Горбенко Людмила. Джинн из подземки

   – Песчинка попала, – признался я, моргая. – Точнее, много песчинок.
   – И мне тоже, – влез толстяк. – Из песочных часов.
   – Этого еще не хватало! – перепугался куратор. – Часики-то были не простые, а заколдованные Юлиусом Хитрым, с подвохом! Будьте осторожны, ребята, могут начаться сложности. Нет, но ведь до чего не вовремя, а?
   – Не волнуйтесь. – Я старался говорить спокойно, хотя нехорошая мыслишка уже вовсю разгуливала по мозгам: работать в зоне, где вместо осеннего ветерка летают сквозняки из неуправляемой силы, действительно, аттракцион опасный. – Товарищ куратор, ничего страшного. Мы постараемся все же выполнить задание. К тому же появился реальный шанс избавиться от морского табора! Взрыв башни семейного мага, пусть и необитаемой, – такое нельзя оставить безнаказанным! Вот сейчас их повяжут под белы… тьфу, что я говорю… черны рученьки, и в участок!
   – Откупятся, вот увидишь, – буркнул куратор. – А вину свалят на каких-нибудь козлов отпущения.
   – Иностранцев! – подсказал Третий. – Желательно без документов. Здесь же порт, босяков на выбор! Халлийцы, оттийцы и прочая мелкая сошка хоть кучками, хоть на развес!
   – Точно…
   – Ладно, будем надеяться, что после этого небольшого недоразумения дальше все пойдет как надо, – тоном профессионального дипломата, взирающего на ядерный взрыв, отозвался наш администратор. – Должно пойти. По крайней мере, я в это очень верю… очень верю… верю, честное слово… Мужайтесь ребята!
   Решив прервать этот бесполезный сеанс аутотренинга и заодно сменить грустную тему, я открыл рот, но меня опередили. Третий удивительно вовремя громко забурчал животом, поспешно отвернулся к часам и удивился:
   – Однако! Давно пора обедать – почему не звонят?
   – Гонг украден, – грустно пояснил куратор. – Думаю, уже можно оставить устаревшие аристократические церемонии, ребята. Новые родственники – новые правила. Все самое ценное носить при себе, для надежности примотайте клейкой лентой. Комнату запечатывайте на пару невидимых замков, авось цыганята не откроют и магия не просочится. Что же касается еды, то я на вашем месте обошелся бы казенным сухим питанием Организации. Не деликатес, конечно, зато безопасно. Волос повара в подсохшем бутерброде из пайка, безусловно, неприятная штука, но не столь фатальная, как волос джинна в изысканном крем-супе. С этой минуты будьте максимально осторожны! Глаза промыть во избежание!
   – Во избежание чего? – насторожился Третий.
   – Всего! – гаркнул куратор. – Наказ понятен? Приятного аппетита!
   Дружно поблагодарив за заботу и дождавшись, пока в эфире повиснет тишина, мы переглянулись.
   – Ох уж мне эти первомаги с их заморочками! Ну что, на крышу за пайками? – Третий без особого энтузиазма задрал голову в потолок Нос личины перекосился на сторону и задрожал – толстяк принюхивался к ароматам, долетающим из открытого окна кухни. – Или как?
   Вспомнив предостережение куратора, я невольно поежился и замотал головой. Но, вспомнив следом то жалкое подобие еды, которым нас снабдили в дорогу, невольно задумался.
   – Даже не знаю.
   Небольшой завиток дымка, несущий с собой намек на жаренную в специях и маринаде дичь, коснулся моего лица и дразняще пощекотал ноздрю. Да провались она пропадом, эта осторожность!
   – Или как, – решительно сказал я. – Кто не рискует, тот не пьет шампанского!
   – И не ест рябчиков с голубым сыром! – радостно дополнил толстяк, вскакивая с дивана и увлекая меня к двери.

Окраина Старого грода. Торговые ряды. Полдень

   Выбор между хорошим и хорошим всегда сложен. Особенно если оба хороших висят рядом и стоят примерно одинаково.
   Покупатель, пропахший табаком темноволосый мужчина с пухлыми красными щеками, еще раз вгляделся в кольчугу и замотал головой: от чередования прямоугольников и колец рябило в глазах.
   Явно не воин, сделал вывод Усуп. Фигура рыхлая, пальцы нежные, гладкие, не знакомые с сабельной рукояткой, тетивой арбалета или случайно соскользнувшим ножом. Наверняка не беден, обувь крепкая, ткань куртки из разряда добротных, на висящем через плечо плаще оторочка из куницы. Вышел из двери лавчонки «Оружие и предметы военной защиты из вторых рук» без покупки, значит, не совсем дурак, чтобы брать чиненую кольчугу, или еще хуже – невесть кому принадлежащий меч.
   И правильно, на этом не экономят. А то в прошлом месяце был случай, когда молоденький стражник прикупил себе с первой получки фигурную сабельку и не успел вынуть из ножен, как она начала самостоятельно резать хозяину живот.
   Потом оказалось, что сабелька только внешне сабелька, а на самом деле сложная магическая штучка иностранного производства. Предназначена для выполнения обряда ритуального самоубийства для тех слабонервных, у кого на себя, родимого, рука не поднимается.
   А пухлощекий покупатель не дурак, молодец! Не иначе собрался за границу и беспокоится о безопасности в пути.
   – Добрый товар! Берите, не сомневайтесь! – широко улыбнулся Усуп, для наглядности оглаживая лучшую свою кольчугу ладонью. – От случайной стрелы, ножа… можно под одежду, чтобы не привлекать внимание. Шелковый подклад.
   – Берите, берите, – тихо, но внятно пробормотал Крил из-за плеча, презрительно окидывая взглядом изделие Усупа и подмигивая покупателю, – если жить надоело.
   – Смотри, какой товар! – не унимался Усуп, отодвигая наглого конкурента. – Специалист сразу оценит! Крупные щитки на груди и спине – раз, мелкие по плечам и бокам – два! Правая сторона подполка утолщена, при застегивании прикрывает левый подполок ровно напротив сердца – три. Большой размер! В случае покупки кольчуги бармицу на шею отдаю даром!
   – Да и вся кольчуга не дороже бесплатной бармицы стоит! подпустил шпильку Крил. – Пан желает иметь декоративную рубаху для произведения впечатления на девиц или настоящую защиту?
   Судя по растерянности пана, он до сих пор не определился.
   – Кольца клепаные! – со значением добавил Усуп.
   – У меня сеченые из железного листа и прокованные шайбами, – как бы между прочим заметил Крил. – Гарантия на сочленения год.
   – Двадцать пять тысяч колец только на груди и спине!
   – У меня девятнадцать тысяч только грудь!
   – А моя…
   – А у меня…
   – Стоп! – прервал бесконечный поток похвальбы покупатель. – Скажите, я могу их испытать?
   Торговцы умолкли. Нет, безусловно, практика пробного выстрела была обычным делом и зачастую решала исход торгов, но бывает ведь и такое невезение, что стрела угодит тютелька в тютельку меж слабых пластин и попортит плетение. Тогда до слез жаль своих трудов. И покупателя, конечно, тоже жаль, если сдуру на себя мерил.
   – Кольца прокованы! – с нажимом напомнил Крил.
   – Без проверки не возьму! – отрезал покупатель, почесывая мясистый нос с крупными черными порами.
   – Я готов! – махнул рукой Усуп. – На вас?
   – Только не на мне! – замахал руками покупатель.
   – Сразу понятен умный человек. Значит, на болване, – кивнул Усуп. – Крил, ты как?
   – Давайте, чего уж там…
   – Эй, мужик! Да-да, ты! Что застыл в углу? Тащи болвана!
   Расслабленно скучающий у прилавка с защитными приспособлениями бледный мужчина в потрепанной одежде «работника на подхвате» и мятом фартуке не сразу понял, что обращаются именно к нему – он заворожено разглядывал шлем, чуть не нюхая острое навершие с голубиным пером «для фасону».
   – Эй! – поторопил Усуп. – Проснись, подмастерье! За твоей спиной болван. Тащи его сюда!
   Бледнолицый растерянно оглянулся, но, увидев деревянную фигуру без головы, догадался, чего от него хотят. Громоздкий дубовый урод легко взлетел на плечо.
   – Куда прикажете поставить? – дружелюбно осведомился добровольный помощник.
   – Силен, однако! – одобрительно присвистнул покупатель. – Как кличут тебя? Михаил? Опускай сюда, Михаил, к стене, чтобы случайного прохожего не подстрелить.
   – Чем стреляем? – уточнил Крил. – Мое плетение выдерживает болты с гранеными наконечниками от двадцати шагов.
   – Давай для начала кинжал с утяжеленным носом или дагу. Мужик! В сторону.
   Трехгранный кинжал просвистел мимо щеки покупателя и рикошетом отлетел к стене. Пыль от его падения еще не успела осесть, а Усуп уже метнул второй, целясь в грудь. Нарочито неспешно торговцы двинулись к болвану, на осмотр.
   – Ну что? – скептически сообщил Крил. – Как я и думал – зарубка.
   – Где? – ахнул Усуп. – Не может быть! Тьфу, напугал, всего лишь вмятина… дурак завистливый.
   – Чему завидовать? – улыбнулся Крил. – Переодевай болвана. посмотришь на мое изделие в работе. Ручаюсь: ни царапинки не останется! Михаил! Подсоби…
   Безропотный помощник послушно кинулся к исколотому деревянному торсу – раздевать и облачать в новую кольчугу.
   – Ну что, – прищурился Крил. – Пли, или как? Ох, стой!
   Однако было поздно. Кинжал воткнулся в шейную часть левого подполка, отскочил и лишь чудом не угодил в плечо бледнолицего помощника – тот в последнюю секунду прыгнул за болвана и укрылся за деревянным торсом.
   – Ты как там, жив? – с нервным смешком поинтересовался Усуп. – Прости, брат, поспешил я. Но ты везуч, однако! Видно твоя матушка была ретивая прихожанка и вообще добрая женщина! Повезло!
   На эти одобрительные слова (они же завуалированные извинения), Михаил отреагировал странным образом. Он рухнул на колени сбоку от болвана и забормотал себе под нос что-то страстное, но неразборчивое, дергая кольчугу за подол.
   – Эй! Ты что? – возмутился Крил. – Убери руки от кольчуги. Пшел! Брысь, кому говорят! Ненормальный! Эй! Фу!
   Убедившись в недейственности слов, Усуп применил универсальное средство – пнул странного помощника под зад и вытолкал из ряда. Убедившись, что мужик отошел на достаточное расстояние, Крил вновь поднял оружие.
   – Разрешите, я сам, – протянул руку к кинжалу покупатель.
   – Прошу, – неохотно согласился Крил.
   На этот раз лезвие вошло точно в грудь болвана и застряло там. Будь у деревянного тела сердце, оно бы остановилось. Усуп радостно захохотал, покупатель вздрогнул и потер грудь словно невидимый удар кроме болвана загадочным образом задел и его. Не веря своим глазам, Крил подскочил к кольчуге. Правый подполок, заведенный на сердечную сторону, был проколот насквозь. Несколько колец рассыпались под дрожащими пальцами в труху.
   – Дерево! – вскрикнул покупатель, обвиняюще тыча. Крашеное дерево!
   – Девятнадцать тысяч колец только на грудь, – упавшим голосом прошептал Крил. – Особо тонкая ковка…
   – Еще бы не тонкая, – подпустил шпильку Усуп. – Из деревa-то. Пилил бы уж сразу все двадцать тысяч, чего уж там! Ну так что, берем мою кольчугу? Говорю же, кругом полно жулья, глаз, да глаз за такими ретивыми торговцами!
   – Берем. – поспешно согласился покупатель, вытирая пот со лба.
   – Ковано до последней волосинки! Клянусь Господом нашим! Это все мужик виноват! – взвыл Крил; потрясая в воздухе кулаками. – Михаил! Руками теребил, испортил!
   – Хороша кольчужка, что можно руками испортить, – хихикнул Усуп, кивая на «убитого» болвана. – Уж прости, брат, на невинного мужика свое упущение сваливать не по-мужски.
   – Сейчас я надеру задницу этому невинному! – горячо пообещал обманутый Крил, трагически разглядывая свое испорченное изделие.
   Но добровольного помощника и след простыл.
   – Нет, но как же так! – взвыл торговец, от избытка чувств хлопая «болвана» по голове. – Все же видели, это он! Он! Колдун проклятый!..
   Возмущенные глаза Крила забегали по толпе моментально собравшихся зевак и остановились на невысокой девушке в разномастной одежде явно с чужого плеча. Пробиравшаяся между рядами худая глазастая горожанка вздрогнула от его крика и рванулась поперек движения, ближе к месту скандала. Сопровождающий ее сутулый мужчина в монашеском одеянии еле успел ухватить спутницу за шиворот.
   – Куда?
   – Там! – коротко рыкнула девушка, и Крил подивился, как послушно взрослый рванул следом за отроковицей.
   Проводив странную парочку рассеянным взглядом, Крил опомнился только тогда, когда нос худосочно и девицы почти уткнулся в подол его кольчуги.
   – Э нет! – злорадно прошипел он, хватая обеими руками «болвана» и оттаскивая в сторонку. – Куда лезешь? Пшла отсюда! Пшла! Ходят тут всякие, а потом вся кольчуга испорчена!
   Неспешно шаркающий мимо носильщик притормозил, пристроив мешок со специями на краю прилавка, чтобы поглазеть на свару. Серые глаза девушки сузились от гнева. Нечеловеческая ненависть прямо-таки изливалась из ее зрачков, как у связанного волка, и Крил неожиданно для себя отпрянул и отвернулся. Но не унялся. Подпихнув пострадавшего «болвана» меж собой и неопрятной девицей, он ощупал кольчугу и взвизгнул с новой силой:
   – Эй! Да ты ее продырявила! Люди добрые! Она испортила мой товар! А ну плати! Плати, кому сказал!
   Спектакль предназначался скорее для публики, чтобы отвлечь внимание от собственного позора, но возымел неожиданный результат.
   – Куда он убежал? – прошипел в самое ухо Крила сутулый монах. – Скажи, и я заплачу!
   – Кто? – опешил Крил.
   – Тот мужчина, что испортил твой товар!
   – Михаил?
   – Да! Быстро! Быстро говори!
   – Не знаю, – признался торговец, выдирая из болванового тела кинжал и отбрасывая его на прилавок. – Не успел заметить…
   – Ну и дурак! Значит шиш тебе, а не монеты! – в сердцах выкрикнул монах. – Ладно, мы сами… Ищи!
   Девушка неожиданно закашлялась и обеими руками зажала тонкий нос.
   Засмотревшийся на свару носильщик опомнился и взвизгнул:
   – Черт!
   Из дырки в боку мешка, пробитой неаккуратно брошенным кинжалом, бесконечной струйкой высыпался перец.
   – Плати за товар! – сурово рявкнул носильщик. Бугристая рука приблизилась к лицу окончательно расстроившегося Крила и заиграла мышцами. – Плати! Десять паундов мешок стоил!
   – Да там и высыпалось всего ничего! – робко начал торговец, но не решился продолжать дискуссию при виде пудового кулака, метившего в нос.
   Куда делась странная парочка, Крил не заметил – рассчитываясь с носильщиком.
   – М-да, – с тщательно скрываемой радостью прокомментировал Усуп, побрякивая пополневшим кошелем. – Сворачивай-ка ты торговлю, коллега. Убыток заместо прибытка, это тебе намек свыше. Сворачивай-сворачивай. По всем признакам сегодня не твой день…

Тор, окраина Старого грода

   Проклиная собственную доверчивость, Квайл устало брел вдоль домов, уже скорее из упрямства придерживаясь правила «все время налево». Мешающие упаковки с нераспроданным товаром он тихонько припрятал все в том же заброшенном доме и шел налегке. Как назло, многие горожане успели за эти дни привыкнуть к огненной шевелюре продавца пани Нова и спрашивали мыло. Студент с горечью прикидывал, какую сумму сегодня не заработал, но мог лишь развести пустыми руками. Впрочем, не совсем: в правой руке, словно маленький флаг, было зажато тасво.
   Сказать, что запутанный маршрут был совсем бесполезен, Квайл не мог. К своему удивлению, он обнаружил улочки, на которые не ступала его нога ранее. Кажущиеся нежилыми, они прятали свои тайны под прикрытием гор хлама и густой растительности. То тут, то там хлопала форточка, и на мостовую со смачным плеском выливались помои. Зычные голоса просачивались сквозь щели, а в глубинах проходных дворов цокали чьи-то каблучки.
   Наконец, завершив последний крутой поворот налево, он уперся в тупик.
   Короткий карниз над дверью был щедро присыпан вековой пылью, словно фирменный мамин яблочный пирог корицей. Сбоку ветер раскачивал красный фонарь с разбитыми стеклами.
   «Вот и все, – с нервным смешком подумал Квайл. Матросское заведение мадам Брунхиль – последнее место, где бы лично он стал искать алхимика. – Проклятая цыганка-обманщица, чтоб ей…»
   Заплеванная дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в нее смогла протиснуться очень худая рука. В щели блеснул глаз, тасво грубо выдернули из пальцев Квайла и небрежно отбросили в сторону.
   – Ну наконец-то! – ворчливо сказал надтреснутый голос. Сколько можно тебя ждать! Цыганка сказала – рыжий, а ну, покрутись! И правда, рыжий. Обещанное при себе?
   Все еще не веря про исходящему, студент кивнул. Вот тебе и разгадка чудесных способностей цыган – его просто-напросто надули. Видимо, гадалка прекрасно знала местонахождение алхимика и даже успела подробно описать ему Квайла.
   – Деньги есть? – деловито осведомились из-за двери. – Я беру с учеников два паунда в месяц. Плата вперед.
   Порывшись в кармане, Квайл выгреб сегодняшнюю выручку. Протянутые монеты исчезли, словно по мановению волшебной палочки.
   – Здесь всего один с мелочью, – предупредил собеседник. – Так что остаешься должен еще паунд. Заходи.
   Дверь распахнулась, и Квайла втянули в широкий тамбур, тускло освещаемый солнцем из забранного решеткой окна. Оказавшись внутри, студент подвергся тщательному осмотру, но зато и сам смог рассмотреть того, кого так долго искал.
   Аарус Густ был высок, сутул И одет чересчур эксцентрично даже для алхимика. Длинный распахнутый балахон подрезан на уровне колен, но не подрублен. Меж неровных обтрепанных пол выставлены на обозрение грязная вытянутая тельняшка и штаны из грубой парусины. Носы башмаков укреплены набойками, запястья обвязаны цветными браслетами-самовязками с множеством бусин. На угловато выступающем кадыке багровый синяк. Кожа на лице сморщена, щеки и лоб исцарапаны. Еще Квайл с некоторой дрожью отметил разные глаза. Один, подозрительно прищуренный, голубой, второй – навеки устремленный вдаль стеклянный, в глубине которого просматривается паутинка трещин.
   После процедуры знакомства (короткое рукопожатие) Аарус потянул Квайла вверх по лестнице мимо то и дело попадающихся навстречу полуодетых девушек и втолкнул в комнату с игривой табличкой «малышка Нора». Окончательно обалдевший студент с любопытством огляделся.
   Розовые стены украшали нескромные картинки в рамках-сердечках. Кое-где остались пустые крючки, на которых виднелись обрывки разноцветных ниток – кто-то явно цеплялся за них одеждой, и не раз. Широкая двуспальная кровать с балдахином использовалась алхимиком и как спальное место и как угол для складирования одежды. Изящный туалетный столик перед зеркалом, на которых красавицы обычно держат пузырьки с притираниями, сурьму и белила, был тесно заставлен немытыми пробирками с осадком на дне и усыпан пеплом. Все остальное пространство комнаты занимали закопченные котелки, фильтры, реторты, дистилляторы, ящики с медными опилками, колбы. В углу притулилась небольшая компактная печурка. Пахло касторкой, окисленным металлом и… (Квайл принюхался и сморщил нос) давно не выносившимся ночным горшком.
   – Значит, ты и есть мой новый ученик, – довольно потер руки Аарус.
   – Меня зовут Ква…
   – Это лишнее! – замахал на него Аарус.
   «Ну да, ну да, – с горечью подумал Квайл. – Прав оказался Ужка. По всему видать – ученики этого старикана меняются с такой скоростью, что ему ни к чему утруждаться лишними именами».
   – Я от Швырги. С вами договаривались насчет план…
   – Погоди. – с неожиданным изяществом Аарус скакнул к двери и рывком распахнул ее. После звучного шлепка в коридоре послышался взвизг и шум убегающих ног.
   – Вот теперь можно, – удовлетворенно кивнул алхимик. Где образец?
   Квайл ткнул пальцем.
   – Умно, умно, – похвалил Аарус. – Ну что, ученик, слушай УСЛОВИЯ. Во-первых, завтрак.
   – Мне не нужно, – поспешил успокоить старика Квайл.
   – А мне нужно! Будешь приносить булочку или домашний хлебец. Во-вторых, кров.
   – Поселить вас с собой я не могу, – напрягся студент. Я сам живу там, где работаю, в мыловаренной лавке пани Нова.
   – Отлично! До скольких работаешь?
   – Когда как. Обычно до пяти, но если распродаю мыло раньше…
   – Старайся успевать приходить сюда до семи вечера. Позже начинает собираться клиентура мадам, а это, сам понимаешь… лишние свидетели нам ни к чему. Что из курса алхимии помнишь?
   – Прямую перегонку, вытопку тяжелых осадков, ртутные отростки…
   – Ясно, можешь не продолжать. Стандартный набор никому не нужных сведений. Ну что же, располагайся. Начнем обучение.
   – А малышка Нора? – усомнился Квайл. – Она не будет возражать?
   – Малышка Нора? – тонкие губы Ааруса расползлись в стороны. – Она-то точно не будет возражать. Уже месяц, как малышка Нора это я.
   Пока обескураженный Квайл переваривал новую информацию и раздумывал, не сделать ли ноги, учитель пресек последний путь к отступлению – защелкнул замок на два оборота и толкнул ученика к пуфу у туалетного столика.
   – Не бойся, садись.
   Морщинистые руки ловко приподняли крышку с единственного предмета, который действительно мог оказаться перед зеркалом в дамском будуаре – высокого, украшенного резьбой мраморного яйца на витой ножке, предназначенного для хранения рассыпчатой пудры. То, что оказалось внутри, повергло Квайла в состояние легкого шока.
   На лебяжьей пуховке, удобно скрестив ноги, восседал миниатюрный хомункулус. С наслаждением потянувшись, он приветственно поднял вверх угловатые ручки с обнаженными мышцами (что было вполне естественно: насколько помнил Квайл из курса демоноведения, искусственно создать кожу не удалось пока даже Рутсавру, самому известному алхимику современности) и перекосил лицо в издевательской гримасе, передразнивая застывшего гостя.
   Довольный произведенным эффектом, Аарус аккуратно прикрыл пудреницу крышкой и со смешком повернулся к ученику.
   – Никаких манер у паразита, к тому же он постоянно пытается сбежать! Зато не дохнет, как прежние. Черри мне совершенно не нужен, но я его сознательно не уничтожаю. В первой беседе с учениками и заказчиками это сразу расставляет все точки, если ты меня понимаешь.
   Квайл молча кивнул, тихо отползая вместе с пуфом от туалетного столика к противоположной стене.
   – Приступ им к обучению, – деловито откашлялся Аарус. Да ты присаживайся прямо на кровать, не стесняйся. Осторожно, пробирка! Ладно, черт с ней, стряхни осколки в ведро, оно в углу. Прежде чем ты возьмешь в руки щипцы и начнешь работать под моим руководством, я должен посвятить тебя в пару профессиональных истин. В Университете этому не учат, мой мальчик, это постигается только на личном опыте. Готов? Тогда начну с главного. Итак, первое правило алхимика-практика. Запомни: время от времени тебя будут бить.
   – Что-о? – набросивший на себя маску заинтересованности, но в глубине души готовый выслушать нудные поучения о долге, принципе «не навреди» и тому подобные банальности, Квайл чуть не свалился с края кровати. – Что-о-о?! Как это бить?!
   – Больно! – меланхолично почесывая длинную подсохшую царапину на щеке, пояснил Аарус Густ.
   Из пудреницы, стоящей на туалетном столике, донесся тонкий издевательски и смешок.

Из частной коллекции начальника карантинной камеры. Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

   Страшное кураторское пророчество исполнилось на третий день.
   Как ни старались техники, затыкая щели, их работа помогла лишь отсрочить беду. «Волос джинна», просочившихся из подземной заначки, хватило на то, чтобы насытить концентрированной магией родовое графское гнездо под завязку. Она впитывалась в его стены, растекалась по половицам и весело скатывалась с лестниц, пока не наступил роковой момент и замок превратился в Замок. Он ожил.
   Это было не то медленное одушевление, что бывает у некоторых очень старых фамильных строений, из года в год перенимающих характер любимых хозяев и подстраивающихся под ИХ привычки. Графское родовое гнездо осознало себя как личность вдруг, в один момент, и само чрезвычайно этому факту удивилось.
   Замок широко распахнул окна. Брезгливо вздернул углами, стряхивая уснувших на парапете ворон, словно красавица плечами. Едва ощутимо качнул крышей. С помощью зеркал заглянул внутрь себя и, обнаружив непорядок, заворчал, скрипя старыми балками. Сокровищница окуталась мягким белым сиянием – эльфийское изделие самостоятельно учуяло опасность и включило соответствующую защиту.
   Если раньше, идя по коридору, ты беспокоился лишь о том, как бы не споткнуться о разбросанный мусор и посудные осколки, то теперь, поднимая ногу, тяжело было отделаться от мысли, что стены с интересом поглядывают на тебя, с трудом удерживаясь, чтобы не задушить в объятиях. Или не пнуть под зад. Или…
   Видимо, нечто в том же духе почувствовали и цыгане. Сегодня я застал одну из таборных старушек в холле, где она, опустившись на колени, ласково поглаживала половицу, шепотом называя ее «моя маленькая» и уговаривая «больше так не делать». О том, что именно натворила деревяшка, оставалось лишь гадать.
   Внутри графского владения ощутимо потеплело; как вполне здоровенькая особь, замок теперь имел температуру тела 36, 6. Не сговариваясь, и слуги, и наследники перешли на облегченную форму одежды.
   Кроме оживления замка я и Третий столкнулись еще с одним сюрпризом.
   Набившийся в глаза и случайно проглоченный во время взрыва песок из часиков Юлиуса Хитрого оказался прелюбопытной штукой! Теперь иногда по своему желанию мы могли на секундочку-другую замедлить ход времени в закрытом помещении или, наоборот, ускорить его! Лично я наигрался быстро: зрелище ускоренно бегающих с подносами слуг веселит только первые десять раз. А вот Третий, кажется, втихаря продолжал пользоваться открывшимися возможностями на полную катушку. По крайней мере, иногда мимо меня со скоростью парализованной улитки проползал задумчивый сотрудник 523 филиала, время от времени взбрыкивая и переходя на космическую скорость.