Эл Райс. Час ведьмовства

представлялся вполне искренним и правдивым человеком. Его очевидная
доброжелательность бросалась в глаза и затмевала все остальные качества --
во всяком случае, именно такое эмоциональное впечатление осталось у Майкла,
и это почему-то его удивило.
Майкл прошел мимо рояля к цветастым портьерам и потянул за шнур. Он
терпеть не мог искусственный свет по утрам. Выглянув из окна на
Сент-Чарльз-авеню, на широкую полосу травы, трамвайные рельсы и пыльную
листву дубов, он вновь почувствовал себя совершенно счастливым. Надо же, а
он и забыл, что дубовые листья такого темно-зеленого цвета. Все, что он
сейчас видел, казалось удивительно ярким, живым. И когда мимо окон медленно
протащился в сторону окраины трамвай, этот давно знакомый грохот -- звук,
который ни с чем не спутаешь, -- вновь привел Майкла в состояние
возвышенного волнения. Какой удивительно знакомой и умиротворяющей казалась
ему царящая вокруг сонная неспешность...
Ему необходимо вновь отправиться к дому на Первой улице. Но Майкл
прекрасно сознавал, что англичанин наблюдает за ним. И вновь не почувствовал
в этом человеке ничего, кроме порядочности и искренней доброты.
-- Да, я заинтригован, -- сказал Майкл, отворачиваясь от окна. -- И
признателен вам. Но, честно говоря, все это мне не нравится. И потому -- я
хочу, чтобы вы правильно меня поняли, -- исключительно из любопытства и
чувства благодарности я дам вам минут двадцать, чтобы вы объяснили, кто вы
такой, почему вы здесь и с чем все это связано.
Майкл поудобнее устроился на бархатной кушетке, стоявшей напротив
заваленного бумагами стола, и выключил лампу.
-- Да, спасибо за пиво, -- добавил он. -- Мой любимый напиток.
-- В холодильнике имеется небольшой запас, -- ответил англичанин.
Чертовски любезно с его стороны.
-- Вы предусмотрительны, -- пробормотал Майкл. Как уютно в этой
комнате... Детские впечатления изгладились из памяти, но ему все равно
нравилась здешняя обстановка: темные обои, мягкая обивка мебели и низкие
медные лампы.
Лайтнер сел за стол. Только сейчас Майкл заметил среди папок небольшую
бутылку бренди и рюмку. Возле соседнего стула стоял тот самый портфель,
который он видел в аэропорту, а на спинке того же стула висел пиджак
англичанина.
-- Не хотите ли рюмочку? -- спросил Лайтнер.
-- Нет. А почему вы разместились в номере надо мной? Что все это
значит?
-- Мистер Карри, я принадлежу к одной очень древней организации, --
сказал англичанин. Она называется Таламаска. Вам когда-нибудь доводилось
слышать такое название?
Майкл задумался.
-- Н-нет.
-- Мы существуем с одиннадцатого века Но на самом деле с гораздо более
ранних времен. Просто именно в одиннадцатом веке организация стала
именоваться Таламаской и у нее появились, так сказать, устав и определенные
правила. Выражаясь современным языком, мы -- группа историков, занимающихся
преимущественно исследованием паранормальных явлений. Колдовство, появление
призраков, вампиры, люди, обладающие выдающимися парапсихическими
способностями, -- все это нас глубоко интересует. Мы располагаем
внушительными архивами, касающимися перечисленных направлений.
-- И что же, вы занимаетесь этим с одиннадцатого века?
-- Да, и, как я уже говорил, корни организации уходят гораздо глубже.
По большей части мы играем роль пассивных наблюдателей и предпочитаем не
вмешиваться в происходящее, Позвольте показать вам нашу визитную карточку --
там запечатлен наш девиз.
Англичанин достал из кармана визитку, вручил ее Майклу и вернулся в
свое кресло.
Майкл прочел:

"ТАЛАМАСКА.
Мы бдим.
И мы всегда рядом".

Ниже были указаны телефоны организации в Амстердаме, Риме и Лондоне.
-- У вас есть штаб-квартиры во всех этих городах? -- спросил Майкл.
-- Мы называем их Обителями, -- пояснил англичанин. -- Позвольте мне
продолжить... Как я уже сказал, мы в основном действуем пассивно: собираем
данные, сопоставляем, перепроверяем и храним информацию. Но мы действуем
очень активно, когда требуется довести нашу информацию до тех, кому она
может пойти на пользу. О случившемся с вами мы узнали из лондонских газет, а
также посредством контактов в Сан-Франциско и полагаем, что смогли бы...
оказать вам некоторую помощь.
Майкл медленно стянул и отложил в сторону правую перчатку. И вновь взял
карточку... Перед ним вспыхнуло лицо Лайтнера, запихивающего в карман
несколько таких карточек в другом номере этого отеля... Потом -- Нью-Йорк.
Запах сигар. Шум транспорта на улице. Какая-то женщина, разговаривающая с
Лайтнером... Быстрая британская речь...
-- Почему бы, мистер Карри, вам не задать главный вопрос?
Его слова вернули Майкла в реальность гостиной.
-- Идет, -- согласился он. "Правду ли этот говорит человек?"
Быстрая смена образов... Все более беспорядочная, сбивающая с толку...
Голоса звучат все громче, смешиваются между собой, создавая все больше
путаницы. Сквозь гул Майкл услышал голос Лайтнера:
-- Постарайтесь сосредоточиться, мистер Карри, выделите и извлеките то,
что важно, что вы хотите узнать. Мы -- хорошие люди или нет? Вас ведь это
интересует?
Майкл кивнул, мысленно повторив вопрос. Безудержный шквал информации
буквально захлестнул его. Дрожащей рукой он осторожно положил карточку на
стол, стараясь не дотрагиваться до его поверхности. Потом снова надел
перчатки. Зрение прояснилось.
-- Итак, что вы узнали? -- поинтересовался Лайтнер.
-- Что-то там о тамплиерах... О том, что ваша организация украла их
деньги, -- ответил Майкл.
-- Что? -- Лайтнер был совершенно ошарашен.
-- Вы украли их деньги. И на них понастроили повсюду свои Обители.
Деньги вы украли давно, когда французский король приказал арестовать
тамплиеров. Они отдали вам свои сокровища на хранение, и вы все сохранили.
Теперь вы богаты. Все вы там, в своей Таламаске, жутко богаты. И вам стыдно
за то, что случилось с тамплиерами, которых обвинили в колдовстве и казнили.
Эти сведения мне, разумеется, известны из исторических книг. Моей
специализацией в колледже была история. Я знаю о том, что случилось с
тамплиерами. Король Франции стремился уничтожить их могущество. А о вас он
явно ничего не знал.
Майкл ненадолго умолк и тихо добавил:
-- О вас было известно очень немногим.
Лайтнер глядел на него с неподдельным изумлением, медленно покрываясь
краской, -- похоже, он чувствовал себя все более неловко.
Майкл не смог сдержать смех. Он пошевелил затянутыми в перчатку
пальцами правой руки.
-- Вы это имели в виду, когда просили меня сосредоточиться и извлечь
информацию?
-- Полагаю... да, именно это. Однако я не думал, что вы сумеете
проникнуть в столь потаенные...
-- Вас мучит совесть по поводу того, что случилось с тамплиерами. Да, и
всегда мучила. Иногда вы спускаетесь в ваш лондонский подвал, где хранятся
архивы, и внимательно читаете старые документы. Нет, не компьютерные
выжимки, а старые документы, написанные чернилами на пергаменте. Вы
пытаетесь убедить себя, что тогда ваш орден не в силах был помочь
тамплиерам.
-- Очень впечатляюще, мистер Карри. Однако если вы изучали историю, то
знаете, что в то время никто, за исключением Папы Римского, не мог спасти
тамплиеров. Разумеется, мы -- малочисленная, безвестная и строго секретная
организация -- были не в состоянии что-либо сделать. Откровенно говоря,
после многочисленных казней и сожжения на костре Жака де Молэ и его
ближайших сподвижников не осталось никого из тех, кому мы могли бы вернуть
деньги. Майкл снова засмеялся.
-- Вам нет нужды оправдываться передо мной, мистер Лайтнер. Но вы
действительно стыдитесь событий шестисотлетней давности. Странные вы ребята,
надо сказать. Кстати, уместно, наверное, упомянуть, что когда-то мне
пришлось писать курсовую работу о тамплиерах. Так что я согласен с вами.
Насколько мне известно, им действительно никто не мог помочь, даже Папа.
Попробуй вы тогда вмешаться, господа инквизиторы заодно отправили бы на
костер и вас.
Эрон Лайтнер покраснел.
-- Несомненно, -- подтвердил он. -- Теперь вы убедились, что я вас не
обманываю?
-- Убедился? Да я просто потрясен!
Майкл долго пристально разглядывал Лайтнера, все больше и больше
убеждаясь, что перед ним человек, обладающий цельностью натуры и во многом
разделяющий его собственные взгляды на жизнь и ее ценности.
-- Значит, вы преследовали меня по заданию своей организации? --
наконец спросил он. -- Следовали за мной повсюду, безропотно перенося, если
верить вашим словам, любые неудобства и хлопоты, а заодно и мирясь с моим
недовольством?
Майкл взял карточку -- что, надо признаться, потребовало от него
некоторых усилий, ибо затянутыми в перчатки пальцами нелегко подцепить
тоненький кусочек картона, -- и опустил ее в карман рубашки.
-- Причина не только в этом, -- ответил англичанин. -- Хотя мне очень
хочется вам помочь -- прошу извинить, если мои слова покажутся вам чересчур
снисходительными или оскорбительными. Поверьте, у меня и в мыслях не было
ничего подобного. Я говорю совершенно искренне -- глупо лгать такому
человеку, как вы.
-- Что ж, думаю, вас совсем не удивит, что за последние несколько
недель у меня бывали моменты, когда я вслух молил о помощи. Правда, сейчас я
чувствую себя несколько лучше, чем два дня назад. Даже намного лучше. И я
наконец-то на пути к своей цели -- к выполнению той миссии, которая, по
моему внутреннему ощущению, мне предназначена...
-- Вы обладаете колоссальными возможностями -- вы даже не
представляете, какая в вас заключена сила! -- воскликнул Лайтнер.
-- Сила -- это пустяки. Я говорю сейчас о цели. Вы читали в газетах
статьи обо мне?
-- Да, все, что только смог найти.
-- Значит, вам известно, что после смерти меня посетило видение. Оно
содержало в себе нечто... нечто такое, что объясняло цель моего возвращения
в мир живых. Однако память об этом каким-то образом оказалась стертой. Да,
все исчезло -- бесследно, подчистую.
-- Понимаю.
-- Тогда вы должны понимать, что все эти трюки с руками -- совершенная
чепуха, -- Майклу стало не по себе. Он жадно глотнул пива, -- Стоит мне
заговорить о цели, я чувствую, что мне, в общем-то, никто не верит. Но после
того происшествия прошло уже более трех месяцев, а мои ощущения остаются
прежними. Я вернулся к жизни ради определенной цели, и цель эта каким-то
образом связана с домом, возле которого я бродил вчера вечером, -- со старым
особняком на Первой улице. И я намерен продолжать свои поиски и в конце
концов докопаться до сути -- выяснить, в чем состоит поставленная передо
мной цель.
Лайтнер буквально впился в Майкла пристальным, изучающим взглядом.
-- Эта связь действительно существует? Старый дом имеет какое-то
отношение к тому, что явилось вам за порогом смерти?
-- Да, но не спрашивайте меня, какое именно. В течение нескольких
месяцев я снова и снова видел этот дом, он снился мне по ночам. Связь
несомненно есть. Только она заставила меня преодолеть расстояние в две
тысячи миль -- связь между домом и моими видениями. Но, повторяю, не
спрашивайте меня, какая и почему.
-- А Роуан Мэйфейр? Какова ее роль в произошедшем?
Майкл медленно поставил на стол пивную банку и окинул Лайтнера тяжелым,
оценивающим взглядом.
-- Вы знакомы с доктором Мэйфейр?
-- Нет, но мне многое известно о ней и ее семье, -- ответил англичанин.
-- Правда? О ее семье? Ей было бы очень интересно получить от вас эти
сведения. Но откуда вы узнали? Что общего между вами и ее семейством?
Насколько я помню, вы сказали, что торчали возле нашего дома в
Сан-Франциско, чтобы побеседовать со мной.
Лицо Лайтнера ненадолго помрачнело.
-- Я в полном замешательстве, мистер Карри. Возможно, вы проясните
ситуацию. Как доктор Мэйфейр оказалась возле вашего дома?
-- Слушайте, меня уже тошнит от ваших вопросов. Она оказалась там,
потому что пыталась мне помочь. Она ведь врач.
-- Так она была там в качестве врача? -- полушепотом спросил Лайтнер.
-- Значит, я все время действовал, руководствуясь ошибочными
представлениями. Выходит, доктор Мэйфейр не отправляла вас сюда?
-- Отправляла меня сюда? Боже мой, конечно нет. А с какой стати ей это
делать? Скажу больше, доктор Мэйфейр была далее против моей поездки в Новый
Орлеан, но я настоял, поскольку счел необходимым действовать сообразно
собственному плану. Откровенно говоря, когда она усадила меня в свою машину,
я был вдрызг пьян. Просто удивительно, как у нее хватило терпения возиться
со мной. Жаль, что сейчас я не настолько пьян. А почему, мистер Лайтнер, у
вас вдруг появилась такая идея? С какой стати Роуан Мэйфейр отправлять меня
сюда?
-- Могу я попросить вас об одолжении?
-- Если это в моих силах.
-- Пожалуйста, ответьте мне на один вопрос: были ли вы знакомы с
доктором Мэйфейр прежде, до того происшествия?
-- Нет, не был. Да и после него не более пяти минут.
-- Простите, я вас не понимаю.
-- Лайтнер, эта женщина спасла меня -- вытащила из воды. Я впервые
увидел ее лишь на палубе яхты, после того как она привела меня в чувство.
-- Боже мой, я не мог и предположить!..
-- Я и сам понятия о ней не имел вплоть до вечера минувшей пятницы. То
есть не знал ни ее имени, ни кто она -- вообще ничего. Ребята из береговой
охраны прохлопали ушами и не удосужились записать ее данные и название яхты.
Но она спасла мне жизнь. Она обладает мощным диагностическим чутьем,
каким-то шестым чувством, безошибочно определяющим, останется пациент жить
или умрет. Оно и заставило ее сразу же начать реанимацию. Мне иногда
приходило в голову, что, если бы меня выловила береговая охрана, они,
наверное, и пальцем бы не пошевелили.
Лайтнер погрузился в молчание, внимательно изучая узор ковра. Он
выглядел сильно обеспокоенным.
-- Да, она замечательный врач, -- прошептал англичанин, хотя думал он в
тот момент явно о другом и, казалось, пытался сосредоточиться. -- И вы
рассказали ей о своем видении?
-- Мне хотелось снова оказаться на палубе ее яхты. Не знаю почему, но я
был уверен, что, стоит мне туда попасть и коснуться досок палубы, руки
помогут вспомнить хоть что-нибудь... Что-то такое, что оживит память.
Удивительно, но эта женщина не отвергла мою идею. Она действительно
незаурядный врач.
-- Совершенно с вами согласен, -- кивнул Лайтнер. -- И что случилось
потом?
-- Ничего, кроме того, что я узнал Роуан.
Майкл замолчал. Интересно, догадается ли англичанин о том, что было
между ним и Роуан? Сам он говорить об этом не собирался.
-- Ну а теперь ваша очередь отвечать на вопросы -- мне кажется, вы у
меня в долгу, -- сказал Майкл. -- Прежде всего, что именно вы знаете о ней и
ее семье и что заставило вас думать, будто она послала меня сюда? Какого
черта ей могло это понадобиться? Уж кого-кого, но меня?..
-- Именно это я и пытался установить. Я предполагал, что она, возможно,
хотела воспользоваться даром ваших рук и попросила сделать для нее какие-то
тайные изыскания. Других объяснений я найти не мог. Но как вы узнали о доме,
мистер Карри? Я имею в виду, как вы выявили связь между своим видением и...
-- Лайтнер, я вырос в этих местах. А этот дом полюбил с детства, очень
часто ходил мимо него и помнил о нем все последующие годы. Незадолго до того
происшествия я почему-то особенно часто думал о нем. Теперь я твердо намерен
выяснить, кто им владеет и что все это значит.
-- Надо же... -- тихо, почти шепотом, произнес Лайтнер. -- И вы не
знаете, кому принадлежит этот дом?
-- Я же сказал -- нет.
-- И у вас нет никаких соображений на этот счет?..
-- Но я же только что сказал, что хочу это выяснить.
-- Вчера вечером вы пытались перелезть через ограду.
-- Помню. А теперь не будете ли вы любезны сообщить мне кое-что? Вам
многое известно обо мне. Вам многое известно о Роуан Мэйфейр. Вы что-то
знаете о доме и о семье Роуан... -- Майкл вдруг замолчал и пристально
посмотрел на Лайтнера, -- Семья Роуан? -- спросил он. -- Дом принадлежит им?
Лайтнер многозначительно кивнул.
-- Это действительно правда?
-- Они владеют особняком более века, -- тихо ответил ему Лайтнер. -- И
если только я не допускаю печальной ошибки, он перейдет к Роуан Мэйфейр
после смерти ее матери.
-- Я вам не верю, -- прошептал Майкл.
Однако на самом деле он верил каждому слову Лайтнера. Его снова окутало
атмосферой видений, и опять она мгновенно рассеялась. Майкл уставился на
Лайтнера, не в силах сформулировать ни одного вопроса, которые теснились в
его голове.
-- Мистер Карри, прошу вас, сделайте мне еще одно одолжение. Расскажите
подробно, какая связь существует между этим домом и вашим видением? Точнее,
как получилось, что вы еще в детстве обратили на него внимание и запомнили
на долгие годы?
-- Не раньше чем вы расскажете, что известно обо всем этом вам, --
ответил Майкл, -- Вы ведь понимаете, что Роуан...
Лайтнер не дал ему договорить.
-- Я непременно посвящу вас во все известные мне подробности,
касающиеся и этого дома, и семейства Мэйфейр, -- заверил он. -- Но в обмен
прошу, чтобы первым начали рассказывать вы -- обо всем, что вам запомнилось,
что кажется вам важным... Меня интересуют любые детали, даже если сами вы не
понимаете их сути и смысла. Возможно, я сумею в них разобраться. Вы
понимаете, что я имею в виду?
-- По рукам. Ваши сведения в обмен на мои. Но вы действительно
поделитесь со мной всем, что вам известно?
-- Да, абсолютно всем.
Что ж, сделка стоящая. Предложение англичанина можно считать самым
захватывающим событием из всех произошедших за последние дни, за исключением
разве что появления Роуан у дверей его дома. Майкл с удивлением поймал себя
на том, что ему просто не терпится выложить этому человеку все, вплоть до
мельчайших подробностей.
-- Ну, тогда ладно... -- начал он. -- Как я уже говорил, мимо этого
дома я часто ходил еще мальчишкой -- специально делал крюк, чтобы оказаться
поблизости от него. Я вырос на Эннансиэйшн-стрит -- это в шести кварталах
отсюда, у реки. В саду возле особняка я часто видел одного человека, того
самого, который был там и вчера вечером. Помните, я спросил вас, видели ли
вы его? Так вот, вчера я видел его дважды -- возле забора и потом чуть
поодаль, в саду. Что тут за чертовщина, не знаю, но будь я проклят, если на
этот раз он не выглядел точно так же, как в дни моего детства. А мне было
всего четыре года, когда я увидел этого типа впервые. В шесть лет я встретил
его в церкви.
-- Вы видели его в церкви?
И снова Майклу показалось, что, слушая, Лайтнер буквально ест его
глазами.
-- Да, это случилось в Рождество, в церкви Святого Альфонса. Встречу с
ним я запомнил навсегда, потому что он стоял не где-нибудь, а в святая
святых... Вы понимаете, что я имею в виду? У алтарных перил установили ясли
с младенцем Иисусом, а он стоял чуть сзади и сбоку, на ступенях алтаря.
Лайтнер кивнул.
-- Вы не сомневаетесь в том, что это был именно он?
Майкл засмеялся.
-- Учитывая, из какого квартала я родом, совершенно не сомневаюсь. А
если говорить серьезно... Да, это был один и тот же человек. Была еще одна
встреча... Я почти уверен, просто многие годы как-то не задумывался об этом.
Однажды я увидел его на концерте. Сам концерт я запомнил навсегда, ибо тогда
выступал Исаак Стерн. Я впервые услышал музыку не по радио, а со сцены. Так
вот, среди публики я заметил все того же странного незнакомца. И он смотрел
прямо на меня...
Майкл замолчал. Он вдруг вновь окунулся в атмосферу того давнего
незабываемого вечера. Непрошеные воспоминания о грустном и противоречивом
периоде его жизни разбередили душу, и он тряхнул головой, словно сбрасывая и
отгоняя их от себя. Майкл не сомневался, что Лайтнер снова читает его мысли.
-- Когда вы расстроены, они лишаются ясности, -- мягко заметил Лайтнер.
-- Но все, о чем вы рассказываете, очень важно, мистер Карри.
-- Без вас знаю! Все это связано с тем, что я видел, когда утонул. Я
пришел к такому убеждению, снова и снова перебирая в памяти события тех лет,
поскольку после случившегося со мной не мог сосредоточиться ни на чем
другом. Понимаете, я просыпался и видел перед собой этот дом -- и каждый раз
в голове была только одна мысль: "Я должен туда вернуться". Роуан Мэйфейр
назвала это навязчивой идеей.
-- Значит, вы и ей рассказали... Майкл кивнул и допил пиво.
-- Рассказал, и очень подробно. Она терпеливо слушала, но не могла
понять. Хотя одно ее замечание показалось мне очень дельным. Роуан сказала,
что все это слишком разумно и определенно, слишком конкретно, чтобы
смахивать на обычную патологию. Мне думается, ее слова отнюдь не лишены
смысла.
-- Прошу вас набраться еще немного терпения, -- сказал Лайтнер. --
Пожалуйста, постарайтесь припомнить какие-нибудь подробности вашего видения,
быть может, мелкие детали... Вы говорили, что они не полностью стерлись из
вашей памяти.
Майкл проникался все большим и большим доверием к этому человеку.
Возможно, манеру поведения Лайтнера, следовало бы назвать авторитарной, но
он обладал даром повелевать в мягкой форме. И никто еще не расспрашивал
Майкла о видениях так серьезно и заинтересованно, даже Роуан. Исходившие от
англичанина понимание и сочувствие обезоруживали.
-- Вы правы, -- поспешно произнес Лайтнер. -- Поверьте, моя совершенно
искренняя симпатия к вам вызвана не только произошедшим с вами печальным
инцидентом, но и тем, что вы неколебимо верите в истинность случившегося.
Прошу вас, расскажите мне о видении.
Майкл коротко описал ему черноволосую женщину, драгоценный камень,
связанный с нею, и неясный образ (или идею?) некого входа... или портала...
-- Не входной двери, нет. Но этот вход имеет какое-то отношение к дому.
Было еще какое-то число, которое напрочь вылетело у него из головы.
Нет, не номер дома. Число было совсем коротким, состоящим всего из двух
цифр; тем не менее оно имело громадное значение. И, разумеется, цель. Цель
стала его спасением, она обусловила его возвращение. Правда, Майкл четко
помнил, что у него был шанс отказаться.
-- Мне не верится, что они дали бы мне умереть, если бы я отказался.
Они предоставили мне выбор во всем. Я предпочел вернуться и выполнить
порученную мне миссию. Открывая глаза, я твердо знал, что должен осуществить
какую-то чертовски важную задачу.
Лайтнер выглядел совершенно ошеломленным и даже не пытался скрыть свое
изумление.
-- Вы помните еще что-нибудь?
-- Нет. Иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню все. Однако каждый
раз образы быстро ускользают, не успев проясниться. О старом доме я вспомнил
только почти через сутки после случившегося. Нет, наверное, даже чуть позже.
И тут же у меня возникло ощущение взаимосвязи между ним и видением. То же
ощущение появилось у меня вчера вечером. Я оказался там, где следовало
оказаться, чтобы найти ответы на все вопросы, но я по-прежнему не могу
вспомнить! Это просто сводит меня с ума.
-- Охотно верю, -- негромко отозвался Лайтнер, до сих пор не сумевший
оправиться от удивления, точнее, от полного замешательства, вызванного
рассказом Майкла -- Позвольте мне высказать предположение, -- добавил он: --
Не могло ли случиться так, что, когда вы пришли в себя на палубе яхты и
коснулись руки Роуан, образ этого дома перешел от нее к вам?
-- Я бы не исключил такую версию, если бы... если бы не одно весьма
важное "но". Роуан понятия не имеет о старом особняке в Новом Орлеане, как,
впрочем, и о самом городе. Они не знает никого из членов своей семьи, кроме
приемной матери, которая умерла в прошлом году.
Похоже, Лайтнер просто ушам своим не верил.
Майкл понял, что чрезмерно увлекся. Ему было приятно беседовать с
Лайтнером, но разговор зашел слишком уж далеко. Майкл решил повернуть его в
иное русло:
-- Знаете что, мистер Лайтнер, теперь ваша очередь рассказывать. Прежде
всего, откуда вы знаете Роуан? Когда она приехала за мной в прошлую пятницу
и заметила вас, то упомянула, что, как будто, видит вас не впервые.
Пожалуйста, будьте откровенны со мной. При чем тут Роуан? Что и откуда вам о
ней известно?
-- Я непременно все расскажу вам, -- с неизменно присущей ему
учтивостью ответил Лайтнер. -- Но позвольте спросить: уверены ли вы, что
Роуан никогда не видела этот дом -- хотя бы на фотографиях?
-- Уверен. Мы говорили с ней об этом. Она родилась в Новом Орлеане...
-- Да, это правда...
-- Но ее увезли из города в тот же день. Впоследствии приемная мать
заставила ее подписать некую бумагу -- обещание, что Роуан никогда не
вернется сюда. Я спрашивал, попадались ли ей на глаза какие-либо снимки или
рисунки с видами Нового Орлеана. И ответ был отрицательным После смерти
приемной матери Роуан не удалось отыскать ни малейших сведений о здешних
родственниках. Неужели вы не понимаете? Образ дома исходил не от Роуан! Но
во что-то связанное с этим домом Роуан втянута точно так же, как к я.
-- Что вы хотите этим сказать?
Майкла удивил вопрос Лайтнера.
-- Я хочу сказать, что их выбор обусловлен всей моей жизнью -- всем
тем, что со мной когда-либо происходило, тем, кто я и что я, и тем, что мое
детство прошло именно здесь, в Новом Орлеане. Неужели вам еще не ясно, что
все это взаимосвязано? Однако центром событий являюсь не я. Возможно, центр
событий -- Роуан... Извините, я должен сейчас же ей позвонить и сообщить,
что дом, о котором мы столько говорили, на самом деле дом ее матери.
-- Прошу вас, Майкл, не делайте этого.
-- Что?!!
-- Майкл, пожалуйста, сядьте.
-- Да о чем вы говорите? Вы что, не понимаете, это же уму непостижимо!
Дом принадлежит семье Роуан, а она ничего не знает о своей семье. Не знает