– А че? – тупо уставился на нее старший из них, – мы два дня на дороге в машине проторчали, на такой-то жаре. И не поздно сейчас совсем, вон, светло еще. Че, нам и завтра что ли сюда тащиться?
   – Молодые люди, я вообще не поняла, почему вы ко мне приехали, я не занимаюсь делами мужа и не знаю, сколько и за что он вам должен, – строго ответила им Ника, но они так и не поняли, чего плохого в их появлении.
   – Так позвоните ему, он вам скажет, если вы нам не верите. Все в лучшем виде, как ваш муж просил. По сто долларов на нос он обещал заплатить. Только добавить надо бы, вон он Витальке как нос разбил.
   – Кто разбил? Что добавить? Я ничего не знаю, и знать не хочу! – Ника хотела уйти, но парни окружили ее со всех сторон.
   – Да плотник ваш, за это надо бы доплатить, мы на такое не рассчитывали.
   Как бы Ника не хотела остаться в стороне от этих неприятных делишек, любопытство перевесило здравый смысл.
   – И о чем же мой муж вас просил?
   – Ну как о чем? Накостылять плотнику как следует, чтоб боялся и тихо сидел.
   Ника скривилась – какая банальность! Алексей как ребенок, честное слово! Послать подростков, наверняка еще не совершеннолетних, разбираться со взрослым мужчиной, да еще и на что-то после этого надеяться! Впрочем, ребята производили впечатление крепких, как на подбор – рослые и плечистые. Но серьезными их назвать никак нельзя.
   – И как по-вашему, будет плотник после этого бояться и тихо сидеть? – спросила она скептически.
   – А то! – довольно хмыкнул старший из них, – у меня, между прочим, первый разряд по боксу, а у Жука – второй. Наломали так, что он до дома к утру не доберется. Не беспокойтесь, если он чего выкинет, мы его опять подловим, мы его предупредили.
   Ника брезгливо поморщилась, выслушивать подробности ей было неприятно. Как-то это мелко и несерьезно. Как будто Алексей не солидный бизнесмен, а жулик средней руки. А она ведь так и знала, что ничего умного он предпринять не сможет. Будет как с поджогом избушки – много шума и никакого результата.
   – Значит, все же что-нибудь выкинет? Так я поняла? – строго спросила она.
   – Ну… – замялся парень, – кто его знает… Придурок он какой-то.
   «Вот уж точно!» – чуть не рассмеялась Ника.
   – Но нам же ваш муж сказал, чтобы не калечить, только напугать.
   – И как, напугался плотник?
   – Да черт его знает. Может, и напугался.
   – Ага, – встрял Виталик с разбитым носом, – напугался он, как же.
   Его тут же оборвали увесистым ударом локтя в бок.
   – Все ясно, – Ника сжала губы, – завтра я позвоню мужу и выясню, сколько денег и за что он вам должен. Сегодня я его будить не буду, он, в отличие от вас, рано встает. И если вам так трудно приехать сюда еще раз, я сама привезу деньги, оставьте мне адрес и телефон.
   Она подумала, что их приезд в долину был верхом глупости – если Алексей хотел скрыть свою причастность к случившемуся, то бесспорно не стал бы рассчитываться у себя дома.
   – Ну хоть на пиво-то дадите? – обижено проворчал парень.
   – Нет, не дам, – отрезала Ника.
   Когда расстроенные ребята укатили, оставив ей адреса, она снова пожалела плотника. Очевидно, никакой он не злой колдун, просто упрямый чудак. И потом, со злым колдуном не справятся четверо юнцов, даже боксеров-разрядников. Ника вспомнила разговор на пляже, когда он показался ей милым и обаятельным. Что бы там ни было, а он спас ее, когда она тонула. Может быть, стоит проявить милосердие, помочь ему хотя бы до дома добраться? Или в больницу отвезти?
   Ника представила, что придется оставить детей одних в доме, и отбросила эту мысль. Ничего, как-нибудь доберется, не развалится. К тому же, получил плотник по заслугам – нечего соваться к покупателям со своими баснями. Это его чему-нибудь да научит.
   Когда же на следующий день она позвонила Алексею, то не стала высказывать своего скептического отношения к его затее – пусть делает то, что считает нужным. Муж с радостью уцепился за ее предложение отвезти деньги молодым людям, сам он никак не мог вырваться с работы, а ребята успели позвонить ему раза четыре: он и не подозревал, какими они могут быть настырными. Ника поспешила поскорей организовать это мероприятие, потому как опасалась, что подростки снова завалятся к ней посреди ночи.
   Но на ее звонок никто не отвечал, хотя она пробовала дозваниваться примерно каждый час. А перед обедом в дом прибежали рыдающие близняшки и кинулись к Нике. Подозревая, что детей кто-то напугал, Ника усадила их на диване и присела перед ними, с ужасом ожидая услышать рассказ о чудовищах или привидениях. Но все оказалось проще.
   – Сережка с нами больше не играет! – рыдали обе.
   Ника постаралась скрыть облегчение и радость от услышанного:
   – Да? Почему?
   – Дядю Илью кто-то сильно избил, и Сережка говорит, что это ты и папа. И что это папа поджег их избушку ночью. Мамочка, ну разве это может быть?
   Ника недовольно покачала головой – интересно, зачем рассказывать ребенку о своих подозрениях? Чтобы поссорить его с близняшками? Плотник, оказывается, мелочный и мстительный. Неужели он не понимал, что девочкам будет страшно услышать про такое?
   – Я думаю, ваш Сережа придумывает, – она ласково улыбнулась дочерям, – подумайте сами, папа же на работе, неужели я одна могла избить взрослого мужчину? И избушку я не поджигала, я же была дома. Так что не слушайте его, он злой мальчишка, он просто хотел вас довести до слез.
   Они обе замотали головами, и Марта пояснила:
   – Нет, мам, он не злой. Он очень переживает из-за своего папы. Он даже чуть не заплакал, а Сережка никогда не плачет.
   – Он, наверное, просто ошибается… – добавила Майя.
   – Ну, может быть и ошибается, – немедленно согласилась Ника, – когда что-то случается, всегда хочется найти виноватого, разве нет? Вот он и решил, что это мы, ведь больше никого поблизости нет. Я думаю, он и сам поймет, что ошибся, и помирится с вами. К тому же вас двое, а он один, ему одному будет скучно. Подождите, он успокоится и все будет хорошо.
   Близняшки покивали сквозь слезы – похоже, Нике удалось развеять их сомнения. Во всяком случае, за обедом они развеселились и забыли о своем несчастье.
   До жадных драчунов Ника так и не дозвонилась. К восьми вечера, решив, что ночных гостей ей встречать не хочется, она вывела машину из гаража и отправилась на поиски. Жили ребята неподалеку, все четверо на одной улице. Верней, улочке, как оказалось при ближайшем рассмотрении. Ника допросила как минимум шестерых прохожих, пока ей, наконец, не показали, куда ехать. На повороте с шоссе, на деревянной скамейке, тусовалась небольшая компания подростков с пивом и магнитофоном, и Ника решила спросить, как ей найти дом номер восемь.
   – Вы не к Зайцевым, случайно? – как-то тихо и испуганно спросила девушка с зелеными прядями в волосах.
   – Да, к Зайцеву, – удивившись, ответила Ника.
   – Не ходите туда, не надо. Несчастье у них, им не до дачников.
   Вероятно, девушка решила, что Ника собирается договариваться о даче на следующий сезон.
   – Какое несчастье? – Ника насторожилась и вышла из машины.
   – Заяц с Жуком сегодня на машине разбились, оба насмерть, – широко раскрыв глаза, поведала девчонка, – в поворот не вписались и на полной скорости в дерево въехали. Говорят, мотор на заднем сидении оказался, от них вообще ничего не осталось. У нас на улице сегодня четыре человека умерли, мы не знаем, что и думать. Еще Виталька и его дачник утонули. Виталька с моста нырял и сломал шею – на камень попал. А там все ныряют сколько лет уже, и никогда ничего не случалось. А дачник его хотел его вытащить, и сам утонул тоже, сил не рассчитал. Представляете? За один день – четверо сразу, и все с нашей улицы.
   Словоохотливость девочки можно понять – такие события случаются не каждый день.
   – Это потому что они в то гиблое место два дня подряд ездили, – неожиданно вставил хлипкий подросток с магнитофоном, – по дороге на Кривицы. Мне бабка еще в детстве наказывала никогда в тот лес не ходить, хотя там грибов и ягод навалом всегда было.
   – Там в черном домике жил страшный старик, – добавила девушка с усмешкой, – он детей убивал и в лесу закапывал, чтобы земляника хорошо росла. На могилах всегда хорошо земляника растет.
   Ника так и не поняла, шутит она или всерьез верит в то, что сказала.
   – Ерунда это про старика, – перебил хлипкий подросток, – это сказки бабкины. Просто место такое, что долго находиться нельзя. Там человека смерть притягивает. А эти четверо там целых два дня торчали, дело у них было какое-то. Вот и доторчались. Им говорили, между прочим, а они только ржали.
   Обсуждение нехорошего места продолжилось без Ники – она потихоньку села обратно в машину и задом выехала обратно на шоссе. Почему-то слушать эти байки ей стало неприятно. И лишь через несколько минут до нее дошел страшный смысл того, что она услышала. Ника глянула на четыре белых конверта, лежащих на переднем сидении, и ужаснулась. Ей пришлось съехать с дороги и остановится, чтобы справится с волнением.
   Они умерли, их нет в живых, они никогда не получат этих денег. Их родители сейчас сходят с ума от горя. И нет никаких сомнений в том, что виной тому поручение Алексея. Плотник отомстил своим обидчикам, отомстил страшно и хладнокровно.
   Мелькнула мысль отдать деньги их родителям, наверное, они люди небогатые, если сдают дачи, и эти жалкие копейки могли бы им пригодиться – похороны дорогое мероприятие. Но Ника вовремя спохватилась: ей пришлось бы объяснять, каким образом мальчики эти деньги заработали. Чего доброго, подозрение могло упасть и на нее, ведь она живет в том самом «гиблом месте», которое так горячо обсуждают сейчас подростки.
   Она никак не могла отделаться от мысли, что причастна к их смерти, хоть и косвенно. Конечно, не она давала ребятам поручение, но она подозревала, что плотник не тот, за кого себя выдает, она могла воспрепятствовать, предупредить их. Может быть, Алексей не напрасно остерегался предпринимать против него какие-то действия? Может быть, он все же догадывался о том, насколько плотник опасен?
   Но Нику так просто не напугать! Она сейчас же, немедленно, поедет и спросит у плотника, как он это сделал, и посмотрит ему в глаза. И послушает, как он ответит на ее прямой вопрос. Пусть он знает, что ей все известно, и что она ничего не боится. Как он поведет себя тогда?
   Ника рванула машину с места, чего обычно никогда не делала. Сейчас она выяснит все!
   Но стоило ей посмотреть на плотника, от ее решимости не осталось и следа. Какой злой колдун? Какое убийство? Она откровенно пожалела его, она не ожидала, что мальчишки отделали его так здорово, ей уже не казалось, что Алексей снова ограничился полумерой.
   Однако, поговорив с ним несколько минут, Ника снова начала сомневаться. Может быть, и это искусный маскарад? Разумеется, он ни в чем не признался, и даже мастерски сделал вид, что ему ничего не известно, и Ника вышла от него в растерянности, снова не зная, во что ей верить и с кем бороться. Единственное, в чем она могла быть уверена – плотник не сделал выводов из полученного урока, он все так же советовал ей уехать, и не собирался продавать избушку.
   Ника вернулась домой, и застала близняшек в столовой. С тех пор как сбежала Надежда Васильевна, им вменялось в обязанность самостоятельно пить на ночь по стакану кефира – Ника же постоянно забывала об этом. Конечно, им не удалось справиться с этим нехитрым делом без приключений – они достали из серванта в гостиной бокалы из горного хрусталя и теперь потягивали кефир через соломинки, удобно вытянув ноги на стол.
   В обычной ситуации Ника бы непременно рассердилась, но после перипетий нелегкого вечера ее эта картина только умилила. Конечно, заметив ее, близняшки ноги со стола убрали, и Ника присоединилась к ним, тоже налив себе кефира в хрустальный бокал. Вечер неожиданно показался ей уютным, мирным и счастливым. Она оставила за порогом чужие неприятности и трагедии – в конце концов, у нее своя жизнь, с ее детками, слава богу, ничего не случилось, и можно спокойно пить кефир и болтать с девочками об их нехитрых радостях и печалях.
   За последние дни Ника очень сблизилась с детьми и иногда позволяла себе забыть о том, что она их мать, а не старшая по возрасту подруга. Она поняла, ей легче переживать трудности вместе с ними, она не чувствовала себя одинокой, а ответственность за них только придавала ей сил и уверенности в себе.
   – Мам, ты слышишь? – вдруг спросила Марта, поставила бокал и нагнулась.
   Майя сунулась под стол вслед за ней.
   – Ой, там что-то скребется…
   – Не выдумывайте, – по привычке хотела оборвать их Ника, но вовремя спохватилась и тоже прислушалась. Из-под пола и вправду раздавался странный пощелкивающий звук. Очень неприятный, если не омерзительный.
   – Мам, а что это?
   – Я не знаю, – честно ответила Ника и напряглась.
   Звук, поначалу идущий из одной точки, постепенно расползался в стороны.
   – Может, это мыши? – предположила Майя.
   – Нет, мыши скребутся не так, – Марта всегда знала все лучше сестры.
   Ника ясно почувствовала толчок снизу, как будто кто-то пытался пробиться из цоколя в столовую. Девчонки взвизгнули и переглянулись.
   – Ничего себе мышка, – пробормотала Марта.
   Ника поднялась с места и осторожно двинулась в сторону детей. Неужели опять? Но ведь еще не село солнце!
   Толчок повторился, а щелкающий звук перешел в шумное стрекотание. Надо немедленно бежать отсюда. Что бы это ни было, ничего хорошего оно в себе не несет. Мальчики, напавшие на плотника, мертвы. Кто знает, какая сила поднялась на его защиту, и кому еще она захочет отомстить? Во рту пересохло, и Ника еле-еле сумела выговорить:
   – Девочки, выйдите из-за стола. Пожалуйста, быстрей…
   Стол содрогнулся, и теперь не осталось никаких сомнений: под ним происходит нечто страшное. Шуршание и стрекот нарастали, Нике показалось, под ногами у нее что-то копошится и вместо твердого паркета она ступает по мягким, шевелящимся опилкам. Ей не хватило мужества глянуть под ноги.
   Вместо того, чтобы немедленно встать, обе близняшки вцепились пальцами в столешницу и тоненько завыли. Ника подхватила подмышки Майю и попыталась оторвать ее от стула, но она только громче закричала и сильней ухватилась за стол.
   – Девочки, прекратите паниковать, нам надо просто выйти отсюда, – дрогнувшим голосом сказала Ника. Если бы она была чуть-чуть поуверенней, возможно, они бы ее послушались. Но, догадавшись, что мать тоже напугана, обе только разревелись, не говоря ни слова.
   Ника дернула Майю к себе со всей силы, пальцы у той разжались, и они обе оказались на полу, не удержав равновесия. И в эту секунду стол медленно поехал вниз, увлекая за собой Марту. Ника вскрикнула и почувствовала, как под ними тоже рушится пол. Майя завизжала и попыталась вскочить, и Ника увидела, что паркет вокруг них заполонили миллионы маленьких темно-коричневых жучков, и паркета, собственно, уже нет – на его месте осталась только сырая подгнившая труха. Она снова закричала и, извернувшись, ухватилась за ножку стула, на котором сидела Марта.
   – Майя, беги, беги скорей отсюда! – крикнула она, пытаясь дотянуться до Марты, сползающей вслед за столом все ниже и ниже. Ее саму тоже тащило вниз, пол сухо шуршал и рассыпался, она чувствовала, что руки и ноги облепляют отвратительные насекомые – они взлетают и бьются в лицо жесткими маленькими крыльями. Что там, внизу? Сонмище этих мелких твердых жучков? Или что-нибудь еще страшней?
   – Марта, дай мне руку, скорей дай мне руку! – завизжала Ника.
   И девочка послушалась, выпустив, наконец, столешницу, и взмахнула руками, стараясь удержать равновесие. Ника поймала ее за локоть и потянула к себе. Стол с грохотом провалился куда-то вниз, Марта опрокинулась со стула набок, и он тоже полетел в черный провал в полу. Ника попробовала ползти назад и тащить за собой ребенка, но пол под ней рушился, одна коленка потеряла опору, а Марта повисла над зияющей дырой, схватив Нику за левую руку.
   Ника рванулась назад, и ей почти удалось вытащить девочку вслед за собой, как вдруг кто-то с силой дернул Марту вниз, и Ника не смогла ее удержать.
   – Нет! – взвизгнула она и увидела, как из темного пролома появляется оскаленная мохнатая пасть с человеческими глазами.
   Чудовище прижало онемевшего от ужаса ребенка к себе. Ника снова завизжала и кинулась вперед, целясь зубами и ногтями в горло мерзкого монстра. То ли зверь испугался ее отчаянной атаки, то ли вовсе не планировал причинять девочке вред, но он отшвырнул Марту от себя, и она тут же оказалась у Ники на шее. Ника обхватила ее покрепче и поползла назад, увязая коленями в шевелящейся деревянной трухе.
   – Мне ничего не стоит убить тебя. Тебя и твоих детей, – со злостью выплюнул монстр, – если вы не уберетесь отсюда, клянусь, я это сделаю.
   Ника всхлипнула, и сделала еще один рывок назад.
   – Если бы ты убралась отсюда, Долине не пришлось бы никого убивать. Вы играете с огнем, а ведь вас обоих предупреждали, что нельзя трогать хозяина избушки.
   Ника не смела отвечать, только судорожно пыталась отодвинуться от провала в полу и от оскаленной пасти чудовища. Лицо облепили летающие вокруг жучки, слезы беззвучно лились по щекам, ее сотрясала дрожь.
   – Я вернусь. Можешь не сомневаться, – монстр кивнул массивной головой, повернулся к Нике спиной и медленно исчез в темноте пролома.
   Сзади себя Ника услышала глухой стук и оглянулась – на пол навзничь упала Майя.
 
   Еще два дня Илья провалялся в кровати и встал только к вечеру. Он выспался на месяц вперед, и лежать ему надоело. Голова немного успокоилась, лишь иногда слегка тошнило, почки болеть перестали. Сильно досаждали ссадины и постоянно ныли сломанные ребра.
   После ужина он вышел на улицу, чтобы слегка пройтись, а может, и искупаться. Жары в избушке не чувствовалось, но купаться все равно хотелось. Илья подхватил полотенце, но это не ускользнуло от бдительного Мишки.
   – Ты чего, с ума сошел? Ты утонуть хочешь?
   – Иди ты, – беззлобно ответил Илья.
   – Даже не думай, парень, – Мишка строго покачал головой.
   Илья подумал немного и послушно повесил полотенце на место. Придется просто прогуляться. Остановила его не столько мысль о том, что он может утонуть, сколько запертая калитка и забор, через который надо перелезать.
   Он направился в лес, но не прошел по нему и пятнадцати минут, когда почувствовал, что не может больше ступить ни шагу. Пришлось сесть под деревом и полюбоваться окружающим пейзажем.
   Солнце село, но стволы на верхушках сосен еще светились оранжевым. Кажущаяся тишина обернулась множеством ночных звуков – скрипов, вздохов, щелчков. Илья откинулся на ствол сосны, под которой сидел, и запрокинул голову. От сладкой тоски щемило сердце – что может быть лучше ночного леса в июне? Вокруг кружились комары, и Илья вдруг подумал, что за два года жизни здесь его не укусил ни один комар. И в избушке они никогда не появлялись.
   Солнце уходило все дальше, вот и сосны попрощались с ним и превратились в четкие темные силуэты на фоне светлого неба. Небо так и останется светлым и прозрачным, пройдет всего несколько часов, и первые лучи снова окрасят их в янтарный цвет.
   Определенно, в белых ночах таится какое-то волшебство, в их неуловимой быстротечности прячутся загадки, вроде цветущего папоротника. Илья вспомнил обещание Мары и усмехнулся. В то, что папоротник, размножающийся спорами, может вдруг зацвести, он не очень-то верил. Но, вглядываясь в сумеречную прохладу ночного леса, неожиданно понял, что и это возможно. Раз в году, на летнее солнцестояние, когда день идет рука об руку с ночью, распускается красный цветок, и освещает лес робким, мерцающим светом. Всего на несколько секунд.
   Ему вдруг невыносимо захотелось увидеть это. Не сорвать цветок, не завладеть им и его колдовской силой, а просто посмотреть. Наверное, для того, чтобы окончательно поверить в сказочное предание, убедиться в том, что это не самообман и не иллюзия. И жить дальше с мыслью: «Я видел цветок папоротника». Илье показалось, что жизнь его после этого станет какой-то другой. Не лучше, не хуже – просто не такой, как сейчас. Тот, кто видел цветок папоротника, не сможет жить так, как жил до этого.
   Что ж, осталось дождаться Купальской ночи.
   Илья просидел в лесу пару часов, и вернулся в избушку, когда все давно спали. Удивительно, но назад он шел, не чувствуя ни боли, ни усталости. Как будто лес отдал ему толику своей живительной силы, и этой толики хватило, чтобы успокоить ноющие раны. Не то, чтобы он окончательно поправился, нет, просто стало намного легче. Во всяком случае, забор, через который надо перелезть, чтобы искупаться, его больше не пугал.
   Он взял полотенце и отправился на реку – волшебство белой ночи не хотело его отпускать.
   Над водой поднимался еле заметный, легкий пар, неслышный ветерок шевелил его потихоньку, светлое небо отражалось в гладкой воде, и казалось, что перед ним течет не вода, а молоко, целая река теплого молока.
   Илья разделся и вошел в молочно-теплую воду. Не хотелось тревожить ее покой, поэтому он поплыл медленным и плавным брасом, изредка опуская лицо вниз, чтобы почувствовать ее прикосновение горячим лбом.
   Колыбель. Так спокойно можно чувствовать себя только в колыбели. Илья перевернулся на спину и раскинул руки. Небо покачивалось над ним, не голубое и не черное, без луны и звезд – Космос глянул ему в лицо своим бесконечным, непроницаемым ликом. Центр вселенной, точка отсчета – и безбрежное пространство, уходящее во все стороны, вверх и вниз. Вода и небо.
   Илья потерял счет времени, и пришел в себя, когда почувствовал непреодолимое желание вернуться домой. Домой, к печке, к дощатому столу, к синей тетради.
 
Я стою на краешке пространства
Где земля берет свое начало
Где луна, деревья и могилы
В крепком кулаке одном зажаты.
 
 
Здесь в едином выдохе вселенной
Смотрят камни, чувствуют деревья
Слышат травы, и воды дыханье
Согревает мыслящие звезды.
 
 
Здесь в неверном и манящем свете,
За чертою видимого мира
Обнажились мертвенные тени,
И в молчанье тянут руки к небу.
 
 
Здесь сплелось живое с не живущим,
Не живущее проникло в неживое,
И дрожит, и думает, и бьется
Как одно, как целое, как данность.
 
 
Осторожно! Разве ты не видишь?
Чуть качни – и все сорвется в пропасть,
Чуть толкни – рассыплется со звоном,
Погребая жизнь в своих обломках.
 
   Илья оторвал глаза от бегущих строк в синей тетради, и осмотрелся. На столе, на расстоянии вытянутой руки от него, сидел маленький сморщенный человечек с взъерошенными черными волосами. Человечек был одет в полотняный мешок с прорезями для головы и рук, подпоясанный бечевкой. Его босые скрещенные ноги свешивались со столешницы и слегка покачивались, как будто он веселился. Милая мордашка улыбалась озорной улыбкой. Размером он едва ли мог сравняться с годовалым ребенком, только худоба и темная морщинистая кожа говорили о том, что перед Ильей старичок.
   – Ты Печник? – улыбнулся Илья.
   Человечек кивнул:
   – Здорово, хозяин.
   Голос у него был тихий и воркующий.
   – Привет, – снова улыбнулся Илья, – наконец-то и я тебя увидел.
   – Да, для того, чтобы встретиться со мной, совершенно необязательно напиваться до белой горячки, – усмехнулся Печник, – я прошу прощения, но я подглядывал тебе через плечо.
   – Через левое? – хмыкнул Илья.
   – Нет. Впрочем, все равно. Мне нравится то, что ты там пишешь.
   – Спасибо, – смутился Илья.
   – Я подумал, сегодня как раз самое подходящее настроение, чтобы поговорить с тобой. Хочешь, я расскажу тебе о том, как появилась избушка?
   – Хочу, – не задумываясь, ответил Илья.
   – Ты помнишь легенду, которую Леший рассказывал на поляне у Каменного лика?
   – Конечно, помню.
   – Я расскажу ее продолжение. О плотнике по имени Людота. Это был красивый и сильный человек, он пришел из Новгорода, в котором в те далекие времена уже установилась власть греческих жрецов, поклоняющихся темному богу из далекой пустыни. Он был слишком горд для того, чтобы славить богов украдкой, по ночам, поэтому отправился искать лучшей доли на север. Он и несколько его товарищей поселились недалеко от Долины, там, где река изгибается к западу. Рыба в реке водилась в изобилии, зверя в лесах хватало на всех, а «чудной народ», живущий на реке, с радостью признал новгородцев добрыми соседями. Новгородцы передали им умение добывать железо, а в ответ местные жители показали пристальцам Долину и Каменный лик. Только в сердцах новгородцев не было той спокойной уверенности, с какой «чудной народ» поклонялся Каменному лику. Может быть, Людота дул на воду, обжегшись на молоке. Но, увидев очаг, который топили под открытым небом, он поклялся, что до конца жизни останется стражем этого места и укроет очаг от чужих недобрых глаз. Он срубил избушку один и сложил над очагом печь. С тех пор у избушки сменилось много хозяев, и все они, как и ты, как и Людота, однажды увидев это место, не могли его покинуть.
   Печник замолчал и пошамкал губами.
   – Ты хочешь сказать, что избушке так много лет? – спросил Илья, – если речь идет о греческих жрецах, так это не меньше восьмисот!
   – Больше восьмисот, – улыбнулся Печник, – но я не считал. Не обольщайся, в ней не осталось ни единого бревна, положенного Людотой. Избушку ремонтировали, перестраивали, несколько раз перекладывали печь. В последний раз – около сотни лет назад, а может и раньше. Не менялась только ее сущность – она закрывает очаг, служащий воротами между мирами. И стоит этот очаг разрушить, ворота захлопнутся. Сила, таящаяся в этом месте, уйдет отсюда. Не пройдет и нескольких лет, как рухнут высокие берега реки. Болото поползет от Долины в разные стороны на десятки верст. Поселок вымрет, дома уйдут в землю, лес упадет, утонет в болотной жиже. Здесь не останется ничего.