Страница:
Там кто-то медленно поднимался. Выпрямлялся. Разворачивал плечи.
— Мертвяки!
— Бежим! — крикнул Огерт, и Нелти, уже ничего не стесняясь, перемахнула через прутья ограды.
Скрипя деревянными блоками подъемных механизмов, медленно возносились к небу опутанные канатами осадные башни. Мертвые лучники, привязанные к балкам, прицельно били по людям на стенах. От тяжелых черных стрел не защищали даже доспехи — никто из живых не смог бы натянуть стальной лук мертвяка.
Взмывали к тучам железные крючья с длинными хвостами веревок, падали на стену, цеплялись за выступы, за решетки бойниц. Поднимались с земли длинные лестницы с небольшими площадками наверху, сцеплялись, скреплялись, разрастались все шире, тянулись все выше — словно строительные леса.
Тяжелый таран с трехгранным металлическим наконечником бил в опущенную перед воротами решетку, все больше и больше ее расшатывая. Могучие артхи, управляющиеся с тараном, спрятались под панцирем прочных щитов и не обращали внимания на валящиеся сверху валуны и потоки пылающей смолы.
Мертвые птицы, направляемые некромантами, пикировали на защитников крепости, сбивая их с ног, скидывая со стен. Стаи разлагающихся крыс, проникших в помещения крепости, набрасывались на людей, заползали в стальные панцири доспехов, давясь, жрали живое мясо, захлебываясь, пили горячую кровь.
Лезли по крепостной стене росомахи и рыси, срывались, падали, но поднимались как ни в чем не бывало и снова упрямо карабкались наверх…
Ловко переставляя костыли, прыгал задыхающийся, раскрасневшийся Огерт, похожий на какое-то трехногое насекомое. Сильно сутулящаяся Нелти крепко держалась за руку Гиза; каждый шаг давался собирательнице тяжело — чужие души тянули вниз, к земле. Охотник двигался первым, вел товарищей по тонкой тропке, посыпанной песком.
Кругом были могилы: некоторые совсем маленькие — едва заметные холмики, другие — видные издалека высокие курганы; одни стояли почти голые, покрытые редкой чахлой зеленью, другие сплошь заросли сочной травой и яркими цветами.
Здесь не было надгробных камней, памятников и табличек с надписями. Но Страж знал каждую могилу, и он многое мог рассказать о людях, покоящихся на его Кладбище.
Стоящие меж баррикад бойцы, заметив новую опасность, бросились на подмогу гибнущим товарищам. Взревели привязанные к рычагам ворот могучие быки, затрясли головами, роняя алую пену, сея кровавые брызги, — защитники Кладбища, понимая, что вход в крепость во что бы то ни стало должен остаться закрытым, безжалостно расстреливали животных из арбалетов.
Со звоном вылетели железные клинья, стопорящие механизм.
Застонал, надрываясь, набат, требуя срочной подмоги.
Из темной аллеи хлынули к воротам прятавшиеся до этого момента мертвяки, врубились в нестройные людские ряды.
Зазвучали трубы, призывая к бою ополченцев, стоящих в резерве.
Из дверей казематов повалили наружу бойцы, оставившие менее важные сейчас посты…
Бой шел на стенах.
Бой шел внутри крепости.
И никто из бойцов не заметил, как в отдалении из узкой трещины осторожно выбрались шесть крыс, как они огляделись и гуськом вдоль стены направились к площадке, вокруг которой кипела битва. Проскользнув меж ног сражающихся, они расселись перед мордами убитых быков, подождали чего-то, неотрывно глядя в их выпученные глаза, а потом заползли в оскаленные окровавленные пасти мертвых животных.
Прошло несколько мгновений, и быки, облепленные жирными черными мухами, шевельнулись…
Гиз первый увидел старика, улыбнулся, помахал ему рукой и обернулся к друзьям:
— Пришли!
Нелти подняла голову. Огерт посмотрел вперед и хмыкнул:
— Вернулись…
Высокий, седовласый, загорелый, морщинистым лицом похожий на печеное яблоко, в старой соломенной шляпе, в просторных штанах с неисчислимым количеством карманов, набитых всякой ерундой, в серой длинной рубахе, с увесистой палкой в руке — Страж совсем не изменился. Он улыбнулся, кивком ответил на приветствие Гиза, сказал своим мягким, совсем не старческим голосом:
— Я уж заждался.
— Мы спешили, как могли.
— Понимаю. Трудное время для путешествий. Но я его не выбирал.
— Мы опоздали?
— Нет… Еще нет…
— Так что случилось?
Страж вздохнул, внимательно посмотрел в глаза Нелти, мягко тронул Огерта и сказал, обращаясь к Гизу:
— Вы сильно изменились.
— Время идет… — кивнул охотник. — Зато ты такой, как и прежде…
Они стояли на узкой тропке, им некуда было сойти, чтобы присесть, — кругом зеленели холмики могил. А Страж почему-то не спешил приглашать их в дом. В тот самый дом, где они выросли…
— Так что случилось? — вновь спросил Гиз.
— Кхутул вернулся, — спокойно сказал Страж.
И охотник вздрогнул:
— Но… Как это возможно?
— Мы же убили его, — сказал Огерт. — Давным-давно.
— И он похоронен здесь, — добавила Нелти.
— Кхутул вернулся, — повторил Страж. — Он пришел сюда и привел к Кладбищу свою армию. Он собирал ее долго, много лет. По всему миру искал он некромантов, разговаривал с ними, убеждал выступить против Короля, обещал богатство, власть, вечную жизнь. Вдали от королевских шпионов он создал несколько тайных школ, где опытные некроманты обучали новичков черному мастерству, а также тактике и стратегии, осадному искусству и механике. Он разработал особую систему, с помощью которой множество некромантов могли действовать как один. Он придумал систему особых сигналов. Он многое успел сделать, а сам при этом оставался в тени. Мало кто знал о его существовании, и почти никто не видел его. Он был очень осторожен и обычно действовал через мертвых посредников.
— Когда ты узнал все это?
— К сожалению, недавно.
— А каким образом?
— Здесь на Кладбище можно найти ответ почти на любой вопрос. Надо лишь уметь разговаривать с мертвецами.
— Это мертвецы сообщили тебе нечто такое, из-за чего ты позвал нас? — предположил Гиз.
— Ты угадал, охотник, — улыбнулся Страж. — Ты всегда был проницателен.
— Так чего же ты медлишь? — сказал Огерт. — Говори, зачем нас собрал.
— Скажу… — кивнул Страж. — А сейчас пойдемте в дом…
Утыканные стрелами быки, покачиваясь, переставляли подламывающиеся, изрубленные ноги, налегали на хомуты. Облаченные в прочные доспехи, практически неуязвимые мертвяки, выстроившись кругом, сдерживали непрерывно атакующих людей, оттесняли их, не давали приблизиться к животным.
Лопнула решетка, не выдержав мощных ударов тарана. Могучие артхи втиснулись в пробитую дыру, подхватили поднимающиеся ворота, потянули вверх. Хлынула в проем пестрая нежить, проскочила меж артхов, налетела на выставленные копья, запуталась в сетях, полезла на рушащиеся баррикады.
Все меньше и меньше людей оставалось на крепостных стенах. Солдаты Короля теперь спешили на внутренний двор. Враг прорвал оборону, но его еще можно было остановить, отбросить назад. И — возможно — обратить в бегство, нагнать, рассеять, разбить…
Несколько отрядов кое-как сдерживали лезущих через ворота мертвяков, а основные силы людей тем временем собирались в отдалении, выстраивались на площади перед аллеей, что вела к могилам, готовились к решающей схватке. Отступать было некуда.
Развевались на ветру тонкие языки вымпелов, трубили горны, драли глотки злые сотники. В три линии строились пешие защитники. В первой — опытные ратники в тяжелых доспехах, с широкими мечами в руках. Стеной должны встать они на пути врага, стеной должны заслонить следующий ряд бойцов — ряд копейщиков, где перемешались солдаты короля и простые ополченцы. Когда накатит волна мертвяков, они крепко упрутся в землю ногами и опустят копья. Выдержат натиск, сколько смогут, а потом выхватят клинки и смешаются с третьей линией, в которой заняли места самые разные бойцы: мечники в кольчугах и легких кожаных доспехах; ополченцы в самодельных куяках, вооруженные тесаками, топорами, плохонькими мечами, палицами и молотами; потерявшие лошадей всадники; лучники, убравшие бесполезные теперь луки… Кавалерия встала на флангах, так, чтобы пехота не мешалась под ногами, не сковывала действия, когда конная лава ударит по мертвякам с боков…
Враг не должен пройти на Кладбище.
Тревожить могилы не позволено никому.
— Это невозможно, — покачал головой Страж. — Те, что легли в эту землю, уже не подчиняются дару некроманта. Они упокоены здесь навечно.
— Тогда почему он хочет захватить Кладбище?
— Потому, что он знает то, о чем знают лишь немногие, — назидательно проговорил Страж.
— Постарайся быть кратким, отец, — сварливо сказал Огерт. — Я помню, что ты любишь говорить присказками, но сейчас для этого не лучшее время.
— Помолчи, — отмахнулся Страж. — Я знаю, что делаю. Вы должны выслушать всё. Внимательно выслушать. Для того я вас и созвал…
Они сидели за старым столом, смотрели в окно, из которого открывался знакомый с детства вид: куст сирени, три улья, две тропинки, расходящиеся в разные стороны, теряющиеся среди зеленых бугров могил, далекая кладбищенская стена, подпирающая небо.
В доме было тихо и прохладно. Пахло медом и травами.
— Кхутул не простой некромант, — сказал Страж. — Он маг, носитель множества даров. А такие люди не могут просто жить, они всегда хотят чего-то большего, лучшего. Они не умеют стоять, им просто необходимо куда-то идти. Они не умеют довольствоваться тем, что есть, они всегда хотят все изменить. И потому они выдумывают для себя некую цель, а потом всю жизнь к ней стремятся, не замечая, как это движение меняет их, делает одержимыми, превращает в демонов… Кхутул одержим, его изощренный разум болен. Кхутул считает себя высшим существом и жаждет изменить мир. Он хочет неограниченной власти и вечной жизни. Он рассчитывает занять место Короля и мое место. Кхутул искренне думает, что улучшит мир, но на самом деле он его сломает… — Страж покачал головой, выдержал паузу, внимательно оглядел притихших слушателей. И, откашлявшись, продолжил: — Да, мир в чем-то несправедлив. Люди страдают, болеют. Всю жизнь они живут, страшась смерти, а умирают, так и не нажившись… Но каждая прожитая жизнь — не напрасна. И в этом высшая справедливость Творца. Души людей, их знания, опыт — все переходит в эту землю, питает ее и рождает новую жизнь. Кладбище — это не просто место захоронения, это все, чем жили миллионы людей, ваши отцы, деды, прадеды, то, о чем они думали, чему учились, что делали, чувствовали. Здесь, на Кладбище, покоится могучая сила. И здесь же, на Кладбище, всходят новые жизни. Они проклевываются бледными слабыми ростками, но их питает эта плодородная земля, и ростки крепнут, тянутся вверх, цветут… Это не просто трава. Это человеческие жизни, взошедшие на могилах. Я слежу за ними. А Король их стережет…
Страж замолчал, глядя в окно, то ли о чем-то думая, то ли чего-то выжидая.
— Мне кажется, что я знала это, — тихонько сказала Нелти, поглаживая Усь.
— Кхутул тоже об этом знает, — заметил Страж. — Потому и стремится сюда.
— Трава на могилах — это людские жизни? — не веря услышанному, переспросил Гиз.
— Да, охотник, — подтвердил Страж. — Когда где-то появляется на свет новый человек, здесь проклевывается росток. Ребенок растет — и росток становится выше. Некоторая травка рождается в тени другой — и растет чахлая, болезненная. Я могу дать ей больше света, но для этого надо вырвать старую, начинающую сохнуть траву или ту, что никогда не зацветет. И если я вижу, что слабый росток готов расцвести, я выполю все, что ему мешает. Наверное, это несправедливо. Но я стараюсь об этом не думать. Я просто слежу за травой и цветами.
— Ты не человек, — проговорил пораженный Гиз.
— Я Страж Могил. Слуга Кладбища.
— Ты — сама смерть, — уставившись в пол, холодно сказал Огерт.
Страж улыбнулся:
— Когда-то — очень давно — меня часто так называли, видимо, забывая о том, что я не только отбираю жизни, но и ухаживаю за ними.
— А ты знаешь, где наши травинки? — спросила Нелти.
— Конечно, знаю, — ответил Страж. — Уже много лет я любуюсь на ваши цветы. А ведь однажды они чуть не погибли.
— Ты покажешь их нам?
— Нет.
— Почему?
— Вам незачем видеть, насколько хрупки ваши жизни.
— Тогда зачем ты говоришь нам об этом?
— Чтобы вы ценили свои жизни… А впрочем… Может быть, если все кончится, я отведу вас к ним.
— А где находится жизнь Кхутула, ты знаешь? — спросил Огерт, подняв голову.
— Да.
— Тогда почему ты ее не оборвал?
— Это не так просто…
На крепостных стенах еще шел бой, а неприступные каменные башни могли держать оборону еще много месяцев — но это не имело значения.
Те, кто вели мертвяков, знали: главное — прорваться на Кладбище. И тогда Король будет вынужден сдаться. Тогда он примет любой ультиматум. Так сказал Кхутул.
Но на пути к Кладбищу встала последняя преграда — стена королевских солдат, тысячи воинов, у которых не было пути к отступлению. Они скалились, словно загнанные в угол псы, глядя, как приближается волна мертвяков. Они злобно рычали, ненавидя себя за свой страх, но еще больше ненавидя пугающего врага. Они крепко сжимали мечи, копья и топоры и желали поскорей забыться в безумной сече.
Лавина ударила в стену — с грохотом, с лязгом.
И встала.
Сшиблась сверкающая сталь, полопались щиты и доспехи, затрещали древки копий, брызнула кровь. Подавшись вперед, рванувшись изо всех сил, в одном порыве закричали люди, и нечеловеческий крик этот — рев, хрип, рычание — так и завис над людским месивом, словно тяжелая туча.
Валились на землю разрубленные тела нежити, падали под ноги отсеченные головы, отлетало мертвячье оружие вместе с обрубками кистей.
Наскочила, ударила с флангов конница, опрокинула врага, смяла. И завязла в шевелящемся тугом болоте. Закружились всадники, поднимая лошадей на дыбы, топча копытами напирающую нежить, направо и налево рубя мертвяков изогнутыми саблями.
Медленно и натужно сдвинулись людские ряды, тесня мертвяков, оттирая их назад к воротам.
Нехотя и тяжело пошла назад лавина…
Огерт, покосившись на друзей, поправил висящий на поясе тесак, словно невзначай взялся за рукоять.
— …Я хотел узнать, как выглядит Кхутул. Я понимал, что он изменился. Ведь его тело осталось здесь, на Кладбище. Но его душа, его разум не перешли в эту землю. А значит, он либо стал призраком, либо нашел способ занять другое тело, быть может, тело мертвяка. Я должен был узнать, кто он сейчас. И узнал… — Страж пристально посмотрел Огерту в глаза. — Кхутул не стал призраком. Он занял тело живого человека. Некроманта…
Гиз привстал, начиная понимать, к чему клонит Страж, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.
— Обновленный Кхутул не стар, — сказал Страж. — Он худ, бледен и вечно кутается в плащ. А еще у него есть тесак в деревянных ножнах…
Гиз отодвинул стул, покосился на напряженного Огерта, отметил, что тот одну руку держит под столом.
Уж не за тесак ли держится?..
— …и костыли. Но он почти не ходит. Он ездит. Ездит верхом на ишаке…
Огерт не двинулся с места, только усмехнулся холодно, спокойно. Зато Нелти вдруг прохрипела что-то злое, вскочила, опрокинув стул, отшвырнула кошку, метнулась к некроманту, обхватила его сзади, словно хотела задушить. А через миг резко выпрямилась.
В руке ее сверкнуло лезвие тесака.
Собирательница замерла, зависла над Огертом, занесла над ним его же оружие.
— Не надо, сестра! — Гиз хотел было схватить ее, удержать, но Нелти неожиданно ловко увернулась, резво отпрыгнула в сторону, взмахнула тесаком и, перегнувшись через стол, ударила Стража в грудь.
Лезвие с хрустом вошло меж ребер.
Ухмыляющаяся Нелти перехватила тесак двумя руками, повернула его в ране и выдернула.
Страж захрипел, вцепился в столешницу узловатыми крепкими пальцами, привстал, медленно выпрямился. Губы его побелели, зрачки сузились. Он попытался что-то сказать, но зашелся в кашле и покачнулся.
Ошеломленный Гиз подхватил его одной рукой, а второй выхватил меч.
Прямой светящийся клинок скрестился с чуть изогнутым, источенным лезвием тесака.
Гиз и Нелти смотрели друг другу в глаза.
И охотник мог поклясться, что слепая собирательница его видит…
Подоспели великаны-артхи, ворвались в гущу сражения, сметая все на пути, размахивая огромными дубинами, не обращая внимания на удары мечей, алебард и копий. Косолапя, прибежали облезлые медведи, поднялись на дыбы, свирепо обрушились на людей. Мертвые лучники, сменив позицию, выпустили тучу стрел.
Попятились люди, не выдержав натиска. Сперва лишь на шаг отступили. И уже не могли остановиться. Все быстрей и быстрей покатились назад, теряя бойцов, но еще держа строй, еще кое-как отбивая атаки нежити, сопротивляясь, надеясь на подмогу…
Но помощь не пришла.
Запертые в осажденных башнях гарнизоны и отряды бойцов, сражающиеся на крепостных стенах, могли лишь обреченно следить, как по темной аллее катится к зеленым могилами вязкая масса, похожая на поток черной загустевшей крови…
— Больно… — Страж поморщился, осматривая свою рану, осторожно касаясь ее кончиками пальцев. Откашлявшись, прохрипевшись, он поднял голову, спросил недоуменно, обращаясь к собирательнице: — Но зачем? Ты же знаешь, что меня нельзя убить.
— Что происходит? — Гиз только сейчас заметил, что ни на лезвии тесака, ни на пропоротой рубахе Стража нет крови.
— Просто я хотел, чтобы ты испытал боль, — сказал ухмыляющийся Огерт, встав рядом с Нелти. Некромант не опирался на костыли, он крепко держался на ногах. — Я думал, что это сделает тебя более человечным… — Голос Огерта переменился, но Гиз уже не раз слышал эти интонации.
И теперь он знал, кому принадлежит чужой голос.
— Кхутул — это Огерт?
— Не совсем так, — покачал головой Страж, прикрывая ладонью рану.
— Расскажи ему, старик, — велел Огерт-Кхутул, и Нелти кивнула. — Пусть охотник Гиз узнает все, прежде чем подчинится мне.
— Да-да… — Страж, поколебавшись, присел, положил руки на столешницу, сцепил пальцы. — Я расскажу. Я знаю, что вы меня сейчас слышите… Так вот… Я выяснил, как выглядит Кхутул, но узнал также, что это не единственный его облик. Иногда он появлялся в виде слепой, но все видящей женщины, которую сопровождала большая кошка.
— Нелти? — Гиз глянул на собирательницу и опустил меч, чувствуя страшное опустошающее разочарование.
— Да, охотник, — сказал Огерт, хмыкнув. — Я не только твой брат, но и сестра тоже.
— Да, — подтвердил Страж. — Умирающий Кхутул разделил свое сознание, разорвал свою душу и перенес их в несколько тел. Помнишь, как это случилось? Он посмотрел в глаза маленькой девочке, и она ослепла. Он коснулся ноги мальчика, и он охромел. Ты ведь должен знать три главных охотничьих правила: не смотреть, не касаться и не говорить. Вы нарушили их. Если бы это был обычный мертвяк, то, наверное, ничего страшного не произошло бы. Но вы столкнулись с самим Кхутулом. И он схватил Огерта за ногу, передав ему часть себя. А потом заглянул в самую душу Нелти, оставив там свой отпечаток. И…
— И заговорил со мной, — прошептал Гиз. — А я ответил.
«….Кхутул. Запомните это имя…»
Словно жидкий пламень ожег все нутро. И что-то тяжелое надавило на грудь, сжало горло, не давая вздохнуть
Гиз схватился за шею, царапнул кожу скрюченными пальцами, сорвал тонкий кожаный шнурок амулета.
Полегчало.
— Кхутул — во мне?
— Да, — горько сказал Страж. — У Кхутул а есть и третье обличье. Очень редко он представал перед своими соратниками в виде воина со светящимся мечом. В теле охотника на мертвяков.
— А разве ты не помнишь, брат? — издевательски спросил Огерт. — Неужели и у тебя случались провалы в памяти? Ну конечно же! Так напрягись, припомни все свои сны и видения. Может, некоторые из них были очень яркими? Такими яркими и неприятными, что ты тут же заставлял себя забыть о них. Или это я заставлял тебя? Как думаешь?..
Огерт уже ничего не говорил, рот его был закрыт, губы не шевелились. Но Гиз слышал каждое слово:
— Ты думал, что мотаешься по миру бесцельно? Наугад ищешь нежить? А ведь это я вел тебя туда, где ты был нужен! Мне нужен!..
Гиз слышал себя. Свой чужой голос.
— Уймись, Кхутул, — сурово потребовал Страж. — Дай мне поговорить с ними.
— Говори. Они же тебя слышат, ты сам сказал это.
— Дай им возможность отвечать. —Нет.
— Ты же понимаешь, что я могу тебя убить.
— Только вместе с ними.
— И я пойду на это.
— Тогда почему ты медлил?
— Сперва я хотел привести их сюда. Я не мог расправиться с тобой, пока ты находился вне Кладбища. Ты бы опять ускользнул, нашел бы новые тела. Но здесь ты в ловушке. Земля Кладбища впитает твою душу, едва только я освобожу ее.
— Так вот для чего ты позвал их! Чтобы убить! А знаешь почему я позволил им прийти сюда?
— Ты хотел снова меня увидеть.
— Да.
— Ты хотел быть рядом со своей армией.
— Да. Но не это главное. Я здесь, чтобы предъявить тебе ультиматум.
— У тебя нет власти надо мной.
— Но я могу топтать твои цветы!
— Я остановлю тебя.
— Но ты не сможешь остановить целую армию. Они будут вытаптывать здесь все, пока ты не согласишься прислуживать мне.
— Не боишься растоптать себя?
— Я пойду на этот риск. Меня же трое.
— Твое войско не сможет сюда прорваться.
— Ты уверен? Неужели еще ничего не чувствуешь?
— А ты? Ты ничего не чувствуешь?
— Торжество!
— Нет, не то. Прислушайся к себе. Загляни в душу. Они еще там, они там останутся, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Где вы, Гиз, Огерт и Нелти? Однажды вы уже победили его! Сможете и теперь!
— Не смеши меня! Твои призывы бесполезны!
— Вы сумеете, я верю. Я знаю!
— Заткнись, старик!
— Я позвал вас к себе, потому что хотел дать вам шанс. Нелти, дочка, слышишь меня?! Ты не простая собирательница! Твой дар шире, сильнее! Гиз, малыш, ты же охотник! Соберись, сконцентрируйся, это твое тело, ты в нем хозяин! Огерт, мальчик мой! Ты же всегда боролся со своим проклятьем, ты хотел остаться человеком!
— Заткнись!
— Ты заткнись! — Страж вскочил, ударил кулаком по столу. — Отпусти их!
— Нет!
— Я требую!
— Никогда!..
Три слитных голоса вдруг раскололись.
— Никогда… — прохрипела Нелти и судорожно схватилась за Огерта. — Никогда…
Страж шагнул к собирательнице, поддержал ее, с надеждой глянул в ее слепые глаза:
— Я здесь, дочка, я с тобой, ты можешь, я знаю, ты сумеешь, справишься…
— Я сумела, — прошептала Нелти. — Я слышала тебя, отец, я справилась, смогла! — Она вздрогнула, резко шагнула назад, едва не упав. — Он во мне! Кхутул! — Голос ее окреп, зазвенел отчаянием. — Я — Кхутул! Потому мертвяки меня не тронули!..
— Ты сдашься! — наступая на нее, проревели Огерт и Гиз. — Ты не сможешь противиться мне!.. — Они тянули к ней руки, желая схватить, стиснуть, не дать убежать.
Но Нелти и не думала бежать.
— Я смогу! — выкрикнула она и шагнула к братьям.
Кхутул поймал ее, заключил в объятия. А она не сопротивлялась. Напротив, она как можно крепче жалась к нему. Жалась к своим друзьям. К братьям. Обнимала их…
— Мертвяки!
— Бежим! — крикнул Огерт, и Нелти, уже ничего не стесняясь, перемахнула через прутья ограды.
29
Мощные катапульты зашвыривали далеко в тыл защитникам Кладбища огромные бочки, стянутые железными обручами. При ударе о землю бочки рассыпались, и заключенные внутри мертвяки получали свободу. Не все могли подняться — но даже с перебитыми ногами, с переломанным позвоночником, могущие передвигаться лишь ползком, они представляли немалую опасность.Скрипя деревянными блоками подъемных механизмов, медленно возносились к небу опутанные канатами осадные башни. Мертвые лучники, привязанные к балкам, прицельно били по людям на стенах. От тяжелых черных стрел не защищали даже доспехи — никто из живых не смог бы натянуть стальной лук мертвяка.
Взмывали к тучам железные крючья с длинными хвостами веревок, падали на стену, цеплялись за выступы, за решетки бойниц. Поднимались с земли длинные лестницы с небольшими площадками наверху, сцеплялись, скреплялись, разрастались все шире, тянулись все выше — словно строительные леса.
Тяжелый таран с трехгранным металлическим наконечником бил в опущенную перед воротами решетку, все больше и больше ее расшатывая. Могучие артхи, управляющиеся с тараном, спрятались под панцирем прочных щитов и не обращали внимания на валящиеся сверху валуны и потоки пылающей смолы.
Мертвые птицы, направляемые некромантами, пикировали на защитников крепости, сбивая их с ног, скидывая со стен. Стаи разлагающихся крыс, проникших в помещения крепости, набрасывались на людей, заползали в стальные панцири доспехов, давясь, жрали живое мясо, захлебываясь, пили горячую кровь.
Лезли по крепостной стене росомахи и рыси, срывались, падали, но поднимались как ни в чем не бывало и снова упрямо карабкались наверх…
30
Они спешили, оглядывались, опасаясь преследования.Ловко переставляя костыли, прыгал задыхающийся, раскрасневшийся Огерт, похожий на какое-то трехногое насекомое. Сильно сутулящаяся Нелти крепко держалась за руку Гиза; каждый шаг давался собирательнице тяжело — чужие души тянули вниз, к земле. Охотник двигался первым, вел товарищей по тонкой тропке, посыпанной песком.
Кругом были могилы: некоторые совсем маленькие — едва заметные холмики, другие — видные издалека высокие курганы; одни стояли почти голые, покрытые редкой чахлой зеленью, другие сплошь заросли сочной травой и яркими цветами.
Здесь не было надгробных камней, памятников и табличек с надписями. Но Страж знал каждую могилу, и он многое мог рассказать о людях, покоящихся на его Кладбище.
31
Два десятка мертвяков из числа тех, что были переброшены через стену катапультами, сумели прорваться к подъемному механизму ворот. Малочисленные защитники внутреннего двора, считавшие, что им пока ничего не угрожает, и уж тем более не ожидавшие удара с тыла, не успели перестроиться и не смогли остановить внезапно напавшую нежить, облаченную в доспехи с королевской символикой. Отряд отлично вооруженных мертвяков, послушных власти лучших некромантов, в считанные мгновения разметал растерявшихся людей.Стоящие меж баррикад бойцы, заметив новую опасность, бросились на подмогу гибнущим товарищам. Взревели привязанные к рычагам ворот могучие быки, затрясли головами, роняя алую пену, сея кровавые брызги, — защитники Кладбища, понимая, что вход в крепость во что бы то ни стало должен остаться закрытым, безжалостно расстреливали животных из арбалетов.
Со звоном вылетели железные клинья, стопорящие механизм.
Застонал, надрываясь, набат, требуя срочной подмоги.
Из темной аллеи хлынули к воротам прятавшиеся до этого момента мертвяки, врубились в нестройные людские ряды.
Зазвучали трубы, призывая к бою ополченцев, стоящих в резерве.
Из дверей казематов повалили наружу бойцы, оставившие менее важные сейчас посты…
Бой шел на стенах.
Бой шел внутри крепости.
И никто из бойцов не заметил, как в отдалении из узкой трещины осторожно выбрались шесть крыс, как они огляделись и гуськом вдоль стены направились к площадке, вокруг которой кипела битва. Проскользнув меж ног сражающихся, они расселись перед мордами убитых быков, подождали чего-то, неотрывно глядя в их выпученные глаза, а потом заползли в оскаленные окровавленные пасти мертвых животных.
Прошло несколько мгновений, и быки, облепленные жирными черными мухами, шевельнулись…
32
Страж встретил их на тропе. Он всегда знал, когда кто-то шел по его Кладбищу.Гиз первый увидел старика, улыбнулся, помахал ему рукой и обернулся к друзьям:
— Пришли!
Нелти подняла голову. Огерт посмотрел вперед и хмыкнул:
— Вернулись…
Высокий, седовласый, загорелый, морщинистым лицом похожий на печеное яблоко, в старой соломенной шляпе, в просторных штанах с неисчислимым количеством карманов, набитых всякой ерундой, в серой длинной рубахе, с увесистой палкой в руке — Страж совсем не изменился. Он улыбнулся, кивком ответил на приветствие Гиза, сказал своим мягким, совсем не старческим голосом:
— Я уж заждался.
— Мы спешили, как могли.
— Понимаю. Трудное время для путешествий. Но я его не выбирал.
— Мы опоздали?
— Нет… Еще нет…
— Так что случилось?
Страж вздохнул, внимательно посмотрел в глаза Нелти, мягко тронул Огерта и сказал, обращаясь к Гизу:
— Вы сильно изменились.
— Время идет… — кивнул охотник. — Зато ты такой, как и прежде…
Они стояли на узкой тропке, им некуда было сойти, чтобы присесть, — кругом зеленели холмики могил. А Страж почему-то не спешил приглашать их в дом. В тот самый дом, где они выросли…
— Так что случилось? — вновь спросил Гиз.
— Кхутул вернулся, — спокойно сказал Страж.
И охотник вздрогнул:
— Но… Как это возможно?
— Мы же убили его, — сказал Огерт. — Давным-давно.
— И он похоронен здесь, — добавила Нелти.
— Кхутул вернулся, — повторил Страж. — Он пришел сюда и привел к Кладбищу свою армию. Он собирал ее долго, много лет. По всему миру искал он некромантов, разговаривал с ними, убеждал выступить против Короля, обещал богатство, власть, вечную жизнь. Вдали от королевских шпионов он создал несколько тайных школ, где опытные некроманты обучали новичков черному мастерству, а также тактике и стратегии, осадному искусству и механике. Он разработал особую систему, с помощью которой множество некромантов могли действовать как один. Он придумал систему особых сигналов. Он многое успел сделать, а сам при этом оставался в тени. Мало кто знал о его существовании, и почти никто не видел его. Он был очень осторожен и обычно действовал через мертвых посредников.
— Когда ты узнал все это?
— К сожалению, недавно.
— А каким образом?
— Здесь на Кладбище можно найти ответ почти на любой вопрос. Надо лишь уметь разговаривать с мертвецами.
— Это мертвецы сообщили тебе нечто такое, из-за чего ты позвал нас? — предположил Гиз.
— Ты угадал, охотник, — улыбнулся Страж. — Ты всегда был проницателен.
— Так чего же ты медлишь? — сказал Огерт. — Говори, зачем нас собрал.
— Скажу… — кивнул Страж. — А сейчас пойдемте в дом…
33
Ворота медленно открывались, и защитники Кладбища не могли этому помешать.Утыканные стрелами быки, покачиваясь, переставляли подламывающиеся, изрубленные ноги, налегали на хомуты. Облаченные в прочные доспехи, практически неуязвимые мертвяки, выстроившись кругом, сдерживали непрерывно атакующих людей, оттесняли их, не давали приблизиться к животным.
Лопнула решетка, не выдержав мощных ударов тарана. Могучие артхи втиснулись в пробитую дыру, подхватили поднимающиеся ворота, потянули вверх. Хлынула в проем пестрая нежить, проскочила меж артхов, налетела на выставленные копья, запуталась в сетях, полезла на рушащиеся баррикады.
Все меньше и меньше людей оставалось на крепостных стенах. Солдаты Короля теперь спешили на внутренний двор. Враг прорвал оборону, но его еще можно было остановить, отбросить назад. И — возможно — обратить в бегство, нагнать, рассеять, разбить…
Несколько отрядов кое-как сдерживали лезущих через ворота мертвяков, а основные силы людей тем временем собирались в отдалении, выстраивались на площади перед аллеей, что вела к могилам, готовились к решающей схватке. Отступать было некуда.
Развевались на ветру тонкие языки вымпелов, трубили горны, драли глотки злые сотники. В три линии строились пешие защитники. В первой — опытные ратники в тяжелых доспехах, с широкими мечами в руках. Стеной должны встать они на пути врага, стеной должны заслонить следующий ряд бойцов — ряд копейщиков, где перемешались солдаты короля и простые ополченцы. Когда накатит волна мертвяков, они крепко упрутся в землю ногами и опустят копья. Выдержат натиск, сколько смогут, а потом выхватят клинки и смешаются с третьей линией, в которой заняли места самые разные бойцы: мечники в кольчугах и легких кожаных доспехах; ополченцы в самодельных куяках, вооруженные тесаками, топорами, плохонькими мечами, палицами и молотами; потерявшие лошадей всадники; лучники, убравшие бесполезные теперь луки… Кавалерия встала на флангах, так, чтобы пехота не мешалась под ногами, не сковывала действия, когда конная лава ударит по мертвякам с боков…
Враг не должен пройти на Кладбище.
Тревожить могилы не позволено никому.
34
— Почему Кхутул так сюда рвется? — спросил Гиз. — Зачем ему могилы? Неужели он хочет поднять всех мертвецов, что похоронены здесь?— Это невозможно, — покачал головой Страж. — Те, что легли в эту землю, уже не подчиняются дару некроманта. Они упокоены здесь навечно.
— Тогда почему он хочет захватить Кладбище?
— Потому, что он знает то, о чем знают лишь немногие, — назидательно проговорил Страж.
— Постарайся быть кратким, отец, — сварливо сказал Огерт. — Я помню, что ты любишь говорить присказками, но сейчас для этого не лучшее время.
— Помолчи, — отмахнулся Страж. — Я знаю, что делаю. Вы должны выслушать всё. Внимательно выслушать. Для того я вас и созвал…
Они сидели за старым столом, смотрели в окно, из которого открывался знакомый с детства вид: куст сирени, три улья, две тропинки, расходящиеся в разные стороны, теряющиеся среди зеленых бугров могил, далекая кладбищенская стена, подпирающая небо.
В доме было тихо и прохладно. Пахло медом и травами.
— Кхутул не простой некромант, — сказал Страж. — Он маг, носитель множества даров. А такие люди не могут просто жить, они всегда хотят чего-то большего, лучшего. Они не умеют стоять, им просто необходимо куда-то идти. Они не умеют довольствоваться тем, что есть, они всегда хотят все изменить. И потому они выдумывают для себя некую цель, а потом всю жизнь к ней стремятся, не замечая, как это движение меняет их, делает одержимыми, превращает в демонов… Кхутул одержим, его изощренный разум болен. Кхутул считает себя высшим существом и жаждет изменить мир. Он хочет неограниченной власти и вечной жизни. Он рассчитывает занять место Короля и мое место. Кхутул искренне думает, что улучшит мир, но на самом деле он его сломает… — Страж покачал головой, выдержал паузу, внимательно оглядел притихших слушателей. И, откашлявшись, продолжил: — Да, мир в чем-то несправедлив. Люди страдают, болеют. Всю жизнь они живут, страшась смерти, а умирают, так и не нажившись… Но каждая прожитая жизнь — не напрасна. И в этом высшая справедливость Творца. Души людей, их знания, опыт — все переходит в эту землю, питает ее и рождает новую жизнь. Кладбище — это не просто место захоронения, это все, чем жили миллионы людей, ваши отцы, деды, прадеды, то, о чем они думали, чему учились, что делали, чувствовали. Здесь, на Кладбище, покоится могучая сила. И здесь же, на Кладбище, всходят новые жизни. Они проклевываются бледными слабыми ростками, но их питает эта плодородная земля, и ростки крепнут, тянутся вверх, цветут… Это не просто трава. Это человеческие жизни, взошедшие на могилах. Я слежу за ними. А Король их стережет…
Страж замолчал, глядя в окно, то ли о чем-то думая, то ли чего-то выжидая.
— Мне кажется, что я знала это, — тихонько сказала Нелти, поглаживая Усь.
— Кхутул тоже об этом знает, — заметил Страж. — Потому и стремится сюда.
— Трава на могилах — это людские жизни? — не веря услышанному, переспросил Гиз.
— Да, охотник, — подтвердил Страж. — Когда где-то появляется на свет новый человек, здесь проклевывается росток. Ребенок растет — и росток становится выше. Некоторая травка рождается в тени другой — и растет чахлая, болезненная. Я могу дать ей больше света, но для этого надо вырвать старую, начинающую сохнуть траву или ту, что никогда не зацветет. И если я вижу, что слабый росток готов расцвести, я выполю все, что ему мешает. Наверное, это несправедливо. Но я стараюсь об этом не думать. Я просто слежу за травой и цветами.
— Ты не человек, — проговорил пораженный Гиз.
— Я Страж Могил. Слуга Кладбища.
— Ты — сама смерть, — уставившись в пол, холодно сказал Огерт.
Страж улыбнулся:
— Когда-то — очень давно — меня часто так называли, видимо, забывая о том, что я не только отбираю жизни, но и ухаживаю за ними.
— А ты знаешь, где наши травинки? — спросила Нелти.
— Конечно, знаю, — ответил Страж. — Уже много лет я любуюсь на ваши цветы. А ведь однажды они чуть не погибли.
— Ты покажешь их нам?
— Нет.
— Почему?
— Вам незачем видеть, насколько хрупки ваши жизни.
— Тогда зачем ты говоришь нам об этом?
— Чтобы вы ценили свои жизни… А впрочем… Может быть, если все кончится, я отведу вас к ним.
— А где находится жизнь Кхутула, ты знаешь? — спросил Огерт, подняв голову.
— Да.
— Тогда почему ты ее не оборвал?
— Это не так просто…
35
Разметав баррикады, растоптав отряды защитников, выплеснувшись на простор двора, лавина мертвяков чуть замедлила ход, но не остановилась.На крепостных стенах еще шел бой, а неприступные каменные башни могли держать оборону еще много месяцев — но это не имело значения.
Те, кто вели мертвяков, знали: главное — прорваться на Кладбище. И тогда Король будет вынужден сдаться. Тогда он примет любой ультиматум. Так сказал Кхутул.
Но на пути к Кладбищу встала последняя преграда — стена королевских солдат, тысячи воинов, у которых не было пути к отступлению. Они скалились, словно загнанные в угол псы, глядя, как приближается волна мертвяков. Они злобно рычали, ненавидя себя за свой страх, но еще больше ненавидя пугающего врага. Они крепко сжимали мечи, копья и топоры и желали поскорей забыться в безумной сече.
Лавина ударила в стену — с грохотом, с лязгом.
И встала.
Сшиблась сверкающая сталь, полопались щиты и доспехи, затрещали древки копий, брызнула кровь. Подавшись вперед, рванувшись изо всех сил, в одном порыве закричали люди, и нечеловеческий крик этот — рев, хрип, рычание — так и завис над людским месивом, словно тяжелая туча.
Валились на землю разрубленные тела нежити, падали под ноги отсеченные головы, отлетало мертвячье оружие вместе с обрубками кистей.
Наскочила, ударила с флангов конница, опрокинула врага, смяла. И завязла в шевелящемся тугом болоте. Закружились всадники, поднимая лошадей на дыбы, топча копытами напирающую нежить, направо и налево рубя мертвяков изогнутыми саблями.
Медленно и натужно сдвинулись людские ряды, тесня мертвяков, оттирая их назад к воротам.
Нехотя и тяжело пошла назад лавина…
36
— Я не знал, что Кхутул жив… — с сожалением в голосе сказал Страж. — Лишь недавно до меня дошли слухи, что он вернулся, но я не поверил в это. А слухов становилось все больше, и тогда я решил разобраться. Не могу сказать, что это было легко. Я потратил много времени, прежде чем что-то узнал. Но потом стало легче, ведь я начал понимать, как все случилось… — Страж горестно покачал головой. — Я был слеп. Кхутул одурачил меня, как ребенка. Несколько лет он провел рядом со мной, а я ничего не подозревал. И это я выпустил его в большой мир, это я вернул его…Огерт, покосившись на друзей, поправил висящий на поясе тесак, словно невзначай взялся за рукоять.
— …Я хотел узнать, как выглядит Кхутул. Я понимал, что он изменился. Ведь его тело осталось здесь, на Кладбище. Но его душа, его разум не перешли в эту землю. А значит, он либо стал призраком, либо нашел способ занять другое тело, быть может, тело мертвяка. Я должен был узнать, кто он сейчас. И узнал… — Страж пристально посмотрел Огерту в глаза. — Кхутул не стал призраком. Он занял тело живого человека. Некроманта…
Гиз привстал, начиная понимать, к чему клонит Страж, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.
— Обновленный Кхутул не стар, — сказал Страж. — Он худ, бледен и вечно кутается в плащ. А еще у него есть тесак в деревянных ножнах…
Гиз отодвинул стул, покосился на напряженного Огерта, отметил, что тот одну руку держит под столом.
Уж не за тесак ли держится?..
— …и костыли. Но он почти не ходит. Он ездит. Ездит верхом на ишаке…
Огерт не двинулся с места, только усмехнулся холодно, спокойно. Зато Нелти вдруг прохрипела что-то злое, вскочила, опрокинув стул, отшвырнула кошку, метнулась к некроманту, обхватила его сзади, словно хотела задушить. А через миг резко выпрямилась.
В руке ее сверкнуло лезвие тесака.
Собирательница замерла, зависла над Огертом, занесла над ним его же оружие.
— Не надо, сестра! — Гиз хотел было схватить ее, удержать, но Нелти неожиданно ловко увернулась, резво отпрыгнула в сторону, взмахнула тесаком и, перегнувшись через стол, ударила Стража в грудь.
Лезвие с хрустом вошло меж ребер.
Ухмыляющаяся Нелти перехватила тесак двумя руками, повернула его в ране и выдернула.
Страж захрипел, вцепился в столешницу узловатыми крепкими пальцами, привстал, медленно выпрямился. Губы его побелели, зрачки сузились. Он попытался что-то сказать, но зашелся в кашле и покачнулся.
Ошеломленный Гиз подхватил его одной рукой, а второй выхватил меч.
Прямой светящийся клинок скрестился с чуть изогнутым, источенным лезвием тесака.
Гиз и Нелти смотрели друг другу в глаза.
И охотник мог поклясться, что слепая собирательница его видит…
37
Недолго теснили мертвяков люди.Подоспели великаны-артхи, ворвались в гущу сражения, сметая все на пути, размахивая огромными дубинами, не обращая внимания на удары мечей, алебард и копий. Косолапя, прибежали облезлые медведи, поднялись на дыбы, свирепо обрушились на людей. Мертвые лучники, сменив позицию, выпустили тучу стрел.
Попятились люди, не выдержав натиска. Сперва лишь на шаг отступили. И уже не могли остановиться. Все быстрей и быстрей покатились назад, теряя бойцов, но еще держа строй, еще кое-как отбивая атаки нежити, сопротивляясь, надеясь на подмогу…
Но помощь не пришла.
Запертые в осажденных башнях гарнизоны и отряды бойцов, сражающиеся на крепостных стенах, могли лишь обреченно следить, как по темной аллее катится к зеленым могилами вязкая масса, похожая на поток черной загустевшей крови…
38
— Почему? — Гиз смотрел на Нелти. Он не мог поверить в ее предательство и потому лихорадочно искал хоть какую-то причину, оправдывающую поступок сестры. — Почему ты сделала это? Почему?!— Больно… — Страж поморщился, осматривая свою рану, осторожно касаясь ее кончиками пальцев. Откашлявшись, прохрипевшись, он поднял голову, спросил недоуменно, обращаясь к собирательнице: — Но зачем? Ты же знаешь, что меня нельзя убить.
— Что происходит? — Гиз только сейчас заметил, что ни на лезвии тесака, ни на пропоротой рубахе Стража нет крови.
— Просто я хотел, чтобы ты испытал боль, — сказал ухмыляющийся Огерт, встав рядом с Нелти. Некромант не опирался на костыли, он крепко держался на ногах. — Я думал, что это сделает тебя более человечным… — Голос Огерта переменился, но Гиз уже не раз слышал эти интонации.
И теперь он знал, кому принадлежит чужой голос.
— Кхутул — это Огерт?
— Не совсем так, — покачал головой Страж, прикрывая ладонью рану.
— Расскажи ему, старик, — велел Огерт-Кхутул, и Нелти кивнула. — Пусть охотник Гиз узнает все, прежде чем подчинится мне.
— Да-да… — Страж, поколебавшись, присел, положил руки на столешницу, сцепил пальцы. — Я расскажу. Я знаю, что вы меня сейчас слышите… Так вот… Я выяснил, как выглядит Кхутул, но узнал также, что это не единственный его облик. Иногда он появлялся в виде слепой, но все видящей женщины, которую сопровождала большая кошка.
— Нелти? — Гиз глянул на собирательницу и опустил меч, чувствуя страшное опустошающее разочарование.
— Да, охотник, — сказал Огерт, хмыкнув. — Я не только твой брат, но и сестра тоже.
— Да, — подтвердил Страж. — Умирающий Кхутул разделил свое сознание, разорвал свою душу и перенес их в несколько тел. Помнишь, как это случилось? Он посмотрел в глаза маленькой девочке, и она ослепла. Он коснулся ноги мальчика, и он охромел. Ты ведь должен знать три главных охотничьих правила: не смотреть, не касаться и не говорить. Вы нарушили их. Если бы это был обычный мертвяк, то, наверное, ничего страшного не произошло бы. Но вы столкнулись с самим Кхутулом. И он схватил Огерта за ногу, передав ему часть себя. А потом заглянул в самую душу Нелти, оставив там свой отпечаток. И…
— И заговорил со мной, — прошептал Гиз. — А я ответил.
«….Кхутул. Запомните это имя…»
Словно жидкий пламень ожег все нутро. И что-то тяжелое надавило на грудь, сжало горло, не давая вздохнуть
Гиз схватился за шею, царапнул кожу скрюченными пальцами, сорвал тонкий кожаный шнурок амулета.
Полегчало.
— Кхутул — во мне?
— Да, — горько сказал Страж. — У Кхутул а есть и третье обличье. Очень редко он представал перед своими соратниками в виде воина со светящимся мечом. В теле охотника на мертвяков.
— А разве ты не помнишь, брат? — издевательски спросил Огерт. — Неужели и у тебя случались провалы в памяти? Ну конечно же! Так напрягись, припомни все свои сны и видения. Может, некоторые из них были очень яркими? Такими яркими и неприятными, что ты тут же заставлял себя забыть о них. Или это я заставлял тебя? Как думаешь?..
Огерт уже ничего не говорил, рот его был закрыт, губы не шевелились. Но Гиз слышал каждое слово:
— Ты думал, что мотаешься по миру бесцельно? Наугад ищешь нежить? А ведь это я вел тебя туда, где ты был нужен! Мне нужен!..
Гиз слышал себя. Свой чужой голос.
— Уймись, Кхутул, — сурово потребовал Страж. — Дай мне поговорить с ними.
— Говори. Они же тебя слышат, ты сам сказал это.
— Дай им возможность отвечать. —Нет.
— Ты же понимаешь, что я могу тебя убить.
— Только вместе с ними.
— И я пойду на это.
— Тогда почему ты медлил?
— Сперва я хотел привести их сюда. Я не мог расправиться с тобой, пока ты находился вне Кладбища. Ты бы опять ускользнул, нашел бы новые тела. Но здесь ты в ловушке. Земля Кладбища впитает твою душу, едва только я освобожу ее.
— Так вот для чего ты позвал их! Чтобы убить! А знаешь почему я позволил им прийти сюда?
— Ты хотел снова меня увидеть.
— Да.
— Ты хотел быть рядом со своей армией.
— Да. Но не это главное. Я здесь, чтобы предъявить тебе ультиматум.
— У тебя нет власти надо мной.
— Но я могу топтать твои цветы!
— Я остановлю тебя.
— Но ты не сможешь остановить целую армию. Они будут вытаптывать здесь все, пока ты не согласишься прислуживать мне.
— Не боишься растоптать себя?
— Я пойду на этот риск. Меня же трое.
— Твое войско не сможет сюда прорваться.
— Ты уверен? Неужели еще ничего не чувствуешь?
— А ты? Ты ничего не чувствуешь?
— Торжество!
— Нет, не то. Прислушайся к себе. Загляни в душу. Они еще там, они там останутся, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Где вы, Гиз, Огерт и Нелти? Однажды вы уже победили его! Сможете и теперь!
— Не смеши меня! Твои призывы бесполезны!
— Вы сумеете, я верю. Я знаю!
— Заткнись, старик!
— Я позвал вас к себе, потому что хотел дать вам шанс. Нелти, дочка, слышишь меня?! Ты не простая собирательница! Твой дар шире, сильнее! Гиз, малыш, ты же охотник! Соберись, сконцентрируйся, это твое тело, ты в нем хозяин! Огерт, мальчик мой! Ты же всегда боролся со своим проклятьем, ты хотел остаться человеком!
— Заткнись!
— Ты заткнись! — Страж вскочил, ударил кулаком по столу. — Отпусти их!
— Нет!
— Я требую!
— Никогда!..
Три слитных голоса вдруг раскололись.
— Никогда… — прохрипела Нелти и судорожно схватилась за Огерта. — Никогда…
Страж шагнул к собирательнице, поддержал ее, с надеждой глянул в ее слепые глаза:
— Я здесь, дочка, я с тобой, ты можешь, я знаю, ты сумеешь, справишься…
— Я сумела, — прошептала Нелти. — Я слышала тебя, отец, я справилась, смогла! — Она вздрогнула, резко шагнула назад, едва не упав. — Он во мне! Кхутул! — Голос ее окреп, зазвенел отчаянием. — Я — Кхутул! Потому мертвяки меня не тронули!..
— Ты сдашься! — наступая на нее, проревели Огерт и Гиз. — Ты не сможешь противиться мне!.. — Они тянули к ней руки, желая схватить, стиснуть, не дать убежать.
Но Нелти и не думала бежать.
— Я смогу! — выкрикнула она и шагнула к братьям.
Кхутул поймал ее, заключил в объятия. А она не сопротивлялась. Напротив, она как можно крепче жалась к нему. Жалась к своим друзьям. К братьям. Обнимала их…