Денисова Ольга. Придорожная трава

   – Конечно. Ты не беспокойся. А как же школа?
   Нехорошо было обманывать Лару, но Илья сразу же подумал, что заберет Сережку к себе. В Лодейном поле, конечно, хорошо, но все же это город.
   – Да осталась всего неделя, я договорюсь. Мне уехать гораздо сложней.
   – Когда ты планируешь лететь?
   – Если это возможно, то завтра. Самолеты летают через день, следующий будет только через три дня. Но билет надо взять сегодня. Конечно, можно заказать и выкупить в аэропорту, но я боюсь – вдруг они что-нибудь перепутают?
   – Хорошо, я сейчас приеду, – Илья вздохнул.
   – Илья… – она помолчала, как будто собиралась с духом, – спасибо.
   – Не за что, – хмыкнул он.
   Разумеется, Лара узнает, что Сережка не поехал в Лодейное Поле. Но сделать она все равно ничего не сможет. Некрасиво, конечно, но придется ей это пережить.
 
   Из города он вернулся поздно вечером и притащил рюкзак новых книжек и дисков с фильмами, чем несказанно обрадовал Мишку.
   – Мы завтра утром едем тебя подшивать, – сообщил ему Илья.
   – Да? А не рано? – Мишка скуксился.
   – Нет, в самый раз. Я все узнал, нужно семь дней не пить.
   – А чего так вдруг?
   – Я завтра Сережку привезу. Похоже, на все лето.
   – Да ты че! Здорово! – Мишка, когда бывал трезвым, Сережку любил.
   – Здорово будет, если ты не будешь пить при этом. И только попробуй нажраться до завтрашнего утра!
   – Не, Илюха, я все… Я же понимаю…
   – Да ничего ты не понимаешь, – Илья махнул рукой, – сдохнешь ты когда-нибудь. Либо перепьешь, либо под забором замерзнешь.
   – Все мы когда-нибудь сдохнем, – философски заметил Мишка.
   – Ага. Только кто-то раньше, а кто-то позже.
   Илья распихал книжки по полкам, в два ряда идущим по всему периметру спальни, и подумал, что пора делать третий ряд. Но тогда, поднимаясь с кроватей, придется беречь голову – потолки в избушке были низкие.
   – А я тебе четыре бревна окорил, – похвастался Мишка.
   – Маловато будет, – хмыкнул Илья, – слабоват ты стал, болезный.
   – Вот подошьюсь и наберусь здоровья. Может, бегать по утрам начать?
   – Ага, – кивнул Илья с сомнением.
   – А еще я картошки начистил, только пожарить осталось.
   Нет, Мишка определенно напьется до завтрашнего утра. Такое рвение он испытывает лишь перед новым запоем, потому что мучается сомнениями и чувством вины. Запереть его, что ли? Это Илья уже пробовал, Мишка хитер и смел, когда речь идет о том, чтобы выпить. Ему удавалось вылезти в окно размером пятьдесят на пятьдесят, несмотря на то, что для этого нужно было перебраться через спящего Илью, да так, чтобы тот не проснулся. При этом в окно он выбирался головой вперед, а окошко высоко поднималось над землей. Илья бы дорого заплатил за то, чтобы увидеть, как он это делает.
   – А что, твоя Лариска ребенка к тебе вот так запросто отпустила? – Мишка начал безжалостно кромсать картошку ножом – видимо, хотел нарезать.
   – У моей бывшей тещи инсульт, Лара едет к ней в Иркутск. Сережку мне оставляет.
   – Да ты че! Не повезло, конечно. И почему она раньше ее сюда не забрала?
   – Ее мама не хотела, ей там хорошо. Теперь, наверное, придется забрать…
   Илья жалел Ларису гораздо больше, чем ее мать. Тем более что видел тещу всего два раза в жизни: в первый раз она приезжала на свадьбу, а однажды они с Ларой ездили к ней, еще когда были студентами. Прошло уже лет пятнадцать.
   С Ларой они познакомились семнадцать лет назад, и этот день Илья до сих пор вспоминал, как лучший день в своей жизни. Майским вечером, почти таким же, какой стоял сейчас за окном, веселые третьекурсники сдали зачет по теорфизике и по этому поводу выпили значительно больше, чем следовало. Илья поступал в институт после армии, был постарше и поопытней одногруппников, но в тот вечер быстро утратил критичность к своим поступкам и радостно поддержал идею завалиться в общежитие пединститута.
   Они устроили безобразный скандал с вахтершей, которая не желала их пропускать, и в результате влезли в общагу через приоткрытое окно второго этажа. Лезли они по водосточной трубе, и до сих пор осталось непонятным, как ни один из них не свалился и не переломал ног. Открытое окно вело в учебную комнату, где девчонки тут же подняли ор, сперва пытаясь их не пускать, а потом – выгнать. Столь некорректное поведение вызвало протест в пьяных головах студентов, и вели они себя, мягко говоря, не вполне вежливо и предупредительно, а именно, хватали девчонок за выступающие части тел и тискали по углам.
   И тогда Илья увидел Лару. Она сжалась на полу в уголке, словно маленькая мышка, и смотрела на происходящие с паническим ужасом, в то время как остальным девчонкам этот разбой, по большому счету, понравился. Ее огромные глаза налились слезами, когда Илья направился в ее сторону, она закрыла лицо руками и подтянула колени к подбородку. Как бы пьян он ни был, обидеть такое беззащитное существо он никак не мог.
   – Не бойся, малыш, – он присел перед ней на корточки, – хочешь, я уведу тебя отсюда?
   Она в ужасе замотала головой, но Илья он все равно взял ее за руку и, прикрыв собой, по стенке, вытащил в коридор из превращенной в вертеп учебки.
   Ему повезло в тот день больше всех. Они с Ларой полночи гуляли по городу, в то время как через десять минут после их ухода в общагу приехала милиция и повязала всех участников безобразия. Студентов спасла только массовость мероприятия: выгнать из института больше половины группы деканат не решился.
   А через полгода Лара стала его женой.

 
Мышка моя сероглазая,
Как мне с тобой хорошо!
Звезды холодными стразами
Светят на твой капюшон.
 
 
Хочешь, сгребу их ладошками,
Плюну на скромность твою —
Яркими звездными крошками
Серый твой плащ оболью?
 

   Как случилось, что она больше не его жена? Когда они перестали подходить друг другу? Илья любил ее отчаянно, остро, она столько лет составляла его счастье и, может быть, смысл жизни. Когда родился Сережка, все давно кончилось, но они прожили еще четыре мучительных года рядом, пока не поняли, что кому-то из них надо уходить. И теперь Сережка составлял его счастье и смысл жизни. А Лара… Илья не мог вспоминать ее безболезненно. Иногда она снилась ему такой, какой он ее любил, и тогда ему казалось, что все еще возможно вернуть и устроить. Надо только принять ее такой, какая она есть, примириться с тем, чего она от него требует. Но, встречаясь с ней, отчетливо понимал, что это иллюзии. Он никогда не сможет быть таким, каким она хочет его видеть. И она никогда не согласится с этим.
   – Чего задумался? – Мишка вывалил картошку на шипящую сковороду.
   – Да так, – Илья пожал плечами.
   – А ты колбаски не привез?
   – Привез, – мрачно ответил Илья.
   – Надо бы покрошить…
   – Я сам. И лук тоже я сам, ты не умеешь.
   – Да ладно, – засмеялся Мишка, – не доверяешь – и не надо.
   Илья усмехнулся: нет, ну как он работал врачом? Не хирург, конечно, но и невропатологи что-то руками должны уметь.
   – Слушай, а ты менеджеру этому вчера первую помощь оказывал? – спросил Илья.
   – Ну да, конечно. Шину наложил, укол сделал – у Вероники же аптечка в машине была.
   – Но как? – расхохотался Илья, – Как?
   – Да ну тебя… Это я по хозяйству не умею, а как врач я был о-го-го. Если бы мама не умерла, я бы сейчас уже завотделением был… У меня, знаешь, что-то вроде праздника непослушания произошло.
   – А сюда-то зачем приехал? В Гомеле-то, небось, у тебя квартира есть?
   – Пропил я квартиру в Гомеле. Поэтому сюда и приехал – здесь попроще устроиться. Там я на улице жил и по помойкам жратву собирал, а здесь вроде как при деле. Вот подошьюсь завтра, может, совсем человеком стану. Может, меня и в больницу сюда возьмут, диплом-то у меня никуда не делся, а врачи тут нужны, тем более специалисты.
   – Ага, ты сначала паспорт получи и гражданство. Без паспорта только Кольцов на работу принимает.
   – Вот вечно ты мои мечты опускаешь ниже плинтуса! – весело сказал Мишка.
   По всем медицинским канонам Мишка должен был сейчас пребывать во мраке депрессии, а он смеется и радуется чему-то… Нет, не иначе собрался сегодня напиться.
   – Давай, что ли, кино посмотрим, – предложил Илья, – вон я сколько привез, в электричке продавали.
   – Ну, пока картошка жарится, разве что… А то у меня книжка тут интересная.
   Мишка сам выбрал, что смотреть, и сунул диск в DVD-плеер. Разумеется, на новинки он не польстился, завел «Кавказскую пленницу». Что ж, Илья знал, какие диски для него выбирать – Мишке не надоедало по двадцать раз смотреть одно и тоже.
   Илья очистил луковицу и, утирая слезы, резал ее тонкими полуколечками, когда дверь без стука распахнулась и в столовую влетела Вероника – как всегда рассерженная и раздраженная.
   – Я не знаю, как и зачем вы это делаете! – начала она, не закрывая за собой дверей и перекрикивая телевизор, – но извольте сейчас же пойти и устранить это безобразие!
   – Здрасссте, – робко кивнул Мишка.
   – Вы присядьте, – невозмутимо предложил Илья, смахивая слезу.
   – Я не собираюсь тут рассиживаться! Немедленно идите и перекройте воду, пока мой дом не смыло окончательно!
   Мишка на всякий случай убавил звук.
   – А у вас что, кран потек? – Илья вежливо наклонил голову.
   – Я не знаю, что там потекло, но весь цокольный этаж уже залит!
   – И вы почему-то решили, что это сделал я? – усмехнулся Илья.
   – А кто? Кто вчера с пеной у рта доказывал мне, что здесь жить нельзя? Кому, кроме вас, это надо? Я не верю, что в доме может случаться столько неприятностей просто так, без злого умысла за такой короткий срок!
   Нет, ну какова? «Немедленно идите», «сейчас же извольте»! Нет, чтобы прийти и попросить по-человечески, да они бы с Мишкой уже бежали спасать ее подвал. Ну, цокольный этаж. Но Вероника же гордая, как она может о чем-то попросить?
   – Миш, мы полезем в воду на ночь глядя, если на нас будут так орать?
   Мишка покачал головой.
   – Если вы сейчас же не пойдете, я вызову милицию, и пусть они разбираются, как и зачем вы это делаете!
   Илья хлюпнул носом:
   – Вам не милицию, а водопроводчиков надо вызывать, если я сейчас же туда не пойду.
   – Я сама знаю, что мне делать, без ваших дурацких советов! У меня заливает дом, вы понимаете? И водопроводчиков я уже вызвала, они обещали быть через три часа!
   – Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности? – хмыкнул Илья, – пока еще никто не доказал, что я имею к этому хоть какое-то касательство. А вы уже решили, что можете на меня орать и чего-то от меня требовать. Вы мне даже денег не предложили, чтобы кричать о том, что вы мне платите.
   – А мне и без доказательств все ясно! Я знаю, что это вы, и вы можете сколько угодно от этого открещиваться, но меня вы не переубедите!
   Илья поднялся и сделал вид, что разозлен, хотя ничего, кроме смеха, эта ситуация пока у него не вызывала:
   – И что вы будете делать, если я сейчас выставлю вас за дверь?
   Вероника сначала опешила от его наглости и успела выговорить:
   – Как это?
   – А вот так, – Илья сделал движение ей навстречу.
   – По какому праву? – она взяла себя в руки и откинула голову, преисполнившись чувством собственного достоинства. Илье стало ее жаль. Ну зачем она кричит и пытается его в чем-то обвинить, когда надо всего лишь попросить? Ведь и вправду дом заливает. Но он немедленно представил себе, как они с Мишкой перекроют ей воду, а она выставит их вон со словами: «Вас никто сюда не звал».
   – Вы пришли в мой дом, а не я в ваш. Вы, помнится, вчера так и поступили, если мне не изменяет память?
   – Здесь ничего вашего нет и быть не может! И ваша избушка принадлежит моему мужу точно так же, как все остальные участки! Кстати, вам давно пора было собрать вещи и поискать другое место для бытовки, потому что мы планируем снести ее в самые ближайшие дни.
   – Боюсь, леди, вы ошибаетесь, – Илья качнул головой, – эта избушка вашему мужу не принадлежит. Или вы об этом не знали?
   – Не принадлежит, значит, будет принадлежать, – нисколько не смутилась Вероника, – В любом случае, это вас не касается!
   – Она никогда не будет принадлежать вашему мужу.
   – Вы так самоуверенно об этом заявляете, как будто можете что-то в этом понимать!
   – Если бы вы меня не перебивали, я бы договорил. Избушка никогда не будет принадлежать вашему мужу, потому что я никогда ему ее не продам.
   Илья прекрасно знал, этого говорить не следовало, но удержаться не смог. Вероника на минуту замолчала, переваривая полученную информацию и подбирая новые веские аргументы, но Илья не стал ее мучить и воспользовался паузой:
   – Я надеюсь, документы вам показывать не нужно? Поверите мне на слово? Приятно познакомиться, меня зовут Илья Анатольевич Максимов. Вы даже именем моим до сих пор не поинтересовались. Пойдемте, посмотрим ваш водопровод, иначе и вправду смоет дом к чертовой матери.
   – Интересно, почему это я должна интересоваться вашим именем? – проворчала Вероника себе под нос, но к двери повернула и даже пошла впереди.
   – Ну, хотя бы из вежливости, – усмехнулся Илья ей в спину, – Мишка, ты идешь?
   – Картошку надо снять, сгорит же, жалко.
   Илья посмотрел на Веронику сзади и вспомнил, как вчера обнимал ее и целовал в волосы. Между лопаток пробежали мурашки – ему, несомненно, хотелось бы это повторить. Но спина ее была выпрямлена столь горделиво, что он немедленно выкинул эти глупые мысли из головы.
   Мишка догнал его, сунул кулаком в бок и шепнул на ухо:
   – Прав Кольцов, глаз она на тебя положила. Сама прибежала, а могла бы домработницу послать. Добрейшей души женщина, между прочим, мы бы все без скандалов с ней решили.
   – Да иди ты… – отмахнулся Илья.
 
   История с прорывом трубы лишь убедила Нику в том, что за происходящими в ее доме несчастьями стоит чей-то злой умысел. Совпадений не бывает.
   Когда к Нике в кабинет постучалась Надежда Васильевна, она собиралась заканчивать работу. Было около девяти вечера, но солнце только начинало клониться к закату – дни становились все длинней.
   – Верочка, я не хотела тебе мешать, – робко начала домработница, – но там в подвале, по-моему, что-то не так…
   – Не в подвале, а в цоколе. У нас нет подвала, – машинально поправила Ника, – и что там может быть не так?
   – Мне кажется, там вода течет.
   – Там не может течь вода, – шумно вдохнула Ника.
   – Ты посмотрела бы сама, что я могу в этом понимать… – Надежда Васильевна втянула голову в плечи.
   Раздосадованной Нике ничего больше не оставалось, как спуститься в кухню, где находился выход в цокольный этаж.
   Но как только она открыла тяжелую деревянную дверь, к ее ногам выплеснулось столько воды, что намочило их по щиколотку. В глубине цоколя шумела вода, с такой силой, будто кто-то открыл кран на полную катушку. Но никаких кранов там не было.
   – Что ж вы раньше-то молчали? – налетела она на домработницу, – вы видите, тут уже настоящий потоп!
   Надежда Васильевна ничего не ответила в свое оправдание, и предложила немедленно собрать воду тряпкой.
   – Какой тряпкой? Тут ее надо насосом откачивать! – Ника топнула ногой.
   Интересно, как действовуют в такой ситуации? Наверное, надо вызывать водопроводчиков. Она поискала номера телефонов, которые на такой случай оставил ей Алексей, но водопроводчики ответили, что при всем желании смогут приехать не раньше, чем часа через три – им надо вызывать аварийную бригаду, ведь рабочий день закончился. Да и ехать до долины из города не близко.
   – Но за три часа здесь затопит весь дом! – в ужасе крикнула Ника, – вода льется как из брандспойта!
   – Девушка, милая, мы ничего не можем сделать! Где мы – а где вы! Попробуйте вызвать местную аварийку, может быть они смогут приехать раньше. А лучше всего – воду перекройте. Вы знаете, где у вас вентиль находится?
   – Понятия не имею!
   – У вас мужчины в доме есть?
   – Нет, никого нет. Только я и домработница.
   – Ну, попросите кого-нибудь из соседей, неужели никто воду перекрыть не может? Это же так просто!
   – Ладно, – прошипела Ника, – я все поняла. Я надеюсь, вы приедете как можно скорей.
   Она со злостью надавила на красную кнопку. Интересно, этот вентиль где-то в цоколе? Или на улице? Как его искать и где? Неужели придется лезть в ледяную воду и ползать там в поисках крана, которым можно перекрыть воду?
   Ну уж нет! Не могут неприятности случаться в ее доме по волшебству. Сначала ей на голову с потолка валятся тяжелые предметы, а теперь ей ни с того ни с сего прорывает трубы? Кто-то хочет доказать ей, что жить тут невозможно, и нарочно мотает ей нервы. И она прекрасно знает, кто это делает!
   Вне себя Ника выскочила из дома и направилась к безобразной избушке. Она скажет все, что думает по этому поводу, и заставит настырного плотника устранить безобразие, которое он учинил! И это будет только началом, потому что потом она все расскажет Алексею и уж он-то сможет принять меры к тому, чтобы в ее доме никто ее не тревожил.
   Но вместо того чтобы испугаться, наглый плотник на голубом глазу отмел все ее подозрения, и вел себя так, как будто не имеет к этому никакого отношения. Так она ему и поверила! Зачем тогда он пытался убедить ее в том, что ей нужно уехать? Зачем лез к продюсеру и отговаривал его от покупки участка?
   Когда же он сообщил, что купил у мерзкого старикана избушку и не собирается продавать ее Алексею, Ника сначала опешила и не нашла, как ему возразить. Но постепенно удивление ее уступило место новым подозрениям. Откуда у него такие деньги? Эти шесть соток стоят сейчас столько, сколько ему и за пять лет не заработать! Наверняка, за ним стоит кто-то посерьезней и побогаче, и платит ему за то, чтобы он всячески препятствовал продаже участков в долине. Может быть, этим и объясняется его развязное, фамильярное поведение? Чувствует себя безнаказанным и ничего не боится, имея за спиной серьезного покровителя.
   Почему бы Алексею не расспросить его об этом? Как следует, с пристрастием.
   Ника ходила из угла в угол по своей спальне, пока плотник и его товарищ – очень приятный, между прочим, и воспитанный человек болезненного вида – ползали по цоколю по колено в воде и искали злополучный вентиль. Надо позвонить Алексею сейчас же. Во всяком случае, ей есть, что ему сообщить. Она нашла нового хозяина избушки, разве это не новость? Его менеджеры искали бы его еще месяц.
   Она подходила к тумбочке, на которую перед этим кинула мобильный телефон, и споткнулась о книгу, которую днем швырнула на пол, да так и не потрудилась поднять. Ника нагнулась, и вдруг услышала за спиной свистящий шепот, от которого по телу пробежали мурашки, и потянувшаяся к книге рука застыла в воздухе:
   – Я… никогда… не причиню зла…. хозяину избушки.
   Книга как назло была открыта именно на той странице, где Ника записала эти бессмысленные слова. Она медленно разогнулась, отдышавшись, посмотрела по сторонам и присела на кровать. В доме полно людей, двое мужчин в том числе. Бояться совершенно нечего.
   Хозяину избушки? Новому хозяину избушки? И новый хозяин избушки – наглый плотник, который причинил ей столько вреда? Ника на секунду замерла, справляясь с противным холодком в груди. Значит, слова эти не были такими уж бессмысленными? А может быть, это тщательно продуманный спектакль? Инсценировка, с целью напугать ее и заставить держать свои мысли при себе?
   Да пусть хоть все призраки с того света придут к ней и будут шипеть ей на ухо свои угрозы, они не напугают ее так просто! Она схватила с тумбочки телефон и соединилась с Алексеем. Голос ее почему-то дрогнул, и плечи непроизвольно дернулись, но она взяла себя в руки:
   – Алеша, у меня для тебя новость. Можешь поблагодарить меня, я нашла тебе нового хозяина избушки. Это тот самый плотник, который в ней ночует, представляешь?
 
   Сережка был счастлив абсолютно, бабушку свою он никогда не видел, поэтому не стоило с него требовать сочувствия к ее несчастью. Да и что он понимал в этой жизни? И Илья, при всей жалости к Ларе и уважении к теще, не мог нарадоваться тому, что Сережка столько времени проведет с ним. В глубине души он понимал, что просто не представляет всех сложностей, которые у него возникнут, но не хотел об этом думать. Пусть все будет как будет.
   Они проводили Лару на самолет, и приехали в Долину довольно поздно вечером.
   Мишка не успел выпить на кануне подшивки, и оставалась надежда, что несколько месяцев трезвой жизни ему обеспечено. Они провозились с проклятой трубой до самого приезда водопроводчиков, которые прибыли далеко за полночь. Сначала долго искали вентиль, чтобы перекрыть воду, потом долго искали разводной ключ, чтобы его провернуть. Когда новые трубы успели дойти до такого состояния? Илья уже хотел бежать и отрубать насосную станцию, но подумал, что воды в водонапорной башне хватит, чтобы раскатать этот дом по бревнышку. В конце концов, вентиль повернули, но воды в подвале набралось выше колена, и уходить она не собиралась. Притащили от избушки насос и откачивали ее в канализацию, потому как в хозяйстве Вероники своего насоса не нашлось.
   Только когда уровень воды немного спал, промокший насквозь Илья нашел дырявую трубу – у него сложилось впечатление, что кто-то откусил от нее кусок. Конечно, пластиковые трубы – не металлические, но таких дыр ему видеть еще не приходилось. И сама порваться таким образом она, конечно, не могла.
   С заменой трубы возиться пришлось водопроводчикам. Вероника не изменила себе: выгонять их с Мишкой она, конечно, не стала, но не вышла даже попрощаться, не то что сказать спасибо. Продрогшие и уставшие, они оба завалились спать, и у Мишки просто не хватило сил проснуться и сбежать.
   На этот раз идти к Долине через кладбище Илья отказался – день был тяжелый, да и стемнело бы еще не скоро, и совсем ненадолго – чем невероятно разочаровал Сережку. Зато по дороге он рассказал ему сказку о том, как провел ночь на поляне возле Каменного лика, опустив, конечно, ненужные подробности. Сережка, разумеется, не поверил, но история ему понравилась. И о Печнике, и о чудесных свойствах Долины Илья тоже рассказал – пусть мальчишка немного поживет в самой настоящей сказке. Добился он, правда, пока одного – ребенок решил во чтобы то ни стало выследить Печника и собирался караулить его всю ночь.
   Когда же они, наконец, дошли до дома, выяснилось, что их ждут. Мишка собирался позвонить Илье на мобильный, но не успел.
   В столовой на лавке собственной персоной, в спортивном костюме, сидел Алексей Залесский, преисполненный добродушия и признательности.
   – Здравствуйте, Илья Анатольевич, – он привстал, приветствуя Илью, и протянул руку.
   – Здравствуйте, – хмуро ответил ему Илья и руку пожал. Не трудно было догадаться, зачем на самом деле он пришел.
   – Я пришел вас поблагодарить за вчерашнее. Если бы не вы, я не знаю, к каким бы последствиям это могло привести, – радушно улыбаясь, начал Залесский.
   – Не за что, – пожал плечами Илья.
   – Сколько я вам должен? – не менее вежливо спросил хозяин Долины.
   – Нисколько, – ответил Илья, – мы это сделали по-дружески, по-соседски, так сказать. Надеюсь, если у нас с Мишкой загорится избушка, вы тоже поможете нам тушить пожар…
   – Ну, в этом можете не сомневаться, – Залесский широко развел руками.
   – Иди, Сережка, в спальню, посмотри, какие я книжки вчера купил, – Илья был недоволен и обеспокоен приходом гостя и не хотел связывать себя присутствием ребенка, – мне надо поговорить.
   – Да, пап, – согласился мальчишка и скроил хитрую мину – наверняка собирался подслушивать.
   И точно: Илья сразу заметил, что дверь Сережка плотно прикрывать не стал – пришлось самому захлопнуть ее покрепче.
   – Это хорошо, что вы отослали мальчика, – Залесский кашлянул, – видимо, вы догадались, зачем я пришел.
   Илья кивнул и сел за стол напротив него.
   – Этот домик, который вы купили… Он, понимаете ли, портит вид коттеджного поселка. Практически каждый въезжающий обращает на него внимание, он вызывает неприятные эмоции у покупателей, и бросает тень на нашу финансовую состоятельность, вы меня понимаете?
   – Нет, – честно ответил Илья.
   – Ну, как бы вам это объяснить… Домик очень неэстетично выглядит, он не вписывается в общий стиль долины. Мы давно хотели его снести, но у нас возникли неожиданные препятствия. Мы понимаем, что вы – человек не богатый, и для вас это выгодное приобретение. Тем более, что с проведением коммуникаций стоимость этого участка существенно выросла. Поскольку коммуникации только проложены рядом, а не подведены к участку, стоить столько же, сколько участки, выделенные для продажи, он не может. Я предлагаю вам за него двадцать тысяч долларов. Это очень большая сумма за шесть соток, вы понимаете? И, если не ошибаюсь, это в четыре раза больше, чем вы за него заплатили.
   – Не ошибаетесь, – Илья вздохнул и поджал губы – он не собирался говорить о том, что старик избушку ему подарил, в это бы никто не поверил.
   – Вот видите, я предлагаю вам очень выгодную сделку, – обрадовался Залесский.
   – Ну, предположим, двадцать тысяч – это мой полуторагодовой заработок, – Илья поднял и опустил брови, – если бы я хотел на этом заработать, наверное, это была бы очень выгодная сделка. Но, если честно, даже если вы предложите мне сто тысяч, я все равно не соглашусь.