Кликин Михаил Геннадьевич. Страж могил

   — А может, мимо они пройдут? — неуверенно сказал Гетс. — Ну что им от нас надо?
   — Новых мертвяков, — предположил Армид.
   — Нет, — сказала Нелти. — Думаю, мертвяки некроманту больше не нужны.
   — Почему? — в один голос спросили Гетс и Армид.
   — У любого некроманта есть предел его возможностей, — пояснила Нелти. — Он не может поднять больше мертвяков, чем позволяет ему дар. Вы говорите, что сейчас мертвяки едва движутся. А это означает, что некромант с трудом управляется с ними.
   — Так зачем они идут сюда? — Гетс смотрел на собирательницу, уже не замечая ее страшных глаз.
   — А с чего вы решили, что они идут именно сюда, к вам? Они идут на запад. А в той стороне много чего есть, что действительно может заинтересовать некроманта. Город Призраков, например. Или Озеро Девяти Воинов. Или Чернокаменный Замок.
   — Или Кладбище, — добавил Армид.
   — Только безумец решится на войну с Королем, — пробормотал Гетс.
   И Нелти кивнула:
   — А они безумны. Они оживляют мертвецов, они отдают им свою душу и постепенно сами становятся бездушными мертвецами…
   — Так, значит, ты считаешь, что нам нечего бояться? — Гетс вернулся к волнующей его теме.
   — Этого я не утверждала. Я лишь говорила, что некромант не собирается увеличивать свою армию. Я в этом почти уверена. Но опасность все равно есть. Большая опасность. Мертвякам требуется еда — живая кровь и свежая плоть. Без этой пищи их тела разлагаются. А некроманту, я думаю, нужно сильное войско. Зачем ему орава разваливающихся на куски трупов?
   — Ты так спокойно говоришь такие жуткие вещи… — Гетса передернуло, он поморщился, с отвращением глядя на пищу. — И что же ты нам посоветуешь, собирательница?
   — Я бы рада помочь вам делом или советом, — вздохнула Нелти, — но я всего лишь собирательница душ — обычная слабая женщина, отягощенная даром, а к тому же еще и слепая… — Она покачала головой. — Я не знаю, как вам лучше поступить. Я даже не знаю, что бы я делала на твоем месте, Гетс…
   Староста долго разглядывал женщину. Лицо его становилось все темней, все мрачнее. Наконец он сказал, то ли рассерженно, то ли обиженно:
   — Подозреваю, что на моем месте ты бы молола зерно.
   — Возможно, — невозмутимо ответила Нелти. — Мельник должен молоть зерно, воин — воевать, охотник — охотиться, перевозчик — перевозить тела, а собиратель — собирать души… Каждый должен заниматься своим делом.
   — Но иногда бывает так, что приходится заниматься делами других.
   — И это неправильно, — сказала Нелти. — Такого быть не должно, и этого не было бы, если б все как следует выполняли свою работу.
   — Так что же нам делать? — возмутился Гетс. — Ждать, когда появятся те, чья работа — защищать нас?
   — Я не знаю, — вздохнула Нелти. — Я и так уже слишком много наговорила. Пожалуй, мне пора идти… — Она, отодвинув стул, встала, подтянула поводок, наклонилась, взяла на руки кошку, успевшую управиться с обоими карасями, посадила ее на плечо. Сказала, поклонившись хозяину дома:
   — Спасибо большое от нас обеих. Буду еще больше благодарна, если кто-нибудь выведет меня на улицу.
   Гетс и Армид поднялись почти одновременно.
   — И куда ты пойдешь? — спросил мельник.
   — На болото, — сказала Нелти. — Делать свое дело.
   — Так вечер же скоро, — попытался отговорить ее старик-перевозчик. — А к болоту придешь — уже глухая ночь будет.
   — А у меня всегда ночь, — невесело улыбнулась Нелти. — Ну так что, проводите меня или мне самой отсюда выбираться?
   — Я провожу… — Гетс осторожно взял ее за локоть, кивком головы и выразительными движением глаз попросил Армида остаться — им еще было что обсудить, да и еда стояла почти нетронутая. — На дорогу выведу, и дальше провожатого найду…
   Вдвоем они вышли из комнаты, повернули, прошли коридором. На крыльце Нелти придержала своего поводыря.
   — Что? — спросил Гетс.
   — Каждый должен заниматься своим делом, — негромко напомнила Нелти, глядя ему в лицо и пытаясь угадать, как оно выглядит. — А у старосты села, я думаю, дел еще очень много. Люди верят тебе, Гетс… — Она подняла руку, коснулась пальцами его лица — грубая кожа, высокий лоб, приплюснутый нос, колючая щетина — примерно так она его и представляла. — Они верят, что ты поступишь правильно. Они надеются, что ты как следует сделаешь свою работу. Так что возвращайся к Армиду, тебе ведь есть что с ним обсудить. А времени, возможно, уже нет.
   — А ты?
   — За меня не волнуйся. До болота я сама доберусь.
   — Уверена?
   — Ну я же дошла сюда.
   — И все же…
   — Нет! — Нелти высвободила руку. — Каждый должен делать свое дело…
   Она самостоятельно спустилась с крыльца.
   Семь крепких ступеней. Широкая дорожка, посыпанная песком. Высокие ворота…
   Она обернулась, помахала рукой Гетсу, зная, что он так и стоит на крыльце, смотрит на нее. И уверенно зашагала по пыльной обочине дороги, внимательно слушая окружающий ее огромный мир, который она так давно не видела и который так желала увидеть…

12

   Гадючье болото располагалось к югу от села, в нескольких часах быстрой ходьбы.
   Когда-то к болоту вела укатанная, ухоженная дорога, а возле самой топи стояла на сваях небольшая деревенька, жители которой занимались добычей торфа, сбором болотной ягоды бузики да ловлей съедобных пучеглазых тритонов. В те времена через болото еще можно было перебраться. На зыбучем моховом ковре и пузырящейся вонючей тине лежали широкие настилы гати. Там, где блестела чистая вода в зарослях тростника, можно было найти плоты и лодки, а все опасные ямы были огорожены и отмечены пестрыми вешками. Конечно, гадюк на болоте и тогда хватало. Но жители небольшой деревни как-то ладили с ядовитыми гадами. Кое-кто из чужих поговаривал даже, что они знают змеиный язык.
   Но однажды все изменилось.
   Много лет назад на болоте спряталась от преследования банда разбойников. Преследователи прошли мимо, а бандитам это место приглянулось, и они решили остаться. Предводитель банды, как говорят, был некромантом. Но черный дар свой он использовал очень редко. Так что все разбойники были людьми, но боялись их не меньше, чем мертвяков.
   Первым делом банда наведалась в болотную деревню. Там они быстро установили свои порядки — запретили местным жителям заниматься торговлей, и все, что те добывали нелегким трудом, отнимали у них и продавали сами. Тех, кто отказывался работать, топили в трясине. Тех, кто плохо работал, совали в змеиные гнезда. В конце концов тихие мирные люди не выдержали и взбунтовались. Но у них не было никакого оружия, кроме лопат и багров, а разбойники были вооружены мечами и арбалетами. Лишь один человек из местных выжил в той страшной бойне — молодой парень, имени которого сейчас никто не помнит. Он был ранен, его сбросили в болото, но он уцепился за скользкую сваю и долго, до самой ночи сидел под водой, дыша через пустотелую тростинку и сдирая с себя пиявок. Он выбрался, только когда стемнело. И пошел в соседнее село. Там давно знали о банде, поселившейся на Гадючьем болоте, разбойники не раз приходили сюда, затевали драки, грабили прохожих. Селяне мирились с этим, помня, что предводитель бандитов — некромант, и боясь его разозлить. Парень из разоренной деревни тщетно пытался убедить селян выступить против разбойников. Люди не хотели рисковать, они верили, что рано или поздно банда переберется в другие, более богатые места.
   И тогда парень вернулся. Глухой ночью прокрался он в родную деревню, ставшую прибежищем для бандитов. В каждой руке он нес по большой закрытой корзине, а за плечами у него был тяжелый, сплетенный из лыка короб. Тихо пробирался он меж домов, открывал свои корзины, голыми руками доставал огромных гадюк, что-то нашептывал им, насвистывал. И запускал ядовитых гадов под двери и в приоткрытые окна. А когда корзины опустели, он снял со спины короб и вынул из него пять бутылей с горючей жидкостью…
   Пожар занялся перед самым рассветом, когда густой туман накрыл все болото, скрыв тропы, переходы и переправы. Застигнутые врасплох бандиты спрыгивали с кроватей, босыми ногами наступали прямо на змей. Орущие разбойники выбегали из пылающих домов на улицу, но гадюки были и там — они висели на карнизах домов, прятались в настилах тротуаров, извивались в грязи, плавали в промоинах. Все кругом полыхало — дома, мосты, ивовые кусты, тростник, мох. Даже вода, казалось, горела. И туман светился розовым, словно был подкрашен кровью..
   Никто из бандитов не ушел с болота живым — некоторые утонули в ямах, другие увязли в трясине, третьи скончались от змеиных укусов, четвертые сгорели… Много тел поглотило болото, переварило их, выпустив души убийц и их невинных жертв.
   Вот с той самой поры и закрепилась за Гадючьим болотом дурная слава. Все в округе знали, что в темное время колышутся над топью размытые светящиеся тени, похожие на человеческие фигуры. Многие, проходя мимо проклятого болота, не раз слышали доносящиеся с его стороны крики и стоны. Взрослые селяне, стращая детей, рассказывали жуткие истории о встречах со злобными призраками…
   Давно заросли все тропы, ведущие к Гадючьему болоту. Без следа сгнила широкая гать, на которой когда-то могли разминуться две груженые телеги. Развалились плоты и лодки, исчезли все вешки и приметные знаки, показывающие опасные места. Ни следа не осталось от сгоревшей деревни.
   Только гадюки, лягушки, тритоны да пиявки жили теперь на болоте.
   И неупокоенные людские души.

13

   Путь до болота был нелегок, идти приходилось через изрытые луга, поросшие невысоким можжевельником. Время от времени дорогу преграждали овраги, и преодолеть их было непросто — на крутых осыпающихся склонах рос колючий шиповник, а внизу обычно хлюпала вода и ноги вязли в грязи.
   Но Нелти не обращала внимания на трудности. Она их просто не видела…
   — Ну как ты, Усь? Не устала еще?
   (Кошка сидела на плече, прижималась к шее хозяйки, мурлыкала ей что-то в самое ухо. — Если заметишь что-нибудь подозрительное, дай знать. Нелти разговаривала с кошкой больше, чем с кем бы то ни было из людей. Она была уверена, что Усь внимательно ее слушает, а порой ей даже казалось, что кошка понимает каждое произнесенное слово. Вот только ответить Усь не могла.
   — Лишь молчание может содержать в себе все ответы, — повторила Нелти слова Стража. — Молчание — речь истинного мудреца. Кошка не стала спорить с этим лестным для нее утверждением…
   Вот уже несколько часов шагали они через холмистые луга прямо к Гадючьему болоту. Направление, в котором нужно идти, им указал крестьянин, которого они встретили на окраине села. На вопрос, как дойти до болота, он, помешкав, махнул рукой куда-то в сторону — Нелти почувствовала его движение.
   — Ты руками не размахивай, я все равно тебя не вижу, — недовольно сказала она, и селянин смутился. — Так куда? Покажи еще раз.
   Он не сразу сообразил, как можно показать направление слепой женщине. И она, понимая его затруднение, встала рядом, вытянула перед собой руку, спросила:
   — Туда?
   — Нет, — он неуверенно взял ее за кисть, потянул вправо. — Вот туда надо.
   — Это прямой путь? — спросила Нелти.
   — Да.
   — Что там впереди? Есть какие-нибудь препятствия? Леса? Реки?
   — Нет… Там луга до самого болота. Только оврага местами.
   — Может быть, проводишь меня?
   — Нет! — Крестьянина испугало такое предложение. Он отступил на шаг, словно боялся, что слепая женщина сейчас цепко схватит его и уже не отпустит.
   — Хотя бы немного, недалеко.
   — Скоро вечер, — пятясь, сказал крестьянин. — Я лучше пойду домой…
   Нелти не стала его задерживать. Теперь она знала направление, а этого было достаточно.
   Впрочем, вскоре нашелся и попутчик.
   Маленькая девчушка нагнала собирательницу уже в дороге, поздоровалась. Нелти кивнула ей, поинтересовалась:
   — Куда это ты собралась?
   — А у нас теленок здесь пасется, — жизнерадостно поделилась девчушка. — Я за ним иду.
   — Неужели мама тебя одну за ним послала?
   — А у нас нет мамы. Она умерла.
   — А папа?
   — А папа сейчас болеет, он ходить не может.
   — И не страшно тебе одной идти к болоту?
   — А я не к болоту иду. Мне к оврагу надо. А болото дальше. Я туда не хожу, туда нельзя…
   Овраг оказался не так далеко, как хотелось бы Нелти. Они с девчушкой расстались, не успев познакомиться, но тем не менее обсудив множество занимательных вещей и подружившись. Они даже договорились встретиться, когда будет такая возможность.
   — Знаешь, — сказала Нелти на прощание, — когда я была девочкой, я однажды пошла туда, куда ходить было нельзя. И едва не умерла.
   — Ты, наверное, была совсем маленькая, — снисходительно сказала говорливая девчушка. — А я уже взрослая, я все понимаю.
   — Мне тогда тоже так казалось, — вздохнула Нелти.

14

   Огерт кричал, дергался, пытаясь вырвать ногу из объятий мертвяка. Остолбеневший Гиз немо разевал рот. Нелти визжала, закрыв руками лицо…
   Это продолжалось всего несколько мгновений, но они завязли в этих мгновениях, словно мухи в густом меду.
   А потом время стремительно ускорилось.
   Нелти подавилась визгом и открыла лицо.
   Гиз метнулся вперед, выкрикнул:
   — Отпусти его! — прыгнул к мертвяку, ударил его ножом в руку, полоснул по натянутым сухожилиям, каким-то образом догадавшись, что именно их и надо перерезать, чтобы разжались черные пальцы, похожие на птичьи когти.
   Огерт рванулся изо всех сил, нога его высвободилась, и он, потеряв равновесие, полетел на землю.
   Мертвяк зарычал, перевернулся и встал на четвереньки…

15

   Болото было уже близко. Нелти чувствовала его тяжелый ржавый запах, она ступала по мягким кочкам, поросшим осокой, она отчетливо слышала комариный звон и дружное кваканье лягушек, а в шуме ветра угадывала шорох тростника.
   — Почти пришли, Усь, — сказала она сидящей на плече кошке.
   Дальше нужно было двигаться осторожней. Впереди могли оказаться ямы, полные болотной тины. Да и змей следовало остерегаться.
   — Гляди в оба, Усь!..
   Все чаще и чаще на пути встречались плотные заросли кустов, продраться через которые было непросто. В таких местах Нелти снимала кошку с плеча, прятала ее за пазуху. Усь не противилась, но нервно дергающийся хвост выказывал ее недовольство.
   — Сиди смирно и не вздумай царапаться!..
   Под ногами захлюпала вода. Нелти остановилась, наклонилась, придерживая кошку, свободной рукой ощупала почву вокруг.
   Сырой мох покрывал землю.
   — Еще совсем немного… — пробормотала она, понимая, что дальше идти опасно, но не собираясь останавливаться. — Можно, конечно, и здесь расположиться, но чем ближе мы подойдем, тем легче нам будет…

16

   — Каждый собиратель должен понимать, какая ответственная миссия на него возложена, — так Страж Могил наставлял Нелти. — Смысл человеческой жизни — взрастить свою душу, запечатлеть в ней все свои знания, помыслы, деяния, черты характера, оттенки настроений, все то, что составляет личность, что неповторимо и бесценно. А когда человек закончит свой путь, душа его должна перейти в землю Кладбища. И если этого не произойдет, то окажется, что человек зря прожил жизнь…
   К сожалению, Страж не часто разговаривал с другими собирателями. Возможно, поэтому среди них попадались и нехорошие люди. Такие, кто использовал дар в своих интересах, не торопясь избавиться от чужих душ и используя знания мертвых уже людей для собственной выгоды.
   — Дар не может изменить человека, — не раз говорил Страж Могил. — Всегда человек меняет себя сам. А дар — это все равно что рука. Ею можно убивать, а можно лечить. Все зависит лишь от самого человека…

17

   Впереди была вода. Справа и слева — топь. Идти можно было только назад, но Нелти не собиралась возвращаться. Она подобралась достаточно близко. И она чувствовала — рядом кто-то был.
   Усь тоже это чувствовала. Навострив уши, кошка сидела на плече у хозяйки и медленно поворачивала голову, словно за кем-то следила.
   Нелти была уверена, что вокруг них сейчас движется светящаяся полупрозрачная фигура, похожая на клок тумана.
   — Не уходи, — она протянула руку в сторону,
   куда смотрела кошка. — Я здесь, чтобы помочь тебе.
   Призраки не воспринимали человеческую речь. Зато они чувствовали эмоции.
   — Я не боюсь тебя, я знаю, как тебе плохо… — приговаривала Нелти, подманивая призрака ближе. — Страж давно ждет тебя, я отнесу тебя туда, где покой…
   Холод тронул кончики ее пальцев. Присосался к ним, уже не имея возможности оторваться от живого тепла.
   — Иди ко мне… — Нелти медленно согнула руку, осторожно поднесла ее к груди.
   В какой-то момент ей показалось, что она видит лицо призрака — его выкаченные глаза, перекошенный рот, раздувшиеся ноздри.
   Так было всегда.
   И как всегда, она не успела его рассмотреть.
   Словно ледяной ветер налетел на нее, подхватил, закружил. Она почувствовала, как рот наполняется водой, ощутила, как из ноздрей выходят пузыри воздуха. Она закричала, задыхаясь, — вода хлынула в легкие, в груди заломило. Она задергалась, забилась, теряя сознание, какая-то тень мелькнула перед ее глазами, выплыло из водорослей чье-то жуткое распухшее лицо — на щеках пиявки, в волосах водяные жуки. Она узнала утопленника и даже вспомнила его имя. А потом вдруг все кончилось. Агония прекратилась…

18

   Горячий шершавый язык вылизывал ее руку. Нелти вздрогнула, очнулась, закашлялась. Она только что пережила чью-то смерть. Она тонула, задыхалась, захлебывалась.
   Она умерла. И воскресла.
   — Усь… — Нелти прижала к себе кошку, уткнулась лицом в ее шерсть, слыша, как стучит крохотное сердце, ощущая тепло маленького тела.
   Время шло, а Нелти все лежала, приходя в себя.
   Одежда напиталась влагой, полчища комаров атаковали открытую кожу. Совсем рядом натужно квакали лягушки, где-то что-то поскрипывало, кто-то тяжело вздыхал, шлепал по болотной жиже. А может, это просто пузыри болотного газа лопались.
   Нелти шевельнулась, приподнялась. Стерла с лица кроваво-серую комариную маску.
   Усь ободряюще мяукнула.
   — Да, — сказала Нелти, подсаживая кошку на плечо. — Прав был Страж. У собирателя одна жизнь, но множество смертей…
   Теперь она знала, куда ей нужно идти. И ей казалось даже, что она знает змеиный язык.

19

   Она ничего не видела, но в голове у нее светилась отчетливая картинка. Она знала здесь каждую кочку, каждый куст, каждую гнилую корягу. Она представляла, куда нужно ступить, чтобы не провалиться в вязкую топь. Она шла по старым неприметным тропам, там, где когда-то ходили жители болотной деревни. Шла осторожно, но уверенно.
   Она шла и пела негромкую песню.
   Песню собирателя.
   Бесплотные души окружали ее — она чувствовала их присутствие, ощущала их легкие ледяные касания. Это им она пела, с ними она разговаривала.
   Разговаривала песней…
   Она гадала, сколько же их здесь собралось. Десяток? Сотня?
   И сколько их еще будет?
   Сколько смертей предстоит пережить?
   Ей было немного не по себе. Она уже не была так уверена, что справится с задачей. У каждого собирателя, как и у любого другого человека, есть предел возможностей. И если какой-нибудь силач поднимает двадцативедерную бочку, то две такие бочки сломают ему спину.
   А что будет с собирателем душ, если он получит так много чужой боли, страха, страданий, что не сумеет этого вынести?..
   Усь беспокоилась. Не нравилось ей мельтешение мутных пятен, ярко-белых, серых и черных, похожих на человеческие фигуры и ни на что не похожих. Кошка фыркала, подергивала ушами, озиралась. Хвост ее сердито бил Нелти по спине.
   Со всего болота слетались к собирательнице неприкаянные души.
   А она все шла, ступала по кочкам, брела по колено в гнилой воде, цеплялась за космы кустов, огибала бездонные ямы, перешагивала через поваленные стволы, и даже гадюки не трогали ее.

20

   — Вот это место, Усь. Здесь все и случилось…
   Нелти стояла на небольшом холме, похожем на поросшую мхом плешивую макушку утонувшего в болоте великана. Она ничего не видела, но она знала, что открылось бы ее глазам, если б они вдруг прозрели.
   Ровная зыбкая поверхность с темными промоинами. Обугленные бревна, торчащие из болота, словно обломки гнилых зубов, — все, что осталось от когда-то стоявшей здесь деревни. Невысокие ивовые кусты, растущие тесными группами там, где есть за что зацепиться корням. Осока и тростник. Несколько валунов, запаршивевших лишайником. Луна в небе и размытый призрак ее — блеклое отражение в маслянистой воде.
   — Пора приступать к делу, — сказала Нелти и опустилась на колени.
   Она постаралась забыть обо всем тревожном. Она вспомнила свое детство, своих друзей. Улыбнулась им, протянула к ним руки.
   «…Жизнь хороша сама по себе. Какой бы она ни была…»
   Кошка спрыгнула с плеча, прижалась к бедру хозяйки, выгнула спину, шипя по-змеиному. Она увидела, как поднимаются из болота черные тени — темнее ночи. Она почуяла их злобу, ненависть ко всему живому. Ощутила леденящий холод.
   — Идите ко мне… — Нелти улыбалась, закрыв незрячие глаза.
   Черные тени вытянулись, скользнули к собирательнице, смешались с другими призраками, закружились в общем хороводе.
   Убийцы и жертвы…
   — Страж давно вас ждет… Всех вас… Каждого…
   Светящееся облако сгустилось вокруг собирательницы. Тонкие щупальца касались ее лица, рук и одежды, отдергивались и снова тянулись к ней. Все тесней становилось вращающееся кольцо душ. Все плотней и осязаемей.
   Нелти дрожала. Кожа ее покрылась инеем, изо рта шел пар, одежда заледенела.
   — Я дам вам покой и освобожу от страданий… — Руки ее погрузились в облако. Она зачерпнула его ладонями, сжала пальцы, медленно поднесла к груди.
   — Слышите мое сердце? Оно вместит всех вас…
   Она почувствовала первый удар — словно ледяная игла вонзилась в грудину.
   Страх. Голод. Одиночество. Плач.
   Душа ребенка…
   Она улыбнулась ему.
   И еще удар — сильней — так, что все тело содрогнулось, и сердце приостановилось.
   Злость. Гнев. Тревога. Бессилие.
   Потом еще удар, и еще, и еще.
   Ее подхватило бурей чужих эмоций, сознание наводнили незнакомые образы, замелькали, закружились какие-то жуткие картины, она услышала вой, крики, скрежет зубов, лязг оружия, хруст костей, нестерпимая боль раздирала ее тело, страх лишил ее разума. Она убивала, она защищалась, она тонула, она задыхалась, она горела, она умирала от змеиного яда, от потери крови, от холода, от голода…
   Она умирала сотней разных смертей и все никак не могла умереть…

21

   — Бежим! — кричал Гиз. — Скорее! — Он тащил Огерта за руку, волочил его по земле — откуда только сила взялась. А тот все никак не мог подняться—с его ногой что-то случилось, она онемела, разодранная штанина пропиталась кровью.
   Нелти бросилась на помощь друзьям, с ужасом понимая, что мертвяка ей не опередить.
   — Ну же! — изо всех сил дергал Гиз руку товарища. — Вставай! Быстрей!
   Мертвяк, словно гигантская лягушка, прыгнул прямо на них. Он лишь немного промахнулся, упал на четвереньки в полушаге от ребят. Но Гиз не растерялся, полоснул его ножом по лицу, отскочил, увернувшись от размашистого удара, закричал, отвлекая мертвяка от беспомощного Огерта:
   — Попробуй-ка справиться со мной, образина!
   Мертвяк замер, закрутил головой, словно не мог выбрать, какая из жертв ему сейчас нужнее, будто не мог решить, на кого броситься в первую очередь. А Гиз уже не мог молчать, отчаянная храбрость распирала его:
   — Только тронь, я тебе тут же все потроха выпущу! Боишься? Ну же! Иди сюда! — Он дрожал от возбуждения, он ничего не соображал. Словно загнанный в угол мышонок, он наскакивал на врага, пищал угрожающе: — Убирайся, пока цел!
   Огерт отползал. Он так и не выпустил из рук свой знаменитый тесак, которым однажды прикончил бешеную лисицу, кинувшуюся на него в лесу. Но на этот раз оружие ему помочь не могло. Сейчас тесак ему только мешал.
   Нелти подбежала к Огерту, схватила его за одежду и потащила рывками, задыхаясь от страха. Мертвяк дернул головой, вытянул шею, уставился на них. Из перекошенного рта его что-то капало — то ли гной, то ли слюна. Кожа на руках лопнула, обнажив узлы напряженных мускулов. Голые хрящи гортани дрожали — мертвяк рычал.
   Гиз прыгал в нескольких шагах от него, размахивал ножом, выкрикивал что-то угрожающее, но мертвяк не обращал внимания на мальчишку. Он сделал выбор.
   Гиз, предугадав, что сейчас произойдет, закричал истошно, срывая голос:
   — Бегите! Скорей!
   Мертвяк присел, готовясь к прыжку.
   — Беги! — Огерт пытался оттолкнуть Нелти. — Беги!
   — Не могу! — Она действительно не могла.
   Пальцы ее свело судорогой. Ноги плохо слушались. Если бы она отпустила товарища, то, наверное, упала бы рядом с ним.
   — Бегите!..
   Мертвяк прыгнул.
   И в этот момент Огерт вырвался их рук Нелти, перекатился на бок, приподнялся, вскинул свой тесак. Широкое лезвие с хрустом вошло в грудь мертвяку. Деревянная рукоятка вывернулась из пальцев Огерта, он вскрикнул от острой боли в запястье и потерял сознание.
   Мертвяк упал на его мертвую ногу, придавил ее всем своим весом.
   Но Нелти не бросила товарища, она снова схватила его за одежду, она дергала, тянула изо всех сил, плакала, хрипела, задыхалась. Она боролась с мертвяком. Боролась за жизнь своего друга.
   Огерт не двигался.
   Мертвяк, не выпуская свою жертву, но и не торопясь ее прикончить, смотрел на Нелти.