Эл Райс. Час ведьмовства

одолевая ступеньку за ступенькой, карабкалась вверх, не в силах поверить,
что ей это удается...
Рухнув на палубу, Роуан какое-то время была не в состоянии
пошевелиться. Немного передохнув, она начала массировать и растирать пальцы,
чтобы вернуть им чувствительность. Из открытой дверцы рубки белым облаком
выползал теплый воздух -- словно чье-то горячее дыхание. Но о том, чтобы
пойти погреться, не могло быть и речи -- прежде всего следовало запустить
двигатель лебедки.
Руки нестерпимо болели, однако автоматически выполняли все необходимые
действия. Лебедка застонала и заскрипела, наматывая канат на барабан.
Наконец тело утопленника поднялось над ограждением палубы -- голова его
склонилась набок, широко разведенные по обе стороны спасательного жилета
руки безвольно покачивались. С одежды ручьями стекала вода. Человек упал на
палубу.
Лебедка скрипнула, подтаскивая его поближе к рубке и снова ставя в
вертикальное положение в трех футах от нее. Роуан выключила двигатель.
Утопленник осел вниз -- промокший, без признаков жизни...
Роуан знала, что ей не затащить его внутрь, да и не это было в тот
момент главным. Возиться с канатами тоже нет времени.
С громадным усилием Роуан перевернула утопленника на живот и вылила из
его легких добрую кварту морской воды, затем подлезла под него и перекатила
снова на спину. Сняв мокрые перчатки, она пропихнула левую руку под шею
мужчины, пальцами правой зажала ему ноздри и начала дышать рот в рот.
Казалось, прошла целая вечность... Роуан продолжала делать искусственное
дыхание, но в оцепенелом теле не было заметно никаких перемен.
Тогда она принялась изо всех сил ритмично, считая каждый раз до
пятнадцати, надавливать на его грудину. Снова и снова, снова и снова...
-- Давай же, дыши! -- словно заклинание повторяла Роуан. -- Черт тебя
дери, дыши!
Трудно сказать, прошли уже часы или минуты, -- Роуан не ощущала
времени, как не ощущала его в операционной. Она просто стремилась вернуть
человека к жизни, чередуя массаж грудной клетки и искусственное дыхание и
периодически прикладывая пальцы к безжизненной сонной артерии, дабы
убедиться в том, что пациент по-прежнему жив.
В какой-то момент Роуан все же попыталась затащить утопленника в рубку,
но безрезультатно. Краем сознания она отмечала, что не видит огней
спасательных кораблей, пробивающихся сквозь туман, и не слышит гула
вертолетов над головой, а потому упорно продолжала выполнять свою нелегкую
работу.
-- Ведь ты же не умер, ты в состоянии слышать меня! -- кричала Роуан,
снова и снова надавливая на его грудину и мысленно во всех подробностях
представляя себе его сердце и легкие. -- И я заставлю тебя вернуться к
жизни!
И вдруг, когда она в очередной раз приподняла его голову, глаза мужчины
раскрылись и постепенно приняли осмысленное выражение. Роуан почувствовала,
как вздымается его грудь, ощутила на своем лице тепло дыхания.
-- Так, так, дыши! -- стремясь перекричать ветер, она изо всех сил
напрягала голосовые связки.
Мужчина слегка приподнял правую руку, пробормотал что-то бессвязное,
повторяя какое-то слово -- какое именно, разобрать было трудно, но, похоже,
чье-то имя, -- и вцепился в запястье Роуан.
Она слегка похлопала его по сморщившемуся от боли лицу, прислушиваясь к
прерывистому, учащенному дыханию и с радостью отмечая, что голубые глаза
наполнились жизнью, а взгляд их устремлен прямо на нее. Роуан словно впервые
увидела человеческие глаза -- сверкающие, сияющие, поистине прекрасные.
-- Ты слышишь меня, я знаю. Продолжай дышать. Я спущусь вниз за
одеялами.
Роуан попыталась высвободиться, но незнакомец задрожал всем телом и
никак не желал отпускать ее. Теперь он смотрел мимо нее, куда-то вверх,
потом медленно поднял левую руку... По палубе наконец-то полоснул луч света.
Вертолет подоспел вовремя, ибо туман становился все более густым, а глаза
Роуан застилали слезы от жгучего ветра Она едва видела вращающиеся лопасти
вертолетного винта.
Роуан обессиленно повалилась на палубу.
-- Все в порядке. Все отлично. Сейчас они тебя заберут, -- пробормотала
она в ответ на его безуспешную попытку что-то сказать и тут же повернулась к
спустившимся на палубу служащим береговой охраны, чтобы дать им необходимые
инструкции. Мужчину следовало со всей осторожностью поместить в вертолет, но
ни в коем случае не переносить его пока в теплое помещение и, ради Бога, не
давать ему горячего питья. У него сильное переохлаждение. Нужно вызвать по
радио "скорую" к месту посадки вертолета.
Наблюдая за тем, как человека поднимают в вертолет, Роуан вдруг
испытала безотчетный страх, хотя твердо знала, что бояться на самом деле
нечего. Вердикт врачей не вызывал у нее сомнений: неврологические
расстройства отсутствуют.

К полуночи сон одолел-таки Роуан. Но теперь она снова находилась в
тепле и уюте. "Красотка Кристина", точно огромная люлька, качалась на темных
волнах. Огни яхты пробивали клубы тумана, радар оставался включенным, а
автопилот продолжал держать заданный курс. Роуан стянула с себя мокрую
одежду, закуталась потеплее и, поудобнее устроившись на койке в рулевой
рубке, с наслаждением пила обжигающий кофе.
Этот человек, а точнее, выражение его глаз заинтриговало ее. Майкл
Карри... кажется, это имя назвали служащие береговой охраны, когда она
связалась с ними. Как выяснилось, он находился в воде не менее часа, прежде
чем его заметила Роуан. Однако ее прогноз полностью оправдался:
"неврологические расстройства отсутствуют". Пресса называла случившееся не
иначе как чудом.
К сожалению, в машине "скорой помощи" он повел себя совершенно
неадекватно и буквально впал в буйство. Возможно, виной тому были налетевшие
со всех сторон газетчики. Санитары ввели ему седативные препараты (полный
идиотизм!) и таким образом несколько смазали картину (еще бы!), но сейчас
его состояние оценивалось как "вполне удовлетворительное".
Роуан запретила упоминать ее имя в связи с этой историей, заявив, что
не потерпит никакого вмешательства в свою личную жизнь.
Сотрудники береговой охраны с пониманием отнеслись к ее просьбе,
поскольку репортеры постоянно досаждали и им самим. По правде говоря, у них
и нет никаких сведений: сигнал бедствия был принят в самое неподходящее
время и даже не был зарегистрирован как положено -- не успели записать ни ее
имя, ни название яхты...
Ну и прекрасно, обрадовалась Роуан и категорически пресекла все попытки
что-либо узнать о ней.
"Красотка Кристина" дрейфовала... Перед глазами Роуан вновь возник
лежащий на палубе Майкл Карри: как он поморщился, едва придя в себя, как
отразился в его глазах падавший из рубки свет... Что же он тогда сказал?..
Какое-то слово, похожее на имя... Роуан толком не расслышала и теперь,
конечно же, никак не могла его вспомнить.
А ведь если бы она не заметила тогда крохотную точку в сумеречной
пляске волн, Майкл почти наверняка умер бы. Ей было неприятно представлять,
как он качался на поверхности воды в темноте и тумане, а жизнь постепенно,
капля за каплей, покидала тело. Слишком свежи были воспоминания.
До чего же все-таки красивый мужчина! Просто глаз не оторвать! Даже в
бессознательном состоянии он притягивал взгляд. Несомненно, у него
ирландский тип лица: широкое, с коротким, едва ли не картошкой, носом... В
большинстве случаев подобную внешность можно назвать весьма заурядной. Но
только не в отношении Майкла Карри: человека, обладающего такими глазами и
таким ртом, заурядным не назовешь.
Роуан вдруг стало неловко -- ей не следует рассматривать его с такой
точки зрения. Отправляясь на поиски мужчин, она переставала быть врачом:
женщина по имени Роуан стремилась провести время в компании анонимного
партнера, чтобы потом, закрыв за ним дверь, спокойно уснуть в собственной
постели. Но состояние здоровья этого человека интересовало именно доктора
Роуан.
Кто, как не она, в полной мере мог представить себе все возможные
последствия по меньшей мере часового пребывания в холодной воде, между
жизнью и смертью? Кто лучше ее знал, какие нежелательные и даже необратимые
изменения могли произойти в клетках его мозга?
Ранним утром, вернувшись домой и поставив яхту на стоянку, Роуан
позвонила в больницу. Доктор Моррис, старший врач-ординатор, был еще на
дежурстве.
-- Я отлично представляю себе все трудности, с которыми вам придется
столкнуться, -- сказала ему Роуан, после того как вкратце объяснила, чем
занимается в университетской клинике.
Она описала процесс "воскрешения" утопленника, не забыв упомянуть о
том, что Карри ничего толком не сказал, только пробормотал нечто
неразборчивое, и сообщила Моррису, какие именно инструкции относительно
правильного обращения с пациентом, подвергшимся сильному переохлаждению,
были даны ею санитарам. В заключение Роуан выразила уверенность, что молодой
человек непременно скоро поправится.
-- Да, не сомневаюсь -- его состояние не вызывает опасений, он
действительно счастливчик, каких мало, -- ответил доктор Моррис.
Он согласился с Роуан в том, что их беседа -- обмен мнениями двух
специалистов, которые понимают друг друга с полуслова, -- должна носить
конфиденциальный характер. Всем этим шакалам из средств массовой информации,
толпившимся в коридоре, достаточно будет сообщить, что какая-то одинокая
женщина, нейрохирург, вытащила Карри из воды. Разумеется, психологически
парень несколько не в себе -- без конца твердит о каких-то видениях,
возникших перед его глазами в минуты пребывания за гранью... К тому же его
руки... с ними происходит нечто совершенно необычное...
-- А что с его руками? -- в голосе Роуан послышалась тревога.
-- Речь идет не о параличе или о чем-нибудь в этом роде, а о... Ну вот,
моя "пищалка" надрывается. Извините. Вызов.
-- Слышу. Идет последний месяц моей стажировки в университетской
клинике. Если потребуется помощь, вам достаточно лишь позвонить -- и я
немедленно приеду.
Роуан повесила трубку. Что же имел в виду доктор Моррис, говоря о
руках? Она помнила, как Майкл Карри, пристально, не отрываясь, глядя ей в
глаза, крепко обхватил ее запястье и не хотел отпускать.
-- Я еще не свихнулась, -- прошептала Роуан. -- У этого парня с руками
все в порядке.

На следующий день, раскрыв номер "Экземинер", Роуан узнала, что именно
произошло с руками Майкла Карри.
По его словам, ему довелось пережить "мистическое приключение".
Находясь где-то высоко над землей, он видел свое тело, плавающее в волнах
Тихого океана. Ему пришлось испытать многое, однако сейчас он не в состоянии
вспомнить все, и эта неспособность воссоздать в памяти пережитое буквально
сводит его с ума.
Что касается слухов относительно его рук, то да, действительно, он
вынужден постоянно держать их в черных перчатках, поскольку, стоит только
прикоснуться к чему-либо, как его одолевают видения и образы. Майкл Карри не
мог взять ложку или кусок мыла, без того чтобы не увидеть какую-то сцену или
лицо какого-то человека, который трогал их до него.
Так, например, едва дотронувшись до распятия на четках, принадлежавших
журналистке -- автору этой статьи, он сообщил, что они куплены в Лурде в
1939 году и достались ей от матери.
Все им сказанное полностью соответствовало действительности. Больше
того, немало сотрудников персонала Центральной больницы Сан-Франциско могут
подтвердить, что Майкл Карри обладает столь удивительным даром.
Далее в статье говорилось, что Карри жаждет поскорее покинуть больницу
и мечтает навсегда избавиться от своих внезапно обретенных
сверхъестественных способностей. A еще ему хочется вернуть память и во всех
подробностях вспомнить то, что произошло с ним "наверху".
Роуан внимательно всмотрелась в большую черно-белую фотографию Майкла
Карри, сидящего в больничной постели. Весьма привлекателен, да, а улыбка
просто удивительная. Он, конечно же, обладал обаянием -- именно таким, какое
свойственно выходцам из рабочей среды. Даже висевшая у него на шее тонкая
золотая цепочка с крестом лишь подчеркивала мускулистость плеч. Многие
пожарные и полицейские носили подобные цепочки, и Роуан испытывала
восхитительное ощущение, когда маленький золотой крестик, медальон или
что-нибудь еще в том же роде, словно поцелуй, слегка касались ее лица или
нежно скользили по векам.
Однако руки в черных перчатках, особенно четко выделявшиеся на белой
простыне, производили довольно зловещее впечатление. Неужели все, о чем
рассказано в статье, -- правда? Несомненно. В этом Роуан была абсолютно
уверена -- ей приходилось сталкиваться с куда более странными явлениями.
"Не встречайся с этим парнем. Ты не нужна ему, а тебе незачем
спрашивать о его руках".
Роуан вырвала статью, сложила ее и спрятала в карман, где она и
пролежала до следующего утра, когда после ночного дежурства в Центре
нейротравматологии Роуан забрела в кафетерий и раскрыла "Кроникл".
На третьей странице она увидела еще одно фото. На этот раз лицо Карри,
снятое крупным планом, было мрачным -- возможно, у него поубавилось
уверенности в себе. Майклу уже не раз пришлось демонстрировать свои
необыкновенные психометрические способности, но ему хотелось, чтобы многие
десятки людей, ставшие свидетелями проявления сверхъестественного дара,
поняли, что все это не более чем иллюзия. Помочь кому-либо из них Карри не в
состоянии.
Его же самого более всего сейчас заботило то путешествие, о котором он
ничего не помнил, те сферы, которые он посетил, когда утонул.
"Существует причина моего возвращения обратно, -- утверждал он. --
Уверен, что существует. Мне предоставили выбор, и я предпочел вернуться.
Потому что должен сделать что-то очень важное. Я это знаю. У меня есть
предназначение. Оно каким-то образом связано с... порталом и с какой-то
цифрой. Но я не могу вспомнить эту цифру". Точнее говоря, я вообще ничего не
помню о том, что тогда случилось. Такое ощущение, словно наиболее важное
событие моей жизни начисто стерто из памяти. И как его восстановить, я не
знаю".
Заявление Карри кому-то могло показаться бредом безумца, подумалось
Роуан. Однако в действительности такого рода состояние "на грани смерти",
как известно, пришлось пережить многим. Свидетельства об этом давно
перестали быть сенсационными. Зачем же тогда вокруг него подняли шумиху?
Ту часть статьи, где говорилось о его руках, Роуан прочла более
внимательно, в особенности "рассказы очевидцев". Ах, если бы у нее нашлось
пять минут, чтобы принять участие в проведении экспериментов или хотя бы при
этом присутствовать.
Перед ее глазами вновь возникла палуба яхты с лежащим на ней Майклом
Карри, отчетливо вспомнилось выражение его лица.
Интересно, что он ощущал, держа ее за руку? И что бы он почувствовал
сейчас, приди к нему Роуан со своими воспоминаниями о том происшествии? Что,
если бы она попросила его продемонстрировать свои способности в обмен на
скудную информацию?.. Нет...
Ей противна даже мысль о том, чтобы предложить человеку такую сделку.
Как может она, врач, думать не о том, в чем нуждается он, а о своих
собственных желаниях?! Это еще хуже, чем вообразить его рядом с собой в
постели или за чашкой кофе в маленькой каюте яхты.
Как только выдастся свободная минутка, надо непременно позвонить
доктору Моррису и поподробнее расспросить его обо всем, что связано с Карри.
Хотя... кто знает, когда она появится, эта свободная минутка.. Сейчас, по
крайней мере, она едва не падает замертво от усталости и недосыпания, но
должна опять спешить на послеоперационное отделение, где ее ждут. Быть
может, в создавшейся ситуации самым разумным будет оставить Карри в покое?
Наверное, так лучше для них обоих.

В конце недели сан-францисская газета "Кроникл" поместила на первой
странице пространную, обильно насыщенную подробностями статью.

"ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МАЙКЛОМ КАРРИ?"

Этому человеку сорок восемь лет. По профессии он подрядчик, специалист
по реставрации старых зданий викторианской эпохи. Карри является владельцем
компании. "Большие надежды" и стал поистине легендой нашего города за умение
превращать развалины в блистательные особняки и за особую дотошность в
воссоздании подлинности интерьеров -- вплоть до деревянных шпилек и
квадратных гвоздей.
Ему же принадлежит небольшой магазин на Кастро-стрит, торгующий в числе
прочего старинными ваннами на "когтистых лапах" и такими же старинными
унитазами.
Особую известность принесли Карри тщательно выполненные подробные
чертежи реставрируемых зданий. Его проекты вошли в книгу, "Величественные
здания викторианской эпохи: фасады и интерьеры".
Некоторые работы Майкла Карри были отмечены наградами, в частности
отель "Барбари-Кост" на Клэй-стрит, а также отель "Джек Лондон" на
Буэна-Виста-вест..."

Роуан пробежала глазами еще несколько абзацев...
Сейчас Майкл Карри не у дел. Компания "Большие надежды" на время
приостановила свою деятельность. Ее владельца занимает другое: он отчаянно
пытается вспомнить, какие же откровения были явлены ему в течение того
знаменательного часа, который он провел в воде -- между жизнью и смертью.
"Это не было сном, -- продолжала читать Роуан. -- Точно знаю, что
говорил с людьми -- они объяснили мне смысл того, что необходимо сделать. Я
принял их объяснения и попросил отправить меня обратно".
Что касается отношения Карри к проявившимся у него способностям, оно
оставалось все тем же, то есть он воспринимал их как некий случайный
побочный эффект: "Вспышка -- и передо мной какое-то лицо или чье-то имя. Все
это совершенно несущественно".
Вечером того же дня Роуан увидела Майкла в телевизионных новостях:
живой человек из плоти и крови, незабываемые голубые глаза и открытая
улыбка. В его облике было что-то невинное, а открытое, иногда прямолинейное
поведение в корне отличалось от манеры держать себя тех, кто в стремлении
добиться чего-либо в этом мире не гнушался никакими средствами.
-- Я должен вернуться домой, -- заявил тележурналистам Майкл Карри.
Что у него за акцент? Интересно, может, он родом из Нью-Йорка?
-- Не в свой дом в Сан-Франциско, а туда, где я родился, в Новый
Орлеан. -- Так вот откуда его акцент! -- Могу поклясться, что это каким-то
образом связано с произошедшим. Перед моими глазами все время мелькают
картины родных мест.
Он слегка пожал плечами. Черт побери, какой обаятельный парень!
Интервью продолжалось. Нет, Майкл не вспомнил ни единого фрагмента
своих видений. Врачи отказываются выписать его из клиники, хотя и признают,
что физически Карри вполне здоров.
-- Расскажите нам о своих необыкновенных способностях, Майкл, --
попросил репортер.
-- Я не хочу о них говорить. -- Он вновь слегка пожал плечами и бросил
мимолетный взгляд на руки в черных перчатках. -- Я хочу встретиться и
побеседовать с теми, кто меня спас, -- со служащими береговой охраны,
доставившими меня на берег, и с владелицей яхты, женщиной, которая вытащила
меня из воды. Я только потому и согласился на это интервью, что надеюсь с
помощью телевидения разыскать этих людей. Быть может, они дадут о себе
знать.
На экране появились двое тележурналистов и в полушутливой форме
принялись рассуждать о сверхъестественных способностях. Оба своими глазами
видели, как Майкл их демонстрировал.
Какое-то время Роуан сидела неподвижно. Ни единой мысли в голове...
Новый Орлеан... он просил, чтобы она связалась с ним... Новый Орлеан... Что
ж, надо откликнуться. Роуан обязана это сделать. Она слышала просьбу об этом
из его собственных уст. А насчет Нового Орлеана -- она должна прояснить для
себя этот вопрос. Ей нужно поговорить с Майклом... или написать.
Тем же вечером, как только Роуан приехала домой, она подошла к старому
письменному столу Грэма, достала несколько листов бумаги и принялась за
письмо Карри.
Роуан как можно более подробно изложила все произошедшее, начиная с
того момента, когда она заметила его в воде, и вплоть до появления вертолета
береговой охраны. После некоторого колебания она указала номер своего
домашнего телефона, адрес и сделала маленькую приписку:
"Мистер Карри, я тоже родом из Нового Орлеана, хотя никогда там не
жила. Меня удочерили в день моего рождения и немедленно увезли. Вероятно,
это не более чем совпадение, что и вы тоже -- уроженец Юга, но, думаю, мне
следовало вам об этом рассказать. Там, на палубе яхты, вы довольно крепко и
достаточно долго держали мою руку в своей. В создавшихся обстоятельствах мне
бы не хотелось добавлять вам хлопот. И если вы тогда получили какие-либо
туманные телепатические послания, забудьте, ибо к вам они явно не имеют
никакого отношения".
В целом тон письма был мягким и вполне нейтральным. Она лишь сообщила,
что верит в его способности и в случае необходимости готова оказать любое
содействие. Никаких просьб или тем более требований. Прежде всего ей
хотелось завоевать его доверие.
"Если вам понадобится поговорить со мной, -- добавила Роуан в
заключение, -- позвоните мне в университетскую клинику или домой".
И все же Роуан не давала покоя одна идея... Ей хотелось вложить свою
руку в его и... "Однажды я испытала весьма необычное состояние и теперь
попытаюсь сосредоточиться на воспоминании о нем. Все, о чем я вас прошу, это
рассказать мне о том, что вы увидите. Вы сделаете это? Я не имею права
напоминать вам о том, что спасла вам жизнь..."
Это верно, она не имеет права. А значит, не имеет права и просить его о
чем-либо!
Роуан послала письмо федеральной экспресс-почтой на имя доктора
Морриса.
Тот позвонил ей на следующий день и сообщил, что накануне, сразу после
телевизионной пресс-конференции, Карри выписался из больницы.
-- Знаете, доктор Мэйфейр, он ведет себя как лунатик, но у нас нет
законных оснований держать его в клинике. Я передал ему ваши слова о том,
что на палубе он ничего не говорил. Однако Майкл слишком одержим, чтобы
забыть свои бредни. Он считает, что обязан вспомнить все виденное там. Вы же
знаете: первопричину всего, тайну вселенной, свою цель, портал, цифру,
камень... Такой чепухи вы еще не слышали. Ваше письмо я переслал ему домой,
но мало шансов, что он его прочтет. Почта приходит к нему мешками.
-- А все, что связано с его руками, -- это правда? Доктор Моррис
несколько мгновений молчал.
-- Откровенно говоря, ни с чем подобным я в жизни своей не сталкивался.
И тем не менее рассказ на сто процентов соответствует действительности. Если
бы вы это увидели своими глазами, уверяю вас, испытали бы сильнейшее
потрясение.

На следующей неделе история Майкла Карри перекочевала на страницы
"желтой" прессы. Еще через пару недель свои версии представили журналы
"Пипл" и "Тайм". Роуан аккуратно вырезала статьи и фотографии. Было ясно,
что фотографы преследуют Карри по пятам и подстерегают его повсюду. Вот он
возле своего магазина на Кастро-стрит, а вот -- на ступенях собственного
дома...
Внутри Роуан нарастало яростное желание оградить его от назойливой
публики -- они должны наконец прекратить эту наглую охоту.
Впрочем, ей тоже следует оставить его в покое.
К началу июня сам Майкл Карри прекратил всякое общение с журналистами.
Бульварные газетенки кормились эксклюзивными интервью с очевидцами его
удивительных способностей".
"Он коснулся сумочки и все рассказал мне о моей сестре, повторил все
слова, которые она говорила, когда дарила мне эту сумочку. У меня буквально
в ушах зазвенело... А потом он сказал, что моя сестра мертва..."
В конце концов по местному каналу "Си-би-эс" объявили, что Майкл Карри
заперся в своем доме на Либерти-стрит и полностью отгородился от внешнего
мира.
Друзья пребывали в недоумении и высказывали свою озабоченность.
-- Он разочарован и сердит, -- заявил один из соучеников Майкла по
колледжу. -- Я думаю, он просто сбежал от мира.
Реставрационная компания "Большие надежды" закрылась на неопределенное
время. Врачи Центральной больницы Сан-Франциско тревожились, поскольку давно
не видели своего пациента.
В июле в "Экземинер" появилось сообщение, что Карри "потерялся", а
точнее, попросту "исчез".
Журналист из телепрограммы "Новости в одиннадцать" стоял на ступенях
массивного дома викторианской эпохи, указывая на гору нераспечатанных писем,
торчащих из мусорного ящика возле боковых ворот.
-- А не скрывается ли Карри внутри этого прекрасного здания, которое
много лет назад он с такой любовью восстанавливал? Не он ли сидит или лежит
в одиночестве в единственной освещенной комнате на верхнем этаже?
Поморщившись от негодования, Роуан выключила телевизор. У нее было
такое чувство, будто она подглядывала в замочную скважину. Какая наглость --
притащить ораву телевизионщиков с камерой прямо к дверям его дома!
Но в памяти остался мусорный бак, доверху набитый нераспечатанными
конвертами. А что, если и ее письмо постигла та же участь? Мысль о том, что
Майкл заперся в своем доме, страшится мира, нуждается в совете, выводила ее
из равновесия.
Хирурги, будь то мужчины или женщины, отличаются от остальных людей
прежде всего своей уверенностью в том, что им по силам разрешать критические
ситуации. Потому они и обладают смелостью, взяв в руку скальпель, вторгаться
в тела пациентов. Роуан хотелось что-то сделать: отправиться туда,
постучаться в дверь. Но сколько людей побывало перед этой дверью до нее?