Филатов Никита Александрович. Огненный лис

   - Ну, и что? - Заторопил Виктор. - Убил ты его?
   - Нет. Зачем? Да у меня и ружья в тот раз с собой не было... Одна палка еловая.
   Рогов хмыкнул:
   - И как же?
   - Никак, - покачал головой старик. - Не тронул меня тигр. Он вообще сделал вид, что меня не заметил! Отвернулся и замер, пока я не ушел подальше...
   Виктор принял из рук собеседника кружку с чифирем:
   - Значит, разошлись, как в море корабли?
   - Но не насовсем. Время от времени я чувствовал, что он рядом: следы видел, остатки добычи... Тигр никогда не убивал просто так! Он охотился, только когда был голоден. Охотился, чтобы выжить.
   - А ты, старик?
   - Не всегда. Но я старался... Вообще, однажды мне показалось, что этот зверь живет и думает так же, как я. Что мы с ним одной крови, братья по духу - понимаешь? Возвращаясь из редких отлучек в поселок, я знал, чувствовал - мой тигр не покинул меня, он здесь, ждет.
   Старый зэк прервался и в свою очередь сделал глоток:
   - На вторую зиму нашего знакомства я увидел, что зверь стоит у порога.
   - Ну, теперь-то ты с ружьем был?
   - Какая разница? Я впустил его в дом... Так и зажили - странно и нелепо существуя вместе.
   - Тигр с человеком? Вдвоем? - В общем-то, Рогов не верил ни единому слову старика.
   - Вместе, но в то же время врозь, каждый сам по себе, - продолжил рассказчик. - Я больше никогда не запирал дверь, а он приходил и уходил, когда вздумается. Как и я... А однажды стало ясно: не было его до меня, а меня до него! Но мы вдвоем были всегда, понимаешь?
   Виктор вздохнул и честно признался:
   - Нет. Не очень.
   - Значит, пока не время.
   - А когда?
   - Не знаю. Никто не знает...
   Старик продолжил:
   - Ко мне беда пришла внезапно - на берегах Маймакана обьявились корейцы. Ну, ты представляешь - из тех, которые раньше лес по контракту валили, а потом убежали в тайгу, чтобы на родину не возвращаться. Корейцы стали мыть золото.
   - Золото?
   - Сначала их нашел я. Потом мой зверь... Для тигра кореец, как и собака - самый лакомый кусочек.
   - Ну, ты скажешь! - Хохотнул Рогов.
   Однако, старик не шутил:
   - Правда. Корейцы едят собачатину, чтобы не было туберкулеза легких. Поэтому и воняют псиной... - глаза старика полыхнули отблесками холодного пламени. - Тигры от этого запаха с ума сходят, как мы от жареной с чесночком отбивной. Пусть хоть сто человек по тайге пройдет - зверь выберет и утащит именно корейца, как бы тот ни прятался.
   Виктор слушал рассказчика в полной уверенности, что тот несет какую-то чушь. Но все равно получалось очень интересно:
   - Ну? И что дальше?
   - Мой тигр нашел корейцев. Но они перехитрили тигра... Они убили его, а я убил их. Подстерег во время работы. Двоих на реке подстрелил, а третьего засыпал живьем в шурфе, выбранной породой.
   Чувствовалось, что старик подошел к главному:
   - Мне золото было не нужно. Оно стало моим, но я сомневался, раздумывал... Не стало тигра, и жизнь в тайге для меня потеряла смысл.
   Опять прозвучало:
   - Я сомневался... и не убил. Но все же взял часть золотого песка немного, унций десять. И пошел к людям, в проклятый городской муравейник.
   Старик отвлекся:
   - Знаешь, а ведь золотой песок совсем не блестит.
   Он немного помолчал и махнул рукой:
   - Короче, в Благовещенске меня сдал ментам один дантист-"чернушник".
   - Туго пришлось? - Понимающе кивнул Рогов.
   - Досталось... Менты все хотели дознаться, где остальное золото.
   - Не сказал?
   - Нет. Чего уж они только не перепробовали! До сих пор не успокоились, и здесь постоянно своих людей подсылают. Все ждут, что проговорюсь...
   Старик поставил опустевшую кружку на стол:
   - Нет, я знаю - мне отсюда живым не выйти, на зоне и помру. Но это вовсе не страшно, Виктор. Потому что там...
   Он махнул рукой куда-то на восток:
   - Там у меня есть мое золото, а тут... - рассказчик торжествующе постучал себя пальцем в лоб, - тут мой тигр! Он ночь за ночью приходит ко мне. Ждет.
   - Надо же, - поднял глаза Рогов. - А мне все время лис является! Огненный такой...
   - И пламенем дышит? Словно топка котла?
   - Да. - Виктору стало не по себе, будто вывернули наизнанку, выставили напоказ душу.
   И чтобы отогнать это ощущение он фыркнул зло:
   - А ты не боишься, старик?
   - Чего мне бояться?
   - Не боишься, что донесу? Может, я тоже... из этих? Много, много интересного ты сегодня мне здесь нажурчал.
   - Нет. Не боюсь.
   - Почему?
   - Незачем тебе. - Старик поднялся и будто враз утратил интерес к собеседнику:
   - У тебя свое золото есть.
   ... Рогов очнулся, закашлявшись тяжело и надрывно. Поправил сползшее на пол застиранное одеяло, и чтобы прогнать ночной кошмар выглянул в окно вагона.
   Назад, вдаль убегали искрящиеся ранней росой равнины, и за рощей у горизонта рождался первый солнечный луч.
   А Виктор долго ещё не мог сообразить спросоня, возвращается ли он домой из далекого, тяжкого заключения - или поезд стремительно уносит его на юг, к могилам предков и новым смертельным опасностям...
   КНИГА ВТОРАЯ
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   Глава 1.
   Далеко не ранним июньским утром, в Санкт-Петербурге, на канале Грибоедова, возле сверкающего зеркалами парадного входа в ресторан "Ройял" сидел замызганный, изъеденный язвами нищий и промышлял подаянием.
   На груди у него висела табличка. Кривые, нанесенные толстым фломастером строки на ней взывали к милосердию, молили прохожих не забывать о душе и о принципах гуманизма - а в конце можно было прочитать вполне конкретное указание о том, как именно это следует сделать: "Подайте рабу Божьему на пропитание два-три доллара, либо эквивалент иностранной валюты в рублях".
   Возле ресторана нищий появился не так уж давно - и сразу вписался в окружающую реальность, притерся, присиделся и даже стал чем-то вроде обязательного элемента шикарного фасада. Даже администрация "Ройяла" ни разу не попыталась вышвырнуть его взашей, чтобы не портил вид и не мозолил глаза респектабельной публике и, особенно, завсегдатаям, посещающим ресторан так же часто и регулярно, как собственный офис.
   В общем, никто нищего не замечал, и что самое удивительное впоследствии не мог припомнить. Уж на что швейцары и так называемые "секьюрити" отличаются бдительной зоркостью, но и те разводили руками: дескать, пес его знает, был или не был, откуда взялся, куда пропал неизвестно! Не припоминаем, простите великодушно. С памятью, мол, дребедень какая-то происходит последнее время...
   Однако, лукавили швейцары с охранниками. Уж кто-кто, а они побирушку этого приметили сразу. И на "пучеглазый" автомобиль "мерседес" со спецсвязью и непростыми для понимающего человека номерами, который время от времени забирал нищего по окончании рабочего дня прямо от ресторана, тоже внимание обратили. А потому посчитали за лучшее память свою профессиональную посторонним не демонстрировать, и особого рвения перед начальством не проявлять.
   Тем более, что и вышестоящее руководство, и даже хозяева "Ройяла" этого безобразия перед входом тоже почему-то в упор не видели. Раз только, ещё в самом начале, генеральный директор оплошал - бросил, проходя к себе, какую-то мелочь в позорную шапку. И тут же был, вместо естественной благодарности, послан далеко и надолго.
   Именно после этого инцидента ресторанная прислуга, посовещавшись, постановила: мы люди маленькие, ничего не видим, ничего не слышим. А то ведь кто его знает, убогого? Ну, как по-настоящему рассердится, да направит куда-нибудь? Пойди, вернись потом...
   Итак, в это, как уже было сказано, далеко не раннее июньское утро, нищий вновь притащился ко входу и комфортабельно расположился на привычном рабочем месте. Бормоча под нос то ли молитвы, то ли проклятия, он искоса наблюдал за немногочисленными посетителями ресторана сквозь небольшое, украшенное мозаикой окно.
   В центре обеденного зала расположилась пара - тучный мужчина средних лет угощал юную спутницу деликатесами. Девушка много курила, время от времени застенчиво поднимала бокал с довольно дорогим вином и внимательно наблюдала за тем, как мужчина поглощает жареного с черносливом гуся.
   Еще двое господ за угловым столиком баловались арманьяком и на правах завсегдатаев разыгрывали очередную партию в шахматы. Один из них, сидевший спиной к входным дверям, переставил резную фигурку и как бы невзначай полюбопытствовал:
   Кстати, Валерий Николаевич, ты когда в последний раз Курьева видел?
   Не припоминаю.
   Вот и я о том же. На глаза не появляется, по телефону не отвечает...
   И "волчат" его не видать, - кивнул Валерий Николаевич.
   Ну, здесь-то все понятно. Нет Курьева - нет и его бригады.
   Конспирация... мать её в душу! Стареем мы с тобой, что ли, Булыжник? Люди из-под контроля выходить начали.
   Плевать, - скривился Булыжник, делая ход. - Не люди-то и были! Так, пакость одна.
   Да как сказать, - Валерий Николаевич забрал у противника пешку. Ребята у Курьева бойкие. Боевые. Опять же, авторитет воровской уважали... Моя школа!
   Циркач, вроде, тоже из твоей школы? - Хмыкнул Булыжник, подставляя под удар слона. - Помнишь, как ещё в зоне с ним носился? Кудахтал над парнем, как курица над яйцом, все отеческую заботу проявлял... Ну, и где он сейчас?
   Где положено, - Валерий Николаевич отказался от размена и прикрыл ладью. - Делом
   Циркач занят. Делом.
   Ага, как же, - Булыжник забрал пешку. - Курьева в вагоне по башке треснул, денежки прихватил - и поминай, как звали! Упустили мы его...скажешь, нет?
   Не упустили. Циркач не продаст. Откликнется.
   Дожидайся!
   Справочки я наводил. Звонил людям. На месте он. Делом занимается, как и велено было. И от нас ему отходить не резон. Сам понимает - хвостик за ним из Питера тянется.
   А насчет Курьева что скажешь?
   Валерий Николаевич пожал плечами:
   Так кто же теперь разберет, что там между ними в поезде произошло? Сам знаешь, не ладили они, друг на друга волчьими глазами глядели.
   Друг на друга... - покачал головой Булыжник и забрал у противника ферзя. - Значит, не надо было их вдвоем в Светловодск посылать!
   Твоя правда, - согласился Валерий Николаевич.
   Он в последний раз окинул взглядом фигуры на доске, оценил ситуацию и признал себя побежденным:
   Сдаюсь! Ты на высоте, как всегда... Но теперь-то чего ногти грызть? Проехали.
   Смотри, как бы и с Курьевым не проехать. То, что его сейчас нет - знак недобрый.
   Булыжник подозвал официанта и заказал кофе. Себе двойной, маленький, а для поверженного соперника - с коньяком:
   И телефон принеси!
   В это время к парадному входу плавно подкатил уже знакомый работникам "Ройяла" автомобиль. Задняя дверь "мерседеса" слегка приоткрылась, и наружу вылез низкорослый мужчина, не по погоде укутанный в дорогой, но изрядно помятый серый плащ.
   Широкими, уверенными шагами мужчина направился в ресторан, но перед самым входом замешкался на мгновение, чтобы естественным жестом стряхнуть с брюк невидимые пылинки.
   Угловой столик. Двое, - произнес нищий, не глядя в сторону человека в плаще и почти не размыкая губ. Затем, кряхтя и потягиваясь, он поднялся с насиженного места, с видимым облегчением отшвырнул табличку с трогательными призывами, и пошел к припаркованному напротив автомобилю.
   Он ещё не успел исчезнуть за тонированными стеклами "мерседеса", когда человек в плаще уже пересек фойе ресторана. Оказавшись в зале, он профессиональным взглядом оценил окружающую обстановку: дорогие, под старину, бра на стенах, известное по репродукциям полотно "Приплыли" кисти прославленного живописца, бутылки, бокалы и бармен за стойкой... Судя по всему, ни этот парень в белой рубашке, ни официантка с подносом, ни музыканты, лениво пиликающие на сцене что-то из Моцарта, опасности не представляли.
   Дальше все произошло очень быстро и просто. Мужчина приблизился к шахматистам, вытянул из-под полы широкого плаща автомат, и разрядил его по неподвижно сидящим мишеням.
   Бывший полковник медицинской службы, военный пенсионер Валерий Николаевич Болотов и вор в законе по прозвищу Булыжник отлетели к стене, смертельно раненые выпущенными почти в упор девятимиллиметровыми пулями. Вслед за ними рассыпались по доске задетые кем-то случайно фигурки, выплеснулся на блюдце так и не тронутый кофе...
   Человек в плаще действовал на редкость экономно - ни одного лишнего выстрела, ни одного не оправданного движения. Вышел на огневой рубеж, отработал, ушел...
   Впоследствии никто так и не смог вспомнить его лица: все внимание случайных свидетелей сосредоточилось на огнедышащем, смертоносном орудии смерти, брошенном за ненадобностью посреди ресторана после ухода убийцы. Автомат иностранного производства лежал на полу - неподвижный, лишенный своего горячего дыхания, и, казалось, теперь, совершив злое дело, он совсем успокоился. Но покой этот был - сама ложь: непременно настанет момент, и оружие в чьих-то руках снова начнет служить своему единственному предназначению.
   ... Казалось, эхо выстрелов ещё не затихло под сводами ресторанного зала, а человек в плаще уже прикрывал за собой дверцу шикарной машины:
   Поехали!
   Через некоторое время "мерседес" на большой скорости ушел с набережной канала Грибоедова и, немного нарушив правила дорожного движения, затерялся в потоке несущихся по Невскому проспекту автомобилей. За тонированными стеклами промелькнуло здание Гостиного двора, какие-то вывески, рекламные щиты, продавщица мороженого... Вслед машине печально качнул столетними ветвями Катькин садик - надменный взгляд бронзовой императрицы испепелил бы, наверное пассажиров шикарной иномарки, притормози они здесь хоть на мгновение.
   Аничков мост изрядно потревожил переднюю и заднюю подвески "мерседеса", однако немецкие амортизаторы оказались на высоте - тряска в салоне почти не ощущалась, машина крепко вцепилась колесами в дорожное покрытие и прекрасно слушалась руля. Водитель швырял её из ряда в ряд, иногда огибая попутные, еле-еле ползущие троллейбусы, а чаще - просто так, без особой необходимости. Перед очередным светофором "мерседес" чуть не влип в чей-то задний бампер, но на этот раз реакция не подвела человека за рулем, и перескочив сплошную осевую линию разметки, он на скорости резко вписался в узкую щель двора.
   Потом "мерседес" долго ползал какими-то закоулками, натыкался на мусорные бачки, разворачивался, сдавал задним ходом, а водитель, естественно, нервничал, сквернословил и поливал почем зря администрацию города и нерадивых дворников.
   Впрочем, недавнему попрошайке это, кажется, совсем не мешало. Выбросив прямо через окно машины в одном из первых же проходных дворов свою убогую нищенскую рванину, он успел переодеться в приличный костюм и теперь, вольготно развалясь на заднем сидении, вел с кем-то переговоры по "мобильнику":
   Алло?
   М-да. Слушаю вас.
   Привет теще! Пусть пирожки жарит. С капустой. Минут через десять нагрянем в гости.
   Хорошо. Понял вас.
   Полковник Федеральной службы безопасности Антон Эдуардович Бойко находился "у себя" - в кабинете известного большинству россиян Большого дома на Литейном проспекте. Кабинет был недавно отремонтирован и все ещё пах свежей краской и мебельным лаком, под стать хозяину, только что получившему новую должность и третью звездочку на погоны.
   Антон Эдуардович положил телефонную трубку, откинулся в кожаном кресле и принялся испытующе сверлить взглядом расположившегося напротив Тимура Курьева. При этом он непроизвольно выстукивал пальцами по столешнице из мореного дуба какой-то не очень мудреный мотивчик.
   Ну? Что скажешь?
   А что? - ответил вопросом на вопрос Тимур.
   Обычно, взгляды разнообразных начальников он выдерживал без особых проблем. И с хозяином кабинета общался не то, чтобы на равных, но, скорее, как младший со старшим партнером по бизнесу - ведь повязаны они были не службой, не дружбой, а неразрывной, невидимой нитью преступного сговора. Но сегодня Тимур ясно понял: нет у него больше даже иллюзии независимости.
   Слишком уж далеко все зашло. Слишком далеко...
   О чем задумался?
   Да вот, странно... сколько я под Булыжником ходил, а имени-отчества его не помню.
   В том, что рано или поздно обоим питерским преступным "авторитетам" предстоит переместиться из мира живых в мир иной, который считается лучшим, у Курьева никаких сомнений не было - пожалуй, он ждал этого с тех самых пор, когда впервые прикоснулся к тайне сокровищ князя Святослава. Сначала по указанию Бойко устранили конкурентов, Заболотного и Спиригайло, теперь вот пришла очередь и недавних союзников...
   Все, - голос Антона Эдуардовича звучал сухо, по-деловому. - Теперь кто кого! Или мы твоего Циркача достанем, или он нас...
   Тимур стиснул зубы. Страшный шрам на лице, полученный им некогда в яростной драке от
   Виктора Рогова, носившего тогда фамилию Левшов и тюремное прозвище Циркач, сразу вздулся, набух, покраснел - казалось, он вот-вот начнет кровоточить. Мало кого Тимур ненавидел так сильно и так искренне, как этого бывшего бывшего лейтенанта железнодорожных войск, отсидевшего срок за умышленное убийство... Но слишком много сильных мира сего было заинтересовано в Циркаче, и для окончательного расчета между давними врагами время ещё не наступило.
   В общем-то, пока все идет по плану, - продолжил хозяин кабинета. Циркач уже в
   Светлогорске. А те, кто его туда отправил, уже никому ничего не расскажут... прости, Господи!
   А дружки Циркача? Ройтман и этот, как его... стукач ваш?
   Ерунда! - Отмахнулся полковник. - Ройтман вторую неделю в психушке, зеленых чертиков по стенкам ловит. А Ян Карлович... Он же ведь ни черта не знает. И до сих пор уверен, что смерть старика Пиккельмана на нем повисла.
   Это хорошо.
   На днях был у меня. За бугор просился. На совсем.
   Отпустили?
   А почему нет? Пусть катится. Какие-то у него там, за океаном, дяди-тети нашлись.
   Чуть ли не в Аргентине... врет, наверное. Просто, шкуру свою спасает, - полковник Бойко пожал плечами и переменил тему:
   Переживаешь, что в поезде Циркача упустил?
   Промашка вышла, - оскалился Тимур. - Ну, никак не думал я, что он меня бутылкой по башке саданет!
   А, может, все и к лучшему... Никуда твой Витек от нас не денется. В Светлогорске он прочно осесть решил. Булыжник, царствие небесное покойничку, толковую "маляву" для тамошней братвы накалякал. И деньжат Циркачу на обустройство подкинул... Кстати, твоими он ведь тоже не побрезговал?
   Тимур Курьев, кажется, не заметил издевки в голосе Антона Эдуардовича:
   Падла позорная! Выгреб все, пока я в отключке валялся.
   Ну, так не все же тебе по его карманам шарить... Помнишь, как вы его всей шоблой прихватить пытались? А он вас - сабелькой своей ржавой... и от ментов ушел красиво. Помнишь, не забыл?
   Давайте по делу, Антон Эдуардович! - Тимур полыхнул глазами и непроизвольно потер раскрасневшийся шрам на лице.
   И в то же мгновение перед внутренним взором его промелькнула картина: ночь, костры, печенеги с болгарами, налетевшие на дружину Святослава. Режут, колют, секут... а среди разоренных шатров корчится от боли печенежский предводитель Куря, которого достал своим длинным мечом княжеский воевода Левшов. Достал - и умчался на коне в ночную степь.
   Тимур Курьев стряхнул наваждение и взял себя в руки:
   Давайте по делу...
   Вижу, не забыл, - Антон Эдуардович удовлетворенно откинулся в ресле:
   Ладно. Давай по делу. Да ты обижульки-то не строй! - Полковник не понял, но почувствовал перемену в настроении собеседника. - Лучше выводы сделай. Виктор - паренек не простой, у него за плечами прошлое офицерское, да ещё "зона". Тоже, знаешь ли, неплохая школа жизни.
   А мне-то что?
   А то, что в Светловодск все равно тебе ехать придется.
   Зачем?
   Разберешься на месте. Поглядишь, что к чему. Как дружок твой Витя устроился, как с деньгами у него, как со здоровьем...
   Когда выезжать?
   Погоди. Надо будет ещё кое-что здесь уладить, - Антон Эдуардович встал и подошел к окну. - Завтра с утра займешься похоронами прежних своих "отцов-командиров". Деньги я дам, если сложности будут со всякими там ритуальными службами или с кладбищем - звони. Решим вопрос. Пусть все будет по высшему разряду, пристойно и благородно. Люди должны понимать, что мы здесь не при чем. И даже наоборот...
   Хорошо, - кивнул Курьев.
   Тогда на сегодня все. Давай пропуск, я отмечу...
   Очутившись на Литейном проспекте, Тимур торопливо направился в сторону клуба
   "Олимпия", перед которым была припаркована его машина. Шел он быстро, размашисто, но, свернув за угол, неожиданно остановился - что-то странное, необычное привлекло внимание Курьева в поведении маячившего на противоположном тротуаре инспектора ГИБДД.
   Вот, строго взмахнув полосатым жезлом, милиционер зачем-то остановил проезжавшую мимо шикарную машину "мерседес" с тонированными стеклами и непростыми номерами. Но как только она с ленивой покорностью сбросила скорость и замерла в паре метров от автоинспектора, тот почему-то направился не к водителю, а в противоположную сторону.
   В следующее мгновение он нырнул в парадную ближайшего дома, а из-за неработающего газетного киоска выскочил ещё один человек в милицейской форме, который сноровисто вскинул на плечо гранатомет.
   Оставляя за собой длинный, растрепанный след пороховых газов, сорокамиллиметровая граната перелетела через проспект и ударилась в бок "мерседеса". Не дожидаясь случайных осколков, Курьев бросился на асфальт и прикрыл голову сумкой-"барсеткой"..
   Глава 2.
   В левом крыле "буйного" барака, у третьего с краю окна, гордо скрестив на груди, стоял напичканный успокоительными препаратами прапорщик погранвойск Павел Симонович Ройтман. Умудренным, немного застенчивым взглядом изучал он летний пейзаж за стеклом.
   Особенно душу его ничто не тревожило. Погода удалась на славу: светило солнышко, стройные тополя трепетали на ветерке, тихо переговариваясь между собой о том, что ещё день-два и облетят они белым, мягким пухом. Словно снежное одеяло укроет тополиный пух ровные дорожки в парке, припорошит скамеечки - и все будет совсем уж прекрасно. Время будет и далее медленно истекать, безвозвратно сползая куда-то в небытие... Короче, полный порядок.
   Вот только высокий, увитый колючей проволокой забор, да ещё эта мерзкая дура-ворона, рассевшаяся на узловатой ветке дерева, немного портили общее впечатление от пейзажа.
   Кыш-ш! Кыш, подлюга! - прикрикнул на птицу Павлик и ткнул пальцем в стекло.
   Но крупная, разжиревшая на пищевых отходах больницы ворона даже не взглянула в его сторону. Зачем? Какой смымсл? Что, собственно, может ей сделать этот придурошный алкоголик, демонстрирующий миру свою глупую, небритую физиономию сквозь зарешеченное окно?
   Опорожнившись, ворона широко раскрыла массивный, костистый клюв и безбожно обкаркала больного Ройтмана с ног до головы.
   Ух, ну ты и подлюга! Смерть мою накликать хочешь? - Разъяренный Павел высунул язык и показал вороне сквозь решетки сразу два кукиша:
   Вот тебе! Вот! Не дождешься, накося - выкуси!
   Вместо ответа ворона презрительно усмехнулась и выставила на всеобщее обозрение свой общипанный, черный зад.
   Ах, ты так! - Не на шутку обиделся Ройтман. - Ну, я тебе сейчас устрою... я тебе сейчас такое устрою!
   Павел бросился на пол, по-пластунски преодолел пустой коридор - и оказался в палате.
   Стой, кто идет? - Сосед Ройтмана ухватил на перевес кусок швабры.
   Тихо, приятель... тихо. Свои.
   Это понятно. Кто именно?
   Адольф Иванович Гитлер. Из дивизии СС "Галичина".
   Сосед в ужасе отшвырнул от себя швабру и ловко юркнул под кровать:
   Граждане, воздушная тревога!
   Но больной Ройтман уже шарил под своим матрасом:
   Сейчас, сейчас...
   Внезапно из-под подушки на Павлика выскочил средних размеров крысенок. Самый обыкновенный, только вот, почему-то, с розовой поросячей мордочкой.
   Ого, - удивился Ройтман. - Ты-то здесь откуда? Тебя же, Семен Игнатьевич, выписали.
   Еще вчера выписали, сам видел.
   Ах, оставьте, прапорщик, - сморщил мордочку собеседник. - Что мне дома делать?
   Суматоха там одна. Возня мышиная
   Ну, так шел бы в управление, на службу.
   Придумал тоже! - Фыркнул Спиригайло. - Видал я твою службу и в фас, и в профиль!
   Куда уж лучше здесь, в тишине, да в покое. Вдохновения всяческие тебя посещают, великий смыслжизни сам собой постигается...
   Семен Игнатьевич Спиригайло, бывший начальник Ройтмана, тяжело вздохнул:
   И в то же время бренность бытия душит. Душит, душит... Поневоле начинаешь ценить упущенное. Задумываться начинаешь, сколь много полезного можно было бы сделать для человечества - а память людская, глядишь, и сохранила бы имя мое в веках. Вот, послушай - стишки я давеча накропал:
   В парке теней
   Вновь объявлен изгой,
   Рыжий туман
   Отголосок грозы...
   В парке теней
   Не растут арбузы,
   Лишь могилы одни
   И волков жуткий вой.
   Ишь ты, спохватился! - Хмыкнул Паша. - Тоже мне, рупор эпохи... Раньше надо было способности проявлять, да мозгами работать в нужном направлении. Недаром говорится: береги честь смолоду!
   Оценить, как должно, - вздохнул Спиригайло, - пока не утрачено - не возможно. Есть ведь и такая народная мудрость: хорошая мысля приходит опосля! Все, в общем, свыше предопределено, и не нам исправлять.
   Ну, ты загнул... Прямо, философ! По-твоему выходит, что если я твои бредни выслушиваю, это угодно Всевышнему?
   Может, и так.
   Ерунда! - отмахнулся Ройтман. - А вот надоест мне сейчас, да и прихлопну я твою поросячью морду табуретом? Изменю, так сказать, ход истории, а?