Страница:
– Мы и спрятали! – возмущенно заорал садовник, отшвыривая дочиста обглоданную голую шкурку от мяса. – Лично я прятал! Пятнадцать капканов! Пять ям-ловушек! Да я сам к капсуле мог подойти только с листком-схемой! Защита такого уровня сложности, что запомнить невозможно!
– Как же… я и не заметил… – удивился студент.
– Не заметил? – Кдрат издал три издевательских смешка «ха-ха-ха» и подбоченился. – Да ты не сделал ни одного нормального шага! Крутился, как вошь на сковородке! То семенил, то скакал зигзагом! Хочешь сказать, что всегда так ходишь?
– Что касается этого человека, то он у нас вообще со странностями, – голосом сердобольной тетушки вставил хомункулус. – Представляешь, Кдрат, до двадцати с лишком годочков дожил, а все еще де…
– Хватит обсуждать мою личную жизнь! – заорал Квайл.
– А больше нечего, – с притворной грустью вздохнул Черри. – Кдрат от земли носа не отрывает, я вообще для этого дела не предназначен. На тебя вся надежда, студент. Отдай ты этому уроду его катализатор, и пошли по своим делам. Я буду давать советы. Ведь ты не против, правда?
– Ну? – с надеждой заглянул в глаза садовник. – Отдашь?
– Ладно, – смирился Квайл. – Допустим, гипотетически я действительно взял ваш катализатор. Нечаянно.
– И что ты с ним сделал? – подскочил садовник.
– Выбросил, – твердо сказал студент, глядя пареньку прямо в глаза.
Хомункулус разочарованно гукнул.
– Не хочешь признаваться – не надо! – обиженно скривился садовник и отошел в сторону на расстояние цепочки. Вынув из кармашка какой-то инструмент, закрученный винтом наподобие штопора, он одним движением нарисовал на земле четкий круг.
– Ты не мог бы подойти, а то цепь слишком натягивается? – хмуро попросил он, пряча «штопор» на место.
– Да ради бога, – так же хмуро ответил Квайл, делая два шага в сторону «пленника».
Бубня себе что-то под нос, паренек похрустел костяшками верхних конечностей. Потом эти конечности замелькали в воздухе, как мячики жонглера, и за несколько секунд в земле образовалась приличная ямка. Паренек по-собачьи отряхнулся от комочков, залег в яму демонстративно спиной к Квайлу, свернулся калачиком и моментально засопел.
Вот ведь как все просто, удивился студент, присаживаясь на корточки над сладко дрыхнущим садовником. Спит. Дрыхнет всеми своими копатками, сопатками и прочими частями тела, наивный.
Черри радостно дернул Квайла за мочку уха и жестами показал: давай.
Осторожно отцепить цепочку от шва не удалось, очень уж хитрое оказалось крепление. Выдрав металлический капканчик из окончательно испорченных штанов, студент положил его рядом с головой фальшивого пленника и на цыпочках двинулся от Ключа вниз. Хомункулус одобрительно похлопал по щеке и нырнул за воротник, греться.
Только пройти освобожденный студент сумел всего несколько шагов. В ногу вцепились маленькие острые коготки, и звонко защелкнулся замок.
– Ну вот и все! – торжествующе воскликнул мгновенно пробудившийся садовник, довольно сверкая глазами. – Попался!
Взглянув вниз Квайл был вынужден признать, что это действительно так, теперь его с пареньком сковывала не символическая, а вполне прочная цепь. Ногу с ногой, руку с рукой. И когда только успел? Черри, скользнувший через рукав, ощупал браслет и выпрыгнул на подставленную ладонь. Маленькая ручка разочарованно чиркнула по шее.
– Хана, – хрипло доложил хомункулус.
– Теперь не убежишь! – радостно засмеялся садовник и уже поднес копатку ко рту, чтобы свистнуть, но Квайл опередил его.
– Гномов зовешь? – отчаянно, но безуспешно вращая рукой в тесном стальном браслете, прошептал он.
– Да!
– Про катализатор выпытывать будете?
– Да! – еще радостней подтвердил садовник.
– Стой! Иначе вашему катализатору конец!
– Почему это? – напрягся Кдрат.
– Квайл, ты что-то от меня скрываешь? – удивился Черри:
– Да! Я его спрятал так, что, кроме меня, никому не найти!
– Вот это по-нашему! – одобрительно взвизгнул хомункулус. – Правильно, студент! В хозяйстве все сгодится!
– Умолкни, козявка! Этого не может быть! – вскинулся гномий садовник И тут же успокоился. – Вызнаем! – широкая конечность примеривающе тыкнула Квайла в низ живота. Вы, люди, такие нежные… Думаю, будет несложно.
– Только троньте! – заорал студент, защищая живот обеими руками. – Ни слова не скажу, катализатор так и сгинет в секретном месте, и тебя за это прибьют! Точно тебе говорю! Оторвут копатки-сопатки и пустят на собственную починку! Видел, какие ваши… недоделанные? То-то и оно! Лучше я тебе катализатор добровольно отдам! Сам! Только сейчас надо опасный момент пересидеть!
На миг звук журчащей воды затих. Стало слышно, как у самой земли раздвинулись ветки.
– Ну так что? – нетерпеливо переступая на месте, забормотал Квайл, стараясь не звенеть цепью. – Это они за нами, понимаешь? Насильно мне тебя не утянуть, придется идти добровольно. Ты со мной, спасать катализатор? Или останешься на расправу… кто там у вас старший?
– Щун, – от этого слова паренька ощутимо передернуло. Первая неестественно прямая фигурка вышла из кустов.
– Ну как? Что решаешь? – взмолился Квайл, притоптывая ботинками.
– Куда? – коротко бросил Кдрат.
– В Тор! Город внизу видишь? Бежим! Авось, ваши инвалиды не догонят!
– Только не вниз. – Кдрат намотал на руку провисающую цепь и прищурился. – Давай наверх, за мной. Там станция.
– Подземка? – обреченно уточнил студент.
– А что же еще? Эй! Осторожно!
– Что? А-а-а!..
Говорят, что перед смертью вся жизнь человека пролетает у него перед глазами. Еще говорят, что от любви можно потерять голову.
Цепь резко натянулась, правую руку обожгло, словно огнем, от запястья к плечу побежали острые «мурашки». Последним, что запомнил Квайл, было милое, встревоженное лицо Найсы-Марии, протягивающей ему полную миску румяных оладий. Воспоминание о красавице всплыло в мозгу и сразу же растаяло. Острое чувство досады «не успел» и боль слились воедино.
Студент потерял голову, причем в буквальном смысле слова. Парочка гномов сработала слаженно. Первый, вместо утерянной кисти заполучивший крепкий брус, держал «разящие кольца», методично подавая напарнику по одному. Второй с впалыми от нехватки кожи щеками, но зато сохранивший обе верхние конечности и почти полный комплект пальцев метал.Тяжелые кольца отлетали в стороны, рикошетом отскакивали от камней, некоторые застревали в стволах. Но Квайлу хватило и одного, того, что с размаху перерезало его шею.
Оханье Кдрата и крики хомункулуса мертвый студент не услышал. Просто осел на землю, заливая траву своей кровью, прощально булькнул и перестал дышать. Перед погасшими глазами возник длинный тоннель, чем-то неуловимо похожий на гномье подземное сооружение. Разве что свет был не тусклый, точечный, а яркий до нестерпимости.
И почти моментально в груди словно взбесился маленький человечек с молоточком. Он колотил изнутри по грудной клетке и ребрам, пинал ногами желудок Выкручивал и без того исстрадавшееся запястье правой руки.
«Черри, прекрати…» – Студент силился отогнать привязчивого хомункулуса, но тот упрямо продолжал мучить его тело.
Перед глазами поплыл серый туман, и сцепились в путаные узлы пучки травы, казавшиеся вырванными с корнем волосами неведомого лесного существа.
Свет начал меркнуть… И снова загорелся.
Из частной коллекции начальника карантинной камеры. Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз» работавших в пригороде Тора, городе и графском замке
– Как же… я и не заметил… – удивился студент.
– Не заметил? – Кдрат издал три издевательских смешка «ха-ха-ха» и подбоченился. – Да ты не сделал ни одного нормального шага! Крутился, как вошь на сковородке! То семенил, то скакал зигзагом! Хочешь сказать, что всегда так ходишь?
– Что касается этого человека, то он у нас вообще со странностями, – голосом сердобольной тетушки вставил хомункулус. – Представляешь, Кдрат, до двадцати с лишком годочков дожил, а все еще де…
– Хватит обсуждать мою личную жизнь! – заорал Квайл.
– А больше нечего, – с притворной грустью вздохнул Черри. – Кдрат от земли носа не отрывает, я вообще для этого дела не предназначен. На тебя вся надежда, студент. Отдай ты этому уроду его катализатор, и пошли по своим делам. Я буду давать советы. Ведь ты не против, правда?
– Ну? – с надеждой заглянул в глаза садовник. – Отдашь?
– Ладно, – смирился Квайл. – Допустим, гипотетически я действительно взял ваш катализатор. Нечаянно.
– И что ты с ним сделал? – подскочил садовник.
– Выбросил, – твердо сказал студент, глядя пареньку прямо в глаза.
Хомункулус разочарованно гукнул.
– Не хочешь признаваться – не надо! – обиженно скривился садовник и отошел в сторону на расстояние цепочки. Вынув из кармашка какой-то инструмент, закрученный винтом наподобие штопора, он одним движением нарисовал на земле четкий круг.
– Ты не мог бы подойти, а то цепь слишком натягивается? – хмуро попросил он, пряча «штопор» на место.
– Да ради бога, – так же хмуро ответил Квайл, делая два шага в сторону «пленника».
Бубня себе что-то под нос, паренек похрустел костяшками верхних конечностей. Потом эти конечности замелькали в воздухе, как мячики жонглера, и за несколько секунд в земле образовалась приличная ямка. Паренек по-собачьи отряхнулся от комочков, залег в яму демонстративно спиной к Квайлу, свернулся калачиком и моментально засопел.
Вот ведь как все просто, удивился студент, присаживаясь на корточки над сладко дрыхнущим садовником. Спит. Дрыхнет всеми своими копатками, сопатками и прочими частями тела, наивный.
Черри радостно дернул Квайла за мочку уха и жестами показал: давай.
Осторожно отцепить цепочку от шва не удалось, очень уж хитрое оказалось крепление. Выдрав металлический капканчик из окончательно испорченных штанов, студент положил его рядом с головой фальшивого пленника и на цыпочках двинулся от Ключа вниз. Хомункулус одобрительно похлопал по щеке и нырнул за воротник, греться.
Только пройти освобожденный студент сумел всего несколько шагов. В ногу вцепились маленькие острые коготки, и звонко защелкнулся замок.
– Ну вот и все! – торжествующе воскликнул мгновенно пробудившийся садовник, довольно сверкая глазами. – Попался!
Взглянув вниз Квайл был вынужден признать, что это действительно так, теперь его с пареньком сковывала не символическая, а вполне прочная цепь. Ногу с ногой, руку с рукой. И когда только успел? Черри, скользнувший через рукав, ощупал браслет и выпрыгнул на подставленную ладонь. Маленькая ручка разочарованно чиркнула по шее.
– Хана, – хрипло доложил хомункулус.
– Теперь не убежишь! – радостно засмеялся садовник и уже поднес копатку ко рту, чтобы свистнуть, но Квайл опередил его.
– Гномов зовешь? – отчаянно, но безуспешно вращая рукой в тесном стальном браслете, прошептал он.
– Да!
– Про катализатор выпытывать будете?
– Да! – еще радостней подтвердил садовник.
– Стой! Иначе вашему катализатору конец!
– Почему это? – напрягся Кдрат.
– Квайл, ты что-то от меня скрываешь? – удивился Черри:
– Да! Я его спрятал так, что, кроме меня, никому не найти!
– Вот это по-нашему! – одобрительно взвизгнул хомункулус. – Правильно, студент! В хозяйстве все сгодится!
– Умолкни, козявка! Этого не может быть! – вскинулся гномий садовник И тут же успокоился. – Вызнаем! – широкая конечность примеривающе тыкнула Квайла в низ живота. Вы, люди, такие нежные… Думаю, будет несложно.
– Только троньте! – заорал студент, защищая живот обеими руками. – Ни слова не скажу, катализатор так и сгинет в секретном месте, и тебя за это прибьют! Точно тебе говорю! Оторвут копатки-сопатки и пустят на собственную починку! Видел, какие ваши… недоделанные? То-то и оно! Лучше я тебе катализатор добровольно отдам! Сам! Только сейчас надо опасный момент пересидеть!
На миг звук журчащей воды затих. Стало слышно, как у самой земли раздвинулись ветки.
– Ну так что? – нетерпеливо переступая на месте, забормотал Квайл, стараясь не звенеть цепью. – Это они за нами, понимаешь? Насильно мне тебя не утянуть, придется идти добровольно. Ты со мной, спасать катализатор? Или останешься на расправу… кто там у вас старший?
– Щун, – от этого слова паренька ощутимо передернуло. Первая неестественно прямая фигурка вышла из кустов.
– Ну как? Что решаешь? – взмолился Квайл, притоптывая ботинками.
– Куда? – коротко бросил Кдрат.
– В Тор! Город внизу видишь? Бежим! Авось, ваши инвалиды не догонят!
– Только не вниз. – Кдрат намотал на руку провисающую цепь и прищурился. – Давай наверх, за мной. Там станция.
– Подземка? – обреченно уточнил студент.
– А что же еще? Эй! Осторожно!
– Что? А-а-а!..
Говорят, что перед смертью вся жизнь человека пролетает у него перед глазами. Еще говорят, что от любви можно потерять голову.
Цепь резко натянулась, правую руку обожгло, словно огнем, от запястья к плечу побежали острые «мурашки». Последним, что запомнил Квайл, было милое, встревоженное лицо Найсы-Марии, протягивающей ему полную миску румяных оладий. Воспоминание о красавице всплыло в мозгу и сразу же растаяло. Острое чувство досады «не успел» и боль слились воедино.
Студент потерял голову, причем в буквальном смысле слова. Парочка гномов сработала слаженно. Первый, вместо утерянной кисти заполучивший крепкий брус, держал «разящие кольца», методично подавая напарнику по одному. Второй с впалыми от нехватки кожи щеками, но зато сохранивший обе верхние конечности и почти полный комплект пальцев метал.Тяжелые кольца отлетали в стороны, рикошетом отскакивали от камней, некоторые застревали в стволах. Но Квайлу хватило и одного, того, что с размаху перерезало его шею.
Оханье Кдрата и крики хомункулуса мертвый студент не услышал. Просто осел на землю, заливая траву своей кровью, прощально булькнул и перестал дышать. Перед погасшими глазами возник длинный тоннель, чем-то неуловимо похожий на гномье подземное сооружение. Разве что свет был не тусклый, точечный, а яркий до нестерпимости.
И почти моментально в груди словно взбесился маленький человечек с молоточком. Он колотил изнутри по грудной клетке и ребрам, пинал ногами желудок Выкручивал и без того исстрадавшееся запястье правой руки.
«Черри, прекрати…» – Студент силился отогнать привязчивого хомункулуса, но тот упрямо продолжал мучить его тело.
Перед глазами поплыл серый туман, и сцепились в путаные узлы пучки травы, казавшиеся вырванными с корнем волосами неведомого лесного существа.
Свет начал меркнуть… И снова загорелся.
Из частной коллекции начальника карантинной камеры. Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз» работавших в пригороде Тора, городе и графском замке
Местности, на которой резвится вышедший из-под контроля джинн, остается только посочувствовать. Если концентрированная сила, направляемая магом, страшная вещь, то та же сила, не управляемая никем, страшнее во сто крат. Оборвав черепицу с нескольких крыш и пугнув припозднившихся прохожих, к третьему дню гуляющий по приморской долине джинн вошел во вкус и начал даже проявлять нечто вроде чувства юмора.
К сожалению, пастух, смотрящий за отарой на Нижних Кожемяках, оказался начисто лишен способности оценивать затейливые шутки. Когда перед ним, жалобно блея, предстали обескураженные овцы, тряся выбритыми на боках призывами «Не убий», паренек предпринял попытку самостоятельно достричь отару, убедился, что шерсть моментально отрастает снова, бросил посох и позорно бежал.
Кроме нанесения надписей на овечьи тушки, джинн развлекся посещением портовых питейных заведении, где мастерски изображал «зеленого человечка», классический симптом белой горячки. А затем занялся залихватскими полетами над отчаливающими кораблями с прощальным обрыванием всех парусов, заглядыванием в девичьи окна, а также множеством прочих крупных и мелких пакостей, упомянуть которые поштучно просто невозможно из-за их количества.
В нормальном городе тихо пересидели бы подобную ситуацию по домам, желательно в погребах, ан нет.
Уж не знаю, кому именно из городского правления пришла в голову гениальная мысль – для поднятия боевого духа провести отложенный турнир по тридилгу. Но джинн был именно тем горожанином, что совершенно не оценил задумку и высказал свое «фэ» доступным ему способом.
Уже на стадии сборки зрительских трибун начались проблемы. Так как обычно для этой работы использовалась одна и та же бригада и сборщики могли сложить брусы в правильном порядке, даже не открывая глаз, то странное поведение изученной до последней занозы конструкции было воспринято ими как личное оскорбление. Доски падали, ломались в самый неподходящий момент, терялись, крошились, выплевывали из себя гвозди, в итоге бригада все же сколотила все, что надо, установила ворота, облегченно выматерилась и была вознаграждена редким по красоте зрелищем: трибуны эффектно рушились без видимого внешнего воздействия, как карточные домики.
Плюнув, рабочие удалились, возбужденно галдя.
Джинн удовлетворенно улыбнулся и, вильнув туманным хвостом, умелся куда-то в сторону моря.
Прежде чем вновь присоединиться к нашему сборищу мнимых и истинных наследников, я посадил поломанную капсулу на крышу и сам сел рядышком, на парапет.
Сверху было видно, что цыганский табор спешно покидает замок, собирая пожитки на самодельные возки. Учитывая тот факт, что после проживания в графских хоромах количество скарба выросло минимум в десять раз, им приходилось тщательно утрамбовывать груз. Но вот последний тюк пристроен в углу, и вереница босоногих «родственников» графа чинно двинулась к порту.
Как крысы, что бегут с тонущего корабля.
А уж в том, что наш корабль тонет, можно не сомневаться.
Несмотря на то, что в животе было пусто, есть не хотелось. Даже вопли Третьего не трогали. Меня скрутил острый приступ фатализма – чисто профессиональное заболевание, свойственное многим полевым работникам.
Ладони чесались, мышцы ныли. Хотелось кинуть кости или разложить карточную колоду Лысого Кона – что выпадет? Не соблаговолит ли судьба поделиться своими потрясающе затейливыми планами? Выписано ли оно уже, наше ближайшее будущее? В голову упрямо лезли варианты новой реальности применительно ко мне лично: туда пойдешь – ничего не найдешь, сюда пойдешь – найдешь приключения на свою голову, вокруг обойдешь – горько пожалеешь, никуда не пойдешь еще хуже будет…
Именно в таких случаях незаменимы друзья. Особенно ценен сильный друг, способный оторвать сопротивляющуюся тушку от места, где она страдает, и транспортировать к месту, где она страдать перестанет. Потому что, как выяснилось, качественный удар по рогам выбивает из головы все лишнее.
– Ты что! Больно же!
– Прости, не рассчитал, – покаянно согласился Третий, подхватывая меня под мышки.
По возвращении в замок нас ожидала рассерженная до кончика хвоста Вторая. По комнате парили ободранные страусиные перья. На диване восседали два морока-дубликата, выглядящие так, словно их долго били грязными сапогами, а потом утопили в ближайшем болоте.
– Что случилось? – коротко спросил я. – Постарайся без излишних подробностей, ибо мы и так переполнены новыми впечатлениями до критической отметки. Даже куратор до того перевозбудился, что у него в голове закоротило микросхему, в связи с чем нами теперь временно управляет особь со скрипучим голосом и полным отсутствием чувства юмора. Начни с главного: что с дубликатами?
– Это не главное! – огрызнулась чертовка.
– Не скажи! – тут же возразил толстяк, с возмущением пропихивая кулак в огромную прореху на кафтане своей копии и извлекая оттуда дамскую подвязку, отломанную сабельную рукоятку с гравировкой «Квыч» и горсть птичьего помета. – Кто посмел меня… То есть не меня, конечно, а его… но ведь для всех он… это и есть я!
– Вот это речь! – похвалил я напарника, накладывая на затылок своего дубликата ладонь и нащупывая рычаг памяти. – Что с тобой сотворили, малыш? Расскажи папочке, не стесняйся!
– Он-то не постесняется! – зло хохотнула Вторая. – Ни он, ни сосед! Лишь бы у блудных папаш уши не завяли!
– А что такое? – забеспокоился Третий. – Мы… то есть они плохо себя вели?
– Не то слово!
– Позволь! – возмутился я. – Дубликаты были настроены на поддержание невинной беседы! Мой – о погоде, Третьего о фруктах! Никакого риска!
– Они и беседовали! – согласилась чертовка. – Практически рты не закрывали. Но только что они попутно творили, беседуя об этой самой погоде! О фруктах я вообще молчу, это нельзя повторять при лицах, не достигших пятидесятилетия!
– «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим лакомством»? – с некоторой натугой припомнил я. – И что тут неприличного?
– Ну как тебе сказать… Часть слов он позабыл и потому ограничивался коротким «Не хотите ли», похабно виляя бедрами, облизывая фрукт и подмигивая. Программу для тел ты ведь не задал!
Мой дубликат к этому моменту как раз нагрелся до нужной температуры и начал выдавать наиболее яркие воспоминания, все более распаляясь. Прослушав фрагмент диалога «себя» с Квычом, закончившегося гнусной потасовкой, я виновато ойкнул. А после озвучивания «своей» беседы с прекрасной Анной у нее в комнате покраснел и поспешил зажать дубликату рот. Подозреваю, с того дня слова «тучки», «грозовой фронт» и «дождик» будут вызывать у меня не совсем здоровые ассоциации. Увы.
– Ого! Ну ты даешь! – восхищенно пробормотал Третий. – Прямо даже ого-го-го-го! Интересно, а правду говорят, что все дубликаты-мороки похожи на своих созда…
– Попрошу не путать заурядное техническое наваждение с домашними животными! – раздраженно проскрипел я, стараясь не смотреть на ехидно смеющуюся Вторую.
– Ну-ну! – развеселился толстяк – А ведь наблюдается некоторое сходство! О! Гляди, что твой творит!
Оглянувшись, я обнаружил, что мой дубликат умудрился отрастить длиннющую шею. И хотя его голова была по-прежнему в моих руках, под ладонью, туловище плавно подъехало к чертовке и силилось повалить ее на диван. Красавица чертовка уже не просто смеялась, а икала от хохота, попутно отбрыкиваясь от настойчивого ухажера.
– Ты что творишь, мерзость?! – заорал я, отдирая вспотевшие пальцы дубликата от босой ножки нашей напарницы туфелька слетела в пылу сражения.
– А что такое? – начал оправдываться морок, по-змеиному сворачивая шею крупными кольцами и честно тараща перед собой масленые глаза. – Тучки собираются… Хотел от дождика прикрыть…
– Ах ты скотина похотливая!
– До чего самокритично! – ехидно согласилась красавица, показывая неудачливому приставале язык.
– Все-таки очень похож! – поддержал толстяк. – А гонору-то!
– На своего посмотри! Папаша! – ответил я, указывая пальцем в бок. – Отряд супертолстых, подотряд слюнотекущих, семейство вечножующих! «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим фруктом?» Сейчас твое чадо или рот порет, или связкой бананов подавится! Да куда ты… там же подоконник… вот идиот!
Прекратив веселиться, Третий схватился за сердце.
– Доигрались! – мрачно подытожила чертовка, выглядывая за окно. – И как он сумел сквозь люк провалиться? Нет, что за денек, а? Вот вам и изгибы реальности…
Я молча щелкнул пальцами, уничтожая морока, лежащего далеко внизу на каменных плитах, и превращая его в безобидную заготовку. Унюхав магию, Юлиусы Хитрые тут же активизировались и в очередной раз плавно полетели по накатанной траектории из уже несуществующей башни вниз, словно кучи осенних листьев. Моя копия попыталась было возмущенно вздернуть подбородок и пролаять что-то про «мрачные тучи, переместившиеся из области низкого давления в область…», но была злодейски отправлена следом. Последним щелчком я надел на разбившиеся заготовки невидимость.
– Приношу извинения, – буркнул я. – Надеюсь, никто не споткнется. Как говорится, из ниоткуда пришли, в никуда и ушли, как цыгане. Итак, претендентов на наследство осталось лишь трое. Причем именно в тот момент, когда каждого защищает замок и предпринимать попытки покушения бессмысленно. Смешно. Как там сказал куратор? Мы ресницы, ногти, зубы и ферменты его сиятельства Замка? Лично я сейчас чувствую себя очень больным зубом, который давно пора удалить. На базу. Третий, по всем признакам, классический глист все жрет и жрет.
– Попрошу! – возмутился толстяк.
– Да ладно тебе… Чем бы заняться? Детка, хватит дуться, лучше расскажи свежие замковые новости. Кроме непристойных предложений мороки натворили что-то еще?
– Да! Они меня заставили драить чужие спальни! При свидетелях! – возмущенно проорала красавица, потрясая в воздухе метелкой с обкусанным кончиком и заставляя тем самым только что приземлившиеся перышки снова взмыть в воздух. Меня!
– Не вижу криминала, – рассеянно улыбнулся я. – Ты служанка. Мы с Третьим вроде как родня покойному хозяину, а по законам горского гостеприимства поделиться личным имуществом с родными есть дело вполне обычное.
– Имуществом?! – взревела Вторая и, вскочив с дивана, направилась ко мне с лысой метелкой наперевес и таким выражением лица, что я поспешил укрыться за широкой спиной друга.
– Это шутка, – объяснил Третий, ловя нашу красавицу в медвежьи объятия и деликатно отбирая у нее импровизированное оружие. – Давай сюда. Уборочный инвентарь дамам не игрушка.
Коротко рыкнув, Вторая обиженно уселась в кресло и с ненавистью уставилась на меня.
– Напрасно злишься, – вздохнул я.
– Скажи спасибо Третьему, что удержал меня, а то бы я… ух! Я тебе эти слова никогда не прощу! Это была жестокая и унизительная шутка!
– Не скажи, – встрял польщенный толстяк. – Мы только что из Разлома, вот там действительно кто-то пошутил. Да так пошутил, что нормальному существу и в голову не придет! А уж заглянувшему в гномьи владения под подземкой и вовсе обеспечен сеанс долгого смеха до слез. Гномы не ушли, они по-прежнему находятся в своем городе, представляешь?!
– Как? – опешила чертовка, мгновенно забывая обиду и оборачиваясь ко мне.
– Правда, – подтвердил я. – Аккуратно сложены штабелями. Как дровишки в приличном хозяйстве, один к одному. Мертвые..
– А «глаза»?
– Закованы в кандалы, причем спинами к зрелищу. Вероятно, чтобы не расстраивались при виде безвременно почивших. От скуки даже чечетку научились выбивать. Ритмический ряд весьма соответствует трагической обстановке.
– Похоронный марш, что ли? – недоверчиво уточнила Вторая.
– Хуже. SOS.
– Да ты что?! – ахнула чертовка. – И давно?
– База сообщила, что года три точно. Возможно, четыре, но в этом администратор не уверен.
– Пятьдесят девять, – поправил меня знакомый голос. – Ох, ребята, там такое…
– Товарищ куратор! – обрадовался толстяк. – Вы! Как здоровьишко? Подлатали?
– Гм! Ты о чем? – несколько смущенно спросили в наушнике. – Гм-гм…
– Не обращайте внимания, – пришел на выручку я. – Рассказывайте, мы все внимание.
– Только что боевая разведгруппа обследовала край береговой линии. Оба гномьих города действительно пусты. Зато в специальных отсеках под основными станциями сложен весь цвет маленького народца, имеющийся в наличии на момент окончания войны и страшного природного катаклизма ставшего причиной образования Разлома.
– Мертвые… – трагически кивнул Третий. – Мы видели…
– Если бы мертвые. – вздохнул куратор. – Частично живые.
– Это как? – удивился я.
– Ты, когда спускался под Овечий Кут, видел небольшое устройство над вершиной пирамиды? Вроде воронки, только очень узкой и кривой? Какая-то бестия установила эти штуки под всеми станциями. Они качают магическую силу из смертных и направляют ее вниз, к телам, поддерживая в них анабиоз.
– То-то последнее время маги в этом регионе мерли как мухи! – подпрыгнул я. – Да и владеющие силой, насколько я слышал, уже наперечет! А ведь им запрещен выезд за пределы Орасса и Каперии!
– Точно. Но это еще не все. В пещере на границе с Разломом несколько дней назад проснулся гномий сторож – щун. Какой-то умник – подозреваю, тот же, что установил воронки, привел его в рабочую готовность. Угадай, что щун сейчас делает?
– Наедается за все прошедшие годы? – сочувственно предположил Третий.
– Это ты бы наедался, – не преминул уколоть куратор. – A он, как и положено образцовому работнику, быстро восполнил запас белка и жидкости в организме, немедленно восстановил герметичность поврежденных стен подземки и приступил к ремонту гномов.
– Ремонту? – поразилась Вторая. – Они что, механические?
– Видишь ли, детка, не всем гномам повезло одинаково. Кто-то попал в камеры под небольшими деревнями. Магов там было всего ничего, и поток магической силы, идущей через воронку, быстро иссяк. Они мертвы окончательно и бесповоротно уже не первый год. Те же, кто покоится под Тором, вполне пригодны для реанимации, особенно если применить некоторые химические хитрости, прекрасно известные маленькому народцу. Самая сомнительная группа – несколько десятков тел, оказавшихся под пригородом. Магической энергии хватило, чтобы они не умерли до конца, но оказалось недостаточным для нормального воскрешения. Сами понимаете, У кого-то рука отвалилась, кто-то кожного покрова почти лишен, у некоторых печень с сердцем отказали и всякое такое.
– Фу! – сморщила носик чертовка.
Третий заинтересованно уточнил:
– И как щун их чинит?
В наушнике раздался вздох.
– Щуны по определению не слишком изобретательны. Насколько я сумел разглядеть, латает потихоньку. С помощью, так сказать, подручных средств.
– То есть, если у пострадавшего нет, к примеру, уха, то он его берет… у тех, кого уже не воскресить?!
– Или дощечки вставляет, – безмятежно подтвердил куратор. – Эта группа и будет растить реактивы для оживления остальных. С щуном во главе. Несколько дней – и ранее покойный маленький народец вновь вольется в ряды смертных Орасса и Каперии, а также нашей Малой Велии. Как видит: тенденция к увеличению количества населяющих континент рас подтверждается. Сочувствую вам и себе, ребята. Если Caпт снова заселится, работать станет не просто. Гномы есть зло даже для сотрудников Зла. Филиалы, на территории которых еще сохранились гномьи поселения, это знают.
– Вы не преувеличиваете? – недоверчиво переспросила Вторая.
– Ничуть. Ты просто слишком молода и не застала тех непростых времен, когда Сапт был обитаем. Костюмеры после возвращения полевых работников на базу часами отдирали от одежды гномью жвачку!
– Липкая, наверное, – скривилась чертовка.
– Не только. Мелкий народец додумался добавлять в каучук острые измельченные кристаллы и кислоту. Для удаления налета с зубов. У всех, кто не является гномом, налет удаляется вместе с зубами, тонкая ткань проедается насквозь. Да что жвачка! А всякие технические примочки? «Разящие кольца», пружинные арбалеты, лезвия тоньше конского волоса? Не умеющий пользоваться отпиливает себе пальцы. О том, что война, собственно, тоже частично была спровоцирована гномами, снабдившими якобы совершенным оружием обе стороны, вообще молчу… Не впади они в анабиоз, их бы просто-напросто перебили. До одного.
– Мелкие твари всегда отличаются хитростью и излишней шустростью, – поддакнул Третий. – Сколько раз сталкивался! Пока существо нормальных габаритов успевает сделать шаг к заманчивому куску, какая-нибудь козявка уже прошуршала мимо и сожрала все! А какие у них желудки, у этих малышей! Замечали? Кремень!
– Точно! – радостно выкрикнул куратор. – Гномы типичный пример! Вы слышали про их походную еду? «Голоден? Просто залей кипятком!» – чисто гномье изобретение!
– Вот уж точно, гадость из гадости, – скривился толстяк. Что может заменить старый добрый кусок жареного мяса!
Я сцепил на груди руки. Приятно, когда полевой работник находит такое понимание у своего курирующего администратора. Прямо-таки редкий случай. Положим, с толстяком все ясно, но вот какая козявка перешла дорогу нашему куратору?
Тем временем в эфире продолжалось поливание грязью всех мелких существ, которых только смогли вспомнить куратор с моим другом. Дошло до того, что даже наших уборщиков помянули. (Кстати, вынужден признать, на самом деле противные твари. Подозреваю, что именно один из них периодически тягает из моей комнаты шелковые носки. И ведь что самое противное: исключительно непарные! Одноногий, что ли?)
К сожалению, пастух, смотрящий за отарой на Нижних Кожемяках, оказался начисто лишен способности оценивать затейливые шутки. Когда перед ним, жалобно блея, предстали обескураженные овцы, тряся выбритыми на боках призывами «Не убий», паренек предпринял попытку самостоятельно достричь отару, убедился, что шерсть моментально отрастает снова, бросил посох и позорно бежал.
Кроме нанесения надписей на овечьи тушки, джинн развлекся посещением портовых питейных заведении, где мастерски изображал «зеленого человечка», классический симптом белой горячки. А затем занялся залихватскими полетами над отчаливающими кораблями с прощальным обрыванием всех парусов, заглядыванием в девичьи окна, а также множеством прочих крупных и мелких пакостей, упомянуть которые поштучно просто невозможно из-за их количества.
В нормальном городе тихо пересидели бы подобную ситуацию по домам, желательно в погребах, ан нет.
Уж не знаю, кому именно из городского правления пришла в голову гениальная мысль – для поднятия боевого духа провести отложенный турнир по тридилгу. Но джинн был именно тем горожанином, что совершенно не оценил задумку и высказал свое «фэ» доступным ему способом.
Уже на стадии сборки зрительских трибун начались проблемы. Так как обычно для этой работы использовалась одна и та же бригада и сборщики могли сложить брусы в правильном порядке, даже не открывая глаз, то странное поведение изученной до последней занозы конструкции было воспринято ими как личное оскорбление. Доски падали, ломались в самый неподходящий момент, терялись, крошились, выплевывали из себя гвозди, в итоге бригада все же сколотила все, что надо, установила ворота, облегченно выматерилась и была вознаграждена редким по красоте зрелищем: трибуны эффектно рушились без видимого внешнего воздействия, как карточные домики.
Плюнув, рабочие удалились, возбужденно галдя.
Джинн удовлетворенно улыбнулся и, вильнув туманным хвостом, умелся куда-то в сторону моря.
Прежде чем вновь присоединиться к нашему сборищу мнимых и истинных наследников, я посадил поломанную капсулу на крышу и сам сел рядышком, на парапет.
Сверху было видно, что цыганский табор спешно покидает замок, собирая пожитки на самодельные возки. Учитывая тот факт, что после проживания в графских хоромах количество скарба выросло минимум в десять раз, им приходилось тщательно утрамбовывать груз. Но вот последний тюк пристроен в углу, и вереница босоногих «родственников» графа чинно двинулась к порту.
Как крысы, что бегут с тонущего корабля.
А уж в том, что наш корабль тонет, можно не сомневаться.
Несмотря на то, что в животе было пусто, есть не хотелось. Даже вопли Третьего не трогали. Меня скрутил острый приступ фатализма – чисто профессиональное заболевание, свойственное многим полевым работникам.
Ладони чесались, мышцы ныли. Хотелось кинуть кости или разложить карточную колоду Лысого Кона – что выпадет? Не соблаговолит ли судьба поделиться своими потрясающе затейливыми планами? Выписано ли оно уже, наше ближайшее будущее? В голову упрямо лезли варианты новой реальности применительно ко мне лично: туда пойдешь – ничего не найдешь, сюда пойдешь – найдешь приключения на свою голову, вокруг обойдешь – горько пожалеешь, никуда не пойдешь еще хуже будет…
Именно в таких случаях незаменимы друзья. Особенно ценен сильный друг, способный оторвать сопротивляющуюся тушку от места, где она страдает, и транспортировать к месту, где она страдать перестанет. Потому что, как выяснилось, качественный удар по рогам выбивает из головы все лишнее.
– Ты что! Больно же!
– Прости, не рассчитал, – покаянно согласился Третий, подхватывая меня под мышки.
По возвращении в замок нас ожидала рассерженная до кончика хвоста Вторая. По комнате парили ободранные страусиные перья. На диване восседали два морока-дубликата, выглядящие так, словно их долго били грязными сапогами, а потом утопили в ближайшем болоте.
– Что случилось? – коротко спросил я. – Постарайся без излишних подробностей, ибо мы и так переполнены новыми впечатлениями до критической отметки. Даже куратор до того перевозбудился, что у него в голове закоротило микросхему, в связи с чем нами теперь временно управляет особь со скрипучим голосом и полным отсутствием чувства юмора. Начни с главного: что с дубликатами?
– Это не главное! – огрызнулась чертовка.
– Не скажи! – тут же возразил толстяк, с возмущением пропихивая кулак в огромную прореху на кафтане своей копии и извлекая оттуда дамскую подвязку, отломанную сабельную рукоятку с гравировкой «Квыч» и горсть птичьего помета. – Кто посмел меня… То есть не меня, конечно, а его… но ведь для всех он… это и есть я!
– Вот это речь! – похвалил я напарника, накладывая на затылок своего дубликата ладонь и нащупывая рычаг памяти. – Что с тобой сотворили, малыш? Расскажи папочке, не стесняйся!
– Он-то не постесняется! – зло хохотнула Вторая. – Ни он, ни сосед! Лишь бы у блудных папаш уши не завяли!
– А что такое? – забеспокоился Третий. – Мы… то есть они плохо себя вели?
– Не то слово!
– Позволь! – возмутился я. – Дубликаты были настроены на поддержание невинной беседы! Мой – о погоде, Третьего о фруктах! Никакого риска!
– Они и беседовали! – согласилась чертовка. – Практически рты не закрывали. Но только что они попутно творили, беседуя об этой самой погоде! О фруктах я вообще молчу, это нельзя повторять при лицах, не достигших пятидесятилетия!
– «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим лакомством»? – с некоторой натугой припомнил я. – И что тут неприличного?
– Ну как тебе сказать… Часть слов он позабыл и потому ограничивался коротким «Не хотите ли», похабно виляя бедрами, облизывая фрукт и подмигивая. Программу для тел ты ведь не задал!
Мой дубликат к этому моменту как раз нагрелся до нужной температуры и начал выдавать наиболее яркие воспоминания, все более распаляясь. Прослушав фрагмент диалога «себя» с Квычом, закончившегося гнусной потасовкой, я виновато ойкнул. А после озвучивания «своей» беседы с прекрасной Анной у нее в комнате покраснел и поспешил зажать дубликату рот. Подозреваю, с того дня слова «тучки», «грозовой фронт» и «дождик» будут вызывать у меня не совсем здоровые ассоциации. Увы.
– Ого! Ну ты даешь! – восхищенно пробормотал Третий. – Прямо даже ого-го-го-го! Интересно, а правду говорят, что все дубликаты-мороки похожи на своих созда…
– Попрошу не путать заурядное техническое наваждение с домашними животными! – раздраженно проскрипел я, стараясь не смотреть на ехидно смеющуюся Вторую.
– Ну-ну! – развеселился толстяк – А ведь наблюдается некоторое сходство! О! Гляди, что твой творит!
Оглянувшись, я обнаружил, что мой дубликат умудрился отрастить длиннющую шею. И хотя его голова была по-прежнему в моих руках, под ладонью, туловище плавно подъехало к чертовке и силилось повалить ее на диван. Красавица чертовка уже не просто смеялась, а икала от хохота, попутно отбрыкиваясь от настойчивого ухажера.
– Ты что творишь, мерзость?! – заорал я, отдирая вспотевшие пальцы дубликата от босой ножки нашей напарницы туфелька слетела в пылу сражения.
– А что такое? – начал оправдываться морок, по-змеиному сворачивая шею крупными кольцами и честно тараща перед собой масленые глаза. – Тучки собираются… Хотел от дождика прикрыть…
– Ах ты скотина похотливая!
– До чего самокритично! – ехидно согласилась красавица, показывая неудачливому приставале язык.
– Все-таки очень похож! – поддержал толстяк. – А гонору-то!
– На своего посмотри! Папаша! – ответил я, указывая пальцем в бок. – Отряд супертолстых, подотряд слюнотекущих, семейство вечножующих! «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим фруктом?» Сейчас твое чадо или рот порет, или связкой бананов подавится! Да куда ты… там же подоконник… вот идиот!
Прекратив веселиться, Третий схватился за сердце.
– Доигрались! – мрачно подытожила чертовка, выглядывая за окно. – И как он сумел сквозь люк провалиться? Нет, что за денек, а? Вот вам и изгибы реальности…
Я молча щелкнул пальцами, уничтожая морока, лежащего далеко внизу на каменных плитах, и превращая его в безобидную заготовку. Унюхав магию, Юлиусы Хитрые тут же активизировались и в очередной раз плавно полетели по накатанной траектории из уже несуществующей башни вниз, словно кучи осенних листьев. Моя копия попыталась было возмущенно вздернуть подбородок и пролаять что-то про «мрачные тучи, переместившиеся из области низкого давления в область…», но была злодейски отправлена следом. Последним щелчком я надел на разбившиеся заготовки невидимость.
– Приношу извинения, – буркнул я. – Надеюсь, никто не споткнется. Как говорится, из ниоткуда пришли, в никуда и ушли, как цыгане. Итак, претендентов на наследство осталось лишь трое. Причем именно в тот момент, когда каждого защищает замок и предпринимать попытки покушения бессмысленно. Смешно. Как там сказал куратор? Мы ресницы, ногти, зубы и ферменты его сиятельства Замка? Лично я сейчас чувствую себя очень больным зубом, который давно пора удалить. На базу. Третий, по всем признакам, классический глист все жрет и жрет.
– Попрошу! – возмутился толстяк.
– Да ладно тебе… Чем бы заняться? Детка, хватит дуться, лучше расскажи свежие замковые новости. Кроме непристойных предложений мороки натворили что-то еще?
– Да! Они меня заставили драить чужие спальни! При свидетелях! – возмущенно проорала красавица, потрясая в воздухе метелкой с обкусанным кончиком и заставляя тем самым только что приземлившиеся перышки снова взмыть в воздух. Меня!
– Не вижу криминала, – рассеянно улыбнулся я. – Ты служанка. Мы с Третьим вроде как родня покойному хозяину, а по законам горского гостеприимства поделиться личным имуществом с родными есть дело вполне обычное.
– Имуществом?! – взревела Вторая и, вскочив с дивана, направилась ко мне с лысой метелкой наперевес и таким выражением лица, что я поспешил укрыться за широкой спиной друга.
– Это шутка, – объяснил Третий, ловя нашу красавицу в медвежьи объятия и деликатно отбирая у нее импровизированное оружие. – Давай сюда. Уборочный инвентарь дамам не игрушка.
Коротко рыкнув, Вторая обиженно уселась в кресло и с ненавистью уставилась на меня.
– Напрасно злишься, – вздохнул я.
– Скажи спасибо Третьему, что удержал меня, а то бы я… ух! Я тебе эти слова никогда не прощу! Это была жестокая и унизительная шутка!
– Не скажи, – встрял польщенный толстяк. – Мы только что из Разлома, вот там действительно кто-то пошутил. Да так пошутил, что нормальному существу и в голову не придет! А уж заглянувшему в гномьи владения под подземкой и вовсе обеспечен сеанс долгого смеха до слез. Гномы не ушли, они по-прежнему находятся в своем городе, представляешь?!
– Как? – опешила чертовка, мгновенно забывая обиду и оборачиваясь ко мне.
– Правда, – подтвердил я. – Аккуратно сложены штабелями. Как дровишки в приличном хозяйстве, один к одному. Мертвые..
– А «глаза»?
– Закованы в кандалы, причем спинами к зрелищу. Вероятно, чтобы не расстраивались при виде безвременно почивших. От скуки даже чечетку научились выбивать. Ритмический ряд весьма соответствует трагической обстановке.
– Похоронный марш, что ли? – недоверчиво уточнила Вторая.
– Хуже. SOS.
– Да ты что?! – ахнула чертовка. – И давно?
– База сообщила, что года три точно. Возможно, четыре, но в этом администратор не уверен.
– Пятьдесят девять, – поправил меня знакомый голос. – Ох, ребята, там такое…
– Товарищ куратор! – обрадовался толстяк. – Вы! Как здоровьишко? Подлатали?
– Гм! Ты о чем? – несколько смущенно спросили в наушнике. – Гм-гм…
– Не обращайте внимания, – пришел на выручку я. – Рассказывайте, мы все внимание.
– Только что боевая разведгруппа обследовала край береговой линии. Оба гномьих города действительно пусты. Зато в специальных отсеках под основными станциями сложен весь цвет маленького народца, имеющийся в наличии на момент окончания войны и страшного природного катаклизма ставшего причиной образования Разлома.
– Мертвые… – трагически кивнул Третий. – Мы видели…
– Если бы мертвые. – вздохнул куратор. – Частично живые.
– Это как? – удивился я.
– Ты, когда спускался под Овечий Кут, видел небольшое устройство над вершиной пирамиды? Вроде воронки, только очень узкой и кривой? Какая-то бестия установила эти штуки под всеми станциями. Они качают магическую силу из смертных и направляют ее вниз, к телам, поддерживая в них анабиоз.
– То-то последнее время маги в этом регионе мерли как мухи! – подпрыгнул я. – Да и владеющие силой, насколько я слышал, уже наперечет! А ведь им запрещен выезд за пределы Орасса и Каперии!
– Точно. Но это еще не все. В пещере на границе с Разломом несколько дней назад проснулся гномий сторож – щун. Какой-то умник – подозреваю, тот же, что установил воронки, привел его в рабочую готовность. Угадай, что щун сейчас делает?
– Наедается за все прошедшие годы? – сочувственно предположил Третий.
– Это ты бы наедался, – не преминул уколоть куратор. – A он, как и положено образцовому работнику, быстро восполнил запас белка и жидкости в организме, немедленно восстановил герметичность поврежденных стен подземки и приступил к ремонту гномов.
– Ремонту? – поразилась Вторая. – Они что, механические?
– Видишь ли, детка, не всем гномам повезло одинаково. Кто-то попал в камеры под небольшими деревнями. Магов там было всего ничего, и поток магической силы, идущей через воронку, быстро иссяк. Они мертвы окончательно и бесповоротно уже не первый год. Те же, кто покоится под Тором, вполне пригодны для реанимации, особенно если применить некоторые химические хитрости, прекрасно известные маленькому народцу. Самая сомнительная группа – несколько десятков тел, оказавшихся под пригородом. Магической энергии хватило, чтобы они не умерли до конца, но оказалось недостаточным для нормального воскрешения. Сами понимаете, У кого-то рука отвалилась, кто-то кожного покрова почти лишен, у некоторых печень с сердцем отказали и всякое такое.
– Фу! – сморщила носик чертовка.
Третий заинтересованно уточнил:
– И как щун их чинит?
В наушнике раздался вздох.
– Щуны по определению не слишком изобретательны. Насколько я сумел разглядеть, латает потихоньку. С помощью, так сказать, подручных средств.
– То есть, если у пострадавшего нет, к примеру, уха, то он его берет… у тех, кого уже не воскресить?!
– Или дощечки вставляет, – безмятежно подтвердил куратор. – Эта группа и будет растить реактивы для оживления остальных. С щуном во главе. Несколько дней – и ранее покойный маленький народец вновь вольется в ряды смертных Орасса и Каперии, а также нашей Малой Велии. Как видит: тенденция к увеличению количества населяющих континент рас подтверждается. Сочувствую вам и себе, ребята. Если Caпт снова заселится, работать станет не просто. Гномы есть зло даже для сотрудников Зла. Филиалы, на территории которых еще сохранились гномьи поселения, это знают.
– Вы не преувеличиваете? – недоверчиво переспросила Вторая.
– Ничуть. Ты просто слишком молода и не застала тех непростых времен, когда Сапт был обитаем. Костюмеры после возвращения полевых работников на базу часами отдирали от одежды гномью жвачку!
– Липкая, наверное, – скривилась чертовка.
– Не только. Мелкий народец додумался добавлять в каучук острые измельченные кристаллы и кислоту. Для удаления налета с зубов. У всех, кто не является гномом, налет удаляется вместе с зубами, тонкая ткань проедается насквозь. Да что жвачка! А всякие технические примочки? «Разящие кольца», пружинные арбалеты, лезвия тоньше конского волоса? Не умеющий пользоваться отпиливает себе пальцы. О том, что война, собственно, тоже частично была спровоцирована гномами, снабдившими якобы совершенным оружием обе стороны, вообще молчу… Не впади они в анабиоз, их бы просто-напросто перебили. До одного.
– Мелкие твари всегда отличаются хитростью и излишней шустростью, – поддакнул Третий. – Сколько раз сталкивался! Пока существо нормальных габаритов успевает сделать шаг к заманчивому куску, какая-нибудь козявка уже прошуршала мимо и сожрала все! А какие у них желудки, у этих малышей! Замечали? Кремень!
– Точно! – радостно выкрикнул куратор. – Гномы типичный пример! Вы слышали про их походную еду? «Голоден? Просто залей кипятком!» – чисто гномье изобретение!
– Вот уж точно, гадость из гадости, – скривился толстяк. Что может заменить старый добрый кусок жареного мяса!
Я сцепил на груди руки. Приятно, когда полевой работник находит такое понимание у своего курирующего администратора. Прямо-таки редкий случай. Положим, с толстяком все ясно, но вот какая козявка перешла дорогу нашему куратору?
Тем временем в эфире продолжалось поливание грязью всех мелких существ, которых только смогли вспомнить куратор с моим другом. Дошло до того, что даже наших уборщиков помянули. (Кстати, вынужден признать, на самом деле противные твари. Подозреваю, что именно один из них периодически тягает из моей комнаты шелковые носки. И ведь что самое противное: исключительно непарные! Одноногий, что ли?)