Филатов Никита Александрович. Огненный лис

   - Бросьте, - Булыжник расплылся от удовольствия. - Не так уж много у меня заслуг! Иногда, правда, малость людям помогал - разьяснял, как надо жить правильно. А уж дальше их дело!
   - Витек, да ведь и тебе грех жаловаться, - вспомнил Болотов. Фирменный поезд, солидная публика... Небось, навариваешь кое-чего поверх зарплаты?
   Виктор поставил на стол недопитую стопку:
   - Честно говоря, я здесь на птичьих правах. Почти случайно.
   - Это как понимать? - Поднял брови Булыжник.
   - Дарья, проводница... Вы видели! Вот, она просто меня с собой в поездку взяла.
   - Зачем?
   - Прокатиться. - Рогов сморщился, как от зубной боли:
   - Вообще же, я в полной заднице. Даже говорить неохота.
   - Ну, брат, - развел руками Болотов. - А мы-то уже порадоваться за тебя собрались! Мол, все в порядке у Витька - живет, жирует...
   - Что стряслось? - Нахмурился Булыжник.
   - Чего молчишь? Чужие мы, или кто?
   - Неудобно как-то, - помялся Виктор. - Только увиделись...
   - Ваньку не валяй. Выкладывай! А то, вишь чего удумал - старым корешам не доверять.
   - Я? Вам? Не доверяю? - Возмутился Виктор. - Я вам доверяю!
   И он вкратце, не очень связно поведал собеседникам о своих злоключениях последних дней. Булыжник слушал на удивление молча, Валерий Николаевич лишь иногда задавал уточняющие вопросы, поэтому много времени рассказ не занял.
   - Вот, такие дела...
   - Нехорошие, - подвел итог старый вор.
   - Хуже некуда, - согласился с ним Болотов. - Валить тебе надо из Питера. Иначе менты достанут. Мокруха - она и есть мокруха. Не шутка.
   - Я ж не убивал!
   - Вот и обьяснишь это, - хохотнул Булыжник. - На зоне. Времени мно-ого будет! Лет десять.
   - Валить тебе надо, Витек, - повторил Болотов.
   - Да я уж думал...
   - Есть куда?
   - Ну, не то, чтобы... - пожал плечами Рогов. - Наверное, на Украину придется. В Светловодск.
   - Кажется, родные у тебя там? - Булыжник качнул головой:
   - Помню...
   Потом повернулся к Болотову и спросил так, будто они с ним были в купе одни:
   - Ну, что скажешь?
   - Надо парню помочь. Еще разок.
   - А надо ли?
   - Наш парень! - Болотов горячо вступился за Виктора. - Наш, проверенный. Не подведет.
   - Это раньше не подводил, - буркнул под нос Булыжник. - С тех пор много воды утекло... Хрен знает, с кем он теперь якшается?
   - Да вы что! - Возмутился Рогов. - Валерий Николаевич!
   - Помалкивай, - осадил его Болотов. - Сиди себе тихо! Булыжник, я за него ручаюсь. Помнишь, какие он дела в лагере делал?
   - Угу. И неизвестно, за какие заслуги раньше срока свалил. Скоренько так, невзначай...
   - Не надо! Нам от того беды не было.
   - И пользы тоже.
   Булыжник помешкал немного, но потом смягчился:
   - Смотри сам. Я, в общем-то не против помочь, но... Согласись, не мешало бы парня проверить.
   - А кто спорит? Пока до места добираться будет, справочки наведем. Если что не так - накажем! - Болотов обернулся:
   - Понял?
   - Понял, - хмель почти улетучился из головы Виктора.
   Валерий Николаевич взял в руку ломоть ветчины:
   - Решай, сынок. Один раз ты уже из семьи нашей сдриснул. И что? Горюшка хапнул! Но мы, старики - народ сентиментальный, душевный. Обид не помним. К тому же, скоро на покой пора... А дело наше опасное и хлопотное, его требуется в надежные руки передать.
   Рогов пока ещё ничего не понимал, и Болтов перешел к сути:
   - Можем темку тебе одну подкинуть на Украине. Пристроить, в общем. Подтянуть повыше... Получишь долю - человеком опять станешь, люди уважать будут.
   - А уважение, - подтвердил Булыжник, - уважение дорогого стоит!
   - Что за дело? - Решил поинтересоваться Виктор. - Хотелось бы...
   - Он ещё спрашивает! Выбирает... - Вновь хохотнул авторитетный вор. По нему цугундер плачет, а он спрашивает!
   Болотов ответил конкретнее:
   - Считай, тебе повезло. Светловодск - это ведь, вроде, на берегу водохранилища?
   - Да. Под Кременчугом.
   - У нас там интерес имеется. Вот и займешься... Для начала обратись к братве местной, они помогут.
   Слово опять взял Булыжник:
   - В общем, Витек, там одни серьезные люди хотят вместе с нами бизнес организовать. Травку разную выращивать на продажу. Понял? Климат в тех краях, говорят, отличный. Конопля сама по себе растет, а мак и того лучше... А вот со сбытом - проблемы.
   - Кризис, так сказать, перепроизводства! - Подхватил Валерий Николаевич. - Зато у нас сколько не вези - все сметут. Так что, наладим дорогу, возьмем процесс под контроль... Сам-то на водохранилище бывал?
   - Конечно, - кивнул Рогов, - как все, в детстве.
   - Говорят, там разных островов много?
   - Да. Много.
   - А на Украине с топливом плохо... Суда с катерами почти не ходят, вертолеты пожарные и ментовские не летают вообще. Местные партнеры уверяют, что доступа к островам практически нет, выращивай, что угодно. Как? Нравится?
   - Сильно, - оценил размах собеседников и саму идею Виктор. - Только я, вообще-то, в наркоте хреново понимаю.
   - Тебе и не надо! Там своих специалистов хватает, есть кому разбираться, что когда сеять, когда убирать.
   - Ну, к тому же не один поедешь... Человека серьезного направляем. Местной братве "маляву" пошлем, что ты тоже с ним - и порядок! Включайся в работу.
   - Что скажешь, сынок?
   Виктор поднял вверх руки:
   - Можно подумать, вы не знаете - что!
   - Вот и прекрасно, - похлопал его по плечу Болотов. - Вернемся в Питер, денек на сборы - и в путь! А с напарником могу прямо сейчас познакомить.
   Булыжник уже отодвигал в сторону дверь:
   - Заходи.
   Будто ожидавший этой команды, из коридора в купе шагнул невысокий, но крепко сбитый молодой человек.
   - Тимур, - представили его.
   - Виктор, - пожал протянутую руку Рогов. И тут же, узнавая, вцепился взглядом в уродливый шрам на лице вошедшего. - Ты?
   Курьев молча оскалился, но между мужчинами уже встал Булыжник:
   - Все! Забыли. Закончено.
   - Кто старое помянет... - протянул со своего места Валерий Николаевич. - Кто старое помянет, тому не только глаз вон. Тому я вообще не завидую!
   - Ясно, щенки? - Рявкнул "авторитет". - Не слышу!
   Курьев наклонил голову:
   - Понял.
   Вслед за ним вынужден был кивнуть и Рогов:
   - Понятно.
   - Вот и ладушки... Валерий Николаевич, осталось у нас хоть по стопочке? Отлично! Разливай. Выпьем за встречу.
   - За мирное сосуществоание, так сказать, и взаимовыгодное сотрудничество, - поддержал тост Болотов...
   Глава 3
   Жирная, сытая муха, обалдевшая от тепла и обилия пищи, долго описывала в воздухе замысловатые крендели, но в конце концов с омерзительным жужжанием брякнулась на стол.
   Заелозила, закувыркалась...
   Виктор подождал немного - и прихлопнул насекомое свернутым в трубочку журналом:
   - Достала, тварь!
   Он сунул орудие убийства обратно в сумку и вздохнул.
   Витебский вокзал, сумрачный и неопрятный, Рогову никогда особо не нравился. Стоя в буфете над чашкой общедосупного кофе, он с сомнением посмотрел на иссохшийся в углу тарелки пирожок: зря, наверное, взял. Потом перевел взгляд на электронное табло...
   Поезд отходит почти через два часа. Билеты должен заранее принести Курьев, но даже до их встречи времени оставалось ещё более чем достаточно.
   - Извините...
   - Да, пожалуйста.
   Мимо Виктора к свободному месту за столиком протиснулся ефрейтор-пограничник, и в памяти сразу же всплыла похмельная рожа Ройтмана. Эх, Пашка...
   Дома, в квартире на Московском сегодня утром его не оказалось, поэтому Рогов для очистки совести отправился прямиком к брату на службу.
   Дежурный Виктора узнал по прежним визитам и пропустил на удивление легко:
   - За Ройтманом? - Понимающе кивнул он куда-то в сторону музея.
   - Ага. За ним.
   - Давно пора! У нас тут такой кипешь идет... Забирай братана скорее, а то в конце концов нарвется.
   - Случилось что-то?
   Дежурный отмахнулся:
   - Да, бля, хрен их разберет, начальников! Пропадают куда-то один за другим, а нам отдуваться.
   - Как пропадают?
   Но собеседник уже торопил, оглядываясь в торону лестницы:
   - Не отсвечивай, давай быстро!
   Рогов без разговоров шмыгнул мимо него, миновал коридоры и оказался в музее. Павла он застал в положении не только непотребном, но и не удобном: Ройтман сидел посреди комнаты, на самом верху высокой, шаткой стремянки и больше всего походил на ощипанного петуха. Из одежды на прапорщике имелись только трусы казенного образца, а щетина, блуждающий взгляд красных глаз и опухшие веки свидетельствовали о многодневном запое.
   - Пашка?
   - А-а, привет! - Узнал Виктора брат. - Йоб-теть... На похоронах, что ли, был?
   - На каких? - Не понял Рогов.
   - У Карлы! - Захохотал директор музея и наконец-то свалился со стремянки на пол.
   Виктор с трудом прислонил его к стенке:
   - Ты чего, Паша? Упился вконец? И Карла, что ли?
   Но Ройтман уже не обращал на него внимания и озабоченно тер ушибленное при падении колено:
   - Бейте, фашисты проклятые! Все равно ничего не скажу...
   - Тьфу, перепугал! Пьяница.
   - Да пошел ты, - отмахнулся Павел. Но тут же потерял равновесие и встав на четвереньки залаял на пыльный стенд с фотографиями членов политбюро.
   Потом он заплакал:
   - Ну на хрена, Витек? На хрена вы старика грохнули?
   - Паша, успокойся... Уймись!
   Глаза Ройтмана округлились:
   - Ну? Кто теперь следующий? Я?
   Директор музея взвизгнул и с неожиданным проворством подскочил с грязного пола:
   - Давай, братан! Чего тянешь? Мочи, вам же свидетели не нужны!
   - Да ты чего? - Разволновался Виктор. - Ты чего? Совсем уже сбрендил... На вот, водички выпей.
   Но Павел уже разошелся:
   - Ну, что? Как кончать меня будешь? Может, веревочкой удавишь? Сейчас... Сейчас, я тебе подсоблю!
   Ройтман забегал из угла в угол, по пути обрывая со стен плакаты, фотографии и лозунги. Натолкнувшись на шифоньер, опрокинул его, с мясом вырвал последнюю дверцу и замер, ехидно поглядывая на брата:
   - Нету веревочки!
   - Слушай, успокойся.
   - Не-ет... - Павел подскочил к столу:
   - А что, если этим? Прямо так, в брюхо?
   Виктор взглянул на предмет, подхваченный братом из нагромождения бутылок, обьедков и мятых номеров газеты "На страже Родины":
   - Это что? Стой!
   В дрожащей, вялой руке красовался клинок - тот самый, его клинок, обломок сабли, который Виктор возил с собой в машине до кровавой схватки с Курьевым.
   - Откуда? Это... это же мое! Откуда?
   Павел обмяк, устало присел на край опрокинутого шифоньера и ответил без интереса:
   - Хрен знает. Нечем было банку открывать, вот я у шефа в кабинете по ящикам и пошарился.
   - У какого шефа?
   - У Спиригайло. У Семена Игнатьевича, мать его в душу...
   К сожалению, толку от их дальнейшей беседы было немного.
   В происходящем Ройтман разбирался ещё хуже брата. Он просто-напросто был напуган до полусмерти и не знал даже того, что уже оказалось известно Виктору.
   - Может, Спиригайло квартиру у тебя оттяпать хочет? - Осенило Павла. На него, гада похоже!
   - При чем тут квартира? - Поморщился Рогов. - Вряд ли...
   Напоследок, перед самым уходом из музея, брат припомнил, что на их частых, особенно в последнее время, совместных пьянках Семен Игнатьевич то и дело интересовался иконой.
   - Какой иконой?
   - Не знаю, - честно пожал плечами Ройтман...
   Виктор опустил взгляд на столик, и увидел труп мухи в кофейной лужице. Потом отвел глаза и посмотрел на пристроившегося напротив человека.
   Зрелище оказалось не намного приятнее. На вид соседу было лет семьдесят: сальные редкие волосы, желтые зубы, одет в грязные лохмотья... К тому же, от старика нестерпимо воняло.
   - Чего тебе?
   - Согреешь, нет? - Прохрипел нищий.
   Только теперь Рогов заметил, что он почти неотрывно вцепился взглядом в нетронутый пирожок на тарелке:
   - Бери. - Не дожидаясь, пока старик вцепится в пищу, Виктор подхватил сумку и направился к выходу из вокзального буфета.
   В зале ожидания нашлось несколько свободных мест.
   Рогов втиснулся на одно из них, между пухлыми сумками и чемоданами какого-то утомленного дорогой дядечки. Порылся, достал добытый в чужом почтовом ящике журнал:
   КУРСИВ: "...Бразильские алмазы дешевле золота. А золото в Перу ценится дешевле серебра. В Чили медь дешевле олова, но в Боливии олово дешевле бананов. Зато в Эквадоре связка бананов дешевле стакана холодной воды..." КОНЕЦ КУРСИВА
   - Бред какой-то, - пожал плечами Виктор. Но делать было все равно нечего, и он продолжил чтение:
   КУРСИВ "В джунглях у реки Ориноко до сих пор живут племена, любимым занятием которых является поедание дипломатов и журналистов. Часы и кольца при этом они родным и близким не возвращают...
   ... В Мексике мужчины носят сомбреро с широкими полями - для того, чтобы во время тропического ливня под ними могла укрыться вся семья. Разумеется, в Панаме все носят панамы.
   При том, что в Уругвае и Коста-Рике нет негров, и смотреть на них ходят в цирк за огромные деньги, в одной Бразилии негров больше, чем во всей Африке..." КОНЕЦ КУРСИВА
   Пролистнув ещё страницу, Рогов с облегчением понял, что пока ещё пребывает в здравом уме. Просто, автор очерка о путешествиях описывал распространенные в свое время географические стереотипы.
   Виктору очень понравились рассуждения насчет экватора. Дескать, принято считать, что он разделяет земной шар пополам... Но так ли это? Люди вообще все любят делить пополам, в том числе и собственную судьбу: вот, мол, и первая половина жизни прошла. А сами понятия не имеют, откуда следует начинать отсчет, и где именно поставить точку. Легко разделить пополам деньги, сложнее - яблоко. Но можно ли поделить любовь, страдания, больную совесть или утраченную веру?
   Рогов посмотрел на часы и стал читать дальше:
   КУРСИВ: "... Не бывает одинаковых слез: есть слезы боли и смеха, горя и радости, слезы мужчины и слезы женщины, слезы ребенка. Горькие, соленые, сладкие, совсем безвкусные... Когда человек плачет, он очищается, обретает себя нового. Но за это обновление он плачет солью, вот почему слезы на первый взгляд кажутся одинаковыми.
   Случается плачет не только невинный ребенок или проигравший сражение воин. Плачут пойманные за руку обманщики, воры, убийцы, трусы и предатели тоже заливаются слезами. Помните, сладкие слезы фальшивого человека - это опасный яд!
   А раскаяние приходит только со страхом. нет его - нет и раскаяния..." КОНЕЦ КУРСИВА
   Виктор поморщился и неожиданно для самого себя потерял интерес к чтению. Закрыл журнал, сунул его обратно в сумку и повернулся к высокому, в половину стены, окну.
   Вечерело.
   Скупое, односложное предложение. Вечерело - и все тут! Не за что зацепиться, некуда пойти, некому жаловаться... Рогов почувствовал себя маленьким, беззащитным и одиноким настолько, что ему захотелось тут же исчезнуть из этого города, этого мира, из этой жизни.
   Взлететь - и растаять навечно в густеющих сумерках.
   - Все заодно...
   - Что? - Встрепенулся дремлющий рядом дядечка.
   - Нет, ничего. Извините.
   Неприятным женским голосом ожила трансляция:
   - Гражданин Циркачев! Вас ожидают у кассы номер три. Гражданин Циркачев...
   Обьявление прозвучало для него - значит, Курьев уже на месте. Поднявшись, Виктор поправил ремень и плечом ощутил приятную тяжесть сумки: помимо документов, белья и некоторых необходимых на железной дороге мелочей, в ней покоился обернутый полотенцем обломок сабли.
   - Привет, - у кассы, в конце короткой очереди, стоял знакомый уже человек со шрамом.
   - Привет, - Рогов ответил на рукопожатие и пристроился сзади.
   Курьев обернулся, и недавние враги схлестнулись взглядами. Недавние? Враги? Пожалуй... Но теперь между ними не могло быть ничего личного, только дело и общая цель впереди.
   "Пусть пока так," - прищурился Куря.
   "Пусть пока так," - стиснул зубы Виктор.
   Потом изобразил улыбку:
   - Чего припозднился-то?
   - Билеты брал в Центральной. Вот: двадцать второй вагон, места пять и семь, оба нижние.
   - Когда отправляемся?
   - Через час.
   - Это хорошо... - Рогов шагнул к освободившемуся окошечку:
   - Девушка, будьте любезны на Минск, два билета в купе.
   - Минский через двадцать минут отходит, - пояснила кассирша.
   - Ничего, мы успеваем, - заверил её Виктор. Потом обернулся к спутнику:
   - Паспорт давай!
   - Зачем это? Ты чего чудишь? - Сдвинул брови Курьев, однако спорить не стал.
   - Обьясню... - Рогов сунул в окошко деньги и документы. Получив билеты, он вместе с Курей отошел от кассы:
   - Понимаешь, береженого Бог бережет. А небереженого - конвой стережет! Менты не идиоты, но и мы тоже умные. Поедем в Минск, оттуда в Чернигов. А уже из Чернигова автобусом медугородным прямо до Светловодска.
   Виктор подхватил сумку и не дожидаясь ответа пошел к выходу на перрон:
   - Покатаемся заодно. Мир поглядим...
   - Чудишь, Циркач... Погоди-ка, я Болотову позвоню!
   - Некогда, - обернулся Рогов. - Поезд уйдет. Поехали!
   - Дай я хоть билеты свои сдам!
   - Плевать. Оставь себе, не жадничай. - И не давая Куре отстать ни на шаг пояснил:
   - Если на вокзал ориентировка пришла, то прежде всего менты куда кинутся? В компьютер, билеты проданные проверять! Ты билеты на чьи фамилии брал?
   - На наши, - пожал плечами Куря. - Как велели...
   - То-то! Ты билетик заранее купил, я - только что. Если и будут нас менты ждать, то на твоем Днепропетровском поезде. И пускай! Мы-то уже уедем.
   - Толково, - усмехнулся Курьев.
   ... Вагоны Минского поезда отличались от "Красной Стрелы" - и вовсе не в лучшую сторону. Были они какими-то зеленовато-серыми и пыльными, с потрескавшимися кое-где стеклами и застарелым перекосом оконных рам.
   Впрочем, внутри было относительно чисто и уютно. Занавесочки, коврики, теплый титан и даже пустая баночка для окурков.
   Проводником у Рогова и Курьева оказался мужчина средних лет в заломленной на затылок фуражке и синем кителе. Мельком взглянув на билеты, он молча кивнул и вздохнул о чем-то своем.
   До отправления оставались считанные минуты. Новых пассажиров на опустевшем перроне видно не было, поэтому проводник зашел в служебное купе.
   - Простите, - обратился к нему Виктор.
   - Я вас внимательно?
   - Можно нам с приятелем сразу, прямо сейчас выдать белье? Очень хочется спать, день был сумасшедший.
   - Нет проблем.
   Рогов расплатился рублями - белорусских "зайчиков" у него, разумеется, не было. Затем порылся в кармане, вытащил сто долларов и сунул купюру проводнику:
   - Пожалуйста... Если можно... Народу, вроде, немного, так что вы не подсаживайте к нам никого, ладно? Придумайте что-нибудь, если претенденты появятся.
   - Нет проблем! - Значительно живее, чем в первый раз отреагировал мужчина.
   - И постарайтесь нас до утра не будить.
   - Спите спокойно. Вагон - могила! Не беспокойтесь, шуметь никому не позволим.
   Виктор уже стоял в коридоре. когда проводник проявил инициативу:
   - Может, чайку? Или ещё чего... для лучшего сна?
   - Нет, спасибо, - начал было Рогов, но тут же передумал. - Послушайте, а водка есть?
   - "Столичная", - кивнул собеседник. - Высший сорт!
   - Давай бутылку.
   Когда Виктор наконец вошел в купе, Курьев уже раскатывал матрас:
   - Решил не скучать по дороге? - Поинтересовался он, указывая на принесенную спутником водку.
   - Думаю, надо бы вспрыснуть, - кивнул Рогов. - С градусом в башке жить веселее!
   - Ох, Циркач, - покачал головой Куря. - Мутный ты какой-то. Строишь из себя фраера, а на деле...
   - Ладно, - огрызнулся Виктор. - Обломись, оценщик! Сам-то?
   - Чего это? - Нехорошо прищурился спутник.
   - И нашим стелишь, и вашим...
   - Ты чего гонишь, Циркач? Каким ещё вашим?
   Теперь мужчины стояли лицом к лицу.
   - Спиригайло, например, Семен Игнатьевич... Скажешь, незнаком?
   Куря с облегчением усмехнулся и присел на край полки:
   - Дурак... Спиригайло - мелкая сошка!
   Потом с мстительным удовлетворением добавил:
   - Но насрал он тебе, конечно, капитально.
   "Вот те на! - Мысленно констатировал Рогов. - Связи со Спиригайло ты не боишься, значит Болотов с Булыжником были в курсе... А чего же тогда вскинулся так? На какого же дядю ты ещё пашешь?"
   - Слушай, давай не будем! Дорога дальняя, успеем ещё погрызться. Выпьешь для кампании?
   - Не буду, - сухо ответил Куря.
   - Ну и как хочешь! - Обиженно махнул рукой Виктор. - А я, пожалуй, приму стопочку. Подай мне... Вон там, в сумке, внизу, закуска.
   - Где еще?
   - Да вон, у тебя под ногами.
   - Где? - Возмутился Курьев и пробубнил, наклоняясь:
   - Вообще оборзел...
   Больше он ничего не успел сказать. Резко, почти без замаха Рогов ударил его бутылкой по темени.
   - Вот так, земеля!
   Тело Кури сползло под стол. Виктор пощупал пульс:
   - Живой. Это хорошо... Поедешь ты теперь в Минск...
   Приговаривая, Рогов закинул на матрас бездыханное тело:
   - Покатайся немного, с тебя не убудет... А мне соглядатаи не нужны, я в другую сторону должен ехать.
   Удивительно - бутылка осталась цела, лишь крутился в ней поднятый со дна сотрясением мутноватый, белесый осадок.
   - Дрянь водка, - обиделся на проводника Виктор. - Самопал!
   Он туго стянул спутника по рукам и ногам простынями, привязал его к полке и забил в рот импровизированный кляп:
   - Спи спокойно, постарайся не храпеть... - Оставшегося времени едва хватило на то, чтобы прошариться по карманам Курьева, забрать "маляву", деньги и билеты.
   Поезд уже клацнул суставами и плавно тронулся. Высунувшись из купе, Виктор убедился в отсутствии проводника, запер дверь трехгранным ключем-"специалкой" и стремглав побежал по коридору в дальний, нерабочий тамбур. Проскочив площадку, он отпихнул замершую с флажком проводницу соседнего вагона и выскочил наружу.
   Скорость уже была приличная, и на ногах Рогов не удержался.
   - Эй ты чего? - Скорее с удивлением, чем злобно высунулась из дверного проема чья-то физиономия. - Совсем, что ли?
   - Все в порядке, - Ответил Виктор, поднимаясь с заплеванного асфальта. - Я просто не на тот поезд сел...
   ЭПИЛОГ
   Ноздри Виктора вдыхали тяжелый, полузабытый запах лагерной котельной. Он поневоле щурился от гудящего пламени в топке, с трудом привыкая опять к завывающим трубам и угрожающему гудению паровых котлов.
   Старик отошел от испорченного манометра:
   - Если сомневаешься - убей.
   Рогов кивнул. Он понимал, о чем идет речь: если сомневаешься в мысли убей саму мысль, если сомневаешься в желании - убей желание! В общем, если не уверен, что лед достаточно крепок, даже не пытайся перейти реку.
   Старик был сухонький, невысокого росточка, в просаленной телогрейке. Лицо его казалось состоящим из тысяч и тысяч морщин, но глаза смотрели по-юношески открыто и живо. Вот только руки еще, узловатые, с потрескавшимися от труда и времени черными ногтями, выдают возраст...
   - Пойдем!
   Виктор вслед за хозяином прошел в закуток, где с трудом помещались продавленная кушетка и стол:
   - Садись. Сейчас чифирнем...
   На гвозде висела пахнущая неистребимой сыростью рванина.
   - За что ты сидишь, дед?
   - За то, что не убил.
   Рогов пожал плечами:
   - Не хочешь, не рассказывай.
   Старик снял телогрейку и уселся на край стола:
   - Я раньше жил в Советском. Есть такой поселок в Хабаровском крае, на берегу Маймакана. Глухомань, если судить по-вашему. Десяток домиков, контора леспромзага, а вокруг - тайга и болота. Вот, при конторе-то я и числился: смолу собирал, на охоту ходил... Километров за сто в сезон забирался, один. Траву сушил, ягоды, капканы ставил.
   - Охотился?
   - Да. Там зимовье было, добротное. Геологи ещё до войны из елей вековых срубили, в нем я и жил месяцами.
   Старик поднялся, прошел к топке и кинул в огнедышащее чрево несколько лопат угля:
   - Ты знаешь, почему медведь весной человеку опасен?
   - Нет, - честно признался Виктор, и голова его в нынешней, купейной реальности даже чуть качнулась по подушке.
   - Медведь ревет страшно, очнувшись от зимней спячки, потому что мучают его жестокие запоры. Ох, и маются бедолаги! Тужатся изо всех сил, рвут с корнями деревья, камни с обрыва швыряют... К тому же, весной в тайге голодно, растительность слабая, вот и выходит медведь на охоту - кровь ищет. Опасен в это время медведь для человека. Упаси Бог на пути ему попасться!
   - А если с ружьем?
   - Ни ружье, ни карабин... Заломает! Сидит в засаде тихо, не рыкнет, а выскочит - не убежишь.
   Старик отер полотенцем запаренную шею:
   - Я раз даже с рысью встречался, но та кошка - тварь хитрая, сама стороной обошла. А с волками зимой худо... Трутся поблизости, напасть не нападут, но напакостят. Собаки у меня тогда были две - Алдан и Ойра. Невесть что, помесь какая-то, но злые. А проку в них? От зимовья, конечно, волков отпугивали, не любит волк собачьего лая. Понимает, что хозяин близко. Но в тайге... Творили, что хотели! Даже капканы чистили.
   Старик порылся под ветошью и вынул откуда-то пачку чая:
   - Как-то примечаю - ушли волки, нет их. А чуть позже и собаки мои пропали. Поскулили, потерлись у порога - да сиганули в тайгу посреди белого дня: нос в одну сторону, сами в другую. Что за чертовщина? Потом выяснилось... Примерно через неделю вышел я с утра на лыжах. Да припозднился, решил путь сократить.
   Голос старика утих, но потом зазвучал с новой силой:
   - Там такое место есть, Тигровая падь называется. На картах не обозначено, однако таежники знают. А посредине - скала, Ерофеев Зуб.
   - Какая? - Удивился Рогов.
   - Ерофеев Зуб... Но не в этом дело. Я уже почти скалу обогнул, и вдруг смотрю - глазам не верю: он! Совсем рядом, руку протяни.
   - Кто - он?
   Старик молчал, замерев и словно не слыша.
   - Кто? - Переспросил осторожно Виктор.
   - Тигр.
   - Да ты что! Тигр?
   - Веришь, нет - я даже не испугался. Лишь стою вот так, и думаю: значит, это ты моих собачек сожрал... Гляжу на него, а он на меня. В упор, глаза в глаза! А они у него холодные, мудрые... царские глаза, понимаешь?