Страница:
И хмыкнул.
А Миральда не придумала ничего лучше, чем воспользоваться подсказкой. Снова заскрежетал старый механизм; часть стены мягко повернулась вокруг своей оси.
– Мы идем туда? – шепотом спросил Гор, придержав Миральду за локоть. – Это не опасно?
– Но он все равно знал, что я здесь.
Магистр неподвижно сидел на полу и молча ждал продолжения. Ночница сочла нужным присесть в когда-то привычном реверансе, Гор просто и незамысловато перегнулся пополам и торопливо выпрямился, словно поклон причинял ему боль.
– Великий Магистр.
– Ведьма, видевшая гибель Дэйлорона.
Едва слышный щелчок пальцев – и в паре локтей от пола заискрился огонек. Он осветил лицо Магистра, искрами отразился в синих глазах. Миральда не удержалась, с любопытством разглядывая живую легенду Алларена и пытаясь навскидку определить, что с ним делали слуги Императора.
Магистр был смертельно бледен, но спокоен; в рубище, но от него не пахло ни гниющим мясом, ни засохшей кровью. Словно инструменты мастеров дознания так и не коснулись его тела.
– Я пришла, чтобы задать вопросы и получить ответы, – решительно сказала Миральда.
– Странно слышать это от нелюди, – губы мага искривились в недоброй усмешке, – от темной нелюди.
– Сейчас это уже неважно. – Возвышаясь над Магистром, она чувствовала себя в высшей степени неловко и не знала, куда деть руки. – Тот дэйлор, в башне… Он успел сказать мне кое-что. О чистом сердце и о жертве… Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю. – Он испытующе посмотрел сперва на нее, затем на Гора. – Но откуда, милочка, уверенность в том, что я вообще пожелаю с вами разговаривать?
– Но ведь мир…
– Да мне, знаешь ли, наплевать на мир, – жестко отрубил Магистр, – все шло к этому, Миральда, уж ты-то должна понять! Вспомни-ка… Да, твоих сестричек! Ты считаешь, что они погибли справедливо? А это был еще один крошечный шажок к пропасти, моя дорогая. Когда таких шажков становится очень, очень много – наступает предел, и достаточно одной, самой последней капли… Которую и привнес твой сын, Гиллард, решив пойти по пути мщения. Так что… сама понимаешь…
Миральда опешила. Не ожидая подобной отповеди, она и не подготовилась к ней. А теперь Магистр торжествующе смотрел на нее снизу вверх, и самоуверенная улыбочка на его губах показалась ночнице самым отвратительным из того, что можно созерцать.
– Ты просто… не в себе, – выдохнула она. – Гибнут невинные люди, а тебе все равно!
– Но они сами виноваты в том, что гибнут, – спокойно заметил маг. Помолчав, добавил: – Я ничего не буду рассказывать вам. И помогать тоже не буду, меня вполне устраивает то, что происходит.
– Все дело в том…
– В том, что я слишком долго жил на свете! Всему, всему приходит конец, Миральда. И я… – Вдруг синие глаза подернулись туманом. Мысли мага перенеслись куда-то далеко, быть может, за небесный купол. – Я не могу умереть, пока мир не очистится.
Ночница вздохнула. Как убедить его?.. Теребя поясок, она прошлась по камере, от стены к стене. Поглядела на Гора – имн выглядел совсем несчастным и… снова тень обреченности на его молодом и довольно красивом лице.
– Теперь уже поздно говорить о том, что могло бы быть, – глухо пробормотала она, – скажи… Что я могу дать тебе взамен за твои ответы?
Маг покачал головой и ловко поднялся на ноги.
– Посмотри на меня, ночница Миральда. Что ты можешь предложить мне, ведь мы с тобой слишком похожи?
Магистр был высоким, крепкого сложения. Широкие плечи, мощная грудь, ноги, привычные к ходьбе… И – Миральду вдруг прошиб холодный пот – Магистр Закрытого города в самом деле не был человеком!
Чтобы выиграть немного времени, ночница с преувеличенным любопытством уставилась на потолок камеры, но шелестящий голос мага настиг ее:
– Ты ведь чувствуешь, что я – нелюдь? Только особой породы, каких не должно было быть и вовсе?
И она ответила:
– Да, Великий Магистр.
– Так что в таком случае ты мне можешь предложить?
– Скажи, чего ты хочешь за судьбу этого мира?
Казалось, это позабавило Магистра. Он усмехнулся, дружески хлопнул по плечу Гора, выглянул в тайный лаз, сквозь который мог бы уйти и сам, если бы хотел…
– Я могу отдать свою жизнь, после того как пожиратели неба вернутся под землю, – твердо сказала ночница.
– Пожиратели? Хм. Любопытное название. – Магистр остановился перед ней, окинул внимательным, оценивающим взглядом, – Но к чему мне твоя жизнь, Миральда?
И вдруг его лицо исказилось судорогой боли, словно он припомнил что-то невыразимо страшное из своей далекой, еще человеческой жизни.
– Будь ты проклят, – пробормотал Магистр, обращаясь непонятно к кому, – будь ты проклят в своей долине предков…
Затем уже спокойно он воззрился на Миральду и медленно, тяжело роняя каждое слово, произнес:
– Мне не нужна твоя жизнь, Миральда.
– Я тебя умоляю, – прошептала она, – если хочешь… я встану перед тобой на колени, Великий Магистр. Клянусь, что сделаю все, что ты только пожелаешь!
Последние слова она прошептала, ощущая, как болят коленки, упираясь в твердые, безжалостные камни.
Магистр молчал. И смотрел на нее без тени улыбки, как будто размышлял о чем-то важном.
Затем он безмолвно повернулся к стене и принялся проделывать руками странные движения, словно открывая невидимые двери. Затаив дыхание, ночница наблюдала. Что еще взбрело на ум этому странному нелюдю?
Впрочем, не случилось ничего страшного. Прямо из воздуха Магистр вытащил небольшую деревянную шкатулку, открыл ее, не глядя на своих гостей. Внутри что-то белело, но, когда маг зажег еще пару огоньков и начал извлекать на свет содержимое, Миральда не удержалась и пощупала странный материал.
Это было похоже на пергамент, однако таковым не являлось. Большой, просто огромный лист, испещренный надписями, маленькими кружками и линиями. Присмотревшись, ночница заметила, что из каждого кружка исходят одна или несколько линий и, пересекаясь со своими товарками, сходятся вместе. То и дело попадались единицы и нули, написанные твердой рукой, а еще… Миральда вдруг увидела собственное имя.
Тем временем Магистр расстелил на полу свое сокровище, щелчком пальцев заставил огоньки спуститься пониже.
– Это схема, составленная мною, – спокойно пояснил маг, – ты, конечно, не поймешь… Но если мои расчеты окажутся верными, то у тебя, пожалуй, есть еще надежда.
Снова воцарилось молчание, прерываемое только шорохом графитовой палочки по схеме. Загадочно ухмыляясь, маг надписал единицы над десятком кружков, нули – над другими. Внимательно поглядел на Гора.
– Миральда… У этого кочевника было имя, данное при рождении?
– Нет.
– Понятно. – Магистр похрустел пальцами. – А теперь его как зовут?
– Гор. Это я дала ему это имя.
– Что ж, впечатляет.
Прошло еще некоторое время. И Магистр в полном молчании принялся сворачивать лист…
– Этот материал называется папер, – вдруг пояснил он, – я позаимствовал рецепт его изготовления у дэйлор.
Миральда удивленно моргнула, когда шкатулка снова провалилась в воздух.
«Интересно, как он это делает?»
Огоньки отражались в прищуренных глазах Магистра.
– Что ты решил? Ты… скажешь мне, что мы можем сделать?
– Скажу. – Он пожал плечами. И у ночницы зародилось подозрение, что маг не в своем уме.
– Я укажу, где и как должна быть принесена жертва, – жестко сказал Магистр, – пожалуй, это должно помочь… Но взамен попрошу кое-что, и ты должна будешь это выполнить, Миральда.
– А если не поможет? – Она пыталась понять, что за игру ведет это чудовище из черной башни.
– Если не поможет – тогда всем нам будет уже все равно. Плату я потребую только в том случае, если задуманное удастся.
Миральда решительно тряхнула головой. Что ж, если это спасет мир… какую цену она не согласится заплатить?
– Говори, – выдохнула она. Прозвучало это хрипло и как-то неуверенно.
– Тогда, прошу вас, присаживайтесь. – И Магистр отвесил шутливый поклон.
…Он говорил недолго. Очень сухо и отрывисто, и каждое слово оседало в памяти, чтобы остаться там до конца жизни. Миральда вдруг увидела седого дэйлор в дверях главной башни, увидела паренька, пришедшего не только учиться магическому искусству, но и помочь своему старому другу… И желание помочь было столь велико, что, когда Учитель задал один-единственный вопрос: «Ты готов стать Магистром?» – в ответ прозвучало твердое, решительное «да». Только позже пришло понимание происшедшего, и гораздо позже пришли безнадежность, и отчаяние, и судорожные попытки остаться человеком и не сойти с ума. В синих глазах Магистра блестели слезы, и он не пытался их прятать, потому что не стыдно скорбеть о собственной глупости и о подлом предательстве друга…
– Если ты остановишь падение мира, – прошелестел Золий, – я потребую, чтобы твой сын добровольно занял мое место. Такова плата. Готова ли ты уговорить его пойти на это?
Миральда с трудом вдохнула вдруг раскалившийся воздух. Гил, ее Гиллард – и в этот вечный кошмар?!! Магистр молчал. И ждал.
– Я сама займу твое место, – просипела ночница, – клянусь.
– Ты думаешь, что со мной можно торговаться? – прищурился Магистр. – А твой сын, если в нем есть хотя бы толика крови Геллера Накори… Он толкнул мир к гибели, и он должен знать, что всякая вина должна быть искуплена…
– Вечным бременем отражений?!!
– Да, Миральда. Вечным бременем отражений. В конце концов, к этому можно привыкнуть, и потом – мне нужен маг.
– Я бы предпочла сама заменить тебя, – проворчала ночница. Мысли лихорадочно метались в голове; она должна, должна была найти путь…
– Похоже, ты не слишком хочешь спасти этот мир, – усмехнулся Золий, – что ж… Мне вполне понятны твои колебания. Но ведь я не прошу ничего невыполнимого, не так ли? Это мое единственное условие. Если оно тебя не устраивает, то я не настаиваю…
– Да!
Миральда даже не осознала, как произнесла это слово. Магистр же улыбнулся – мягко и чуть-чуть мечтательно.
– В таком случае я расскажу вам кое-что любопытное.
…Утро началось холодным, хмурым рассветом. Окутанное туманным одеялом поле, темные, мокрые от ночной влаги деревья и красный шар солнца, медленно выбирающийся из сизой дымки.
Гиллард сидел у догорающего костра. Его слегка знобило, но маг списывал свое состояние на сырость и на холодное дыхание утренних сумерек. Мирте расположилась по другую сторону пышущих жаром углей и сосредоточенно пыталась привести в порядок одежду, пострадавшую во время вчерашней трансформы. Правда, без особого успеха – белая кожа проглядывала сквозь распоротые швы.
Они молчали. Давешнее решение Гила, мстительное и принятое сгоряча, будто бы возвело между ними стеклянную стену. И каждый раз, встречая взгляд вампирессы, спокойный, но осуждающий, маг невольно опускал глаза, а к щекам приливал жар.
«И чего она надулась? – размышлял маг, помешивая сучком угли. Искры вились стайкой над седеющим кострищем и быстро таяли в сыром воздухе. – Отчего я должен пытаться защищать тех, кто хотел меня убить? К тому же я не сделал ровным счетом ничего против воли этих жалких людей… Они сами выбрали свою участь».
Но, невзирая на подобные оправдания, на самом донышке души поселилось омерзительное ощущение неправильности собственного поступка. Разум говорил одно, сердце нашептывало другое; и Гиллард чувствовал, что тонет в запоздалых сомнениях, густо замешанных на монотонном бурчании совести.
…Он швырнул сучок в погасший костер. Взметнулся прощальный веер искр и тут же растаял в сером свете подступающего дня.
– Пора, Мирте.
Вампиресса кивнула. Молча собрала дорожную сумку, укрепила за спиной мечи и замерла, ожидая дальнейших указаний.
«Ну хоть бы заговорила, что ли». – Гиллард начинал сердиться. На себя, на Мирте, на непроходимо глупых, упрямых и уже, скорее всего, погибших крестьян.
Он молча развернулся и побрел навстречу восходящему солнцу, к подготовленным вечером магическим взаимодействиям.
А дневное светило, поднимаясь выше, обретало уже ставший привычным зловещий оттенок крови; туман редел, на траве блестели шарики росы. Где-то среди деревьев запричитала кукушка, притворно жалуясь на судьбу. Помутневший купол неба снова огласил далекий визг черных тварей, и Гиллард ускорил шаг. Нелюдь шла быстро, Мирте обогнала их на каких-нибудь пару часов пути…
Сооруженные пирамиды терпеливо ждали, выстроенные полукругом, так, что фокус Силы был направлен на север, навстречу орде. В стенах Закрытого города на расчет столь сложной комбинации ушли бы дни, но Гиллард все сделал за вечер. Потому что вальяжный город магов остался в прошлом; здесь же была настоящая жизнь, где он, молодой маг, не имел права на ошибку, а орда темной нелюди вовсе не собиралась ждать.
Он обошел пять высоких, в человеческий рост, пирамид, проверил баланс сил, поправил сместившиеся компоненты: вот пучок остролиста выбился из сопрягающего ряда, вот заячье ухо сползло на ноготь ниже положенного… Медальон Шениора потеплел, словно чуя магию.
«Ничего, дружок, скоро я тебя использую в деле».
Мирте стояла поодаль, внимательно наблюдая за приготовлениями.
– Перейди, пожалуйста, за пирамиды. Если не хочешь попасть под действие моего заклинания, – сказал Гил. Получилось как-то холодно и обидно, словно он делал Мирте одолжение, указывая безопасное место.
Но вампиресса, похоже, не обратила внимания на сухой тон мага; нервно передернула узкими плечами и отошла шагов на десять за полукруг. Гиллард же, напротив, шагнул в фокус Силы. Центром творимой волшбы являлся он сам, и Сила, пролившись сквозь тело мага и дэйлорский изумруд, должна была остановить нелюдь.
По крайней мере, все было рассчитано таким образом, чтобы пустить волну наподобие той, что была сотворена в Дэйлороне, и наделить ее противоположными свойствами.
И Гиллард очень надеялся, что у него получится. …Сперва вдали появились фигуры пожирателей. Черкая крыльями мутное небо, они летели не прямо – кружили над ордой, ныряли в редкие облака, разрывая их в клочья, и, казалось, небесный купол глухо стонал, едва выдерживая взмахи гигантских крыльев. Гиллард закрыл глаза, концентрируясь на силовых линиях. Магия пятью бурными потоками стекала с пирамид, вливаясь в него. Сила начинала распирать тело, просясь наружу, но Гил не спешил – пусть ее наберется больше, чтобы ударить один раз, наверняка… В конце концов орда не бесконечна. А он построил достаточно мощное взаимодействие. Горизонт окутался облаком пыли. Орда приближалась.
Гиллард стиснул медальон, порадовался идеальному балансу взаимодействия и начал медленно произносить слова, преобразующие Силу.
По земле пробежала короткая, как молния, судорога. Небо дрогнуло, качнулось и вновь замерло, выжидающе глядя вниз, на крошечную фигурку мага. А линии Силы натянулись, звеня, а затем резко обмякли пятью брошенными на траву веревками.
Гиллард не поверил собственным ощущениям. Ведь только что все работало, и работало должным образом! Сердце заколотилось о ребра, дыхание застревало в горле – он отчаянно попытался восстановить баланс, возвращая себе часть Силы, и продолжил медленный речитатив.
Стена, студенистая, прозрачная, вырастала перед ним, готовая двинуться дальше. Сила распухающим комом давила на легкие, каждый вдох давался с трудом. И – снова обмякла средняя, самая важная линия.
Мысленно выругавшись, Гил восстановил баланс; виски пронзили стрелы мигрени. Он уже скрипел зубами, но оставалось совсем чуть-чуть. И разве не учил Магистр, что каждое сколь-нибудь важное заклятие должно быть выстрадано создателем, чтобы явиться истинной магией?!!
Он развел руки в стороны и, чувствуя, как немеют пальцы, в последнем, заключительном жесте сомкнул их на медальоне.
«Вот вам, получайте!»
…Ничего не произошло.
Высокая, в два человеческих роста, волна, способная остановить орду, не двинулась с места.
– Ну давай же!!! – В отчаянии Гиллард стиснул медальон; твердые грани врезались в ладонь..
Линии Силы натянулись до предела, звеня от напряжения; пирамиды взаимодействий задымились… И вдруг земля под ногами заходила ходуном; Сила, влитая в заклятие, дернулась, забилась, как пойманная рыба. А затем – глухой хлопок – и заклятие стало стремительно сворачиваться, возвращаясь в тело мага, его породившего.
В груди Гилларда что-то взорвалось, разлилось огнем по жилам… И мир вокруг начал стремительно гаснуть, подергиваясь черной сеткой.
Он падал медленно, словно летел; а в наливающемся чернотой небе фигуры пожирателей неба сделались вдруг огромными, их распростертые крылья заслонили солнце. И твари полетели строго на юг, как-то слишком быстро, точно подстегиваемые неведомой силой.
«У меня ничего не получилось, – только и успел подумать Гиллард, – почему?!!»
Ему не верилось в происшедшее; ведь он все делал правильно… так отчего же случилось то, что случилось?.. Но в самый последний миг, перед тем как окунуться в спокойное озеро мрака, он, как наяву, увидел старую книгу. Она была раскрыта посередине, и на пожелтевших, хрустящих страницах муравьи буквиц сплелись в осмысленное предложение.
«Магия стабильна только в том случае, если стабилен мир. Нельзя предсказать результаты взаимодействий в том случае, если среда теряет устойчивость».
– Не много сведений я почерпнул в старых записях дэйлор.
Магистр, прищурившись, смотрел на золотистый огонек, и, казалось, взгляд мага устремлялся сквозь стены узилища, далеко, туда, где чистое небо и свобода, – им не нужна письменность для того, чтобы передавать знания через поколения; все было решено Творцом, когда он подарил нелюди память предков… Нечто общее, к чему мог обратиться любой дэйлор, бездонный мешок опыта когда-либо живших. Записывать они начали куда как позже, сперва на коже болотных тритонов, а затем – на папере.
Он тут же торопливо пояснил, словно наставник недалекой ученице:
– Несколько сот лет назад дэйлор придумали новый материал для записей и назвали его так. Варили листья ардэйра, толкли их, а затем раскладывали тонким слоем на ситах и высушивали. Получалось нечто, похожее на пергамент и вполне пригодное для письма. Занятная штука, хочу сказать… Ну так вот. После того как дэйлор исчезли с лица этого мира…
Воспоминания – яркие, болезненные, возвращались. Как наяву, Миральда вдруг увидела чародея Витальдуса, его концентратор смерти, который ей удалось поломать, и… Шениора д’Амес в мантии короля, когда он пришел к ней в темницу. В горле подозрительно запершило.
– Это твои маги отравили Дэйлорон, – прошипела болотная ночница, – зачем ты это сделал?!!
– Прошу не путать. – Золий скривился. – Император пожелал, чтобы маги послужили Империи. Вот и все. К тому же не следует меня перебивать, Миральда.
Она прикусила губу. В душе клокотало огненное море ненависти, и как было бы хорошо растерзать этого нечеловека, раздавить его черное сердце – ведь то, что он делал, гораздо хуже делишек болотных ночниц… Мелькнула подлая мыслишка – а может быть, разделаться с Магистром после того, как станет известен путь к спасению? Она взглянула на Золия, пытаясь оценить степень могущества этого мага… В его синих молодых глазах плавала усмешка.
– Не смотри на меня так, душенька. Я тебе не по зубам, и ты должна это понимать. Если тебя интересует, на что я способен, спроси у тех палачей, которые хотели применить ко мне небезызвестное испытание огнем. Правда, говорить они разучились раз и навсегда.
Вздохнув, Миральда потупилась, досадуя на саму себя и на собственное неумение скрывать чувства. А Магистр совершенно спокойно продолжил:
– Когда не осталось ни одного дэйлор в пределах северных земель, я собрал в Закрытом городе все сколько-нибудь ценные их книги. Я пытался найти ответ на вопрос – что будет, если не станет меня, и могу ли я найти преемника… Знаешь ли, тяжело жить, осознавая, что больше никто не займет твое место. Как оказалось, старина Ильверс и тут меня обдурил. Нигде не было сказано о том, что не-дэйлор не может иметь преемника, а следовательно, попытка может окончиться удачно… Но, как я уже упомянул, преемник должен прийти сам и принять бремя отражений добровольно. В этом вся соль, иначе ничего не получится… За шесть столетий дураков не нашлось.
– Мне бы хотелось услышать о жертвенном сердце, – сухо обронила Миральда.
– Ах да. С этим-то все просто – когда я наткнулся на упоминание некой сущности, которую называли колодцем памяти, я начал искать самые древние записи о нем. Что-то мне подсказывало, что неспроста нечто сидит в пещерах. И мне повезло! Я наткнулся на очень старый фрагмент, где упомянутый колодец называли стражем. Любопытно, а? – Магистр подмигнул, при этом его худая щека сморщилась и рот стал похож на кривой надрез. – Страж, Миральда, ждет с начала времен, когда мир переполнится отражениями. Эта сущность жаждет гибели всего живого, но силы ее скованы. И только тогда, когда чаша отражений переполнится, страж… как бы это объяснить… все равно что отпускает пружину, на которой крепится мир. Пружина начинает выпрямляться, а мир – очищаться. От всех в нем живущих. Народ Зла пожрет тех, кто его породил, а затем и сам вымрет. И наступит новая эра, и все начнется сначала. Ты ведь не думаешь, что люди были сотворены первыми или жили на этих землях всегда?
– Жертва, Магистр… Ты должен сказать мне… – Он пожал плечами, сцепил в замок пальцы рук.
– И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись. Если найдется существо, которое прыгнет в упомянутый колодец памяти, в самое чрево стража, и сделает это ради всех ныне существующих – и ради добрых праведников, живущих по законам Хаттара, и подлецов, готовых прирезать ради нового кушака… Сделает без надежды на посмертное существование, на вечный покой в долине предков, ну или в садах Хаттара, если таковые существуют… Тогда высвободится колоссальное количество Силы, и доброволец этот вернет пружину, образно говоря, в исходное положение и очистит мир от отражений. Тоже, можно сказать, очищение, но иным путем и опять начнется новая эра… К слову, Гиллард мог избрать этот путь, но предпочел вершить собственный суд.
– Это все? – Миральда внимательно вглядывалась в бледное лицо Золия, исчерканное тонкими морщинками.
Он коротко пожал плечами:
– Все, Миральда. Больше мне ничего не известно, но – клянусь – я не лгал тебе, рассказывая о жертве и страже. Я ведь ничего не теряю, наоборот, в любом случае получу свободу. Не забудь про Гилларда… Он всегда был способным мальчиком.
Кровь снова бросилась в голову Миральде, и она с ужасом ощутила, как вытягиваются, удлиняются когти.
– Редко можно встретить существо более мерзкое, чем ты, – процедила ночница. – И, обернувшись к Гору, кивнула: – Пойдем.
Кочевник вдруг поклонился Магистру – уважительно, словно перед великим Учителем. Хмыкнув, Миральда двинулась к лазу в стене; голос Магистра заставил ее замедлить шаг.
– Я понимаю, что ты меня не очень-то любишь, – изрек Золий, – но я все-таки скажу тебе две вещи. Во-первых, я все еще честно подпираю врата Силы, не давая отражениям хлынуть внутрь небесного купола. А во-вторых… Твоя мать…
Миральда угрожающе приподняла верхнюю губу, обнажая страшные игольчатые зубы болотной твари.
– Твоя мать была хорошей, чистой женщиной, – равнодушно произнес Магистр, – если бы я оставался человеком, я бы постарался стать твоим отцом.
– Спасибо, – только и прошептала Миральда, – все это… слишком поздно. Но все равно – спасибо.
Огонек света погас, и темница погрузилась в кромешный мрак.
…Возвращались молча. Миральда чувствовала, что близится рассвет, что надо спешить. Она мучительно перебирала в уме варианты, как можно обмануть Магистра Закрытого города и не отдавать ему Гилларда, думала о том, что, прыгнув в колодец памяти, оставит своего сына совсем одного в целом мире.
«Я могу просто ничего не говорить ему о договоре с Магистром. – Мысль билась в голове назойливо, словно муха о стекло. – И после того как меня не станет, Гил попросту не поедет к Золию… А может быть, Император казнит этого мага, это чудовище…»
– Гор, что ты думаешь обо всем этом? – спросила ночница.
Горячие пальцы человека чуть сильнее сжали ее запястье:
– Магистр мудр.
– Да? Возможно… – Она вздохнула. – Но то, что он натворил…
– Но ведь это Император завоевал Дэйлорон?
В десяти шагах каменная стена треснула, во все стороны брызнули каменные осколки. Еще и еще… Под ногами закачался пол, зазмеились трещины…
– Берегись! – взвизгнула Миральда, но опоздала: Гор уже сгреб ее в охапку и метнулся назад.
– Нет, погоди! – Она вдруг вырвалась, шагнула вперед, задыхаясь в пыли.
– Там опасно! – Похоже, Гор только и заботился об ее сохранности.
Хрясь! – что-то огромное, черное опустилось сверху, с легкостью проламывая каменные своды тоннеля, как будто это была яичная скорлупа. Миральду прошиб пот. Ей померещилось, что она видит чей-то гигантский хвост. Гор прокричал что-то на наречии имнов, но она только махнула рукой, словно зачарованная, смотрела и смотрела в чудовищный разлом…
Сверху, сквозь оседающую пыль, пробирался тусклый сумеречный свет. Ночница осторожно приблизилась, перешагивая трещины и придерживаясь за стены. Вытянув шею, она глянула вверх, в дыру.
А Миральда не придумала ничего лучше, чем воспользоваться подсказкой. Снова заскрежетал старый механизм; часть стены мягко повернулась вокруг своей оси.
– Мы идем туда? – шепотом спросил Гор, придержав Миральду за локоть. – Это не опасно?
– Но он все равно знал, что я здесь.
Магистр неподвижно сидел на полу и молча ждал продолжения. Ночница сочла нужным присесть в когда-то привычном реверансе, Гор просто и незамысловато перегнулся пополам и торопливо выпрямился, словно поклон причинял ему боль.
– Великий Магистр.
– Ведьма, видевшая гибель Дэйлорона.
Едва слышный щелчок пальцев – и в паре локтей от пола заискрился огонек. Он осветил лицо Магистра, искрами отразился в синих глазах. Миральда не удержалась, с любопытством разглядывая живую легенду Алларена и пытаясь навскидку определить, что с ним делали слуги Императора.
Магистр был смертельно бледен, но спокоен; в рубище, но от него не пахло ни гниющим мясом, ни засохшей кровью. Словно инструменты мастеров дознания так и не коснулись его тела.
– Я пришла, чтобы задать вопросы и получить ответы, – решительно сказала Миральда.
– Странно слышать это от нелюди, – губы мага искривились в недоброй усмешке, – от темной нелюди.
– Сейчас это уже неважно. – Возвышаясь над Магистром, она чувствовала себя в высшей степени неловко и не знала, куда деть руки. – Тот дэйлор, в башне… Он успел сказать мне кое-что. О чистом сердце и о жертве… Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю. – Он испытующе посмотрел сперва на нее, затем на Гора. – Но откуда, милочка, уверенность в том, что я вообще пожелаю с вами разговаривать?
– Но ведь мир…
– Да мне, знаешь ли, наплевать на мир, – жестко отрубил Магистр, – все шло к этому, Миральда, уж ты-то должна понять! Вспомни-ка… Да, твоих сестричек! Ты считаешь, что они погибли справедливо? А это был еще один крошечный шажок к пропасти, моя дорогая. Когда таких шажков становится очень, очень много – наступает предел, и достаточно одной, самой последней капли… Которую и привнес твой сын, Гиллард, решив пойти по пути мщения. Так что… сама понимаешь…
Миральда опешила. Не ожидая подобной отповеди, она и не подготовилась к ней. А теперь Магистр торжествующе смотрел на нее снизу вверх, и самоуверенная улыбочка на его губах показалась ночнице самым отвратительным из того, что можно созерцать.
– Ты просто… не в себе, – выдохнула она. – Гибнут невинные люди, а тебе все равно!
– Но они сами виноваты в том, что гибнут, – спокойно заметил маг. Помолчав, добавил: – Я ничего не буду рассказывать вам. И помогать тоже не буду, меня вполне устраивает то, что происходит.
– Все дело в том…
– В том, что я слишком долго жил на свете! Всему, всему приходит конец, Миральда. И я… – Вдруг синие глаза подернулись туманом. Мысли мага перенеслись куда-то далеко, быть может, за небесный купол. – Я не могу умереть, пока мир не очистится.
Ночница вздохнула. Как убедить его?.. Теребя поясок, она прошлась по камере, от стены к стене. Поглядела на Гора – имн выглядел совсем несчастным и… снова тень обреченности на его молодом и довольно красивом лице.
– Теперь уже поздно говорить о том, что могло бы быть, – глухо пробормотала она, – скажи… Что я могу дать тебе взамен за твои ответы?
Маг покачал головой и ловко поднялся на ноги.
– Посмотри на меня, ночница Миральда. Что ты можешь предложить мне, ведь мы с тобой слишком похожи?
Магистр был высоким, крепкого сложения. Широкие плечи, мощная грудь, ноги, привычные к ходьбе… И – Миральду вдруг прошиб холодный пот – Магистр Закрытого города в самом деле не был человеком!
Чтобы выиграть немного времени, ночница с преувеличенным любопытством уставилась на потолок камеры, но шелестящий голос мага настиг ее:
– Ты ведь чувствуешь, что я – нелюдь? Только особой породы, каких не должно было быть и вовсе?
И она ответила:
– Да, Великий Магистр.
– Так что в таком случае ты мне можешь предложить?
– Скажи, чего ты хочешь за судьбу этого мира?
Казалось, это позабавило Магистра. Он усмехнулся, дружески хлопнул по плечу Гора, выглянул в тайный лаз, сквозь который мог бы уйти и сам, если бы хотел…
– Я могу отдать свою жизнь, после того как пожиратели неба вернутся под землю, – твердо сказала ночница.
– Пожиратели? Хм. Любопытное название. – Магистр остановился перед ней, окинул внимательным, оценивающим взглядом, – Но к чему мне твоя жизнь, Миральда?
И вдруг его лицо исказилось судорогой боли, словно он припомнил что-то невыразимо страшное из своей далекой, еще человеческой жизни.
– Будь ты проклят, – пробормотал Магистр, обращаясь непонятно к кому, – будь ты проклят в своей долине предков…
Затем уже спокойно он воззрился на Миральду и медленно, тяжело роняя каждое слово, произнес:
– Мне не нужна твоя жизнь, Миральда.
– Я тебя умоляю, – прошептала она, – если хочешь… я встану перед тобой на колени, Великий Магистр. Клянусь, что сделаю все, что ты только пожелаешь!
Последние слова она прошептала, ощущая, как болят коленки, упираясь в твердые, безжалостные камни.
Магистр молчал. И смотрел на нее без тени улыбки, как будто размышлял о чем-то важном.
Затем он безмолвно повернулся к стене и принялся проделывать руками странные движения, словно открывая невидимые двери. Затаив дыхание, ночница наблюдала. Что еще взбрело на ум этому странному нелюдю?
Впрочем, не случилось ничего страшного. Прямо из воздуха Магистр вытащил небольшую деревянную шкатулку, открыл ее, не глядя на своих гостей. Внутри что-то белело, но, когда маг зажег еще пару огоньков и начал извлекать на свет содержимое, Миральда не удержалась и пощупала странный материал.
Это было похоже на пергамент, однако таковым не являлось. Большой, просто огромный лист, испещренный надписями, маленькими кружками и линиями. Присмотревшись, ночница заметила, что из каждого кружка исходят одна или несколько линий и, пересекаясь со своими товарками, сходятся вместе. То и дело попадались единицы и нули, написанные твердой рукой, а еще… Миральда вдруг увидела собственное имя.
Тем временем Магистр расстелил на полу свое сокровище, щелчком пальцев заставил огоньки спуститься пониже.
– Это схема, составленная мною, – спокойно пояснил маг, – ты, конечно, не поймешь… Но если мои расчеты окажутся верными, то у тебя, пожалуй, есть еще надежда.
Снова воцарилось молчание, прерываемое только шорохом графитовой палочки по схеме. Загадочно ухмыляясь, маг надписал единицы над десятком кружков, нули – над другими. Внимательно поглядел на Гора.
– Миральда… У этого кочевника было имя, данное при рождении?
– Нет.
– Понятно. – Магистр похрустел пальцами. – А теперь его как зовут?
– Гор. Это я дала ему это имя.
– Что ж, впечатляет.
Прошло еще некоторое время. И Магистр в полном молчании принялся сворачивать лист…
– Этот материал называется папер, – вдруг пояснил он, – я позаимствовал рецепт его изготовления у дэйлор.
Миральда удивленно моргнула, когда шкатулка снова провалилась в воздух.
«Интересно, как он это делает?»
Огоньки отражались в прищуренных глазах Магистра.
– Что ты решил? Ты… скажешь мне, что мы можем сделать?
– Скажу. – Он пожал плечами. И у ночницы зародилось подозрение, что маг не в своем уме.
– Я укажу, где и как должна быть принесена жертва, – жестко сказал Магистр, – пожалуй, это должно помочь… Но взамен попрошу кое-что, и ты должна будешь это выполнить, Миральда.
– А если не поможет? – Она пыталась понять, что за игру ведет это чудовище из черной башни.
– Если не поможет – тогда всем нам будет уже все равно. Плату я потребую только в том случае, если задуманное удастся.
Миральда решительно тряхнула головой. Что ж, если это спасет мир… какую цену она не согласится заплатить?
– Говори, – выдохнула она. Прозвучало это хрипло и как-то неуверенно.
– Тогда, прошу вас, присаживайтесь. – И Магистр отвесил шутливый поклон.
…Он говорил недолго. Очень сухо и отрывисто, и каждое слово оседало в памяти, чтобы остаться там до конца жизни. Миральда вдруг увидела седого дэйлор в дверях главной башни, увидела паренька, пришедшего не только учиться магическому искусству, но и помочь своему старому другу… И желание помочь было столь велико, что, когда Учитель задал один-единственный вопрос: «Ты готов стать Магистром?» – в ответ прозвучало твердое, решительное «да». Только позже пришло понимание происшедшего, и гораздо позже пришли безнадежность, и отчаяние, и судорожные попытки остаться человеком и не сойти с ума. В синих глазах Магистра блестели слезы, и он не пытался их прятать, потому что не стыдно скорбеть о собственной глупости и о подлом предательстве друга…
– Если ты остановишь падение мира, – прошелестел Золий, – я потребую, чтобы твой сын добровольно занял мое место. Такова плата. Готова ли ты уговорить его пойти на это?
Миральда с трудом вдохнула вдруг раскалившийся воздух. Гил, ее Гиллард – и в этот вечный кошмар?!! Магистр молчал. И ждал.
– Я сама займу твое место, – просипела ночница, – клянусь.
– Ты думаешь, что со мной можно торговаться? – прищурился Магистр. – А твой сын, если в нем есть хотя бы толика крови Геллера Накори… Он толкнул мир к гибели, и он должен знать, что всякая вина должна быть искуплена…
– Вечным бременем отражений?!!
– Да, Миральда. Вечным бременем отражений. В конце концов, к этому можно привыкнуть, и потом – мне нужен маг.
– Я бы предпочла сама заменить тебя, – проворчала ночница. Мысли лихорадочно метались в голове; она должна, должна была найти путь…
– Похоже, ты не слишком хочешь спасти этот мир, – усмехнулся Золий, – что ж… Мне вполне понятны твои колебания. Но ведь я не прошу ничего невыполнимого, не так ли? Это мое единственное условие. Если оно тебя не устраивает, то я не настаиваю…
– Да!
Миральда даже не осознала, как произнесла это слово. Магистр же улыбнулся – мягко и чуть-чуть мечтательно.
– В таком случае я расскажу вам кое-что любопытное.
* * *
…Утро началось холодным, хмурым рассветом. Окутанное туманным одеялом поле, темные, мокрые от ночной влаги деревья и красный шар солнца, медленно выбирающийся из сизой дымки.
Гиллард сидел у догорающего костра. Его слегка знобило, но маг списывал свое состояние на сырость и на холодное дыхание утренних сумерек. Мирте расположилась по другую сторону пышущих жаром углей и сосредоточенно пыталась привести в порядок одежду, пострадавшую во время вчерашней трансформы. Правда, без особого успеха – белая кожа проглядывала сквозь распоротые швы.
Они молчали. Давешнее решение Гила, мстительное и принятое сгоряча, будто бы возвело между ними стеклянную стену. И каждый раз, встречая взгляд вампирессы, спокойный, но осуждающий, маг невольно опускал глаза, а к щекам приливал жар.
«И чего она надулась? – размышлял маг, помешивая сучком угли. Искры вились стайкой над седеющим кострищем и быстро таяли в сыром воздухе. – Отчего я должен пытаться защищать тех, кто хотел меня убить? К тому же я не сделал ровным счетом ничего против воли этих жалких людей… Они сами выбрали свою участь».
Но, невзирая на подобные оправдания, на самом донышке души поселилось омерзительное ощущение неправильности собственного поступка. Разум говорил одно, сердце нашептывало другое; и Гиллард чувствовал, что тонет в запоздалых сомнениях, густо замешанных на монотонном бурчании совести.
…Он швырнул сучок в погасший костер. Взметнулся прощальный веер искр и тут же растаял в сером свете подступающего дня.
– Пора, Мирте.
Вампиресса кивнула. Молча собрала дорожную сумку, укрепила за спиной мечи и замерла, ожидая дальнейших указаний.
«Ну хоть бы заговорила, что ли». – Гиллард начинал сердиться. На себя, на Мирте, на непроходимо глупых, упрямых и уже, скорее всего, погибших крестьян.
Он молча развернулся и побрел навстречу восходящему солнцу, к подготовленным вечером магическим взаимодействиям.
А дневное светило, поднимаясь выше, обретало уже ставший привычным зловещий оттенок крови; туман редел, на траве блестели шарики росы. Где-то среди деревьев запричитала кукушка, притворно жалуясь на судьбу. Помутневший купол неба снова огласил далекий визг черных тварей, и Гиллард ускорил шаг. Нелюдь шла быстро, Мирте обогнала их на каких-нибудь пару часов пути…
Сооруженные пирамиды терпеливо ждали, выстроенные полукругом, так, что фокус Силы был направлен на север, навстречу орде. В стенах Закрытого города на расчет столь сложной комбинации ушли бы дни, но Гиллард все сделал за вечер. Потому что вальяжный город магов остался в прошлом; здесь же была настоящая жизнь, где он, молодой маг, не имел права на ошибку, а орда темной нелюди вовсе не собиралась ждать.
Он обошел пять высоких, в человеческий рост, пирамид, проверил баланс сил, поправил сместившиеся компоненты: вот пучок остролиста выбился из сопрягающего ряда, вот заячье ухо сползло на ноготь ниже положенного… Медальон Шениора потеплел, словно чуя магию.
«Ничего, дружок, скоро я тебя использую в деле».
Мирте стояла поодаль, внимательно наблюдая за приготовлениями.
– Перейди, пожалуйста, за пирамиды. Если не хочешь попасть под действие моего заклинания, – сказал Гил. Получилось как-то холодно и обидно, словно он делал Мирте одолжение, указывая безопасное место.
Но вампиресса, похоже, не обратила внимания на сухой тон мага; нервно передернула узкими плечами и отошла шагов на десять за полукруг. Гиллард же, напротив, шагнул в фокус Силы. Центром творимой волшбы являлся он сам, и Сила, пролившись сквозь тело мага и дэйлорский изумруд, должна была остановить нелюдь.
По крайней мере, все было рассчитано таким образом, чтобы пустить волну наподобие той, что была сотворена в Дэйлороне, и наделить ее противоположными свойствами.
И Гиллард очень надеялся, что у него получится. …Сперва вдали появились фигуры пожирателей. Черкая крыльями мутное небо, они летели не прямо – кружили над ордой, ныряли в редкие облака, разрывая их в клочья, и, казалось, небесный купол глухо стонал, едва выдерживая взмахи гигантских крыльев. Гиллард закрыл глаза, концентрируясь на силовых линиях. Магия пятью бурными потоками стекала с пирамид, вливаясь в него. Сила начинала распирать тело, просясь наружу, но Гил не спешил – пусть ее наберется больше, чтобы ударить один раз, наверняка… В конце концов орда не бесконечна. А он построил достаточно мощное взаимодействие. Горизонт окутался облаком пыли. Орда приближалась.
Гиллард стиснул медальон, порадовался идеальному балансу взаимодействия и начал медленно произносить слова, преобразующие Силу.
По земле пробежала короткая, как молния, судорога. Небо дрогнуло, качнулось и вновь замерло, выжидающе глядя вниз, на крошечную фигурку мага. А линии Силы натянулись, звеня, а затем резко обмякли пятью брошенными на траву веревками.
Гиллард не поверил собственным ощущениям. Ведь только что все работало, и работало должным образом! Сердце заколотилось о ребра, дыхание застревало в горле – он отчаянно попытался восстановить баланс, возвращая себе часть Силы, и продолжил медленный речитатив.
Стена, студенистая, прозрачная, вырастала перед ним, готовая двинуться дальше. Сила распухающим комом давила на легкие, каждый вдох давался с трудом. И – снова обмякла средняя, самая важная линия.
Мысленно выругавшись, Гил восстановил баланс; виски пронзили стрелы мигрени. Он уже скрипел зубами, но оставалось совсем чуть-чуть. И разве не учил Магистр, что каждое сколь-нибудь важное заклятие должно быть выстрадано создателем, чтобы явиться истинной магией?!!
Он развел руки в стороны и, чувствуя, как немеют пальцы, в последнем, заключительном жесте сомкнул их на медальоне.
«Вот вам, получайте!»
…Ничего не произошло.
Высокая, в два человеческих роста, волна, способная остановить орду, не двинулась с места.
– Ну давай же!!! – В отчаянии Гиллард стиснул медальон; твердые грани врезались в ладонь..
Линии Силы натянулись до предела, звеня от напряжения; пирамиды взаимодействий задымились… И вдруг земля под ногами заходила ходуном; Сила, влитая в заклятие, дернулась, забилась, как пойманная рыба. А затем – глухой хлопок – и заклятие стало стремительно сворачиваться, возвращаясь в тело мага, его породившего.
В груди Гилларда что-то взорвалось, разлилось огнем по жилам… И мир вокруг начал стремительно гаснуть, подергиваясь черной сеткой.
Он падал медленно, словно летел; а в наливающемся чернотой небе фигуры пожирателей неба сделались вдруг огромными, их распростертые крылья заслонили солнце. И твари полетели строго на юг, как-то слишком быстро, точно подстегиваемые неведомой силой.
«У меня ничего не получилось, – только и успел подумать Гиллард, – почему?!!»
Ему не верилось в происшедшее; ведь он все делал правильно… так отчего же случилось то, что случилось?.. Но в самый последний миг, перед тем как окунуться в спокойное озеро мрака, он, как наяву, увидел старую книгу. Она была раскрыта посередине, и на пожелтевших, хрустящих страницах муравьи буквиц сплелись в осмысленное предложение.
«Магия стабильна только в том случае, если стабилен мир. Нельзя предсказать результаты взаимодействий в том случае, если среда теряет устойчивость».
* * *
– Не много сведений я почерпнул в старых записях дэйлор.
Магистр, прищурившись, смотрел на золотистый огонек, и, казалось, взгляд мага устремлялся сквозь стены узилища, далеко, туда, где чистое небо и свобода, – им не нужна письменность для того, чтобы передавать знания через поколения; все было решено Творцом, когда он подарил нелюди память предков… Нечто общее, к чему мог обратиться любой дэйлор, бездонный мешок опыта когда-либо живших. Записывать они начали куда как позже, сперва на коже болотных тритонов, а затем – на папере.
Он тут же торопливо пояснил, словно наставник недалекой ученице:
– Несколько сот лет назад дэйлор придумали новый материал для записей и назвали его так. Варили листья ардэйра, толкли их, а затем раскладывали тонким слоем на ситах и высушивали. Получалось нечто, похожее на пергамент и вполне пригодное для письма. Занятная штука, хочу сказать… Ну так вот. После того как дэйлор исчезли с лица этого мира…
Воспоминания – яркие, болезненные, возвращались. Как наяву, Миральда вдруг увидела чародея Витальдуса, его концентратор смерти, который ей удалось поломать, и… Шениора д’Амес в мантии короля, когда он пришел к ней в темницу. В горле подозрительно запершило.
– Это твои маги отравили Дэйлорон, – прошипела болотная ночница, – зачем ты это сделал?!!
– Прошу не путать. – Золий скривился. – Император пожелал, чтобы маги послужили Империи. Вот и все. К тому же не следует меня перебивать, Миральда.
Она прикусила губу. В душе клокотало огненное море ненависти, и как было бы хорошо растерзать этого нечеловека, раздавить его черное сердце – ведь то, что он делал, гораздо хуже делишек болотных ночниц… Мелькнула подлая мыслишка – а может быть, разделаться с Магистром после того, как станет известен путь к спасению? Она взглянула на Золия, пытаясь оценить степень могущества этого мага… В его синих молодых глазах плавала усмешка.
– Не смотри на меня так, душенька. Я тебе не по зубам, и ты должна это понимать. Если тебя интересует, на что я способен, спроси у тех палачей, которые хотели применить ко мне небезызвестное испытание огнем. Правда, говорить они разучились раз и навсегда.
Вздохнув, Миральда потупилась, досадуя на саму себя и на собственное неумение скрывать чувства. А Магистр совершенно спокойно продолжил:
– Когда не осталось ни одного дэйлор в пределах северных земель, я собрал в Закрытом городе все сколько-нибудь ценные их книги. Я пытался найти ответ на вопрос – что будет, если не станет меня, и могу ли я найти преемника… Знаешь ли, тяжело жить, осознавая, что больше никто не займет твое место. Как оказалось, старина Ильверс и тут меня обдурил. Нигде не было сказано о том, что не-дэйлор не может иметь преемника, а следовательно, попытка может окончиться удачно… Но, как я уже упомянул, преемник должен прийти сам и принять бремя отражений добровольно. В этом вся соль, иначе ничего не получится… За шесть столетий дураков не нашлось.
– Мне бы хотелось услышать о жертвенном сердце, – сухо обронила Миральда.
– Ах да. С этим-то все просто – когда я наткнулся на упоминание некой сущности, которую называли колодцем памяти, я начал искать самые древние записи о нем. Что-то мне подсказывало, что неспроста нечто сидит в пещерах. И мне повезло! Я наткнулся на очень старый фрагмент, где упомянутый колодец называли стражем. Любопытно, а? – Магистр подмигнул, при этом его худая щека сморщилась и рот стал похож на кривой надрез. – Страж, Миральда, ждет с начала времен, когда мир переполнится отражениями. Эта сущность жаждет гибели всего живого, но силы ее скованы. И только тогда, когда чаша отражений переполнится, страж… как бы это объяснить… все равно что отпускает пружину, на которой крепится мир. Пружина начинает выпрямляться, а мир – очищаться. От всех в нем живущих. Народ Зла пожрет тех, кто его породил, а затем и сам вымрет. И наступит новая эра, и все начнется сначала. Ты ведь не думаешь, что люди были сотворены первыми или жили на этих землях всегда?
– Жертва, Магистр… Ты должен сказать мне… – Он пожал плечами, сцепил в замок пальцы рук.
– И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись. Если найдется существо, которое прыгнет в упомянутый колодец памяти, в самое чрево стража, и сделает это ради всех ныне существующих – и ради добрых праведников, живущих по законам Хаттара, и подлецов, готовых прирезать ради нового кушака… Сделает без надежды на посмертное существование, на вечный покой в долине предков, ну или в садах Хаттара, если таковые существуют… Тогда высвободится колоссальное количество Силы, и доброволец этот вернет пружину, образно говоря, в исходное положение и очистит мир от отражений. Тоже, можно сказать, очищение, но иным путем и опять начнется новая эра… К слову, Гиллард мог избрать этот путь, но предпочел вершить собственный суд.
– Это все? – Миральда внимательно вглядывалась в бледное лицо Золия, исчерканное тонкими морщинками.
Он коротко пожал плечами:
– Все, Миральда. Больше мне ничего не известно, но – клянусь – я не лгал тебе, рассказывая о жертве и страже. Я ведь ничего не теряю, наоборот, в любом случае получу свободу. Не забудь про Гилларда… Он всегда был способным мальчиком.
Кровь снова бросилась в голову Миральде, и она с ужасом ощутила, как вытягиваются, удлиняются когти.
– Редко можно встретить существо более мерзкое, чем ты, – процедила ночница. – И, обернувшись к Гору, кивнула: – Пойдем.
Кочевник вдруг поклонился Магистру – уважительно, словно перед великим Учителем. Хмыкнув, Миральда двинулась к лазу в стене; голос Магистра заставил ее замедлить шаг.
– Я понимаю, что ты меня не очень-то любишь, – изрек Золий, – но я все-таки скажу тебе две вещи. Во-первых, я все еще честно подпираю врата Силы, не давая отражениям хлынуть внутрь небесного купола. А во-вторых… Твоя мать…
Миральда угрожающе приподняла верхнюю губу, обнажая страшные игольчатые зубы болотной твари.
– Твоя мать была хорошей, чистой женщиной, – равнодушно произнес Магистр, – если бы я оставался человеком, я бы постарался стать твоим отцом.
– Спасибо, – только и прошептала Миральда, – все это… слишком поздно. Но все равно – спасибо.
Огонек света погас, и темница погрузилась в кромешный мрак.
…Возвращались молча. Миральда чувствовала, что близится рассвет, что надо спешить. Она мучительно перебирала в уме варианты, как можно обмануть Магистра Закрытого города и не отдавать ему Гилларда, думала о том, что, прыгнув в колодец памяти, оставит своего сына совсем одного в целом мире.
«Я могу просто ничего не говорить ему о договоре с Магистром. – Мысль билась в голове назойливо, словно муха о стекло. – И после того как меня не станет, Гил попросту не поедет к Золию… А может быть, Император казнит этого мага, это чудовище…»
– Гор, что ты думаешь обо всем этом? – спросила ночница.
Горячие пальцы человека чуть сильнее сжали ее запястье:
– Магистр мудр.
– Да? Возможно… – Она вздохнула. – Но то, что он натворил…
– Но ведь это Император завоевал Дэйлорон?
В десяти шагах каменная стена треснула, во все стороны брызнули каменные осколки. Еще и еще… Под ногами закачался пол, зазмеились трещины…
– Берегись! – взвизгнула Миральда, но опоздала: Гор уже сгреб ее в охапку и метнулся назад.
– Нет, погоди! – Она вдруг вырвалась, шагнула вперед, задыхаясь в пыли.
– Там опасно! – Похоже, Гор только и заботился об ее сохранности.
Хрясь! – что-то огромное, черное опустилось сверху, с легкостью проламывая каменные своды тоннеля, как будто это была яичная скорлупа. Миральду прошиб пот. Ей померещилось, что она видит чей-то гигантский хвост. Гор прокричал что-то на наречии имнов, но она только махнула рукой, словно зачарованная, смотрела и смотрела в чудовищный разлом…
Сверху, сквозь оседающую пыль, пробирался тусклый сумеречный свет. Ночница осторожно приблизилась, перешагивая трещины и придерживаясь за стены. Вытянув шею, она глянула вверх, в дыру.