наняла частного детектива, который следил за ними и сделал компрометирующие их фотографии. Мириам молча отошла к окну.
   — Что же ты думаешь предпринять? Он не знал, что ответить.
   Он знал лишь, что в опасности не только его семейная жизнь, но все его будущее. Мириам, как ни старалась, не смогла успокоить его. Он ушел в еще большей панике, чем пришел.
   После его ухода ей больше всего захотелось выпить глоток чего-нибудь крепкого и заснуть. Она пошла в ванную, приняла горячий душ и собралась уже выполнить свое намерение, как вдруг услышала звонок во входную дверь, удививший ее, потому что она никого не ждала.
   Когда она отворила дверь, повторилась почти в точности сцена, которая некоторое время назад произошла в доме Федерико, с той лишь разницей, что непрошенной гостьей на этот раз была Дульсина, а хозяйкой — Мириам, которая стала причиной последних скандалов, связанных с бурной личной жизнью Федерико Роблеса.
   Дульсине хотелось войти, Мириам же, наоборот, не хотелось ее впускать. Но так же, как Ирма, Дульсина все-таки вошла.
   Представившись супругой Федерико Роблеса, Дульсина, недолго думая, приступила к самым решительным действиям, которые, надо сказать, отличались от действий Ирмы грубыми формами.
   Дульсина назвала Мириам потаскушкой, обвинила ее в том, что Мириам хочет украсть ее мужа, и неожиданно для самой себя дала ей пощечину.
   Более крупная и более сильная Мириам от такого напора настолько растерялась, что стала беспомощно оправдываться, твердя, что она будто бы не знала о семейной жизни Федерико.