Денисова Ольга. Придорожная трава

   – Добрый вечер, – начал он смущенно и натянуто, – вам, наверное, не стоит лезть в воду…
   – Я как-нибудь без вас разберусь, – ответила она, поджав губы.
   – Тогда я мог бы побыть здесь, пока вы купаетесь, – он пожал плечами.
   – Спасибо, но я вас в персональные спасатели не нанимала. И вы сделаете мне одолжение, если поскорее уйдете отсюда, – пробормотала она сквозь зубы. Грубить не хотелось, но взять верный тон в беседе с человеком, которого она меньше всего желала в настоящие время видеть, не удавалось.
   Плотник снова пожал ободранными плечами, но уходить и не собирался.
   – Ну? Что вы встали? – недовольно спросила она, – со мной ничего не случится, как бы вам этого не хотелось.
   – Мне этого вовсе не хочется, – его голос стал жестче и упрямей, – я это уже говорил.
   – Вы снова хотите мне посоветовать убраться отсюда? Да?
   – Примерно так. Вы рискуете, разве вы этого еще не поняли? И собой, и детьми.
   – Вы рискуете ничуть не меньше, – парировала Ника, – вам что, мало? Посмотрите на себя, неужели вас это ничему не научило?
   – А вас? – плотник резко вскинул злые глаза.
   Ника испугалась и еле-еле справилась с собой. Он знает о том, что произошло позавчера у них в столовой, он знает! И, возможно, имеет к этому непосредственное отношение! Это страшный, опасный человек, ей не стоит обострять с ним отношений, по крайней мере, она должна вести себя корректно. Завтра приедет батюшка, вот тогда он поплатится за ее унижения и страх!
   – Меня? – наиграно улыбнулась она, – а меня это должно было чему-то научить?
   Плотник опустил голову и цыкнул зубом. Он знал, конечно, он знал! Ника не удержалась:
   – Значит, вы настолько высоко цените свою персону, что решили мстить беззащитной женщине с детьми? Вам не кажется, что это не по-мужски?
   Он опустил голову еще ниже:
   – Как вы не понимаете… Я никому не мстил, поверьте. Тем более вам, и тем более – вашим девочкам. Я ничего не могу с этим сделать, я ничем не могу вам помочь… Если вы не уедете отсюда, они вас рано или поздно убьют. Я не хочу этого, поверьте.
   – Вы, наверное, и дальше собираетесь отговаривать наших клиентов от покупки участков, я правильно понимаю? – усмехнулась она.
   – Я никому не желаю оказаться в вашем положении, – уклончиво ответил плотник и передернул плечами.
   Он боится? Неужели, он боится? После смерти мальчиков, и после того, как до обмороков напугал ее детей? Или снова прикидывается невинным и ничего не понимающим?
   – Послезавтра сюда приедет очень влиятельный человек. Если вы попробуете сорвать и эту сделку, вам это с рук не сойдет, – решила закрепить успех Ника.
   Он кивнул и хмыкнул:
   – Да, меня уже предупредили, спасибо.
   – Жаль, что вы не вняли предупреждению.
   Плотник поднял брови и мотнул головой.
   – И знайте, – Ника развернула плечи, – мы вас не боимся, можете не рассчитывать на это.
   – Вы снова мне угрожаете… – он усмехнулся.
   – А вы угроз не боитесь?
   – Боюсь. И за себя боюсь, и за вас, и за тех, кто эти угрозы будет приводить в исполнение. Но если меня спросят, мне придется сказать то, что я думаю, а не то, что хочется вам. Примите это как данность.
   Каков! Боится он за них, надо же! Он будет поступать так, как считает нужным, а они с Алексеем должны принимать это как данность, потому что трогать его себе дороже? Не на тех напал! Ника вдохнула несколько раз, но не смогла удержать гнева.
   – Хватит прикидываться невинной овечкой! – зашипела она, боясь перейти на повышенный тон, – Я давно поняла, кто вы такой! Вы не только наглец, пройдоха и жулик, вы бандит и убийца! И разговаривать мы с вами будем как с бандитом и убийцей, у вас не получится нас запугать! Убирайтесь отсюда, вы не имеете права здесь находиться, сколько можно повторять одно и то же!
   Ника была вне себя, настроение вновь испортилось, купаться расхотелось. Но она все равно полезла в воду, только чтобы доказать плотнику, что и вправду его не боится. И даже поплыла на глубину, чего сама обещала себе не делать. Вечерняя вода охладила пыл, и, сделав парочку заплывов на середину реки и обратно, она вышла на берег совсем в другом настроении.
   Мальчика она не увидела – наверное, отец успел отослать его домой. Сам же плотник поджидал ее, сцепив руки за спиной. Взгляд из-под лохматой челки был колюч и упрям. Ника победно улыбнулась и дерзко посмотрела ему в глаза:
   – Вы все еще здесь? Делаете вид, что блюдете мою безопасность? Вы знаете, в этот раз никто не порывался меня утащить в свой гарем! Так что ваше присутствие здесь совершенно необязательно, – после купания на нее напало желание покуражиться, – почему вы больше не улыбаетесь? Такая погода прекрасная и вода – просто чудо. И никакие водяные с лешими нам этот праздник жизни не испортят.
   Так, приговаривая, она промокнула грудь и руки и теперь медленно растирала полотенцем длинные сильные ноги. Закатные лучи играли на коже цвета густых сливок, никак не желающей поддаваться загару. Ника распустила тяжелый пук золотистых волос и задорно тряхнула головой. Плотник смотрел на нее сверху вниз, сложив брови домиком, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Ей было глубоко безразлично, что он о ней думает, но она решила-таки его поддеть:
   – И не думайте, что я не найду способа справится с вашими… нечистыми друзьями! Или слугами? Кто они вам на самом деле? Найду, и очень скоро!
   – Будьте осторожны, – сказал плотник, вздохнув, и поплелся в сторону своей одежды, раскиданной на песке.
   Ника побросала в сумку оставшиеся вещи, и, не глядя на него, быстрым шагом направилась к дорожке, ведущей в долину, чтобы он не успел одеться и ее догнать. Напоследок она крикнула ему через плечо:
   – И не смейте больше приходить сюда купаться, здесь частная территория!
 
   Ночь перед приездом батюшки снова была спокойной и безмятежной, и Ника окончательно уверилась в том, что выбрала единственно правильный путь борьбы с нечистью. Чем ближе время подходило к двум часам, тем сильней ее охватывало радостное волнение. Скоро с ее проблемами будет покончено навсегда! Кто знает, может быть надо освятить всю долину? И тогда покупатели перестанут отказываться от участков? Может быть, на это место наложено проклятье, и батюшка сможет это проклятье снять? Надо поговорить с ним об этом, объяснить, хотя бы намеками, что здесь происходит. Он должен понять и помочь.
   Около часа Ника задумалась, как ей нужно одеться для такого ответственного мероприятия. Наверное, спортивный костюм будет не очень хорош. Но не одеваться же в мрачный темный балахон, в каких некоторые особенно истовые прихожанки являются в церковь? Даже самая высокая цель не стоит того, чтобы так себя уродовать. Ника гордилась своим телом, сильным и красивым, и прятать его в футляр не собиралась. В конце концов, она у себя дома, а не в храме, надо просто выглядеть чуть скромней, чем она одевается обычно.
   В результате Ника отыскала длинную шелковую юбку-солнце, специально сшитую для отдыха в жару, и скромную, по ее мнению, блузку с рукавами-фонариками, и сразу стала похожа на скромную девушку пятидесятых годов, какими их показывали в черно-белых фильмах. Наверное, такая внешность не вызовет у священнослужителя нареканий. Девочек она, на всякий случай, тоже переодела в платьица. Конечно, они еще совсем маленькие, но джинсовые шорты и футболки с изображением Микки-Мауса могут батюшке не понравиться.
   Обед Ника решила отложить, как вдруг ей в голову пришло, что после освящения жилища следует накрыть на стол и угостить батюшку, чем, что называется, бог послал. А бог послал ей только замороженные обеды и гору продуктов в кладовке, из которых за пятнадцать минут она ничего не сможет приготовить!
   Хорошо, что она регулярно покупала девочкам фрукты, можно сделать красивый стол – яблоки, груши, виноград, бананы и бутылка отличного сухого вина. Накрыть пришлось в кухне, бригада, которую вызвал Алексей ремонтировать столовую, еще не приезжала. Но кухня оказалась для этого случая очень удачным вариантом – светлая, солнечная, уютная. Очень по-домашнему, скромно и со вкусом. Ника осталась довольна собой.
   Пока она хлопотала, время бежало быстро, когда же дела закончились, поползло вперед черепашьим шагом. Ника поднялась в кабинет, чтобы издали увидеть появление батюшки, и выйти ему навстречу. Девочки, в отличие от нее, не скучали – она посадила их в гостиной перед телевизором, чтобы за оставшееся время они не успели перепачкаться. Самой ей смотреть их мультики показалось невыносимым.
   Она изредка поглядывала на часы и всматривалась в поворот с дороги к долине. Вот сейчас появится машина! Священник не говорил, что приедет ровно к двум часам, он сказал «сразу после двух». Интересно, что значит «сразу»? Было уже двадцать минут третьего, и Ника начинала нервничать. Приятное волнение перешло в нервный озноб, как перед экзаменом. Если она подождет еще минут пятнадцать-двадцать, у нее просто не останется сил!
   А вдруг он забыл, что должен приехать? Или у него появились какие-нибудь неотложные дела? Разве можно заставлять ее ждать так долго! Понятно ведь, к такому событию люди готовятся загодя, почему он позволяет себе поступать столь невнимательно и бестактно?
   Ника вспомнила, что так и не успела выяснить размер «посильного пожертвования», но отмахнулась от этой мысли. За свое спокойствие не страшно и переплатить! Только бы он приехал, только бы не забыл! Надо было оставить ему номер мобильного, чтобы он мог предупредить ее в случае задержки. Возможно, она плохо объяснила, куда нужно ехать? И сейчас он безуспешно ищет ее дом и не может найти?
   От нетерпения и нервозности Ника стучала носком ноги по полу, пару раз прошлась по кабинету из стороны в сторону, но и к половине третьего батюшка не появился.
   Ее надежда таяла с каждой минутой – он не приедет. Она опять останется одна, одна против всей долины, против плотника, против отвратительных чудовищ и призраков! Что ей делать?
   Ника попробовала успокоить накатывающее холодными волнами отчаянье. Не надо нервничать и считать, что все пропало. Стоит подождать до трех, а потом снова ехать в церковь, чтобы выяснить, почему с ней так поступили. Возможно, она сама что-то неправильно поняла, или плохо объяснила.
   Трех часов она не дождалась, ходить по кабинету и топать ногами было просто невыносимо. Ника вывела машину из гаража, и решила на этот раз не брать с собой детей – пусть смотрят мультики. Хорошо, что она вовремя вспомнила про платок и вернулась за ним в дом. Это еще сильней вывело ее из себя: она не забывает выполнять глупые церковные правила, почему же служители церкви позволяют себе быть столь невежливыми!
 
   Подъехав к церкви, она вышла из машины и почти бегом направилась к воротам, на ходу повязывая платок. Не хватало ей еще в таком состоянии выслушивать замечания от кого бы то ни было! Она взлетела по ступенькам крыльца, и нос к носу столкнулась с двумя уже знакомыми ей прислужницами в закрытых длинных балахонах и черных платках. «Как вороны», – подумала Ника с неприязнью.
   – Опять пришла, ведьма рыжая! – заворчала ей в лицо та, что была помоложе и явно не в себе, – угробила батюшку, так все мало тебе, еще бед нам хочешь?
   Она шагнула вперед, наступая на Нику, и хищно выставила вперед грубые руки с изъеденными грибком ногтями, как будто хотела схватить ее за лицо. Ника, опешив, стала пятиться по ступеням вниз, но вовремя остановилась – не хватало испугаться юродивой! Тем более что старшая подруга ненормальной немедленно ее одернула:
   – Ты что, Наталья! Оставь в покое женщину, она ни в чем не виновата!
   Юродивая опустила руки и что-то невнятно зашипела себе под нос, всхлипывая без слез и кривя рот.
   – Вы уж простите ее, не в себе она, с самого детства не в себе, – тихо обратилась к Нике пожилая прислужница, – но, уж знаете, так батюшку нашего любит, что и сказать нельзя. Сирота она, никого нет и не было, а отец Артемий пригрел ее у храма, прислуживать поставил, хотя и бестолковая она, сами видели, какой с нее толк? Но все при пользе при какой, человек ведь, небось, не кошка. А с утра с батюшкой с нашим беда приключилась – удар хватил, так что едва до больницы довезли, и сейчас плох, ой, плох!
   Ника удивленно подняла брови. Ну вот, все и выяснилось. А она обвиняла священника в невнимательности… Ей стало неловко за свою злость и нетерпеливость. Она взглянула на прислужницу внимательней, и заметила, что по лицу ее тихо струятся две ниточки слез, а голос не изменился, как был тихим и виноватым, таким и остался.
   – А что произошло с отцом Артемием? – спросила Ника, поняв, что дело принимает новый оборот.
   – Инфаркт, сказал доктор, обширный. В его-то годы, да откуда? Жена, детишек двое, дай Бог, чтоб сиротами не остались, все молиться будем за батюшку нашего. Уж, какой хороший, какой добрый, таких нынче и не бывает почти, – продолжала она, меж тем, как Нике уже не терпелось задать следующий вопрос.
   – А в котором часу случилось несчастье?
   – Сразу после литургии. Он ведь к вам сегодня собирался, да вот не успел. Как сел в машину, так и прихватило.
   Ника похолодела. Неужели и в этом виноват плотник? Неужели сила его столь велика, что он смог дотянуться и до церкви? Может быть, она напрасно надеялась на то, что молодой симпатичный священник сможет с ним справиться? Но пока рано опускать руки! Это может быть простым совпадением.
   – Скажите, а отец Артемий, он один у вас церкви служит? Или есть другие священники? – Ника понимала, что вопрос ее звучит не очень-то тактично, но отказаться от идеи с освящением дома не могла – ей хотелось действовать немедленно.
   – Нет, конечно нет, – ответила тихая старушка, – приход большой, и летом дачников сколько! Отец Феофан сегодня вечером служить будет. Он, конечно, старенький уже, но без окормления не останемся.
   – А могу я с ним поговорить? – загорелась Ника.
   – Конечно, он в храме сейчас, подойдите к нему просто. Только отец Феофан строгих правил батюшка…
   Что она хотела этим сказать, Ника поняла, только когда заговорила со старым батюшкой. Она застала его рядом с распятием и узнала в нем священнослужителя лишь по простой черной рясе. Худой, высохший старик небольшого роста глянул на нее из-под кустистых бровей недобрым, настороженным взглядом.
   – Что ты хочешь, дочь моя? – спросил он неожиданно густым басом, оглядев ее с головы до ног – наверное, ее непритязательный наряд не показался ему достаточно скромным.
   Ника смутилась и начала мучительно подбирать слова. Да, разница между отцом Феофаном и отцом Артемием была разительной, она совершенно не ожидала столкнуться с недоверием и строгостью.
   – Я хотела… сегодня я договаривалась… – начала мямлить Ника, боясь, что священник ее перебьет, но тот слушал молча и внимательно, – мне должны были дом освятить, а с отцом Артемием несчастье приключилось. Я не могла бы попросить вас провести обряд? Мне нужно это очень срочно…
   Лицо батюшки потемнело, брови сошлись на переносице, а глаза хищно вспыхнули.
   – Так вот, значит, кто в проклятом месте дом поставил! Да еще и освятить его теперь хочешь? А когда строила, небось, у церкви не спросила разрешения? Артемий, божий человек, пожалел тебя, но от меня так просто прощения не жди. Виданное ли дело, в проклятом месте поселиться!
   – Но я же не знала… – прошептала Ника, отступая на шаг.
   – Не знала? Ходила бы в храм регулярно, исповедовалась бы, причащалась, глядишь, и хватило бы ума у батюшки совета спросить!
   – Но что же мне теперь делать? – Ника чуть не расплакалась: и от его мечущих молнии глаз, и от едкого тона, а главное – от безысходности.
   – Что делать? Могу сказать. Завтра постись, приходи на утреннюю и вечернюю службу, послезавтра приму у тебя исповедь. Но к причастию пока не допущу, рано. Грех свой отмолишь, тогда и посмотрим.
   – Но я… я не могу так долго… – пробормотала Ника и вдруг разозлилась. Да он просто пользуется своей властью над ней, он хочет ее унизить, заставить стать примерной прихожанкой. Не выйдет! Она найдет батюшку, который не станет ломаться, в конце концов, она готова хорошо заплатить за освящение дома. Все ее знакомые всегда вызывали священников на дом, если в этом была такая нужда! И сами в церковь за этим не бегали. Она гордо выпрямила плечи и развернулась к батюшке спиной. Не хочет – его дело! Проклятое место! А кто должен разбираться с этим проклятым местом, как не служитель культа? Нет, издеваться и унижать себя она не позволит! Пусть юродивые, которых вытащили с помойки, на коленках тут ползают, она, слава богу, найдет другие способы решения проблем!
   Батюшка ничего ей вслед не сказал, да ее и не интересовало, что он думает по этому поводу. Она сейчас же позвонит Алексею, если он не может прислать охрану, пусть пришлет хотя бы священника.
   Ника вышла на крыльцо, и тут же снова столкнулась с ненормальной прислужницей. Ее тихой и ласковой товарки рядом не оказалось, и Ника слегка растерялась, тем более, что лицо юродивой искажала маска ненависти – кривой рот приоткрылся, глаза хищно сощурились, нос крючком загнулся вниз – не дать ни взять, баба Яга!
   – Угробила батюшку, ведьма рыжая! – зашипела ненормальная Нике в лицо, так что та почувствовала несвежий запах из ее рта.
   – Оставьте меня в покое, – холодно ответила Ника, пытаясь обойти юродивую и сохранить надменность. Какая мерзость! Не исключено, несчастная чем-нибудь больна, только не хватало подхватить заразу.
   Но не тут-то было! Прислужница не дала ей прохода, вскинула грязные нездоровые руки и потянулась к Никиному лицу. Ника шарахнулась в сторону, но юродивая изловчилась и вцепилась ей в волосы, растрепав аккуратно уложенный под косынкой узел, выкрикивая в её адрес невразумительные проклятия. Нику охватила паника, она настолько не ожидала ничего подобного, что не сразу сообразила, как надо действовать. Сначала она даже не пыталась защититься, и лишь прикрывала лицо от нечистых ногтей сумасшедшей. Ей не пришло в голову кричать и звать на помощь, но вырваться из рук юродивой не получалась. А та, ухватив ее волосы покрепче, пыталась дотянуться до щеки, растопыривая широкие короткие пальцы.
   Неизвестно, чем бы это могло закончиться для Ники, но на ее счастье подоспела вменяемая напарница юродивой, и с немалым трудом оттащила сумасшедшую от Ники.
   – Прекрати сейчас же, Наталья, отпусти женщину! Совсем ты ума решилась, у храма драку затеяла, где ж это видано, позорище! – причитала она, пытаясь утихомирить юродивую.
   Неожиданно сумасшедшая ее послушалась, хотя и не успокоилась вовсе – бормотала неразборчиво свои ругательства, оборачивалась на Нику и зыркала на нее злыми маленькими глазами, пока не скрылась за углом часовенки.
   Ника без сил опустилась на крыльцо, прислонилась к бревенчатой стене и разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Сегодня все глумятся над ней – и злобный батюшка, и ненормальная прислужница. За что? Что она сделала плохого? Миллионы людей ходят в церковь раз в год, и считают себя православными, вот Надежда Васильевна, например! И никто их не оскорбляет, когда они хотят окрестить ребенка или отпеть покойника. Она всего лишь просит освятить дом, что в этом странного или оскорбительного для веры?
   Ника не сразу заметила, как кто-то ласково гладит ее по плечу, пытаясь успокоить. Подняв залитые слезами глаза, она увидела старшую из женщин, – та присела рядом и виновато улыбалась Нике. Видимо, она чувствовала себя неловко, и как могла, хотела загладить выходку товарки.
   – Попробуйте не сердиться на Наталью. Я вижу, несчастье у вас какое-то, а тут еще она со своими выдумками…
   – Мне всего лишь нужно освятить дом! – еще сильней зарыдала Ника, почувствовав, что ее жалеют, – я не понимаю, что в этом плохого!
   – Конечно, ничего плохого, – одобрительно сказала прислужница, – а у вас где дом-то, я что-то я вас ни разу в поселке не видела, или вы недавно приехали?
   – Да у меня дом не в поселке, а дальше, по дороге на Кривицы, или как они там называются. Где дорога вдоль реки идет, коттеджный поселок строится. «Лунная Долина» называется, слышали, наверное? – уточнять, кто затеял строительство, Ника не стала. И правильно сделала, так как собеседница смотрела на нее чуть не с ужасом и даже, как показалось Нике, отодвинулась в сторону. Заметив это, Ника замолчала и вопросительно уставилась на нее, ожидая объяснений.
   – Так вы оттуда? – ахнула она.
   Ника не отвечала, продолжала выжидающе смотреть.
   – Ой, милая плохое место выбрала дом-то строить, ой плохое! У нас и детишек туда не пускали спокон веку, еще я девочкой была, мне мать строго-настрого запрещала в том месте появляться. Нет, не будет там жизни, уезжать вам надо, пока беды какой не приключилось. И девочки давешние, которые вчера с вами приезжали, тоже там живут? Вот беда какая, как же вас так угораздило-то?
   Слезы побежали из глаз с новой силой. Похоже, долина широко известна в поселке, и слава эта явно недобрая.
   – И что такого плохого в этом месте, объясните вы мне? Все твердят – плохое место, а толком никто ничего сказать не может!
   – А то и плохо, что никто жить там не может. И никогда никто там не жил, не селился. Рассказывают, еще до революции монастырь там хотели построить. Целый год пытались строиться, но ничего не вышло. Мор среди монахов пошел, кто от болезней умер, кто убился, кто утонул – почти никого в живых не осталось. Тогда и прокляли это место, и жить там людям заказали.
   – Интересно это все, конечно, только на сказку похоже больше, чем на правду, – всхлипнула Ника.
   – Сказки это или не сказки, а то, что жить там нельзя – вот это точно. Монастырь строили – истинная правда, никакого вранья. Все в поселке об этом знают. И вот что я вам скажу – отец Артемий батюшка молодой, силы свои хотел попробовать, крепость веры проверить. А старый батюшка правильно вам отказал. Уезжать оттуда надо, а не дом святить. Потому как нельзя христианским душам там жить, и все тут. А почему – этого я не знаю, да и знать не хочу. А вам советую – уезжайте, пока не поздно, и доченек своих увозите.
   Ника ничего не ответила и отвернулась. Все твердят ей одно и тоже, как будто сговорились!
   – Да не могу я уехать! Некуда мне ехать! – неожиданно вскрикнула она, – никто не понимает, никто не хочет помочь!
   Женщина снова погладила ее по плечу и сочувственно покачала головой. Ника поднялась, вытирая слезы, и собралась идти к машине, но все же обернулась, чтобы поблагодарить добрую женщину, и увидела, что женщина хочет сказать ей что-то, но не решается. Помедлив минуту, она все же подошла к Нике, и, привстав на цыпочки, быстро прошептала ей в самое ухо:
   – Вы вот что, коли мне не верите, так у старухи Бутовой спросите, если она не знает, то и никто не знает. Она гадалка, ей чуть не сто лет уже, и кому и знать-то как не ей! Беру грех на душу, к ворожее вас посылая, но ведь если что с вами или с девочками случится, грех еще больший выйдет! Живет она в самом последнем доме по улице Лесной, номера на доме нет. Потому что этот дом вроде как нежилым считается, и ни к какой улице не относится. Как Лесная кончается, дорога сужается и начинается будто тропа, по ней и идите, пока на поляну не выйдете. На машине не проехать вам будет, сразу говорю, так что пешком идите. Утром не ходите, дверь не откроет, вечером идите. И денег не берите с собой, ни в коем случае, ведуньи деньгами не берут, но одарить бабку надо. Уж сами придумайте чем – продуктов, ткани какой купите. С пустыми руками к ней никак нельзя, еще сглазит, не приведи Господи! А теперь пойду я, да и вы поезжайте себе с Богом!
   Сказав это, женщина быстро удалилась, как будто испугавшись своего совета, и оставила Нику в полнейшем недоумении.
   Ника села в машину, скинула ненавистный платок, из-под которого во все стороны торчали растрепанные волосы, и привела себя в порядок. Местные священники, оказывается, суеверны словно неграмотные старухи. Нет, она не пойдет в ворожее, или как ее там… Она сделает все как задумала, недаром нечисть сидела тихо, ожидая появления отца Артемия!
   Алексей, как ни странно, воспринял ее просьбу прислать батюшку очень спокойно и одобрительно и пообещал перезвонить, когда сможет об этом договориться. Узнав, что она не дома, он очень расстроился: оказывается, ремонтная бригада давно выехала и должна была час как прибыть на место. Времени у них в обрез – завтра утром приезжает Петухов, надо хотя бы создать видимость того, что со столовой все в порядке. Вдруг он захочет осмотреть дом? Две запертые комнаты – это слишком подозрительно. Про спальню всегда можно сказать, что там не прибрано, в конце концов, это не то место, куда следует заглядывать посторонним. Но про столовую этого не скажешь, и ремонтники будут работать всю ночь. Ника на это покачала головой, но решила, что толпа мужчин в доме избавит ее на эту ночь от кошмаров и видений.
 
   На следующее утро, часов в двенадцать, Илье позвонил Кольцов.
   – Илюха, у Залесского есть покупатель на дом, он хочет тебя видеть.
   – Залесский или покупатель? – хмуро спросил Илья.
   – Какая разница?
   – Так пусть придет и посмотрит, – Илья зевнул.
   – Слушай, не выделывайся. Иди, они оба на срубе.
   – Ты знаешь, как я разговаривал с Залесским в последний раз?
   – Не знаю, и знать не хочу. Илюха, он до продажи дома нам всех денег не выплатит. Иди, сказал.
   – А самому ему западло было меня позвать? Или у него ментов под рукой не оказалось? – Илья цыкнул зубом.
   – Про ментов не понял, но я думаю, он решил, что быстрей позвонить.