Горбенко Людмила. Джинн из подземки

   – Пора, – чужим голосом сказала чертовка. В сторону поддельного первомага поплыл почти невидимый на фоне неба прозрачный шар, наполненный ветром. Паренек вытянулся во весь рост, чуть ли не приподнимаясь на цыпочки, приосанился, пошатнулся, ухватился за цепь ограждения и застыл в напряженной позе.
   Спешно найденный в неведомых загашниках пронафталиненный магический наряд прошлого тысячелетия был явно велик смертному и еще больше подчеркивал низкорослость фигурки, выпрямившейся на мосту. При столкновении с шаром капюшон сдуло с головы и рыжие волосы взлетели в воздух яркими язычками.
   Джин вздрогнул и, слабо сопротивляясь внутреннему порыву, неуклюжими рывками двинулся вниз.
   Его лицо как-то разом утратило пухлощекость и на глазах видоизменилось. Нос вытянулся, опасливо обнюхал человека, сморщился и по-детски зашмыгал, переваривая полученный запах. Глаза виновато опустились и сделались совсем маленькими, упрятавшись под прозрачные веки. Чалма съехала на ухо, став похожей на мятый чепчик. Из-под деревянного настила одновременно зашептали Ифиторель и ангел, уже не обращая внимания на то, что ветер вгрызается в их тела и черные перья налипают на белые крылья, а белые перья на черные крылья, выбрасывая в небо от каждого такого соприкосновения пучки искр и порции перламутрового дымка с запахом сероводорода.
   – Ты узнаешь меня? – перекрикивая ветер, заорал рыжий студент. – Ты узнаешь меня?
   Теоретически сейчас джинн должен был устыдиться своего плохого поведения и попросить прощения. На практике магический хулиган пошел ва-банк, как это иногда свойственно чересчур упрямым детям, получившим наказание.
   Издав лихое отчаянное хрюканье, он отпрянул и завис над головой смертного. Черты зеленого лица окончательно перекосились, напомнив все фамильные портреты графской семейной галереи разом.
   – Что это с ним? – прошептала чертовка, прижимаясь ко мне.
   – Не видишь, что ли – готовится стать аристократом, буркнул Третий, явно обиженный невниманием к своей персоне. – Рожа уже вполне соответствует. О! О-о-о-о…
   – Ты меня породил, а я тебя убью! – прошипел джинн, протягивая к смертному все сильнее вытягивающиеся руки с костлявыми пальцами. Из-под ногтей закапал зеленый гной, это не успевающие перестроиться порции силы падали на мост и прожигали настил не хуже концентрированной кислоты. – Убью! Убью! Убью!
   «Ты меня породил, а я тебя убью!» – с выражением повторил куратор. – Отличная фразочка. Надо бы подсказать какому-нибудь писателю из молодых. Чтоб не пропала втуне. Чего застыли, ребята? Пока все по плану.
   – А вам не кажется, что план несколько… э-э-э… перевыполнен? – тактично спросил я, с жалостью наблюдая, как джинн откручивает рыжему дурачку голову и месит тщедушное тельце, словно тесто, уверенно превращая его в лепешку.
   – Отнюдь, – спокойно ответил куратор. – Вторая, прекрати выть! Третий, вынь голову из воротника! Не позорьте Организацию перед свидетелями врага, за вами наблюдают ангелы! Лучше смотрите, каким молодцом держится Рыжий!
   Честно сказать, смотреть было не слишком приятно. Я даже поймал себя на желании выхватить останки храброго смертного из лап джинна и спрятать в безопасном месте. Вторая так и смотреть не стала. Просто, воспользовавшись ситуацией, немедленно хлопнулась в обморок, постаравшись попасть мне на руки и промазав лишь чуточку. Все же отсутствие практики сказывается, сами понимаете. Если девица чаще проявляет силу, чем слабость, то изобразить нежную лань для нее сложней, чем отправить противника в нокаут с одного удара. Впрочем, бездыханное тело сумело пару раз умело дернуться в конвульсиях, чтобы занять желаемое положение и прижаться ко мне грудью.
   Перебросив напарницу Третьему, я дернулся к мосту, но был остановлен на полпути.
   – Стоять! – гаркнул наушник. – Все по плану! Ждем! Ифиторель утверждал, что мальчишка бессмертный!
   – Бессмертный? – горько ухмыльнулся Третий. – Да это метафора, товарищ куратор. Применительно к людям слово «бессмертный» обычно означает, что у них кости срастаются быстро. А тут… от тела уже почти ничего не осталось.
   – Были бы кости, а мясо нарастет! – припомнил куратор народную мудрость. – Кстати, Третий! Почему ты до сих пор развлекаешься ролью зрителя? Подробности диалога с джинном с детальным описанием трупов тебе расскажут напарники, а ты пока ползи на противоположную сторону крыши и займись освоением меча. Вдруг пригодишься… О! Никак студент встает! Что я говорил? Жив родимый! Жив! Как новенький!
   Услышав потрясающую новость, бездыханное тело чертовки тут же задышало вновь и подскочило к парапету.
   – Подумать только! – восхитилась Вторая. – Целехонек! Ну и дела!
   Действительно, зрелище было удивительным.
   Не издав ни единого звука, рыжий студент принял смерть с достоинством настоящего мага. Но еще достойнее было воскресение.
   Едва придя в себя, паренек начал отчитывать джинна со всем гневом, на который был способен. Уже не нуждаясь в подсказках со стороны, он сжал кулаки, совершенно по-магически затряс руками и затопал ногами, лишь чудом не провалившись сквозь ветхий настил моста. По мере прочтения родительской нотации, зеленое чудовище все больше бледнело.
   Последняя пакость, на которую решился джинн, была примитивна до грубости, но очень коварна. Прихлопнув чалму (которая немедленно растеклась по лысой, как яйцо, голове и впиталась в скользкую кожу), мерзавец пошарил по макушке, отыскал-таки один-единственный волос и, дунув на него, метнул в сторону замка.
   Горящий снаряд плавно наращивал скорость и не отклонялся от цели ни на палец. Графское владение вздрогнуло от ужаса, готовясь разделить трагическую судьбу испепеленного Росмура. Даже сидя на крыше, я чувствовал, как поднимается температура его каменного тела.
   Из-под моста одновременно рванулись Ифиторель и ангел, но, запутавшись в крыльях, тяжело рухнули прямиком на цепи. Со стороны это выглядело так, словно они махнули руками на глобальные проблемы и решили в обнимку по качаться на качелях.
   В наушнике вскрикнул куратор; трое бойцов Положительных, сунув свои чудо-шпаги под мышки, рванулись на подмогу; Вторая, подняв обломок камня, метнула его в «волос», но промахнулась; и только скромный рыжий паренек в мантии не по росту сделал то единственное, что мог в данной непростой ситуации.
   Он неловко подпрыгнул и, чудом не упав с качающегося по инерции моста, плюнул в «снаряд», когда тот пролетал мимо него.
   С яростным шипением «волос» полетел вниз, воняя паленой псиной.
   – Ты почти не изменился хозяин, – обескураженно ответил джинн, покорно склоняя голову. – Прости. Что желаешь? Я слушаю и готов повиноваться…
   Момент был скользкий. Выпали сейчас паренек «хочу быть самым главным демоном мира», и быть беде. А потом что? Взятки гладки. Но рыжий малец не подвел, сдержал слово. Величественным жестом указав на подготовленную пивную бочку, студент коротко сообщил, куда следует идти джинну. Выражение студенческого лица при этом было таким, что и я, и Вторая, и ангелы, и куратор поняли: парень с трудом удержался, чтобы не назвать другой адрес, весьма популярный в народе.
   И хорошо, что удержался. Не представляю, что случилось бы, выполни джинн приказ дословно.
   – Порядок, – удовлетворенно выдохнул куратор. – Сейчас он уберется, и нарыв как раз вскроется. Вот сейчас… Поднесите Рыжего к бочке! Затыкай бочку, Рыжий! Затыкай! Умница! Прирожденный герой! Уф, закончили… Пятый, выдай Ифиторелю обещанный нагрудник Владыки. Вторая, помоги Третьему и боевой группе. Мало ли что, будущее – штука капризная.

Тор. Обоз на площади перед крепостной стеной

   – Все загрузили? А это откуда взялось? С неба упало? проворчал Нилс, с сомнением взвешивая в руках пузатую пивную бочку. – Пустая…
   – Да разве она наша? – удивился Хаспер. – Наверное, из замкового двора прикатилась. Ох, неладно стало в графском семействе после смерти пана Венге Коварного: то колдовские искры во все стороны, то табор цыганский, то взрыв башни… Теперь вот еще хлеще, джинна в город выпустили! И ведь что самое обидное – в завтрашних сплетнях опять все спишут на мафию. А при чем здесь мы? Ни при чем, ты свидетель. Видел только что, как этот зеленый пакостник горящее копье метнул?
   Нилс, полностью погруженный в свои думы и не видящий ничего вокруг, рассеянно кивнул.
   – Если бы не рыжий паренек, хана бы замку! – подвел итог Хаспер. – На лету поймал и затушил – не побоялся, молодец! Правда, не пойму, за каким чертом он на висячий мост полез. Тоже, наверное, со странностями. Так что с бочонком? Выбрасывать?
   – Клади, в хозяйстве все сгодится, – махнул рукой Нилс.
   – Молодец, сын мой! – похвалил настоятель с передней телеги. – Так, отпущения грехов тут, документы тут, продукты в дорогу на месте… Ну что, трогаемся? Ты не передумал?
   Нилс молча покачал головой.
   – Простите, пан приор, но мы уж как-нибудь сами, – не удержалась Варуша, независимо вздергивая худыми плечами. Спасибо вам за награду, мы на эти деньги новый дом отстроим.
   – С чугунными решетками на каждом окне, – тихо проворчал Нилс.
   – Ладно, будем считать, что никто ничего никому не должен, – вздохнул настоятель, исподтишка косясь на своего бывшего монаха, а ныне вольного человека. – Не понимаю твоего упрямства. Ну что хорошего в деревне? Узкий круг общения, скудная пища для ума, каждый сосед знает про тебя все, вплоть до того, где у тебя сегодня прыщ вскочил.
   – Вот и хорошо, что знает, – не скрывая сарказма, упрямо сказал Нилс. – Он про меня, я про него. Мы люди деревенские, простые, нам и узкого круга общения довольно.
   – Эк, как тебя на службе Господу просветлило, – непонятно, с одобрением или осуждением, откликнулся настоятель. Тверд, как скала. Ладно. Удачи тебе, сын мой, в новых начинаниях. С девчонкой решил, что собираешься делать? За деньги в балагане показывать? «Женщина – волчица»?
   – Собираюсь выпороть как следует, вернуть родителям и приказать, чтобы одну с этого дня никуда не отпускали, буркнул Нилс. – Лучше пусть вышивает вечерами. Норма: одна рубаха за три дня. (Варуша недобро зыркнула из-под густых бровей). Племяшка она моя, пан приор.
   – Сочувствую, – ничуть не удивившись, кивнул настоятель. – Это сейчас сплошь и рядом. Если бы ты исповеди принимал, то… впрочем, не будем о чужих тайнах. Прощай, Нилс. Береги племянницу, деньги упрячь подальше. Извини, раз тебе не по дороге с нами, то провожатого до границы дать не могу. Но у тебя и так своя охрана имеется. Четвероногая. Да не скалься ты, дочь моя. Это не просто обидная шутка. Посматривай во время пути по сторонам, все же зрение и нюх у тебя не чета человеческому. Оружие какое-нибудь с нашей телеги возьмете?
   Хаспер широким жестом профессионального торговца откинул дерюгу с ящика, дав возможность Нилсу изучить содержимое. Нилс изучал содержимое недолго.
   – Нет, – отозвался он. – С саблями и мечами я управляюсь плохо. Палицу разве что.
   – Дубинку? – хмыкнул Хаспер, с помощью меча разгребая кучу оружия, бесцеремонно сваленного прямо на дно. – Держи, вот туг у нас завалялась одна, за ненадобностью выкинуть хотели. Оружие дикаря.
   – Напротив, настоящего мужчины, – с легкой ностальгической грустью возразил Нилс, вспоминая точильщика Рапала. – Настоящий мужчина в своей жизни что должен сделать? Посадить дуб, вколотить в ствол осколки гранита, а когда подрастет, вырезать из него палицу и оковать наплыв железом… Залазь на телегу, Варуша. Нам пора. До деревни не меньше двадцати часов ходу…

Из частной коллекции начальника карантинной камеры Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших около башни семейного мага и в графском замке

   Пленка нарыва вскрылась с мягким щелчком, словно яйцо, из которого готовится вылупиться змея. Сквозь едва заметную трещинку выползла полоска дыма.
   Сам я в данный момент сидел на висячем мосту, раскачивая цепи ногами, и прощался с демоном. Обещанный нагрудник Владыки Ифиторель получил из моих рук и тут же примерил. Как и следовало ожидать, потрепанная роговая конструкция плотно легла на тело, придясь впору. Она всем впору, как я понял. Осталось только заполнить волосяные кармашки в правильном порядке идеальными кристаллами без изъянов, и новый правитель города Отверженных готов диктовать свою волю.
   Волосы, из которых были сплетены кармашки, были разноцветными, от золотых и совсем седых до чернильно-черных. Раз, два, три… девять владельцев таскали прежде эти локоны на своих рогатых головах. А вот любопытно, где именно располагается этот город? Как там говорил куратор, сбоку от?.. Знать бы еще, где это самое «от»!
   Тонкая лента дыма развернулась, ушла в небо, и на фоне серых туч проступили слабые контуры движущихся фигур. Со стороны замковой крыши послышался лязг металла о металл и чьи-то крики. Ангельские или чертовые – не разобрать.
   Представив себе, как сейчас Положительные и наша сборная четверка начнут спорить друг с другом и наперегонки рубить тонкие веточки того, что могло вырасти в реальное будущее, я тихо вздохнул. От зависти к напарникам.
   Расценив мой вздох как нечто недоговоренное, Ифиторель ласково погладил еще не заполненный нагрудник и вопросительно повернулся ко мне.
   – Ты что-то хотел попросить, но стесняешься? Говори, я слушаю.
   Жалкая фраза: «А можно курточку? На память?» так и рвалась с языка.
   Демон рассмеялся и начал расстегивать верхние пуговицы.
   – Э! Ты что? – попробовал запротестовать я, но Ифиторель лишь хмыкнул и снял с обнажившейся шеи мягкий галстук с утонченным переливом.
   – Держи. Тоже паучий шелк. Ручаюсь, ни у кого в данной вселенной нет подобного. Все изготавливается в единственном экземпляре.
   – А ты? – из вежливости уточнил я, цапнув подарок жадной трясущейся ручкой (стыдно, да, я понимаю).
   – Мне уже не по чину. Куртку оставлю, а галстуки Владыкам Отверженных не положены. Придется носить на плечах фунты и фунты каких-нибудь сложных конструкций, которые будет надевать на меня ко всем положенным обрядом личный прислужник из такого древнего и знатного демонского рода, что я постесняюсь делать ему замечания, когда он ненароком уколет меня застежкой. Прощай?
   – Прощай, – эхом отозвался я, пряча галстук в самый укромный внутренний карман, где уже примостилась колода.
   Повинуясь безотчетному чувству, я вынул артефакт. Карты, ставшие своеобразным пропуском в хранилище, скромно лежали одна к одной.
   – А это тебе. Беспроигрышная колода, принадлежащая самому известному шулеру Соединенного королевства Лысому Кону. Сможешь улучшить собственный результат – семьдесят девять выигрышей против одного проигрыша – еще на один пункт. Прошу заметить, карты ни в коем случае не крапленые. В этом смысле все было честно.
   – Дорогая? – уважительно уточнил демон, принимая в раскрытые ладони причину своего поражения. – Как отчитываться будешь?
   – Пустяки. Спишу на непредвиденные обстоятельства, не впервой. Ой! Товарищ куратор? Вы давно слушаете? А мы тут… э-э-э…
   – Так я откланиваюсь с вашего разрешения, товарищ полевой работник ИИН 437/138-5, – перешел на официальщину демон, лукаво подмигнув мне на прощание.
   – Пятый! Раскланивайся в темпе! У нас ЧП! – в лучших традициях заорал наушник.
   Черные крылья Ифитореля широко раскинулись, поднимая своего хозяина в воздух.
   – Готов внести посильный вклад! Что стряслось? – вытянулся я в струнку.
   – Только что твой напарник, это жирное животное, исключительно по недоразумению носящее нашивки, растоптало нужную нам реальность!
   – Как растоптало? – опешил я, отрывая взгляд от черной точки, в которую превратился демон.
   – Копытами! – рявкнул куратор. – Вопреки ожиданиям, никаких конфликтов с Положительными в выборе будущего не возникло! Мы выбрали четвертый вариант, они согласились, но с условием подписания дополнительных соглашений! Бойцы, согласно инструкции, аккуратно перерубали новорожденные ветви одну за другой. Слушая приказы! Бережно! Сначала лупили нашими мечами, чтобы не упустить, потом добивали остатки ангельскими, как более точными! Третий топтался рядом. И вот вам, пожалуйста! Не успело будущее толком развернуться, как он – хрясь! – и только кучка грязи! Ты понимаешь, Пятый? Ты понимаешь, чего мы только что лишились?
   Взволнованная чертовка появилась рядом.
   – Товарищ куратор! Но он же не нарочно!
   – Заткнитесь все! – не согласился с предложенным началом примирения куратор. – Это было такое будущее, такое будущее… Наш шанс! А теперь…
   – А что теперь?! – вскинулась Вторая. – Как говорится, лучшая дорога та, что знакомая. Люди, всякая милая домашняя мелочь…
   – Я слышал, после летнего демографического взрыва народилось много домовых! – некстати вспомнил я.
   – Ты забыл про воскресших гномов! – желчно добавил куратор. – А также про огромное количество скопившихся в спящих гномьих городах за пятьдесят девять лет прочих забавных существ, если и относящихся к мелочи, то уж точно не к милой! Пусто место свято не бывает! Спрашивается, куда они все денутся сейчас, когда маленький народец снова в строю и наводит порядок в Сапте и Лакатке? Я тебе отвечу: выйдут в мир! Толпами! Стадами! Огромными популяциями! И непременно станут путаться у нас под ногами, это уж и к бабке не ходи!
   – Может, обойдется? – перепугался я.
   – Может, – ядовито согласился куратор. – А может, и нет. Это, сынок, ты уже на собственной шкуре испытаешь и мне расскажешь. Скоро. Давясь слезами и умоляя пристрелить тебя, чтобы не мучился. Ночные апсидии, обожающие ломать колесные спицы, кубусы-ржаеды, проедающие стенки капсул насквозь за считанные минуты, седлоносые мусорные карлы… Еще познакомишься! Вот тогда и вспомним сегодняшний денек!
   – Товарищ куратор! – Я сам не узнал собственный голос, до того жалко он звучал. – А где Третий сейчас? За решеткой?
   – Зачем за решеткой? – уже остывая, почти спокойно ответил наушник. – В городе. Индивидуальное задание выполняет. Рыжего студента ведь отблагодарить надо? Надо. Ифиторель смылся, руководителя группы Положительных срочно вызвали, а с рядовыми ангелами разговор короткий. Денег дать – жадность, любовью красавиц одарить – прелюбодеяние, деликатесами засыпать – чревоугодие, назвать какой-нибудь задрипанный городишко именем героя – вообще гордыня. Словом, что ни дай, все смертный грех. Остается только похлопать по плечу и сказать «большое спасибо», что они и сделали, пообещав рыжику все и сразу, но только после смерти. А ведь пареньку досталось по полной программе. Только-только из мертвых воскрес, как его тут же утащил Отверженный извлекать какой-то там гномий кристалл из живота.
   – Гномы загнали в живот смертному кристалл? – содрогнулась Вторая.
   – А то! – подтвердил куратор. – Я же говорю вам, еще наплачетесь с этим народцем. Да что теперь говорить, гарантировали выполнение любого желания в пределах разумного надо выполнять. А то как пойдет слушок, что черти смертного обманули… нам это сейчас не ко времени. Только-только вышли на требуемый расчетный уровень народной популярности.
   – И что он пожелал? – заинтересовалась чертовка. – Здоровье у него и так на зависть. И личиком ничего, хорошенький. Росточку бы прибавить…
   – А вот тут ты, девочка, серьезно заблуждаешься, – хихикнул куратор. – В процессе переговоров принимала участие невеста этого героя. Так вот, Квайл действительно в какой-то момент был готов попросить себе прибавки к росту. Но девушка так тоскливо на него глянула, что наш красавец моментально сдулся. Оказывается, она его любит именно таким компактным, чтобы легко под мышкой умещался.
   – И он послушался?
   – Еще бы! В награду за подвиг наш скромный паренек пожелал иметь лабораторное оборудование по последнему слову гномьей техники, скромную свадьбу с пышным приданым, домик в пригороде и собственный памятник На площади. Чтобы когда родятся детки, можно было приехать всей семьей и показать им: вот, глядите – папанька. Спаситель города Тора от неведомой магической силы. И легенду рассказать, как все было.
   – Какую еще легенду?
   – Обыкновенную. Если есть памятник, то обязательно должна быть и легенда, это всем известно. Тем более зрители имелись, с этим нельзя не считаться. О! Да Третий, кажется, уже закончил! Не хотите поглядеть?
   Естественно, мы захотели.
   Желая ударным трудом искупить свою вину, Третий превзошел сам себя. Памятник уже возвышался посередине площади, с которой, наконец-то, убралась вереница телег. нагруженных хламом.
   Фигурка примерно в два человеческих роста возвышалась в центре будущего фонтана, накрытая покрывалом. Вокруг фонтана нервно, как несчастный влюбленный, подвешенный между «да» и «нет», мерил шагами мостовую напряженный толстяк.
   – Общая композиция мне нравится! А ну-ка поглядим, что внутри! – преувеличенно весело воскликнула чертовка.
   – Стой! – предостерегающе мявкнул Третий, но ловкие пальчики нашей красавицы уже сдернули холстину.
   Минута молчания, последовавшая вслед за падением покрывала, была полна многозначительности и прервана робким покашливанием Третьего.
   – Ну как?
   Чертовка без слов закатила глаза и причмокнула губами.
   Я криво улыбнулся:
   – Впечатляет. Особенно конструкция. Как я понял, после поворота крана из него польется вода?
   Толстяк кивнул и заторопился:
   – Для наилучшего сходства с живым оригиналом волосы я сделал из самой дорогой красной меди! На солнце они будут светиться, как огонь!
   – Ага. А потом медь позеленеет, и наш герой станет больше похож на побежденного им джинна. Что называется, «два в одном». Памятник обоим, да? Писающий мальчик с зелеными волосами. Может, сразу и табличку сварганишь?
   – А что лично тебе не нравится? – напыжился мой друг. – Все, как заказывали! По-моему, есть на что посмотреть.
   – Это точно! – не выдержала чертовка. – Ты с кого подробности ваял, Третий? Адресок не оставишь? Могу прогнозировать уже сейчас, что памятник будет любим народом, особенно женщинами. Вероятно, они станут приходить сюда, чтобы хоть одним глазком полюбоваться на ту красоту, которую в реальной жизни они не видели.
   – Нет! Позвольте! Пес с ними, с подробностями, но почему этот мальчик именно писает?
   – А что он должен делать? – несколько напрягся Третий. Я же при окончании беседы с джинном не присутствовал. Как куратор сказал, так и сделал. Точь-в-точь!
   – Товарищ куратор? – вопросительно подняла брови чертовка.
   – Я только сказал, что джинн напоследок бросил горящий «волос», чтобы поджечь замок, но Квайл затушил его. Как настоящий мужчина, – тихо ответил куратор.
   – Вот! – уже уверенней сказал Третий. – А как настоящий мужчина тушит огонь? Не плевками же…
   – Из шланга, – тихо подсказала Вторая. – Мраморного шланга в форме гм-м… не помню, как это будет по-научному…
   – Именно что плевками! – взорвался я. – Данный смертный обладает редким талантом – умением плеваться с завидной меткостью! И в тяжелый для города момент не растерялся, а применил этот дар по назначению! Кто ж знал, что ангел и демон могут до того сродниться, что в собственных крыльях запутаются! Пока они под мостом шуршали и в обнимку раскачивались, парень плюнул, и нет пожара! При чем тут интимные части тела? Какую, по твоему, вообще легенду можно придумать на данный сюжет? Твой памятник умудряется демонстрировать самое дорогое, но при этом ширинка на все пуговицы застегнута – не заметил, скульптор ты наш?
   – Неточность! – согласилась Вторая. – Причем недопустимая! И на это будут смотреть дети героя?
   – О чем ты? – усмехнулся я. – Даже чужим деткам этот шедевр смотреть не рекомендуется! Девочкам, чтобы губы не раскатывали, а мальчикам, чтобы комплекс неполноценности не замучил. Крути табличку, Третий, и ставь вокруг памятника охрану. Как бы дети до шестнадцати не просочились.
   Сдавленное мычание в наушнике плавно трансформировалось в задумчивое пыхтение.
   – Правильно! – наконец заговорил куратор. – Вот это по-нашему! Даже заветное желание выполнить так, чтобы желающий остался оплеванным по самые брови – чисто в духе полевых работников. Ничего вам поручить нельзя! Только на гадости и способны!
   – Ломать? – с тоской художника, создавшего уникальный шедевр, не оцененный миром, спросил толстяк.
   – А тебе лишь бы ломать! – заорал куратор. – Переделывай, болван!
   С угодливостью официанта из дорогущего ресторана и поспешностью удирающего от охотников зайца толстяк бросился к памятнику, торопясь вцепиться в деталь, послужившую предметом спора.
   – Товарищ куратор! – осторожный шепоток боевого работника пробрался сквозь нашу перебранку. – Положительные уже улетели, а у нас тут на крыше еще один отросточек проклюнулся. Ma-а-ахонький. Но живучий. Рубить?
   – Сейчас гляну.
   – А мы? – осторожно спросила Вторая. – Коробочки полированного дуба нет, мы буквально через пальцы все просеяли. Перегружаем остатки сокровищ в капсулу и на Базу?
   – Пока ничего никуда не перегружаем, дуйте на крышу. Третий, у тебя пятнадцать минут на то, чтобы исправить сотворенное безобразие! Добрались? А ну, крутани-ка шарманку, Пятый, проверим ради смеха.
   Прислонившись к капсуле, я послушно по крутил вилку по часовой стрелке, переключая рычажки эльфийского артефакта. Это был он, тот самый вариант, при котором гном не продавал вечную саблю. В этом будущем «Осторожно, двери закрывались».