Гурджиев Георгий Иванович. Все и вся

   Мое теперешнее положение возникло не только из-за этого события, редкого в повседневной жизни людей,но также потому, что в дальнейшем, в своей подготовительной и зрелой жизни как,должен признаться,я сам догадался после долгих размышлений по методу немецкого профессора, герра Штумпзиншмаузера я всегда, как инстинктивно, так и механически, а иногда даже сознательно,то есть принципиально, избегал пользоваться этим языком для общения с другими. И из-за такого пустяка,а может быть и не пустяка, я проявлял себя так опять-таки благодаря трем данным, сформировавшимся в моем составе в течение моего подготовительного возраста, о каковых данных я намереваюсь сообщить вам немного позже и в этой же первой главе своих писаний.
   Как бы то ни было, все же действительным фактом, освещенным со всех сторон подобно американской рекламе,и фактом, который не могут изменить никакие силы, даже обладающие познаниями специалистов по "мартышкиному труду",является то, что, хотя я, которого очень многие люди недавно считали довольно хорошим учителем храмовых танцев, теперь вот стал профессиональным писателем и, конечно, напишу очень много так как с детства мне было свойственно, когда "я делаю чтонибудь, делать этого много",- тем не менее, не имея, как вы видите, необходимой для этого автоматически приобретенной и автоматически проявляемой привычки, я буду вынужден писать все, что я обдумал, на обычном, простом, повседневном, сложившемся в жизни языке, без всяких литературных ухищрений и без всяких "грамматических мудрствований".
   Но горшок еще не полон!... Ибо я еще не решил самый главный вопрос - не каком языке писать.
   Хотя я начал писать по-русски, однако, как сказал бы мудрейший из мудрых, Мулла Насср Эддин, на этом языке далеко не уедешь.
   (Мулла Насср Эддин, или, как его также называют, Ходжа Насср Эддин, кажется, мало известен в Европе и Америке, но его хорошо знают во всех странах азиатского континента, этот легендарный персонаж соответствует американскому дяде Сэму или немецкому Тилю Уленшпигелю. Этому Насср Эддину приписывались и еще приписываются многочисленные популярные на Востоке истории, схожие с мудрыми изречениями, некоторые старинные, иные возникли недавно.)
   Русский язык, этого нельзя отрицать,очень хорош. Мне он даже нравиться, но... только для того, чтобы обмениваться анекдотами и пользоваться им,когда нужно проехаться по чьейнибудь родословной.
   Русский язык похож на английский, который тоже очень хорош, но только для того, чтобы, развалившись в кресле и вытянув ноги на другое кресло, рассуждать в "курительных комнатах" на тему об австралийском мороженом мясе или,иногда об индийском вопросе.
   Оба эти языка похожи на блюдо,которое в Москве называют "солянкой" и в которое кладут все, кроме нас с вами, по сути дела все, что хотите, и даже "послеобеденную чемшу" (чадра) Шехерезады.
   Следует также сказать, что, благодаря всяким случайно, а, может быть, не случайно сложившимся условиям моей юности, мне пришлось учиться, и при этом очень серьезно и, конечно, всегда заставляя себя, говорить, читать и писать на очень многих языках и настолько бегло, что я мог бы, возможно, писать на любом из них, если бы, занявшись этой профессией, нежданно навязанной мне Судьбой, я не решил не пользоваться этой приобретаемой практикой "автоматичностью".
   Но если бы я стремился разумно использовать этот механический приобретаемый автоматизм,ставший легким от длительной практики, то я должен был бы писать или по-русски, или по-армянски, так как обстоятельства моей жизни в течение последних двадцати-тридцати лет были таковы,что я должен был для общения с другими пользоваться именно этими двумя языками и, следовательно, иметь больше практики в них и приобрести по отношению к ним автоматизм.
   О черт!... Даже в этом случае одна из сторон моей своеобразной психеи, необычной для нормального человека, вот уже начала мучить меня всего.
   И главная причина этого моего несчастья в моем почти уже преклонном возрасте является следствием того факта, что в детства в мою своеобразную психею, вместе со многим прочим мусором, также ненужным для современной жизни, было внедрено неотъемлемое свойство, которое всегда и во всем автоматически повелевает всему моему составу поступать только в соответствии с народной мудростью.
   В настоящем случае, как всегда в подобных еще незавершившихся случаях жизни, мне сразу приходит на ум - который у меня устроен неудачно по части насмешливости и теперь, как говориться, насквозь "пропитан" ею - то изречение народной мудрости, которое существовало в жизни людей очень давних времен и которое дошло до наших дней в следующих словах: "каждая палка всегда имеет два конца".
   При попытке сначала понять основную мысль и истинный смысл, скрытый в этой странной словесной формулировке, в сознании всякого более или менее здравомыслящего должно, по моему мнению, прежде всего возникнуть предположение, что во всем том множестве идей, на которых основана и из которых должна вытекать разумность этого изречения, лежит веками постигавшаяся людьми истина, которая утверждает, что всякая причина, случающаяся в жизни человека, от какого бы явления она ни возникала, в качестве одного из двух противоположных следствий других причин, в свою очередь, обязательно выливается также в два совершенно противоположных следствия, как например: если "что-то",полученное от двух различных причин, порождает свет, то оно должно неизбежно порождать противоположное ему явление, то есть тьму; или фактор, порождающий в организме живого вещества импульс ощутимого удовлетворения, также обязательно порождает неудовлетворенность, конечно, тоже ощутимую, и т.д., и т.п., всегда и во всем.
   Применим в этом же упомянутом случае эту народную мудрость, создававшуюся веками и выражаемую посредством образа палки, которая, как было сказано, действительно имеет два конца, из которых один считается хорошим, а другой - плохим; тогда, если я буду пользоваться вышеупомянутым автоматизмом, приобретенным мною лишь благодаря длительной практике, для меня лично это будет, конечно, очень хорошо, но, согласно этому изречению, для читателя результат будет как раз противоположным; а что является противоположностью хорошего, должен очень легко понять всякий, даже не имеющий геморрой.
   Короче говоря, если я воспользуюсь своей привилегией и возьму хороший конец палки, тогда плохой конец должен неизбежно упасть "на голову читателя".
   Это действительно может случиться,потому что на русском языке нельзя выразить, так сказать, "тонкости" философских вопросов, каковые вопросы я намереваюсь затронуть в своих писаниях также довольно полно; в то время как на армянском языке, хотя это возможно, однако, к несчастью всех современных армян, применение этого языка к современным понятиям теперь уже стало совсем неосуществимо.
   Для того чтобы смягчить горечь вызываемой этим внутренней досады, я должен сказать, что в ранней юности, когда я заинтересовался и очень увлекся вопросами филологии, я предпочитал армянский язык всем другим, на которых я тогда говорил, даже своему родному языку.
   Этот язык был тогда моим любимым, главным образом потому, что он был самобытен и не имел ничего общего с соседними и родственными языками.
   Как говорят ученые "филологи", все его тональности были свойственны только ему одному, и даже, по моему тогдашнему пониманию, он полностью соответствовал психее людей, составляющих эту нацию.
   Но наблюдавшееся мною в течение последних тридцати или сорока лет изменения в этом языке были такими, что вместо самобытного самостоятельного языка, дошедшего до нас из отдаленного прошлого, получился и теперь существует язык, который, хотя и оригинален и самостоятелен, однако представляет собой, если можно так сказать, "балаганное попурри из языков", весь набор созвучий которого, попадая в ухо более или менее сознательного и понимающего слушателя,звучит точно так, как "мелодии" турецких, персидских, французских, курдских и русских слов и еще другие "неудобоваримые и нечленораздельные шумы".
   Почти то же самое можно сказать о моем родном языке, греческом, на котором я говорил в детстве и, если можно так сказать, "вкус автоматической ассоциативной силы которого" я еще сохраняю. Я мог бы теперь, полагаю, выразить на нем все, что я хочу, но пользоваться им для писания я не могу, по той простой и довольно смехотворной причине, что кто-то должен переписывать мои писания и переводить их на другие языки. А кто может это сделать?
   Можно с уверенностью сказать,что даже лучший специалист по современному греческому языку просто-напросто не понял бы ничего из того, что я написал бы на усвоенном в детстве родном языке,потому что мои дорогие "соотечественники", если их можно так назвать, тоже обуреваемые желанием любой ценой уподобиться представителям современной цивилизации и своей речью, в течение этих тридцати или сорока лет обработали мой дорогой родной язык точно так же, как армяне, стремясь стать русской интеллигенцией, обработали свой.
   Этот греческий язык, дух и суть которого были переданы мне по наследству, и язык, на котором теперь говорят современные греки,так же похожи, по выражению Муллы Насср Эддина, "как гвоздь на панихиду".
   Что же теперь делать?
   А, черт возьми! Ничего, уважаемый покупатель моих мудрствований. Было бы только побольше французского арманьяка и "хайзарьян бастурмы", я найду выход даже из этого трудного положения.
   У меня в этом большой опыт.
   В жизни я так часто попадал в трудные положения и выходил из них, что это стало у меня почти привычкой.
   Пока же я буду писать частью по-русски и частью поармянски,и тем охотнее,что среди постоянно "околачивающихся" около меня людей есть несколько, которые более или менее "кумекают" на этих обоих языках, и я пока лелею надежду, что они смогут переписать и перевести с этих языков довольно хорошо.
   Во всяком случае, я опять повторяю - для того чтобы вы хорошо запомнили это,но не так, как вы привыкли помнить другие вещи и на основе чего привыкли держать свое слово,данное другим или себе,- что независимо от того,каким языком я буду пользоваться, всегда и во всем я буду избегать того, что я назвал "литературным языком хорошего тона".
   В этом отношении чрезвычайно любопытным фактом - и даже фактом в высшей степени достойным вашей любознательности, может быть даже в большей степени, чем вы думаете,- является то, что с самого раннего детства, то есть с зарождения во мне потребности разорять птичьи гнезда и дразнить сестер моих товарищей, в моем "планетарном теле", как называли его древние теософы, и при этом почему-то главным образом в "правой половине", возникло инстинктивно непроизвольное ощущение, которое как раз к периоду моей жизни, когда я стал учителем танцев, постепенно оформилось в определенное чувство, а потом, когда, благодаря этой своей профессии, я стал общаться со многими людьми различных "типов", у меня начало возникать также убеждение в моем так называемом "разуме",что эти языки составлены людьми, или, скорее, "грамматистами", которые по части знания данного языка точь-в-точь похожи на тех двуногих животных, которых почтенный Мулла Насср Эддин характеризует словами: "Они понимают в этом, как свиньи в апельсинах".
   Такие люди среди нас, превратившиеся в, так сказать, "моль",губящую добро,приготовленное и оставленное нам нашими предками и временем, не имеют ни малейшего понятия и, возможно, никогда даже не слышали о том вопиющем очевидном факте, что в течение подготовительного возраста в функционировании мозга всякого существа и также человека приобретается определенное специфическое свойство, автоматическую реализацию и проявление которого древние корколаны называли "законом ассоциации", и что процесс мышления всякого вещества, особенно человека, протекает исключительно в соответствии с этим законом.
   В связи с тем, что я здесь случайно коснулся вопроса, недавно ставшего моим,так сказать,"коньком", именно процесса человеческого мышления, я считаю возможным, не откладывая до соответствующего места, предназначенного мною для освещения этого вопроса, уже сейчас, в этой первой главе, сказать хотя бы кое-что относительно этой случайно ставшей мне известной аксиомы, что на Земле в прошлом во все века было принято, чтобы каждый человек,в котором возникает дерзновение достичь права считаться другими и считать себя "сознательно мыслящим", должен быть осведомлен еще в первые годы своего ответственного существования о том, что человек вообще обладает двумя видами мышления: один вид - мышление посредством мысли, в котором применяются слова, всегда имеющие относительный смысл; и другой вид, свойственный всем животным так же, как и человеку,который я бы назвал "мышление посредством образов".
   Второй вид мышления,то есть "мышление посредством образов", с помощью которого, строго говоря, также должен постигаться и, после сознательного сопоставления с уже имеющейся информацией, усваиваться точный смысл всего написанного, образуется у людей в зависимости от условий географического положения, климата, времени и, вообще, от всего окружения, в котором происходило возникновение данного человека и в котором до зрелости протекало его существование.
   Соответственно в мозгу людей разных народов и разных условий жизни, живущих в разных географических местностях,об одной и той же вещи или даже идее создается несколько совершенно самостоятельных образов, которые во время функционирования мозга, то есть ассоциации, вызывают в их существе то или иное ощущение, которое субъективно обусловливает определенное представление, и это представление обозначается тем или иным словом,которое является лишь его внешним субъективным выражением.
   Вот почему каждое слово, обозначающее одну и ту же вещь или идею, у людей разных географических местностей и разных народов почти всегда приобретает очень определенное и совершенно разное, так сказать, "внутреннее содержание".
   Другими словами, если в составе человека, возникшего и сформировавшегося в какой-либо местности, сложился в результате специфических местных влияний и впечатлений какой-то "образ" и этот образ по ассоциации вызывает в нем ощущение определенного "внутреннего содержания" и, следовательно, ощущение определенной картины или определенного понятия, для выражения которого он применяет то или иное слово,ставшее, в конечном счете, привычным и, как я сказал, субъективным для него, то слышащий это слово, в существе которого, вследствие других условий его возникновения и роста, по поводу данного слова сформировался образ с иным "внутренним содержанием", будет всегда воспринимать и, конечно, неизбежно понимать это же самое слово совсем в другом смысле.
   Этот факт,между прочим,можно вполне ясно установить при внимательном и беспристрастном наблюдении обмена мнениями двух лиц,принадлежащим к двум разным народам или возникшим и сформировавшихся в разных географических местностях.
   Итак, неунывающий и самоуверенный кандидат в покупатели моих мудрствований, предупредив тебя, что я собираюсь писать не как обычно пишут "профессиональные писатели", а совсем иначе, я советую тебе, прежде чем приняться за чтение моих дальнейших писаний, серьезно поразмыслить и только тогда взяться за это. В противном случае я боюсь за твой слух и другие органы восприятия, которые, может быть, уже так основательно привыкли к "интеллигентному литературному языку", существующему в настоящий период времени на Земле,что чтение этих моих писаний может показаться тебе очень и очень неблагозвучным, и от этого ты можешь потерять... знаешь что?.. пристрастие к своему любимому блюду и к мысли о своей духовной исключительности, которая особенно щекочет твое "нутро" и проявляется в тебе при виде твоей соседки, брюнетки.
   Что такое может быть следствием моего языка,или,скорее, строго говоря,формы моего мышления,я,на прошлом многократном опыте,уже совершенно также убедился всем своим существом,как "чистокровный осел" убежден в правильности и законности своего упрямства.
   Теперь, когда я предостерег тебя относительно самого главного,я уже спокоен насчет всего дальнейшего. Даже если и возникнет какое-нибудь недоразумение относительно моих писаний,виноват будешь только ты один, а моя совесть будет также чиста, как, например.. у бывшего кайзера Вильгельма.
   По всей вероятности ты сейчас думаешь, что я, конечно, молодой человек с приятной внешностью и, как некоторые выражаются, "подозрительной внутренностью" и что,будучи новичком в писательстве, я, по-видимому, намеренно стараюсь быть оригинальным в надежде прославиться и таким путем разбогатеть.
   Если ты действительно так думаешь, то ты очень и очень ошибаешься.
   Во первых, я не молод; я уже прожил столько, что прошел в своей жизни,как говориться,"огонь воду и медные трубы"; и, во-вторых, я вообще пишу не для того, чтобы сделать себе карьеру, и не для того, чтобы, как говориться, стать "прочно на ноги" благодаря этой профессии,которая,я должен добавить, по моему мнению, дает много возможностей стать кандидатом п-р-я-м-о в "Ад" - допуская, конечно, что такие люди могут вообще своим Бытием довести себя хотя бы до этой степени совершенства,- по той причине, что, сами абсолютно ничего не зная, они пишут всякие "трескучие фразы" и, тем самым автоматически приобретая авторитет, они становятся едва ли не единственным из главных факторов, совокупность которых неуклонно продолжает из года в год все больше ослаблять и без того уже крайне ослабленную психею людей.
   А что касается моей личной карьеры, то благодаря всем силам, высоким и низким и, если хотите, даже правым и левым, я давно сделал ее и уже давно стою "прочно на ногах" и даже, может быть, на очень хороших ногах, и, более того, уверен, что их силы хватит еще на много лет, невзирая на всех моих прошлых, настоящих и будущих врагов.
   Да, я думаю, что вам можно также рассказать и о только что появившейся в моем сумасбродном мозгу идее, а именно, специально просить типографа, которому я отдам свою первую книгу, напечатать эту первую главу моих писаний таким образом, чтобы всякий мог прочитать ее,не разрезая страниц самой книги,после чего,узнав,что она написана не в обычной манере, то есть не для того,чтобы помочь очень легко и гладко создавать в процессе мышления волнующие образы и убаюкивающие мечты, он может, если пожелает,без лишних слов возвратить ее книгопродавцу и получить назад свои деньги,возможно, заработанные в поте лица.
   Я сделаю это непременно, тем более потому, что я только что опять вспомнил историю, случившуюся с закавказским курдом, историю, которую я слышал в очень ранней юности и которая в последующие годы,всякий раз когда я вспоминал ее в соответствующих случаях, порождала во мне стойкий и неугасимый импульс нежности. Я думаю, что для меня и для вас также будет очень полезно, если я расскажу вам эту историю с некоторыми подробностями.
   Это будет полезно главным образом потому, что я уже решил сделать "соль", или, как сказал бы современный чистокровный еврейский гешефтмахер, "цимес",этой истории одним из основных принципов той новой литературной формы, которую я намереваюсь использовать для достижения цели, которую я сейчас преследую этой своей новой профессией.
   Этот закавказский курд однажды отправился из своей деревни по тому или иному делу в город, и там на базаре он увидел в лавке торговца фруктами всевозможные красиво разложенные фрукты.
   Среди них он заметил один "фрукт", очень красивый по цвету и по форме,и его вид так поразил его воображение,и ему так захотелось попробовать его,что,несмотря на то,что у него почти не было денег, он решил непременно купить хотя бы один из этих даров Великой Природы и отведать его.
   И вот, с сильным нетерпением и необычной для него смелостью, он вошел в лавку и,указывая своим мозолистым пальцем на поразивший его воображение "фрукт",спросил у торговца его цену. Торговец ответил, что фунт этих "фруктов" будет стоить две копейки.
   Найдя,что цена совсем невысока за то,что,по его мнению, было таким прекрасным фруктом, наш курд решил купить целый фунт.
   Закончив свои дела в городе,он в тот же день отправился домой опять пешком.
   В то время,когда наш курд на закате солнца шел по горам и долинам и волей-неволей воспринимал внешний вид чарующих частей лона Великой Природы, Общей Матери, и непроизвольно вдыхал чистый воздух, не загрязненный обычными выделениями промышленных городов,он, вполне естественно, внезапно почувствовал желание доставить себе удовольствие также обычной пищей, поэтому, сев у дороги, он вынул из своей котомки хлеб и купленный им "фрукт", который казался ему таким хорошим, и неспеша начал есть.
   Но... о ужас!.. очень скоро все нутро у него начало гореть. Но, несмотря на это, он продолжал есть.
   И это злополучное двуногое существо нашей планеты продолжало есть благодаря лишь тому особому, присущему человеку и ранее упоминавшемуся мною качеству, принцип которого я намеревался,решив использовать его в качестве основы созданной мной новой литературной формы, сделать, так сказать, "путеводной звездой", ведущей меня к одной из моих целей, и смысл и значение которого, более того, вы, я уверен, скоро постигнете - конечно,в соответствии со степенью вашего понимания - во время чтения любой последующей главы моих писаний, если, конечно,вы отважитесь читать дальше,или,возможно, быть может даже в конце этой первой главы вы уже что-нибудь "почуете".
   И вот, как раз в тот момент,когда нашего курда переполняли все эти необычные ощущения,происходившие внутри него от этой странной трапезы внутри него на лоне Природы, по той же самой дороге проходил его односельчанин, по отзывам знавших его,очень умный и сведущий, и,видя,что все лицо курда горит, что у него из глаз струятся слезы и что,несмотря на это, как будто стремясь выполнить свой важнейший долг, он ест стручки настоящего "красного перца", односельчанин сказал ему:
   ,,- Что ты делаешь,иерихонский осел? Ты сгоришь заживо! Перестань есть этот странный продукт, столь непривычный для твоей природы.''
   Но наш курд ответил:
   ,,- Нет, ни за что на свете не перестану. Разве я не заплатил за него последние две копейки? Даже если моя душа расстанется с телом, я все-таки буду продолжать есть.''
   После чего наш непоколебимый курд - приходится,конечно, предположить,что он был таковым,- не остановился,а продолжал есть "стручки красного перца".
   После того, как ты только что узнал, я надеюсь, что в твоем мышлении уже, может быть, возникает соответствующая ассоциация, которая должна в результате осуществить в тебе, как иногда случается с современными людьми, то, что вы называете обычно пониманием, и в настоящем случае ты поймешь, почему же я,- хорошо зная, что человеку присуще (из-за чего я много раз испытывал чувство сострадания к нему) это качество, неизбежное проявление которого состоит в том, что, если кто-нибудь за что-то платит деньги, он должен использовать это до конца,- всем своим составом воодушевился возникшей в моем мышлении идеей принять все возможные меры для того, чтобы ты, как говориться, " мой собрат по аппетиту и духу" в случае, если окажется, что ты уже привык читать хотя и всякие книги, однако, все же только написанные исключительно на вышеупомянутом "интеллигентном языке", - уже заплатив деньги за мои писания и только потом узнав, что они написаны не на обычном удобном и легко читаемом языке, не был бы вынужден,вследствие упомянутого присущего человеку качества, читать мои писания до конца во что бы то ни стало, как наш бедный закавказский курд был вынужден продолжать есть то,что ему понравилось лишь своим внешним видом, и не стал бы "шутить" с благородным красным перцем.
   И поэтому, чтобы избежать всяких недоразумений из-за этого качества, данные для которого формируются в составе современного человека, по-видимому, из-за частого посещения кино, а также из-за того, что он никогда не упускает случая заглянуть в левый глаз особы другого пола, я хочу, чтобы эта моя начальная глава была напечатана вышеуказанным образом, так, чтобы каждый мог прочитать ее,не разрезая страниц самой книги.
   В противном случае книгопродавец будет, как говориться, "кочевряжиться" и непременно поведет себя в соответствии с основным принципом всех торговцев книгами, формулируемым ими так:"Ты будешь не рыбаком,а простофилей,если дашь уйти рыбе, проглотившей приманку", и откажешься взять обратно книгу, страницы которой ты разрезал. Я нисколько не сомневаюсь что это возможно; в самом деле, я вполне ожидаю такой бессовестности со стороны книгопродавцев.
   И данные для порождения моей уверенности относительно такой бессовестности книгопродавцев полностью сформировались во мне в то время,когда я,будучи профессиональным "индийским факиром", имел необходимость для полного уяснения одного "ультрафилософского" вопроса также ознакомиться среди прочего с ассоциативным процессом проявлений автоматически устроенной психеи современных владельцев книжными лавками и их продавцов, когда они всучают книги своим покупателям.
   Но в случае, если, несмотря на это мое предостережение, ты тем не менее захочешь познакомиться с дальнейшим содержанием моих писаний, то мне уже не остается ничего больше делать, как пожелать тебе всей своей "душой" очень и очень хорошего аппетита и чтобы ты "переварил" все, что ты прочтешь, - не только ради твоего собственного здоровья, но и ради здоровья всех окружающих тебя.