Страница:
Неудивительно, что Пьери так привлекала молодая пассажирка. Он был застенчив и явно неуверен в себе, что его только красило — ничего похожего на бессмысленную самоуверенность Вильяма Элфинстоуна.
— Как ты себя чувствуешь?
С этого он обычно начинал.
— Прекрасно. — Луиза постучала пальцем по крохотному нанопакету за ухом. — Чудеса конфедеративной технологии.
— Через двадцать часов переворот. Это значит полпути. Потом мы будем лететь к Земле за… кормой вперед.
Тот факт, что межпланетное путешествие длиной в семьдесят миллионов километров занимало больше времени, чем межзвездный перелет, тоже добавляло Луизе нетерпения. По крайней мере, термоядерный двигатель должен был работать в течение трети пути, и нанопакету не придется излишне долго стараться, подавляя ее тошноту.
— Хорошо.
— Ты точно не хочешь, чтобы я датавизировал на Ореол О'Нейла и выяснил, не отправляются ли корабли на Транквиллити?
— Нет. — Слишком резко. — Спасибо, Пьери, но если корабль будет, значит, он будет. А если нет, я все равно ничего не смогу поделать. Значит, не судьба.
— О… понимаю. — Он робко улыбнулся. — Луиза, если тебе придется остаться в Ореоле, ожидая корабля, я бы хотел тебе показать тамошние достопримечательности. Я сотни камней облетел. Знаю, где что круто, что стоит посмотреть, что — стороной обойти. Будет здорово.
— Сотни?
— Пятьдесят самое малое. И это все главные, Нью-Конг в том числе.
— Прости, Пьери, мне это ничего не говорит. Я даже не слышала о Нью-Конге.
— Правда? Даже на Норфолке?
— Нет. Я знаю только один астероид — Верхний Йорк, и то потому, что мы туда направляемся.
— Нью-Конг же самый знаменитый. Его одним из первых вывели на земную орбиту и приспособили для жизни. Физики Нью-Конга изобрели пространственную прыжковую установку. И Ричард Салдана был когда-то председателем совета астероида, оттуда он планировал начать колонизацию Кулу.
— Звучит как сказка. Я даже представить не могу, что когда-то не было королевства; оно кажется таким… существенным. Да и вся дозвездная история Земли кажется мне одной большой сказкой. А на Верхнем Йорке ты когда-нибудь был?
— Да, это же наш порт приписки.
— Значит, там твой дом?
— Чаще всего мы встаем там в док, но мой настоящий дом — на корабле. Я его ни на что не променяю.
— Точно как Джошуа. Вы, космонавты, все одинаковы. Цыганская кровь.
— Наверное.
Лицо его застыло, как всегда, когда Луиза упоминала Джошуа — ее жениха и ангела-хранителя, всплывавшего почему-то в любом разговоре с ней.
— А Верхний Йорк хорошо организован?
Вопрос, казалось, озадачил Пьери.
— Да, конечно! Приходится. Астероид ведь не планета, Луиза. Если за состоянием среды не следить очень внимательно, катастрофа не заставит себя ждать. Они позволить себе не могут расслабиться.
— Я знаю. Но я имела в виду правительство. Как там с соблюдением законности? Фобос показался мне довольно терпимым.
— Ну, это же верные коммунисты. Они очень доверчивы. Отец говорит, что они всегда готовы оправдать тебя за недостатком улик.
Это только подкрепило тревоги Луизы. Когда все четверо прибыли в док «Джамраны» за пару часов до отлета, Эндрон передал их паспортные клипы единственной дежурной таможеннице. Судя по всему, они были знакомы и весело поболтали. Таможенница засунула клипы в свой процессорный блочок со смехом, а на портреты проезжающих даже не глянула. Трое иномирян, транзитом, друзья Эндрона… Она даже позволила ему проводить пассажиров на борт корабля.
Вот там Эндрон отвел Луизу в сторонку.
— Вы не доберетесь, понимаете? — спросил он.
— Но сюда же добрались, — нервно ответила она.
Сомнения грызли и ее. Слишком много людей встретилось им на мучительно долгом пути в космопорт, пока механоид-погрузчик волок за ними в кузове бесчувственное тело Фауракса. Но они все же перенесли подделывателя документов на борт «Далекого королевства», а там — в ноль-тау-капсулу.
— Пока что вам очень везло и почти не встречалось препятствий. Как только «Джамрана» войдет в пространство, находящееся под юрисдикцией Терцентрала, этому придет конец. Ты не понимаешь, на что это похоже, Луиза. Ты вообще не попадешь на Верхний Йорк. Ты оказалась на Фобосе только потому, что мы провезли вас тайком и никто не озаботился досмотреть «Далекое королевство». А сейчас вы направляетесь на Землю, население которой больше, чем на любой другой планете Конфедерации, а боевой флот превосходит все флоты в галактике. И сейчас эта военная машина страдает паранойей в острой форме. Три фальшивых паспорта вам не помогут. Вас подвергнут всем проверкам, какие только сумеют придумать, Луиза, поверь мне, и Флетчер не пройдет через космопорт Верхнего Йорка. — Пьери почти умолял ее. — Пойдем со мной, ты расскажешь нашему правительству, что с вами случилось. Они не причинят ему зла, я засвидетельствую, что он не представляет опасности. А потом мы сможем найти вам корабль, чтобы отвезти на Транквиллити.
— Нет. Ты не понимаешь — они отправят его обратно в бездну. Я видела в новостях — если одержимого поместить в ноль-тау, это изгоняет его душу из тела. Я не могу выдать Флетчера, они отправят его обратно. Он семь веков страдал, неужели с него не довольно?
— А что с тем парнем, чье тело он занял?
— Не знаю! — воскликнула она. — Я не хочу об этом думать! Вся моя планета одержана.
— Ладно. Прости. Но я должен был это сказать. Это даже не игра с огнем, Луиза, это куда хуже.
— Да. — Она положила руку ему на плечо, чтобы не уплыть в невесомости, и чмокнула марсианина в щеку. — Спасибо. Я пари держу, что если бы вы очень захотели, то выдали бы нас властям.
Его заалевшие щеки были красноречивее любого ответа.
— Ну, в общем, да. Может быть, ты научила меня, что нет черного и белого. И кроме того, твой Флетчер, он такой…
— Порядочный.
Луиза взглядом показала Пьери, что готова ловить каждое его слово.
— И что случится, когда мы прибудем на Верхний Йорк? Я хочу все-все знать заранее.
Пьери начал подгружать в память из нейросети воспоминания о верхнейоркском космопорте. Если ему повезет и он сможет пересказать все в подробностях, то затянет беседу на добрый час.
Верховный суд Конфедерации назывался Советом магистратов. В совете заседали двадцать пять судей, назначаемых Ассамблеей, и в ведении их находились лишь самые серьезные из преступлений, караемых по конфедеративному закону. В большинстве случаев это были дела экипажей захваченных флотом судов, обвиняемых в пиратстве или владении антивеществом. Реже случались суды над военными преступниками, как правило — над борцами за независимость астероидов или их противниками. Если Совет магистратов признавал подсудимого виновным, тому светил один из двух приговоров: смертная казнь или высылка на каторжную планету.
Собравшись в полном составе, Совет магистратов имел право судить даже правительства суверенных миров. Последнее подобное заседание признало, in absentia, правительство и штаб верховного командования Омуты виновными в геноциде и приговорило их к смертной казни.
И наконец, последней прерогативой Совета была возможность объявить человека, правительство или целый народ врагом человечества. Подобного титулования удостоился Латон, равно как члены «черных синдикатов», производящих антивещество, разнообразные террористы и бандиты. По сути дела, это был смертный приговор, позволявший любому официальному лицу Конфедерации преследовать отступника, невзирая на национальные границы, и требовавший содействия от всех местных правительств.
Вот этот статус врагов человечества главный военный прокурор и требовал присвоить одержимым. Вооруженная подобным приговором, разведка флота могла бы делать с Жаклин Кутер и прочими пленниками в своей «ловушке для демонов» все, что ей заблагорассудится. Но сначала следовало определить нынешнее их положение с юридической точки зрения — являются они пленными врагами или несчастными жертвами. И в любом случае им полагалась защита адвоката.
Для предварительного слушания выбрали третий зал суда повышенной безопасности на Трафальгаре. На обычные, открытые для публики суды он не походил вовсе. Неизменными оставались лишь основные детали: скамья подсудимых, судейское место, столы защиты и обвинения, места для свидетелей и небольшая галерка. Ни для публики, ни для журналистов места не было.
Майнард Кханна прибыл за пять минут до начала слушания и занял место на галерке. Как человек привычный к уставному порядку, законников он не любил и не очень им доверял. Адвокаты избавились от таких простых понятий, как добро и зло, обменяв их на различные степени вины, и этим обеспечили себе зарплату, превосходившую жалованье капитана космофлота на порядок.
Обвиняемому, конечно, полагается защита, соглашался Майнард, но как адвокатам удается не чувствовать себя виноватыми, уберегая от тюрьмы преступников, — этого он никогда не мог понять.
Лейтенант Мерфи Хьюлетт присел рядом, с грустным видом оправляя парадный мундир.
— Просто не верится, — прошептал он на ухо соседу, — что они на это пошли.
— Мне тоже, — пробурчал Кханна. — Но главный военпрокурор твердит, что это сущая формальность. Ни один суд в галактике не выпустит Жаклин Кутер за двери тюрьмы.
— Ради всего святого, Майнард! Ее нельзя было выпускать из «ловушки для демонов». И ты это знаешь.
— Это охраняемый зал. И мы не можем позволить ее адвокату подать апелляцию из-за процессуальных нарушений.
— Ч-чертовы адвокаты!
— Точно. А ты что здесь делаешь?
— Свидетель со стороны военной прокуратуры. Мне полагается объяснить судье, что на Лалонде мы вели боевые действия, а значит, захват Кутер является законным согласно установленным Ассамблеей правилам ведения войны. Это на случай, если ее адвокат будет упирать на ошибки в установлении юрисдикции.
— Знаешь, я в первый раз позволил себе не согласиться с первым адмиралом. Сказал, что нам следовало бы оставить ее в «ловушке для демонов» и насрать на это юридическое дерьмо. Гилмор теряет из-за этого не один день работы.
Мерфи что-то прошипел с омерзением и откинулся на спинку скамьи. В восьмой раз за утро рука его коснулась кобуры. Там покоился полуавтоматический пистолет, заряженный пулями «дум-дум». Он отстегнул клапан и провел пальцами по рукояти. Вчера он два часа проторчал в офицерском тире, не пользуясь при стрельбе прицельными программами. Так, на всякий случай.
Четверых пленников ввели в зал восемь морпехов и командовавший отделением сержант, все — вооруженные автоматами. Первой шла Жаклин Кутер, облаченная в стильный серый костюм. Если бы не карботаниевые кандалы, с нее можно было писать аллегорию респектабельности. На правом ее запястье был застегнут сенсорный браслет, следивший за током энергии через ее клетки. Она обернулась и оглядела охранников-морпехов у дверей. Потом заметила, как хмурится Мерфи Хьюлетт, и ослепительно ему улыбнулась.
— Сука, — пробормотал он про себя.
Морпехи усадили Жаклин на скамью подсудимых и пристегнули ее наручники к цепям. Остальных троих одержимых — Рэндалла, Леннарта и Нену — посадили на скамье позади нее. Как только цепи были застегнуты, морпехи встали у них за спинами. Сержант датавизировал своему процессорному блоку приказ вести наблюдение за работой сенсорных браслетов и кивнул секретарю.
Вошли четверо адвокатов. Жаклин изобразила на лице вежливую приветственную улыбку. Она видела Удо ди Марко в третий раз. Адвокат был не слишком осчастливлен подобным заданием и признал это откровенно, но заявил, что сделает все, что в его силах.
— Доброе утро, Жаклин, — проговорил он нервно, стараясь не замечать морпехов за ее спиной.
— Привет, Удо. Вы добыли записи?
— Я подал суду прошение об их предоставлении. Это займет время — флотские заявляют, что результаты научных исследований разведки флота секретны и как таковые не подпадают под действие закона об общем доступе 2503 года. Тут я, конечно, буду спорить, но я уже сказал — нужно время.
— Меня пытали, Удо. Судья должен видеть эти записи. Если правда раскроется, я выйду отсюда в две секунды.
— Жаклин, это всего лишь предварительное слушание, которое должно подтвердить, что все процедуры, сопутствующие аресту, были соблюдены, и установить ваш настоящий юридический статус.
— Меня не арестовали, меня похитили.
Удо ди Марко вздохнул.
— Военная прокуратура будет заявлять, что, как одержатель, вы совершили похищение человека и являетесь преступником. А это дает основания содержать вас под стражей. Также они заявляют, что ваши энергистические способности представляют собой новую, опасную военную технологию, требующую расследования со стороны разведки флота. Пожалуйста, не надо ожидать, что вас сегодня же выпустят.
— Ну, я уверена, что вы сделаете все, что в ваших силах. — Жаклин ободряюще улыбнулась адвокату.
Удо ди Марко неловко повел плечами и направился к местам, предназначенным для защиты. Его утешало только то, что журналистов в зал не пускали. Никто не знал, что он защищает одержимую. Он датавизировал своему процессорному блоку приказ показать собранные материалы. Ирония судьбы — он мог бы привести веские доводы в пользу освобождения Кутер. Но не прошло и пяти минут после того, как на него свалили это дело, и Удо ди Марко решил для себя, что защита будет сугубо формальной. Жаклин не могла об этом знать, но у ее адвоката осталось немало родни на Новой Калифорнии.
— Всем встать! — объявил секретарь, поднимаясь на ноги. — Судья Роксанна Тейнор. Суд Совета магистратов объявляется открытым.
В дверях появилась судья Тейнор. Все в зале, включая четверых одержимых, встали. А это значило, что морпехам пришлось изменить положение автоматов, под дулами которых они держали подсудимых. На миг их бдительность ослабла. И тогда все нейросети в зале повисли. Засияли слепящим блеском осветительные панели. Автоматы взорвались в четырех комках белого огня, разлетаясь фонтанами расплавленных обломков.
Мерфи Хьюлетт, бессвязно выругавшись, рванул пистолет из кобуры, большим пальцем снимая его с предохранителя. Как и большинство людей в зале, он был застигнут врасплох. Жестокий белый свет заставил его зажмуриться на миг; имплантаты сетчатки слишком долго фильтровали избыток фотонов. Грохот взрывающихся автоматов заглушил изумленные крики. Мерфи прицелился в Жаклин. Кричали морпехи, чьи пальцы и кисти разлетались на куски вместе с оружием, которое сжимали. И тогда свет погас.
Переход от слепящего сияния к кромешной темноте был слишком внезапным. Мерфи не видел ровным счетом ничего. Загрохотал автомат. Вспышки очередей озарили комнату мерцающим оранжевым светом.
Одержимые сорвались с места. Мигом. В стробоскопическом свете выстрелов их движения казались составленными из отдельных кадров. Они прошли ограждение скамьи подсудимых насквозь, проломив прочнейший композит. В воздух взлетели обломки.
Ударили две струи белого пламени, поразив пару морпехов. Адвокаты рванули к ближайшей двери. Роксанна Тейнор уже скрылась в дверях, и один из морпехов перекрывал выход, водя из стороны в сторону стволом автомата и будучи не в силах прицелиться в одержимых.
Свет белого пламени померк, и снова загрохотал автомат. Кричали, падая и пытаясь спастись, люди, и во тьме смертоносно свистели рикошетирующие пули.
При вспышке очередной очереди Мерфи увидел спину Кутер и, прицелившись, выстрелил в нее пять раз подряд. Последние два выстрела он сделал уже наугад. С громом ударили во что-то пули. Мерфи упал на колени и перекатился в сторону, спасаясь от струи белого пламени, пробившей воздух там, где он стоял секундой раньше. «Черт! Промазал».
В коридоре выли сирены. Загорелись сенсорные модули на стенах — длинные языки бирюзового огня рассыпались искрами. Еще три белопламенные струи ударили в галерку, и оттуда донеслись звуки падения тел.
Мерфи рискнул выглянуть из-за скамьи, где прятался. Нена и Рэндалл, пригнувшись, зигзагами бежали к двери за его спиной. Он глянул в сторону второй двери, что находилась сбоку от разбитой скамьи подсудимых, — там стояли, прикрывая друг друга, трое морпехов и вышвыривали последнего законника в коридор. Но двери позади Мерфи были распахнуты настежь. Створка не могла закрыться — ей мешало мертвое тело морпеха.
Выбора не оставалось. Их нельзя было выпустить в сердце Трафальгара, это было немыслимо. Мерфи сиганул через скамью в тот момент, когда из-за судейского стола взлетела к потолку диадема белого пламени. Медленно вращаясь, она развернулась, точно цветок из сплетенных огненных струй, и полетела вниз, опускаясь на охраняющих дверь морпехов. Те открыли огонь. Пули выбивали из огненной короны лиловые пузыри, рассыпавшиеся фонтанами искр. Мерфи выстрелил в метнувшегося к выходу Рэндалла, потом еще раз нажал на курок и еще. Пули «дум-дум» вырывали огромные куски из грудной клетки одержимого. Мерфи сместил прицел, и шея Рэндалла взорвалась фонтаном кровавых брызг и осколков костей. Нена с воплем шарахнулась назад, едва не потеряв равновесия.
Корона буйного белого огня опустилась на одного из морпехов, точно полыхающее лассо, и с отвратительным чавканьем сомкнулась, рассекая его тело пополам на уровне пояса. Его автомат все еще стрелял, рассылая пули по всему залу суда, когда тело рухнуло на пол. Падая, морпех еще пытался сказать что-то, но шок уже потряс его нервную систему, и последним звуком был сдавленный хрип, когда голова несчастного ударилась об пол. Тускнеющие глаза уставились на спазматически подергивающиеся, подгибающиеся, но все еще стоящие ноги.
Двое оставшихся морпехов в ужасе наблюдали эту сцену. Одного стошнило.
— Закрывайте! — сдавленно выкрикнул Мерфи. — Христа ради, выходите и закрывайте!
Глаза его заливала горячая, липкая красная жидкость. Сослепу он споткнулся и, не удержавшись на ногах, свалился на чье-то мертвое тело. В дальнем конце коридора уже мелькали бегущие фигуры. В глазах у Мерфи все плыло. Лодыжку его охватила петля белого огня.
— Больно? Мы можем помочь…
— Пошли на хер!!!
Он перевернулся на бок и, сжимая пистолет трясущимися от боли руками, открыл огонь, посылая пулю за пулей в зал суда сквозь пелену вонючего дыма.
А потом чьи-то руки ухватили его за плечи и оттащили в сторону, над головой зазвучали резкие голоса.
Ударил по ушам грохот «брэдфилда», особенно оглушающий в тесноте коридора. Над Мерфи возвышался морпех в бронескафандре, прикрывая его огнем из крупного калибра. Еще один бронированный солдат вытаскивал тело из дверей.
Нейросеть Мерфи начала пробуждаться к жизни, устанавливая аксонные блоки. Дверь в зал суда наконец затворилась, залязгали замки. Огнетушитель полил тлеющую брючину Мерфи густым белым аэрозолем. Офицер привалился плечом к стене, слишком потрясенный, чтобы говорить. Оглядевшись, он заметил еще троих людей, которых видел в зале суда. Все трое сидели на полу, бледные от шока. Вокруг двоих суетились морпехи. Пол был заляпан кровью. Вокруг валялись стреляные гильзы.
Кто-то оттащил его за плечи подальше от дверей, чтобы освободить место для двух станковых «брэдфилдов», нацеленных прямо на гладкую серую поверхность из упрочненного силикона.
— Лежите смирно, — бросила ему женщина в мундире полевого врача, разрезая штанину. Санитар держал наготове медицинский нанопакет.
— Кто-то из них вырвался? — еле слышно прошептал Мерфи.
Люди проходили мимо, не обращая на него внимания.
— Не знаю, — ответила врач.
— Так узнайте… вашу мать!
Она внимательно посмотрела на него.
— Пожалуйста.
Подозвали одного из морпехов.
— Остальные двери на замке, — сообщил он Мерфи. — Мы вывели нескольких человек, но одержимые заперты там надежно. Все выходы перекрыты. Капитан ждет ребят из разведки, чтобы те подсказали, как быть дальше.
— Нескольких? — переспросил Мерфи. — Вывели нескольких человек?
— Да. Пару адвокатов, судью с присными, пятерых наших. Мы вами гордимся, сэр, вами и ими. Могло быть намного хуже.
— А остальные?
Морпех отвернул непроглядное забрало в сторону запертой двери.
— Мне очень жаль, сэр.
Грохот автомата оборвался, в темноте зала суда слышались лишь стоны и вопли. Майнард Кханна слышал собственные слабые всхлипы, вливающиеся в этот страдальческий хор, и ничего не мог с этим поделать. При малейшем движении череп его пронзали тошнотворные иглы боли. В первые же мгновения боя струя белого пламени обвилась вокруг его ноги, точно горящая змея, повалив на пол. Капитан сильно ударился виском о скамью, едва не потеряв сознания. Потом вокруг него замельтешили вспышки света и послышались крики, но его это почему-то не трогало.
Теперь белое пламя погасло, оставив Майнарда Кханну в одиночестве страдать от ран. Плоть сползла с ноги, обнажив идеально белую кость, и капитан видел, как рядом с живой ногой подергивается костяная и косточки стопы держатся друг друга, точно в анатомическом атласе.
Обломки скамьи подсудимых полыхали на полу противоестественно ярко, отбрасывая на стены пляшущие тени. Майнард повернул голову и всхлипнул, когда темноту перед глазами разогнали кровавые звезды. Сморгнув внезапно набежавшие слезы, он увидел, что тяжелая дверь в конце зала закрыта.
Они не вырвались!
Он вздохнул, на миг потеряв ориентацию: что он делает здесь, в темноте? Мысли путались от боли. Крики умолкли, стихли все звуки — только потрескивал огонь. Хрустели под чьими-то ногами обломки. Над Майнардом склонились три фигуры — человеческие по очертаниям, но потерявшие всякую связь с человечностью много веков назад.
Томительный шепот выползал из глубин бесконечности, чтобы утешить его с искренностью неверной любовницы. А потом пришла боль.
Доктор Гилмор внимательно изучал изображение, датавизированное ему прямо с сетчатки капитана морской пехоты Родри Пейтона. Тот стоял в коридоре, ведущем к третьему залу суда, в центре цепи морпехов с автоматами и «брэдфилдами», которые прикрывали военных инженеров, осторожно крепивших к дверям сенсорные пластинки.
Попытавшись получить доступ к процессорным блокам инженеров, доктор Гилмор потерпел неудачу — одержимые, запертые в зале суда, находились слишком близко.
— Они не пытались прорваться? — спросил он.
— Нет, сэр, — датавизировал Пейтон, покосившись на бурые следы огня на стене у самой двери. — Это осталось, когда лейтенант Хьюлетт с ними дрался. А с тех пор — ничего. Они в ловушке, точно.
Гилмор запросил у центрального компьютера Трафальгара план зала. Служебных туннелей поблизости не оказалось, а вентиляционные трубы были слишком узки, чтобы по ним можно было пролезть. В конце концов это был зал повышенной безопасности. К сожалению, на одержимых при его проектировании расчета не делали. Гилмор знал, что рано или поздно они вырвутся. И вот тогда начнется ад.
— Вы определили, сколько людей находится внутри?
— Пропало двенадцать человек, сэр. Но нам точно известно, что четверо из них мертвы, а остальные ранены. И Хьюлетт утверждает, что прикончил одного из одержимых, Рэндалла.
— Понятно. Это значит, что нам противостоит в лучшем случае одиннадцать одержимых. Их совокупный энергистический потенциал представляет крайнюю опасность.
— Отсек запечатан, сэр, и все выходы перекрыты нашими отделениями.
— Безусловно, капитан. Минуточку. — Гилмор датавизировал первому адмиралу и вкратце пересказал услышанное. — Я не могу рекомендовать штурм. Если учесть размеры зала и число одержимых, то потери среди морпехов могут достичь пятидесяти процентов.
— Согласен, — датавизировал первый адмирал в ответ. — Морпехи не пойдут. Но вы уверены, что все оставшиеся внутри одержаны?
— Полагаю, это неизбежный вывод, сэр. Вся эта юридическая бредятина, очевидно, всего лишь часть плана Кутер захватить здесь плацдарм. В таком числе одержимые представляют собой реальную силу. По моему мнению, они могут просто пробить себе дорогу в скале, им это вполне под силу. Их следует нейтрализовать как можно скорее. Добыть новые образцы для продолжения исследований я всегда успею.
— Доктор Гилмор, я хочу вам напомнить, что там находится мой адъютант и некоторое число гражданских лиц. Мы должны хотя бы попытаться подчинить их. Вы неделями изучали их энергистические силы, вы должны что-то придумать.
— Есть один вариант, сэр. Я изучил отчет Такрара. Он использовал против одержимых декомпрессию, когда они попытались взять штурмом «Крестьянскую месть».
— Чтобы убить их?
— Да. Это указывает на их уязвимость. Я хотел предложить стравить атмосферу из зала суда. Тогда нам не придется рисковать, открывая двери, чтобы расстрелять их. Но вначале мы могли бы использовать против них газ. Они могут придавать веществу новые формы, но я думаю, что изменять молекулярную структуру материи им не под силу. Не обязательно даже применять химическое оружие. Можно просто уменьшить концентрацию кислорода, пока они не отключатся. А когда они будут обездвижены, их можно поместить в ноль-тау.
— А как вы узнаете, что газовая атака сработала? Они уничтожили все сенсоры, мы ничего не видим.
— В зале суда остается еще много электронных систем. Если одержимые потеряют сознание, эти системы вернутся в строй. Но что бы мы ни делали, адмирал, рано или поздно нам придется открыть двери.
— Как ты себя чувствуешь?
С этого он обычно начинал.
— Прекрасно. — Луиза постучала пальцем по крохотному нанопакету за ухом. — Чудеса конфедеративной технологии.
— Через двадцать часов переворот. Это значит полпути. Потом мы будем лететь к Земле за… кормой вперед.
Тот факт, что межпланетное путешествие длиной в семьдесят миллионов километров занимало больше времени, чем межзвездный перелет, тоже добавляло Луизе нетерпения. По крайней мере, термоядерный двигатель должен был работать в течение трети пути, и нанопакету не придется излишне долго стараться, подавляя ее тошноту.
— Хорошо.
— Ты точно не хочешь, чтобы я датавизировал на Ореол О'Нейла и выяснил, не отправляются ли корабли на Транквиллити?
— Нет. — Слишком резко. — Спасибо, Пьери, но если корабль будет, значит, он будет. А если нет, я все равно ничего не смогу поделать. Значит, не судьба.
— О… понимаю. — Он робко улыбнулся. — Луиза, если тебе придется остаться в Ореоле, ожидая корабля, я бы хотел тебе показать тамошние достопримечательности. Я сотни камней облетел. Знаю, где что круто, что стоит посмотреть, что — стороной обойти. Будет здорово.
— Сотни?
— Пятьдесят самое малое. И это все главные, Нью-Конг в том числе.
— Прости, Пьери, мне это ничего не говорит. Я даже не слышала о Нью-Конге.
— Правда? Даже на Норфолке?
— Нет. Я знаю только один астероид — Верхний Йорк, и то потому, что мы туда направляемся.
— Нью-Конг же самый знаменитый. Его одним из первых вывели на земную орбиту и приспособили для жизни. Физики Нью-Конга изобрели пространственную прыжковую установку. И Ричард Салдана был когда-то председателем совета астероида, оттуда он планировал начать колонизацию Кулу.
— Звучит как сказка. Я даже представить не могу, что когда-то не было королевства; оно кажется таким… существенным. Да и вся дозвездная история Земли кажется мне одной большой сказкой. А на Верхнем Йорке ты когда-нибудь был?
— Да, это же наш порт приписки.
— Значит, там твой дом?
— Чаще всего мы встаем там в док, но мой настоящий дом — на корабле. Я его ни на что не променяю.
— Точно как Джошуа. Вы, космонавты, все одинаковы. Цыганская кровь.
— Наверное.
Лицо его застыло, как всегда, когда Луиза упоминала Джошуа — ее жениха и ангела-хранителя, всплывавшего почему-то в любом разговоре с ней.
— А Верхний Йорк хорошо организован?
Вопрос, казалось, озадачил Пьери.
— Да, конечно! Приходится. Астероид ведь не планета, Луиза. Если за состоянием среды не следить очень внимательно, катастрофа не заставит себя ждать. Они позволить себе не могут расслабиться.
— Я знаю. Но я имела в виду правительство. Как там с соблюдением законности? Фобос показался мне довольно терпимым.
— Ну, это же верные коммунисты. Они очень доверчивы. Отец говорит, что они всегда готовы оправдать тебя за недостатком улик.
Это только подкрепило тревоги Луизы. Когда все четверо прибыли в док «Джамраны» за пару часов до отлета, Эндрон передал их паспортные клипы единственной дежурной таможеннице. Судя по всему, они были знакомы и весело поболтали. Таможенница засунула клипы в свой процессорный блочок со смехом, а на портреты проезжающих даже не глянула. Трое иномирян, транзитом, друзья Эндрона… Она даже позволила ему проводить пассажиров на борт корабля.
Вот там Эндрон отвел Луизу в сторонку.
— Вы не доберетесь, понимаете? — спросил он.
— Но сюда же добрались, — нервно ответила она.
Сомнения грызли и ее. Слишком много людей встретилось им на мучительно долгом пути в космопорт, пока механоид-погрузчик волок за ними в кузове бесчувственное тело Фауракса. Но они все же перенесли подделывателя документов на борт «Далекого королевства», а там — в ноль-тау-капсулу.
— Пока что вам очень везло и почти не встречалось препятствий. Как только «Джамрана» войдет в пространство, находящееся под юрисдикцией Терцентрала, этому придет конец. Ты не понимаешь, на что это похоже, Луиза. Ты вообще не попадешь на Верхний Йорк. Ты оказалась на Фобосе только потому, что мы провезли вас тайком и никто не озаботился досмотреть «Далекое королевство». А сейчас вы направляетесь на Землю, население которой больше, чем на любой другой планете Конфедерации, а боевой флот превосходит все флоты в галактике. И сейчас эта военная машина страдает паранойей в острой форме. Три фальшивых паспорта вам не помогут. Вас подвергнут всем проверкам, какие только сумеют придумать, Луиза, поверь мне, и Флетчер не пройдет через космопорт Верхнего Йорка. — Пьери почти умолял ее. — Пойдем со мной, ты расскажешь нашему правительству, что с вами случилось. Они не причинят ему зла, я засвидетельствую, что он не представляет опасности. А потом мы сможем найти вам корабль, чтобы отвезти на Транквиллити.
— Нет. Ты не понимаешь — они отправят его обратно в бездну. Я видела в новостях — если одержимого поместить в ноль-тау, это изгоняет его душу из тела. Я не могу выдать Флетчера, они отправят его обратно. Он семь веков страдал, неужели с него не довольно?
— А что с тем парнем, чье тело он занял?
— Не знаю! — воскликнула она. — Я не хочу об этом думать! Вся моя планета одержана.
— Ладно. Прости. Но я должен был это сказать. Это даже не игра с огнем, Луиза, это куда хуже.
— Да. — Она положила руку ему на плечо, чтобы не уплыть в невесомости, и чмокнула марсианина в щеку. — Спасибо. Я пари держу, что если бы вы очень захотели, то выдали бы нас властям.
Его заалевшие щеки были красноречивее любого ответа.
— Ну, в общем, да. Может быть, ты научила меня, что нет черного и белого. И кроме того, твой Флетчер, он такой…
— Порядочный.
Луиза взглядом показала Пьери, что готова ловить каждое его слово.
— И что случится, когда мы прибудем на Верхний Йорк? Я хочу все-все знать заранее.
Пьери начал подгружать в память из нейросети воспоминания о верхнейоркском космопорте. Если ему повезет и он сможет пересказать все в подробностях, то затянет беседу на добрый час.
Верховный суд Конфедерации назывался Советом магистратов. В совете заседали двадцать пять судей, назначаемых Ассамблеей, и в ведении их находились лишь самые серьезные из преступлений, караемых по конфедеративному закону. В большинстве случаев это были дела экипажей захваченных флотом судов, обвиняемых в пиратстве или владении антивеществом. Реже случались суды над военными преступниками, как правило — над борцами за независимость астероидов или их противниками. Если Совет магистратов признавал подсудимого виновным, тому светил один из двух приговоров: смертная казнь или высылка на каторжную планету.
Собравшись в полном составе, Совет магистратов имел право судить даже правительства суверенных миров. Последнее подобное заседание признало, in absentia, правительство и штаб верховного командования Омуты виновными в геноциде и приговорило их к смертной казни.
И наконец, последней прерогативой Совета была возможность объявить человека, правительство или целый народ врагом человечества. Подобного титулования удостоился Латон, равно как члены «черных синдикатов», производящих антивещество, разнообразные террористы и бандиты. По сути дела, это был смертный приговор, позволявший любому официальному лицу Конфедерации преследовать отступника, невзирая на национальные границы, и требовавший содействия от всех местных правительств.
Вот этот статус врагов человечества главный военный прокурор и требовал присвоить одержимым. Вооруженная подобным приговором, разведка флота могла бы делать с Жаклин Кутер и прочими пленниками в своей «ловушке для демонов» все, что ей заблагорассудится. Но сначала следовало определить нынешнее их положение с юридической точки зрения — являются они пленными врагами или несчастными жертвами. И в любом случае им полагалась защита адвоката.
Для предварительного слушания выбрали третий зал суда повышенной безопасности на Трафальгаре. На обычные, открытые для публики суды он не походил вовсе. Неизменными оставались лишь основные детали: скамья подсудимых, судейское место, столы защиты и обвинения, места для свидетелей и небольшая галерка. Ни для публики, ни для журналистов места не было.
Майнард Кханна прибыл за пять минут до начала слушания и занял место на галерке. Как человек привычный к уставному порядку, законников он не любил и не очень им доверял. Адвокаты избавились от таких простых понятий, как добро и зло, обменяв их на различные степени вины, и этим обеспечили себе зарплату, превосходившую жалованье капитана космофлота на порядок.
Обвиняемому, конечно, полагается защита, соглашался Майнард, но как адвокатам удается не чувствовать себя виноватыми, уберегая от тюрьмы преступников, — этого он никогда не мог понять.
Лейтенант Мерфи Хьюлетт присел рядом, с грустным видом оправляя парадный мундир.
— Просто не верится, — прошептал он на ухо соседу, — что они на это пошли.
— Мне тоже, — пробурчал Кханна. — Но главный военпрокурор твердит, что это сущая формальность. Ни один суд в галактике не выпустит Жаклин Кутер за двери тюрьмы.
— Ради всего святого, Майнард! Ее нельзя было выпускать из «ловушки для демонов». И ты это знаешь.
— Это охраняемый зал. И мы не можем позволить ее адвокату подать апелляцию из-за процессуальных нарушений.
— Ч-чертовы адвокаты!
— Точно. А ты что здесь делаешь?
— Свидетель со стороны военной прокуратуры. Мне полагается объяснить судье, что на Лалонде мы вели боевые действия, а значит, захват Кутер является законным согласно установленным Ассамблеей правилам ведения войны. Это на случай, если ее адвокат будет упирать на ошибки в установлении юрисдикции.
— Знаешь, я в первый раз позволил себе не согласиться с первым адмиралом. Сказал, что нам следовало бы оставить ее в «ловушке для демонов» и насрать на это юридическое дерьмо. Гилмор теряет из-за этого не один день работы.
Мерфи что-то прошипел с омерзением и откинулся на спинку скамьи. В восьмой раз за утро рука его коснулась кобуры. Там покоился полуавтоматический пистолет, заряженный пулями «дум-дум». Он отстегнул клапан и провел пальцами по рукояти. Вчера он два часа проторчал в офицерском тире, не пользуясь при стрельбе прицельными программами. Так, на всякий случай.
Четверых пленников ввели в зал восемь морпехов и командовавший отделением сержант, все — вооруженные автоматами. Первой шла Жаклин Кутер, облаченная в стильный серый костюм. Если бы не карботаниевые кандалы, с нее можно было писать аллегорию респектабельности. На правом ее запястье был застегнут сенсорный браслет, следивший за током энергии через ее клетки. Она обернулась и оглядела охранников-морпехов у дверей. Потом заметила, как хмурится Мерфи Хьюлетт, и ослепительно ему улыбнулась.
— Сука, — пробормотал он про себя.
Морпехи усадили Жаклин на скамью подсудимых и пристегнули ее наручники к цепям. Остальных троих одержимых — Рэндалла, Леннарта и Нену — посадили на скамье позади нее. Как только цепи были застегнуты, морпехи встали у них за спинами. Сержант датавизировал своему процессорному блоку приказ вести наблюдение за работой сенсорных браслетов и кивнул секретарю.
Вошли четверо адвокатов. Жаклин изобразила на лице вежливую приветственную улыбку. Она видела Удо ди Марко в третий раз. Адвокат был не слишком осчастливлен подобным заданием и признал это откровенно, но заявил, что сделает все, что в его силах.
— Доброе утро, Жаклин, — проговорил он нервно, стараясь не замечать морпехов за ее спиной.
— Привет, Удо. Вы добыли записи?
— Я подал суду прошение об их предоставлении. Это займет время — флотские заявляют, что результаты научных исследований разведки флота секретны и как таковые не подпадают под действие закона об общем доступе 2503 года. Тут я, конечно, буду спорить, но я уже сказал — нужно время.
— Меня пытали, Удо. Судья должен видеть эти записи. Если правда раскроется, я выйду отсюда в две секунды.
— Жаклин, это всего лишь предварительное слушание, которое должно подтвердить, что все процедуры, сопутствующие аресту, были соблюдены, и установить ваш настоящий юридический статус.
— Меня не арестовали, меня похитили.
Удо ди Марко вздохнул.
— Военная прокуратура будет заявлять, что, как одержатель, вы совершили похищение человека и являетесь преступником. А это дает основания содержать вас под стражей. Также они заявляют, что ваши энергистические способности представляют собой новую, опасную военную технологию, требующую расследования со стороны разведки флота. Пожалуйста, не надо ожидать, что вас сегодня же выпустят.
— Ну, я уверена, что вы сделаете все, что в ваших силах. — Жаклин ободряюще улыбнулась адвокату.
Удо ди Марко неловко повел плечами и направился к местам, предназначенным для защиты. Его утешало только то, что журналистов в зал не пускали. Никто не знал, что он защищает одержимую. Он датавизировал своему процессорному блоку приказ показать собранные материалы. Ирония судьбы — он мог бы привести веские доводы в пользу освобождения Кутер. Но не прошло и пяти минут после того, как на него свалили это дело, и Удо ди Марко решил для себя, что защита будет сугубо формальной. Жаклин не могла об этом знать, но у ее адвоката осталось немало родни на Новой Калифорнии.
— Всем встать! — объявил секретарь, поднимаясь на ноги. — Судья Роксанна Тейнор. Суд Совета магистратов объявляется открытым.
В дверях появилась судья Тейнор. Все в зале, включая четверых одержимых, встали. А это значило, что морпехам пришлось изменить положение автоматов, под дулами которых они держали подсудимых. На миг их бдительность ослабла. И тогда все нейросети в зале повисли. Засияли слепящим блеском осветительные панели. Автоматы взорвались в четырех комках белого огня, разлетаясь фонтанами расплавленных обломков.
Мерфи Хьюлетт, бессвязно выругавшись, рванул пистолет из кобуры, большим пальцем снимая его с предохранителя. Как и большинство людей в зале, он был застигнут врасплох. Жестокий белый свет заставил его зажмуриться на миг; имплантаты сетчатки слишком долго фильтровали избыток фотонов. Грохот взрывающихся автоматов заглушил изумленные крики. Мерфи прицелился в Жаклин. Кричали морпехи, чьи пальцы и кисти разлетались на куски вместе с оружием, которое сжимали. И тогда свет погас.
Переход от слепящего сияния к кромешной темноте был слишком внезапным. Мерфи не видел ровным счетом ничего. Загрохотал автомат. Вспышки очередей озарили комнату мерцающим оранжевым светом.
Одержимые сорвались с места. Мигом. В стробоскопическом свете выстрелов их движения казались составленными из отдельных кадров. Они прошли ограждение скамьи подсудимых насквозь, проломив прочнейший композит. В воздух взлетели обломки.
Ударили две струи белого пламени, поразив пару морпехов. Адвокаты рванули к ближайшей двери. Роксанна Тейнор уже скрылась в дверях, и один из морпехов перекрывал выход, водя из стороны в сторону стволом автомата и будучи не в силах прицелиться в одержимых.
Свет белого пламени померк, и снова загрохотал автомат. Кричали, падая и пытаясь спастись, люди, и во тьме смертоносно свистели рикошетирующие пули.
При вспышке очередной очереди Мерфи увидел спину Кутер и, прицелившись, выстрелил в нее пять раз подряд. Последние два выстрела он сделал уже наугад. С громом ударили во что-то пули. Мерфи упал на колени и перекатился в сторону, спасаясь от струи белого пламени, пробившей воздух там, где он стоял секундой раньше. «Черт! Промазал».
В коридоре выли сирены. Загорелись сенсорные модули на стенах — длинные языки бирюзового огня рассыпались искрами. Еще три белопламенные струи ударили в галерку, и оттуда донеслись звуки падения тел.
Мерфи рискнул выглянуть из-за скамьи, где прятался. Нена и Рэндалл, пригнувшись, зигзагами бежали к двери за его спиной. Он глянул в сторону второй двери, что находилась сбоку от разбитой скамьи подсудимых, — там стояли, прикрывая друг друга, трое морпехов и вышвыривали последнего законника в коридор. Но двери позади Мерфи были распахнуты настежь. Створка не могла закрыться — ей мешало мертвое тело морпеха.
Выбора не оставалось. Их нельзя было выпустить в сердце Трафальгара, это было немыслимо. Мерфи сиганул через скамью в тот момент, когда из-за судейского стола взлетела к потолку диадема белого пламени. Медленно вращаясь, она развернулась, точно цветок из сплетенных огненных струй, и полетела вниз, опускаясь на охраняющих дверь морпехов. Те открыли огонь. Пули выбивали из огненной короны лиловые пузыри, рассыпавшиеся фонтанами искр. Мерфи выстрелил в метнувшегося к выходу Рэндалла, потом еще раз нажал на курок и еще. Пули «дум-дум» вырывали огромные куски из грудной клетки одержимого. Мерфи сместил прицел, и шея Рэндалла взорвалась фонтаном кровавых брызг и осколков костей. Нена с воплем шарахнулась назад, едва не потеряв равновесия.
Корона буйного белого огня опустилась на одного из морпехов, точно полыхающее лассо, и с отвратительным чавканьем сомкнулась, рассекая его тело пополам на уровне пояса. Его автомат все еще стрелял, рассылая пули по всему залу суда, когда тело рухнуло на пол. Падая, морпех еще пытался сказать что-то, но шок уже потряс его нервную систему, и последним звуком был сдавленный хрип, когда голова несчастного ударилась об пол. Тускнеющие глаза уставились на спазматически подергивающиеся, подгибающиеся, но все еще стоящие ноги.
Двое оставшихся морпехов в ужасе наблюдали эту сцену. Одного стошнило.
— Закрывайте! — сдавленно выкрикнул Мерфи. — Христа ради, выходите и закрывайте!
Глаза его заливала горячая, липкая красная жидкость. Сослепу он споткнулся и, не удержавшись на ногах, свалился на чье-то мертвое тело. В дальнем конце коридора уже мелькали бегущие фигуры. В глазах у Мерфи все плыло. Лодыжку его охватила петля белого огня.
— Больно? Мы можем помочь…
— Пошли на хер!!!
Он перевернулся на бок и, сжимая пистолет трясущимися от боли руками, открыл огонь, посылая пулю за пулей в зал суда сквозь пелену вонючего дыма.
А потом чьи-то руки ухватили его за плечи и оттащили в сторону, над головой зазвучали резкие голоса.
Ударил по ушам грохот «брэдфилда», особенно оглушающий в тесноте коридора. Над Мерфи возвышался морпех в бронескафандре, прикрывая его огнем из крупного калибра. Еще один бронированный солдат вытаскивал тело из дверей.
Нейросеть Мерфи начала пробуждаться к жизни, устанавливая аксонные блоки. Дверь в зал суда наконец затворилась, залязгали замки. Огнетушитель полил тлеющую брючину Мерфи густым белым аэрозолем. Офицер привалился плечом к стене, слишком потрясенный, чтобы говорить. Оглядевшись, он заметил еще троих людей, которых видел в зале суда. Все трое сидели на полу, бледные от шока. Вокруг двоих суетились морпехи. Пол был заляпан кровью. Вокруг валялись стреляные гильзы.
Кто-то оттащил его за плечи подальше от дверей, чтобы освободить место для двух станковых «брэдфилдов», нацеленных прямо на гладкую серую поверхность из упрочненного силикона.
— Лежите смирно, — бросила ему женщина в мундире полевого врача, разрезая штанину. Санитар держал наготове медицинский нанопакет.
— Кто-то из них вырвался? — еле слышно прошептал Мерфи.
Люди проходили мимо, не обращая на него внимания.
— Не знаю, — ответила врач.
— Так узнайте… вашу мать!
Она внимательно посмотрела на него.
— Пожалуйста.
Подозвали одного из морпехов.
— Остальные двери на замке, — сообщил он Мерфи. — Мы вывели нескольких человек, но одержимые заперты там надежно. Все выходы перекрыты. Капитан ждет ребят из разведки, чтобы те подсказали, как быть дальше.
— Нескольких? — переспросил Мерфи. — Вывели нескольких человек?
— Да. Пару адвокатов, судью с присными, пятерых наших. Мы вами гордимся, сэр, вами и ими. Могло быть намного хуже.
— А остальные?
Морпех отвернул непроглядное забрало в сторону запертой двери.
— Мне очень жаль, сэр.
Грохот автомата оборвался, в темноте зала суда слышались лишь стоны и вопли. Майнард Кханна слышал собственные слабые всхлипы, вливающиеся в этот страдальческий хор, и ничего не мог с этим поделать. При малейшем движении череп его пронзали тошнотворные иглы боли. В первые же мгновения боя струя белого пламени обвилась вокруг его ноги, точно горящая змея, повалив на пол. Капитан сильно ударился виском о скамью, едва не потеряв сознания. Потом вокруг него замельтешили вспышки света и послышались крики, но его это почему-то не трогало.
Теперь белое пламя погасло, оставив Майнарда Кханну в одиночестве страдать от ран. Плоть сползла с ноги, обнажив идеально белую кость, и капитан видел, как рядом с живой ногой подергивается костяная и косточки стопы держатся друг друга, точно в анатомическом атласе.
Обломки скамьи подсудимых полыхали на полу противоестественно ярко, отбрасывая на стены пляшущие тени. Майнард повернул голову и всхлипнул, когда темноту перед глазами разогнали кровавые звезды. Сморгнув внезапно набежавшие слезы, он увидел, что тяжелая дверь в конце зала закрыта.
Они не вырвались!
Он вздохнул, на миг потеряв ориентацию: что он делает здесь, в темноте? Мысли путались от боли. Крики умолкли, стихли все звуки — только потрескивал огонь. Хрустели под чьими-то ногами обломки. Над Майнардом склонились три фигуры — человеческие по очертаниям, но потерявшие всякую связь с человечностью много веков назад.
Томительный шепот выползал из глубин бесконечности, чтобы утешить его с искренностью неверной любовницы. А потом пришла боль.
Доктор Гилмор внимательно изучал изображение, датавизированное ему прямо с сетчатки капитана морской пехоты Родри Пейтона. Тот стоял в коридоре, ведущем к третьему залу суда, в центре цепи морпехов с автоматами и «брэдфилдами», которые прикрывали военных инженеров, осторожно крепивших к дверям сенсорные пластинки.
Попытавшись получить доступ к процессорным блокам инженеров, доктор Гилмор потерпел неудачу — одержимые, запертые в зале суда, находились слишком близко.
— Они не пытались прорваться? — спросил он.
— Нет, сэр, — датавизировал Пейтон, покосившись на бурые следы огня на стене у самой двери. — Это осталось, когда лейтенант Хьюлетт с ними дрался. А с тех пор — ничего. Они в ловушке, точно.
Гилмор запросил у центрального компьютера Трафальгара план зала. Служебных туннелей поблизости не оказалось, а вентиляционные трубы были слишком узки, чтобы по ним можно было пролезть. В конце концов это был зал повышенной безопасности. К сожалению, на одержимых при его проектировании расчета не делали. Гилмор знал, что рано или поздно они вырвутся. И вот тогда начнется ад.
— Вы определили, сколько людей находится внутри?
— Пропало двенадцать человек, сэр. Но нам точно известно, что четверо из них мертвы, а остальные ранены. И Хьюлетт утверждает, что прикончил одного из одержимых, Рэндалла.
— Понятно. Это значит, что нам противостоит в лучшем случае одиннадцать одержимых. Их совокупный энергистический потенциал представляет крайнюю опасность.
— Отсек запечатан, сэр, и все выходы перекрыты нашими отделениями.
— Безусловно, капитан. Минуточку. — Гилмор датавизировал первому адмиралу и вкратце пересказал услышанное. — Я не могу рекомендовать штурм. Если учесть размеры зала и число одержимых, то потери среди морпехов могут достичь пятидесяти процентов.
— Согласен, — датавизировал первый адмирал в ответ. — Морпехи не пойдут. Но вы уверены, что все оставшиеся внутри одержаны?
— Полагаю, это неизбежный вывод, сэр. Вся эта юридическая бредятина, очевидно, всего лишь часть плана Кутер захватить здесь плацдарм. В таком числе одержимые представляют собой реальную силу. По моему мнению, они могут просто пробить себе дорогу в скале, им это вполне под силу. Их следует нейтрализовать как можно скорее. Добыть новые образцы для продолжения исследований я всегда успею.
— Доктор Гилмор, я хочу вам напомнить, что там находится мой адъютант и некоторое число гражданских лиц. Мы должны хотя бы попытаться подчинить их. Вы неделями изучали их энергистические силы, вы должны что-то придумать.
— Есть один вариант, сэр. Я изучил отчет Такрара. Он использовал против одержимых декомпрессию, когда они попытались взять штурмом «Крестьянскую месть».
— Чтобы убить их?
— Да. Это указывает на их уязвимость. Я хотел предложить стравить атмосферу из зала суда. Тогда нам не придется рисковать, открывая двери, чтобы расстрелять их. Но вначале мы могли бы использовать против них газ. Они могут придавать веществу новые формы, но я думаю, что изменять молекулярную структуру материи им не под силу. Не обязательно даже применять химическое оружие. Можно просто уменьшить концентрацию кислорода, пока они не отключатся. А когда они будут обездвижены, их можно поместить в ноль-тау.
— А как вы узнаете, что газовая атака сработала? Они уничтожили все сенсоры, мы ничего не видим.
— В зале суда остается еще много электронных систем. Если одержимые потеряют сознание, эти системы вернутся в строй. Но что бы мы ни делали, адмирал, рано или поздно нам придется открыть двери.