Филатов Никита Александрович. Огненный лис

   И запер подвал на тяжелый, висячий замок.
   Наверное, этот день навеки останется в крысином календаре, как общенародный праздник. Разжиревшие в неприкосновенной тиши и скуке подвального склепа, подлые твари принялись размножаться с удвоенной силой.
   А вскоре обнаглели настолько, что полезли наружу. Многочисленными стаями гуляли они вверх-вниз по лестницам, опустошая бачки с пищевыми отходами и разнося по дому заразу. Антисанитария грозила смениться экологической катастрофой в масштабах отдельно взятой "девятиэтажки".
   Жильцы, разумеется, пробили в набат, и как-то под вечер в подьезде появилась строгая женщина с удостоверением СЭС.
   - Здравствуйте. Вы - тот самый Рогов?
   - Здравствуйте. Очевидно, я...
   Виктор в домашних тапочках как раз стоял возле мусоропровода и уже добрых полтора часа пытался шваброй извлечь наружу чудом уцелевшую кошку. Бедолага Мурка от крысиного беспредела повредилась умом и теперь ночи напролет подвывала из своего укрытия.
   На первый раз до составления протокола и штрафов дело не дошло, инспектор санэпидстанции ограничилась официальным предупреждением. Но главное, что уяснил Рогов из проведенной беседы - это необходимость подвал от колес немедленно освободить.
   Виктор, разумеется, пообещал все, что требовалось. И только после ухода незваной гостьи осознал, о чем идет речь.
   Схватился за голову... Голова, кстати, попалась под руку очень вовремя: одна, говорят, хорошо, а две все же лучше! Следовало позвонить Павлу.
   Тот заявился, хотя не сразу - и братья уселись на бетонных ступеньках холодной лестницы, зарабатывая простатит и обмениваясь идеями по поводу возникшей проблемы.
   Планов было много, но все какие-то несерьезные.
   - Слушай, а давай просто выкинем колеса на свалку? Ну их на...
   Предложение было оригинальное, но энтузиазма у Виктора не вызывало:
   - У меня машина опять барахлит.
   - На моей!
   - Давай, - согласился Рогов. - Только как?
   - Обыкновенно... Погрузим в "запор" сколько влезет и за несколько раз вывезем.
   - Ну, попробуй. Погрузи.
   - И чего такого? Погружу! - Не понял Павел.
   - Давай, давай...
   - Ну и даю! - Ройтман поднялся с решимостью человека, готового к труду и обороне.
   - А крыски? - Поинтересовался Виктор.
   - Крысы... Во, бля! - Замер на месте Павел и непроизвольно огляделся. Дело в том, что этих серых хвостатых тварей он боялся с раннего детства, ещё с питерской коммуналки, в которой провел первые годы жизни. - Что же делать-то?
   - Что-что! - Передразнил брата Рогов. - Сначала их надо будет выгнать. Или отравить... Или перебить?
   - А как? - Павла передернуло от омерзения.
   Виктор тоже пока не знал - как.
   Поднявшись со ступенек, он принялся искать пути решения проблемы. Одна мысль сменяла другую, напряженный процесс раздумия отражался на лице и в позе - так, что в конечном счете Рогов стал похож на скульптурное изображение римского гладиатора, нервно курящего папиросу.
   Павел с интересом следил за братом:
   - Ну?
   - В рукопашную не выйдет... Перестрелка тоже пока отпадает - у нас ружья нет. Может, газом?
   Озарение пришло, как всегда, внезапно.
   - Значит, так.
   - Придумал?
   - Да. - В глазах Виктора светилась законная гордость собой. - Бежим к ларьку, к пивному, пока не закрылся!
   - Нашел о чем думать, - разочаровался Ройтман. - Я бы, конечно, тоже насчет пивка... не против. Но только делом надо заниматься, делом!
   - Правильно, - невозмутимо ответил брат. - Кстати, деньги у тебя есть?
   - Допустим, есть. А зачем тебе?
   - Надо бы пару пузырей водяры взять.
   * * *
   Минут через двадцать перед входом в злополучный подвал выстроились в боевой порядок силы вторжения.
   Состояли они из трех самых авторитетных представителей местной дворовой гопоты, настоящие имена которых звучали, наверное, только в милицейских протоколах.
   Впрочем, по кличкам троица была хорошо известна далеко за пределами микрорайона: карлики-уроды Туранчокс и Пушкин, а также длинный, высохший от пьянства и голодухи, косматый Полено.
   Были они неразлучными собутыльниками, компаньонами - и каждый вечер били друг другу морды. Причем, выяснить, из-за чего, никогда не удавалось, по причине похмельных провалов в памяти у всех троих сразу.
   Задачу гопники уяснили сразу: вышибить крыс из подвала!
   Гонорар устраивал: две бутылки водки. И получив по пол-стакана авансом, команда истребителей рвалась в бой.
   - Трубу возьми, - подсуетился Рогов, протягивая одному из карликов ржавую железяку.
   - А на х..хрена? - Ощерился тот единственным передним зубом. - Я их, бля, и зубами разорву!
   Изогнув пальцы веером, он ринулся в подвал вслед за Туранчоксом. Замыкающим был Полено.
   - Думаешь, управятся? - Покачал головой Павел.
   - Эти? Эти управятся, - Успокоил его брат. - Они за стакан бормотухи не то, что крыс - слона завалят.
   - Да ну! Скажешь тоже...
   Виктор уже стоял в дверях парадной, но обернулся:
   - Точно говорю, гражданин Ройтман. На таких, как они - вся Россия держалась... И держится, между прочим!
   Павел хмыкнул, не зная как реагировать - он не всегда понимал, шутит брат, или говорит серьезно.
   Что в этот момент происходило в подвале, можно было только догадываться. С улицы, куда поспешили ретироваться Виктор и Паша, о масштабах кровавой битвы свидетельствовал доносившийся откуда-то из земных недр гул.
   В какой-то момент даже показалось, что весь девятиэтажный панельный дом вздыбился и отполз в сторону. Из-под стены его разом выплеснуло широкий серый поток - и недобитые твари хлынули через дорогу.
   Враг спасался бегством.
   Быстро преодолев открытое пространство детского садика, крысы в панике ныряли в подвал жилого здания напротив.
   Зрелище это впечатляло.
   Случайные прохожие замерли, молодые мамаши похватали на руки детей, собачники - своих псов, а старушки-пенсионерки - чужих кошек и все, что попалось под руку.
   А братья в это время уже чествовали героев.
   - Пей! - Восторженно подал стакан Ройтман.
   - Извини, начальник. Некоторых упустили... - Полено стрельнул по сторонам настороженным взглядом и опрокинул водку в рот.
   - Закуривай, - подключился Виктор, протягивая пачку папирос.
   Герой закурил.
   - А теперь - вали отсюда, - Павел вновь откупорил бутылку и пригласил:
   - Следующий!
   Окружающая среда, экологическое равновесие и покой соседей Рогова были спасены. Теперь оставалось только убрать колеса.
   Братья заглянули в подвал - и ахнули.
   Бетонный пол сплошь был усеян расплющенными, растерзанными трупами четвероногих тварей. От некоторых вообще валялись только задние части...
   - Ух ты... Наверное, Пушкин и вправду зубами рвал, - попробовал усмехнуться Виктор.
   Но не сделав и пары шагов, пошатнулся от опалившей мозг дикой боли. В глазах поплыли фиолетовые круги, потом полыхнуло...
   Рогов застонал и присел на корточки, не в силах справиться с накатившим видением.
   - А-а-а!
   Лошадиное ржание, лязг стали о сталь, крики, пламя горящих судов... И вот его уже тянут на петле, охватившей шею, по распластанным, скользким от крови трупам варягов, печенегов, русичей, болгар... И вот совсем рядом довольное, смеющееся лицо варвара.
   Его лицо... Разрубленное почти пополам.
   - Кровь.
   - Что, Витюша? Что случилось? Плохо, да? - Подхватил брата Павел.
   - Всюду кровь...
   - Это от духоты, понимаешь? Плохо тебе стало от духоты. Конечно!
   Ройтман почти понес Виктора к выходу:
   - Давай-ка, наверх... Подышим. Все и пройдет!
   На улице Виктор отдышался. Плеснул на себя воды из мутной лужи - и, кажется, отпустило.
   - Спасибо, Пашка...
   - Не надо, - попросил брат увидев, что Рогов тянется за сигаретой. Не кури!
   Последнее слово Ройтмана отозвались в голове в воспаленном мозгу Виктора тысячеголосым громовым раскатом. Его сначало бросило в холодный пот, потом окатило жаром... В колеблющейся перед глазами пелене возник и растаял княжеский стяг.
   - Господи Иисусе!
   Полотнище сменилось ликом Пресвятой Девы.
   Но что это? Щека её рассечена! Кровь на иконе заливает одежду...
   Руки... Бесценный перстень с мизинца Богоматери сверкает яхонтом - и оттого живыми кажутся две змеи, обвившие камень.
   - Господи! - Виктор упал на четвереньки и завыл от накатившей вновь нестерпимой боли. - За что? Я же не Куря... Не Куря!
   Сказать, что присутствовавший при этом Павел растерялся - все равно, что не сказать ничего. Ройтману стало так жутко, что только этот самый страх и помешал ему смыться куда подальше.
   И пока брат корчился в судорогах, Павел бегал вокруг, нелепо размахивая руками и пытаясь разобрать хотя бы отдельные слова:
   - Витян, что ты сказал? Курить? Курить хочешь?
   - Эпилепсия у него, как пить дать! Приступ... - высунулась из окна пожилая соседка. - Смотри, чтобы язык в горло не запал, а то задохнется насмерть..
   Но все уже кончилось - так же внезапно, как началось.
   На глазах у опешившего Ройтмана, Виктор встал, отряхнулся и повернувшись к непрошеной советчице произнес:
   - Дура. Сама ты - дура!
   Затем, предвидя реакцию, вскинул вверх руки и принялся ими по-дирижерски размахивать.
   Получилось бесподобно. Дама в окне закатилась сначала изысканной бранной трелью - персонально по адресу Виктора. Потом закудахтала, а под конец отлаяла породистой овчаркой всех соседей скопом.
   - Ну, вот, - повернулся Рогов к брату. - Так и живем...
   Павел нервно хихикнул.
   Виктор потрепал его по плечу, и решительно направился обратно, в сторону подвала:
   - Все в порядке. Пошли!
   - Куда?
   - Колеса-то думаешь выносить? Скоро совсем стемнеет.
   ... В напряженной работе пролетали час за часом.
   Закинув очередную партию покрышек на верхний багажник "запорожца", братья решили перекурить. Поднявшись на лестничную площадку между вторым и третьим этажом, они расположились поудобнее и достали помятые пачки.
   - Да-а...
   - А что делать?
   За раз в машину умещалось не больше десяти-двенадцати колес - и это при том, что на двух из них во время движения Виктору приходилось сидеть.
   Вывезти же ещё оставалось штук сто.
   Даже последнему из последних идиотов стало бы очевидно - ни надвигающейся ночи, ни бензина в баке на эту затею не хватит.
   Братья приуныли.
   Тем временем, на пустынном дворе и окрестных улицах зажглись фонари. Кто-то где-то завыл на луну...
   - Ну, Карла - гад! - Павел, выпустил в потолок очередное кольцо сигаретного дыма. В данный момент он тоже не прочь был бы взвыть.
   - Это точно, - устало согласился Виктор. Сидя на мусоропроводе, Рогов без особого интереса пялился через окно на одинокий "запорожец".
   Вдруг внимание его привлекла некая подозрительная личность, приблизившаяся к машине.
   Мужчина средних лет...
   Видимо, он привычным маршрутом возвращался домой с работы или ещё откуда-то. И судя по широким, торопливым шагам, до определенного момента нигде задерживаться не собирался.
   Но... Поравнявшись с "запорожцем", мужчина на полном ходу запнулся, описал замысловатую восьмерку и повернул обратно.
   При этом он начал настороженно оглядываться, отчего стал похож то ли на школьника, поджидающего опаздывающую подругу, то ли на хозяина сорвавшейся с поводка собаки.
   Несколько раз продефилировав мимо машины, прохожий попробовал украдкой заглянуть внутрь. Постоял в сторонке, потом присел, раскорячась - и сделал вид, что завязывает шнурок...
   Наконец, мужчина решительно двинулся вперед, к багажнику.
   - Вот же говнюк! Боится, а все равно лезет.
   - Ты о чем?
   - Слышь, Пашка... Ты колеса хорошо привязал?
   Ройтман от возмущения чуть было не свалился на ступеньки:
   - Да ты что, Витян? Я их совсем не привязывал. Еще чего!
   - А если упрут?
   - Кто упрет? Кому они нужны-то?
   - Да вон, глянь... Нашелся клоун, прямо землю копытами рвет!
   Павел успел увидеть только кульминацию сюжета: совершив кражу века, обалдевший от собственной отваги мужичек улепетывал в темноту проходного двора.
   Причем, бежать ему было очень непросто: по три колеса оттягивало каждую руку, а седьмое хомутом свисало с шеи. Еще одна покрышка валялась поодаль от машины - очевидно, надеть её больше было не на что, вот и пришлось бросить.
   - Во дает! - Виктор пребывал в неописуемом восторге. Такой потрясающей грузоподьемности мог бы позавидовать даже жадный от природы Ройтман.
   Впрочем, Павел не разделял чувств брата:
   - Ну, ва-аще! - От чужой неслыханной наглости глаза его вылезли на лоб, нижняя челюсть отвисла... Ройтман взорвался:
   - Й-ошь...бля...мать... Удушу гада! А ты чего стоишь? Упрет же!
   - Нет, не упрет, - спокойно покачал головой Виктор. - Уже упер.
   Почесав за ухом, он продолжил:
   - Вот что, Паша. Давай-ка мы с тобой все эти колеса прямо на улицу вынесем. Но только туда, где свету побольше.
   - Зачем?
   - Руку дам на отсечение - к утру ни одной покрышки не останется.
   - Хм... Уверен? А если останется? - Засомневался Ройтман, но видно было, что идея брата пришлась ему по душе.
   - Все, что останется, отвезем к Папе Карле. И наденем их ему на голову!
   Братья захохотали, но Павел спохватился первым:
   - За это дерьмо ведь ещё что-то заплатить нужно.
   - Да, - погрустнел вслед за ним Виктор. - Влипли...
   Собственно, влип он один, потому что фамилия Ройтмана в договоре на реализацию автопокрышек не значилась, но заострять на этом внимание не имело смысла.
   Во всяком случае, не сейчас.
   - Ты, кстати, нашел его?
   - Нашел. Сегодня поймал по телефону.
   - И что?
   - Уважаемый Ян Карлович изволили очень удивляться... Говорит, сволочь, что ни сном, ни духом!
   - Ладно. Разберемся.
   - Может, поехали прямо к нему?
   - Закончить надо. С колесами... - тяжело вздохнул Виктор и посмотрел на часы:
   - К тому же, он, наверное, спит уже.
   - Разбудим! - Завелся Ройтман. - Разбудим гада!
   Но брат его отрицательно помотал головой:
   - Завтра. Пораньше... Утро вечера мудренее.
   * * *
   Виктор ошибался, полагая, что в этот поздний час толстяк по прозвищу Папа Карло нежится в своей постели.
   Как раз наоборот.
   Когда братья-коммерсанты поминали приятеля недобрым словом, он торопливой, нервной походкой семенил по пустынному коридору знаменитого здания на Литейном проспекте.
   Яна Карловича пригласили на очередную беседу.
   Все было очень просто, без всяких паролей и шпионских штучек: мелодичная трель японского телефонного аппарата, знакомый голос и больше похожая на приказ просьба:
   - Придите!
   Встреча была назначена намного позже обычного времени, к тому же - не на конспиративной квартире, а прямо в Большом Доме.
   Как все непонятное, это Яна Карловича беспокоило и даже пугало.
   - Сюда?
   - Да, пожалуйста.
   Сопровождающий остановился перед одним из кабинетов и подождал, пока посетитель негромко постучит в дверь.
   - Можно?
   - Да, прошу вас!
   Дверь была темная, тяжелая, с матовым бронзовым номером.
   - Проходите пожалуйста.
   Хозяину кабинета на вид было чуть больше сорока пяти лет. Окажись здесь сейчас Виктор Рогов, он с удивлением узнал бы в плечистом крепыше того самого водителя "волги", который взял его драндулет на буксир в ночь после схватки с бандитами.
   - Присаживайтесь.
   Ян Карлович подал паспорт с вложенным в него разовым пропуском и опустился на один из стульев:
   - Добрый вечер, Антон Эдуардович.
   - Кому добрый... А для кого-то, может, совсем наоборот!
   Толстяк обмер:
   - Антон Эдуардович, что-нибудь не так?
   От внимания крепыша его состояние не ускользнуло:
   - Ну зачем же столько обреченности в голосе? - Покровительственно улыбнулся хозяин кабинета. - Мы же с вами старые приятели, верно?
   - Конечно...
   Ян Карлович попался на крючок ещё в восемьдесят пятом, когда ходил в моря на гидрографе "Маршал Неделин".
   Кто-то из экипажа стуканул, и "черная" таможня извлекла на свет Божий запаянную в его "Панасоник" тысячу долларов.
   - Ваше?
   - Нет. Откуда? Знать не знаю!
   - Ну, пойдем...
   Сначала была кают-компания, потом какие-то кабинеты на берегу, потом камера... В какой-то момент к оказавшемуся в одиночестве Яну Карловичу забежали двое:
   - Вас не били еще?
   - Нет, - смутился задержанный.
   Ошибку эту быстро исправили, и вскоре он уже дрожащей рукой выводил торопливые строчки явки с повинной.
   Если бы не появившийся невесть откуда Антон Эдуардович...
   Потом толстяк много раз переходил по связи от одного оперативника к другому - но того, первого, который завербовал, забыть было невозможно.
   И вот теперь они опять сидели лицом к лицу.
   - Ну-с? Так от чего волнения? Не понимаю.
   - Знаете ли... Как-то отвык я от ваших шуток!
   Крепыш рассмеялся, довольный собой:
   - А вы, голубчик, расслабьтесь. Повода для особых переживаний нет. Мы вами, в общем-то, довольны. Пока - довольны. А все эти присказки...
   Он махнул рукой:
   - Пустое! Чувствуйте себя, как дома.
   - Да, конечно, - выдавил улыбку Ян Карлович. - Я постараюсь.
   - Вот и прекрасно, - хозяин кабинета достал из сейфа очень красивую бутылку и пару рюмок. - Что-то вы сегодня выглядите не ахти? Мне кажется, коньячек как нельзя кстати придется?
   - А-а, - потер глаза посетитель. - Это я после вчерашнего... Посидели с нужным человеком.
   - Похвально. Метод эффективный, потому что верный. Пьянка - она и есть пьянка: сближает... расхолаживает... Развязывает язык. Ваше здоровье!
   - Спасибо! Знаете, что-то тяжеловато я теперь разные посиделки переношу. Возраст сказывается, а пить надо наравне со всеми, чтобы не заподозрили.
   - Таблеточки принимайте. Помните, я вам рекомендовал?
   - Помню, - вздохнул Ян Карлович, уже окончательно освоившись. Спасибо, конечно, но... Вчера вообще не подействовало, чуть не свалился под конец.
   - Перенервничали, наверное?
   - Не без этого.
   Антон Эдуардович снова наполнил рюмки:
   - Как вам мой коньяк?
   - Изумительно, - не покривил душой собеседник.
   - "Наполеон"!
   - Да что вы? Не может быть! Я столько раз пробовал, но такого...
   - Вы, голубчик, наверняка дерьмо пили. Польскую какую-нибудь подделку, или вообще... Даже там, за границей, настоящий "Наполеон" редко встретишь. А у нас? То-то!
   Некоторое время Антон Эдуардович держал паузу. Потом все же поинтересовался:
   - Что новенького на коммерческом поприще?
   Собеседник насторожился:
   - Да так, ничего серьезного... Спрос падает, предложение растет.
   - Я не об этом. Ваши лично финансовые успехи меня, откровенно говоря, волнуют мало.
   - Извините, - сглотнул слюну Ян Карлович. - Я просто сразу не сообразил.
   - Ну что вы, голубчик, опять? Зачем? Я же сказал - расслабьтесь. Расслабьтесь! Мы же друзья.
   - Да, друзья. - Толстяк собрался с мыслями:
   - Значит, так... Прошло все удачно. Договор у Пиккельмана, а тот своего не упустит.
   - Рогов сможет рассчитаться за товар?
   - Вряд ли. Откуда у него деньги возьмутся? Покрышки эти сраные после постановления об автоимпорте и милицейских рейдов вообще никто не берет, даже даром.
   - Вот и отлично. Отлично...
   Антон Эдуардович запустил руку в ящик письменного стола и положил перед собеседником лист бумаги:
   - Читайте!
   По мере изучения машинописного текста лицо толстяка покрывалось мелкими бисеринками пота.
   - Антон Эдуардович...
   - Что скажете?
   Посетитель помешкал, собрался с силами и робко залепетал:
   - Но Антон Эдуардович... Мне кажется, по отношению к Виктору это не совсем... Это преступно, в конце концов! И подло... Он ведь...
   - Демагогия, - пожал плечами хозяин кабинета. - Вот, выпейте еще. Полегчает! И учтите - это не повод для обсуждения.
   Он ткнул пальцем в лист:
   - Это инструкция, и её выполнять надо. Понятно?
   Толстяк молчал, поэтому крепышу пришлось повторить:
   - Понятно?
   - Понятно...
   "Послать бы гада куда подальше, - думалось тем временем Яну Карловичу. - Плевать, что там на таможне было! Лет-то сколько уже... Все! В архив списано. Время сейчас, слава Богу, не то."
   - Время то же, - словно читая мысли человека напротив жестко произнес Антон Эдуардович. - Никто не забыт, ничто не забыто! Надеюсь, слышал такой девиз? И потом... Раньше надо было думать насчет дружеских чувств. Что, к примеру, скажет Рогов, если все узнает?
   - Хорошо. Я понял.
   "Знать бы, кто меня тогда, на парходе, продал... Удавил бы гада! За все бы отыгрался."
   - Ну-ну, зачем же так? Успокойтесь, - нежно похлопал Яна Карловича по спинке собеседник.
   - Воды, если можно...
   - Конечно. - Хозяин кабинета наполнил и подал стакан:
   - Не стоит воспринимать все так остро! Кстати, чуть не забыл... Это вам. На оперативные расходы.
   Перед носом у посетителя возникло несколько купюр среднего достоинства. Сумма по Карлиным меркам смешная, но отказываться было не в его правилах:
   - Расписку писать?
   - Как обычно.
   Когда с формальностями покончили, толстяк решился:
   - Простите, а просьбочку личную можно?
   - Разумеется!
   Ян Карлович собрался с мыслями:
   - Я хотел бы в конце месяца опять в Голландию... на пару дней.
   - Хорошо, нет проблем.
   - Помогите сделать разрешение на ввоз оружия?
   Хозяин нахмурился и убрал руку с телефонной трубки:
   - Какое? В каком количестве?
   - Да ни в каком, собственно... Так, для себя - газовый пистолет и, может быть, ружьишко помповое.
   Крепыш поморщился, хотя и с некоторым облегчением:
   - Послушай, Ян Карлович! Не морочь голову. Я думал, что-то серьезное, а с такой ерундой... Ладно, вот телефон человека из милицейского отдела по лицензиям. Скажешь, что от меня - он все оформит. Да ещё и посоветует, что где выбрать подешевле!
   Распрощавшись с хозяином и сдав куда положено отмеченный пропуск, Карла вышел из Большого Дома.
   - Посоветует... посоветует... - бормотал он себе под нос, переходя Литейный. - Точно! Вот, значит, как...
   Догадка кипящим молоком ошпарила мозг.
   Ну как же он сразу-то не понял, ещё тогда? Конечно! Кто посоветовал тот и сдал.
   Ян Карлович вспомнил тот злополучный выход на "Неделине", туманный причал Морского вокзала и пограничника Пашку Ройтмана. Приятель украдкой, за трапом разливает в пластмассовые стаканчики ром "Негро"... Со скорого Пашкиного дембеля разговор переходит на предстоящий рейс, на то, какие сейчас олухи на таможне - ни видео, ни радиоаппаратуру не досматривают. Вези чего хочешь! Лучшего тайника не придумать.
   Он тогда, помнится, пообещал: если что - так и поступит!
   - Значит, Пашка...
   Как ни странно, злости на Ройтмана не было. Ни обиды, ни тем более ненависти... Только усталость и безразличие.
   Потому что - слаб человек! Слаб и немощен.
   Глава 2
   Виктор Рогов стоял в прихожей и корчил гримасы собственному отражению в зеркале.
   - Эй, ты чего там?
   - Да ничего... Прыщи выдавливаю.
   Получалось не то, чтобы совсем плохо, но уже через минуту нос Виктора приобрел лиловатый оттенок и кровоточил свежими царапинами.
   - Какая рожа! - Восхитился Павел, когда брат появился на кухне. - Будь я мэром, людей с такими физиономиями даже в троллейбусы запретил бы пускать.
   - Не беспокойся, мэром ты вряд ли когда-нибудь станешь.
   - Это точно, - вынужден был согласится Ройтман. - С моей-то фамилией...
   - Ну, не только в ней дело!
   - Конечно... Кто я такой? Обычный прапорщик, несчастный сын рядового питерского рабочего!
   Ройтман снова вздохнул, отставил поллитровую фарфоровую кружку и потянулся за бутербродом. Бутерброд был единственный - с маслом и колбасой "любительская".
   - Ты мне налил?
   - Да... Словом, в мэры мне дорога заказана.
   - Ну и что? Нашел, из-за чего расстраиваться, - Виктор присоединился к чаепитию. По причине продовольственного кризиса в квартире и привычного эгоизма брата, ему пришлось довольствоватся только обломками сухарей. Суета... Если хочешь знать, я бы лично в мэры ни за что не пошел!
   - Ой ли? - Поднял брови Павел.
   - Точно. Посуди сам - чего хорошего? Забот по горло: тому угоди, с этим не поругайся... И все равно все на каждом углу костерят, белье грязное перетряхивают. Да ещё и живешь в страхе - не то снимут, не то посадят, не то вообще подстрелят чем-нибудь крупнокалиберным.
   - Тоже верно... Лучше не высовываться. Клоп, говорят, миллион лет уже существует. А почему? Потому что маленький.
   В общем-то, Ройтман смирился со своей участью. Но все же иногда хотелось чего-то большего, чем незаметное прозябание на оклад пограничного прапорщика.
   Вокруг бурлила новая жизнь. Как на дрожжах поднимались сомнительные состояния "новых русских", вчерашних бандитов, ларечников и "пивников" - а во дворе, рядом с потрепанным "запорожцем" Ройтмана все теснее становилось от расфуфыренных иномарок.
   Временами Павел чувствовал себя отставшим от поезда пассажиром.
   Что же поделаешь? Не дано ему ни наследства богатого, ни семи пядей во лбу... Впрочем, надежда умирает последней.
   - Кстати, действительно последний, - отметил Виктор.
   - Что? - встрепенулся брат.
   - Бутерброд был, я говорю, последний. Больше нет.
   - Да ты что! Серьезно?
   - Деньги закончились. Завтра и не представляю, что жрать буду.
   - Я бы одолжил, - виновато пожал плечами Павел. - Но ты же знаешь... Сам на мели.
   - Ладно, - отмахнулся Виктор. - Чего уж тут.
   Он аккуратно вымыл обе чашки, а хлебные крошки стряхнул прямо на кухонный пол:
   - Все! Завтрак окончен.
   - Наверное, и обед тоже, - Павел ткнул пальцем в циферблат часов:
   - А дальше что?
   - Ужин? - смутился Виктор.
   - Я о жизни говорю, братан! Как дальше жить будем?
   Ройтман приспособил пустой коробок под пепельницу и закурил:
   - Может, опять в извоз?
   - Нет, не получится.
   - Почему же так? Надоело?
   - Нет. Машина моя совсем сдохла... Того и гляди - на месте развалится! Продавать надо, в общем.