Гурджиев Георгий Иванович. Все и вся

   Так вот, лицезрея последствия своего искусства,я,должен признаться, сильно испугался, так как, ничего не зная о подобной реакции от удара в это место, я в самом деле решил, что убил его.
   В тот момент,когда я переживал этот страх, другой мальчик, двоюродный брат того, кто стал первой жертвой моего,так сказать, "искусства самозащиты", видя это, без промедления и явно обуреваемый,так сказать,"родственными чувствами",тотчас же кинулся на меня и со всего размаха ударил меня кулаком в лицо.
   От этого удара у меня, как говориться, искры из глаз посыпались, и в то же самое время мой рот так наполнился,как будто в него набили столько корма, что хватило бы чтобы откормить тысячу цыплят.
   Через некоторое время, когда оба эти странные ощущения во мне успокоились,я тогда действительно обнаружил у себя во рту какое-то инородное тело, и,когда я вытащил его пальцами, оказалось, что это не что иное, как зуб огромных размеров и странной формы.
   Видя, что я уставился на этот необыкновенный зуб, все мальчики столпились вокруг меня и тоже начали разглядывать его с большим любопытством и при необычном молчании.
   К этому времени сбитый с ног и неподвижно лежавший мальчик пришел в себя и, поднявшись, тоже стал, как ни в чем не бывало, рассматривать мой зуб вместе с остальными мальчиками.
   У этого странного зуба было семь корней, и на конце каждого из них выступила капля крови, и через каждую отдельную каплю ясно и отчетливо просвечивал один из семи аспектов проявления белого луча.
   После этого молчания, необычного для нас, "молодых повес", опять поднялся обычный гвалт, и в этом гаме было решено немедленно идти к цирюльнику, специалисту по удалению зубов, и спросить его, почему этот зуб такой.
   Итак, мы все слезли с крыши и направились к цирюльнику. И я, как "герой дня", выступал впереди их всех.
   Цирюльник, бросив небрежный взгляд, сказал, что это просто "зуб мудрости" и что такой зуб имеют все, принадлежащие к мужскому полу, которых, до того, как они впервые произнесут "папа" и "мама", вскармливают молоком только их собственной матери и которые с первого взгляда способны различить среди многих других лиц лицо своего собственного отца.
   В результате всей совокупности последствия этого события, когда мой бедный "зуб мудрости" стал настоящей жертвой, не только мое сознание стало постоянно впитывать в связи со всем суть сути завета моей покойной бабушки - да благословит Господь ее душу,- но в это время у меня также,поскольку я не обратился к "квалифицированному дантисту", чтобы заполнить пустоту на месте этого моего зуба (чего, между прочим, я не мог сделать потому, что наш дом был слишком далеко от какого бы то ни было центра современной культуры), из этой полости постоянно начало сочиться "нечто", которое - как мне лишь недавно объяснил очень известный метеоролог, с которым нам случалось стать, как говориться, "закадычными друзьями", благодаря частым встречам в парижских ночных ресторанах Монмартра, - имело свойство возбуждать интерес к причинам возникновения каждого подозрительного "действительного факта" и тенденцию выискивать эти причины; и это свойство,не переданное моему составу по наследству, постепенно и автоматически привело к тому, что я в конце концов стал специалистом по расследованию всех подозрительных явлений,которые,как то часто бывало, попадались на моем пути.
   Это свойство,сформировавшееся во мне вскоре после этого события, - когда я, конечно, при содействии нашего ВСЕОБЩЕГО ВЛАДЫКИ БЕЗЖАЛОСТНОГО ГЕРОПАСА,то есть,с "течением времени", превратился в уже описанного мною молодого человека, - стало для меня настоящим неугасимым, всегда пылающим очагом сознательности.
   Вторым из упомянутых живительных факторов, способствующим на этот раз полному слиянию наказа моей дорогой бабушки со всеми данными, составляющими мою общую индивидуальность, была совокупность впечатлений, полученных из случайно приобретенных мною сведений относительно происшедшего здесь, на Земле среди нас, события, раскрывающего происхождение того "принципа", который, как оказалось согласно разъяснениям мистера Алана Кардека во время "совершенно секретного" спиритического сеанса, впоследствии стал повсюду среди подобных нам существ,возникающих и существующих на всех других планетах нашей Великой Вселенной, одним из главных "принципов жизни".
   Словесная формулировка этого нового "вселенского принципа жизни" следующая:
   "Гулять, так гулять, оплатим и почтовые расходы."
   Так как этот "принцип", теперь уже всеобщий, возник на той же самой планете, на которой возникли и вы и на которой, более того, вы почти всегда ведете безмятежную жизнь и часто танцуете фокстрот, я считаю, что не имею права утаить от вас известные мне сведения, проясняющие некоторые подробности возникновения этого всеобщего принципа.
   Вскоре после несомненного внедрения в мою природу упомянутого нового свойства, то есть необъяснимого стремления выяснить истинные причины возникновения всяких "действительных фактов", в первый мой приезд в сердце России, город Москву, где,не найдя ничего другого для удовлетворения своих психических потребностей, я занялся изучением русских былин и поговорок, мне однажды довелось, то ли случайно, то ли в результате какой-то неизвестной мне объективной закономерности, узнать, между прочим, следующее.
   Однажды один русский, по виду просто купец, должен был поехать из своего провинциального города по тому или иному делу в эту вторую столицу России, город Москву, а сын, его любимец - потому что он был похож на свою мать - просил его привезти ему какую-то книгу.
   Когда этот великий невольный автор "вселенского принципа жизни" прибыл в Москву,он вместе со своим другом,как было и еще остается там, "вдрызг напился" настоящей "русской водки".
   И когда эти два представителя этой весьма значительной современной группировки двуногих дышащих существ выпили надлежащее количество стаканов этой "русской благодати" и обсуждали проблему так называемого "народного просвещения",с чего уже давно было принято всегда начинать любой разговор, наш купец вдруг по ассоциации вспомнил просьбу своего дорогого сына и решил немедленно отправиться со своим другом в книжную лавку покупать книгу.
   В лавке купец, просматривая поданную ему продавцом книгу, спросил, сколько она стоит.
   Продавец ответил, что книга стоит шестьдесят копеек.
   Заметив,что обозначенная на обложке книги цена лишь сорок пять копеек,наш купец сначала задумался странным, вообще не обычным для русских образом, а потом повел плечами, приосанился и, выпятив грудь, как гвардейский офицер, после непродолжительного молчания сказал очень спокойным,но весьма авторитетным тоном:
   ,,- Но здесь здесь указано сорок пять копеек. Почему вы спрашиваете шестьдесят?''
   На это продавец, сделав,как говориться, "елейное" лицо, свойственное всем продавцам,ответил, что книга действительно стоит только сорок пять копеек, но должна продаваться за шестьдесят, потому что пятнадцать копеек надбавляются за почтовые расходы.
   Получив этот ответ,наш русский купец был озадачен этими двумя совершенно противоположными, но,по-видимому,безусловно совместимыми фактами, и было заметно,что в нем начинает чтото происходить; уставившись в потолок он опять задумался, на этот раз подобно английскому профессору, который изобрел капсулу для касторового масла, потом вдруг повернулся к своему другу и впервые на Земле произнес словесную формулу, которая, выражая своей сутью несомненную объективную истину, с тех пор приобрела характер поговорки.
   И изложил он ее тогда своему другу следующим образом:
   ,,- Ничего, брат,мы возьмем книгу. Как-никак мы сегодня гуляем, а уж если "гулять, так гулять, оплатим и почтовые расходы."''
   Что касается меня,к несчастью,обреченного уже при жизни испытать прелести "Ада", то, как только я увидел все это, во мне немедленно начало и довольно долго продолжало происходить что-то очень странное, чего я не испытывал ни раньше,ни потом: как будто бы во мне начались всевозможные,как говорят современные "хивинцы", "призовые скачки" между всеми различными по происхождению ассоциациями и обычно случающимися во мне переживаниями.
   В то же самое время в области всего моего позвоночника начался сильный, почти невыносимый зуд, а в самом центре солнечного сплетения - резкая боль, тоже невыносимая, и все это, то есть эти двойные, взаимно стимулирующие ощущения, по истечении некоторого времени внезапно сменились состоянием такого внутреннего покоя, который я испытал в последующей жизни только однажды, когда надо мной совершался обряд великого посвящения в Братстве "Основателей делания масла из воздуха"; и позже, когда "Я" - то есть это мое "нечто неизвестное", которое в древние времена один чудак (которого окружающие называли, как мы теперь называем таких людей, "учеными") определил как "допускающее относительные перемещения образование, зависящее от качества функционирования мышления, чувства и физического автоматизма", а по определению другого, также древнего и известного ученого, аравийца Маль-эль-Лель (каковое определение, между прочим, с течением времени заимствовал и по-другому повторил не менее известный и ученый грек Ксенофон) является "объединенным результатом сознания, подсознания и инстинкта",-так вот, когда это самое "Я" в этом состоянии направило мое потрясенное внимание внутрь меня, тогда, во-первых,оно очень ясно констатировало, что все,вплоть до каждого отдельного слова, разъясняющее эту цитату, которая стала "вселенским принципом жизни",трансформировалось во мне в особую космическую субстанцию и,слившись с данными,уже кристаллизовавшимися во мне значительно раньше от наказа моей покойной бабушки, превратило эти данные в "нечто", и это "нечто", протекая повсюду через мой состав, навсегда обосновалось во всех атомах, слагающих этот мой состав и, во-вторых, это мое злополучное "Я" тут же определенно почувствовало и с импульсом покорности поняло то печальный для меня факт, что уже с этого момента я должен буду волей-неволей проявлять себя всегда и во всем без исключения в соответствии с этим неотъемлемым качеством, сформировавшемся во мне не по законам наследственности и даже не под влиянием окружающих обстоятельств, а возникшим в моем составе под влиянием трех внешних случайных причин,не имеющих ничего общего друг с другом, именно: благодаря, вопервых, наказу человека, ставшему, без малейшего желания с
   моей стороны,пассивной причиной причины моего возникновения, во-вторых, из-за одного моего зуба, выбитого каким-то мальчишкой-оборванцем, главным образом, из-за "слюнявости" когото еще, и, в-третьих, благодаря словесной формуле, произнесенной в пьяном состоянии совершенно посторонним мне человеком - каким-то купцом "московской марки".
   Если до своего знакомства с этим "вселенским принципом жизни" я осуществлял все проявления иначе, чем другие подобные мне двуногие животные,возникающие и вегетирующие со мной на одной и той же планете, то я делал это автоматически и только иногда полусознательно,но после этого события я начал делать это сознательно и притом с инстинктивным ощущением двух слившихся импульсов самоудовлетворения и сознания, что правильно и достойно выполняю свой долг перед Великой Природой.
   Следует даже подчеркнуть, что,хотя и до этого события я уже делал все не так,как другие, однако мои проявления почти не привлекали внимания моих соотечественников вокруг меня; но с того момента,когда суть этого принципа жизни была усвоена моей природой, тогда,с одной стороны, все мои проявления как целенаправленные,так и просто возникающие, как говориться, "от нечего делать", приобрели живительность и стали "мозолить" глаза всякому, без исключения, подобному мне существу, прямо или косвенно обращающего внимания на мои действия, и, с другой стороны, я сам начал выполнять все эти мои действия в предельно возможном соответствии с наказаниями моей покойной бабушки,и я автоматически приобрел обыкновение, приступая к чему-нибудь новому, а также при всяком изменении, конечно значительном, всегда произносить про себя или вслух:
   ,,- Гулять, так гулять, оплатим и почтовые расходы.''
   И вот, например, в данном случае также, поскольку, вследствие причин, не зависящих от меня, а проистекающих из необычных и случайных обстоятельств моей жизни, мне приходится писать книги, я вынужден делать это также в соответствии с тем же самым принципом,который постепенно определился благодаря разным необычайным комбинациям, созданным самой жизнью, и который слился с каждым атомом моего состава.
   На этот раз я начну осуществлять этот свой психофизический принцип таким образом, что не буду следовать издавна установившемуся обыкновению всех писателей брать в качестве темы своих разнообразный писаний события, предположительно происходившие или происходящие на Земле, а возьму вместо этого в качестве масштаба событий своих писаний - всю Вселенную. Таким образом, в данном случае также: "Брать, так брать!"- то есть "Гулять, так гулять, оплатим и почтовые расходы".
   Всякий писатель может писать в пределах масштаба Земли, но я не "всякий" писатель.
   Могу ли я ограничить себя лишь этой нашей в объективном смысле "жалкой Землей"? Сделать это, то есть взять для своих писаний те же темы, какие обычно берут другие писатели, мне нельзя хотя бы потому, вдруг действительно окажется правдой то,что утверждают наши ученые спириты,- и моя бабушка узнает об этом; и вы понимаете, что может случиться с ней, с моей дорогой любимой бабушкой? Не перевернется ли они в гробу, к тому же не один раз, как обычно говориться, а - насколько я ее знаю, особенно теперь, когда я могу уже вполне "умело" входить в положение другого,- она перевернется столько раз, что станет похожа на "волчок".
   Пожалуйста, читатель, не беспокойся... Я буду, конечно, также писать и о Земле, но с таким беспристрастием, что сама эта сравнительно маленькая планета, а также все находящиеся на ней, будет соответствовать тому месту, которое оно фактически занимает и которое, даже по твоей собственной здравой логике, достигнутой,конечно, благодаря моему руководству,она должна занимать в нашей Великой Вселенной.
   Я должен, конечно, сделать и так называемыми "героями" этих своих писаний не таких типов, как какой-нибудь Иванов, Петров или Сидоров, которые возникают в результате недоразумения и которые не приобретают в течение процесса своего формирования ко времени так называемой "ответственной жизни" абсолютно ничего из того, что подобает иметь возникновению, сотворенному по образу Божьему, то есть человеку, и которые неустанно развивают в себе, до своего последнего вздоха, только такие прелести, как, например,"похотливость", "слюнявость", "влюбчивость", "злобность", "малодушие", "завистливость" и тому подобные пороки, недостойные человека.
   Я намереваюсь ввести в свои писания таких героев, что каждый,как говориться,"волей-неволей" почувствует всем своим существом их реальность,и в отношении которых в каждом читателе должны неизбежно кристаллизоваться данные, что они не просто "кто-попало", а действительно "что-то" представляют собой.
   За последние недели, лежа в постели, совершенно больной телом, я мысленно наметил краткое содержание своих будущих писаний и продумал форму и последовательность их изложения,и я решил сделать главным героем первой серии моих писаний... знаете кого?... Самого Великого Вельзевула - даже не смотря на то, что этот мой выбор с самого начала может вызвать в мышлении большинства моих читателей такие мысленные ассоциации, которые должны породить в них всевозможные автоматические противоречивые импульсы под действием того множества данных, неизбежно формирующихся в психее людей вследствие всех установившихся ненормальных условий нашей внешней жизни, каковые данные вообще кристаллизуются в людях вследствие знаменитой, так называемой "религиозной морали", существующей и укоренившейся в их жизни, и в них, следовательно, неизбежно должны сформироваться данные для необъяснимой враждебности по отношению ко мне лично.
   Но знаешь что, читатель?
   В случае, если ты решишь рискнуть, несмотря на это Предостережение, продолжать знакомиться с моими дальнейшими писаниями и будешь стараться поглощать их всегда с импульсом беспристрастия и понимать самую суть проблем,которые я решил осветить, и учитывая также присущую человеческой психее особенности, что беспрепятственное восприятие добра возможно исключительно лишь при установлении, так сказать, "контакта взаимного искреннего доверия",я сейчас еще хочу сделать тебе откровенное признание относительно возникших во мне ассоциаций,которые,как следствие,отложили в соответствующей области моего сознания данные, побудившие всю мою индивидуальность выбрать главным героем своих писаний как раз этого индивидуума, который предстает перед твоим внутренним взором этим самым господином ВЕЛЬЗЕВУЛОМ.
   Это я сделал не без хитрости. Моя хитрость заключается просто в логическом предположении, что, если я окажу ему это внимание, он непременно - в чем я нисколько не сомневаюсь должен проявить свою благодарность и помочь мне всеми имеющимися в его распоряжении средствами в моих намеченных писаниях.
   Хотя господин Вельзевул сделан, как говориться, "из другого теста", однако, поскольку Он также может мыслить и, что весьма важно, имеет - как я недавно узнал, благодаря трактату знаменитого католического монаха брата Балдаона хвост с завитком, то я, будучи совершенно убежден по опыту, что завитки никогда не бывают естественными, а могут получаться только путем различных намеренных манипуляций, заключаю, в соответствии со "здравой логикой" иеромантии, сформировавшейся в моем сознании от чтения книг, что господин Вельзевул должен также обладать немалой долей тщеславия и поэтому сочтет крайне неудобным не помочь тому,кто собирается рекламировать его имя.
   Недаром наш славный и несравненный учитель Мулла Насср Эддин часто говорит:
   ,,- Не подмазав, невозможно не только нигде сносно прожить, но даже и дышать.''
   А другой, также земной мудрец,ставший таковым благодаря непроходимой человеческой глупости, по имени Тиль Уленшпигель, выразил то же самое следующими словами:
   ,,- Не подмажешь - не поедешь.''
   Зная эти и многие другие изречения народной мудрости, складывавшиеся столетиями в совместной жизни людей, я решил "подмазать" именно господина Вельзевула, который, как всякий понимает, имеет возможностей и знаний более чем достаточно.
   Довольно, старина! Шутки в сторону,даже философские.Ты, кажется, нарушил из-за всех этих отступлений один из главных принципов, выработанных в тебе и положенных в основу системы заранее обдуманного перенесения твоих мечтаний в жизнь с помощью этой новой профессии; каковой принцип состоит в том, чтобы всегда помнить и принимать во внимание,что у современного читателя ослаблено функционирование мышления, и не утомлять его восприятием многих идей за короткий срок.
   Более того,когда я попросил одного из всегда окружавших меня людей, из тех,которые "готовы войти в Рай прямо в сапогах", прочитать вслух все то, что я написал в этой вступительной главе, тогда то, что я назвал своим "Я",- конечно с участием всех определенных данных, сложившихся в моей своеобразной психее за прошедшие годы, каковые данные дали мне, среди прочего понимание психеи подобных мне созданий другого типа,- констатировало и удостоверилось,что в составе каждого читателя, без исключения, благодаря одной только этой первой главе, должно было неизбежно возникнуть "нечто", автоматически порождающее определенное недружелюбие по отношению ко мне лично.
   По правде сказать, сейчас меня тревожит главным образом не это, а то,что в конце этого чтения я также констатировал, что в итоге всего изложенного в этой главе весь мой состав,в котором вышеупомянутое "Я" играет очень небольшую роль,проявил себя в полном противоречии с одной из основных заповедей особенно мною почитаемого Всеобщего Учителя Муллы Насср Эддина, которую он сформулировал словами:
   ,,- Не суй палку в осиное гнездо.''
   Волнение, которое охватило весь организм,воздействуя на мои чувства, и которое происходило из сознания, что в читателе должно обязательно возникнуть по отношению ко мне недружелюбное чувство, сразу же улеглось,как только я вспомнил старую русскую пословицу: "Перемелется - мука будет".
   Но теперь меня серьезно беспокоит не только волнение, которое возникло в моем организме, когда я понял, что пренебрег соблюдением заповеди Муллы Насср Эддина; как только я понял это, во мне стал еще больше усиливаться какой-то очень странный процесс, начавшийся в моих обеих недавно обнаруженных "душах" и принявший форму необычного зуда,так что теперь он вызывает и производит почти невыносимую боль в области пониже правой половины моего уже и без этого перегруженного "солнечного сплетения".
   Постой, постой!... Этот процесс, кажется,тоже прекращается, и во всех глубинах моего сознания и,пока скажем, "даже ниже моего подсознания" уже начинает возникать все необходимое для полной уверенности, что он прекратится совершенно, так как я вспомнил еще один отрывок житейской мудрости, раздумье над которым привело мое мышление к мнению,что, если я и поступил вопреки совету высокочтимого Муллы Насср Эддина, однако я невольно действовал в соответствии с принципом в высшей степени симпатичного - не так уж известного повсюду на Земле, но незабываемого теми, кто хоть раз встречался с ним , - этого настоящего сокровища, Карапета из Тифлиса.
   Ничего не поделаешь. ... Раз уж эта моя вступительная глава оказалась такой длинной, не беда, если я еще немного удлинню ее, чтобы рассказать вам также об этом чрезвычайно симпатичном Карапете из Тифлиса.
   Прежде всего,я должен сказать,что двадцать или двадцать пять лет назад на тифлисской железнодорожной станции был "паровой гудок".
   Гудок давали каждое утро,чтобы будить железнодорожников и станционных рабочих,а так как тифлисская станция стояла на холме, этот гудок был слышен почти во всем городе,и он будил не только железнодорожных рабочих,но и жителей самого города Тифлиса.
   Тифлисские местные власти, насколько я помню, даже затеяли переписку с начальством железной дороги по поводу нарушения утреннего сна мирных граждан.
   Подавать пар для гудка каждое утро было обязанностью этого самого Карапета, работавшего на станции.
   Итак, когда он утром подходил к веревке, с помощью которой он подавал пар с гудок,он обычно, прежде чем взяться за веревку и потянуть ее, махал рукой во всех направлениях и торжественно, как мусульманский мулла с минарета, громко выкрикивал:
   ,,- Ваша мать..., ваш отец..., ваш дед хуже чем...,чтоб ваши глаза, уши, нос, селезенка, печенка мозоли..."- и т.д.; короче говоря,он произносил на разные лады все известные ему проклятия и только после этого тянул за веревку.
   Когда я услышал об этом Карапете и этом его обыкновении, я однажды вечером после работы навестил его с небольшим бурдюком катехинского вина и,после совершенного этого обязательного местного "ритуала торжественного провозглашения тостов", спросил его, конечно подобающим образом, а также в соответствии с местными правилами "вежливого обхождения", принятыми во взаимоотношениях, почему он так делает.
   Залпом осушив стакан и спев один раз известную грузинскую песню "Мы мало выпили", обязательно исполняемую при выпивке, он неторопливо начал отвечать следующим образом:
   ,,- Так так вы пьете вино не так, как пьют теперь, то есть не просто для видимости, а действительно честно, то это указывает мне, что вы хотите узнать об этом моем обыкновении не из любопытства, как наши инженеры и техники, а действительно из-за своего стремления к знанию, и поэтому я хочу и даже считаю своим долгом откровенно поведать вам точную причину этих внутренних, так сказать, моих "деликатных соображений", которые привели меня к этому и мало-мальски укрепили во мне такую привычку.''
   Затем он рассказал следующее:
   ,,- Прежде я работал на этой станции по ночам - чистил паровые котлы, но, когда привезли сюда этот паровой гудок, начальник станции, очевидно учитывая мой возраст и неспособность выполнять эту тяжелую работу, приказал мне заниматься только подачей пара в гудок, для чего я должен был приходить в определенное время каждое утро и каждый вечер.
   ,,В первую неделю этой новой работы я однажды заметил, что после выполнения этой своей обязанности я чувствовал себя в течение часа или двух как-то не по себе. Но когда это странное чувство увеличивалось день ото дня, в конце концов стало определенным инстинктивным беспокойством, от которого пропала даже моя склонность к "махоху", я начал с той поря все время думать и думать, чтобы выяснить причину этого. Я думал обо всем этом по той или иной причине особенно напряженно, когда шел на работу или возвращался домой,но как я ни старался, я не мог уяснить себе абсолютно ничего хотя бы приблизительно.
   ,,Так продолжалось почти два года, и, наконец, когда мозоли на моих ладонях от веревки парового гудка совсем затвердели, я совершенно случайно и неожиданно понял, почему я испытываю это беспокойство.
   ,,Толчком к правильному понимаю, в результате которого во мне сформировалось относительно этого непоколебимое убеждение, было одно восклицание, случайно услышанное мною при следующих, довольно своеобразных, обстоятельствах.