Страница:
поломаешь!
Но мальчик в восторге:
- Ура, перед нами непроходимые горы, ребята! Козлами прыгать! Кто
выше?
Смех, визг - пионерский строй рассыпался.
Старшая пионервожатая - лицо руководящее, но в такой же, как
дети, белой панамке - приподнялась на цыпочки.
- А песня где? Не слышу песни! - закричала она, спеша
восстановить порядок.
Тронула рукой плечо шагающего рядом Домокурова: извини, мол,
оставлю я тебя - и легкими сильными прыжками, минуя ямы и ухабы,
побежала вперед.
- Раз-два, раз-два... Левой! Левой!
Взмахнула по-дирижерски рукой и запела:
Ну-ка, солнце, ярче брызни!..
Домокуров шагал теперь замыкающим, подпевая детям, которые с
упоением выкрикивали на весь лес:
Золотыми лучами обжигай!
Эй, товарищ, больше жизни,
Поспевай, не задерживай, шагай!
Мерно колыхались панамки. Будто грибки опята удрали от своих
родных пеньков, сбились в груду и двинулись в поход. А ведет их
заглавная опеночка...
Нет-нет да обернется, чтобы выровнять свой отряд, и не упускает
случая улыбнуться замыкающему.
Сергей в ответ лихо вскидывает голову, плечи назад, грудь
колесом, и с таким остервенением печатает шаг, что в голове стон земли
отдается... Он и перед начальством, проходя военную службу, так не
тянулся, как воздает почести сейчас Дуняше. Ах, какую она ему радость
доставила... И как сказочно хорошо в лесу!.. А впереди - верить ли? -
предстоит ему увидеть броневик. Ради этого и вызвала его телеграммой!
Случись под руками пергамент, он, кажется, начертал бы: "Лета
1937-го девица Евдокия Титовна Лещева, будучи старшей пионервожатой в
пионерском лагере завода "Металлист", на прогулке с ребятами
обнаружила старинный броневик, каким-то образом не попавший в руки
уполномоченных Ф. М. Чугунова".
Ох, как лютовал он при мысли о Чугунове! Лютовал и радовался: "О
чем говорит лесная находка? О том, что попадаются еще старинные
броневики. Значит... значит, может найтись и "Двойка"!"
И опять глядел на Дуняшу. Любовался.
Смешная... Свистком обзавелась и не нарадуется. Свисток и вправду
не простой: из трех дудочек разной длины - и не свистит, а дает
мелодию-аккорд. Вдела в свисток ленточку, повесила на грудь: блестит
вроде украшения.
Без свистка, конечно, не обойтись: пионервожатая, она же и
физрук. Но, чудачка, хватается за свисток без всякой надобности.
"Витя... фррр!.. Где твой носовой платок, утри нос!", "Катя... фррр! А
кто за тобой будет прибирать обертки от конфет! Вернись-ка!"
А Сергея прямо-таки оглушила при встрече. Как дунет в свисток -
он и дыхание потерял.
- Ты что... - еле выговорил. - Не на стадионе же... Не футбольный
судья!
- Сережа! - Дуняша расхохоталась. - Ну, невзначай вышло. Это я с
радости, что ты приехал!
Шагали, песни пели вместе с ребятами, а проселок все углублялся в
лес. Следов от телег уже не было. Под ногами корявая травка, какая
обычно затягивает давно заброшенные дороги. Лес заметно дичал, темнел.
- Раз-два, раз-два! - звонко отчеканила пионервожатая. - На
месте... Отряд - стой!
Дети заметно притомились, и Дуняша назначила привал.
Потом выкликнула разведчиков.
На зов прибежало с десяток мальчиков и девочек. Домокуров
заприметил их еще в походе. У каждого длинная палка-посох.
Свисток издал мажорную трель.
- Вперед, разведчики, к флагу! Сотрудник музея товарищ Домокуров,
прошу с разведчиками. Остальные со мной наверху. А чтобы товарищам
веселее работалось, споем им. Внимание... Все дружно - раз-два...
Мы кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы счастия ключи
Вздымайся выше...
Песня разносилась по лесу. А эхо возвращало ее к ребятам, стократ
умножая голоса.
"Вперед" - это оказалось: под откос, в овраг
Сразу от обочины дороги здесь все как бы катилось вниз.
Кустарники, ютившиеся между деревьями, выглядели россыпью шаров,
которые вот-вот потеряют равновесие и низвергнутся в непроглядную
бездну. Деревья поднимались из оврага густо, но были тонкие, как
спицы, и только, пробившись к свету, на самых макушках зеленели
листвой.
Сам проселок у этого мрачного места был как бы обгрызен с краю.
Видать, с каждым дождем оплывал, а потом, просохнув, туда же, в овраг,
осыпался.
Чтобы не сорваться с кручи, Домокуров приладился сползать бочком.
Пришлось хвататься за деревья, притормаживать. Уцепился было за куст,
а он, как еж, в колючках.
Кто-то из разведчиков сунул Домокурову топорик, и кстати - он уже
запутался ногами в каких-то бурых плетях.
Чем глубже, тем - бррр! - холоднее.
Послышалось журчание ручья. Ребята поспешили на мелодичный звук
и, ловко орудуя своими палками, обогнали Домокурова.
Вот они, уже внизу, вскарабкались на большой обомшелый камень.
- Сюда, Сергей Иванович, сюда! - Один из разведчиков, поворошив
посохом в ветвях, развернул застрявший там красный флаг. То, что
выглядело камнем, и оказалось броневиком. Должны были пройти многие
годы, чтобы броневик оброс толстым слоем мшистого дерна.
Под этот покров ребята, конечно, уже заглядывали. Сразу нашли
пропоротую щель и, поддевая дерновый ковер своими палками, свалили
половину его на одну сторону, половину на другую.
Башен на броневике не оказалось. Зияли два кратера, забитые
землей.
"Двухбашенный!" - мысленно отметил Домокуров.
- А где колпаки от башен, ребята, не видали? Должны быть башенные
стальные колпаки.
Разведчики восторженно замерли, глядя в рот знающему дяде из
музея. Сами-то ведь и не догадывались, что броневику не хватает
колпаков...
- Прочесать! - И все засуетились, бестолково тыча вокруг себя
палками.
- Стоп, ребята, - вмешался Домокуров. - Давайте-ка организованно.
А то не найдем ничего, видите, какие тут заросли? Пойдем вот так, по
раскручивающейся спирали, и не торопясь, не торопясь... Прошу вас,
самое главное: будьте внимательны. Лучше даже не разговаривать.
Ребята старательно и шумно засопели.
Тут же потонули по пояс в худосочной траве и двинулись по
спирали.
- Ой, камень!.. - поморщился, споткнувшись, паренек. - Чуть не
свалил меня...
Мигом в препятствие вонзилось несколько посохов. Оскальпировали,
оказалось - башня.
- Со щитками, - удостоверился подоспевший Домокуров.
На некотором расстоянии от первой отыскалась и вторая башня. И
эта со щитками. Правда, щитки были сломаны, но то, что это щитки, не
вызывало сомнения.
Домокуров уже стоял на броневике, над кратерами.
"Двухбашенный... - твердил он про себя. - Башни со щитками... Что
это - всего лишь совпадение или..."
Кратеры завалены доверху.
"Что там внутри? - раздумывал Сергей. - А вдруг двойной руль?.."
В волнении закурил.
А на броне уже ребячья ватага.
- Сергей Иванович, посторонитесь. Надо же мусор выгрести!
Но нужна лопата, а лопаты нет. Не сообразили взять из лагеря.
- А мы посохами, Сергей Иванович. Глядите, как управимся!
Наверху уже и песни иссякли.
- Ско-оро ли вы-ы?.. - допрашивали оттуда.
- Рабо-отаем! - хором ответили дети.
Домокуров срубил деревцо и вытесал топориком подобие лопаты.
Деревца хватило еще на несколько лопат. Точнее говоря, получились
весла, но веслами уже можно было кое-что выковыривать.
Сергей отправил ребят в передний кратер, сам остался в заднем.
Все глубже погружался в броневик. Открылись осклизлые, темные от
ржавчины стены. Конечно, никакого войлока - если и был, то сгнил. А
как холодно в этом стальном ящике - стоишь будто на льду! Да тут и в
самом деле попадаются ледяшки. Чуть поработаешь - и уже приходится
поплясать, а руки отогревать дыханием.
Но вот Сергей Иванович нащупал округлость. Быстро окопал ее со
всех сторон - колесо... рулевое. У задней стенки.
Машина оказалась с двойным управлением.
- Все по паспорту, - прошептал он. - Какая ошеломляющая удача...
Как же повел себя Домокуров? Бурный всплеск радости? Клич
победы?.. Трудно было удержаться от ликования. Ведь осуществилась
мечта его юности: тому десять лет - даже больше! - как он вступил на
путь поисков броневика! Ликуй, счастливец! Поздравь себя!..
Но он застыл в молчании. Сам не зная, для чего, подправил посохом
красный флаг, без движений висевший среди зелени над головой... И
содрогнулся от мысли, что он может ошибиться...
Он выпрыгнул из кратера, обошел броневик снаружи, внимательно
приглядываясь к нему, и обнаружил перед дверцей приступку-совочек.
"Еще примета..." И тут уже нервы его не выдержали. Он поспешил прочь
из оврага, махнув ребятам:
- Кончена разведка... За мной!
Наверху к нему устремилась Дуняша.
- Сережа, поздравить? - пылко заговорила девушка и сникла, не
уловив в его взгляде радости.
Он боялся сказать: тот! Слишком невероятной показалась ему
удача...
Больше ни она, ни он не упоминали о броневике. Но Домокуров
держался нарочито весело, шумно, забавлял и развлекал ребят.
- О, костер! - воскликнул Сергей, появляясь на привале. И,
подталкивая своих разведчиков, поспешил к огню, чтобы согреться. От
холода и сырости в овраге у иных зуб на зуб не попадал.
- А у нас не только костер, - весело отозвалась Дуняша, - у нас и
пионерская картошка готова для разведчиков!
Сидевшие на травке дети разомкнули свой кружок, и проголодавшиеся
устремились к костру, где золотились уголья.
И пионеры превратились в невольных жонглеров. Картофелины,
выгребаемые из костра, мерцали искрами, курились дымком, и, чтобы не
обжечься, каждый перекидывал клубень с ладони на ладонь.
А их подбадривали песней:
Тот не знает наслажденья, денья, денья,
Кто картошки не едал!
Едва остудив, ребята разламывали клубни и выедали из шелухи все
начисто.
Но раздались крики:
- Трофеи... трофеи!
Дуняша озабоченно встала, Сергей Иванович поспешил дожевать
картофелину.
Дети запрыгали, подбрасывая вверх панамки.
- Трофеи... ура!..
Оказалось, с Домокуровым не все разведчики вернулись. Двое или
трое, войдя в азарт, продолжали поиски самостоятельно - и вот находка:
принесли два пулемета.
Затаясь, глядели они, как музейный дядя ворочал перед собой
железные штуки, ставил их на попа, ковырял в них охотничьим ножом.
Один пулемет оказался с раздавленным кожухом. Другой хоть и целый
с виду, но так зарос ржавчиной, что и в ствол не заглянуть.
- Спасибо, ребята, - сказал Домокуров, - эти пулеметы явно с
броневика.
Слушатели оживились.
- А можно сделать, чтобы они стреляли?.. Вот бы здорово!
- Находка, ребята, ценная, но место ей только в музее.
Однако у детей новые вопросы:
- А почему броневик в овраге? А кто был в броневике - где они?
"В самом деле, где люди? - Эта мысль впервые пришла Сергею в
голову. - Разбежались? Ушли? Но в этой стальной махине, которая
кубарем скатилась в овраг, едва ли люди уцелели... И он порадовался
тому, что не расчистил корпус броневика до дна. Картина могла быть не
для детей..."
Посыпались догадки. Но мыслям ребят следовало дать направление, и
Домокуров рассказал о гражданской войне здесь, на северо-западе
страны. В 1919 году бои шли особенно напряженные. Юденич дважды водил
свои армии на Петроград. Империалисты предоставили царскому генералу
отличное вооружение, вплоть до танков. Но красноармейцы и питерские
рабочие стояли насмерть.
- Тяжелые бои, ребята, происходили и в районе Гостилиц, где
сейчас ваш лагерь, - сказал Домокуров. - Вступил в бой и броневик. Но
ему, видно, не повезло... Возможно, этим глухим проселком он
нацеливался ударить врагу во фланг с тыла, да, по несчастью, сорвался
в пропасть. Ничего удивительного - мы сейчас испытали, какова дорога.
А представьте ее ночью или даже днем в слякоть, когда руль крутишь в
одну сторону, а машину заносит в другую?
Высказал Домокуров и другое предположение. Броневик напоролся на
вражескую засаду. Дорога узкая, не сманеврируешь - и в лесном дефиле
разыгрался невыгодный для броневика встречный бой.
- Похвали разведчиков за находку, - шепнула Дуняша, и Сергей
оценил труд ребят - искренне и с восхищением.
- А почему, Сергей Иванович, вы не говорите, что броневик
ленинский?
Ох, как хотел бы он это сказать!..
Но приметы приметами, а окончательное, веское слово о броневике
могут сказать только специалисты. Признать ли броневик подлинным
ленинским - такое в Смольном решать.
Вот так примерно Домокуров и объяснился с пионерами.
Разбросали костер, погасили головешки. Отряд построился в
обратный путь.
Дуняша наладила песню, пропустила строй мимо себя и подошла к
Сергею.
- Сережа... - Она перевела дыхание, и что-то умоляющее мелькнуло
в ее взгляде. - Только честно, Сережа... Ты ко мне приехал? Или...
Сергей даже кепку снял. Запустил пальцы в свой ежик волос. Вот уж
о чем он не думал! В мыслях не было, что может возникнуть дилемма:
"Или - или..."
- Испытываю, Дуняша, невыразимое желание схватить тебя за белы
рученьки и с берега кинуть... вон туда, где вода крутится... В самый
омут!
- И не жалко меня? - усмехнулась девушка.
- А потом, - не переводя дыхания, продолжал Сергей, - брошусь в
воду сам и спасу тебе жизнь... Или как еще, черт побери, доказать мои
нежные к тебе чувства?
- Во-первых, - и Дуняша сделала шутейный книксен, - я не
персидская княжна, чтобы вызвать тебя на такой романтический поступок.
Во-вторых, к твоему сведению, имею разряд по брассу, так что еще не
известно, кто кого спас бы!.. Но мы отстали, - спохватилась девушка и,
не забыв дунуть в свисток, побежала догонять ребят.
Домокуров поспешил за нею.
Смольный для опознания броневика образовал комиссию - и вот в
овраге профессор Фатеев, Быков, Штин из штаба поиска, Домокуров, двое
военных, служивших в гражданскую войну в бронечастях и знавших
материальную часть броневиков того времени. В дополнение к ним -
слесарь и кузнец с "Красного путиловца", недавно переименованного в
Кировский завод. Здесь же добровольным поводырем при спотыкавшемся на
каждом шагу Быкове - Дуняша Лещева.
Она, пионервожатая, расставив на дороге дозорных, укараулила
автомобили.
Шоферы обрадовались остановке - в радиаторах из-за дальней дороги
выкипала вода, требовалось несколько ведер холодной. А тут кстати
пионерлагерь. А в лагере - колодец.
Пока шоферы носили воду, пассажиры вышли размяться, но один из
них, в темных очках, покинуть машину не решился.
- Кто такой? - шепотом спросила Сергея Дуняша.
- О, это знаменитый человек, - сказал Домокуров, - бывший
командир отряда при Смольном Федор Антонович Быков, неоднократно с
Лениным встречался. А броневик знал до последней гаечки. В комиссии за
ним решающее слово!
- Но он же слепой! - воскликнула девушка, отшатнувшись от
Домокурова. - И что же, ты потащишь его в овраг?
Домокуров пожал плечами.
- Во-первых, - ответил он, - Федор Антонович не слепой, а лишь с
больными глазами. Во-вторых...
- А во-вторых, - гневно перебила девушка, - для тебя железо
важнее людей! Я уже не раз это замечала... - И она отвернувшись
заплакала.
Домокуров растерялся. Тронул ее сзади за плечи, успокаивая. Но
она сбросила его руки, не пожелала и разговаривать.
Когда шоферы объявили, что можно ехать, Дуняша села в машину к
Быкову.
Домокуров пошел в другую машину.
Профессор Фатеев пожелал войти в броневик через дверцу. Слесарь и
кузнец немало повозились, пуская в дело молотки и зубила. Наконец
дверца, рассыпая ржавчину, открылась.
- Пожалуйста, профессор, - расступились рабочие, - делайте вашу
консультацию.
Поставив ногу на приступок, Лев Галактионович многозначительно
глянул на Домокурова: не упустите, мол, примету.
Попав внутрь, он принялся ощупывать руль. Потом перебрался к рулю
заднего управления. Достал из кармана электрический фонарик и вложил
Домокурову в руку:
- Сюда посветите... Теперь сюда... С этого боку... Попрошу
снизу...
Временами он даже лупу наставлял, что-то разглядывая.
Но вот профессор сидит, отдыхая, на пеньке.
Домокуров старается выглядеть спокойным. Рабочие притихли... Все
ожидают приговора броневику.
- В общем... - старик обвел глазами слушателей, - и я допускаю,
что это моя работа, выполненная в манеже в пятнадцатом году.
Особенность конструкции управления - двойной руль - налицо. Так что
вполне вероятно, что перед нами броневик "Двойка".
Домокуров извлек из захваченного с собой портфеля лист плотной
бумаги с заранее подготовленным текстом. Протянул профессору.
Лев Галактионович надел очки, стал читать.
Домокуров свинтил авторучку.
Но старик не спешил взять ее. Размышляя, уткнул нос в бороду.
- Подписать акт... - Он усмехнулся. - Гм... Дать броневику
путевку, так сказать, в пантеон Октябрьской революции. Признать за ним
право на вечность... А не поспешно ли это будет? Латиняне, друг мой,
говаривали: "Festina lente". Иными словами - излишняя торопливость
только вредит делу.
И старик возвратил Сергею неподписанный акт.
Обследовали броневик старые военные, после чего схватились
спорить между собой, но ни тот, ни другой акт не подписал.
Домокуров обернулся к Быкову, стараясь выглядеть бравым,
пригласил его к броневику. Но тот развлекался с Дуняшей: шарил вокруг
тростью, отыскивая грибы. У него, видать, уже выработалось
обостренное, как у слепого, чувство осязания. Кончиком трости он почти
безошибочно обнаруживал в траве рыжики. Дуняша похваливала его и
собирала грибы в кузовок. И оба, смеясь, радовались удачам. Дуняша
добровольно взяла на себя роль поводыря при Быкове. Домокуров видел,
как она, велев Федору Антоновичу опираться на нее, подставила спину и
помогла ему спуститься в овраг. Чувство обиды на подругу поднялось в
нем, и он больше не стал звать Быкова. Потребовал его к броневику
товарищ Штин из штаба.
Быков, доверяя не столько своим глазам, сколько рукам, быстро и
сноровисто обследовал и корпус броневика, и сорвавшиеся с него башни,
после чего, отстранив руку Домокурова с заготовленным актом, буркнул:
- Не он!
А Штину объявил, что у "Двойки" расположение башен было
диагональным, что способствовало широкому сектору обстрела, а здесь
башни стояли рядом - "как близнецы-грибочки", усмехнулся старый
красногвардеец.
Когда комиссия возвратилась в Ленинград и начался оживленный
обмен мнениями о совершенной поездке, Домокуров заставил себя
заговорить с Быковым.
- Федор Антонович, что же это за путаница с броневиками? Пойдешь
в утильконтору - покажут график: "Старые броневики полностью сданы в
лом". Пойдешь в лес - наткнешься на старый броневик... Как решить
головоломку?
- А никакой тут головоломки, - сказал Быков. - Что воинские части
списали, то утильщики себе и записали в план выполнения и
перевыполнения. Или, думаешь, по оврагам лазят, пачкаются да одежду
рвут в поисках лома? Черта с два! Они, как воробьи, поближе к
населенным пунктам свое поклевывают.
- А если, - продолжал Домокуров, - и ленинский списан?
- Не было этого, - сказал Быков. - Знают меня в броневых частях.
Когда началось списание, я у них в комиссиях участвовал. Уж ленинского
броневика, не бойся, не проворонил бы!
Домокуров, успокаиваясь, крепко пожал красногвардейцу руку.
Целеустремленный, несокрушимой воли человек - стыдно на такого
сердиться...
Всякому делу учит опыт. И теперь, на втором году рабочего поиска,
каждый рабочий парень, прежде чем встать в заводскую группу искателей,
непременно забежит в столярку. Смастерит себе легкое древко, а кузнец
насадит на древко железный наконечник. И название этой невоенной пике
дали свое, особое: щуп.
Мало ведь пройти по лесу. Это еще не обследование. На пути холмы
и кручи, в низинах скопления перегноя, а сквозь землю не видать.
Маршруты поисковых групп удалялись от Ленинграда, расходились
вширь; искали броневик рабочие, студенты, школьники.
Щупы вонзались в землю, и под их острием временами позвякивал
металл. По большей части наталкивались на хозяйственную рухлядь. Но
случалось, находили и захороненные временем стволы пушек, лафеты,
зарядные ящики и более мелкое, поломанное в боях вооружение
гражданской войны, а порой и петровских времен - русское и шведское.
Самые бойкие и пронырливые уполномоченные - чугуновские
"пинкертоны" - не подняли бы столько бросового металла, сколько
доставлял государственному плану этот людской муравейник.
Однако, кроме лома, - ничего...
Веер, обозначивший на карте в штабе зону поисков, заметно
расширился. Появилось и много новых значков: почин кировцев на дальний
поиск по стране нашел оживленный отклик.
Там и тут, на разных широтах и долготах стали возникать и
отправляться в поход за броневиком местные поисковые группы.
Федор Антонович Быков не пошел с копьем за город. Он остался
верным себе - продолжал поиски в Ленинграде, действуя строго по
квадратам. Вокруг него сложилась шумная ребячья армия.
Школьные каникулы - когда-то они еще будут!
Когда школьники узнали, что руководит ими бывший красногвардеец,
ветеран Октября, восторгам не было угомону.
Музей Ленина предоставил Быкову для встречи с ребятами один из
лучших залов Мраморного дворца, он так и назывался - Мраморным.
Строитель дворца, архитектор Ринальди (конец XVIII), получил от
Екатерины II предписание: украсить главный зал дворца мрамором всех
существующих в природе пород. На зависть владыкам и европейских, и
азиатских государств!
Золотисто-желтые, как бы непрестанно озаренные солнцем, наличники
дверей и окон. Розовые, словно в отсветах утренней зари, пилястры.
Розовый же, но впадающий в коричневую дымку, будто задетый облачком,
фриз под потолком, над верхним светом зала. Болотистого оттенка панели
и бледно-серые, обрамляющие их полукружия... Мрамор синий, как море в
ветреный день. Такой же мрамор, но еще более голубого тона: жди на
море бури. Но буря не успела разыграться - ударил мороз и накрыл
зловещую синеву струйками снега... А кто видел зеленый мрамор или
зеленый с черно-белой искрой?..
Так возник Мраморный зал.
В этом прекрасном зале и состоялась встреча бывшего
красногвардейца со школьниками.
- Федор Антонович, а вы видели Ленина?
И Быков в ответ на многочисленные вопросы рассказал ребятам про
случай в карауле.
Смольный, 1917 год, осень. Из теплого караульного помещения вышел
солдат Быков, чтобы проверить посты. Ночь звездная. Уже прихватывал
морозец.
Глядит солдат - нет дежурного броневика. Там, где стоять бы ему,
- свободное место, уже и следы от колес припорошены снегом.
Броневик в самоволке... Это же чрезвычайное происшествие! Даже
прознобило солдата: ну и влетит же ему от коменданта, товарища
Антонова-Овсеенко!
Он к кострам - к одному, к другому. У костров рабочие с
винтовками. Ведут степенные беседы. И стыдно Быкову, военному,
спросить у гражданских: "Не видали ли удравший броневик?"
Долетели до него слова:
- Ночь уж за полночь переломилась... Большая медведица во-он уж
где. А у Ильича все еще светится окошко. Никак ему от стола не
отступиться. Зато уж и дело не упустит, что касается революции.
Быков поспешил обратно в караульное помещение - и к листу с
расписанием дежурств. Кто же в самоволке?
Оказалось: "Рюрик".
Вскипел, выругался. Самые беспощадные кары для самовольщика
пришли на ум. Ничего не оставалось, однако, как вызвать на пост другой
броневик, вне очереди, и он окликнул связиста:
- Заводи мотоцикл, а я сейчас, минутку. Малость продрог что-то...
- Не признался, что его трясет с перепугу.
Получил он из медного куба от Саввишны кружку кипятку.
Жестяная кружечка... Подержишь ее в ладонях - и согреваются
онемевшие пальцы; подышишь горячим паром - отойдут нос и губы; а уж
как хлебнешь кипяточку - тут и весь оттаешь и на душе просветлеет.
Опять же бравый солдат!
Но не успел Быков войти во вкус кипяточка, как перед ним
посыльный:
- Товарищ Быков, вас вызывает Владимир Ильич.
С недоумением отставил Быков кружку.
Что бы это значило, зачем понадобился он Ленину? До сих пор
встречались только мельком в коридорах.
Быков, все более тревожась, переспросил:
- Утром велено явиться? В Совнарком или как? В котором часу,
сказал?
Посыльный строго:
- Не утром, а сейчас требует! - Повернулся и ушел.
Быков совсем растерялся: значит, Овсеенко Владимир Александрович
прознал уже о его недосмотре... Велит явиться к самому Ленину. Беда!
Ощупал на себе шинель, снял шапку, причесался, затянул покрепче
ремень и зашагал наверх.
Остановился перед комнатой Ленина.
Набравшись духу, постучался. Дверь сразу отворилась.
На пороге Владимир Ильич.
Без пиджака, без галстука, только в жилетке. Лицо усталое. Рукава
рубашки подтянуты к локтям и перехвачены резинками.
Быков отступил на два шага - для законной дистанции - и щелкнул
каблуками:
- Товарищ Председатель Совета Народных Комиссаров! По вашему
приказанию... - И осекся, увидев, что Ленин предостерегающе приложил
палец к губам.
- Тссс... Не так громко, а то мы Надежду Константиновну разбудим.
Вышел к солдату и тихонько прикрыл за собою дверь.
- Где бы нам побеседовать... - Ленин задумался.
В комнату выходило несколько внутренних дверей, и взгляд его
остановился на каждой...
- Спят... спят... Для того и ночь, чтобы спать... - Он кивнул на
дверь напротив своей: - Здесь Владимир Александрович Овсеенко, и ему
надо дать отдых... Увы, для новых боев...
Быков продолжал стоять навытяжку.
Но мальчик в восторге:
- Ура, перед нами непроходимые горы, ребята! Козлами прыгать! Кто
выше?
Смех, визг - пионерский строй рассыпался.
Старшая пионервожатая - лицо руководящее, но в такой же, как
дети, белой панамке - приподнялась на цыпочки.
- А песня где? Не слышу песни! - закричала она, спеша
восстановить порядок.
Тронула рукой плечо шагающего рядом Домокурова: извини, мол,
оставлю я тебя - и легкими сильными прыжками, минуя ямы и ухабы,
побежала вперед.
- Раз-два, раз-два... Левой! Левой!
Взмахнула по-дирижерски рукой и запела:
Ну-ка, солнце, ярче брызни!..
Домокуров шагал теперь замыкающим, подпевая детям, которые с
упоением выкрикивали на весь лес:
Золотыми лучами обжигай!
Эй, товарищ, больше жизни,
Поспевай, не задерживай, шагай!
Мерно колыхались панамки. Будто грибки опята удрали от своих
родных пеньков, сбились в груду и двинулись в поход. А ведет их
заглавная опеночка...
Нет-нет да обернется, чтобы выровнять свой отряд, и не упускает
случая улыбнуться замыкающему.
Сергей в ответ лихо вскидывает голову, плечи назад, грудь
колесом, и с таким остервенением печатает шаг, что в голове стон земли
отдается... Он и перед начальством, проходя военную службу, так не
тянулся, как воздает почести сейчас Дуняше. Ах, какую она ему радость
доставила... И как сказочно хорошо в лесу!.. А впереди - верить ли? -
предстоит ему увидеть броневик. Ради этого и вызвала его телеграммой!
Случись под руками пергамент, он, кажется, начертал бы: "Лета
1937-го девица Евдокия Титовна Лещева, будучи старшей пионервожатой в
пионерском лагере завода "Металлист", на прогулке с ребятами
обнаружила старинный броневик, каким-то образом не попавший в руки
уполномоченных Ф. М. Чугунова".
Ох, как лютовал он при мысли о Чугунове! Лютовал и радовался: "О
чем говорит лесная находка? О том, что попадаются еще старинные
броневики. Значит... значит, может найтись и "Двойка"!"
И опять глядел на Дуняшу. Любовался.
Смешная... Свистком обзавелась и не нарадуется. Свисток и вправду
не простой: из трех дудочек разной длины - и не свистит, а дает
мелодию-аккорд. Вдела в свисток ленточку, повесила на грудь: блестит
вроде украшения.
Без свистка, конечно, не обойтись: пионервожатая, она же и
физрук. Но, чудачка, хватается за свисток без всякой надобности.
"Витя... фррр!.. Где твой носовой платок, утри нос!", "Катя... фррр! А
кто за тобой будет прибирать обертки от конфет! Вернись-ка!"
А Сергея прямо-таки оглушила при встрече. Как дунет в свисток -
он и дыхание потерял.
- Ты что... - еле выговорил. - Не на стадионе же... Не футбольный
судья!
- Сережа! - Дуняша расхохоталась. - Ну, невзначай вышло. Это я с
радости, что ты приехал!
Шагали, песни пели вместе с ребятами, а проселок все углублялся в
лес. Следов от телег уже не было. Под ногами корявая травка, какая
обычно затягивает давно заброшенные дороги. Лес заметно дичал, темнел.
- Раз-два, раз-два! - звонко отчеканила пионервожатая. - На
месте... Отряд - стой!
Дети заметно притомились, и Дуняша назначила привал.
Потом выкликнула разведчиков.
На зов прибежало с десяток мальчиков и девочек. Домокуров
заприметил их еще в походе. У каждого длинная палка-посох.
Свисток издал мажорную трель.
- Вперед, разведчики, к флагу! Сотрудник музея товарищ Домокуров,
прошу с разведчиками. Остальные со мной наверху. А чтобы товарищам
веселее работалось, споем им. Внимание... Все дружно - раз-два...
Мы кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы счастия ключи
Вздымайся выше...
Песня разносилась по лесу. А эхо возвращало ее к ребятам, стократ
умножая голоса.
"Вперед" - это оказалось: под откос, в овраг
Сразу от обочины дороги здесь все как бы катилось вниз.
Кустарники, ютившиеся между деревьями, выглядели россыпью шаров,
которые вот-вот потеряют равновесие и низвергнутся в непроглядную
бездну. Деревья поднимались из оврага густо, но были тонкие, как
спицы, и только, пробившись к свету, на самых макушках зеленели
листвой.
Сам проселок у этого мрачного места был как бы обгрызен с краю.
Видать, с каждым дождем оплывал, а потом, просохнув, туда же, в овраг,
осыпался.
Чтобы не сорваться с кручи, Домокуров приладился сползать бочком.
Пришлось хвататься за деревья, притормаживать. Уцепился было за куст,
а он, как еж, в колючках.
Кто-то из разведчиков сунул Домокурову топорик, и кстати - он уже
запутался ногами в каких-то бурых плетях.
Чем глубже, тем - бррр! - холоднее.
Послышалось журчание ручья. Ребята поспешили на мелодичный звук
и, ловко орудуя своими палками, обогнали Домокурова.
Вот они, уже внизу, вскарабкались на большой обомшелый камень.
- Сюда, Сергей Иванович, сюда! - Один из разведчиков, поворошив
посохом в ветвях, развернул застрявший там красный флаг. То, что
выглядело камнем, и оказалось броневиком. Должны были пройти многие
годы, чтобы броневик оброс толстым слоем мшистого дерна.
Под этот покров ребята, конечно, уже заглядывали. Сразу нашли
пропоротую щель и, поддевая дерновый ковер своими палками, свалили
половину его на одну сторону, половину на другую.
Башен на броневике не оказалось. Зияли два кратера, забитые
землей.
"Двухбашенный!" - мысленно отметил Домокуров.
- А где колпаки от башен, ребята, не видали? Должны быть башенные
стальные колпаки.
Разведчики восторженно замерли, глядя в рот знающему дяде из
музея. Сами-то ведь и не догадывались, что броневику не хватает
колпаков...
- Прочесать! - И все засуетились, бестолково тыча вокруг себя
палками.
- Стоп, ребята, - вмешался Домокуров. - Давайте-ка организованно.
А то не найдем ничего, видите, какие тут заросли? Пойдем вот так, по
раскручивающейся спирали, и не торопясь, не торопясь... Прошу вас,
самое главное: будьте внимательны. Лучше даже не разговаривать.
Ребята старательно и шумно засопели.
Тут же потонули по пояс в худосочной траве и двинулись по
спирали.
- Ой, камень!.. - поморщился, споткнувшись, паренек. - Чуть не
свалил меня...
Мигом в препятствие вонзилось несколько посохов. Оскальпировали,
оказалось - башня.
- Со щитками, - удостоверился подоспевший Домокуров.
На некотором расстоянии от первой отыскалась и вторая башня. И
эта со щитками. Правда, щитки были сломаны, но то, что это щитки, не
вызывало сомнения.
Домокуров уже стоял на броневике, над кратерами.
"Двухбашенный... - твердил он про себя. - Башни со щитками... Что
это - всего лишь совпадение или..."
Кратеры завалены доверху.
"Что там внутри? - раздумывал Сергей. - А вдруг двойной руль?.."
В волнении закурил.
А на броне уже ребячья ватага.
- Сергей Иванович, посторонитесь. Надо же мусор выгрести!
Но нужна лопата, а лопаты нет. Не сообразили взять из лагеря.
- А мы посохами, Сергей Иванович. Глядите, как управимся!
Наверху уже и песни иссякли.
- Ско-оро ли вы-ы?.. - допрашивали оттуда.
- Рабо-отаем! - хором ответили дети.
Домокуров срубил деревцо и вытесал топориком подобие лопаты.
Деревца хватило еще на несколько лопат. Точнее говоря, получились
весла, но веслами уже можно было кое-что выковыривать.
Сергей отправил ребят в передний кратер, сам остался в заднем.
Все глубже погружался в броневик. Открылись осклизлые, темные от
ржавчины стены. Конечно, никакого войлока - если и был, то сгнил. А
как холодно в этом стальном ящике - стоишь будто на льду! Да тут и в
самом деле попадаются ледяшки. Чуть поработаешь - и уже приходится
поплясать, а руки отогревать дыханием.
Но вот Сергей Иванович нащупал округлость. Быстро окопал ее со
всех сторон - колесо... рулевое. У задней стенки.
Машина оказалась с двойным управлением.
- Все по паспорту, - прошептал он. - Какая ошеломляющая удача...
Как же повел себя Домокуров? Бурный всплеск радости? Клич
победы?.. Трудно было удержаться от ликования. Ведь осуществилась
мечта его юности: тому десять лет - даже больше! - как он вступил на
путь поисков броневика! Ликуй, счастливец! Поздравь себя!..
Но он застыл в молчании. Сам не зная, для чего, подправил посохом
красный флаг, без движений висевший среди зелени над головой... И
содрогнулся от мысли, что он может ошибиться...
Он выпрыгнул из кратера, обошел броневик снаружи, внимательно
приглядываясь к нему, и обнаружил перед дверцей приступку-совочек.
"Еще примета..." И тут уже нервы его не выдержали. Он поспешил прочь
из оврага, махнув ребятам:
- Кончена разведка... За мной!
Наверху к нему устремилась Дуняша.
- Сережа, поздравить? - пылко заговорила девушка и сникла, не
уловив в его взгляде радости.
Он боялся сказать: тот! Слишком невероятной показалась ему
удача...
Больше ни она, ни он не упоминали о броневике. Но Домокуров
держался нарочито весело, шумно, забавлял и развлекал ребят.
- О, костер! - воскликнул Сергей, появляясь на привале. И,
подталкивая своих разведчиков, поспешил к огню, чтобы согреться. От
холода и сырости в овраге у иных зуб на зуб не попадал.
- А у нас не только костер, - весело отозвалась Дуняша, - у нас и
пионерская картошка готова для разведчиков!
Сидевшие на травке дети разомкнули свой кружок, и проголодавшиеся
устремились к костру, где золотились уголья.
И пионеры превратились в невольных жонглеров. Картофелины,
выгребаемые из костра, мерцали искрами, курились дымком, и, чтобы не
обжечься, каждый перекидывал клубень с ладони на ладонь.
А их подбадривали песней:
Тот не знает наслажденья, денья, денья,
Кто картошки не едал!
Едва остудив, ребята разламывали клубни и выедали из шелухи все
начисто.
Но раздались крики:
- Трофеи... трофеи!
Дуняша озабоченно встала, Сергей Иванович поспешил дожевать
картофелину.
Дети запрыгали, подбрасывая вверх панамки.
- Трофеи... ура!..
Оказалось, с Домокуровым не все разведчики вернулись. Двое или
трое, войдя в азарт, продолжали поиски самостоятельно - и вот находка:
принесли два пулемета.
Затаясь, глядели они, как музейный дядя ворочал перед собой
железные штуки, ставил их на попа, ковырял в них охотничьим ножом.
Один пулемет оказался с раздавленным кожухом. Другой хоть и целый
с виду, но так зарос ржавчиной, что и в ствол не заглянуть.
- Спасибо, ребята, - сказал Домокуров, - эти пулеметы явно с
броневика.
Слушатели оживились.
- А можно сделать, чтобы они стреляли?.. Вот бы здорово!
- Находка, ребята, ценная, но место ей только в музее.
Однако у детей новые вопросы:
- А почему броневик в овраге? А кто был в броневике - где они?
"В самом деле, где люди? - Эта мысль впервые пришла Сергею в
голову. - Разбежались? Ушли? Но в этой стальной махине, которая
кубарем скатилась в овраг, едва ли люди уцелели... И он порадовался
тому, что не расчистил корпус броневика до дна. Картина могла быть не
для детей..."
Посыпались догадки. Но мыслям ребят следовало дать направление, и
Домокуров рассказал о гражданской войне здесь, на северо-западе
страны. В 1919 году бои шли особенно напряженные. Юденич дважды водил
свои армии на Петроград. Империалисты предоставили царскому генералу
отличное вооружение, вплоть до танков. Но красноармейцы и питерские
рабочие стояли насмерть.
- Тяжелые бои, ребята, происходили и в районе Гостилиц, где
сейчас ваш лагерь, - сказал Домокуров. - Вступил в бой и броневик. Но
ему, видно, не повезло... Возможно, этим глухим проселком он
нацеливался ударить врагу во фланг с тыла, да, по несчастью, сорвался
в пропасть. Ничего удивительного - мы сейчас испытали, какова дорога.
А представьте ее ночью или даже днем в слякоть, когда руль крутишь в
одну сторону, а машину заносит в другую?
Высказал Домокуров и другое предположение. Броневик напоролся на
вражескую засаду. Дорога узкая, не сманеврируешь - и в лесном дефиле
разыгрался невыгодный для броневика встречный бой.
- Похвали разведчиков за находку, - шепнула Дуняша, и Сергей
оценил труд ребят - искренне и с восхищением.
- А почему, Сергей Иванович, вы не говорите, что броневик
ленинский?
Ох, как хотел бы он это сказать!..
Но приметы приметами, а окончательное, веское слово о броневике
могут сказать только специалисты. Признать ли броневик подлинным
ленинским - такое в Смольном решать.
Вот так примерно Домокуров и объяснился с пионерами.
Разбросали костер, погасили головешки. Отряд построился в
обратный путь.
Дуняша наладила песню, пропустила строй мимо себя и подошла к
Сергею.
- Сережа... - Она перевела дыхание, и что-то умоляющее мелькнуло
в ее взгляде. - Только честно, Сережа... Ты ко мне приехал? Или...
Сергей даже кепку снял. Запустил пальцы в свой ежик волос. Вот уж
о чем он не думал! В мыслях не было, что может возникнуть дилемма:
"Или - или..."
- Испытываю, Дуняша, невыразимое желание схватить тебя за белы
рученьки и с берега кинуть... вон туда, где вода крутится... В самый
омут!
- И не жалко меня? - усмехнулась девушка.
- А потом, - не переводя дыхания, продолжал Сергей, - брошусь в
воду сам и спасу тебе жизнь... Или как еще, черт побери, доказать мои
нежные к тебе чувства?
- Во-первых, - и Дуняша сделала шутейный книксен, - я не
персидская княжна, чтобы вызвать тебя на такой романтический поступок.
Во-вторых, к твоему сведению, имею разряд по брассу, так что еще не
известно, кто кого спас бы!.. Но мы отстали, - спохватилась девушка и,
не забыв дунуть в свисток, побежала догонять ребят.
Домокуров поспешил за нею.
Смольный для опознания броневика образовал комиссию - и вот в
овраге профессор Фатеев, Быков, Штин из штаба поиска, Домокуров, двое
военных, служивших в гражданскую войну в бронечастях и знавших
материальную часть броневиков того времени. В дополнение к ним -
слесарь и кузнец с "Красного путиловца", недавно переименованного в
Кировский завод. Здесь же добровольным поводырем при спотыкавшемся на
каждом шагу Быкове - Дуняша Лещева.
Она, пионервожатая, расставив на дороге дозорных, укараулила
автомобили.
Шоферы обрадовались остановке - в радиаторах из-за дальней дороги
выкипала вода, требовалось несколько ведер холодной. А тут кстати
пионерлагерь. А в лагере - колодец.
Пока шоферы носили воду, пассажиры вышли размяться, но один из
них, в темных очках, покинуть машину не решился.
- Кто такой? - шепотом спросила Сергея Дуняша.
- О, это знаменитый человек, - сказал Домокуров, - бывший
командир отряда при Смольном Федор Антонович Быков, неоднократно с
Лениным встречался. А броневик знал до последней гаечки. В комиссии за
ним решающее слово!
- Но он же слепой! - воскликнула девушка, отшатнувшись от
Домокурова. - И что же, ты потащишь его в овраг?
Домокуров пожал плечами.
- Во-первых, - ответил он, - Федор Антонович не слепой, а лишь с
больными глазами. Во-вторых...
- А во-вторых, - гневно перебила девушка, - для тебя железо
важнее людей! Я уже не раз это замечала... - И она отвернувшись
заплакала.
Домокуров растерялся. Тронул ее сзади за плечи, успокаивая. Но
она сбросила его руки, не пожелала и разговаривать.
Когда шоферы объявили, что можно ехать, Дуняша села в машину к
Быкову.
Домокуров пошел в другую машину.
Профессор Фатеев пожелал войти в броневик через дверцу. Слесарь и
кузнец немало повозились, пуская в дело молотки и зубила. Наконец
дверца, рассыпая ржавчину, открылась.
- Пожалуйста, профессор, - расступились рабочие, - делайте вашу
консультацию.
Поставив ногу на приступок, Лев Галактионович многозначительно
глянул на Домокурова: не упустите, мол, примету.
Попав внутрь, он принялся ощупывать руль. Потом перебрался к рулю
заднего управления. Достал из кармана электрический фонарик и вложил
Домокурову в руку:
- Сюда посветите... Теперь сюда... С этого боку... Попрошу
снизу...
Временами он даже лупу наставлял, что-то разглядывая.
Но вот профессор сидит, отдыхая, на пеньке.
Домокуров старается выглядеть спокойным. Рабочие притихли... Все
ожидают приговора броневику.
- В общем... - старик обвел глазами слушателей, - и я допускаю,
что это моя работа, выполненная в манеже в пятнадцатом году.
Особенность конструкции управления - двойной руль - налицо. Так что
вполне вероятно, что перед нами броневик "Двойка".
Домокуров извлек из захваченного с собой портфеля лист плотной
бумаги с заранее подготовленным текстом. Протянул профессору.
Лев Галактионович надел очки, стал читать.
Домокуров свинтил авторучку.
Но старик не спешил взять ее. Размышляя, уткнул нос в бороду.
- Подписать акт... - Он усмехнулся. - Гм... Дать броневику
путевку, так сказать, в пантеон Октябрьской революции. Признать за ним
право на вечность... А не поспешно ли это будет? Латиняне, друг мой,
говаривали: "Festina lente". Иными словами - излишняя торопливость
только вредит делу.
И старик возвратил Сергею неподписанный акт.
Обследовали броневик старые военные, после чего схватились
спорить между собой, но ни тот, ни другой акт не подписал.
Домокуров обернулся к Быкову, стараясь выглядеть бравым,
пригласил его к броневику. Но тот развлекался с Дуняшей: шарил вокруг
тростью, отыскивая грибы. У него, видать, уже выработалось
обостренное, как у слепого, чувство осязания. Кончиком трости он почти
безошибочно обнаруживал в траве рыжики. Дуняша похваливала его и
собирала грибы в кузовок. И оба, смеясь, радовались удачам. Дуняша
добровольно взяла на себя роль поводыря при Быкове. Домокуров видел,
как она, велев Федору Антоновичу опираться на нее, подставила спину и
помогла ему спуститься в овраг. Чувство обиды на подругу поднялось в
нем, и он больше не стал звать Быкова. Потребовал его к броневику
товарищ Штин из штаба.
Быков, доверяя не столько своим глазам, сколько рукам, быстро и
сноровисто обследовал и корпус броневика, и сорвавшиеся с него башни,
после чего, отстранив руку Домокурова с заготовленным актом, буркнул:
- Не он!
А Штину объявил, что у "Двойки" расположение башен было
диагональным, что способствовало широкому сектору обстрела, а здесь
башни стояли рядом - "как близнецы-грибочки", усмехнулся старый
красногвардеец.
Когда комиссия возвратилась в Ленинград и начался оживленный
обмен мнениями о совершенной поездке, Домокуров заставил себя
заговорить с Быковым.
- Федор Антонович, что же это за путаница с броневиками? Пойдешь
в утильконтору - покажут график: "Старые броневики полностью сданы в
лом". Пойдешь в лес - наткнешься на старый броневик... Как решить
головоломку?
- А никакой тут головоломки, - сказал Быков. - Что воинские части
списали, то утильщики себе и записали в план выполнения и
перевыполнения. Или, думаешь, по оврагам лазят, пачкаются да одежду
рвут в поисках лома? Черта с два! Они, как воробьи, поближе к
населенным пунктам свое поклевывают.
- А если, - продолжал Домокуров, - и ленинский списан?
- Не было этого, - сказал Быков. - Знают меня в броневых частях.
Когда началось списание, я у них в комиссиях участвовал. Уж ленинского
броневика, не бойся, не проворонил бы!
Домокуров, успокаиваясь, крепко пожал красногвардейцу руку.
Целеустремленный, несокрушимой воли человек - стыдно на такого
сердиться...
Всякому делу учит опыт. И теперь, на втором году рабочего поиска,
каждый рабочий парень, прежде чем встать в заводскую группу искателей,
непременно забежит в столярку. Смастерит себе легкое древко, а кузнец
насадит на древко железный наконечник. И название этой невоенной пике
дали свое, особое: щуп.
Мало ведь пройти по лесу. Это еще не обследование. На пути холмы
и кручи, в низинах скопления перегноя, а сквозь землю не видать.
Маршруты поисковых групп удалялись от Ленинграда, расходились
вширь; искали броневик рабочие, студенты, школьники.
Щупы вонзались в землю, и под их острием временами позвякивал
металл. По большей части наталкивались на хозяйственную рухлядь. Но
случалось, находили и захороненные временем стволы пушек, лафеты,
зарядные ящики и более мелкое, поломанное в боях вооружение
гражданской войны, а порой и петровских времен - русское и шведское.
Самые бойкие и пронырливые уполномоченные - чугуновские
"пинкертоны" - не подняли бы столько бросового металла, сколько
доставлял государственному плану этот людской муравейник.
Однако, кроме лома, - ничего...
Веер, обозначивший на карте в штабе зону поисков, заметно
расширился. Появилось и много новых значков: почин кировцев на дальний
поиск по стране нашел оживленный отклик.
Там и тут, на разных широтах и долготах стали возникать и
отправляться в поход за броневиком местные поисковые группы.
Федор Антонович Быков не пошел с копьем за город. Он остался
верным себе - продолжал поиски в Ленинграде, действуя строго по
квадратам. Вокруг него сложилась шумная ребячья армия.
Школьные каникулы - когда-то они еще будут!
Когда школьники узнали, что руководит ими бывший красногвардеец,
ветеран Октября, восторгам не было угомону.
Музей Ленина предоставил Быкову для встречи с ребятами один из
лучших залов Мраморного дворца, он так и назывался - Мраморным.
Строитель дворца, архитектор Ринальди (конец XVIII), получил от
Екатерины II предписание: украсить главный зал дворца мрамором всех
существующих в природе пород. На зависть владыкам и европейских, и
азиатских государств!
Золотисто-желтые, как бы непрестанно озаренные солнцем, наличники
дверей и окон. Розовые, словно в отсветах утренней зари, пилястры.
Розовый же, но впадающий в коричневую дымку, будто задетый облачком,
фриз под потолком, над верхним светом зала. Болотистого оттенка панели
и бледно-серые, обрамляющие их полукружия... Мрамор синий, как море в
ветреный день. Такой же мрамор, но еще более голубого тона: жди на
море бури. Но буря не успела разыграться - ударил мороз и накрыл
зловещую синеву струйками снега... А кто видел зеленый мрамор или
зеленый с черно-белой искрой?..
Так возник Мраморный зал.
В этом прекрасном зале и состоялась встреча бывшего
красногвардейца со школьниками.
- Федор Антонович, а вы видели Ленина?
И Быков в ответ на многочисленные вопросы рассказал ребятам про
случай в карауле.
Смольный, 1917 год, осень. Из теплого караульного помещения вышел
солдат Быков, чтобы проверить посты. Ночь звездная. Уже прихватывал
морозец.
Глядит солдат - нет дежурного броневика. Там, где стоять бы ему,
- свободное место, уже и следы от колес припорошены снегом.
Броневик в самоволке... Это же чрезвычайное происшествие! Даже
прознобило солдата: ну и влетит же ему от коменданта, товарища
Антонова-Овсеенко!
Он к кострам - к одному, к другому. У костров рабочие с
винтовками. Ведут степенные беседы. И стыдно Быкову, военному,
спросить у гражданских: "Не видали ли удравший броневик?"
Долетели до него слова:
- Ночь уж за полночь переломилась... Большая медведица во-он уж
где. А у Ильича все еще светится окошко. Никак ему от стола не
отступиться. Зато уж и дело не упустит, что касается революции.
Быков поспешил обратно в караульное помещение - и к листу с
расписанием дежурств. Кто же в самоволке?
Оказалось: "Рюрик".
Вскипел, выругался. Самые беспощадные кары для самовольщика
пришли на ум. Ничего не оставалось, однако, как вызвать на пост другой
броневик, вне очереди, и он окликнул связиста:
- Заводи мотоцикл, а я сейчас, минутку. Малость продрог что-то...
- Не признался, что его трясет с перепугу.
Получил он из медного куба от Саввишны кружку кипятку.
Жестяная кружечка... Подержишь ее в ладонях - и согреваются
онемевшие пальцы; подышишь горячим паром - отойдут нос и губы; а уж
как хлебнешь кипяточку - тут и весь оттаешь и на душе просветлеет.
Опять же бравый солдат!
Но не успел Быков войти во вкус кипяточка, как перед ним
посыльный:
- Товарищ Быков, вас вызывает Владимир Ильич.
С недоумением отставил Быков кружку.
Что бы это значило, зачем понадобился он Ленину? До сих пор
встречались только мельком в коридорах.
Быков, все более тревожась, переспросил:
- Утром велено явиться? В Совнарком или как? В котором часу,
сказал?
Посыльный строго:
- Не утром, а сейчас требует! - Повернулся и ушел.
Быков совсем растерялся: значит, Овсеенко Владимир Александрович
прознал уже о его недосмотре... Велит явиться к самому Ленину. Беда!
Ощупал на себе шинель, снял шапку, причесался, затянул покрепче
ремень и зашагал наверх.
Остановился перед комнатой Ленина.
Набравшись духу, постучался. Дверь сразу отворилась.
На пороге Владимир Ильич.
Без пиджака, без галстука, только в жилетке. Лицо усталое. Рукава
рубашки подтянуты к локтям и перехвачены резинками.
Быков отступил на два шага - для законной дистанции - и щелкнул
каблуками:
- Товарищ Председатель Совета Народных Комиссаров! По вашему
приказанию... - И осекся, увидев, что Ленин предостерегающе приложил
палец к губам.
- Тссс... Не так громко, а то мы Надежду Константиновну разбудим.
Вышел к солдату и тихонько прикрыл за собою дверь.
- Где бы нам побеседовать... - Ленин задумался.
В комнату выходило несколько внутренних дверей, и взгляд его
остановился на каждой...
- Спят... спят... Для того и ночь, чтобы спать... - Он кивнул на
дверь напротив своей: - Здесь Владимир Александрович Овсеенко, и ему
надо дать отдых... Увы, для новых боев...
Быков продолжал стоять навытяжку.