Страница:
– Стоять! Руки!
– Да как ты сме… ай! А-а-а…
Выкрики сменились мычанием. Пусть Нилс и не был умелым бойцом, но, как опытный работник приюта душевнобольных, умел не только изготовить кляп из любого подручного средства, но и виртуозно применить его. Тем более против обездвиженных соперников. Взведенное оружие в левой руке ему почти не мешало.
Бородатый не выдержал первым. Стараясь не шевелить сломанной конечностью, он дернул монаха за рясу и возмущенно прошипел:
– Послушай, брат! Ты бы опустил арбалет, а? или ты владеешь им столь ловко, что попадешь в меня, не целясь?
– Какое там ловко, – честно признался Нилс, перевязывая счастливо смеющемуся «новичку» запястья за спиной. – Палец на спусковом крючке так и пляшет. Неведомо куда стрельну и в какое место попаду. Уж не обессудьте. Так что я на вашем месте лежал бы смирно. У стенки. Да-да, правильно, именно так.
Постепенно приходящий в себя спеленатый «новичок» задергался.
– Да ты не бойся, – успокоил Нилс. – Думаешь, если клеймо поддельное, то я преступник? И сразу убью? Нельзя мне, пока я монах. Не угодное это Господу дело, кого попало стрелять. Вот если кто выскочит раньше, чем через полчаса – пальну. И сам святой Пала не станет меня осуждать.
– Богопреступник! – выдави из себя бритый, пиная в бок всхлипывающего «новичка».
– Прощайте! – сообщил притихшим жабам Нилс, придерживая рясу и задом отходя к двери, не опуская арбалет.
– Все равно найдем, – выкрикнул вслед бородатый. – Рожа приметная! Каждому уличному посту разошлю ориентировки! Лично!
– Ищите-ищите, – согласился Нилс, припирая дверь снаружи удачно подвернувшимся поленцем и оглядываясь в поисках негаданной помощницы.
Девушка не обманула. Она действительно ждала, изнывая от жары в толстой куртке, но не снимая ее. На лбу едва заметно светились в полутьме капли пота, рот открыт, язык вывален. Брови низко нависли над светлыми глазами, впитывающими лунный свет, по худому горлу над ошейником курчавится отрастающая шерсть.
Вервольвиха. Совсем еще молоденькая. И самое странное, Нилс никак не мог отделаться от ощущения, что действительно где-то уже видел ее раньше.
– Я от крестного отца, буркнула девушка, отводя глаза. – Прислана тебе, толстому дураку, в помощь. Чтобы шибче искал.
Уголки ее губ дрогнули, но не растянулись в улыбку, а застыли в неком слегка ассиметричном намеке на нее. Точно. Знакомая привычка.
– Чья же ты будешь, мохнатая откровица? – не выдержал монах, на всякий случай не опуская «стрекозу».
– А ты не помнишь? – насупилась девушка.
– А должен? – еще больше заинтересовался Нилс. – Я среди нежити не вращаюсь. Не по чину мне это, знаешь ли. Ну-ка повернись! А ну, еще раз!
– Я не поняла! – Руки вервольвихи возмущенно уперлись в бока, а маленький рот выгнулся презрительной подковкой. – Ты что, решил поразвлечься танцами? Раз ему повернись, другой повернись! Еще скажи каблуками постучать!
– О! – обрадовался монах. – Теперь, кажется, узнаю! Как скандалить начала, так сразу и вспомнил! Варуша, ты что ли? А ну повороти… леший побери! – По мере внимательного всматривания в лицо разозленной девушки радость узнавания резко сменилась ужасом. – Варуша! Точно ты! Ты! Выросла-то как за год! Прямо девица на выдане и все тут! И похорошела! Глазки, ротик, даже этот дурацкий ошейник тебе к лицу. Постой-постой, как же это может быть… племяшка, ты – нечисть лесная?
Вервольвиха обиженно хмыкнула.
– Но в кого? – взвыл Нилс, вцепляясь свободной рукой в собственные волосы. – В кого же ты у нас такая хвостатая? Позор! Какой позор! В нашей семье отродясь никто на четырех лапах не скакал! И твоя мать вроде вполне приличная женщина, живут с моим братом душа в душу, как голубки, ни разу он на нее даже голоса не повысил!
– Попробовал бы он повысить, – тихо буркнула Варуша.
– Обходительная такая! – тоскливо продолжал Нилс. – Улыбается при встрече всегда!
– Ага, – согласилась племянница, вызывающе сверкая глазами. – Во все зубки. Дядька, ну успокойся ты! Да, я перевертыш! Какой меня родили, такая и живу; зато не страшно одной после гулянки домой через лес возвращаться. Ну что ты так переживаешь? Ничего же страшного не произошло!
– Ничего страшного?! – взвизгнул Нилс и, опомнившись, прикрыл рот ладонью. – Ох… Совершенно забыл о деле! Нам же бежать надо!
– Слава богу, вспомнил, – угрюмо съехидничала Варуша, убирая косы за воротник куртки. – Пузырек с настойкой давай. Да не трясись, сейчас все сделаем в лучшем виде.
Через несколько минут к карете раскачивающейся походкой подошел вполне благообразный монах. Худенький подросток непонятного полу, сопровождающий его и почтительно держащийся в тени, уверенно хлопнул задремавшего кучера по колену.
– Эй! Не спи, любезный, тебе поручение!
– Слушаю, ваше вс… пресв…
Монах благосклонно кивнул и толкнул не то мальчика, не то девочку. Тот послушно протянул растерявшемуся мужичку пузырек.
– Вот. Они через полчасика уже освободятся, подлей пока во флягу. Для сугреву.
– Чой-то? – недоверчиво покосился на подношение кучер.
– Секретная настоечка для усиления мужской привлекательности, – доверительно шепнул мальчик, прикрывая рот ладошкой. – Ваши купили. Смотри, сам не смей пить! За нее большие деньги плачены!
Заверения обрадованного кучера оказались столь цветисты. что можно было не сомневаться: едва парочка поручителей от особого отряда удалится за угол, он примет внутрь как минимум один приличный глоток «для сугреву», теша в уме надежду резко повысить мужскую привлекательность. Даром отведать то, за что плачены большие деньги, кто же откажется?!
Даже интересно, куда побежит мужичок, как только ощутит на себе действие настоя? Домой, к супруге под бочок? Или до ближайшего борделя?
– Ну что, пошли? – повернулась к задумавшемуся монаху Варуша.
– Пошли, э-э-э… – опомнился Нилс, не зная, как бы потактичней выспросить обо всем юную помощницу. На всякий случай решил вернуть комплимент. – Ловко ты ему настойку… да, и в лавке тоже. Спасибо, племяшка. Ты меня выручила.
– На здоровье. Мы, отпрыски вервольфов, вообще очень ловкие, – согласилась девушка, с легкой гримасой поворачивая шею в плотном ошейнике.
– Ну да, – не удержался от шпильки монах. – Вижу. Как же ты докатилась до такой жизни, девочка моя? Родители хоть знают, где ты сейчас?
– Мать, может, и догадывается, – вздохнула Варуша. – Все-таки ее кровь. А отец ни сном, ни духом. Меня три дня назад на Бирючьей Плеши словили. Сонной стрелой пальнули, я и брякнулась под куст, как дохлая овца. Когда опомнилась сижу в мешке, вся заговоренными веревками опутанная, на шее эта дрань с шипами.
– Далеко забралась!
– Для голодного вервольфа семь верст… Слышал, наверное, мы около дома не охотимся, – ослепительная улыбка с наверняка продуманной дружелюбной гримасой наползла на лицо и тут же сменилась оскалом.
– Однако зубы у тебя сейчас, Варуша, – не выдержал монах.
– Нормальные зубы, – буркнула девушка, отворачиваясь от чересчур пристального взгляда и приглаживая растрепанные косы. Забрав у Нилса арбалет, явно рисуясь, она двумя пальцами легко переломила болт, после чего располосовала плащ Михаила и перевязала лоскутом запястье, туго затянув узел острыми зубами.
– Поранилась, что ли? – встревожился Нилс.
– Нет. Так удобнее, запах будет под носом. Тебе арбалет больше не нужен?
– Нет, и надеюсь, уже не понадобится, – вздрогнул Нилс.
– Вот и ладно, – легко согласилась Варуша, останавливаясь у старой седельной мастерской, на углу которой боголюбивый мастер выдолбил святую сценку прямо в наружной стене. Бережно погладив «стрекозу», короткие пальцы пристроили ее на фигурке одного из ангелов.
– Богохульствуешь, племяшка? – не одобрил Нилс.
– Помогаю, – серьезно возразила юная вервольфиха, сдвигая оружие так, чтобы оно ловчее легло под ангельское крыло. Добро должно быть с кулаками! А еще лучше с арбалетом и полным комплектом болтов! Вон, какие времена настали! Не успевает приличный богобоязненный человек зайти в лавку, как ему на голову падают вооруженные бойцы. Поневоле станешь нарушителем закона, Жить-то хочется! Или ты не согласен?
Нилс, которому на миг представилось жутковатое добро с оскаленными зубами, держащее в каждой руке по ведру с бетоном, счел за лучшее промолчать. Девушка тихонько хихикнула и с хрустом расправила плечи.
– Да ты не думай, я своих не кусаю. Мне, как и тебе, брата Михаила позарез найти надо. Ошейники повиновения – штука сильная, но работают на пойманном вервольфе только один раз. Так что у нас с настоятелем договоренность: я привожу беглого юродивого – и сразу свободна. Одежку я у края деревни под приметным кустом припрятала, дождей не было, значит, все сухое. Вернусь домой, разревусь, скажу, что лешак пугнул, что в чаще заплутала, все кинутся меня жалеть и откармливать, отосплюсь, отъемся…
Будущее свидание с безутешными родными было обрисовано столь уверенно, что Нилс понял: не первый раз племяшку «лешак пугнул». Было уже такое. Если в тот раз и не словили Варушу, заковав ошейником, то значит, сама о времени забыла и по лесу несколько дней за зайцами бегала.
– Ох, племяшка, – вздохнул Нилс. – Даже не знаю, что сказать. Однако и увлечения у тебя… Нет чтобы как нормальная девица с подружками вечером собраться и тихонько вышивать…
– Ты что, дядька? – изумилась Варуша. – Вроде и не маленький уже… Неужели честно веришь, что девчонки на своих сборищах голову от вышивания не поднимают?
– А что? – запротестовал Нилс. – Нитяные узоры – это дело непростое. Один только воротник у праздничной рубахи недели три работать надо.
– Ага. Особенно если в компании. Если в одиночку, то и за два дня можно управиться: ведь болтать и сплетничать не с кем!
– Ну и молодежь пошла, – неодобрительно заметил Нилс. – Но ты, Варуша, все равно всех переплюнула. Не понимаю, как же ты дальше жить станешь, с таким секретом?
– Обыкновенно стану, – вздернула худым плечиком девушка. – Замуж выйду, детишек нарожаю! Как четверть деревни живут, так и я!
– Четверть деревни? Вот это новость…
Нилс тихо сглотнул и решил не форсировать опасную тему, в конце концов, у Варуши имеются родители, и если их устраивает то, что их ребенок ежемесячно шляется в чужие леса гоняться за барсуками, то не его дело заставлять племянницу обходиться домашними курами. Пусть бегает. А что? Вон какая здоровенькая – трое суток мотается по городу, и хоть бы хны. Только щечки побледнели, ушки заострились и бровки… скажем так, погустели. Свят-свят-свят…
– Послушай, племяшка… – начал монах. – Бог с ними, твоими странностями. Я ведь дядька твой родной и буду любить тебя всякой, хоть мохнатой, хоть лысой. Ты скажи, девочка, этот чудесны и черный нос, что сейчас растет на твоем личике, ничего тебе не подсказывает, а? Где сейчас Михаил, как думаешь?
Не отвечая, Варуша как-то странно всхрапнула, обогнала его и перешла на легкий бег.
«Докатился. Играю в кладоискателей вместе с собственной племянницей», – с тоской думал Нилс, едва поспевая за упругими худыми ногами. Девушка молча бежала впереди, время от времени оборачиваясь и притормаживая, словно охотничья лайка, подгоняющая неторопливого хозяина.
Под городом. Нижний ярус подземки
Тор, окраина Старого грода
– Да как ты сме… ай! А-а-а…
Выкрики сменились мычанием. Пусть Нилс и не был умелым бойцом, но, как опытный работник приюта душевнобольных, умел не только изготовить кляп из любого подручного средства, но и виртуозно применить его. Тем более против обездвиженных соперников. Взведенное оружие в левой руке ему почти не мешало.
Бородатый не выдержал первым. Стараясь не шевелить сломанной конечностью, он дернул монаха за рясу и возмущенно прошипел:
– Послушай, брат! Ты бы опустил арбалет, а? или ты владеешь им столь ловко, что попадешь в меня, не целясь?
– Какое там ловко, – честно признался Нилс, перевязывая счастливо смеющемуся «новичку» запястья за спиной. – Палец на спусковом крючке так и пляшет. Неведомо куда стрельну и в какое место попаду. Уж не обессудьте. Так что я на вашем месте лежал бы смирно. У стенки. Да-да, правильно, именно так.
Постепенно приходящий в себя спеленатый «новичок» задергался.
– Да ты не бойся, – успокоил Нилс. – Думаешь, если клеймо поддельное, то я преступник? И сразу убью? Нельзя мне, пока я монах. Не угодное это Господу дело, кого попало стрелять. Вот если кто выскочит раньше, чем через полчаса – пальну. И сам святой Пала не станет меня осуждать.
– Богопреступник! – выдави из себя бритый, пиная в бок всхлипывающего «новичка».
– Прощайте! – сообщил притихшим жабам Нилс, придерживая рясу и задом отходя к двери, не опуская арбалет.
– Все равно найдем, – выкрикнул вслед бородатый. – Рожа приметная! Каждому уличному посту разошлю ориентировки! Лично!
– Ищите-ищите, – согласился Нилс, припирая дверь снаружи удачно подвернувшимся поленцем и оглядываясь в поисках негаданной помощницы.
Девушка не обманула. Она действительно ждала, изнывая от жары в толстой куртке, но не снимая ее. На лбу едва заметно светились в полутьме капли пота, рот открыт, язык вывален. Брови низко нависли над светлыми глазами, впитывающими лунный свет, по худому горлу над ошейником курчавится отрастающая шерсть.
Вервольвиха. Совсем еще молоденькая. И самое странное, Нилс никак не мог отделаться от ощущения, что действительно где-то уже видел ее раньше.
– Я от крестного отца, буркнула девушка, отводя глаза. – Прислана тебе, толстому дураку, в помощь. Чтобы шибче искал.
Уголки ее губ дрогнули, но не растянулись в улыбку, а застыли в неком слегка ассиметричном намеке на нее. Точно. Знакомая привычка.
– Чья же ты будешь, мохнатая откровица? – не выдержал монах, на всякий случай не опуская «стрекозу».
– А ты не помнишь? – насупилась девушка.
– А должен? – еще больше заинтересовался Нилс. – Я среди нежити не вращаюсь. Не по чину мне это, знаешь ли. Ну-ка повернись! А ну, еще раз!
– Я не поняла! – Руки вервольвихи возмущенно уперлись в бока, а маленький рот выгнулся презрительной подковкой. – Ты что, решил поразвлечься танцами? Раз ему повернись, другой повернись! Еще скажи каблуками постучать!
– О! – обрадовался монах. – Теперь, кажется, узнаю! Как скандалить начала, так сразу и вспомнил! Варуша, ты что ли? А ну повороти… леший побери! – По мере внимательного всматривания в лицо разозленной девушки радость узнавания резко сменилась ужасом. – Варуша! Точно ты! Ты! Выросла-то как за год! Прямо девица на выдане и все тут! И похорошела! Глазки, ротик, даже этот дурацкий ошейник тебе к лицу. Постой-постой, как же это может быть… племяшка, ты – нечисть лесная?
Вервольвиха обиженно хмыкнула.
– Но в кого? – взвыл Нилс, вцепляясь свободной рукой в собственные волосы. – В кого же ты у нас такая хвостатая? Позор! Какой позор! В нашей семье отродясь никто на четырех лапах не скакал! И твоя мать вроде вполне приличная женщина, живут с моим братом душа в душу, как голубки, ни разу он на нее даже голоса не повысил!
– Попробовал бы он повысить, – тихо буркнула Варуша.
– Обходительная такая! – тоскливо продолжал Нилс. – Улыбается при встрече всегда!
– Ага, – согласилась племянница, вызывающе сверкая глазами. – Во все зубки. Дядька, ну успокойся ты! Да, я перевертыш! Какой меня родили, такая и живу; зато не страшно одной после гулянки домой через лес возвращаться. Ну что ты так переживаешь? Ничего же страшного не произошло!
– Ничего страшного?! – взвизгнул Нилс и, опомнившись, прикрыл рот ладонью. – Ох… Совершенно забыл о деле! Нам же бежать надо!
– Слава богу, вспомнил, – угрюмо съехидничала Варуша, убирая косы за воротник куртки. – Пузырек с настойкой давай. Да не трясись, сейчас все сделаем в лучшем виде.
Через несколько минут к карете раскачивающейся походкой подошел вполне благообразный монах. Худенький подросток непонятного полу, сопровождающий его и почтительно держащийся в тени, уверенно хлопнул задремавшего кучера по колену.
– Эй! Не спи, любезный, тебе поручение!
– Слушаю, ваше вс… пресв…
Монах благосклонно кивнул и толкнул не то мальчика, не то девочку. Тот послушно протянул растерявшемуся мужичку пузырек.
– Вот. Они через полчасика уже освободятся, подлей пока во флягу. Для сугреву.
– Чой-то? – недоверчиво покосился на подношение кучер.
– Секретная настоечка для усиления мужской привлекательности, – доверительно шепнул мальчик, прикрывая рот ладошкой. – Ваши купили. Смотри, сам не смей пить! За нее большие деньги плачены!
Заверения обрадованного кучера оказались столь цветисты. что можно было не сомневаться: едва парочка поручителей от особого отряда удалится за угол, он примет внутрь как минимум один приличный глоток «для сугреву», теша в уме надежду резко повысить мужскую привлекательность. Даром отведать то, за что плачены большие деньги, кто же откажется?!
Даже интересно, куда побежит мужичок, как только ощутит на себе действие настоя? Домой, к супруге под бочок? Или до ближайшего борделя?
– Ну что, пошли? – повернулась к задумавшемуся монаху Варуша.
– Пошли, э-э-э… – опомнился Нилс, не зная, как бы потактичней выспросить обо всем юную помощницу. На всякий случай решил вернуть комплимент. – Ловко ты ему настойку… да, и в лавке тоже. Спасибо, племяшка. Ты меня выручила.
– На здоровье. Мы, отпрыски вервольфов, вообще очень ловкие, – согласилась девушка, с легкой гримасой поворачивая шею в плотном ошейнике.
– Ну да, – не удержался от шпильки монах. – Вижу. Как же ты докатилась до такой жизни, девочка моя? Родители хоть знают, где ты сейчас?
– Мать, может, и догадывается, – вздохнула Варуша. – Все-таки ее кровь. А отец ни сном, ни духом. Меня три дня назад на Бирючьей Плеши словили. Сонной стрелой пальнули, я и брякнулась под куст, как дохлая овца. Когда опомнилась сижу в мешке, вся заговоренными веревками опутанная, на шее эта дрань с шипами.
– Далеко забралась!
– Для голодного вервольфа семь верст… Слышал, наверное, мы около дома не охотимся, – ослепительная улыбка с наверняка продуманной дружелюбной гримасой наползла на лицо и тут же сменилась оскалом.
– Однако зубы у тебя сейчас, Варуша, – не выдержал монах.
– Нормальные зубы, – буркнула девушка, отворачиваясь от чересчур пристального взгляда и приглаживая растрепанные косы. Забрав у Нилса арбалет, явно рисуясь, она двумя пальцами легко переломила болт, после чего располосовала плащ Михаила и перевязала лоскутом запястье, туго затянув узел острыми зубами.
– Поранилась, что ли? – встревожился Нилс.
– Нет. Так удобнее, запах будет под носом. Тебе арбалет больше не нужен?
– Нет, и надеюсь, уже не понадобится, – вздрогнул Нилс.
– Вот и ладно, – легко согласилась Варуша, останавливаясь у старой седельной мастерской, на углу которой боголюбивый мастер выдолбил святую сценку прямо в наружной стене. Бережно погладив «стрекозу», короткие пальцы пристроили ее на фигурке одного из ангелов.
– Богохульствуешь, племяшка? – не одобрил Нилс.
– Помогаю, – серьезно возразила юная вервольфиха, сдвигая оружие так, чтобы оно ловчее легло под ангельское крыло. Добро должно быть с кулаками! А еще лучше с арбалетом и полным комплектом болтов! Вон, какие времена настали! Не успевает приличный богобоязненный человек зайти в лавку, как ему на голову падают вооруженные бойцы. Поневоле станешь нарушителем закона, Жить-то хочется! Или ты не согласен?
Нилс, которому на миг представилось жутковатое добро с оскаленными зубами, держащее в каждой руке по ведру с бетоном, счел за лучшее промолчать. Девушка тихонько хихикнула и с хрустом расправила плечи.
– Да ты не думай, я своих не кусаю. Мне, как и тебе, брата Михаила позарез найти надо. Ошейники повиновения – штука сильная, но работают на пойманном вервольфе только один раз. Так что у нас с настоятелем договоренность: я привожу беглого юродивого – и сразу свободна. Одежку я у края деревни под приметным кустом припрятала, дождей не было, значит, все сухое. Вернусь домой, разревусь, скажу, что лешак пугнул, что в чаще заплутала, все кинутся меня жалеть и откармливать, отосплюсь, отъемся…
Будущее свидание с безутешными родными было обрисовано столь уверенно, что Нилс понял: не первый раз племяшку «лешак пугнул». Было уже такое. Если в тот раз и не словили Варушу, заковав ошейником, то значит, сама о времени забыла и по лесу несколько дней за зайцами бегала.
– Ох, племяшка, – вздохнул Нилс. – Даже не знаю, что сказать. Однако и увлечения у тебя… Нет чтобы как нормальная девица с подружками вечером собраться и тихонько вышивать…
– Ты что, дядька? – изумилась Варуша. – Вроде и не маленький уже… Неужели честно веришь, что девчонки на своих сборищах голову от вышивания не поднимают?
– А что? – запротестовал Нилс. – Нитяные узоры – это дело непростое. Один только воротник у праздничной рубахи недели три работать надо.
– Ага. Особенно если в компании. Если в одиночку, то и за два дня можно управиться: ведь болтать и сплетничать не с кем!
– Ну и молодежь пошла, – неодобрительно заметил Нилс. – Но ты, Варуша, все равно всех переплюнула. Не понимаю, как же ты дальше жить станешь, с таким секретом?
– Обыкновенно стану, – вздернула худым плечиком девушка. – Замуж выйду, детишек нарожаю! Как четверть деревни живут, так и я!
– Четверть деревни? Вот это новость…
Нилс тихо сглотнул и решил не форсировать опасную тему, в конце концов, у Варуши имеются родители, и если их устраивает то, что их ребенок ежемесячно шляется в чужие леса гоняться за барсуками, то не его дело заставлять племянницу обходиться домашними курами. Пусть бегает. А что? Вон какая здоровенькая – трое суток мотается по городу, и хоть бы хны. Только щечки побледнели, ушки заострились и бровки… скажем так, погустели. Свят-свят-свят…
– Послушай, племяшка… – начал монах. – Бог с ними, твоими странностями. Я ведь дядька твой родной и буду любить тебя всякой, хоть мохнатой, хоть лысой. Ты скажи, девочка, этот чудесны и черный нос, что сейчас растет на твоем личике, ничего тебе не подсказывает, а? Где сейчас Михаил, как думаешь?
Не отвечая, Варуша как-то странно всхрапнула, обогнала его и перешла на легкий бег.
«Докатился. Играю в кладоискателей вместе с собственной племянницей», – с тоской думал Нилс, едва поспевая за упругими худыми ногами. Девушка молча бежала впереди, время от времени оборачиваясь и притормаживая, словно охотничья лайка, подгоняющая неторопливого хозяина.
Под городом. Нижний ярус подземки
Демон приземлился, как всегда, неслышно.
– Ну как дела?
Щун молча поправил неподвижно лежащее тельце, ровняя его по центру обрисованного круга, и только тогда ответил:
– Работаю.
Ифиторель скептически скривился, глядя на подвязанные суровыми веревками руки гнома и глубокий провал в том месте, где у живых существ располагается сердце.
– И долго с каждым возишься?
– Они все разные, – Пояснил щун. – Какой в момент вскакивает; а кого и по два раза поднимать приходится. Да ты не волнуйся. Главное, один из молодых садовников – Кдрат – в порядке. И уже занялся катализатором. Сразу, как кристалл катализатора созреет, мы приступим к реанимации основного населения.
– А сад? – напомнил демон.
Щун нахмурился:
– Боюсь обещать. Кдрат говорит, некоторые кристаллы подверглись избыточному давлению. Кристаллическая решетка фенаклизов изуродована, топазы прокалились и потеряли окрас, смарагды из теплицы вообще стали как обычные природные камни. Тебе же не нужны блестяшки в кольцо?
– Сад можно Восстановить? Или придется растить новый? – не скрывая беспокойства, уточнил Ифиторель.
– Шутишь? – Губы щуна разъехались в жутковатую трещину. – Саженцы для идеальных камней только принимаются лет пять.
– Как у вас все… долго! – с досадой сжал кулаки демон. Связался с гномами! На свою голову!
– Ты и сам не слишком тороплив, – не преминул уколоть щун, сгребая в охапку серые свечи. – Приди, как обещал, сразу через три года после консервации тел, и все бы прошло значительно проще.
Широкие конечности сторожа высыпали свечи на пол и стали бережно, по одной расставлять вокруг неподвижного тела гнома. Удовлетворенно поправив фитили, щун отряхнул с ладоней тусклый воск и пошаркал в угол, еле заметно припадая на правую ногу.
– Куда? – тоскливо спросил демон, провожая глазами угловатую фигурку.
– За огоньком.
– Не ходи, я запалю.
Саламандра извернулась на цепочке, чтобы куснуть демона за палец, но не достала и взвизгнула от щелчка. Красный язычок выплюнул пламя на подставленный щуном факел. Пристроив факел на стене, сторож меланхолично подпалил от него тонкую щепу и начал зажигать свечи. По плоскому лицу неподвижного гнома побежали отблески пламени, придавая ему то удивленное, то насмешливое выражение.
Ифиторель прислонился к стене и вздохнул.
Демонстративно не обращая внимания на демона, щун бесцеремонно разжал зубы пациента, капнул в холодный рот из пузатого пузырька и поддержал поднимающееся судорожными рывками тело. Уже не мертвый, но еще не живой, гном застыл вертикально. На пол пещеры упали шесть колеблющихся теней. Подперев первую свечу ладонью, щун медленно двинул ее против часовой стрелки…
– Так и будешь возиться? – не выдержал Ифиторель, презрительно фыркая. – Тоже мне, гномья прикладная магия…
– А ты умеешь быстрее? – прошептал щун, подвинув, наконец, первую свечу так, что одна из теней, отбрасываемых гномом, слилась с другой. – Еще четыре слияния, и она готова.
– Она?! – изумился демон, прикрывая рот ладонью. – Так это дама? – Из-под ладони вырвался сдерживаемый смешок. Коротенькие волосенки, стандартный комбинезон, мускулистые плечи, плоская грудь? Ну и шуточки у вас! Сами-то хоть мальчика от девочки отличаете?
– Сами отличаем, – насупился щун. – А посторонним такие подробности знать не обязательно. В случае непредвиденных катаклизмов гномы становятся обоеполыми.
– Однако! – восхитился демон. – Все предусмотрели, мерзавцы! Надеетесь выжить любой ценой? Ну так знай, эти умения вполне могут вам пригодиться. и довольно скоро. Мир поделен так давно, что уже назрел очередной передел. В городе Отверженных уже вовсю принимаются ставки. Люди против гномов? Или гномы против людей? А может, просто люди против людей – ведь они все разные! Черные против белых и желтых? Или желтые вместе с красными против белых? Или оставшиеся маги против всех? Ты бы как предпочел?
– У нас существует старое пророчество, что скоро рас станет больше, – сухо сказал щун. – С тех пор как эльфов не стало, эта ниша так никем и не заполнена. Именно поэтому все больше рождается людей с отклонениями и странностями, и это только промежуточные стадии естественного отбора. Чуть дальше в глубь континента есть целые деревни из мутантов, что паразитируют на соседних поселениях. К тому же после нашего опыта в Разломе процесс ускорился, Ифиторель. Слишком мощное колдовство.
– Да сколько тех мутантов! – отмахнулся Ифиторель.
– Сейчас процент от общего количества. А пятьдесят девять лет назад была одна тысячная процента. При скрещивании с обычным смертным у пары никогда не рождается обычный детеныш.
Сообщив новость, щун замолчал и наклонился над гномом, но еле заметное подергивание века не укрылось от внимания демона.
– Ты знал заранее! – Ифиторель откинулся к стене и горько усмехнулся. – Знал! Еще прежде, чем мы договорились о взаимной услуге, да? Хитер, мерзавец, старый пень… Слушай, а сколько тебе лет?
Гномий сторож молча двинул против часовой стрелки следующую свечу, делая вид, что полностью поглощен этим нехитрым занятием.
– Понятно, – скривился демон. – Выглядишь на тысячу, если честно.
Щун хмыкнул.
– Больше? – поразился демон. – Прими комплимент, ты отлично сохранился!
Сторож недобро зыркнул из-под низких надбровных дуг.
– Ну и ладно! – отмахнулся Ифиторель. – Думаешь, пропаду? Новые времена всегда предпочтительней старых, ведь они несут в себе новые возможности. Вот только… – Черные глаза утратили безмятежность и вновь налились суровостью. Мне все равно нужны камни для нагрудника Владыки. Позарез нужны, пока трон в городе Отверженных демонов свободен! Идеальные кристаллы, девять штук! Только они меня и держат!
– Сам протянул.
– Да сколько можно меня колоть!
– Ладно. Как насчет содержимого Разлома? Снимешь защиту? Не обманешь?
– Забирайте все! – с щедростью дарителя, расстающегося с абсолютно ненужными самому вещами, заявил демон. – Все! Стройте своих летучих железных птиц и набивайте им брюхо голубыми камнями, я не против.
– Железных драконов, – педантично поправил щун. – Какой толк от птицы? Разве что на голову накапает.
– Ну да! – развеселился демон. – Дракон и вправду нагадит по боле воробья!
– Наши машины будут не гадить, а плеваться огнем, – с легким оттенком обиды заявил сторож. – Горючий состав уже проверили, он прекрасно сохранился. Вот увидишь, с появлением летучих драконов расстановка сил моментально изменится.
– Надеюсь, что не увижу, так как буду далеко отсюда, – меланхолично заметил демон. – Очень надеюсь. И так уже загостился. Так как с кристаллами? Будут?
– Камни будут.
– Обещаешь? – обрадовался Ифиторель.
– Постараюсь, – уклончиво ответил щун. – Садом уже занимаются. И катализатор растет.
Демон нетерпеливо потер руки.
– Владыка Отверженных! Я чувствую – этот день настанет!
– Прости, но я слышал, что камни не работают без специальных нагрудников, – осторожно напомнил щун. – С власяными петлями из шевелюр девяти прошлых Владык, навешенных на конструкцию из их же рогов. Этих диковинок небось уже и не осталась на свете?
– Ошибаешься! – с явным торжествам ответил демон. Один я точно разыскал! И знаешь где? В графском замке.
– Сокровищница? – наморщил лоб щун. – Помню. Мы делали для нее замки после того, как эльфы отказались закончить работу. Мария Цитабарская была еще та штучка, с характером. Интересно,. кто именно подарил ей нагрудник? Хотя я, кажется, догадываюсь… Постой, Ифиторель! Просто так хранилище не открыть, нужен наследник!
– Имеется и наследник, как же! – развеселился демон. Точнее, наследница! Такая шустрая дамочка, что только глаз да глаз! Поглядим на графские сокровища! Поглядим!
Оживляемая гномиха медленна подняла веки и уставилась перед собой. Щун критически осмотрел негнущуюся шею и помахал перед лицом пациентки ладонью. Гномиха не отреагировала.
– Брак, – покачал головой Ифиторель.
– Для простой работы сойдет, – деликатна возразил гномий сторож и, прислонив готовую фигурку к стене, пошаркал к следующему телу.
– А как там ваши дела? – с холодным равнодушием осведомился демон, брезгливо отодвигаясь от маленькой соседки. С подземкой все в порядке?
Щун пожал плечами.
– Мы законсервировали самые важные объекты перед уходом народа в анабиоз. Люди их не потревожили.
Демон язвительно расхохотался:
– Не потревожили? Ошибаешься! Пока я искал выходы к сокровищнице, наткнулся на совершенно заброшенную станцию под Тором, и знаешь что? Внутри ходил человек! Смертный! Гремел стальными чушками и даже имел дерзость отсыпать себе горсть монет!
– Не может быть! – Новость настолько поразила щуна, что он застыл на месте и заметно повысил голос: – Нет! Заброшенная станция законсервирована еще при жизни прежнего поколения гномов! Сразу над ее крышей бутыль с «джинном», что запрятал каперийский первомаг! Это сверхсекретный объект!
– Было-было, мне нет резона врать! – мстительно ухмыльнулся демон. – Ладно, не беспокойся. Это был всего лишь чик, и я устроил так, что через несколько часов его казнили. «Джинн» может спать спокойно. Все чисто.
– Ну как дела?
Щун молча поправил неподвижно лежащее тельце, ровняя его по центру обрисованного круга, и только тогда ответил:
– Работаю.
Ифиторель скептически скривился, глядя на подвязанные суровыми веревками руки гнома и глубокий провал в том месте, где у живых существ располагается сердце.
– И долго с каждым возишься?
– Они все разные, – Пояснил щун. – Какой в момент вскакивает; а кого и по два раза поднимать приходится. Да ты не волнуйся. Главное, один из молодых садовников – Кдрат – в порядке. И уже занялся катализатором. Сразу, как кристалл катализатора созреет, мы приступим к реанимации основного населения.
– А сад? – напомнил демон.
Щун нахмурился:
– Боюсь обещать. Кдрат говорит, некоторые кристаллы подверглись избыточному давлению. Кристаллическая решетка фенаклизов изуродована, топазы прокалились и потеряли окрас, смарагды из теплицы вообще стали как обычные природные камни. Тебе же не нужны блестяшки в кольцо?
– Сад можно Восстановить? Или придется растить новый? – не скрывая беспокойства, уточнил Ифиторель.
– Шутишь? – Губы щуна разъехались в жутковатую трещину. – Саженцы для идеальных камней только принимаются лет пять.
– Как у вас все… долго! – с досадой сжал кулаки демон. Связался с гномами! На свою голову!
– Ты и сам не слишком тороплив, – не преминул уколоть щун, сгребая в охапку серые свечи. – Приди, как обещал, сразу через три года после консервации тел, и все бы прошло значительно проще.
Широкие конечности сторожа высыпали свечи на пол и стали бережно, по одной расставлять вокруг неподвижного тела гнома. Удовлетворенно поправив фитили, щун отряхнул с ладоней тусклый воск и пошаркал в угол, еле заметно припадая на правую ногу.
– Куда? – тоскливо спросил демон, провожая глазами угловатую фигурку.
– За огоньком.
– Не ходи, я запалю.
Саламандра извернулась на цепочке, чтобы куснуть демона за палец, но не достала и взвизгнула от щелчка. Красный язычок выплюнул пламя на подставленный щуном факел. Пристроив факел на стене, сторож меланхолично подпалил от него тонкую щепу и начал зажигать свечи. По плоскому лицу неподвижного гнома побежали отблески пламени, придавая ему то удивленное, то насмешливое выражение.
Ифиторель прислонился к стене и вздохнул.
Демонстративно не обращая внимания на демона, щун бесцеремонно разжал зубы пациента, капнул в холодный рот из пузатого пузырька и поддержал поднимающееся судорожными рывками тело. Уже не мертвый, но еще не живой, гном застыл вертикально. На пол пещеры упали шесть колеблющихся теней. Подперев первую свечу ладонью, щун медленно двинул ее против часовой стрелки…
– Так и будешь возиться? – не выдержал Ифиторель, презрительно фыркая. – Тоже мне, гномья прикладная магия…
– А ты умеешь быстрее? – прошептал щун, подвинув, наконец, первую свечу так, что одна из теней, отбрасываемых гномом, слилась с другой. – Еще четыре слияния, и она готова.
– Она?! – изумился демон, прикрывая рот ладонью. – Так это дама? – Из-под ладони вырвался сдерживаемый смешок. Коротенькие волосенки, стандартный комбинезон, мускулистые плечи, плоская грудь? Ну и шуточки у вас! Сами-то хоть мальчика от девочки отличаете?
– Сами отличаем, – насупился щун. – А посторонним такие подробности знать не обязательно. В случае непредвиденных катаклизмов гномы становятся обоеполыми.
– Однако! – восхитился демон. – Все предусмотрели, мерзавцы! Надеетесь выжить любой ценой? Ну так знай, эти умения вполне могут вам пригодиться. и довольно скоро. Мир поделен так давно, что уже назрел очередной передел. В городе Отверженных уже вовсю принимаются ставки. Люди против гномов? Или гномы против людей? А может, просто люди против людей – ведь они все разные! Черные против белых и желтых? Или желтые вместе с красными против белых? Или оставшиеся маги против всех? Ты бы как предпочел?
– У нас существует старое пророчество, что скоро рас станет больше, – сухо сказал щун. – С тех пор как эльфов не стало, эта ниша так никем и не заполнена. Именно поэтому все больше рождается людей с отклонениями и странностями, и это только промежуточные стадии естественного отбора. Чуть дальше в глубь континента есть целые деревни из мутантов, что паразитируют на соседних поселениях. К тому же после нашего опыта в Разломе процесс ускорился, Ифиторель. Слишком мощное колдовство.
– Да сколько тех мутантов! – отмахнулся Ифиторель.
– Сейчас процент от общего количества. А пятьдесят девять лет назад была одна тысячная процента. При скрещивании с обычным смертным у пары никогда не рождается обычный детеныш.
Сообщив новость, щун замолчал и наклонился над гномом, но еле заметное подергивание века не укрылось от внимания демона.
– Ты знал заранее! – Ифиторель откинулся к стене и горько усмехнулся. – Знал! Еще прежде, чем мы договорились о взаимной услуге, да? Хитер, мерзавец, старый пень… Слушай, а сколько тебе лет?
Гномий сторож молча двинул против часовой стрелки следующую свечу, делая вид, что полностью поглощен этим нехитрым занятием.
– Понятно, – скривился демон. – Выглядишь на тысячу, если честно.
Щун хмыкнул.
– Больше? – поразился демон. – Прими комплимент, ты отлично сохранился!
Сторож недобро зыркнул из-под низких надбровных дуг.
– Ну и ладно! – отмахнулся Ифиторель. – Думаешь, пропаду? Новые времена всегда предпочтительней старых, ведь они несут в себе новые возможности. Вот только… – Черные глаза утратили безмятежность и вновь налились суровостью. Мне все равно нужны камни для нагрудника Владыки. Позарез нужны, пока трон в городе Отверженных демонов свободен! Идеальные кристаллы, девять штук! Только они меня и держат!
– Сам протянул.
– Да сколько можно меня колоть!
– Ладно. Как насчет содержимого Разлома? Снимешь защиту? Не обманешь?
– Забирайте все! – с щедростью дарителя, расстающегося с абсолютно ненужными самому вещами, заявил демон. – Все! Стройте своих летучих железных птиц и набивайте им брюхо голубыми камнями, я не против.
– Железных драконов, – педантично поправил щун. – Какой толк от птицы? Разве что на голову накапает.
– Ну да! – развеселился демон. – Дракон и вправду нагадит по боле воробья!
– Наши машины будут не гадить, а плеваться огнем, – с легким оттенком обиды заявил сторож. – Горючий состав уже проверили, он прекрасно сохранился. Вот увидишь, с появлением летучих драконов расстановка сил моментально изменится.
– Надеюсь, что не увижу, так как буду далеко отсюда, – меланхолично заметил демон. – Очень надеюсь. И так уже загостился. Так как с кристаллами? Будут?
– Камни будут.
– Обещаешь? – обрадовался Ифиторель.
– Постараюсь, – уклончиво ответил щун. – Садом уже занимаются. И катализатор растет.
Демон нетерпеливо потер руки.
– Владыка Отверженных! Я чувствую – этот день настанет!
– Прости, но я слышал, что камни не работают без специальных нагрудников, – осторожно напомнил щун. – С власяными петлями из шевелюр девяти прошлых Владык, навешенных на конструкцию из их же рогов. Этих диковинок небось уже и не осталась на свете?
– Ошибаешься! – с явным торжествам ответил демон. Один я точно разыскал! И знаешь где? В графском замке.
– Сокровищница? – наморщил лоб щун. – Помню. Мы делали для нее замки после того, как эльфы отказались закончить работу. Мария Цитабарская была еще та штучка, с характером. Интересно,. кто именно подарил ей нагрудник? Хотя я, кажется, догадываюсь… Постой, Ифиторель! Просто так хранилище не открыть, нужен наследник!
– Имеется и наследник, как же! – развеселился демон. Точнее, наследница! Такая шустрая дамочка, что только глаз да глаз! Поглядим на графские сокровища! Поглядим!
Оживляемая гномиха медленна подняла веки и уставилась перед собой. Щун критически осмотрел негнущуюся шею и помахал перед лицом пациентки ладонью. Гномиха не отреагировала.
– Брак, – покачал головой Ифиторель.
– Для простой работы сойдет, – деликатна возразил гномий сторож и, прислонив готовую фигурку к стене, пошаркал к следующему телу.
– А как там ваши дела? – с холодным равнодушием осведомился демон, брезгливо отодвигаясь от маленькой соседки. С подземкой все в порядке?
Щун пожал плечами.
– Мы законсервировали самые важные объекты перед уходом народа в анабиоз. Люди их не потревожили.
Демон язвительно расхохотался:
– Не потревожили? Ошибаешься! Пока я искал выходы к сокровищнице, наткнулся на совершенно заброшенную станцию под Тором, и знаешь что? Внутри ходил человек! Смертный! Гремел стальными чушками и даже имел дерзость отсыпать себе горсть монет!
– Не может быть! – Новость настолько поразила щуна, что он застыл на месте и заметно повысил голос: – Нет! Заброшенная станция законсервирована еще при жизни прежнего поколения гномов! Сразу над ее крышей бутыль с «джинном», что запрятал каперийский первомаг! Это сверхсекретный объект!
– Было-было, мне нет резона врать! – мстительно ухмыльнулся демон. – Ладно, не беспокойся. Это был всего лишь чик, и я устроил так, что через несколько часов его казнили. «Джинн» может спать спокойно. Все чисто.
Тор, окраина Старого грода
Еще неделю назад Квайл и помыслить не мог, что алхимикам приходится столько потеть, причем в буквальном смысле слова. Словно заведенный, он бегал по городу до пяти, стараясь как можно быстрее облегчить наплечник и распродать мыло. А потом… потом начиналось то, ради чего он рисковал жизнью и собственным задом.
Аарус Густ оказался необычным алхимиком: он не интересовался основными задачами алхимии как науки – исследованием момента перехода тел из летучих состоянии в стабильные, расширением видов алхимической ртути, загадкой «красного масла» в реакции с женской ртутью, степенью истинности «Лейдесского папируса» и прочим.
Вместо того чтобы проводить опыты и писать трактаты, одноглазый старик каким-то образом ухитрялся находить выгодных клиентов и брался за выполнение самых невероятных заказов, утверждая, что истина рождается не в споре, а в процессе работы. А уж если имеется возможность узнать истину за чужой счет, грех этим не воспользоваться.
Как правило, заказчиков Аарус находил в порту, толкаясь среди матросов, торговцев, наемных перевозчиков и просто случайных людей. Словно два павлина в стае галок, алхимик и человек с неразрешимой проблемой легко узнавали друг друга. После короткого обмена взглядами и ритуального кивка, обозначающего согласие, Аарус сматывал плащ под мышку, становясь окончательно неприметным – кто обратит внимание на старого матроса в портовом городке? – и вел потенциального клиента прямиком к мадам Брунхиль. Дальше уже решала судьба.
Иногда заказчик вообще забывал о цели визита, дурея от общества завитых, надушенных пачулями девушек в оборчатых корсетах и чулках сеточкой. Иногда даже не замечал, где оказался – настолько велико было желание получить то, что обычному смертному недоступно.
Несмотря на отсутствие опубликованных трудов, имя Ааруса было на слуху далеко за пределами Тора. Он брался за все: выплавлял фальшивое серебро, отстаивал и чистил яды (не забывая попутно по собственной инициативе изготовить и подходящее противоядие, за которым нередко прибегали уже на следующий день), чистил, клеил и красил драгоценные камни, повышая их стоимость в десятки раз. Пару раз сумел получить неустойчивое золото, которое мгновенно расхватали из расчета пять к одному для подарков на свадьбу и оплаты случайных разовых сделок. Товарный вид металла держался почти сутки, и экономные плательщики успевали смыться из города.
Вне зависимости от результата работы задаток не возвращался никогда. Получивший вместо серебряного слитка комок черного сплава клиент мог биться головой об стену, угрожать расправой, плеваться, кусать локти – Аарус оставался непреклонным. Как правило, после мягкого напоминания о несоответствии заказа нормам закона обиженные ограничивались битьем пары пробирок и собственно самого Ааруса.
Именно на этот случай в комнате на самом виду всегда стояли дежурные пузатые сосуды № 7 самого дешевого не огнеупорного стекла, а в ящичке комода «малышки Норы» лежал запас корпии, бинта и бродяжьей примочки.
Квайлу не слишком понравилось присутствовать при батальных сценах (четыре дня назад ему досталось так, что наутро пани Нова узнала своего продавца исключительно по рыжей шевелюре), зато следить за тем, как Густ работает, было захватывающе интересно.
Длинные пальцы с темными трещинами на подушечках небрежно прихватывали щепоть желтоватой пудры хлора. Свинца, сыпали в пробирку, запаливали горелку, на глазок доливалась вода, и пока смесь вскипала и охлаждалась, Аарус преспокойно задирал ноги на туалетный столик, лениво перебрехиваясь с Черри, словно дворовый пес с мелкой пришлой собачонкой.
Никакого уважения к мерам и формулам, весы заброшены куда-то на антресоль, а в результате… в результате больше половины заказов выполнено безукоризненно, а скромный сундучок с угрожающей надписью «Онекронит. Не вскрывать – смертельно!» таит в своих недрах тесно уложенные одна к одной монеты.
Квайл видел их своими глазами. В случае внезапного ухода от дел Аарус Густ мог безбедно прожить лет триста, если не четыреста.
Под этой же кроватью, меж тонкими двойными стенками специально изготовленной ночной вазы Аарус прятал и планкит. Алхимик строго следил, чтобы сей прозаический сосуд опорожнялся не чаще раза в три дня (это было поручено Квайлу), и раз в неделю проверял наличие сокровища на месте (уже лично). Три миниатюрных осколка занимали почетные места под штативом увеличительной трубы. Однако до сих пор ни Квайл, ни сам Аарус так и не смогли вычислить состав планкита – умный металл вполне оправдывал свое название, издевательски притворяясь то тривиальным сплавом серебра и акварра, то загадочным веществом, отдельные части которого не имеют аналогов в земном каталоге.
Аарус Густ оказался необычным алхимиком: он не интересовался основными задачами алхимии как науки – исследованием момента перехода тел из летучих состоянии в стабильные, расширением видов алхимической ртути, загадкой «красного масла» в реакции с женской ртутью, степенью истинности «Лейдесского папируса» и прочим.
Вместо того чтобы проводить опыты и писать трактаты, одноглазый старик каким-то образом ухитрялся находить выгодных клиентов и брался за выполнение самых невероятных заказов, утверждая, что истина рождается не в споре, а в процессе работы. А уж если имеется возможность узнать истину за чужой счет, грех этим не воспользоваться.
Как правило, заказчиков Аарус находил в порту, толкаясь среди матросов, торговцев, наемных перевозчиков и просто случайных людей. Словно два павлина в стае галок, алхимик и человек с неразрешимой проблемой легко узнавали друг друга. После короткого обмена взглядами и ритуального кивка, обозначающего согласие, Аарус сматывал плащ под мышку, становясь окончательно неприметным – кто обратит внимание на старого матроса в портовом городке? – и вел потенциального клиента прямиком к мадам Брунхиль. Дальше уже решала судьба.
Иногда заказчик вообще забывал о цели визита, дурея от общества завитых, надушенных пачулями девушек в оборчатых корсетах и чулках сеточкой. Иногда даже не замечал, где оказался – настолько велико было желание получить то, что обычному смертному недоступно.
Несмотря на отсутствие опубликованных трудов, имя Ааруса было на слуху далеко за пределами Тора. Он брался за все: выплавлял фальшивое серебро, отстаивал и чистил яды (не забывая попутно по собственной инициативе изготовить и подходящее противоядие, за которым нередко прибегали уже на следующий день), чистил, клеил и красил драгоценные камни, повышая их стоимость в десятки раз. Пару раз сумел получить неустойчивое золото, которое мгновенно расхватали из расчета пять к одному для подарков на свадьбу и оплаты случайных разовых сделок. Товарный вид металла держался почти сутки, и экономные плательщики успевали смыться из города.
Вне зависимости от результата работы задаток не возвращался никогда. Получивший вместо серебряного слитка комок черного сплава клиент мог биться головой об стену, угрожать расправой, плеваться, кусать локти – Аарус оставался непреклонным. Как правило, после мягкого напоминания о несоответствии заказа нормам закона обиженные ограничивались битьем пары пробирок и собственно самого Ааруса.
Именно на этот случай в комнате на самом виду всегда стояли дежурные пузатые сосуды № 7 самого дешевого не огнеупорного стекла, а в ящичке комода «малышки Норы» лежал запас корпии, бинта и бродяжьей примочки.
Квайлу не слишком понравилось присутствовать при батальных сценах (четыре дня назад ему досталось так, что наутро пани Нова узнала своего продавца исключительно по рыжей шевелюре), зато следить за тем, как Густ работает, было захватывающе интересно.
Длинные пальцы с темными трещинами на подушечках небрежно прихватывали щепоть желтоватой пудры хлора. Свинца, сыпали в пробирку, запаливали горелку, на глазок доливалась вода, и пока смесь вскипала и охлаждалась, Аарус преспокойно задирал ноги на туалетный столик, лениво перебрехиваясь с Черри, словно дворовый пес с мелкой пришлой собачонкой.
Никакого уважения к мерам и формулам, весы заброшены куда-то на антресоль, а в результате… в результате больше половины заказов выполнено безукоризненно, а скромный сундучок с угрожающей надписью «Онекронит. Не вскрывать – смертельно!» таит в своих недрах тесно уложенные одна к одной монеты.
Квайл видел их своими глазами. В случае внезапного ухода от дел Аарус Густ мог безбедно прожить лет триста, если не четыреста.
Под этой же кроватью, меж тонкими двойными стенками специально изготовленной ночной вазы Аарус прятал и планкит. Алхимик строго следил, чтобы сей прозаический сосуд опорожнялся не чаще раза в три дня (это было поручено Квайлу), и раз в неделю проверял наличие сокровища на месте (уже лично). Три миниатюрных осколка занимали почетные места под штативом увеличительной трубы. Однако до сих пор ни Квайл, ни сам Аарус так и не смогли вычислить состав планкита – умный металл вполне оправдывал свое название, издевательски притворяясь то тривиальным сплавом серебра и акварра, то загадочным веществом, отдельные части которого не имеют аналогов в земном каталоге.