Джоансен Айрис. Жажда золота

   — Если мне понадобится подмастерье, я попрошу Руэ-ла прислать кого-нибудь.
   — Но ты не сможешь полностью довериться во всем чужим людям. Ты даже не позволяешь им убирать в твоей мастерской из боязни, что они могут нечаянно разбить какую-нибудь из статуэток, — торжествующе заявила Маргарет, довольная тем, что нашла нужные доводы. — Ты знаешь, что у меня ловкие руки, трудолюбием и сообразительностью меня Бог не обидел, и я сумею быстро научиться всему, что необходимо подмастерью великого мастера. У всех гениальных мастеров были подмастерья.
   — Мадам, я не… — Он кинул взгляд на нее и решил изменить тактику: — Ты приходила ко мне три года подряд, и мы знаем друг друга достаточно хорошо.
   — Ты знаешь меня. Но я-то понятия не имею о том, кто ты. Из нас двоих всегда говорила только я. Ты спрашивал, а я отвечала.
   — Не без внутреннего сопротивления.
   — Потому что я не из тех, кто любит показывать свое истинное настроение… Впрочем, ты сам знаешь это не хуже меня. — И она добавила: — Тогда ты был очень добр и внимателен. Почему же сейчас вдруг так ожесточился?
   — Я намного более внимателен, чем ты думаешь, Маргарет. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Ты очень настойчивая женщина. И ты ведь не отступишься от своего?
   — Нет, конечно.
   Картаук вскинул руки.
   — Хорошо.
   — Ты хочешь сказать, что согласен…
   — Нет, черт возьми! — быстро ответил он. — Я имел в виду только то, что согласен взять тебя своим подмастерьем. Если тебя не нагрузить какой-нибудь работой, ты ни за что не угомонишься и будешь и дальше докучать мне своей болтовней.
   — Я не болтаю…
   — Ты приходишь ко мне, чтобы излить все, что в тебе накипело. И я выступаю в роли священника, который выслушивает твою исповедь. Отдаешь ли ты себе отчет в том, что если я исполню твою просьбу, то тебе уже не к кому будет прийти, чтобы снять тяжкий груз со своей души?
   — Я должна думать не о себе, а о Йене.
   — До чего же ты, оказывается, глупая женщина. Ты столько лет приносила себя в жертву своему отцу только потому, что он имел отношение к факту твоего рождения. А теперь ты готова принести себя в жертву Йену. — Он помолчал немного и продолжил: — Только из-за того, что считаешь, будто недостаточно любишь его.
   От неожиданности у Маргарет перехватило дыхание.
   — Как ты смеешь? Я люблю его.
   Картаук покачал головой.
   — Любовь предполагает взаимность, а твой отец ничего не давал тебе взамен.
   Маргарет, все еще не в силах прийти в себя, смотрела на него во все глаза.
   — Но Йен…
   — Ты любила Йена как друга детства. Со временем это могло перерасти в настоящее чувство. Но обстоятельства сложились так, что тебе пришлось взять над ним опеку. Сейчас он заменил тебе дитя. И ты ведешь себя с ним как с ребенком, который нуждается в твоей защите.
   — Ты лжешь, — яростно возразила Маргарет, упрямо вскинув голову. — Я люблю его всем сердцем.
   — Не всем. Поэтому чувство вины толкает тебя на очередной акт самопожертвования.
   — Ты не имеешь права бросать мне такие обвинения, — прошептала она.
   — Почему? — спросил Картаук. — Я давно понял, что, будучи честной с другими, ты никогда не бывала честной сама с собой.
   — Тогда почему ты не говорил мне этого раньше?
   — Ты необычная, ты удивительная женщина. И мне не хотелось причинять тебе боль. Смущать твой покой. Лишать тебя душевного равновесия. — Он твердо встретил ее взгляд. — Но если ты собираешься продолжать в том же духе, я просто обязан остановить тебя. Я не позволю тебе прятаться от самой себя. Я разрушу любую стену, которую ты попытаешься возвести вокруг себя. Ты должна посмотреть правде в глаза. Никакой уютной пещеры, где бы ты могла спрятаться, больше не останется.
   Маргарет с большим трудом заставила себя улыбнуться.
   — Жизни действительно нужно смотреть прямо в глаза. Я взрослая женщина и не собираюсь прятаться в пещере. Ты ошибаешься, считая, что я боюсь правды.
   — И готова выслушать ее?
   — Я не трусиха. — Маргарет шагнула к столу и провела пальцем по кромке фриза. — Но сначала ответь, что ты собираешься изобразить на этой штуковине?
   Картаук ответил не сразу. И Маргарет, вопросительно вскинувшая глаза, увидела, что он с едва уловимой улыбкой наблюдает за ней.
   — А ты никогда не задумывалась, почему столь непочтительно именуешь мои работы «штуковинами»?
   Она удивленно посмотрела на него.
   — Потому что на самом деле чрезвычайно высоко ценишь мои произведения. Возможно, выше, чем кто-либо из тех, кого я знаю.
   — Что ты хочешь этим сказать? — не без опаски поинтересовалась Маргарет.
   — Я видел, каким восторгом светятся твои глаза, когда ты любуешься восходом или заходом солнца, когда на твоем пути встречается нечто прекрасное, — негромко проговорил Картаук. — И такое выражение на твоем лице, когда ты смотришь на мои «штуковины».
   Легкая тревога пробежала по лицу Маргарет. Она знала, со сколь проницательным человеком ей приходится иметь дело, и изо всех сил пыталась скрыть истинные чувства.
   — Зачем же тогда я стала бы делать вид, что не восхищаюсь ими?
   — Может быть, потому, что красота не только доставляет радость, но и умеет задевать за самые больные точки, способна ранить тонких и чувствительных людей. Ты осознавала, что открытое восхищение моими произведениями подтачивает основы столь почитаемого тобой чувства долга.
   — Это не… — Маргарет не договорила, испытывая такое чувство беспомощности, которого она не переживала со времен раннего детства.
   — Нет тихой гавани, — продолжал все так же негромко Картаук. — И не жди снисхождения.
   — Я никогда и ничего не просила ни у кого, — отвела она глаза. — Но мне кажется, что на этом мы можем поставить точку. Надеюсь, ты мне выдашь один из твоих кожаных передников, чтобы я могла приступить к работе?
   — Вне всякого сомнения. — Улыбка Картаука была несколько печальной, когда он потянулся к тому месту, где висели его кожаные фартуки. — Иначе ты перепачкаешься с ног до головы. Твоя порывистость и нетерпеливость мне хорошо известны.
 
   Трубный рев… грохот… крики людей…
   Джейн проснулась и резко села.
   До нее снова донесся трубный рев, а затем раздался грохот.
   Полог ее палатки откинулся.
   — Быстрей! Колея… — торопливо проговорил Ли Сунг, сжимая в руках винтовку.
   Джейн, не медля больше ни секунды, отбросила в сторону одеяло и сунула ноги в ботинки:
   — Что случилось?
   — Слон…
   Джейн снова услышала дикий, гневный трубный рев, словно это кричал терзаемый мукой демон из преисподней.
   — Но слоны никогда так не кричали! Что с ним случилось? — Она вскочила на ноги, выбралась из палатки и побежала следом за Ли Сунгом.
   — Дилам говорит, что это скорее всего слон-отшельник.
   Тут Джейн увидела и саму Дилам, которая бежала к ним навстречу с зажженным факелом в руке.
   Вместе с толпой рабочих они двинулись в ту сторону, откуда доносился рев.
   — Кто такие слоны-отшельники? — спросил Ли Сунг у Дилам, изо всех сил стараясь не отставать от нее.
   — Это слоны, которых изгоняют из стада, — ответила Дилам на ходу. — Иной раз, когда на них нападает тоска, они становятся очень опасными и агрессивными.
   Рев послышался уже совсем близко.
   Но металлический скрежет, который раздался следом, испугал Джейн намного больше, чем яростный рев.
   — Вы слышите! Он ломает колею!
   Они выбежали из-за поворота дороги, и Джейн впервые увидела живого слона.
   Это был огромный серый монстр с разорванным ухом. Схватив хоботом секцию с рельсами, он потянул ее и отбросил в сторону с такой легкостью, словно это была зубочистка. Шагнув вперед, он схватил следующую секцию. Послышался треск и хруст…
   — Остановите его! — закричала Джейн, не понимая, что она требует невозможного.
   Слон замер на месте, посмотрел на них налитыми кровью глазами, а потом задрал хобот и издал тот самый трубный рев, от которого у Джейн мороз прошел по коже и кровь застыла в жилах.
   Пробормотав какое-то ругательство, Ли Сунг поднял винтовку.
   — Нет! — закричала Дилам. Вытянув руку, она надавила на ствол винтовки, заставив дуло опуститься к земле. — Это же Данор!
   — Мне нет дела… — начал Ли Сунг, но не успел договорить.
   Слон наклонил голову, выставив вперед страшные бивни, и ринулся на них.
   Дилам отпрыгнула в сторону. Джейн толкнула Ли Сунга с такой силой, что они покатились кубарем с насыпи в тот самый момент, когда слон протопал там, где они только что стояли.
   Схватив винтовку, которую выронил Ли Сунг, Дилам выстрелила в воздух.
   Слон поднял хобот и принялся раскачивать им взад и вперед.
   Дилам выстрелила еще два раза.
   — Что ты делаешь! — сердито крикнула Джейн. — Эти слоны не знают, что такое ружье. Этим ты его не испугаешь. Стреляй прямо в него, пока не кончились пули.
   — Нет! — Дилам опять выстрелила поверх головы слона.
   Он еще немного потоптался, затем вдруг повернулся и с невероятной быстротой скрылся в джунглях.
   Джейн, наконец, вздохнула и попыталась унять сердцебиение.
   — Он вернется?
   — Сегодня вряд ли, — ответила ей Дилам, возвращая винтовку Ли Сунгу. — Извини, но я не могла тебе позволить стрелять в Данора.
   — Ты же сказала, что это — отшельник.
   — Я ошиблась. Откуда мне было знать, что это пришел Данор. А его нельзя убивать. Это необычный слон.
   — Ты считаешь, что было бы лучше, если бы он растоптал нас? — спросила Джейн.
   — Не нас, а именно меня, — поправил ее Ли Сунг, отряхиваясь. — И я этого так не оставлю. Я пойду и разыщу его.
   — Перестань, Ли Сунг! Не говори глупостей, — отрывисто проговорила Джейн и только теперь позволила себе повернуться и оглядеть пути. — Боже!..
   Она стояла, с ужасом глядя на то, что сотворил слон. Насколько хватал глаз, лежали вывернутые вместе со шпалами рельсы — результат работы многих людей, плоды ее труда, ее надежда на свободу. Схватив факел из рук Дилам, она быстро пошла вдоль колеи.
   Повсюду царили хаос и разрушение.
   — Как плохо, — пробормотала Дилам, шагая следом за Джейн.
   «Плохо» было не самым подходящим словом. Слон разрушил две мили полностью законченного отрезка дороги. На восстановление его требовался целый день.
   Джейн стиснула виски.
   — Но как он ухитрился с такой скоростью проделать это все? Мы услышали его минут пятнадцать назад…
   — Потому что он не хотел, чтобы мы его услышали, — проговорила упавшим голосом Дилам.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Он затрубил только тогда, когда решил привлечь наше внимание.
   Джейн с изумлением смотрела на нее.
   — Ты хочешь сказать, что он нарочно это сделал?
   — Наверно.
   — Тогда скажи, появится ли он снова?
   Дилам покачала головой.
   — За это я не могу ручаться. Ясно одно: ему что-то не понравилось.
   Джейн вспомнились громадные бивни, направленные в их сторону, и она невольно вздрогнула.
   — Завтра вечером я выставлю на колее охрану, — попыталась успокоить ее Дилам.
   — Но ты же не сможешь выставить людей вдоль всей дороги, — заметил Ли Сунг. — Самое лучшее — выследить его и застрелить.
   Выражение лица Дилам стало замкнутым.
   — Я не стану тебе помогать в этом.
   — Неужели ты не видишь, что он натворил? Теперь мы должны потратить целый день на восстановление того, что уже сделали… — Джейн замолчала, пытаясь взять себя в руки. — Я не стала бы зря убивать ни одно живое существо. Но этот слон натворил столько бед! Почему ты не хочешь помочь нам?
   — Данор спас жизнь моему ребенку. Как я могу поднять руку на своего спасителя?
   — Тогда попроси кого-нибудь провести нас к нему.
   — И этого я не сделаю, — решительно заявила Дилам. — Но я обещаю выставить охрану.
   — Я попробую найти его сам, — вызвался Ли Сунг.
   — И заблудишься, — резко сказала Джейн. — Ты не знаешь, что такое джунгли.
   — И еще меньше знаком с повадками слонов, — согласился Ли Сунг. — Но уверен, что не промахнусь, если повстречаюсь с ним.
   — Чтобы свалить слона, надо попасть в определенную точку. Такой череп пуля не пробьет. Ты его только разозлишь еще сильнее. Это слишком опасно. Он чуть не пропорол тебя своими бивнями.
   — Я чем-то сильно ему не понравился. — Ли Сунг сжал губы. — И наша антипатия взаимна. Самое лучшее, если я выслежу и застрелю эту тварь, — стоял он на своем.
   — Не делай этого, Ли Сунг. Ради меня, — попросила Джейн. — Во всяком случае, сейчас. — И, повернувшись к Дилам, она проговорила: — Ты понимаешь, что охранников надо вооружить?
   — Понимаю, — коротко ответила Дилам.
   Но она не пообещала, что даст им приказ стрелять в слона, отметила про себя Джейн, когда они, повернувшись, зашагали к лагерю.
   — Ты беспокоишься, что мы не уложимся в срок? — спросил Ли Сунг, шедший рядом с ней.
   — Конечно.
   — Но у нас еще есть день в запасе. А если этот взбесившийся слон заявится снова, я уложу его на месте.
   По какой-то причине Ли Сунг воспринял нападение слона так, словно тот охотился именно за ним. И теперь Джейн приходилось думать не только о том, чтобы уложиться вовремя, но и как удержать Ли Сунга от охоты за слоном. А еще она думала, насколько напряженнее ей придется работать завтра, чтобы успеть дойти до Слоновьей тропы к намеченному сроку.

15

   Встав на колени возле спящей Дилам, Ли Сунг потряс ее за плечо.
   — Проснись! — негромко попросил он.
   Дилам с трудом открыла глаза, посмотрела на него, и взгляд ее оживился.
   — Ты хочешь, чтобы мы занялись неслингом?
   — Нет, конечно, — ответил он.
   Дилам зевнула и снова закрыла глаза.
   — Тогда не мешай мне спать. Скоро придет моя очередь дежурить. Поговорим завтра.
   — Только ты можешь ответить на эти вопросы. Проснись!
   — Какие вопросы?
   — Расскажи мне о слонах.
   Дилам открыла глаза и приподнялась на локте.
   — А что ты хочешь узнать о них?
   — Все, что ты знаешь о них сама.
   — Зачем? Ты собираешься отправиться на охоту за Данором? Из-за чего ты так разозлился на него? — спросила она.
   Ли Сунг и сам не мог ответить на этот вопрос. Он знал только одно: что когда перед ним появился этот монстр с разорванным ухом, у него в груди будто что-то взорвалось.
   — Твой Данор хотел растоптать меня. Разве этого мало?
   Дилам изучающе смотрела на него.
   — Не думаю, что, ты… — Она снова замолчала, а потом спросила: — Тебе доводилось слышать что-нибудь о макхоле?
   — О макхоле? Нет. Первый раз слышу это слово.
   — Это внутренний зов. Мой отец говорил, что иногда слоны передают свою волю человеку, и оставшуюся жизнь они живут как одно существо. Только это случается крайне редко. Даже погонщики слонов почти никогда не переживают макхол — Она в задумчивости сдвинула брови. — Это очень странно. Я никогда не слышала, чтобы макхол ощутили и пережили не в детском возрасте. Хотя такое вполне возможно.
   Ли Сунг едко улыбнулся.
   — Уверяю тебя, никакого зова я не слышал и не собираюсь объединяться ни с одним слоном, тем более с этой обезумевшей тварью, из-за которой ты так переживаешь.
   — Я не боюсь за Данора.
   — А следовало бы, — мрачно заметил Ли Сунг.
   Дилам неожиданно улыбнулась ему в ответ, села и поплотнее завернулась в одеяло:
   — Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю о слонах… Они во многом похожи на нас. Живут иногда больше шестидесяти лет. На втором десятке начинают обзаводиться потомством. Семьи в восемь-девять голов часто объединяются в более крупные стада. В стаде Данора я насчитала более сотни голов. Вожаком стада, как правило, становится самая взрослая слониха.
   — Что, у них тоже матриархат? — недовольным голосом спросил Ли Сунг. — Неудивительно, что ты им так симпатизируешь.
   Дилам лукаво улыбнулась.
   — Я же говорила, что это необыкновенно умные животные. Вожак должен быть мудрым и сильным, чтобы удерживать остальных в повиновении. Если один слон бросает вызов на поединок другому, то побежденный уходит из стада и живет отдельно, превращаясь в слона-отшельника. Такие часто становятся злобными, неуправляемыми существами.
   — Как Данор?
   Дилам пожала плечами.
   — Я знаю, что его слониха — вожак в стаде. Я видела их вместе. Они шли, объедая ветви деревьев. Верхние, самые нежные ветви деревьев — любимое лакомство слонов. Если они не могут дотянуться до них даже хоботом, то просто валят деревья, чтобы ободрать вкусные побеги. Поэтому там, где проходит стадо, часто можно видеть поваленные деревья.
   — Меня не интересует, чем обедает Данор.
   — Бивни есть только у самцов, — продолжала Дилам, не обращая внимания на слова Ли Сунга. — И они пускают их в ход, когда валят деревья или когда нападают на кого-нибудь…
   — Это я видел.
   — Мне кажется, Данор вовсе не собирался затоптать тебя. Когда вы с Джейн покатились по насыпи, он мог повернуть назад и догнать вас. Но он не стал этого делать. Ты почему-то вбил себе в голову… — Увидев, как Ли Сунг нетерпеливо дернулся, Дилам продолжила рассказ: — Слоны любят воду и купаются каждый день. Однажды я видела, как целое стадо плыло под водой к противоположному берегу. Время от времени они поднимали над поверхностью воды хоботы, чтобы вдохнуть воздух. Это было похоже на…
   — Это не суть важно. Поскольку я не умею плавать и не собираюсь гоняться за ними под водой. На суше хватит места…
   — Не перебивай. Я буду говорить то, что считаю нужным.
   Ли Сунг открыл было рот, чтобы возразить ей, но вовремя замолчал. Он успел усвоить за эти месяцы, что Дилам может заупрямиться и тогда из нее не вытянешь ни слова.
   Удовлетворенно кивнув, Дилам заговорила снова, описывая привычки и нравы слонов. Наконец она замолчала.
   — Ты рассказала мне массу всего. Но большая часть из этого мне никогда не пригодится, — отозвался Ли Сунг, выждав, не заговорит ли она снова. — Мне придется приложить массу сил, чтобы отделить крупинки золота от примесей и шлаков.
   — В моем рассказе нет шлаков, — отрезала Дилам и снова зевнула. — Если я удовлетворила твое любопытство, то, пожалуй, смогу поспать еще немного.
   — Ты никогда раньше не говорила, что у тебя есть дети, — сказал медленно Ли Сунг.
   — А ты и не спрашивал. У меня двое детей. Оба мальчики. Медору — девять, и Калмару — четыре. Пока я выполняю решение совета, женщины нашего племени заботятся о них.
   — Мальчики, — покачал головой Ли Сунг. — Какое несчастье, должно быть, для тебя. У тебя нет девочки-наследницы, чтобы она продолжила семейную традицию, утверждая превосходство и величие…
   Дилам вздохнула.
   — Ты так ничего и не понял. Мы не пытаемся утверждать собственное превосходство… Если какой-то мужчина нашего племени изъявляет желание заседать в совете, он может принять в нем участие. Только сначала он должен показать, на что он способен. — Ее лицо осветила улыбка. — Эти испытания настолько серьезны, что мужчины нашего племени обычно предпочитают заниматься своими делами, наслаждаться жизнью и предоставляют женщинам право принимать решения.
   — И твой муж тоже?
   Ее улыбка исчезла.
   — Моего мужа нет в живых. Но он никогда не рвался в совет. Сенат был хорошим охотником, и ему нравилось это дело. Он находил в нем радость. Он умел находить радость во всем, что он делал.
   — Которого из твоих детей спас Данор?
   — Медора. Ему тогда исполнилось пять лет. Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, как это произошло?
   Ли Сунг кивнул.
   Дилам помолчала, а затем повела плечами, словно стряхивала невидимый груз или отгоняла прочь ненужные сомнения.
   — По вечерам Сенат, я и Медор часто спускались к берегу реки, что протекала неподалеку от деревни, чтобы посмотреть на слонов. Медор любил наблюдать, как они играют, обливая друг друга водой. Как-то вечером, когда мы пришли на наше место, к водопою подкрался тигр. Никто не заметил его, и все продолжали весело смеяться. И вдруг он бросился на нас. Сенат каким-то неведомым чувством, свойственным, наверно, только охотникам, угадал опасность и оттолкнул меня с Медором вниз по склону. — Дилам замолчала. А потом продолжила шепотом: — Я закричала Медору, чтобы он бежал в деревню за помощью, а сама схватила огромную палку и бросилась на тигра, чтобы отвлечь его от Сената, который лежал, весь залитый кровью. Но Медор испугался. Он закричал и кинулся ко мне. Тигр оставил мужа и прыгнул на мальчика.
   В этот миг Данор вышел на берег. Он поднял малыша хоботом перед самой мордой тигра. Но тот вцепился зубами в ухо слону и разодрал его.
   Даже в темноте Ли Сунг видел, как побледнела Дилам. Ли Сунг и подумать не мог, что этот рассказ о давних событиях причинит ей такую боль.
   — Прости меня, — угрюмо сказал он. — Тебе не следовало соглашаться на мою просьбу и рассказывать все это.
   — Я уже почти закончила, — сказала Дилам. — Данор затоптал тигра. — Она еще плотнее закуталась в одеяло. — Я осталась жива. И Медор тоже. Сенат умер. Жизнь долгое время казалась мне безрадостной. А затем я обнаружила, что у меня будет ребенок. И мне стало легче. Это был подарок Сената. Он хотел облегчить мое горе и вернуть к жизни, научить снова радоваться ей. Разве это не чудо?
   Ли Сунг впервые заметил, насколько необычно и красиво лицо Дилам. Насколько она сама удивительный и неповторимый человек. Но, подавив в себе приступ нежности, он проговорил:
   — И все равно это ничего не меняет. Данор просто взбесился. И если его не остановить, он может погубить больше людей, чем ему удалось спасти.
   Дилам покачала головой.
   — Ты не в состоянии принять трезвое решение, потому что ты борешься с макхолом. Такое часто происходит с мужчинами. Они не понимают того, что происходит с ними. И не в состоянии угадать, куда ведет их судьба. Мужчинам трудно принять зов судьбы. Им не хватает терпения и смирения. Но судьба все равно заставляет их подчиняться Просто на это уходит намного больше времени. — Она закрыла глаза. — А теперь иди и дай мне хоть немного поспать перед моим дежурством на линии.
 
   — Насколько серьезны эти разрушения? — спросил Руэл, всматриваясь в группу работавших на путях людей, которыми руководил Ли Сунг.
   Стараясь не смотреть в его сторону, Джейн ответила:
   — Ты будешь разочарован, если узнаешь, что они не так уж велики, как кажется. Я уложусь в срок.
   — И это все натворил один слон?
   — Дилам уверяет, что это какой-то необыкновенно умный слон. — Джейн горько улыбнулась. — Я готова согласиться с ней. Он так ловко поддевал звенья, словно не хотел тратить силы понапрасну. Но это уже не имеет значения. Мы выставим охрану. Такого больше не повторится.
   — Не думаю, — проговорил Руэл, — что мы так легко отделаемся. Пожалуй, я останусь на эту ночь в лагере и посмотрю, как будут идти дела. Кажется, у меня появился неожиданный союзник.
 
   Опять ее бросило в жар.
   Неужели температура может подниматься так быстро?
   Джейн склонилась над умывальником и набрала полные ладони воды, чтобы сполоснуть лицо. Ей стало немного лучше. Она не стала вытираться полотенцем, чтобы легкий ветерок остудил пылающие щеки. Взгляд ее обратился к костру, горевшему в нескольких ярдах от ее палатки.
   Судя по всему, Руэл снова принялся рассказывать свои истории, подумала про себя Джейн, испытывая непонятное тоскливое чувство.
   После ужина, если Руэл подсаживался к костру, она тотчас уходила к себе в палатку. Но до нее доносился его голос, и она даже улавливала отрывки из описаний тех необыкновенных приключений, которыми он развлекал Ли Сунга, Дилам и других циннидарцев, собравшихся вокруг него. Сегодняшняя история полностью завладела ими, потому что они смотрели на Руэла, как загипнотизированные.
   Лицо рассказчика было оживленным, в его голубых глазах отражался свет костра. И у Джейн возникло впечатление, что она видит, как от него исходят потоки энергии.
   Нет. Ей не надо смотреть в ту сторону.
   На негнущихся ногах Джейн прошла к палатке, нашла заплечный мешок, который лежал возле ее походной кровати. Надо принять квингбао и лечь спать. Завтра лихорадка оставит ее.
   Приняв лекарство, она легла и заставила себя дышать как можно ровнее, чтобы расслабиться и освободиться от напряжения. Ей надо отдохнуть. Собраться с силами для завтрашнего трудного дня. В последнее время она чувствовала, как накопившаяся за эти месяцы работы усталость и напряжение изнуряют ее. В такие минуты болезнь легко одолевает человека. Этого не должно случиться. Ей надо думать о железной дороге. О той жизни на свободе, которая ждет ее впереди. Она уже начинает успокаиваться. Напряженные мышцы расслабляются. Сейчас жар пройдет, ей станет легко и спокойно. Затем глаза сами собой закроются, и она забудет о…
 
   Джейн все поняла, стоило ей только взглянуть на выражение лица друга. Она села.
   — Слон?
   Ли Сунг кивнул.
   — Дилам только что получила известие от одного из охранников. Он прибежал к нам в лагерь.
   Джейн отбросила одеяло:
   — Мы были правы.
   — Не торопись. Этот дьявол все равно уже ушел. Я оседлал лошадей и разбудил Руэла.
   Руэл. Джейн совсем забыла, что он здесь. Гнев сдавил ей сердце. Это несправедливо. Почему все ее усилия, все надежды на светлое будущее разрушила сила, с которой ей не дано совладать?! Может, слон не успел натворить столько бед, сколько в прошлый раз? Уже почти рассвело. И они не слышали никакого шума, никакого грохота…
   Надо поехать и посмотреть все самой, что толку сидеть здесь и гадать. Спустив ноги, Джейн встала и тотчас почувствовала приступ головокружения. Ухватившись за столб, стоявший в центре палатки, она с трудом удержалась на ногах. Проклятая лихорадка. Как она некстати.