Джоансен Айрис. Жажда золота

   — Ты рисковал.
   — Мне ничего другого не оставалось, — просто сказал Картаук, разглядывая лицо Руэла. — Почти три недели я не работал, голод терзал меня. Все свои инструменты я оставил во дворце. Мне нечем было вырезать даже шахматную фигурку. Дольше оставаться в таком положении я не мог. — Он повернул кусок дерева так, чтобы с левой стороны на него падало больше света. — Если бы дверь надо было делать не из золота, а из какого-нибудь другого материала, я бы еще подумал. Но мысль, что такой заказ выполнит другой мастер, была непереносима… Джейн сказала мне, что ты так же сильно любишь золото, как и я.
   — А что еще она сказала обо мне?
   — Что ты безжалостен, эгоистичен…
   — Это правда.
   Картаук засмеялся.
   — … и честен.
   — Это она сказала?
   — Нет, это мое личное впечатление. — Картаук посмотрел в другой конец помещения, где Джейн и Ли Сунг, сидя на полу, играли в карты. — Джейн, похоже, отказывается заметить в тебе хоть одно положительное качество. Я не стал переубеждать ее. Для Джейн намного безопаснее верить, что ты — дьявол во плоти.
   — И когда ты пришел к ней, ты признался, что сбежал от Абдара?
   Картаук кивнул.
   — Сначала я не хотел говорить об этом. Но Джейн с такой готовностью вызвалась помочь мне, что было бы нечестно не предупредить ее.
   — И что же?
   — Как видишь, ее это не остановило. Она обеспечивала меня едой, инструментами, помогла перебраться сюда. Разве непонятно? Она спрятала меня под свое крылышко, а я смог заняться дверью, уже не беспокоясь ни о чем другом.
   Руэл нахмурился.
   — И тебя не заботило, как сильно она рискует из-за тебя?
   — Ей надо было выполнить заказ махараджи. Мне необходимо было работать и находить где-то еду. — Картаук вскинул голову. — Кому, как не тебе, это должно быть особенно понятно… Стремясь к своей цели, ты становишься таким же одержимым. Возьмем, к примеру, тот же Циннидар…
   — Да, — медленно кивнул Руэл, — ты прав. Ли Сунг сказал, что ты сам выбрал этот храм.
   — Я знал, что здесь можно разобрать одну из стен и сделать печь для отливки двери. Никто сюда не приходит молиться. А красота — тоже служение божественному началу. И я не считаю, что осквернил этот храм своим присутствием.
   Руэл усмехнулся.
   — Не сомневаюсь. — Но его улыбка исчезла, когда он посмотрел в сторону Джейн. В последнее время это происходило с ним постоянно. Он заявил, что собирается относиться к ней как к ребенку, но в первый же день посещения храма его благие намерения развеялись как дым. Что за дьявол в него вселился? Такого чувства он не испытывал еще ни к одной из женщин. Не только его взгляд постоянно устремлялся в ту сторону, где сидела Джейн. Но всякий раз при этом он испытывал потребность и прикоснуться к ней.
   Туго заплетенные волосы Джейн при свете огня отливали бронзовым цветом. И в кончиках пальцев он тотчас уловил непонятное покалывание. Оно бы исчезло, будь у него возможность распустить волосы, погрузить пальцы в шелковистую массу и соскользнуть вместе с этим золотистым водопадом по ее плечам, по груди, по спине. И как только он представил эту картину, ему опять захотелось увидеть ее обнаженной, со страстным выражением на лице, которое вспыхнуло у нее в вагоне махараджи. Горячая волна прошла по телу и сконцентрировалась в самом низу, принеся ощущение неразрешимой тяжести.
   Джейн сжалась. И Руэл понял, что она угадала его желание. Хотя Джейн и не отводила глаз от карт, ей все равно не удавалось обмануть его. И когда она нервным, порывистым движением подняла руку, чтобы откинуть с виска завиток волос, рукав ее рубашки сполз, обнажив красивую руку. Еще одна жаркая молния пронзила его. Конечно, ему трудно сдерживать себя. Но утешением служит по крайней мере то, что он не одинок в своих страданиях. Джейн догадывается о том, что ему приходится переживать, и сама страдает не меньше.
   И все же почему он не может отвести от нее глаз?
   — Да! Ей лучше держаться подальше от тебя, хотя ты, безусловно, придерживаешься иного мнения, — пробормотал Картаук. — И ситуация обостряется с каждой секундой, не так ли?
   Руэл резко отвел глаза от Джейн.
   — О чем это ты?
   Картаук улыбнулся.
   — Если бы я вырезал не голову, а всю статую целиком, мне пришлось бы изготовить изрядное количество фиговых листов, чтобы прикрыть одно всем известное место.
   — В таком случае, очень удачно, что ты сразу решил ограничиться верхней половиной.
   Картаук уверенными движениями срезал стружку.
   — Видишь ли, признаки желания не ограничиваются только низом. Стиснутые скулы, раздувающиеся ноздри, рот, который…
   — Мне жаль, что я доставляю тебе столько хлопот…
   — Вожделение, которое так красноречиво проступает на твоем лице, придает ему первозданную красоту.
   — Ценой тех неудобств, которые мне приходится испытывать, — Руэл попытался слегка изменить позу. — Долго мне еще придется так сидеть?
   — Завтра, наверное, я смогу закончить, — задумчиво ответил Картаук. — У меня такое ощущение, что это будет одна из лучших моих работ. Я сам весьма доволен ею, что бывает нечасто. Если бы у меня только было…
   — … золото! — усмехнулся Руэл. — Мне начинает казаться, что твоя страсть к нему еще сильнее, чем моя.
   — Не сомневаюсь. Для меня золото означает красоту. Для тебя знаменует власть и силу. Но красота, в конце концов, всегда одерживает победу. Королей свергают, империи разрушаются, но искусство и красота переживают века. — Он помолчал и вздохнул. — Полагаю, ты с нетерпением ждешь обещанной платы?
   — Способствовать созданию неповторимого произведения искусства — тоже своего рода вознаграждение.
   — Мне почудилось или в твоем тоне проскользнула нотка иронии?
   — Если бы это было действительно так, ты бы вряд ли сумел ее почувствовать. Я бы сделал все, чтобы скрыть это оскорбительное для тебя отношение к непреходящим ценностям.
   Картаук громко рассмеялся.
   — В самом деле. — Он вернулся к своей работе и уже другим тоном закончил: — Игрушка.
   — Не понял?
   — Пошли махарадже какую-нибудь необыкновенную игрушку.
   Руэл непонимающе смотрел на него.
   — Ты имеешь в виду детскую игрушку?
   — Поверь мне.
   — Чтобы завоевать благосклонное внимание одного из богатейших вельмож Индии, ты предлагаешь мне подарить ему детскую игрушку?
   — Потому что он недалеко ушел от ребенка по своему развитию. Думаешь, каким образом мне удавалось выдерживать его причуды в течение шести лет? Он бы извел меня, если бы я не нащупал его слабое место. Я знал, как отвлечь его внимание, когда он становился слишком назойливым и раздражительным. — Увидев сомнение на лице Руэла, Картаук сердито закончил: — Савизары, следуя кастовым запретам, женились только на своих близких родственницах, чтобы не выпускать и не дробить своего богатства. Ничего удивительного, что со временем наступило вырождение. И махараджа, и его сын каждый в своем роде остались на уровне ребенка. Только один просто капризный и взбалмошный, а второй — злой и мстительный.
   — Абдар не ребенок.
   — Нетерпеливость в достижении желаемого, неспособность понимать других людей, нежелание считаться с их чувствами, вообще неумение видеть в них тоже живых существ, его самомнение и эгоизм — все эти качества с возрастом только развились. Но взрослым он так и не стал, — язвительно улыбнулся Картаук.
   — Игрушки… Это звучит так просто… Подозрительно просто.
   — Я знаю одного мастера-ювелира. Его зовут Намир, он живет на Пальмовой улице. Он давно занимался изготовлением одной сложной игрушки. Скорее всего он ее уже закончил. Заплати ему, не жалея денег. Думаю, эта игрушка того стоит. Я часто прибегал к его услугам, и махараджа всегда оставался доволен.
   «Неужели это правда?» — недоумевал Руэл. Он попытался вспомнить все, что когда-либо слышал о махарадже.
   «Он не интересуется ничем, кроме своей железной дороги…»
   «Его завораживает внешний блеск»…
   Это подтверждало слова Картаука.
   Стремление Савизара потворствовать своим желаниям, ничем не объяснимые прихоти, капризное желание, чтобы они были исполнены именно так, как он требует, — все это свидетельствовало о том, что характер его мало чем отличался от характера ребенка.
   — Но почему никто не пользуется этим?
   — Не все обладают моей проницательностью. И многие считают, что, заполучив требуемое, он наконец успокоится. И потом, безопаснее считать махараджу сумасбродным, а не слабоумным.
   — Если я пришлю ему игрушку, он примет ее, считая, что все обязаны думать о нем, и даже не спросит, откуда она у него появилась.
   — Я дал тебе ключ. А отпереть заветную дверь — твое дело. И я с интересом буду ждать, как ты справишься с этой задачей. — Картаук посмотрел на Руэла. — Перестань хмуриться. Зря я сказал об этом сегодня. Надо было дождаться завтрашнего дня. Теперь ты будешь размышлять и строить всевозможные планы, а я как раз перешел ко лбу. И не хочу, чтобы его пересекали морщины.

7

   — Я решил, что самое правильное, если игрушка будет состоять как бы из двух половинок, — сказал Руэл, обращаясь к брату. — Завтра я последний день позирую для Картаука. Не съездишь ли ты к Намиру, посмотреть, на какой стадии его новая работа? Картаук считает, что он должен уже закончить ее. Я подарю игрушку так, чтобы без второй части она оставляла впечатление незавершенности. Они должны дополнять друг друга.
   — Сколько у тебя времени?
   — Три дня. Обе колеи соединятся через шесть дней. Я не хочу, чтобы большая игрушка отвлекала внимание махараджи от моей.
   — Не слишком ли опасно оставлять у себя вторую половину игрушки?
   — Риск есть. Но мне кажется, его желание заполучить вторую половину одержит верх над искушением скормить меня крокодилам. Кроме того, он любит британцев. Уговори полковника Пикеринга, чтобы он принял участие в завершении сделки.
   Йен кивнул.
   — Хорошо. Завтра же с утра я поеду к Намиру. Но судя по всему, ему придется немало заплатить.
   — Дай любую цену, которую он запросит. Может быть, благодаря этой игрушке Циннидар обойдется мне значительно дешевле. Во всяком случае, если Картаук окажется прав.
   — Он тебе нравится?
   — Джон хорошо разбирается в людях. Я не могу не ценить его проницательность.
   — Но ты так и не ответил, нравится ли он тебе, — заметил Йен. — А что ты скажешь про Ли Сунга?
   — Неплохой парень. — Руэл вдруг рассердился. — Ну хорошо, хорошо. Я полон к нему самых возвышенных чувств. Теперь ты удовлетворен?
   — Вполне. Кажется, все идет самым наилучшим образом.
   — Вот бы не подумал, что тебя может радовать то, как развиваются события. Если я уговорю махараджу продать мне Циннидар, то, как ты сам понимешь, в Гленкларен я не вернусь.
   — Если Циннидар — то самое место, о котором ты мечтаешь, то я буду доволен, что ты добился своего, — мягко улыбнулся Йен. — В последнее время мне стало казаться, что не только золото привлекает тебя в Циннидаре. Тебе нужны корни… свой собственный дом, который ты полюбишь так же сильно, как я люблю Гленкларен. А это единственное, что я желал, Руэл. И мое желание, кажется, начинает сбываться.
   Руэл почувствовал, как что-то странное начинает твориться с ним, когда он смотрит на брата. Ему хотелось протянуть руку, похлопать его по плечу, как это бывало во времена их детства… Черт возьми! С того момента, как он прибыл в Казанпур, все развивается так стремительно, словно раскручивается некая невидимая пружина.
   Или же прав Йен, который считает, что меняться в первую очередь начал он сам?!
   Нет. Свобода, независимость и богатство — вот то, к чему он стремится. И если чувства, о существовании которых он забыл много лет назад, будут мешать ему добиться цели — теперь, когда она так близка, — он сумеет отринуть эти чувства.
   — Я рад, что ты не огорчился, — сдержанно ответил Руэл, наконец оторвав взгляд от брата. — Спокойной ночи, Йен.
   Йен улыбнулся:
   — Спокойной ночи, Руэл.
 
   — Через четыре дня нам удастся соединить оба отрезка пути, — торжественно объявил Патрик. — Наконец-то! И мы покинем эту отвратительную страну. Последняя неделя доконала меня.
   — Я могу завтра поехать с тобой, — предложила Джейн.
   — Не стоит, — покачал головой Патрик. — Мне хочется самому довести дело до конца. — Он встал и потянулся. — Пойду спать. Я уже забыл, как устает человек, занимаясь укладкой рельсов.
   — Но мне и в самом деле хочется немного помочь тебе, Патрик, — снова начала Джейн. — Вспомни, как было в Солсбери, когда мы только начинали?
   — Ты свою долю уже отработала. Теперь дай мне.
   Джейн решила, что не стоит больше настаивать. С тех пор, как Патрик начал выходить на линию, он урезал потребление спиртного до минимума. Если ощущение ответственности подвигло его на это, с ее стороны было бы в высшей степени глупо мешать ему.
   — Хорошо. Если ты передумаешь, то… — Она помолчала и небрежным тоном спросила: — Ты не будешь возражать, если я сама проведу пробный поезд до На-ринта?
   — А почему я буду возражать? — зевнул Патрик. — Я только буду рад, что смогу отдохнуть и со свежими силами отправлюсь в Наринт вместе с махараджей и его напыщенными набобами. Это будет не менее хлопотная поездка: махараджа начнет придираться ко всему, требовать переделок и доделок, ему придется объяснять… да что там говорить, ты и сама все знаешь не хуже меня.
   Джейн не ожидала другого ответа, однако все равно почувствовала большое облегчение.
   — Значит, решено. Я забираю Ли Сунга из Наринта. И мы вместе поведем паровоз.
   — Как хочешь. — Патрик направился в спальню. — Ли Сунгу уже давно пора вернуться сюда. Он счастливо избежал необходимости работать под дождем. Я говорил нашему другу Макларену, что мало найдется специалистов, которые способны класть шпалы и рельсы при такой погоде.
   — Когда ты его видел? — спросила Джейн как можно более равнодушным тоном.
   — Он появляется на строительстве почти каждый день. И мы с ним перекидываемся парой слов.
   Джейн почувствовала невольную признательность к Руэлу, который выполнил свое обещание приглядывать за Патриком и за тем, как идет стройка, вместо нее. Руэл делает все, чтобы железная дорога была сдана вовремя и чтобы она смогла вывезти Картаука из Казанпура.
   Руэл. Она снова ощутила его взгляд, который постоянно ловила на себе в храме: обжигающий, требовательный и притягательный…
   — Как ты покраснела! — заметил Патрик. — Ты случайно не заболела?
   Джейн раздраженно одернула себя: ее волнение уже становится настолько явным, что даже ни на что не обращающий внимание Патрик замечает его. С этим надо бороться.
   — Нет. Просто очень душно. С тех пор, как начались дожди, духота стала еще более невыносимой. — И, стремительно вскочив со стула, Джейн пожелала Патрику спокойной ночи и торопливо ушла к себе.
   Почему ей никак не удается забыть о Руэле? Подавить свою страсть? Неужели животное чувство способно победить доводы рассудка, с отчаянием думала Джейн.
   Однако так оно и происходило всякий раз, когда она не только видела Руэла, но даже когда просто думала о нем. Тело вопреки ее желанию отзывалось по-своему. Не было ни единого момента, когда бы он находился рядом и Джейн не ощущала его присутствия. И не было никаких сил сопротивляться желанию приблизиться к нему, раствориться в нем целиком и полностью, без остатка. Это чувство вызывало в ней страх и протест.
   Единственное, что ей остается, — стараться по-прежнему не обращать на него внимания, не придавать значения всем этим непонятным вспышкам. Рано или поздно, но это пройдет.
   Должно пройти, иначе она не сможет справиться с искушением!
 
   Руэл аккуратно положил игрушку в большую коробку, обернул сверток ярко-красным бархатом и завязал пышной белой атласной лентой.
   Час спустя он вручил сверток дворецкому вместе с солидной взяткой и обещанием увеличить ее, если махараджа получит подарок немедленно.
   Затем он вернулся в отель ждать результата.
 
   Известие пришло на следующее утро. Его срочно вызывали во дворец для встречи с махараджей Дулаи Сави-заром.
   Следом за дворецким он прошел в приемную комнату, где на полу сидел махараджа. На ковре перед ним стояла распакованная игрушка, отдаленно напоминавшая шахматную доску.
   Дулаи Савизар был одет в ярко-красную парчовую свободную рубаху и белые штаны. Традиционный индийский наряд придавал по-детски пухлой фигуре махараджи еще большее сходство с ребенком-переростком. Лишь густые темные усы правителя и лоснящиеся черные волосы напоминали о его возрасте. В его манере двигаться не было той неги и вялости, которые так отличали его сына Абдара. Дулаи Савизар хмуро посмотрел на Руэла:
   — Ты и есть Руэл Макларен? — И, не дожидаясь ответа, раздраженно продолжал: — Я сердит на тебя. Этой игрушке чего-то не хватает….
   Четырехфутовая доска, на которую он посмотрел, представляла собой заросли искусно вырезанных деревьев, кустов, цветов и разнообразных животных, населявших джунгли. В центре находилась маленькая фигурка махараджи, чем-то отдаленно напоминающая самого Дулаи Сави-зара, но одетого в золотую рубашку и такие же штаны. Белую чалму украшали крошечные драгоценные камни.
   Йен рассказал Руэлу, как долго трудился над своей игрушкой мастер и о том, какую цену он запросил за свое изделие. Но оно того стоило. Самое удивительное, что мастер сумел искусно отделить одну половину своего изделия от другого.
   — Видишь? — Махараджа нажал кнопку, включавшую механизм.
   На крошечную фигурку махараджи из зарослей выпрыгнул лев, и казалось, он не может промахнуться, но в это время включался другой механизм, и фигурка махараджи, исчезнув в одном месте, появлялась в другом. Словно могучая сила переносила его с одного конца доски на противоположный. На самом деле первая фигурка уходила в углубление, а вторая тотчас появлялась в другом месте. После этого на махараджу бросался носорог. И снова фигурка появлялась уже в другом месте. Нападение очередного дикого зверя продолжалось до тех пор, пока последняя фигурка не застывала на высоком утесе.
   — Он стоит на самом краю пропасти! — недовольным голосом заметил Дулаи Савизар. — А махараджа должен всегда выходить победителем. Почему твоя игрушка такая несовершенная! Ты должен переделать ее!
   — Эта игрушка только выглядит несовершенной, потому что у нее нет второй половины.
   Махараджа вскинул на него глаза.
   Руэл указал на пазы в доске.
   — Вторая половина вставляется вот сюда. После того, как махараджа спрыгивает с утеса, он оказывается перед тигром. Следующий прыжок — и мы видим его уже на спине огромного белого слона, где он наконец оказывается в безопасности.
   Глаза махараджи заблестели от радости.
   — Белого слона?
   — А какое другое животное достойно нести великого владыку?
   Махараджа капризно надул губы, глядя на застывшую у края пропасти фигуру.
   — Мне нужна вторая половина игрушки. Разве можно дарить неполные подарки?
   — Я счел, что должен купить эту игрушку вам, несмотря на то, что у нее не хватало второй половины. Я подумал, что, если она вас заинтересует, я смогу приложить усилия и отыскать оставшуюся половину. Не так ли?
   — Мне понравилась игрушка. И я хочу, чтобы ты принес вторую половину.
   — Я попытаюсь найти ее.
   Взгляд махараджи впился в лицо Руэла.
   — А что может ускорить ее поиски? — Он вздохнул. — Каждому от меня что-то нужно. И тебе, наверное, тоже. Что я должен подарить тебе?
   — Мне не нужно никакого подарка. Я хочу кое-что купить у вас. Небольшой остров в Индийском океане под названием Циннидар. И могу предложить за него сорок тысяч фунтов.
   — Циннидар? Что-то не припомню… — Савизар нетерпеливо махнул пухлой рукой. — Должно быть, он совсем маленький, если я не помню его. Спрошу у своего советника и узнаю, правильную ли ты цену предлагаешь за него. А ты в это время займешься поисками второй половины?
   — Конечно. Могу ли я обратиться к вам завтра и узнать, как решился мой вопрос?
   — Да, да. — Махараджа вновь повернулся к доске, нажал на кнопку, запускающую механизм и вскрикнул от удовольствия, когда игрушечная фигурка появилась в густой листве дерева, скрывшись от льва.
 
   Руэл спускался по ступеням дворца, не веря своей удаче. Первый шаг сделан. Кажется, ему удалось добиться своего. Даже дождь, который лил, когда он входил во дворец, временно прекратился. Сумрачное небо, без сомнения, скоро прорвется, опрокинув новый ушат теплой воды, но и эту короткую передышку можно было рассматривать как хороший знак.
   — В отель, сахиб? — спросил рикша, когда Руэл устроился на сиденье.
   — Да, — ответил Макларен, а затем, вдруг поддавшись внезапному порыву, воскликнул: — Нет, нет! — Брату он успеет все рассказать позже. Первый человек, с которым ему хотелось поделиться своей радостью, была Джейн. — Отвези меня в бунгало сахиба Рейли.
 
   Кобра, раздув капюшон, медленно покачивалась, готовясь к броску. Ее ониксовые глаза не мигая смотрели на собаку, которая возбужденно бегала перед нею.
   Джейн осторожно поставила миску с едой, которую она принесла для Сэма, и потянулась за ножом, который всегда носила в ботинке.
   Змея, свернувшись кольцом и вытянув вверх голову, лежала как раз перед стойлом Бедилии. Если она не кинется на лающую и прыгающую перед ней собаку, то может повернуться и поползти к лошади.
   — Тише, Сэм, ради Бога, успокойся! — негромко проговорила Джейн.
   Глупый пес, конечно же, не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Напротив, он стал лаять еще истошнее, чтобы показать хозяйке свою смелость.
   Джейн поразили размеры кобры — она была по меньшей мере десяти футов в длину. Если она бросится на Сэма, пес не успеет увернуться. Джейн посмотрела на нож, который сжимала в руке, и отбросила его за ненадобностью. Это было не самое лучшее оружие против змеи. Чтобы пустить его в ход, надо подойти к ней как можно ближе. Джейн обвела торопливым взглядом конюшню и наткнулась на вилы, прислоненные к стене. Вот что может ей пригодиться!
   Кобра повернула голову в сторону Джейн, словно угадала, откуда ей грозит реальная опасность. И Джейн замерла, как статуя, под ее немигающим взглядом. Сердце ее колотилось так гулко, что, казалось, заглушало лай Сэма. И хотя Джейн находилась пока довольно далеко от кобры, при виде ее горящих злобой маленьких глаз все тело ее заледенело от страха.
   Сэм подпрыгнул и с оттяжкой поскреб задними лапами землю. Кобра снова перевела взгляд на собаку.
   — Назад, Сэм! — закричала Джейн испуганно. — Перестань дразнить ее. — И она медленно двинулась по кругу так, чтобы подойти к гадине сзади.
   — Что ты делаешь? — услышала она. И, обернувшись, увидела Руэла, стоявшего в дверях конюшни.
   Он был бледен как полотно.
   — Стой спокойно. Не двигайся! — приказала Джейн отрывисто, не отводя взгляда от кобры. — Если ты спугнешь ее, она может напасть на Сэма.
   — Какой, к дьяволу, Сэм! — хриплым голосом сказал Руэл. — Не смей подходить к ней.
   Но Джейн, не обращая внимания на его слова, сделала шаг вперед. Четыре ярда отделяли ее от кобры. Три.
   Руэл непристойно выругался и шагнул вперед к собаке.
   — Сэм, сюда! Ко мне!
   Кобра уловила его приближение и еще шире раздула капюшон.
   — Не двигайся! — прошептала Джейн.
   Руэл замер.
   Змея тоже застыла, пытаясь понять, откуда ей ждать нападения — от Руэла или собаки.
   Джейн оказалась вне ее поля зрения. Если успеть преодолеть разделявшее их расстояние, то, возможно, ей удастся…
   Джейн бросилась вперед, держа перед собой вилы. Зажав змею между зубьями, она бросила ее через всю конюшню. С тяжелым стуком кобра ударилась о стену, но поскольку второй выход оказался совсем рядом, быстро поползла прочь.
   Руэл, ругаясь, схватил Сэма, который собирался броситься вслед за коброй, и прижал его к земле.
   Джейн с вилами в руках осторожно осмотрела пустое пространство перед конюшней. Кобры не было. Она, конечно, снова скрылась в зарослях кустарника, откуда, наверно, и приползла.
   — Теперь можно отпустить Сэма, — осевшим голосом сказала Джейн, повернувшись к Руэлу. — Какая она была огромная! Не помню, чтобы мне доводилось видеть хоть что-то подобное…
   Руэл, отпустив собаку, схватил Джейн за плечи и встряхнул изо всех сил.
   — Черт тебя подери! — На его лице только глаза сохранили прежний нестерпимо-синий цвет. Золотисто-смуглая кожа была белой как мел. — Ты совсем с ума сошла! — процедил он сквозь зубы, а потом вдруг резко повернулся и направился к главному выходу.
   — Ты куда? — растерянно спросила Джейн.
   — Блевать, — коротко ответил он, даже не оглянувшись.
   Джейн дернулась было, чтобы пойти следом за ним, но вовремя спохватилась. Сейчас ему не требовалась ее помощь. Ли Сунг терпеть не мог, когда кто-либо становился свидетелем его минутной слабости. А Руэл, возможно, еще более ранимый человек в этом отношении.
   Повернувшись к Сэму, который все еще возбужденно повизгивал и пытался лизнуть ее в губы, Джейн сказала дрожащим от страха голосом:
   — Ну и забияка же ты! А с виду такой тихоня! Придется мне забрать тебя в дом, чтобы такого больше не повторилось. Идем!
   Когда через несколько минут она вышла вместе с Сэмом из конюшни, Руэл, зачерпывая ладонями воду из бочки, приготовленную для питья лошади, плескал ее себе в лицо. Плащ лежал рядом с ним на земле. Мокрая рубашка прилипла к телу. Когда он поднял на нее глаза, лицо его все еще оставалось серым.