Гамильтон Питер Ф.. Нейтронный Алхимик: Конфликт

   — Двадцать часов? И только?
   — Да.
   — Двадцать!
   Это было сказано с восхищением.
   — Вы уверены?
   — Конечно, уверена.
   За его спиной в воздушном шлюзе собралась группа людей. Они боялись двигаться дальше.
   — Проходите в каюты, — гостеприимно предложила Чои Хо.
   — Давай, Джеральд, топай, — весело сказала Бет.
   Она взяла его за руку и осторожно потянула за собой. Он покорно зашагал по коридору. Пройдя мимо заинтригованной Чои Хо, Джеральд оглянулся через плечо и благодарно на нее посмотрел. Бет утащила его в самый конец U-образного коридора. Девушка решила увести Джеральда подальше от остальных полуночников.
   — Нет, ты только посмотри! — воскликнула она.
   Они шли по мягкому красному ковру мимо иллюминаторов, через которые в коридор струились яркие лучи полуденного солнца (как позже выяснилось, стекла были голографическими экранами). Двери были сделаны из золотого дерева. В своем простеньком свитере, двух кофтах и мешковатых джинсах Бет чувствовала себя здесь не своей тарелке.
   Приоткрыв дверь, она заглянула в пустую каюту: две койки, прикрепленные к стенам, и небольшая скользящая панель, за которой находилась ванная комната. Туалет напоминал санузел на «Леоноре Цефеи», но основные атрибуты были бронзовыми, с белыми, покрытыми глазурью шишечками.
   — Это как раз в твоем вкусе, — убежденно сказала она.
   Сдавленное всхлипывание заставило Бет обернуться. Ее спутник стоял на пороге, прижимая кулак ко рту.
   — В чем дело, Джеральд?
   — Двадцать часов…
   — Я знаю. И это здорово, правда?
   — Как сказать… Конечно, мне хочется оказаться там и снова увидеться с ней. Но она уже не та. Она уже не моя. Не Мэри.
   Он задрожал. Бет обняла его за плечи и усадила на койку.
   — Успокойся, Джеральд. Когда мы прилетим на Валиск, все это будет казаться дурным сном. Честное слово, дружище.
   — Там ничего не кончится. Наоборот, начнется. Я не знаю, что делать. Не знаю, как спасти ее. Я не смогу заманить ее в ноль-тау. Они так сильны и злобны.
   — Кого спасти? О ком ты говоришь? И кто такая Мэри?
   — Моя девочка.
   И, уткнувшись в ее плечо, он заплакал. Бет погладила его по затылку.
   — Я не знаю, что мне делать, — всхлипывая, пожаловался Джеральд. — Она снова уйдет от меня.
   — Мэри ушла от тебя?
   — Нет, не она, а Лорен. Она была единственной, кто помогал мне. Она была единственной, кто мог помочь любому из нас.
   — Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.
   Его реакция оказалась совершенно неожиданной. Джеральда охватил приступ истерического смеха, он смеялся, точно безумный. Бет захотелось убежать из комнаты. Он вел себя как настоящий сумасшедший. Но она осталась. Бет боялась, что, если она уйдет, ему станет еще хуже.
   — Пожалуйста, Джеральд… — взмолилась она. — Ты меня пугаешь.
   Он схватил ее за плечи и сжал так сильно, что Бет поморщилась.
   — Тебе и надо бояться, глупая девчонка. Неужели ты не понимаешь, куда мы направляемся?
   — Мы летим на Валиск, — прошептала Бет.
   — Да, на Валиск. Мало сказать, что я боюсь, — я просто в ужасе. Нас будут мучить — подвергать таким пыткам, что ты душу отдашь, лишь бы избавиться от боли. Я знаю, так будет. Пытки — их любимое занятие. Они уже терзали мою плоть, а затем доктор Доббс заставил меня пройти через это снова… Снова и снова — только ради того, чтобы он мог понять, на что это похоже.
   Джеральд умолк и опустил голову. Девушка осторожно обняла его.
   — Я убью себя. Да, я так и сделаю. Моя смерть поможет Мэри, я уверен. Лучше смерть, чем новое одержание.
   Бет покрепче обняла его и стала тихонько покачиваться из стороны в сторону, баюкая его, точно ребенка, которому приснился страшный сон. Слова Джеральда пробудили в ней страх. В принципе, вся их группа полагалась только на обещания Киры построить для своих последователей счастливое и светлое общество. На одну-единственную запись, утверждавшую, будто Кира отличалась от других одержателей.
   — Джеральд… — наконец нарушила молчание Бет. — Кто такая Мэри, которой ты хочешь помочь?
   — Моя дочь.
   — О, тогда я понимаю. А как ты узнал, что она на Валиске?
   — Потому что она одержана Кирой.
   Росио Кондра раскрыл в улыбке клюв. Работа сенсора в каюте Скиббоу оставляла желать лучшего, и сродственная связь то и дело прерывалась. Однако того, что он все-таки разобрал, было достаточно. Он еще не знал, как использует это знание, но оно могло стать первым намеком на брешь в броне Киры. Это было хорошим началом.
 
   Стефани увидела край красного облака. Нижние слои покрова опускались все ниже и ниже к земле по мере того, как колонна автобусов продвигалась по шестой магистрали. Отдельные вихри и завитки испарений пенились волнами и разбивались о массы яркой киновари. Розово-золотые струи плыли по вздутому подбрюшью туч. То было зримое воплощение отчаяния одержимых. Их воля натолкнулась на неодолимую преграду; щит, прикрывавший их от взгляда небес, сломила огненная стена королевства.
   Стена солнечных лучей, бивших из-за края бурлящих туч, выглядела почти твердой. Интенсивность сияния ослепила Стефани, и когда ее глаза привыкли, она уловила зернистые тени, которые жались к земле в конце дороги.
   — Мне кажется, надо сбросить скорость! — крикнул ей Мойо.
   Стефани нажала на тормоза, и автобус поехал медленнее. Другие три автобуса повторили ее маневр. За двести метров до завесы из солнечного света они остановились.
   Облачный покров был в каких-то четырех-пяти сотнях метров над ними и казался загустевшей закваской.
   Впереди на дороге виднелись две линии ярко-оранжевых заграждений. Первая, у самого края облака, то омывалась белым светом, то скрывалась в алых сумерках. Вторая находилась в трехстах метрах к северу и охранялась взводом королевской морской пехоты. Чуть дальше на обочине стояло несколько дюжин военных машин — бронетранспортеры, приземистые танки, машины связи, грузовики, полковая кухня и несколько машин полевого штаба.
   Стефани открыла дверцы автобуса и спрыгнула на дорогу. Послышались зловещие раскаты грома — казалось, кто-то предупреждал посторонних, что от этого места следует держаться подальше.
   — Что они сделали с травой? — удивился Мойо.
   У самой линии солнечного света трава была мертвой — былинки почернели и высохли. Мертвая зона простиралась параллельно границе красного облака до самого горизонта, создавая полосу отчуждения, которая рассекала полуостров на два отдельных мира.
   Стефани окинула взглядом эту зону всеобщего уничтожения — деревья и кусты были выжжены, там и сям виднелись только обугленные пеньки.
   — Полагаю, они таким образом отметили нейтральную территорию.
   — Довольно круто, правда? — Он усмехнулся и указал на мерцающее облако. — Ладно, мы на месте. Что будем делать дальше?
   — Еще не знаю, — рассеянно ответила Стефани.
   Это была кульминация огромного эмоционального напряжения, так что частности не имели большого значения. Стефани было жаль, что путешествие закончилось. Ей нравилось колесить по дорогам, и она не представляла, чем займется теперь.
   К ним подошли Кохрейн, Макфи и Рена.
   — Ничего себе банда агрессивных чуваков! — гаркнул Кохрейн, выгадав паузу между раскатами грома.
   К морпехам, стоявшим на блокпосту, со стороны машин спешило не меньше взвода сослуживцев.
   — Схожу-ка я пообщаюсь с ними, — сказала Стефани.
   — Только не одна, — ответил Мойо.
   — Думаю, не стоит идти всей компанией, а то они переполошатся.
   Стефани материализовала белый носовой платок и, подняв его над головой, направилась к шлагбауму первой заградительной линии.
   Лейтенант Энвер наблюдал за ее приближением. Он велел взводу занять исходные позиции и отправил половину пехотинцев на фланги, чтобы другие одержимые не попытались проскользнуть через полосу отчуждения во время отключения спутников с лазерами. Его нашлемные сенсоры увеличили изображение женщины. Выйдя из тени красного облака, она прищурилась от яркого света. На ее лице материализовались солнечные очки.
   — Она одержимая, — доложил Энвер полковнику Палмер.
   — Я вижу, Энвер, — ответила полковник. — Спасибо. Будьте осторожны. Совет безопасности тоже принимает ваши сообщения.
   — Так точно.
   — Другой активности вдоль огненной стены не наблюдается, — вмешался в разговор адмирал Фарквар. — Похоже, это диверсия.
   — Энвер, сходите и узнайте, зачем она пришла, — приказала полковник Палмер. — Повторяю, будьте осторожны.
   — Слушаюсь.
   Двое пехотинцев оттащили секцию заградительных барьеров в сторону. Лейтенант зашагал по дороге. Эти сто метров показались ему невероятно длинными. Он никак не мог придумать, что сказать. Идущие остановились на расстоянии нескольких шагов друг от друга.
   — Чего вы хотите? — спросил лейтенант. Стефани опустила носовой платок.
   — Мы привезли детей. Они в тех автобусах. Я хотела предупредить вас, чтобы вы не стреляли. Ну, вы сами понимаете… — Она робко улыбнулась. — Мы не знали, как вы отреагируете.
   — Дети?
   — Да. Их примерно семьдесят. Я не знаю точно. Мы их не считали.
   — Спросите ее: дети одержимые? — передал по каналу связи адмирал Фарквар.
   — Эти дети одержимые?
   — Конечно, нет, — обиделась Стефани. — За кого вы нас принимаете?
   — Лейтенант, говорит княгиня Кирстен.
   Было видно, что Энвер струхнул.
   — Да, госпожа.
   — Спросите, что она хочет за них. Пусть назначит цену.
   — Что вы за них хотите?
   Стефани гневно поджала губы.
   — Ничего не хочу. Это не обмен и не торговля. Они просто дети. Мне нужны лишь гарантии, что вы не перестреляете малышей, когда мы передадим их вам.
   — Эй, юноша, — передала по каналу связи смутившаяся княгиня. — Извинитесь перед ней за меня и скажите, что мы благодарны ей и ее спутникам за возвращение детей.
   Энвер кашлянул. Он не ожидал такого поворота событий, когда отправился на встречу с одержимой.
   — Прошу прощения, сударыня. Княгиня приносит вам свои извинения за то, что заподозрила вас в корысти. Мы благодарны вам за ваш поступок.
   — Я понимаю. Мне это тоже далось нелегко. Так как их вам передать?
   Вместе с ней к автобусам пришли двенадцать пехотинцев — все как один добровольцы, без бронежилетов и оружия. Двери открылись, и дети вышли на дорогу. Было много слез и суеты. К удивлению солдат, малыши целовали и обнимали взрослых, которые спасли им жизнь (самым популярным был Кохрейн).
   Когда последняя группа детей зашагала по дороге, окружив высокого морского пехотинца — одного малыша он посадил на плечи, — Стефани едва не заплакала. Мойо положил руку ей на плечо и ободряюще кивнул. Лейтенант Энвер подошел к Стефани и почтительно отдал ей честь (Кохрейн тут же его спародировал — весьма непристойно). Офицер выглядел растроганным.
   — Спасибо вам всем, — сказал лейтенант. — Это моя личная благодарность. Я не могу датавизировать из-под облака.
   — Эй, позаботьтесь там о наших малышах, — сдерживая слезы, сказала Тина. — У бедняжки Энелизы ужасная простуда. Мы не смогли ее вылечить. А Райдер ненавидит орехи. Я думаю, у него на них аллергия…
   Рена сжала ее локоть, и она замолчала.
   — Мы позаботимся о них, — ответил Энвер. — А вы берегите себя. — Он многозначительно посмотрел через мертвую зону на блокпост, у которого вереница машин готовилась к приему детей. — И лучше держитесь отсюда подальше.
   Кивнув на прощание Стефани, он быстро зашагал к заградительной линии.
   — Что он имел в виду? — проворчала Тина.
   — Да какую-нибудь фигню, — со вздохом ответил Кохрейн. — А мне понравилось совершать такие поступки. Мы доказали, что силы дурной кармы до нас не добрались.
   Мойо поцеловал Стефани.
   — Я горжусь тобой.
   — Эй! — возмутился Кохрейн. — Вы когда-нибудь прекратите эти телячьи нежности?
   Стефани с улыбкой поцеловала его в лоб. К ее губам прилип выпавший волос.
   — Тебе тоже спасибо.
   — Кто-нибудь скажет мне, что он имел в виду? — не унималась Тина. — Пожалуйста.
   — Ничего хорошего, — ответил Макфи. — Это уж точно.
   — Чем теперь займемся? — спросила Рена. — Отправимся за новой партией детей? Или бросим это дело? А может, поселимся на той ферме, о которой мы говорили?
   — По крайней мере, мы останемся вместе, это уж точно, — сказала Тина. — После всего, что с нами произошло, я не вынесу разлуки с кем-нибудь из вас. Вы теперь моя семья.
   — Семья? Это классно, сестричка. Как ты относишься к инцесту?
   — Я не знаю, что мы решим, — сказала Стефани. — Но мне кажется, что нам надо последовать совету лейтенанта и убраться отсюда как можно быстрее.
 
   Космоплан вырвался из стратосферы Нювана и на двух струях плазменного пламени понесся по дуге к указанным координатам на орбите, находившимся в тысяче километров. Пушки и лазеры помечали пространство взрывами и вспышками сигнальных ракет, в то время, как заряды противоэлектронной борьбы засыпали гигаваттными импульсами любое излучающее тело на орбите. Теперь, после включения реактивных двигателей, челнок стал видимой целью для остатков боевых ракет.
   «Леди Макбет», находившаяся в сотне километров над ними, прикрывала отход. Сенсоры и мазерная пушка вращались в тревожном режиме, готовые нанести удар по любому снаряду, который потребуется остановить. Звездолету приходилось постоянно корректировать курс, чтобы удерживать челнок в защитном радиусе. Джошуа наблюдал за работой двигателя. Он то уменьшал, то увеличивал скорость, ежеминутно меняя высоту. Мазеры выстрелили пять раз, разрушив подлетавшие заряды.
   Когда челнок достиг орбиты звездолета и начал стыковочный маневр, в небе над Нюваном стало спокойно. Сенсоры обнаружили только три других корабля, но это были фрегаты местных сил обороны. Никто из них не обращал внимания на «Леди Мак» и даже друг на друга. Болью провела локационный поиск, выявляя неизбежные скопления взрывных осколков, которые делали низкую орбиту опасной для полетов. Некоторые отклики были странными, и она уточнила параметры замеченных целей. Сенсоры корабля переместили фокус обзора от планеты к окружавшему их пространству.
   Джошуа ловко проскользнул через люк на мостик. Его одежда высохла в горячем воздухе челнока, но грязь и пятна копоти остались. Одежда Дахиби была в таком же состоянии. Сара бросила на него тревожный взгляд.
   — А Мелвин? — тихо спросила она.
   — Никакого шанса. Извини.
   — Черт!
   — Вы хорошо потрудились, — сказал Джошуа. — Отличная работа. Я представляю, как было трудно оставаться выше нашего горизонта.
   — Спасибо, Джош.
   Капитан посмотрел на Лайола, прицепившегося к липучке у его противоперегрузочного ложа, затем перевел взгляд на Сару — в ее взгляде не было ни капли раскаяния.
   — Господи! Ты дала ему коды доступа.
   — Да, дала. Это было мое командирское решение. Здесь, между прочим, идет война.
   Он решил, что это не было достойной темой для выяснения отношений.
   — Вот поэтому я оставил тебя вместо себя, — сказал Джошуа. — Я знал, что могу на тебя положиться.
   Сара подозрительно нахмурилась, но капитан, похоже, говорил искренне.
   — Значит, ты забрал с собой Мзу? Надеюсь, это стоило того.
   — Для Конфедерации — стоило. Но для некоторых людей… Спроси у них. Это им теперь придется умереть из-за нее.
   — Капитан, подключитесь, пожалуйста, к сенсорному оборудованию, — сказала Болью.
   — Сейчас.
   Он кувыркнулся в воздухе и опустился на противоперегрузочное ложе. В мозг его хлынула информация с внешних сенсоров.
   Не может быть. Это какая-то ошибка!
   — Плачь, Господь, о детях своих несчастных!
   Еще до того, как он осознал реальность мчавшегося на планету метеоритного роя, его мозг на пару с астронавигационной программой компьютера уже рассчитывал полетный вектор.
   — Приготовьтесь к ускорению! Старт через тридцать секунд. Мы должны убираться.
   Быстрая проверка внутренних сенсоров показала ему, что новые пассажиры поспешили к противоперегрузочным ложам. Их образы накладывались на пурпурные и желтые линии траекторий, которые неистово извивались в трехмерном пространстве, пока он уточнял их проектный курс.
   — Кто это сделал? — спросил он.
   — Понятия не имею, — ответила Сара. — Все произошло во время боя. Мы узнали о падении только сейчас. Астероиды не могли сойти с орбиты из-за случайных взрывов боевых ос.
   — Я слежу за дюзами двигателя, — сказал Джошуа. — Сара, возьми на себя наблюдение за периметром. Лайол, ты управляешь системами огня.
   — Да, капитан, — ответил Лайол.
   Его голос был строгим и бесстрастным. Джошуа это понравилось. Он запустил в действие термоядерные двигатели «Леди Мак» и вывел их на тройное ускорение.
   — Куда летим? — спросил Лайол.
   — Чертовски хороший вопрос, — ответил капитан. — Пока я хочу убраться отсюда. А затем все будет зависеть от того, что решат Иона и наша банда агентов.
 
   Здесь имеется тот, кто знает о нем. Один из вас. Нам известно, что он реален. Нам известно, что он спрятан.
   Ожидаются два тела — мужское и женское. Оба юные и красивые. Вы слышите их? Вы чувствуете их? Просите — и кто-то из вас получит новое тело. Вы можете. Все богатства и удовольствия жизни снова станут вашими.
   Но нужна плата за вход — хотя крохотный кусочек информации. И это все.
   Она не делала из него большой тайны. Она принимала помощь от каждого. Возможно, от многих. Возможно, от кого-то из вас. Что? От тебя?
   О, да! Да! Ты говоришь мне правду. Ты действительно знаешь.
   Ну что же, выходи вперед. Мы наградим тебя…
   Он закричал от удивления и муки, когда прокладывал себе путь в нервную систему агонизирующей жертвы. Тут были боль и позор, и еще покорность, чтобы мириться с ними, и еще трагическая мольба души, которой принадлежало это тело. Одержимый постепенно справлялся с ними, латая измученную плоть и подавляя негодование, пока не остался только стыд за свой поступок. Но его было нелегко отбросить.
   — Добро пожаловать в Организацию, — сказал Оскар Кирн. — Итак, ты участвовал в миссии Мзу?
   — Да, я был с ней.
   — Хорошо. Она умная женщина, твоя Мзу. Я боялся, что она ускользнула от нас благодаря этой сучке — предательнице Варне. Похоже, я не понимал, с кем имею дело. Только очень верткий и потрясающе изобретательный человек мог ускользнуть от железбергов, упавших им на головы. Вряд ли она расскажет нам что-то, даже если мы схватим ее. Это сильная личность. Но удача изменила ей. Ты расскажешь мне о нем, правда? Ты знаешь, где Алхимик?
   — Да, — ответил Икела. — Я знаю, где он находится.
 
   Алкад Мзу появилась на мостике в сопровождении Моники и Самуэля. Узнав Джошуа, она поджала губы, а увидев Лайола, удивленно заморгала.
   — Я не ожидала встретить вас здесь.
   Лайол усмехнулся.
   — Прежде чем мы решим, что с вами делать, доктор, — сказал пристав, — я хотел бы услышать от вас подтверждение реального существования Алхимика.
   Алкад припечаталась ногой к липучке рядом с противоперегрузочным ложем капитана.
   — Да, он существует. И это я создала его. Мать Мария знает, что я сожалею об этом, но прошлое осталось в прошлом. Теперь меня волнует только то, чтобы он не попал в кому-нибудь в руки — ни к вам, ни уж тем более к одержимым.
   — Какие благородные слова, — заметила Сара. — Особенно когда их слышишь от женщины, которая собиралась уничтожить целую планету.
   — Никто не погиб бы, — устало ответила Алкад. — Мы намеревались только погасить солнце Омуты, а не превращать его в сверхновую звезду. Я не омутанский варвар! Это они разрушали целые миры.
   — Погасить звезду? — изумленно прошептал Самуэль.
   — Пожалуйста, не спрашивайте меня о деталях.
   — Я намерен вернуть доктора Мзу на Транквиллити, — сказал пристав. — Там мы поместим ее под наблюдение и позаботимся о том, чтобы она не передала данные об Алхимике одержимым. Доктор, я знаю, что это не входит в ваши планы, но спецслужбы подозревают всех и во всем.
   Моника повернулась к Самуэлю:
   — Я не возражаю. Транквиллити считается нейтральной территорией. Это почти не отличается от нашего первоначального соглашения.
   — Да, не отличается, — согласился Самуэль. — Но, доктор, вы должны понять, что там вам не позволят умереть. Во всяком случае, до тех пор, пока проблема одержания не будет решена.
   — Тем лучше для меня, — ответила Алкад.
   — Я имел в виду, что вас поместят в ноль-тау, когда вы станете очень старой. Это помешает вашей душе покинуть тело.
   — Я все равно не отдам технологию Алхимика — никому и ни при каких обстоятельствах.
   — Мне понятно, что в данный момент это ваше искреннее намерение. Но что вы скажете через сотни лет томления в бездне? Или после тысячи лет? Кроме того, простите за грубость, выбор уже не за вами. Он за нами. Создав Алхимика, вы потеряли право на самостоятельные решения. Вы перебаламутили галактику, поэтому право решать отныне переходит к тем, на ком так или иначе отразилась ваша деятельность.
   — Я подтверждаю его слова, — сказал пристав. — Вас поместят в ноль-тау до того, как вы умрете.
   — Тогда почему бы вам не сделать этого сейчас? — язвительно спросила Алкад.
   — Не искушайте нас, — ответила Моника. — Я знаю о том презрении, которое вы, высоколобые придурки, питаете к правительственным службам. Послушайте меня внимательно, доктор! Мы существуем для того, чтобы защищать большинство, чтобы люди могли жить так, как они хотят и могут. Мы защищаем их от такого дерьма, как вы, от фанатиков, которое не думают о том, что творят.
   — Но вы не защитили мою планету! — воскликнула Алкад. — И не смейте читать мне лекции об ответственности. Я готова умереть ради того, чтобы Алхимика никто никогда не использовал — особенно ваше империалистическое королевство. Я знаю о своей ответственности.
   — Да, теперь знаете. Теперь вы поняли, какую ошибку совершили. А сколько людей погибло ради того, чтобы сохранить вашу бесценную задницу.
   — Ладно, проехали, — громко сказал Джошуа. — Мы уже решили, куда везти доктора. Так что разговору конец. Никто больше не будет кричать о морали на моем мостике. Мы все устали. Все на взводе. Поэтому вам лучше прикусить языки, разойтись по каютам и успокоиться. Я собираюсь прокладывать курс на Транквиллити. Через пару дней мы будем дома.
   — Ладно, — процедила Моника сквозь зубы. — Спасибо тебе за наше спасение. Это было…
   — Профессионально?
   Она едва не огрызнулась. Но эта его усмешка…
   — Да, профессионально.
   Алкад кашлянула.
   — Простите, но имеется одна проблема, — сказала она. — Мы не можем лететь на Транквиллити.
   Джошуа помассировал виски и, упреждая Монику, готовую наброситься на Мзу, поинтересовался:
   — Это почему же?
   — Из-за Алхимика.
   — А в чем дело? — спросил Самуэль.
   — Мы должны забрать его.
   — Та-ак, — протянул Джошуа растерянно. — А зачем?
   — Потому что его могут найти. Алхимик в большой опасности там, где он сейчас находится.
   — Господи! Он тридцать лет был там, и ничего не случилось! Просто унесите с собой в ноль-тау секрет об этом месте, и все! Если спецслужбы не отыскали его до сих пор, то никогда и не найдут.
   — Но могут найти одержимые. Особенно если нынешнее противостояние продлится еще несколько лет.
   — Тогда не темните, док. Мы должны услышать всю историю.
   — В нашей карательной миссии против Омуты участвовали три корабля, — начала Алкад. — «Бизлинг», «Ченго» и «Гомбари». Алхимик и я находились на «Бизлинге». Два сопровождавших судна были фрегатами. Прежде чем мы успели запустить Алхимика, на нас напали черноястребы. Они разрушили «Гомбари» и нанесли нам серьезные повреждения. «Ченго» едва не развалился на части. Нам грозила смерть в межзвездном пространстве, нырнуть в червоточину было невозможно, а ближайшая обитаемая система находилась от нас в семи световых годах.
   После боя мы пару дней заделывали пробоины и восстанавливали оборудование. Затем два экипажа встретились на «Бизлинге». Икела и капитан Прэджер представили возможное решение: «Ченго» был меньше «Бизлинга», ему не требовалось так много энергии для растровых узлов, чтобы выполнить прыжок. Мы перенесли уцелевшие узлы «Бизлинга» на «Ченго». У нас отсутствовали необходимые инструменты. К тому же узлы отличались мощностью и компоновкой. Их пришлось перепрограммировать. На это ушло три с половиной недели, но мы справились с поставленной задачей. Корабль мог совершить прыжок — с трудом, не очень далеко, однако это был наш единственный шанс.
   И тогда мы столкнулись с новой проблемой. «Ченго» был слишком маленьким, чтобы взять на борт оба экипажа, — даже для небольшого прыжка. Капсула жизнеобеспечения с трудом могла вместить восьмерых человек. Мы знали, что полет на Гариссу был сопряжен с огромным риском. Узлы не протянули бы так долго. И мы догадывались, что Омбей к тому времени начал большое наступление. Провал нашей миссии не позволил нам остановить их атаку. Мы должны были прыгнуть к Кротону — ближайшей обитаемой системе. Затем нам следовало нанять корабль и вернуться на Гариссу. Таков был план, но, прилетев на Кротон, мы услышали о геноциде.
   Икела и Прэджер рассчитали все — даже самый худший вариант. На всякий случай, как сказали мне они. Мы привезли на «Ченго» немного антиматерии. Продав ее и фрегат, наша группа получила несколько миллионов фьюзеодолларов. Поскольку правительства Гариссы больше не существовало, мы жили на эти деньги тридцать лет.