Филатов Никита Александрович. Огненный лис

   А подумать Семену Игнатьевичу было о чем. Да и вспомнить тоже...
   Окидывая старческим, выцветшим взглядом сбившихся на пешеходных переходах людей, он попробовал разобраться, когда же все это началось.
   Может быть, в шестьдесят восьмом? Прекрасное было времечко.
   Золотистый песок Рижского взморья. Готика, запах прожаренного с луком мяса, аромат роз на привокзальной площади... Спокойная, размеренная жизнь латышей - и он сам, молодой еще, статный связист-сверхсрочник.
   - Слышь, дед? Сигареточки не найдется?
   Семен Игнатьевич оторвался от воспоминаний и вытер ладонью намокшее от дождя лицо.
   Несколько юнцов, презрительно усмехаясь, разглядывали его с высокой крыши металлического гаража.
   - Я не курю.
   Подростки шумно посыпались на тротуар:
   - Ну, тогда одолжи хоть копеечек на папироски, а? Не жадничай!
   Спиригайло попятился под свет уличного фонаря:
   - Да не боись, старый! Не тронем... Можем даже пивком тебя опохмелить. Хочешь пивка-то?
   Кто-то из толпы протянул Семену Игнатьевичу полупустую бутылку.
   - И не пью я, - все ещё настороженно пробурчал тот.
   Юнцы расхохотались:
   - Странный ты какой-то, дед... Не куришь, не пьешь! Зачем тогда жить-то вообще? Здоровеньким помереть хочешь, что ли?
   Через несколько мгновений они уже растворились во мраке проходного двора.
   - Сволочи, - сплюнул Спиригайло. - Шпана! Совсем оборзели, проходу не стало.
   Оказавшись на противоположной стороне улицы, он отдышался, сунул под язык валидол и продолжил прерванные размышления.
   Да, шестьдесят восьмой год... Братская помощь советского народа и стран социалистического лагеря трудящимся Чехословакии.
   Вслед за доблестными воздушно-десантными войсками и "нашими" немцами, на Прагу двинулись танковые колонны Прибалтийского военного округа. Завязались уличные бои, прошел слух о первых убитых и раненых.
   Старшина Спиригайло был в отчаянии. Одно дело - браво докладывать на политзанятиях о "пролетарском интернационализме" и "западном реваншизме", а совсем другое - оказаться под пулями неожиданно свободолюбивых словаков и чехов.
   А одним из первых в списке спешно формируемой для направления в Прагу команды связистов значился отличник боевой и политической подготовки Семен Свиригайло.
   - Да чтоб вы все сдохли! - Определил он свое отношение к происходящему.
   Ехать нельзя было ни в коем случае.
   Во-первых - просто страшно.
   Во-вторых - буквально за день до ввода войск получил старшина-сверхсрочник долгожданное направление на офицерские курсы. Что же теперь - и техникум псу под хвост, и дружба со штабными писарями, и мелкие услуги, оказанные им ради этого?
   Нет, ехать под пули было никак нельзя...
   - Выручай, - обратился Семен к приятелю и сослуживцу Дмитрию Левшову.
   По общему мнению был Левшов замечательным парнем - отзывчивым, добрым, веселым. Дежурили они с Семеном в одну смену, а поднявшись из подземного бункера центра связи, также вместе дисциплинированно шли заниматься в клубные кружки художественной самодеятельности: пели, плясали, читали стихи о Родине...
   Ездили по разным смотрам и концертам, ели чуть ли не из одной миски, иногда выпивали. Случалось даже - дело молодое! - навещали на пару не слишком стойких морально гарнизонных девиц.
   К тому же, был Левшов не просто членом партии - а настоящим, идейным коммунистом. А потому никогда и не скрывал своего сотрудничества с офицерами Особого отдела, прозванными за глаза "молчи-молчи". Скорее, гордился...
   Какие уж такие "особые" поручения КГБ доводилось ему выполнять Семену Спиригайло было неизвестно, однако стукачом Левшова почему-то никто из товарищей не считал. Даже наоборот. Поговаривали, что пару раз Дмитрий использовал свои "знакомства" в органах, чтобы помочь попавшим в беду или затруднительное положение сослуживцам.
   И на этот раз приятель не подвел. Выслушал Семена, покачал осуждающе головой - но все же пошел куда следует. Замолвил кому-то словечко, и ни в какую Чехословакию Спиригайло не поехал: вместо него в списке сводной команды связистов оказался... сам Дмитрий Левшов.
   И выполнял он там "братский интернациональный долг", пока Семен постигал военные науки на курсах младших лейтенантов.
   Удивительнее же всего в этой истории то, что вернувшийся в часть при офицерских погонах Спиригайло, даже выбившись "в люди", не забывал, кому обязан своим благополучием. А может быть - и жизнью!
   Тогда же, в конце шестидесятых, судьба свела его с молодым капитаном из политорганов по фамилии Заболотный. Валерий Максимович, имевший помимо образцово-показательной выправки ещё и тестя - генерала армии, надолго в заштатном гарнизоне не засиделся.
   Он рвался в Москву, как немец зимой сорок первого.
   И вскоре, уже майором, двинулся на повышение - правда, поначалу в Ленинградский округ, зато с переспективой. К новому месту службы Заболотный перетащил из части и кое-кого из "своих" людей: услужливого молодого офицера Спиригайло и сверхсрочника Дмитрия Левшова, который считался в области секретной спецсвязи незаменимым специалистом.
   ... Много лет прошло, прежде чем Семену Игнатьевичу представилась возможность хотя бы частично вернуть долг приятелю. В восемьдесят втором году сын Левшова, Виктор, вместе со своим родственничком Павлом Ройтманом устроил на родительской даче что-то вроде веселого загородного пикничка разумеется, с музыкой, выпивкой, девочками. На огонек заглянули местные подростки, что-то парни между собой не поладили, слово за слово...
   Подавляющее численное превосходство в драке имели незваные гости. В конце концов, Ройтман предпочел убежать, а Виктор схватился за нож... Кто там и как разбирался - теперь не узнать, но на обоих братьев завели уголовное дело.
   Узнав об этом, Спиригайло подсуетился - позвонил уже почти недосягаемому в армейской иерархии Валерию Максимовичу. Заболотный не отказал, и инцидент был исчерпан довольно распространенным в то время способом: сопляков распихали от следствия куда подальше. Виктор Левшов, по матери Рогов, поступил в училище железнодорожных войск, а бестолковый Пашка "загремел" на срочную службу в оркестр пограничного округа.
   В знак благодарности Левшов-старший тогда пригласил Заболотного и Спиригайло в ресторан "Нарва". Осторожный Валерий Максимович, правда, отказался, сославшись на нездоровье, зато Семен прибыл вовремя и с удовольствием.
   На угощение ушел весь месячый оклад Дмитрия Левшова - сидели приятели долго и капитально, по-офицерски. Выпито было столько, что уже "под занавес", что называется - лыка не вязав, подарил отец Виктора столь же пьяному Семену Игнатьевичу три увесистые серебряные монеты.
   Спиригайло, как водится, пробовал отказаться, но приятель настаивал... При этом, Левшов уверял, что монеты - семейная реликвия, необыкновенной ценности исторической и достались ему от прадеда-священнослужителя.
   Что-то такое Дмитрий говорил ещё про старинную икону с какими-то тайными знаками... Дескать, знаки указывают посвященным место захоронения огромных сокровищ - но вот где теперь эта самая икона, неизвестно.
   Спиригайло особого внимания на пьяную болтовню приятеля не обратил. Он вообще мало что запомнил из того давнего вечера в ресторане "Нарва" - разве что, дрянной молдавский коньяк, да рожу метрдотеля, грозящего вызвать милицию.
   Но потом...
   Скатывался под уклон год восемьдесят седьмой - год пустеющих магазинов и растущих повсюду, как грибы, кооперативных ларьков. Оседлав унитаз в туалете своей малогабаритной квартиры, Семен Игнатьевич лениво перелистывал старенький номер журнала "Вокруг света".
   Неожиданно, взгляд Спиригайло наткнулся на мутную, черно-белую фотографию, и довольное кряхтение сразу же оборвалось.
   Подпись под снимком, небольшая статья... Всего-то одна страничка - но как круто перевернула она все его последующее существование!
   Научно-популярный журнал информировал читателей о любопытнейших находках археологов на территории условного треугольника Черкассы-Чигирин-Табурище. В чиле прочего учеными и исследователями были обнаружены изображенные на фотографии серебряные византийские монеты. Автор делал несколько оригинальных и остроумных предположений о том, как бесценная находка могла оказаться в глубинных культурных слоях приднепровской степи...
   - Мать их... в душу! - Выдавил из себя Семен Игнатьевич. Монеты на снимке как две капли воды походили на те, что когда-то по-пьяной лавочке подарил ему Левшов.
   "Табурище - старинное поселение, на месте которого в наши дни раскинулся город Светловодск... - перечитывал статью абзац за абзацем Спиригайло. - Индустриальный центр, возникший при строительстве Кременчугской ГЭС, ныне популярное место туризма и отдыха... Пятьдесят тысяч жителей..."
   - Точно. Левшов ведь родом оттуда, - вспомнил Семн Игнатьевич, и вновь уперся взглядом в журнальный текст.
   "Неужели же многовековая тайна легендарной "Казачьей сокровищницы" так и не будет раскрыта?" - интересовался автор статьи.
   - Нет уж, дудки! Теперь - будет... - вслух и достаточно убежденно ответил Спиригайло. Но тут же застонал, как от боли:
   - Ах ты ж, мать твою!
   Он дернул себя зачем-то за галстук, вскочил, натянул штаны и не выпуская журнала из рук выбежал из туалета.
   Потом, все же, вернулся и слил воду...
   Жены дома не было. Она уехала на неделю по горящей путевке - в окружной санаторий.
   Наверное, ей повезло, потому что даже фотография супруги на серванте сейчас вызывала у Семена чувство острой неприязни:
   - У-у, старая дура! - Огрызнулся он на безответное изображение. Чушка некультурная...
   Тогда, в восемьдесят втором, увидев высыпавшиеся из кармана пиджака монеты, благоверная выклянчила их у мучимого похмельным синдромом мужа и отнесла в "ювелирку": все-таки, серебро!
   Там семейную реликвию Левшовых переплавили, изготовив по требованию заказчицы массивный перстень - безвкусицу совершенную.
   И теперь это "рыболовное грузило", так и не востребованное модой, валялось где-то на дне её ридикюля.
   - Клизма драная, - все не мог успокоиться Спиригайло. - Деревенщина! Ни копейки в жизни своей не заработала, сидит целыми днями перед зеркалом, чешет свои... три волосинки взад-вперед.
   Но пуще всего Семена угнетало не это:
   - Ох, Дмитрий, Дмитрий! Господи, да как же это могло случиться-то? Горе какое... Ушел поезд! Уше-ел.
   Буквально полгода назад старинный приятель, который единственный мог бы пролить свет на тайну клада, погиб - глупо и трагически.
   Случилось это в Амурской области, куда Левшов-старший отправился повидать сына.
   Виктор к тому времени уже закончил военное училище и направлен был для прохождения дальнейшей службы на самую окраину нашей все ещё необьятной Родины. Приезд отца обрадовал его до такой степени, что молодой лейтенант, по-мальчишески наплевав на устав, сбежал с поста дежурного по части. Сбежал, просто сунув в карман шинели повязку и табельный пистолет.
   Встречу решили отпраздновать не в ресторане или какой-нибудь местной забегаловке, а "по-домашнему" - прямо в гостиничном номере. И, разумеется, прежде всего направились в магазин.
   На автобусной остановке, неподалеку от КПП, оказались отец и сын в кампании парочки подвыпивших ублюдков, оравших на всю округу матерные полублатные песни и бивших об асфальт пустую стеклотару.
   Старший Левшов не сдержался первым - сделал замечание, пригрозил вызвать милицию... А в ответ получил удар длинным, проржавевшим тесаком в горло. От полученной раны он скончался почти мгновенно, на руках сына.
   Впрочем, пьяные ублюдки пережили старика не надолго: там же, на остановке, Виктор в беспамятстве выхватил из кармана пистолет и расстрелял в упор обоих. А после того, как в магазине закончились патроны - с воем бросился на мертвые вражьи тела и стал рвать их зубами.
   Приехавшие на место происшествия милиционеры даже не решились его задержать. Только вежливо попросили отдать оружие.
   А потом Виктора все-таки посадили...
   Семен Игнатьевич Спиригайло, седой мужчина предпенсионного возраста, сообразил, что уже несколько минут стоит с ключом у порога собственной квартиры. Путь домой закончился - пришла пора подводить итоги воспоминаниям о событиях давнего и недавнего прошлого.
   И прежде чем отпереть дверь, Спиригайло пробормотал под нос:
   - Виктор... Последний в роду Левшовых. Значит, должен знать!
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   Глава 1
   Последние несколько дней погода явно не способствовала частному извозу.
   Оттепель... Не меньше, чем плюс четыре по Цельсию.
   - Угадал, - усмехнулся Виктор Рогов, бросая взгляд на мелькнувшее за окном "Москвича" электоронное табло.
   У Техноложки было как всегда многолюдно, но изголодавшиеся по плюсовой температуре горожане предпочитали пройтись пешком, подышать свежим воздухом.
   Свернув с Московского проспекта, Виктор "пришпорил" свой автомобиль и пустил его рысью по набережной. Потеряв пару болтов из передней подвести, долго трясся по колдобинам магистралей, ведущих в сторону Автово, и, наконец, припарковался у одноименной станции метро.
   Здесь он позволил себе выйти из машины и немного размяться.
   Легкий, теплый ветерок с залива нежно обволакивал спальные кварталы Юго-Запада, чтобы затем брезгливо рассеяться перед закопченой вереницей "сталинских" домов Кировского района.
   - Да, при такой погоде собаку в дом не загонишь, не то, что трудящегося в такси, - взгрустнул Виктор.
   Уже несколько часов подряд он почти без толку палил драгоценный бензин, прочесывая в поисках случайных клиентов проспекты, улицы, переулки и даже сквозные дворы. И мгновенно устремлял своего четырехколесного кормильца туда, где просматривался хоть малейший шанс на удачу.
   Опыт подсказывал: много пассажиров там, где мало машин. Значит, следовало ориентироваться на любой спад интенсивности автомобильного движения.
   Сегодня просто катастрофически не везло - выехал Рогов в полдень, а сейчас уже... Конечно, ещё хоть чуть-чуть заработать хотелось, но и усталость брала свое.
   Вечерние сумерки сменились люминисцентным свечением уличных фонарей, и городские автомобили, подразнивая пешеходов редкими переливами клаксонов, один за другим стали переключаться с "габаритов" на ближний свет. Еще немного - и в бетонно-кирпичные пределы Санкт-Петербурга, распихивая по подвалам бездомных дворняг и бомжей, вступила ночь.
   Рогов снова уселся за руль.
   Денег к этому моменту в его кармане было уже чуть больше суммы, необходимой на следующую заправку бензином. Значит, выезд вполне мог считаться не напрасным. К тому же, шнырять по перекресткам в поисках желающих прокатиться надоело, и Виктор, по пути домой решил сделать последнюю попытку - припарковался возле станции метро "Проспект Ветеранов".
   Прикурив последнюю в пачке сигарету, он без суеты пересчитал заработанные за "смену" деньги и снова вылез из машины. Скрупулезно запер дверцу и на полусогнутых, затекших от длительного сидения ногах отправился в сторону кооперативных ларьков - за куревом.
   Несмотря на поздний час, между подземным переходом и остановками общественного транспорта царило оживление. Неутомимые петербуржцы и гости города на Неве расторопно сновали между торговыми точками. Внюхивались в салями, щедро платили за пиво, жвачку и сигареты, выбирали цветы, но самое печальное - вовсе не торопились воспользоваться услугами частного извоза.
   Наконец, метро выдавило из себя целую толпу горожан, прибывших на станцию с одной из последних электричек. Как обычно, автобусов и троллейбусов на всех не хватило - и к моменту, когда людской поток поравнялся с "Москвичем", Виктор уже был готов: мотор рычит, руки на руле, в зубах - сигарета...
   Однако, впереди, отгораживая его от потенциальных клиентов, вдруг нагло пристроился темно-синий "жигуленок". Рогов ещё не успел возмутиться, как вслед за первым откуда ни возьмись пристроилось с полдюжины таких же, чистеньких и опрятных автомобилей.
   - Да-а... Кажется, шансов заработать на шоколадку больше нет. - Уныло отметил Виктор. Конечно, сначала наймут этих красавцев, а уж его драндулет - разве уж, на полном безрыбье.
   Печально вздохнув напоследок, Рогов собрался уехать, но вдруг заметил буквально в паре шагов от себя приближающуюся девицу. Не слишком стройная, даже совсем не привлекательная - но все же молодая и вполне способная составить мимолетное счастье частного извозчика.
   Разумеется, в качестве пассажирки... А то, что девице явно надо куда-то ехать, не вызывало у Рогова никаких сомнений.
   Стук накрашенного ноготочка заставил его опустить стекло:
   - Вы до улицы Корзуна не подвезете? Я заплачу десять долларов.
   Глядя на мелькнувшую перед носом купюру, Виктор с трудом удержался от того, чтобы заорать:
   - Да! Конечно! Садитесь!
   Что-то ему не понравилось в поведении потенциальной пассажирки. Что-то настрожило... Наверное, главным было то, что появилась она вроде бы ниоткуда, во всяком случае - не со стороны станции. Вот так - вдруг! Взяла, и выбрала его неопрятную развалюху из длинной череды разнообразных "отстойщиков".
   К тому же, эта нарочитая демонстрация денег... Конечно, богатых людей в стране много, но за десятку баксов от метро до улицы Солдата Корзуна девица могла доехать в сопровождении целого почетного экскорта. Да ещё нанять специальный автомобиль, чтобы доставил на место её турецкую пятнадцатидолларовую куртку.
   Скорее всего, красавица была "подставной". Удочку закинула правильно, но с перебором. Перестаралась, в расчете на лоха...
   В общем, Рогов загнал бесенка жадности куда-то поглубже внутрь себя и через силу ответил:
   - Нет, извините... Приятеля жду!
   Получив отрицательный ответ, девица смешалась. Потом изобразила некое подобие безразличной гримасы и после некоторого раздумья исчезла за распахнувшейся ей навстречу дверцей стоящих впереди "жигулей".
   - Ну, вот, - похвалил себя Рогов. - Что и требовалось доказать!
   Заметив, что сигарета погасла, он щелкнул зажигалкой и выпустил в лобовое стекло струю горького табачного дыма.
   - Смотри-ка ты, вон и хозяева, - продолжал "заводиться" Виктор, даже не замечая, что слово за словом бормочет себе под нос. - Территорию охраняют... И не подступись!
   Неожиданно для самого себя, он заглушил двигатель:
   - А теперь что?
   Машина впереди ничем особым не выделялась. Правил стоянки не нарушала, прохожих не шокировала. И действительно - в чем дело? Сидят себе люди, между собой общаются... а заодно и на булку с маслом зарабатывают. Выстроили частников в очередь и взирают по сторонам этаким взглядом надменно-удивленным: следят, чтобы не дай Бог, кто-то на их угодьях самодеятельности не устроил.
   Видимо, Рогова они приметили давно, оглядели хорошенько и вынесли приговор - в общее стойло! Или дождутся, когда пассажира возьмет, "доведут" аккуратно, а потом выпотрошат до нитки, да ещё и "на счетчик" поставят.
   Судя по тому, что просто уехать подобру-поздорову никто не предложил, что-то подобное "хозяева отстоя" и собирались проделать.
   - С-суки... - неприятный холодок полез под кожу, выдавливая наружу мелкие бусинки пота. Настроение падало со скоростью авиабомбы.
   Неожиданно Рогову показалось, что припаркованную впереди машину он видит уже не впервые. Виктор даже сам себе не смог бы обьяснить, откуда взялось это ощущение - очевидно, из тех самых глубин, куда человеческая память отбрасывает все случайное и ненужное.
   Кажется, этот "жигуленок" недавно мелькнул пару раз где-то рядом, в потоке других машин - то ли на Лиговке, то ли в Купчино... Впрочем, мало ли у нас похожих автомобилей? Сейчас, наверное, не в этом дело...
   Конечно, имелся выбор.
   Можно было просто уехать - сбежать без оглядки, без денег и пассажира. Зато, без проблем и с нетронутой рожей.
   В общем-то, его уже отпустили - великодушно так дали понять: катись! Но именно это и было для Рогова самым оскорбительным...
   Виктор представил, как сейчас "они" сидят там, в салоне автомобиля, отпуская на его счет дешевые, полные презрения шуточки.
   - Суки! - Брызнул слюной Виктор. - Погань... Кто бы вас трогал-то, зверье шелудивое!
   Ненависть к издевательствам... К унижениям, через которые пришлось пройти когда-то.
   Ненависть к насилию.
   Нервы Рогова захлестнулись в тугой, обжигающий узел, отозвавшись в руках мелкой дрожью. Адреналин выплеснулся в кровь, как из "пистолета" на бензоколонке - и страх обреченности, страх неминуемой стычки уступил место всепоглощающему огненному туману...
   По существу, драка уже началась.
   - Ну, что же... Попробуйте! - Кусая фильтр догоревшей сигареты, Виктор сверлил взглядом стекло "жигулей". Точно, он уже видел эту машину раньше именно её, а не какую-нибудь похожую.
   - Сколько вас там? Трое? Четверо?
   Один за рулем... Двое, видимо, на заднем сидении - с "деловой" своей подружкой.
   - Не все ещё у неё пощупали, а? - Все больше заводил себя Рогов. Давайте, ребята. Давайте... Вам же все равно не успокоиться, верно? Я же лох для вас, водила - а значит обязан "отстегивать" долю.
   В "жигулях" будто услышали. Дверцы с обеих сторон распахнулись, и на мостовую одновременно ступили двое. Слегка сутуля по-боксерски плечи и оглядываясь по сторонам, они направились в сторону Виктора.
   - Ага, - отметил тот. - Башкой вертите? Нервишки, значит, шалят. Не привыкли еще... Новички!
   Расстояние сокращалось.
   Еще можно было повернуть ключ, врубить передачу... Но Рогов только крепче сжал кожаную оплетку руля.
   Ростом парни казались чуть выше среднего - крепенькие такие, спортивные. Одеты неброско, но почти одинаково - вся разница в том, что один натянул на макушку черную спортивную шапку-"презерватив" с аппликацией в виде рогатой морды, а у второго точно такой же головной убор торчал из кармана куртки.
   - Вот, значит, оно как, - усмехнулся Рогов. - Нравятся вам эти шапочки с "быками"... Может, вас из-за них и прозвали так?
   - Ну что, дядя? - В свою очередь усмехнулся один из подошедших. Может, подвезешь? Не зря же прикатил?
   Не дожидаясь ответа, парни полезли в "Москвич" - тот, что в шапочке, уселся рядом, а его приятель сзади. Это сразу же дало им перед Виктором массу тактических преимуществ.
   Хотя, вряд ли "быки" решат пустить в ход кулачищи сразу же, прямо здесь - место уж больно людное... В данный момент Рогова беспокоило другое. Парни были нервные, молодые - явно из начинающих. А такая шпана имеет обыкновение таскать в карманах всевозможную огнестрельную или холодную гадость.
   - Извините, ребята, - заискивающе пожал Виктор плечами. - Я, вроде как... занят.
   - И чем же? Чего торчишь-то здесь, глаза людям мозолишь?
   - Да вот, жду приятеля...
   - Слышь, козел? За дураков нас держишь? - возмутился тот, что в шапочке. - Ну, бля, наглый фрукт!
   - Че скалишься? Зубы лишние? - поддержал его напарник.
   - Да нет, ребята, что вы! Я никого обидеть не хотел, просто...
   - Ну-ка, быстро - отьедь во-он туда... в "карманчик". Я, бля, что сказал?
   Рогов дрожащей рукой тронул рычаг и молча перегнал машину метров за двести, в темное, безлюдное место за сквером.
   - Ну, так что, пупсик? Извозом подрабатываешь? - С каждой минутой, не почувствовав даже намека на отпор, парни становились все наглее.
   - Оборзел, что ли?
   - Отвечай, придурок!
   Но Виктор молчал, тупо уставившись взглядом в мутное лобовое стекло и теперь они уже совсем почувствовали себя хозяевами положения.
   - Молчишь, баран? С тобой тут люди разговаривают, время теряют... сосед надоело, и он тряханул Рогова за воротник, как щенка за шкирку.
   - Чего вы хотите, ребята? Что вам надо?
   - Не понимаешь, пупсик? Ай-яй-яй... Куря, обьясни!
   Короткий удар по печени заставил Виктора сложиться почти пополам:
   - Еще надо?
   - Сколько? - Отдышавшись, выдавил из себя Рогов.
   Он очень не хотел бы сейчас, раньше времени, встретиться глазами с этим "бычьем" - ведь во взгляде Виктора больше не было ни страха, ни жалости, ни сомнений.
   - Люблю понятливых, - похвалил тот, кого напарник назвал Курей.
   - С каждой ходки будешь отстегивать половину.
   - Но... это же! Везде все по десять процентов платят, ну пятнадцать...
   - Слышь? Не мычи! - Обиделся Куря и посмотрел на приятеля:
   - Поддай-ка ему еще, а то опять непонятливый стал.
   И Рогов тут же получил плотный подзатыльник. Реакция, конечно, сработала, удар прошел вскользь и оскорбил куда больше, чем причинил физическую боль, но Виктор захныкал:
   - Не надо! Я согласен.
   Однако, вошедшим в раж "быкам" этого оказалось недостаточно. Куря бесцеремонно ощупал сидящую рядом жертву:
   - Еще деньги есть? - Рявкнул он, не удовлетворившись содержимым тощего Роговского кошелька.
   - Ребята...
   - Молчи, козел! - Куря не спеша переложил последние, кровные рубли Виктора к себе в карман. - Будет тебе, бля, наука.
   Скрипнули ржавые петли "Москвича" и бандиты полезли наружу. Они уже успели отдалиться на пару шагов, когда Рогов завел двигатель:
   - Эй, может, вас ещё подвезти?
   Куря и его приятель обернулись:
   - Чего?
   Они не видели и не могли видеть, что ладонь Виктора уже нащупала под сидением привычные очертания сабельной рукояти.
   Клинок был обломан почти на половину, но и в таком виде сабля представляла собой очень эффективное средство самозащиты.
   Нашел её с год назад на рыбалке, на Чудском озере однокашник Рогова и долгое время вообще не знал, куда девать. В кармане носить неудобно: большая, все-таки! На стенку не повесишь, жена против: вид уж больно жутковатый, и в интерьер не вписывается...