Страница:
Ох ты! Вадим пропустил момент, когда грузовик резко свернул с просёлочной дороги на равнину, и приложился головой о будку так, что едва не взвыл. Стиснул зубы, превозмогая боль. Ночь была прохладная, хмель понемногу выветривался, и Вадим уже начинал думать, что проявил излишнюю прыть. Эти двое мало походили на нестрашного киношного злодея Индейца Джо — вряд ли, обнаружив свидетеля, они с радостными воплями кинутся предлагать долю. Дадут по голове, закопают, а потом в такой глуши тело не найдёт и дивизия, никто ведь не знает, куда он поехал: Надо было, пожалуй, предупредить Томку и пообещать долю: Хорошая мысля приходит опосля: Ладно, поздно теперь сокрушаться. Из кузова ещё можно выпрыгнуть незамеченным, но вот что делать потом? Пешком тащиться до деревни? Это километров пятнадцать. Нет, будем и дальше полагаться на Фортуну, уж если до сих пор благоприятствовала исключительно во всем — или почти во всем, — не подведёт и теперь, дамочка свойская:
Грузовик остановился, мотор умолк. Вадим, едва хлопнули обе дверцы, на цыпочках кинулся в будку и затаился там, прижавшись к задней стенке. На полу валялись два электрода. Вадим заранее прикинул, который из них схватит в случае чего, чтобы дать как следует по башке первому, кто его обнаружит. Неизвестно, есть ли оружие у Витька, но Паше, как начальнику отряда, полагается пистолет, и он вполне мог прихватить его с собой. Все равно, шансы есть — дать одному по голове и броситься на второго, на его стороне — внезапность:
Обошлось. Они не полезли в кузов — достали лопаты, встав на колесо, отошли от машины, тихо переговариваясь. В передней стенке будки, как раз напротив заднего окошечка кабины, было вырезано немаленькое отверстие. Вадим, согнувшись, осторожненько посмотрел туда.
Метрах в двадцати от машины два луча шарили по земле. В ночи голоса доносились чётко:
— Вэ-пять: Этот пикет. Двадцать метров в ту сторону: Витек, иди к соседнему пикету, освети его, чтобы я с направления не сбился. Иди-иди, нам же самим будет меньше работы:
— Паша, ты не вздумай устроить какой-ни-будь сюрпризик, а то у меня кое-что в кармане завалялось:— послышался явственный металлический щелчок.
— Менжуешься?
— Сколько я кин смотрел, Паша, всегда в такой вот момент у кого-то появляется соблазн захапать себе все:
— Мы ж ещё ничего и не нашли:
— Все равно. Бережёного бог бережёт.
— Ну, у меня такая штучка тоже есть:— сказал Паша спокойно. — Я её даже
доставать не собираюсь, не то что некоторые. А поскольку кино я тоже смотрю, стоит уточнить: там, в деревне, один из моих работяг полностью в курсе — куда я поехал, с кем и зачем:
«Наверняка блефует, — констатировал Вадим. — Но до чего спокойно держится -
словно каждый день выкапывает клады».
— Этот Вадик, что ли? То-то он на меня так зыркал?
— Какая разница, Витек? Свети давай:
— Так?
— Прямо на пикет, чтобы я его видел:
— Так?
— Вот-вот! Так и стой!
Паша размотал кусок верёвки — очевидно, заранее отмеренной длины, — один
конец привязал к пикету, вбив его каблуком поглубже в землю, второй взял в руку и направился в сторону яркого луча, осторожно разматывая верёвку.
По ассоциации Вадим вспомнил иные магазины в Западной Европе — целые
залы, уставленные десятками портативных кладоиска-тельских приборов, на любой
вкус и кошелёк. Западная Европа давно уже свихнулась на кладах, производители приборов делают недурной бизнес — они там, в заграницах, и понятия не имеют, что тех же результатов можно добиться на раздолбанной советской технике, если применить её с умом. Конечно, предприятие не в пример более громоздкое, зато о сохранении тайны как раз можно не беспокоиться — одиночка с красивым импортным приборчиком, шастающий по окрестностям Каранголя, давно привлёк бы всеобщее внимание и через пару дней стал бы самой модной темой для разговоров на сотню километров окрест. Зато привычных, как дождь или похмелье, геофизиков никто в ином, потаённом интересе и не заподозрит. Интересно, кто это все придумал? Сам Паша? А какова тут роль второго? Может, кто-то из них откопал нечто интересное в архивах?
— Витек, иди сюда!
— И что, прямо под нами?
— Ну, не совсем, я так прикидываю — яма должна быть метра: Метра два на два: Для надёжности.
— Мать твою, возни будет:
— А как ты хотел? Придётся попотеть. Само в руки не прыгнет. Скажи хоть спасибо, что б ты без меня делал:
— А ты без моих документиков, Паша? Кто надоумил и рассказал? Ты бы и дальше лямку тянул:
— Ладно, чего считаться, работать надо. Неизвестно ещё, сколько мы тут провозимся:
— Фонари надо поближе положить:
— Лучше их совсем погасить, мало ли что: Огонёк ночью видно далеко, а ночь вон какая лунная. Все равно не иголка, как там написано — два сундука?
— Ага.
— Вот и взялись:
Оба фонарика погасли. Вскоре послышался стук лопат — два чёрных силуэта трудились без устали, не отвлекаясь на перекуры. В лунном сиянии Вадим их прекрасно видел — вокруг большой ямы постепенно рос вал свежевзрыхленной земли, кладоискатели уже виднелись на его фоне только по пояс, а там зарылись ещё глубже. Вадим поразился такому трудолюбию, но тут же подумал, что на их месте тоже вкалывал бы почище любого бульдозера:
Приглушённый вскрик — там определённо что-то произошло:
Земля больше не вылетала из раскопа. Послышался испуганный голос:
— Ма-ать твою:
— Да уж, — с чувством, смачно отплюнувшись, поддержал Паша.-
Сюрпризики — матка выпадет: Пойду фонарь принесу.
Неосмотрительно высунувшийся Вадим поспешил спрятаться. В яме, судя по пробивавшимся наружу отблескам, включили оба фонаря, доносились громкие, возбуждённые голоса:
— Вон вторая черепушка, в углу:
— Дырища: Кайлом его, что ли?
— Может, шашкой?
— Не было бы такой дыры: Из винтовки в упор, наверное: Что ж делать?
— Что делать! — зло рявкнул Паша. — В угол отгреби и копай себе дальше:
— Паш:— кажется, напарник сам боялся того, что собрался сказать. — А может, твой аппарат этих жмуриков и засёк?
— Не учи отца стебаться. Картина была классическая — чёткое скопление металла, массой килограммов в сорок. Копаем дальше, говорю!
И вновь заработали лопаты. Продолжалось это столь же долго — и совершенно неожиданно послышался резкий скрежет металла о металл, кто-то из копателей охнул так, что слышно было метров за сто:
— Есть!!!
— Ну-ка:
Лихорадочно застучала лопата, колотя по чему-то, не уступавшем ей в твёрдости.
— Второй!
— Ага!
Земля полетела из ямы прямо-таки фонтаном, разлетаясь далеко в стороны. Над валом мелькнул луч фонарика.
— По-моему, все: Два. Только это не сундуки, я и не знаю, как назвать:
— По-моему, эта штуковина — патронная цинка.
— А, как бы ни звалась: Паш, она не открывается.
— А если так?
— Хренов:
— Не суетись, она ж запаяна. Приржавела маленько, хоть и цинка: Опа! Раздались громкие удары — похоже, кто-то из них, маясь от нетерпения, начал примитивно прорубать лопатой припаянную крышку.
Короткая, напряжённая тишина. И два голоса затараторили, перебивая друг друга:
— Погоди, отогну, руку ведь распорешь:
— Тяжёлая, сука:
— Да убери ты руку!
— Левей, левей!
Вновь тишина. И ликующий вопль уже не владеющего собой человека:
— Есть!!!
— Тихо ты!
— Смотри!
— Твою мать! Ara! Bay!
— Ну-ка, ну-ка: Золото?
— Нет, дурило, люминий!
Слышно было, как они топчутся на дне ямы, то ли пляшут, то ли подпрыгивают, задевая боками стенки, — и рыхлая земля ручьём стекает вниз. Кто-то из них глухо взвыл в восхищении.
— Паш! Я, кажется, смекнул — Купеза специально положил поверх этих жмуриков, чтобы, если наткнутся, решили, что ничего там больше и нету: -А похоже:
— Паш:— голос упал почти до шёпота, но Вадим прекрасно разбирал слова. — А если он заговорённый какой-нибудь? Вон, щерятся:
— Не нагоняй волну. Самому не по себе.
— Дальше копать будем?
— Да на хер: Это и есть — «два сундука», кошке ясно. Давай отсюда подрывать побыстрее, мало ли:
— Нужно же прикопать:
— А кто нам что предъявит? Увидят кости, решат, пацанва баловалась:
— Нет уж, давай забросаем:
— Поднимай. Тяжёленько:
—Зато наше!
Подняв из ямы два высоких ящика размером с коробку для ксерокса, они принялись забрасывать раскоп — наспех, кое-как, сталкивая землю сапогами.
— Ну и черт с ней, сойдёт. Берись.
— Из кузова не просыплется?
— Там брезент, завернём.
Вадим бесшумно укрылся в будке, прижался к задней стене, боясь выдать себя бешеным стуком сердца. Кладоискатели откинули задний борт, кто-то один запрыгнул в кузов, недолго повозился, звонко лязгнули крепления борта, оба чуть ли не бегом кинулись к кабине. Машина, воя мотором, развернулась по целине, одна цинка, запечатанная, с грохотом рухнула на бок, секундой позже упала вторая, завёрнутая в пропахший машинным маслом брезент.
Когда грузовик вывернул на ровную колею, Вадим решился — на цыпочках,
ныряя всем телом в такт рывкам машины, добрался до заднего борта, в два счета размотал брезент. Взрезанная крышка торчала в сторону, словно высунутый язык. Он осторожненько засунул внутрь руку, гнутое разлохмаченное железо черкнуло по запястью, но рукав подбитой ватой геологической фуфайки защитил.
Под пальцами скользнуло, оставив весьма неприятные ощущения, что-то
невероятно холодное и мягкое — то ли кожа, то ли плотная материя. Кончики пальцев упёрлись в россыпь холодных, явно металлических кусочков, издавших тихий хруст. Вадим загрёб в кулак, сколько удалось, вытащил руку и ссыпал добычу в карман, пошарил на ощупь, поглубже — там, судя по ощущениями, было два мешка, плотно вбитых в металлическую коробку. Ещё пригоршня монет перекочевала в карман, и он с трудом подавил желание продолжать, покуда в карманах есть свободное место. Не стоит терять голову, уже забрезжило нечто вроде плана:
Если нагрести слишком много, обязательно заметят, и тогда события завтра утром будут развиваться непредсказуемо. Как это говорил Гейнц? Лучше взять триста тысяч без риска, чем миллион — с проблемами? В конце концов, не стоит уподобляться мелкому воришке, перед ним — два плебея, на которых нежданно-негаданно свалился куш, а вот он — другое дело, чуть ли не вся его сознательная жизнь как раз и была посвящена умному и серьёзному добыванию денег. Неужели не обыграет на своём, знакомом поле?
Когда впереди показалась деревня — нигде не горел ни один огонёк — Вадим, не торопясь, перелез через борт и выпрыгнул. Не удержался на ногах, упал на четвереньки, в карманах тяжело звякнули монеты — но его, конечно, не заметили, уж сейчас-то, ручаться можно, они и вовсе не смотрят по сторонам, оглушённые удачей». Прячась в тени, огородами обошёл Пашин дом — а впрочем, и заметят, вряд ли сопоставят и забеспокоятся, — добрался до своей избы. Трое сотоварищей безмятежно дрыхли. Мухомор, как всегда, заливисто храпел. Вадим забрал со стола догоревшую до половины свечку и прокрался в старую сараюшку. Зажёг свечу, поставил на пол в дальнем углу, подальше от крохотного окошка, положил рядом, стволом к двери, заряженное ружьишко Мухомора и выгреб из обоих карманов добычу.
Дореволюционные золотые червончики с профилем незадачливого государя императора. Непонятная золотая монета со всадником на вздыбленном коне, нацелившимся мечом на дракона: Ага, это и есть знаменитый английский соверен, восемьсот девяносто четвёртый год, «Виктория регина»: Снова червонцы: Непонятно чей золотой, надпись вроде бы испанская, а этот — с иероглифами: Даже если сдавать золотишко на вес, то, прикинув общее количество: Если в обеих цинках монеты:
Черт: Очень похоже, во втором мешке было только серебро — слегка потемневшие, гораздо большие по размеру монеты, конечно же, серебряные: кто прятал бы никель? Если тогда вообще делали монеты из никеля: Ведь подначивал же Кирсанов начать по его примеру вкладывать лишние деньги в старые монеты, уверял, отличное помещение капитала. Так и не занялся, сейчас, болван, не таращился бы так тупо, как баран на новые ворота:
Впрочем, примерно он цену представлял. Если та монета — кайзеровские пять
марок столетней давности, из которой Ника по западной моде заказала себе перстень, — обошлась в двадцать долларов, при том, что раритетом отнюдь не была: Если по весу или через Кирсанова столкнуть антикварам: В общем, не надо разочаровываться — и с серебра предвидится неплохой навар.
Николашкины рубли: Александр Третий: Мать честная, тысяча восемьсот двадцать девятый: Доллар — восемьсот девяносто первый год, надо же: Большие монеты с иероглифами и каким-то лысым японцем с непонятными погонами и жирным затылком: Ещё иероглифы, а тут написано «доллар», но не указана страна, зато тоже есть иероглифы и арабская вязь — что за чудо? Вдруг это небывалая редкость, которая сама по себе стоит бешеных баксов? Кирсанов хвалился, что ему чертовски повезло, по дешёвке, всего за четыре штуки баксов купил какой-то «семейный» рубль Николая Первого. Вдруг и среди этих невидных кругляшков отыщется некая редкость?
Он долго возился с монетами, раскладывая, перекладывая, разглядывая. Лишь
сделав над собой усилие, оторвался от этого занятия. И задумался: не подкрасться ли к Пашиному дому и не продырявить ли «Хонде» покрышки? Вдруг этот Витек нынче же ночью сорвётся в Шантарск с кладом?
Нет, сомнительно. Паша ни за что, как любой бы на его месте, не отпустил бы сообщника одного со всеми ценностями. Не настолько ему Паша доверяет, они там, в поле, явно друг друга опасались: И вряд ли они прямо сейчас, при Нике, в четыре часа утра засядут вскрывать вторую цинку и делить клад то ли поровну, то ли по справедливости. Собственно, куда им спешить и кого бояться? Ни одна живая душа — это им так кажется — их там не видела, никто и не свяжет яму со скелетами с увезённым кладом. Всё шансы за то, что они выберут самый простой и надёжный способ: завтра Паша объявит о закрытии участка, все уедут в Шантарск, где работяги с превеликой радостью устроят месячный запой, вытряхнув из головы все воспоминания о странностях. А эти двое в Шантарске преспокойно поделят хабар. На месте Паши или Витька Вадим для пущей надёжности разделил бы клад пополам — одну цинку в машину Паши, другую — Витьку. Скажем, кинул бы жребий, кому которую цинку везти. Быть может, и они придумают что-то в этом духе. Как бы там ни было, следует их опередить. План практически готов, осечки быть не должно, ибо там всего два варианта — если не пройдёт первый, просто-таки автоматически вступает в действие второй, третьего варианта попросту нет:
И все же он не выдержал, охваченный классической, многажды описанной золотой лихорадкой. Отыскал подходящую тонкую палку, тряпьё, прокрался к Пашиному дому. Свет там уже не горел — ну так и есть, завалились спать, набраться сил перед завтрашней дорогой:
Вадим, сидя на корточках и вздрагивая при каждом ночном звуке, старательно
напихал тряпок в глушитель грузовика, утрамбовал их там насколько мог качественно. Потом проделал ту же процедуру с выхлопушкой «Хонды». Этот ответ в случае чего придёт Паше с Витьком в голову в самую последнюю очередь, долго будут возиться с чем угодно, кроме глушителя:
Грузовик остановился, мотор умолк. Вадим, едва хлопнули обе дверцы, на цыпочках кинулся в будку и затаился там, прижавшись к задней стенке. На полу валялись два электрода. Вадим заранее прикинул, который из них схватит в случае чего, чтобы дать как следует по башке первому, кто его обнаружит. Неизвестно, есть ли оружие у Витька, но Паше, как начальнику отряда, полагается пистолет, и он вполне мог прихватить его с собой. Все равно, шансы есть — дать одному по голове и броситься на второго, на его стороне — внезапность:
Обошлось. Они не полезли в кузов — достали лопаты, встав на колесо, отошли от машины, тихо переговариваясь. В передней стенке будки, как раз напротив заднего окошечка кабины, было вырезано немаленькое отверстие. Вадим, согнувшись, осторожненько посмотрел туда.
Метрах в двадцати от машины два луча шарили по земле. В ночи голоса доносились чётко:
— Вэ-пять: Этот пикет. Двадцать метров в ту сторону: Витек, иди к соседнему пикету, освети его, чтобы я с направления не сбился. Иди-иди, нам же самим будет меньше работы:
— Паша, ты не вздумай устроить какой-ни-будь сюрпризик, а то у меня кое-что в кармане завалялось:— послышался явственный металлический щелчок.
— Менжуешься?
— Сколько я кин смотрел, Паша, всегда в такой вот момент у кого-то появляется соблазн захапать себе все:
— Мы ж ещё ничего и не нашли:
— Все равно. Бережёного бог бережёт.
— Ну, у меня такая штучка тоже есть:— сказал Паша спокойно. — Я её даже
доставать не собираюсь, не то что некоторые. А поскольку кино я тоже смотрю, стоит уточнить: там, в деревне, один из моих работяг полностью в курсе — куда я поехал, с кем и зачем:
«Наверняка блефует, — констатировал Вадим. — Но до чего спокойно держится -
словно каждый день выкапывает клады».
— Этот Вадик, что ли? То-то он на меня так зыркал?
— Какая разница, Витек? Свети давай:
— Так?
— Прямо на пикет, чтобы я его видел:
— Так?
— Вот-вот! Так и стой!
Паша размотал кусок верёвки — очевидно, заранее отмеренной длины, — один
конец привязал к пикету, вбив его каблуком поглубже в землю, второй взял в руку и направился в сторону яркого луча, осторожно разматывая верёвку.
По ассоциации Вадим вспомнил иные магазины в Западной Европе — целые
залы, уставленные десятками портативных кладоиска-тельских приборов, на любой
вкус и кошелёк. Западная Европа давно уже свихнулась на кладах, производители приборов делают недурной бизнес — они там, в заграницах, и понятия не имеют, что тех же результатов можно добиться на раздолбанной советской технике, если применить её с умом. Конечно, предприятие не в пример более громоздкое, зато о сохранении тайны как раз можно не беспокоиться — одиночка с красивым импортным приборчиком, шастающий по окрестностям Каранголя, давно привлёк бы всеобщее внимание и через пару дней стал бы самой модной темой для разговоров на сотню километров окрест. Зато привычных, как дождь или похмелье, геофизиков никто в ином, потаённом интересе и не заподозрит. Интересно, кто это все придумал? Сам Паша? А какова тут роль второго? Может, кто-то из них откопал нечто интересное в архивах?
— Витек, иди сюда!
— И что, прямо под нами?
— Ну, не совсем, я так прикидываю — яма должна быть метра: Метра два на два: Для надёжности.
— Мать твою, возни будет:
— А как ты хотел? Придётся попотеть. Само в руки не прыгнет. Скажи хоть спасибо, что б ты без меня делал:
— А ты без моих документиков, Паша? Кто надоумил и рассказал? Ты бы и дальше лямку тянул:
— Ладно, чего считаться, работать надо. Неизвестно ещё, сколько мы тут провозимся:
— Фонари надо поближе положить:
— Лучше их совсем погасить, мало ли что: Огонёк ночью видно далеко, а ночь вон какая лунная. Все равно не иголка, как там написано — два сундука?
— Ага.
— Вот и взялись:
Оба фонарика погасли. Вскоре послышался стук лопат — два чёрных силуэта трудились без устали, не отвлекаясь на перекуры. В лунном сиянии Вадим их прекрасно видел — вокруг большой ямы постепенно рос вал свежевзрыхленной земли, кладоискатели уже виднелись на его фоне только по пояс, а там зарылись ещё глубже. Вадим поразился такому трудолюбию, но тут же подумал, что на их месте тоже вкалывал бы почище любого бульдозера:
Приглушённый вскрик — там определённо что-то произошло:
Земля больше не вылетала из раскопа. Послышался испуганный голос:
— Ма-ать твою:
— Да уж, — с чувством, смачно отплюнувшись, поддержал Паша.-
Сюрпризики — матка выпадет: Пойду фонарь принесу.
Неосмотрительно высунувшийся Вадим поспешил спрятаться. В яме, судя по пробивавшимся наружу отблескам, включили оба фонаря, доносились громкие, возбуждённые голоса:
— Вон вторая черепушка, в углу:
— Дырища: Кайлом его, что ли?
— Может, шашкой?
— Не было бы такой дыры: Из винтовки в упор, наверное: Что ж делать?
— Что делать! — зло рявкнул Паша. — В угол отгреби и копай себе дальше:
— Паш:— кажется, напарник сам боялся того, что собрался сказать. — А может, твой аппарат этих жмуриков и засёк?
— Не учи отца стебаться. Картина была классическая — чёткое скопление металла, массой килограммов в сорок. Копаем дальше, говорю!
И вновь заработали лопаты. Продолжалось это столь же долго — и совершенно неожиданно послышался резкий скрежет металла о металл, кто-то из копателей охнул так, что слышно было метров за сто:
— Есть!!!
— Ну-ка:
Лихорадочно застучала лопата, колотя по чему-то, не уступавшем ей в твёрдости.
— Второй!
— Ага!
Земля полетела из ямы прямо-таки фонтаном, разлетаясь далеко в стороны. Над валом мелькнул луч фонарика.
— По-моему, все: Два. Только это не сундуки, я и не знаю, как назвать:
— По-моему, эта штуковина — патронная цинка.
— А, как бы ни звалась: Паш, она не открывается.
— А если так?
— Хренов:
— Не суетись, она ж запаяна. Приржавела маленько, хоть и цинка: Опа! Раздались громкие удары — похоже, кто-то из них, маясь от нетерпения, начал примитивно прорубать лопатой припаянную крышку.
Короткая, напряжённая тишина. И два голоса затараторили, перебивая друг друга:
— Погоди, отогну, руку ведь распорешь:
— Тяжёлая, сука:
— Да убери ты руку!
— Левей, левей!
Вновь тишина. И ликующий вопль уже не владеющего собой человека:
— Есть!!!
— Тихо ты!
— Смотри!
— Твою мать! Ara! Bay!
— Ну-ка, ну-ка: Золото?
— Нет, дурило, люминий!
Слышно было, как они топчутся на дне ямы, то ли пляшут, то ли подпрыгивают, задевая боками стенки, — и рыхлая земля ручьём стекает вниз. Кто-то из них глухо взвыл в восхищении.
— Паш! Я, кажется, смекнул — Купеза специально положил поверх этих жмуриков, чтобы, если наткнутся, решили, что ничего там больше и нету: -А похоже:
— Паш:— голос упал почти до шёпота, но Вадим прекрасно разбирал слова. — А если он заговорённый какой-нибудь? Вон, щерятся:
— Не нагоняй волну. Самому не по себе.
— Дальше копать будем?
— Да на хер: Это и есть — «два сундука», кошке ясно. Давай отсюда подрывать побыстрее, мало ли:
— Нужно же прикопать:
— А кто нам что предъявит? Увидят кости, решат, пацанва баловалась:
— Нет уж, давай забросаем:
— Поднимай. Тяжёленько:
—Зато наше!
Подняв из ямы два высоких ящика размером с коробку для ксерокса, они принялись забрасывать раскоп — наспех, кое-как, сталкивая землю сапогами.
— Ну и черт с ней, сойдёт. Берись.
— Из кузова не просыплется?
— Там брезент, завернём.
Вадим бесшумно укрылся в будке, прижался к задней стене, боясь выдать себя бешеным стуком сердца. Кладоискатели откинули задний борт, кто-то один запрыгнул в кузов, недолго повозился, звонко лязгнули крепления борта, оба чуть ли не бегом кинулись к кабине. Машина, воя мотором, развернулась по целине, одна цинка, запечатанная, с грохотом рухнула на бок, секундой позже упала вторая, завёрнутая в пропахший машинным маслом брезент.
Когда грузовик вывернул на ровную колею, Вадим решился — на цыпочках,
ныряя всем телом в такт рывкам машины, добрался до заднего борта, в два счета размотал брезент. Взрезанная крышка торчала в сторону, словно высунутый язык. Он осторожненько засунул внутрь руку, гнутое разлохмаченное железо черкнуло по запястью, но рукав подбитой ватой геологической фуфайки защитил.
Под пальцами скользнуло, оставив весьма неприятные ощущения, что-то
невероятно холодное и мягкое — то ли кожа, то ли плотная материя. Кончики пальцев упёрлись в россыпь холодных, явно металлических кусочков, издавших тихий хруст. Вадим загрёб в кулак, сколько удалось, вытащил руку и ссыпал добычу в карман, пошарил на ощупь, поглубже — там, судя по ощущениями, было два мешка, плотно вбитых в металлическую коробку. Ещё пригоршня монет перекочевала в карман, и он с трудом подавил желание продолжать, покуда в карманах есть свободное место. Не стоит терять голову, уже забрезжило нечто вроде плана:
Если нагрести слишком много, обязательно заметят, и тогда события завтра утром будут развиваться непредсказуемо. Как это говорил Гейнц? Лучше взять триста тысяч без риска, чем миллион — с проблемами? В конце концов, не стоит уподобляться мелкому воришке, перед ним — два плебея, на которых нежданно-негаданно свалился куш, а вот он — другое дело, чуть ли не вся его сознательная жизнь как раз и была посвящена умному и серьёзному добыванию денег. Неужели не обыграет на своём, знакомом поле?
Когда впереди показалась деревня — нигде не горел ни один огонёк — Вадим, не торопясь, перелез через борт и выпрыгнул. Не удержался на ногах, упал на четвереньки, в карманах тяжело звякнули монеты — но его, конечно, не заметили, уж сейчас-то, ручаться можно, они и вовсе не смотрят по сторонам, оглушённые удачей». Прячась в тени, огородами обошёл Пашин дом — а впрочем, и заметят, вряд ли сопоставят и забеспокоятся, — добрался до своей избы. Трое сотоварищей безмятежно дрыхли. Мухомор, как всегда, заливисто храпел. Вадим забрал со стола догоревшую до половины свечку и прокрался в старую сараюшку. Зажёг свечу, поставил на пол в дальнем углу, подальше от крохотного окошка, положил рядом, стволом к двери, заряженное ружьишко Мухомора и выгреб из обоих карманов добычу.
Дореволюционные золотые червончики с профилем незадачливого государя императора. Непонятная золотая монета со всадником на вздыбленном коне, нацелившимся мечом на дракона: Ага, это и есть знаменитый английский соверен, восемьсот девяносто четвёртый год, «Виктория регина»: Снова червонцы: Непонятно чей золотой, надпись вроде бы испанская, а этот — с иероглифами: Даже если сдавать золотишко на вес, то, прикинув общее количество: Если в обеих цинках монеты:
Черт: Очень похоже, во втором мешке было только серебро — слегка потемневшие, гораздо большие по размеру монеты, конечно же, серебряные: кто прятал бы никель? Если тогда вообще делали монеты из никеля: Ведь подначивал же Кирсанов начать по его примеру вкладывать лишние деньги в старые монеты, уверял, отличное помещение капитала. Так и не занялся, сейчас, болван, не таращился бы так тупо, как баран на новые ворота:
Впрочем, примерно он цену представлял. Если та монета — кайзеровские пять
марок столетней давности, из которой Ника по западной моде заказала себе перстень, — обошлась в двадцать долларов, при том, что раритетом отнюдь не была: Если по весу или через Кирсанова столкнуть антикварам: В общем, не надо разочаровываться — и с серебра предвидится неплохой навар.
Николашкины рубли: Александр Третий: Мать честная, тысяча восемьсот двадцать девятый: Доллар — восемьсот девяносто первый год, надо же: Большие монеты с иероглифами и каким-то лысым японцем с непонятными погонами и жирным затылком: Ещё иероглифы, а тут написано «доллар», но не указана страна, зато тоже есть иероглифы и арабская вязь — что за чудо? Вдруг это небывалая редкость, которая сама по себе стоит бешеных баксов? Кирсанов хвалился, что ему чертовски повезло, по дешёвке, всего за четыре штуки баксов купил какой-то «семейный» рубль Николая Первого. Вдруг и среди этих невидных кругляшков отыщется некая редкость?
Он долго возился с монетами, раскладывая, перекладывая, разглядывая. Лишь
сделав над собой усилие, оторвался от этого занятия. И задумался: не подкрасться ли к Пашиному дому и не продырявить ли «Хонде» покрышки? Вдруг этот Витек нынче же ночью сорвётся в Шантарск с кладом?
Нет, сомнительно. Паша ни за что, как любой бы на его месте, не отпустил бы сообщника одного со всеми ценностями. Не настолько ему Паша доверяет, они там, в поле, явно друг друга опасались: И вряд ли они прямо сейчас, при Нике, в четыре часа утра засядут вскрывать вторую цинку и делить клад то ли поровну, то ли по справедливости. Собственно, куда им спешить и кого бояться? Ни одна живая душа — это им так кажется — их там не видела, никто и не свяжет яму со скелетами с увезённым кладом. Всё шансы за то, что они выберут самый простой и надёжный способ: завтра Паша объявит о закрытии участка, все уедут в Шантарск, где работяги с превеликой радостью устроят месячный запой, вытряхнув из головы все воспоминания о странностях. А эти двое в Шантарске преспокойно поделят хабар. На месте Паши или Витька Вадим для пущей надёжности разделил бы клад пополам — одну цинку в машину Паши, другую — Витьку. Скажем, кинул бы жребий, кому которую цинку везти. Быть может, и они придумают что-то в этом духе. Как бы там ни было, следует их опередить. План практически готов, осечки быть не должно, ибо там всего два варианта — если не пройдёт первый, просто-таки автоматически вступает в действие второй, третьего варианта попросту нет:
И все же он не выдержал, охваченный классической, многажды описанной золотой лихорадкой. Отыскал подходящую тонкую палку, тряпьё, прокрался к Пашиному дому. Свет там уже не горел — ну так и есть, завалились спать, набраться сил перед завтрашней дорогой:
Вадим, сидя на корточках и вздрагивая при каждом ночном звуке, старательно
напихал тряпок в глушитель грузовика, утрамбовал их там насколько мог качественно. Потом проделал ту же процедуру с выхлопушкой «Хонды». Этот ответ в случае чего придёт Паше с Витьком в голову в самую последнюю очередь, долго будут возиться с чем угодно, кроме глушителя:
Глава шестая
Становится шумно
Он подхватился ни свет ни заря, сквозь сон услышав какую-то возню. Оказалось, это Иисус проснулся ещё раньше и одевался, собираясь проверять верши. Когда за ним захлопнулась дверь, Вадим босиком прошлёпал к висевшей у входа фуфайке, торопливо запустил руку в карман, всерьёз опасаясь спросонья, что пережил вчера лишь алкогольный сон.
Все оказалось на месте — и золотые кругляшки с последним императором, и соверен, и лысый японец, и прочие загадочные монеты, неисповедимыми дорожками гулявшие по миру, чтобы осесть в купеческой захоронке, которой Ка-лаурову так и не удалось попользоваться. Гайдару, впрочем, тоже — к слову, где это, любопытно, наш Аркадий Петрович организовал себе тот великолепный старинный перстень, о котором столько вспоминали опосля собратья-писатели? С чьего трупа снял?
Он вышел во двор. Погода стояла великолепнейшая — из-за озера вставало солнце, все вокруг было свежим и словно бы новёхоньким: небо, близкая тайга, даже прогнавшие невеликий овечий табунок бичи в такое утро выглядели просто-таки картинно.
Вадим прошёлся по улице — слава богу, «Хонда» и грузовик стояли на прежнем места, к ним прибавился Васин «уазик», изрядно заляпанный грязью, — в Бужуре, надо полагать, дождит.
— Вадик!
Он обернулся. Оказалось, Томка, зевая и по-плотнее запахивая куртку, бредёт к магазину, хотя время предельно раннее, и этакий трудовой энтузиазм ей вроде бы не был свойственен.
— Ты куда это в такую рань?
— Похмелиться, — безмятежно сообщила она. — У бабки «какава» вся вышла, а мы с квартирантом вмазали вчера добре:
— С каким ещё квартирантом? — без интереса осведомился он для чистого поддержания разговора.
— А вчера заявился. Бабка, оказывается, с ним договаривалась, пока мы кувыркались. Приятель вон того, — она показала на белую «Хонду». — Ничего, нормальный мужик, весёлый, оттянулись мы вчера по полной программе: Сейчас дрыхнет. Ну, я пошла, а то башка пополам раскалывается:
Вадим задумчиво посмотрел ей вслед. Что-то не нравились столь неожиданно возникшие в деревне новые люди. Приятель Витька, который отчего-то предпочёл замаскироваться: нет, в крохотном Каранголе, конечно, не замаскируешься, просто странно, почему это он недвусмысленно притаился за кулисами: Что, подстраховка? Очень похоже. Учтём. Мухоморово ружьишко со вчера заряжено:
Голова была чертовски ясной, мысли не растекались по древу — выстраивали чёткие логические цепочки. Как всегда случалось в предвкушении изрядного куша, он словно бы становился другим человеком, предельно холодным, собранным, целеустремлённым, напоминавшим скорее робота. Совсем рядом, в полусотне метров, пребывали немаленькие сокровища, и следовало урвать приличную долю:
Оглянулся. Из трубы летней кухоньки уже поднимался черноватый полупрозрачный дымок — Ника приступила к работе. А ведь проголодался после вчерашних приключений:
— Чего стоишь? Пошли жрать:
Это появился Паша, выглядевший столь же свежо, начальничка словно бы распирала клокотавшая внутри неведомая энергия, и уж Вадим-то прекрасно понимал, где её источник. Добавилась одна крайне многозначительная деталь: под расстёгнутой фуфайкой на поясе у Паши висела чёрная кобура с пистолетом — старого образца, на длинных ремешках, какую носили военные морячки в Отечественную. Впервые Вадим видел, чтобы шеф нацепил полагавшееся ему по должности оружие, — должно быть, тоже просчитывает неожиданности, стремится остаться и живым, и богатым: Вадим открыл было рот для задуманного разговора — но тут откуда ни возьмись появился Вася, издали разводя руками:
— Паша, гадом буду, распределитель полетел:— затараторил он, жмурясь в предвкушении печальном неизбежного разноса. — Я по Бу-журу носился, как дурак, пока паяльник нашёл:
Гроза не грянула. Паша рассеянно почесал в затылке:
— И черт с ним, с паяльником: Шагайте быстренько жрать, и будем собираться. Участок можно закрывать, смысла нет дальше ковыряться:
На стене кухоньки висела связка крупных карасей, их там было с дюжину — ага, Иисус вернулся, тем лучше, все будут в сборе на предмет провала плана номер один: Вся троица наворачивала суп, Ника же держалась как-то странно, то и дело бросая на Вадима определённо растерянные взгляды. Неужели Пабло с утра начал хвастаться кладом? То-то у неё глазёнки ошарашенные:
— Паш, — сказал он тихо. — Пошли, поговорим.
— О чем это?
— О тайнах земли, — добавил Вадим вовсе уж тихо, чтобы не слышали посторонние. — О наследстве отдельно взятых купцов:
Паша прямо-таки прожёг его взглядом, но без единого слова пошёл следом. Они вышли со двора, пересекли улочку, остановились возле непонятной кучи ржавого железа.
— Ну?
— Паша, я тебя умоляю, будь мужиком и держись спокойно, — сказал Вадим.-
Чтобы не устраивать кино со скрежетом зубовным и дерганьями. А за пистолетик хвататься и вовсе глупо, мы же не в Техасе:
— Я и не хватаюсь.
— Мало ли что в голову взбредёт:
— Короче!
— Если совсем коротко, — сказал Вадим тихо, — ты нашёл, а я знаю.
— Что нашёл? Что знаешь?
— Паша:— поморщился Вадим. — Ты же не дурак, а? — он наугад достал из кармана первую попавшуюся монету, повертел меж пальцами. — Комментарии нужны? Верзила был здоров, как бык, но на миг показалось, что его сейчас стукнет инфаркт. На несколько секунд он потерял дар речи и всякое соображение. Наблюдавший за ним с лёгкой улыбочкой Вадим сказал самым доброжелательным тоном:
— Я понимаю, тут остолбенеешь. Вы оба думали, что самые хитрые, а в жизни частенько бывает наоборот: Нет-нет, — он поднял ладонь. — Паша, это ведь совершенно неважно — как я узнал, откуда узнал: Главное, я знаю. И в лоб ты мне пулю засаживать прямо здесь не станешь — во-первых, не такой дурак, во-вторых, могу спорить, соответствующего опыта маловато:
Видно было, что Паша, наконец-то, оклемался и взял себя в руки. Вадим терпеливо ждал, благожелательно улыбаясь: первый закон бизнеса — будь ровен и вежлив с возможным партнёром:
— Ты когда успел? — Паша кивнул на монету, которую Вадим все ещё вертел в руках.
— Какая разница?
— Ника никак не успела бы проболтаться, времени не было у вас поговорить:
— Паша! — откровенно поморщился Вадим. — К черту частности, давай о деле:
— Что тебе надо?
— Смешной вопрос, — сказал Вадим. — Грубо говоря и мягко выражаясь, хочу войти в долю. Не спеши, лучше послушай: Паша, человек далеко не всегда бывает тем, кем кажется. Особенно в наше непонятное время:— На него вдруг нахлынуло неодолимое желание и пошутить, и привести собеседника в полный душевный раздрай. — Вообще, как ты можешь быть уверен, что я не опер из шантарской уголовки? Сейчас достану красные корочки и табельное оружие, произнесу сакраментальные фразы, и вся эпопея с кладом для тебя закончится довольно уныло:
— Мы законов не нарушали! — быстро сказал Паша.
Вадим внимательнее посмотрел на него и наконец-то получил полное моральное удовлетворение: столь открыто и цинично наставивший ему рога верзила откровенно трусил. Как любой, чья игра внезапно оказалась до предела осложнённой посторонним вмешательством, совершенно непонятной угрозой. Глаза так и бегали — он и готов был поверить, что столкнулся с хитрым «тихарем», и отчаянно надеялся, что до этого все же не дошло. Оставил себе этой репликой запасной выход — в самом деле, вёрст на девяносто вокруг попросту не существует представителей власти или органов правопорядка, поди докажи, что клад хотели утаить:
— Хорошо, Паша, я пошутил, — успокоил Вадим, вдоволь насладившись страхом и растерянностью верзилы, совсем недавно по-хозяйски валявшего Нику. — Я, конечно, не оперативник. Но и не простой бичик. Думаю, не стоит тебя посвящать во все детали и подробности. Скажу попросту: бывают ситуации, когда и новый русский вдруг оказывается черт-те где, в самом неприглядном облике. Такова се ля ви. Ты ведь видел в Шантарске магазины с вывеской «Тим-ко»? Мои магазинчики, Паша. Как и многое другое.
— То ли у тебя «белка»:— задумчиво протянул Паша. — То ли черт знает что:
Но заговорил ты совершенно по-другому, словно это и не ты вовсе: Чего ж тебе надо?
— Того же, чего и всем — презренного металла. — Вадим давно уже не чувствовал себя таким уверенным и сильным. Странствующий бич умер окончательно, вновь вернулся х_о_з_я_и_н. — Я деловой человек, Паша. И просто физически не могу пройти мимо ситуации, способной принести прибыль. Согласен, это чрезвычайно напоминает шантаж и рэкет. Упоминания о кладе где-то отыскали вы, всю работу проделали вы, а я, стервец этакий, свалился на готовенькое: Можно и так охарактеризовать. Однако есть один нюанс: Паша, я таких, как этот твой Витек, повидал сотни. Тебе он, быть может, и представляется достойным партнёром, но поверь авторитетному мнению не самого последнего в Шантарске бизнесмена: это мелкая шелу-понь, живущая от авантюры до авантюры. Во-первых, ему совершенно нельзя доверять: ты, кстати, знаешь, что с ним, похоже, приехал ещё один и сейчас притаился в отдалении? По лицу вижу, не знаешь: Во-вторых, такие сявки поразительно быстро сыплются на следствии. Ты ведь, насколько я понимаю, не собираешься все эти цацки наклеивать на стены вместо обоев? Продать рассчитываешь с максимальной выгодой? Вот тут я тебе и могу оказаться крайне полезен. Уж я-то смогу продать все без малейшей огласки и с неплохой прибылью. Есть каналы:
Проценты можно обговорить спокойно. А Витька — безболезненно убрать из дела. Я тебе ручаюсь — мои мальчики из службы безопасности и не с такими справлялись: Ну? Соображай быстрее, у нас мало времени: Паша покрутил головой:
— В мозгах не укладывается:
— Попытай Нику, — сказал Вадим бесстрастно. — Я сейчас тебе скажу, как называется моя фирма, где расположена, чем занимается: Иди и спроси у неё, мы же не успели бы сговориться за сегодня, сам понимаешь: Не бичи мы, Паша, ох, не бичи: Вовсе даже наоборот.
— Выходит, и Вероника:
Все оказалось на месте — и золотые кругляшки с последним императором, и соверен, и лысый японец, и прочие загадочные монеты, неисповедимыми дорожками гулявшие по миру, чтобы осесть в купеческой захоронке, которой Ка-лаурову так и не удалось попользоваться. Гайдару, впрочем, тоже — к слову, где это, любопытно, наш Аркадий Петрович организовал себе тот великолепный старинный перстень, о котором столько вспоминали опосля собратья-писатели? С чьего трупа снял?
Он вышел во двор. Погода стояла великолепнейшая — из-за озера вставало солнце, все вокруг было свежим и словно бы новёхоньким: небо, близкая тайга, даже прогнавшие невеликий овечий табунок бичи в такое утро выглядели просто-таки картинно.
Вадим прошёлся по улице — слава богу, «Хонда» и грузовик стояли на прежнем места, к ним прибавился Васин «уазик», изрядно заляпанный грязью, — в Бужуре, надо полагать, дождит.
— Вадик!
Он обернулся. Оказалось, Томка, зевая и по-плотнее запахивая куртку, бредёт к магазину, хотя время предельно раннее, и этакий трудовой энтузиазм ей вроде бы не был свойственен.
— Ты куда это в такую рань?
— Похмелиться, — безмятежно сообщила она. — У бабки «какава» вся вышла, а мы с квартирантом вмазали вчера добре:
— С каким ещё квартирантом? — без интереса осведомился он для чистого поддержания разговора.
— А вчера заявился. Бабка, оказывается, с ним договаривалась, пока мы кувыркались. Приятель вон того, — она показала на белую «Хонду». — Ничего, нормальный мужик, весёлый, оттянулись мы вчера по полной программе: Сейчас дрыхнет. Ну, я пошла, а то башка пополам раскалывается:
Вадим задумчиво посмотрел ей вслед. Что-то не нравились столь неожиданно возникшие в деревне новые люди. Приятель Витька, который отчего-то предпочёл замаскироваться: нет, в крохотном Каранголе, конечно, не замаскируешься, просто странно, почему это он недвусмысленно притаился за кулисами: Что, подстраховка? Очень похоже. Учтём. Мухоморово ружьишко со вчера заряжено:
Голова была чертовски ясной, мысли не растекались по древу — выстраивали чёткие логические цепочки. Как всегда случалось в предвкушении изрядного куша, он словно бы становился другим человеком, предельно холодным, собранным, целеустремлённым, напоминавшим скорее робота. Совсем рядом, в полусотне метров, пребывали немаленькие сокровища, и следовало урвать приличную долю:
Оглянулся. Из трубы летней кухоньки уже поднимался черноватый полупрозрачный дымок — Ника приступила к работе. А ведь проголодался после вчерашних приключений:
— Чего стоишь? Пошли жрать:
Это появился Паша, выглядевший столь же свежо, начальничка словно бы распирала клокотавшая внутри неведомая энергия, и уж Вадим-то прекрасно понимал, где её источник. Добавилась одна крайне многозначительная деталь: под расстёгнутой фуфайкой на поясе у Паши висела чёрная кобура с пистолетом — старого образца, на длинных ремешках, какую носили военные морячки в Отечественную. Впервые Вадим видел, чтобы шеф нацепил полагавшееся ему по должности оружие, — должно быть, тоже просчитывает неожиданности, стремится остаться и живым, и богатым: Вадим открыл было рот для задуманного разговора — но тут откуда ни возьмись появился Вася, издали разводя руками:
— Паша, гадом буду, распределитель полетел:— затараторил он, жмурясь в предвкушении печальном неизбежного разноса. — Я по Бу-журу носился, как дурак, пока паяльник нашёл:
Гроза не грянула. Паша рассеянно почесал в затылке:
— И черт с ним, с паяльником: Шагайте быстренько жрать, и будем собираться. Участок можно закрывать, смысла нет дальше ковыряться:
На стене кухоньки висела связка крупных карасей, их там было с дюжину — ага, Иисус вернулся, тем лучше, все будут в сборе на предмет провала плана номер один: Вся троица наворачивала суп, Ника же держалась как-то странно, то и дело бросая на Вадима определённо растерянные взгляды. Неужели Пабло с утра начал хвастаться кладом? То-то у неё глазёнки ошарашенные:
— Паш, — сказал он тихо. — Пошли, поговорим.
— О чем это?
— О тайнах земли, — добавил Вадим вовсе уж тихо, чтобы не слышали посторонние. — О наследстве отдельно взятых купцов:
Паша прямо-таки прожёг его взглядом, но без единого слова пошёл следом. Они вышли со двора, пересекли улочку, остановились возле непонятной кучи ржавого железа.
— Ну?
— Паша, я тебя умоляю, будь мужиком и держись спокойно, — сказал Вадим.-
Чтобы не устраивать кино со скрежетом зубовным и дерганьями. А за пистолетик хвататься и вовсе глупо, мы же не в Техасе:
— Я и не хватаюсь.
— Мало ли что в голову взбредёт:
— Короче!
— Если совсем коротко, — сказал Вадим тихо, — ты нашёл, а я знаю.
— Что нашёл? Что знаешь?
— Паша:— поморщился Вадим. — Ты же не дурак, а? — он наугад достал из кармана первую попавшуюся монету, повертел меж пальцами. — Комментарии нужны? Верзила был здоров, как бык, но на миг показалось, что его сейчас стукнет инфаркт. На несколько секунд он потерял дар речи и всякое соображение. Наблюдавший за ним с лёгкой улыбочкой Вадим сказал самым доброжелательным тоном:
— Я понимаю, тут остолбенеешь. Вы оба думали, что самые хитрые, а в жизни частенько бывает наоборот: Нет-нет, — он поднял ладонь. — Паша, это ведь совершенно неважно — как я узнал, откуда узнал: Главное, я знаю. И в лоб ты мне пулю засаживать прямо здесь не станешь — во-первых, не такой дурак, во-вторых, могу спорить, соответствующего опыта маловато:
Видно было, что Паша, наконец-то, оклемался и взял себя в руки. Вадим терпеливо ждал, благожелательно улыбаясь: первый закон бизнеса — будь ровен и вежлив с возможным партнёром:
— Ты когда успел? — Паша кивнул на монету, которую Вадим все ещё вертел в руках.
— Какая разница?
— Ника никак не успела бы проболтаться, времени не было у вас поговорить:
— Паша! — откровенно поморщился Вадим. — К черту частности, давай о деле:
— Что тебе надо?
— Смешной вопрос, — сказал Вадим. — Грубо говоря и мягко выражаясь, хочу войти в долю. Не спеши, лучше послушай: Паша, человек далеко не всегда бывает тем, кем кажется. Особенно в наше непонятное время:— На него вдруг нахлынуло неодолимое желание и пошутить, и привести собеседника в полный душевный раздрай. — Вообще, как ты можешь быть уверен, что я не опер из шантарской уголовки? Сейчас достану красные корочки и табельное оружие, произнесу сакраментальные фразы, и вся эпопея с кладом для тебя закончится довольно уныло:
— Мы законов не нарушали! — быстро сказал Паша.
Вадим внимательнее посмотрел на него и наконец-то получил полное моральное удовлетворение: столь открыто и цинично наставивший ему рога верзила откровенно трусил. Как любой, чья игра внезапно оказалась до предела осложнённой посторонним вмешательством, совершенно непонятной угрозой. Глаза так и бегали — он и готов был поверить, что столкнулся с хитрым «тихарем», и отчаянно надеялся, что до этого все же не дошло. Оставил себе этой репликой запасной выход — в самом деле, вёрст на девяносто вокруг попросту не существует представителей власти или органов правопорядка, поди докажи, что клад хотели утаить:
— Хорошо, Паша, я пошутил, — успокоил Вадим, вдоволь насладившись страхом и растерянностью верзилы, совсем недавно по-хозяйски валявшего Нику. — Я, конечно, не оперативник. Но и не простой бичик. Думаю, не стоит тебя посвящать во все детали и подробности. Скажу попросту: бывают ситуации, когда и новый русский вдруг оказывается черт-те где, в самом неприглядном облике. Такова се ля ви. Ты ведь видел в Шантарске магазины с вывеской «Тим-ко»? Мои магазинчики, Паша. Как и многое другое.
— То ли у тебя «белка»:— задумчиво протянул Паша. — То ли черт знает что:
Но заговорил ты совершенно по-другому, словно это и не ты вовсе: Чего ж тебе надо?
— Того же, чего и всем — презренного металла. — Вадим давно уже не чувствовал себя таким уверенным и сильным. Странствующий бич умер окончательно, вновь вернулся х_о_з_я_и_н. — Я деловой человек, Паша. И просто физически не могу пройти мимо ситуации, способной принести прибыль. Согласен, это чрезвычайно напоминает шантаж и рэкет. Упоминания о кладе где-то отыскали вы, всю работу проделали вы, а я, стервец этакий, свалился на готовенькое: Можно и так охарактеризовать. Однако есть один нюанс: Паша, я таких, как этот твой Витек, повидал сотни. Тебе он, быть может, и представляется достойным партнёром, но поверь авторитетному мнению не самого последнего в Шантарске бизнесмена: это мелкая шелу-понь, живущая от авантюры до авантюры. Во-первых, ему совершенно нельзя доверять: ты, кстати, знаешь, что с ним, похоже, приехал ещё один и сейчас притаился в отдалении? По лицу вижу, не знаешь: Во-вторых, такие сявки поразительно быстро сыплются на следствии. Ты ведь, насколько я понимаю, не собираешься все эти цацки наклеивать на стены вместо обоев? Продать рассчитываешь с максимальной выгодой? Вот тут я тебе и могу оказаться крайне полезен. Уж я-то смогу продать все без малейшей огласки и с неплохой прибылью. Есть каналы:
Проценты можно обговорить спокойно. А Витька — безболезненно убрать из дела. Я тебе ручаюсь — мои мальчики из службы безопасности и не с такими справлялись: Ну? Соображай быстрее, у нас мало времени: Паша покрутил головой:
— В мозгах не укладывается:
— Попытай Нику, — сказал Вадим бесстрастно. — Я сейчас тебе скажу, как называется моя фирма, где расположена, чем занимается: Иди и спроси у неё, мы же не успели бы сговориться за сегодня, сам понимаешь: Не бичи мы, Паша, ох, не бичи: Вовсе даже наоборот.
— Выходит, и Вероника: