Денисова Ольга. Придорожная трава

   – У него есть мой номер, мог бы позвонить сам.
   – Ладно, кончай, иди, сказал.
   – Хорошо, – буркнул Илья, – только из уважения к твоим голодающим детям.
   – Позвони потом, мне интересно.
   – Ладно, позвоню, – хмыкнул Илья, и, нажав отбой, добавил, – если жив останусь.
   Перед тем, как выйти из избушки, он глянул в зеркальце – синяки на лице еще не сошли полностью, зато приобрели оригинальный ярко-желтый цвет с фиолетовыми разводами. Да и ссадины на руках, от пальцев до плеч, тоже издали бросались в глаза. Илья хотел надеть рубашку с длинным рукавом, но передумал – все равно лицо и кисти рук не спрячешь, тогда зачем это нужно? Тем более что на улице стоит жара.
   Залесский и его покупатель – шустрый, мелкий мужичок – и вправду ждали его около сруба. Залесский поглядывал на часы.
   – Здравствуйте, Илья Анатольевич! – поприветствовал он Илью с несколько развязной улыбкой.
   – И вам того же, – кивнул Илья.
   – Вот, покупатель заинтересовался нашим срубом, ему очень нравится ваша работа.
   Шустрый мужичок выступил вперед и протянул Илье руку:
   – Моя фамилия Петухов, прошу любить и жаловать.
   Илья улыбнулся ему и, пожимая руку, ответил:
   – Я – Максимов.
   – Зовите меня Олегом, а вас можно попроще называть?
   – Без вопросов, – ответил Илья.
   – Я хотел спросить у вас, можно ли этот сруб разобрать и вывезти в другое место? Вот Алексей Николаевич уговаривает меня купить его вместе с участком, а я что-то сомневаюсь.
   Илья, прищурившись, глянул на Залесского, который насупился и угрожающе сузил глаза.
   – Сруб разобрать можно, нет никаких проблем. Разборка займет несколько дней, не больше семи. Но фундамент должен точно ему соответствовать. И разбирать лучше перед самой сборкой, чтобы бревна не сохли и не деформировались.
   – А как вы считаете, игра стоит свеч? Стоит этот фундамент и участок того, что за них просят?
   Илья пожал плечами и посмотрел на Залесского с вызовом.
   – Я не знаю, сколько за них просят. Фундамент я не делал, отвечать за него не хочу. Но участок покупать не стоит, сколько бы за него не просили.
   – Вот как? – улыбнулся Петухов, – вот видите, Алексей Николаевич, и ваш рабочий со мной согласен.
   Залесский подарил Илье многозначительный взгляд, не обещающий ничего хорошего, и жалко улыбнулся Петухову:
   – Ну, Олег Семенович, хозяин – барин. Я всего лишь хотел избавить вас от лишних хлопот.
   – Ладно-ладно, «избавить от хлопот». Я не знаю, почему никто не покупает у вас участков, но бесспорно это не просто так. Мне не хочется это выяснять, мне проще заплатить за сборку сруба.
   Петухов подробно расспросил Илью о сроках и стоимости сборки, поинтересовался, что для этого понадобится, а так же задал еще множество вопросов о технологии рубки домов. Все это время Залесский стоял рядом, пытаясь сохранить лицо. Когда покупатель вполне удовлетворил свое любопытство и тепло попрощался с Ильей, Залесский с трудом держал себя в руках, и бросал на Илью настолько тяжелые взгляды, что тот поспешил убраться с глаз долой.
   Напрасно Илья надеялся, что этим все закончилось. Не успел он вернуться в избушку, как увидел в окно хозяина Долины и его покупателя. Похоже, Залесский провожал гостя до машины, и едва она тронулась с места, повернулся и направился к избушке.
   Сережка сидел за столом, чирикая в альбоме карандашом, и Илья испугался, что сейчас мальчишка снова начнет его защищать.
   – Серый, – толкнул он его в бок, – я тебя прошу, сиди и молчи. Хорошо?
   Сережка кивнул, не требуя объяснений – он был необычайно увлечен своей картинкой.
   Илья поднялся, зашел в бытовку, взял топор – так, на всякий случай – и остановился напротив входа. Залесский без стука распахнул дверь и наткнулся на Илью.
   Хозяин Долины хмыкнул, смерив Илью взглядом с ног до головы, и отступил на шаг.
   – Я вижу, вы ничему не научились? – презрительно спросил он.
   – Убирайтесь отсюда, – тихо и равнодушно сказал Илья и шагнул вперед.
   – Вы полагаете, я не найду способа с вами справиться? – Залесскому пришлось отступить.
   – Найдете, – кивнул Илья.
   – Вы пожалеете о ваших словах, – Залесский сделал еще один шаг назад, но не учел, что там ступенька, и чуть не повалился с крыльца навзничь, чудом удержав равновесие широким взмахом рук.
   Илья приподнял верхнюю губу, изображая усмешку – смеяться совсем не хотелось. А Печник, между прочим, советовал не ссориться с ними по пустякам. Интересно, это пустяк или нет?
 
   Не прошло и трех часов, как к Долине подъехал большой черный джип. Илья сидел на крыльце, шлифуя последнюю деревянную кружку, обещанную Сережке, и заметил его издалека. Почему-то не было никаких сомнений в том, что это не покупатели и не гости. Он не спеша поднялся и вытащил из бытовки пилу – хоть какое-то оружие.
   – Закройся изнутри, – крикнул он Сережке, чувствуя, как его охватывает нервная дрожь, – ты слышал, что я сказал?
   – Папка, я с тобой!
   – Обалдел? Закройся, я сказал! Немедленно!
   Илья так редко кричал на Сережку, что тот испугался, кивнул и послушался.
   Это не малолетние балбесы, на таких машинах несерьезные ребята не ездят – из джипа вышло трое здоровых парней в кожаных куртках, лопающихся на плечах, с толстыми ржавыми кусками арматуры в руках. Не монтировки, конечно, но мало не покажется… Если бы не Сережка, можно было бы закрыться самому, но ведь все равно рано или поздно дверь вынесут.
   Илья спустился с крыльца им навстречу и завел пилу.
   – Выключи свою тарахтелку, урод! – крикнул один из них.
   Илья не отреагировал на его слова.
   – Мы все равно тебя возьмем, только хуже будет!
   Интересно, что значит «хуже»? И как, в таком случае, выглядит «лучше»? Илья повернулся спиной к стене избушки – по крайней мере, никто не зайдет сзади.
   Они обошли его с трех сторон. Одного удара арматуриной по шине достаточно для того, чтобы пила сдохла, это же не тяжелый «Урал», это маленький, нежный «Штиль». Один попробовал приблизиться, но Илья нажал на курок и повернул цепь в его сторону – нападающий отскочил назад, не успев как следует замахнуться. Боятся. Второй в эту секунду размахнулся и прыгнул на Илью, но тот выскользнул из под удара, уводя пилу в сторону и вниз. Нападающий, спасаясь, неловко отпрыгнул и потерял равновесие.
   Илья еле успел прикрыться пилой от следующего удара, спереди. Шина ударила арматурину не поперек, а наискосок, почти вдоль, лязгнула несколько раз оглушительно, выпуская сноп искр – парень не удержал арматуры в руках, силищи в легком «Штиле» было не так уж мало. Справа в воздухе свистнул металлический стержень, Илья благополучно пригнулся, и повторил маневр с выбиванием арматуры из рук. На этот раз лязг оглушил его самого, но парень выпустил из рук свое оружие, поскольку испугался, что ревущая цепь коснется его пальцев. А что? «Штиль» тоже что-то может!
   Илья еле-еле успел отразить нападение с другой стороны, парень обладал хорошей реакцией и выскользнул из-под пилы буквально чудом, отбегая назад, но тут Илья увидел, что передний нападающий идет на него с голыми руками и слегка посмеивается.
   И тут Илья испугался. Даже спасая свою жизнь, он не сможет пилой полоснуть по человеческому телу. Это выше его сил. Он скорей позволит себя убить, но никогда ему не хватит на это смелости.
   Тот парень, который стоял напротив него, видимо, заметил его неуверенность, и кинулся вперед. Илья махнул пилой, описывая широкую дугу, но парень шел напролом. Еще шаг, и бешено вращающаяся цепь упрется ему в грудь… Илья отступил, прижавшись к стене, выигрывая полсекунды, и в последние мгновение отдернул пилу в сторону.
   Торжество, появившееся было на лице противника, вмиг сменилось недоумением, и Илья увидел, как что-то дернуло его назад и вниз. Под ногами парня разверзлась огромная воронка, и щебень зашуршал в ней, как галька в прибое. Будто земля открыла пасть и сделала вдох. Илья прижался к стене всем телом, выронив пилу, которая, рыча, замерла у его ноги, словно преданная собака. Земля дрожала и грозила выскользнуть из-под ног.
   – Помогите! – коротко крикнул нападавший, увязая в земле, как в трясине, и хватаясь за шевелящиеся камни – воронка втягивала его все глубже, сдавливая грудь, – Нет!
   Двое его товарищей смотрели на него широко раскрыв глаза. Под одним из них земля дрогнула и зашевелилась – он испустил жуткий крик и бросился бежать. Второй кинулся к джипу без звука, но по дороге упал, и закричал тоже, накрыв голову руками.
   Парень, затянутый в воронку, сопротивлялся молча, то ли не хотел тратить силы, то ли онемел от страха. Он был похож на тонущего в болоте – каждое движение только глубже погружало его в землю. Загребая руками щебень, перемешавшийся с песком, он тщетно пытался вырваться, выплыть, но земля своей тяжестью навалилась на его мощные плечи и сдавила шею. Его друзья тем временем добрались до джипа, и Илья услышал, как взревел его мотор – они уезжали на задней передаче, побоявшись развернуться.
   На поверхности оставалась лишь голова несчастного, а чуть в стороне мелькнула его кисть, когда щебенка перестала шуршать и земля замерла, как будто и не двигалась вовсе. Джип исчез за поворотом дороги.
   Илья выдохнул и попробовал вдохнуть – оказывается, он не дышал, вцепившись ногтями в гладкие бревна избушки. Он потрогал ногой щебенку перед собой и убедился в том, что она неподвижна. По лбу скатилась капля пота, и Илья вытер лоб рукавом.
   У его ног из земли торчала голова его противника и мурашки пробежали по спине только от осознания того факта, что случившееся не было ни сном, ни галлюцинацией. Запрокинутая голова моргнула карими глазами, полными обреченного безразличия.
   Илья присел на корточки.
   – Ну что? Как тебе это понравилось? – спросил он с нервным смешком.
   Карие глаза наполнились слезами, которые поползли в разные стороны, и Илья увидел на висках синие пульсирующие жилки.
   – Откапываться будем? – усмехнулся Илья.
   Глаза моргнули.
   – Ну, вот и отлично. Серый! – крикнул он, – открывай!
   Какое счастье, что ни одно окно избушки не выходило в сторону крыльца! Не стоило ребенку смотреть на то, как это произошло.
   Сережка только и ждал сигнала, поэтому мгновенно выскочил на крыльцо.
   – Лопату неси. Там в бытовке валяется. А потом беги за дядей Мишей.
   Мишка усердно корил бревна и обеспечил Илье, наверное, их недельный запас для рубки бани.
   Илья осторожно развел руками щебенку вокруг смуглого красивого лица. Парень был совсем молодой, не больше двадцати пяти лет. Глаза благодарно кивнули и зажмурились, выпуская новую порцию слез.
   – Папа… Это что? – Сережка с лопатой замер рядом с ним, открыв рот глядя на голову, торчащую из посыпанной щебенкой дорожки.
   – Беги за дядей Мишей, – Илья поднял глаза и подмигнул мальчишке.
   Откапывали парня не меньше полутора часов, под щебенкой оказался почти метровый слой рыхлого песка, и края ямы неизменно осыпались. Сначала парень боялся шевелиться, но как только у него освободились руки, он сразу конвульсивно обхватил Илью за шею, будто утопающий.
   – Алло, – Илья стоял на коленях на краю ямы и поехал вниз, – я тоже к тебе хорошо отношусь.
   Мишка заржал.
   – Да отпусти ты меня, никуда теперь не денешься, – Илья попробовал оторвать от шеи цепкие руки. В конце концов, ему это удалось, но при каждом удобном случае несчастный пытался ухватиться то за него, то за Мишку – похоже, голова у него работать еще не начала.
   Поскольку спиртного в избушке не было, отпаивали благополучно извлеченного из земли чаем. Оказавшись свободным, он немного пришел в себя, но хвататься за людей и предметы не перестал. Его била крупная дрожь, громко стучали зубы, но первое слово, которое он выговорил, было все-таки «Спасибо».
   Заходя в избушку, Илья подхватил пилу и поковырял пальцем цепь: может быть, Володька бы и смог с ней что-нибудь сделать, а без Володьки цепь придется просто выбросить.
 
   Разумеется, Петухов не купил участка! Ника нисколько в этом не сомневалась. После того как отец Артемий не приехал святить дом, она еще надеялась на батюшку, которого пришлет Алексей, но не особенно верила в то, что без обряда освящения хоть один клиент согласится здесь что-то купить.
   Как назло, Петухов, как и большинство покупателей, восхитился домом, и пожелал купить готовый сруб с условием, что его разберут и перевезут на другое место. Будто какая-то магия была в этих срубах, которые делал плотник! Ника не удивилась, когда Алексей рассказал ей, что Петухов захотел встретиться с плотником, чтобы посмотреть на того, кто своими руками может создавать такую красоту. Алексей сопротивлялся как мог, но не посмел отказать. И, разумеется, плотник не мог смолчать, когда его спросили о покупке участка. Алексей почему-то считал, будто плотник побоится снова сунуться не в свое дело, хотя Ника и предупреждала его о том, что тот ничему не научился.
   Алексей, проводив Петухова, вернулся мрачнее тучи. Ника частенько видела его раздраженным, дома он не стеснялся взрываться и кричать на того, кто подвернется под руку. Она прекрасно понимала, что ему необходима разрядка, поскольку подобного поведения на людях он позволить себе не мог, и благополучно прощала мужу эту слабость. Но на этот раз его состояние нельзя было назвать раздражением, он был в гневе!
   Рассказывая Нике о том, чем закончился разговор с Петуховым, Алексей кричал, стучал кулаком по столу и топал ногами. Хорошо, что этот гнев упал не ей на голову, Ника даже испугалась, настолько не ожидала от мужа подобного проявления чувств. Он готов был задушить плотника собственными руками, и, наверное, так бы и сделал, если бы тот случайно оказался поблизости. Ника не стала объяснять ему, что с плотником так просто справиться не удастся, он бы не только не поверил ей, но разозлился бы еще сильней.
   В конце концов, Алексей заперся в своей спальне и не выходил оттуда до вечера. Только часов в восемь спустился поужинать и на всякий случай спросил Нику, не приезжал ли кто-нибудь к нему. Никто не приезжал. На въезде в долину, правда, помаячил несколько минут какой-то черный джип, и Ника сообщила об этом Алексею. Он несколько раз пытался до кого-то дозвониться, но, в конце концов, оставил эти попытки, рано лег спать и утром уехал до того, как Ника проснулась.
   Ника же ждала священника и уповала на него больше, чем на приезд Петухова. Нет, она уже не чувствовала радостного волнения, как перед появлением отца Артемия, но надежда все же теплилась у нее в душе. Она снова оделась, как в прошлый раз, но не ограничилась фруктами и вином, накрывая на стол – поскольку накануне Алексей был дома, она съездила в город и привезла массу деликатесов, которые не требуют приготовления. Но никакого подъема, никакой детской радости, не испытывала.
   Священник приехал точно в срок – к одиннадцати утра, как и оговаривалось заранее. Ника не смотрела на дорогу, ожидая его появления, на этот раз девочки сообщили ей, что у рекламного щита остановилась чья-то дорогая машина. Ника вышла, чтобы встретить батюшку и показать ему дорогу к дому.
   Отец Андрей неожиданно понравился ей. Он был постарше отца Артемия, примерно лет пятидесяти, пухлый, как сдобная булочка, с розовым улыбчивым лицом, с ямочками на щеках и подбородке, круглыми маленькими руками и добрыми озорными глазами, несколько не вяжущимися с его саном.
   – Здравствуйте, матушка! – он вышел из машины, увидев Нику, и она обратила внимание, что его «Мерседес» цвета мокрого асфальта, вел шофер, а не сам батюшка.
   Его радостное приветствие и широкая доверительная улыбка сразу заставили ее расслабиться и улыбнуться в ответ. После встречи с отцом Феофаном Ника скептически относилась к этой встрече и собиралась хранить холодное спокойствие на всем ее протяжении. Но, увидев, что перед ней милый и добродушный человек, почему-то подумала, что поступает с ним не совсем честно. Безусловно, он не знает, насколько коварно это место. Ведь случился же инфаркт у отца Артемия, значит для священников не безопасно появляться в долине.
   – Послушайте, – начала она, как только поздоровалась и познакомилась с батюшкой, – не подумайте, что я ненормальная, со мной все в порядке, но в моем доме водится нечистая сила.
   Отец Андрей улыбнулся, но вовсе не потому, что хотел посмеяться над ней:
   – Я думаю, сейчас мы с этим разберемся. Для того дома и освящают, чтобы нечистой силе в них не было места.
   – Но… – попробовала продолжить Ника, – священник из местной церкви отказался сюда ехать.
   – Вы не волнуйтесь, – ободрил ее батюшка, – если хотите, можете пожаловаться на него. У нас вообще-то не принято отказывать прихожанам в подобных просьбах.
   – Нет, я не собираюсь жаловаться, – быстро ответила Ника, и только потом подумала, что это стоило бы сделать, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное ей отцом Феофаном.
   По дороге отец Андрей рассказал ей, что церковь понимает под нечистой силой, и зачем проводят обряд освящения жилища. Нике очень понравился его рассказ: в нем не было никакого мракобесия, разве что элементы красивой сказки вроде «благодать Святого Духа». Священник оказался человеком образованным, и говорил с Никой всерьез, на понятном ей языке, так что заставил задуматься об ее отношении к православной вере. Удивительно, но за пять минут спокойной беседы Ника успела поменять точку зрения: поступок отца Феофана больше не казался ей столь вопиющим оскорблением, а церковная служба – скучным и утомительным мероприятием.
   А главное – она перестала думать, что сходит с ума. Оказывается, церковь ничуть не отрицает существования нечистой силы, а напротив, считает своим долгом с ней бороться. И называется это «конкретным материализованным действием темных дьявольских сил».
   Батюшка, видимо, понимал, к кому и для чего едет, потому что нисколько не удивился тому, что в доме нет ни одной иконы. Иконы и все необходимое для освящения, в дом принес шофер – здоровый детина в рясе и черной шапочке, названия которой Ника не знала.
   Священник облачился в ризу поверх черной свободной рясы, не забывая объяснять Нике и девочкам, что и для чего он делает, и как называются предметы, которыми он пользуется, и надел на шею широкую ленту, название которой тут же вылетело у Ники из головы.
   Для совершения обряда выбрали гостиную, вытащили на ее середину стол, на него поставили чашу со святой водой, рядом с которой положили бронзовый крест и Евангелие. От мрачного настроения Ники не осталось и следа. Душа ее пела, она смотрела на эти приготовления, как ребенок смотрит на то, как в канун Нового года взрослые наряжают елку. Отец Андрей успокоил ее и заставил поверить в чудо, которого она теперь с нетерпением ожидала. Удивительный, добрый и умный человек!
   – Теперь нам надо на четырех стенах дома нарисовать кресты, – сообщил батюшка, – по всем сторонам света.
   Он подхватил маленькую блестящую золотом вазочку с елеем, кисточку, и направился к восточной стене гостиной, а Ника с девочками, как хвостики, направились за ним.
   Но едва он обмакнул кисточку в елей и протянул руку к стене, в окне рядом с ним мелькнула тень, раздался звон бьющегося стекла и грохот рамы, выпавшей на пол – в пустом проеме, широко расставив ноги и уперев руки в откосы, стоял странный и мерзкий желтолицый старик, босой, и волосатый настолько, что волосы служили ему одеждой. На пол гулко падали капли воды, и в гостиную потянулся сырой холод и гнилостный запах болота.
   – Остановись, слуга темного бога! – проскрежетал старик отвратительным голосом.
   Ника вскрикнула и зажала рот рукой, девочки завизжали и бросились прочь из гостиной, а мерзкая тварь прыгнула на пол: раздался мокрый шлепок его шишковатых, перепачканных тиной ступней, и Ника невольно сравнила его с жабой, толстой, скользкой и бородавчатой.
   Старик был одного роста с батюшкой, который замер с поднятой кисточкой в руке и широко раскрытыми глазами смотрел на «конкретную материализацию темных дьявольских сил».
   – Не смей портить стены своими сладкими соплями! – мерзкий старик сделал шаг вперед, но батюшка быстро отступил к столу и пошарил на нем рукой, отыскивая крест, – эти стены рубил хозяин избушки.
   Батюшка нащупал крест и выставил его впереди себя, как щит.
   – Изыди, дьявольское отродье! – сказал он невозмутимо и с достоинством.
   Старик то ли закашлялся, то ли рассмеялся.
   – Ты хочешь напугать меня ликом немощного тела, висящего на кресте? Я не боюсь покойников. Или ты думаешь, что твой темный бог придет к тебе на помощь? Не придет. К тебе – не придет! Продажная вера, продажные жрецы, – шипела мерзкая тварь, – ваш бог только кормится вами, ему сейчас некогда, он пожирает души праведников и воет от злости, не в силах дотянуться до грешников.
   – Изыди! – властно повторил батюшка, и Ника заметила, как побледнело его розовое лицо.
   – Твоей веры не хватит, чтобы справится со мной, – снова кашлянул старик, – ты приехал за деньгами. Веры в твоих действиях не больше, чем здравого смысла.
   Батюшка потянулся к столу левой рукой, зачерпнул пригоршню святой воды и брызнул в гадкое существо. Вопреки ожиданиям Ники, никакого эффекта это не произвело.
   – Воды я тоже не боюсь, даже посеребренной, – ответил старик и вдруг быстро двинулся в сторону батюшки, шлепая по полу и оставляя за собой мокрые следы.
   Надо отдать должное мужеству отца Андрея – он не дрогнул и не отступил, но существо, похожее на жабу, это не остановило. Он подошел вплотную и с легкостью вырвал крест из рук священника. Батюшка растерянно посмотрел на свою руку, а потом на распятие в руках дьявольского отродья и отошел на шаг – он явно не ожидал от старика ни такой силы, ни такой наглости.
   – Если кто-нибудь из ваших снова появится здесь, – прошипела тварь, – он живым отсюда не выйдет. Слугам темного бога нет места в долине.
   С этими словами он широко размахнулся и с силой ударил батюшку массивным бронзовым крестом по голове. Отец Андрей охнул, приподнял руки вверх и медленно осел на пол. Нике сперва показалось, что старик просто сильно ушиб священника, настолько тихим был его вскрик и плавным – падение, но, посмотрев на распростертое у ее ног тело, с ужасом обнаружила, что распятие торчит из его темени, а на пол во все стороны хлещет кровь. Она закричала изо всех сил, пытаясь отодвинуться назад, у нее вихрем закружилась голова, а к горлу немедленно подступила душная тошнота.
   – А ты, глупая, жадная бабенка, убирайся отсюда прочь, пока с тобой не поступили также, – прошипел старик, вытер руки собственными длинными волосами, повернулся к окну и с неожиданной легкостью запрыгнул на высокий подоконник, снова напомнив жабу.
   На счастье Ники в гостиную почти сразу вбежал шофер, который привез батюшку, и в ту секунду, когда расползающаяся по полированному паркету лужа крови достигла носка ее туфли, Ника не смогла справиться с дурнотой и потеряла сознание.
 
   Она очнулась, лежа на полу, и не сразу вспомнила, что произошло. Шофер хлопотал возле своего «шефа».
   – Что? – спросила Ника, приподнимаясь на локте, – что с батюшкой?
   – Он еще жив, – ответил шофер, – я вызвал скорую, она будет с минуты на минуту. Бог даст, все обойдется.
   Он зашептал что-то себе под нос – наверное, молился.
   Ника села на полу и заплакала. Она плакала от обиды, растерянности и отчаяния так, как умеют плакать лишь дети – всхлипывая и захлебываясь слезами, не стесняясь. Ей было жаль батюшку, не только умного и доброго, но и отважного человека. Но слезы лились у нее из глаз не от этого. Чуда не произошло, чудес не бывает, ей никогда не избавиться от отвратительных тварей, которые приходят к ней в дом, когда захотят! Даже священнику, вооруженному знанием и верой, не удалось справиться с ними. Да что там справиться! У Ники сложилось впечатление, будто похожий на жабу старик вовсе не считал отца Андрея достойным противником. Что теперь будет с ней и с детьми? Кто еще может им помочь?
   Скорая и вправду примчалась очень быстро, наверное, церковники тоже знают, куда звонить и что говорить, если помощь требуется немедленно и хорошо оплачивается. Реанимационная бригада в зеленых халатах и шапочках влетела в гостиную, когда Ника еще сидела на полу и плакала. На нее они не обратили ни малейшего внимания, как и на девочек, испуганно прильнувших к двери из прихожей. Ника неловко поднялась – ее качало из стороны в сторону, и не отпускала тошнота.
   Батюшку переложили на носилки и, ни слова не говоря, вынесли из дома – головой вперед и с открытым лицом, что немного обнадежило Нику. Шофер направился следом, и Ника решила, что не имеет смысла бежать за ними и путаться под ногами. Она опустилась на стул, чтобы не упасть, и слезы побежали из глаз с новой силой. Она опять одна!
   Близняшки медленно и осторожно, как зверьки, вылезающие из норки, подобрались к ней, сели на ковер и уткнулись ей в коленки. Они тоже плакали: может быть, поняли, что произошло, а может просто чувствовали ее отчаянье и безысходность.
   Ника с ужасом подумала, что им не стоит смотреть на лужу крови, растекшуюся по полу, но сделать с этим все равно ничего не могла. Скорая включила сирену, совершенно бесполезную в лесу, и на секунду в гостиной мелькнул отблеск синей мигалки. Вой сирены удалялся быстро, и когда окончательно смолк, Ника стиснула кулаки и закусила губу. Можно сколько угодно жалеть себя и предаваться отчаянью! Это проще всего! Перед ней на полу сидели две маленькие девочки, которых никто, кроме нее не защитит. Она должна что-то делать. Если церковь бессильна, значит, найдется другая сила, которая справится с нечистью во главе с убийцей-плотником. Потому что на всякую силу должна найтись та, что еще сильней, в этом Ника всегда была уверена. Нужно только отыскать ее и заручиться ее поддержкой.