Страница:
– Да… Прости.
Он забрал фляжку, и та исчезла в его кармане.
– Не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только… Руин… Я совершенно не пьяна.
– Ну и хорошо.
– Но это же… Странно.
– Бывает и не такое. – Принц оставил диск и стал что-то искать на подпаленном ковре. Нашел осколки раздробленного каблуком камешка, собрал их и положил на ладонь.
Моргана успокоилась. Раз брат не видит ничего особенного в том, что она выпила так много крепко го, «неженского» спиртного и при этом осталась с ясной головой – значит все в порядке. Она и не заметила, как успокоилась, почти забыла о случившемся. К ней вернулась ее природная жизнерадостность (которую раньше она прятала под маской уныния), и захотелось посмотреть на предмет, который так заинтересовал брата.
– Что это? – спросила она, подбираясь поближе. Она тщательно куталась в остатки одежды и куртку Руина, хоть он на нее и не смотрел.
– Метательное оружие. – Принц показал сестре правильный круг с дыркой для пальца посередине. Диск отливал яркой желтизной полированной бронзы. – Магические пламенеющие диски. Из одной этой штуковины можно нашвырять несколько тысяч. Хорошо еще этот болван Оулер не успел вставить сюда вот это. – Он показал осколки. – Этот артефакт. Он бы полдворца спалил.
Моргану при упоминании об Оулере слегка пере дернуло.
– А… Где он? – спросила она наконец. Руин пожал плечами.
– Об Оулере не волнуйся. Он тебя больше не побеспокоит.
– Его… нет в живых? – осторожно поинтересовалась девушка.
Брат снова равнодушно пожал плечами. Принцессе вновь показалось, что его глаза вспыхивают густой темнотой.
– Скорее всего.
– А… где он? Здесь. – Руин ткнул пальцем в пол.
– Где? На нижнем этаже?
– Нет. В монолите.
Моргана не поняла и, помедлив, спросила:
– А может, он жив?
– Вряд ли. – Вынув из кармана платок, принц аккуратно накинул его на гематитовый браслет. Медленно поднял украшение с пола. – Сложно оставаться живым, если твои молекулы перемешаны с молекулами камня в перекрытии… Однако артефакт приказал долго жить. Жаль. Я, кажется, увлекся сложными заклинаниями. Надо было выбрать что-нибудь попроще.
– Руин, а что такое «молекулы»?
– Потом объясню. Пойдем.
– Руин, его найдут. И обвинят тебя.
– Не думаю. Идем же.
До своих покоев они смогли добраться, не привлекая к себе излишнего внимания. Принц заставил сестру переодеться, отнял разорванное платье и куда-то унес. И никому не велел рассказывать о произошедшем.
Оулера начали искать на следующий же день, но нашли только через две недели, когда магический след Руиновых действий давно развеялся. Призванные на помощь мастера Высшей магии подтвердили, что тело принца буквально вплавлено в камень, каким образом это могло произойти – они не знают, следов традиционной магии не обнаружено, остатков воздействия белой магии также нет. и однозначное заключение дать невозможно. Видимо, имело место какое-то непредвиденное магическое действие, нечто катастрофическое. Возможно, принц неаккуратно экспериментировал с чарами. И хотя всем было известно, что Оулер не занимался магией, заключению пришлось поверить. А что оставалось?
Властитель не слишком долго тосковал о любимом сыне. Он хорошенько выпил с приятелями, поразвлекся с женщинами, поколотил жену и почти совершенно успокоился. Для полного счастья Арману-Уллу хотелось хорошенько проучить еще и Дэйна, но младшего сына не удавалось поймать даже в замке, а заставлять службу безопасности искать мальчишку было бы нелепо. Об Оулере очень скоро пере стали говорить, и запоздавшее письмо с соболезнованиями от старшего сына Армана-Улла пришлось уже некстати – во дворце начались праздники. Властитель даже не стал его читать.
Правителя начинали бояться все – не только недруги, но даже и любимчики. Арман-Улл становился все неадекватнее, то и дело его странные поступки превращались в дикие, крайне жестокие. Его начали бояться фаворитки, им все труднее и труднее было делать вид, что они испытывают к властителю хоть какие-то чувства, кроме страха и жажды наживы. Но Арману-Уллу было все равно.
Жена правителя теперь не просто избегала мужа, а пряталась от него. Его жестокость переплескивала через край, но, к счастью, он стал еще более рассеянным, чем был. Ни одна мысль не задерживалась в его сознании дольше чем на пять минут, и если Деборе удавалось избежать встречи с ним, все заканчивалось благополучно.
Она стала молчалива и замкнута, больше всего времени проводила в своих покоях, в постели. К побоям нельзя было привыкнуть, но Дебора за много лет совместной жизни научилась переносить их и обычно быстро приходила в себя. Но не теперь. Ее и саму удивляла ее слабость и апатия. Муж прежде бил ее куда сильнее, чем последний раз, но если прежде женщину поддерживала злоба, ненависть, то на этот раз и того не осталось. Деборе вдруг стало все равно. Она поняла, что жизнь ее так и останется неизменной и никакая злоба, никакая воля не помогут ей избавиться от ненавистного мужа. Он все равно сживет ее со света, у нее же нет ни одного шанса сжить со света его.
А раз так, все, что ждет ее в ближайшие годы – те же побои, то же насилие, те же лживые почести, которые она давным-давно перестала ценить. Лежа на кровати лицом вниз, Дебора впервые в жизни думала о том, что неплохо бы умереть прямо сейчас, прямо здесь.
Мысль текла вяло и бесконтрольно. Из глубин сознания наплывали воспоминания. Сперва лицо первого мужа. Он был страстен, красив и богат. И при этом адски ревнив. Он любил ее до безумия и сходил с ума при одной мысли, что она может полюбить кого-то еще. Дебора знала о его испепеляющей страсти. Она любила его всего пару лет после свадьбы, а потом начала изменять. Изменяла виртуозно, так что муж на протяжении десятилетий ничего не знал. Его долгие отлучки позволяли ей все скрывать, а бессмертие давало возможность не терять вкус к разного рода развлечениям, сколько бы дней рождения она ни праздновала.
Но и тогда она побаивалась. Она понимала, если муж узнает об изменах, может и убить. Под горячую руку, в запале. Но не изменять не могла. И постепенно возненавидела мужа, которого некогда горячо любила. Возненавидела за свой страх.
Когда он умер, она была счастлива. И перед тем как супруг в последний раз закрыл глаза, она из банального чувства мести прошептала ему на ухо имена всех своих любовников – длинный список, не меньше двадцати имен. Прошептала – и, увидев выражение его лица, почувствовала себя отмщенной.
А теперь думала – не за ту ли свою выходку она теперь платит? Ну изменяла; в конце концов, каждая вторая женщина хоть раз, да наставляла мужу рога. Но зачем было лишать человека иллюзии, которая согревала ему оставшиеся мгновения жизни? Будто бы недостаточно ему того, что он умирает. Умер бы спокойно… Так нет, надо было дать волю своей бабской стервозности. Впервые в жизни Дебора вдруг поняла, что поступила жестоко. Нечеловечески жестоко.
«Все бабы – стервы, – подумала она. – Вот уж верно. Зачем ты с ним так поступила?» И сразу вспомнила тех, с кем изменяла мужу. Не всех, лишь нескольких. И среди них одного. Мэльдора из клана Мортимеров. Дебора встречалась с ним недолго, всего какой-нибудь месяц (не считая долгих лет невинного знакомства), но почему-то сейчас подумала именно о нем. Может быть потому, что родила от него ребенка? Родила тайно от мужа и тут же сплавила отпрыска любовнику. Сейчас он уже должен быть совсем взрослым. Мужчина. Интересно, на кого он похож?
Мэльдор звал ее замуж. Давно, еще до того, как она вышла за своего первого. Но тогда он был всего лишь студентом – ни денег, ни положения – и она предпочла мужчину посолиднее. А потом… Потом она, пожалуй, вышла бы за него. Но не получилось. Дебора вдруг поняла, что если бы сейчас ей удалось сбежать от Армана-Улла, она сбежала бы, наверное, именно к Мэльдору. В Асгердан, или, как его еще называют, в Центр.
Дебора родилась в Асгердане. Она принадлежала к клану Диланэй, и пока клану не пришлось бежать из Центра – на то были свои причины – женщина даже не думала, что когда-нибудь окажется на Черной стороне. Диланэй бежали куда глаза глядят и лишь в мире под названием Провал осознали, что их занесло слишком далеко от источников энергии и продолжать путь они больше не могут. На Черной стороне было намного хуже со свободными магическими потоками.
Пришлось заключать договор с Арманом-Уллом. Правитель был из тех людей, которые никогда не упустят своей выгоды, он сумел содрать с бедствующего клана очень много ценностей – и, помимо всего прочего, потребовал в жены красавицу Дебору. Она сопротивлялась яростно, будто предвидела, во что превратится ее семейная жизнь, но клановое сознание – это клановое сознание. Наследнику погибшего патриарха достаточно было напомнить ей о «нуждах клана», и женщина не могла не подчиниться.
Теперь Диланэй больше нет в Провале. В один прекрасный день, накопив достаточно сил, они снялись и ушли, оставив Дебору на произвол судьбы. Несчастная супруга Армана-Улла знала – она никогда не простит своему клану этого предательства – и не давала себе труда подумать о том, что Диланэй, пожалуй, просто не смогли бы вытащить ее из прекрасно укрепленного, пропитанного черной магией дворца властителя. Только попались бы и пропали ни за грош.
Дебора закрыла глаза. Шевелиться не хотелось, видеть не хотелось, слышать не хотелось… жить не хотелось. Как всегда бывает, когда сон еще не знает, приходить или нет, сознание начало туманиться, и женщине стало неважно, реальность ли окружает ее или греза. Потому она не удивилась и не испугалась, когда обнаружила в комнате постороннего.
Вернее, супруга властителя вдруг поняла, что уже около полуминуты краем глаза рассматривает неизвестно откуда взявшегося мужчину. Бросались в глаза коротко подстриженные белокурые волосы с легким оттенком седины и быстрые синие глаза – та кие, какими они бывают у хороших психологов и просто очень проницательных людей. Довольно высокий и одет не по моде Провала, а – Боже мой, она уже почти забыла, как выглядит нормальная мужская одежда – в сером костюме, в белой рубашке и при галстуке. И лицо показалось Деборе смутно знакомым.
– Мэльдор? – вяло удивилась она, решив, что видит во сне своего прежнего ухажера лишь потому, что не так давно думала о нем. – Ты мне снишься?
Мужчина замер, глядя на Дебору, чуть приподняв бровь. Очень характерное выражение лица. Женщина прекрасно помнила этот взгляд, а еще помнила то, что так и не научилась понимать, означает ли он вопрос или насмешку.
– Ага, – сказал он негромко. – Я самый настоящий ночной кошмар.
– Мор, ты и во сне такой же невыносимый, как и жизни. – Она отвернулась и спрятала лицо в по душке.
– Если ты хочешь, я перестану тебе сниться, – предложил все тот же голос.
Нет– нет, – запротестовала она. Из-под подушки звучали приглушенно. Но голову поднимать не хотелось. Да и зачем? Если это сон, то мужчина все равно услышит каждое слово. – Я так рада тебя видеть. Пусть даже и во сне. Знаешь, я думала о тебе.
– Да? И что же ты обо мне думала?
«С ума сойти, – пришло в голову Деборе. – Какая у меня отличная память, как я хорошо помню Мэльдора. Ведь именно так он и говорил, именно с такими интонациями. Какой точный сон…»
– Я думала о том, что лучше б мне было выйти тогда за тебя замуж.
Короткое молчание. Потом мужская рука осторожно легла на ее плечо. И столько нежности было в этой ласке, столько мягкости, что женщина, за долгие годы поневоле сжившаяся с совершенно другим обращением, с ужасом поняла, насколько она умудрилась забыть о прошлом. Насколько отвыкла от нормальных отношений, построенных на принципе взаимной любви и согласия, насколько одичала в этом Провале. Слезы подступили к глазам, и Дебора почувствовала, что задыхается.
– Все еще можно исправить, разве нет? – продолжал голос – теперь он звучал совсем близко. – Я готов повторить предложение, если ты хочешь его снова услышать.
«Он в своем репертуаре», – с легким раздражением подумала Дебора, заметив в речи собеседника чисто юридические словечки, которыми он и раньше злоупотреблял… А потом вдруг поняла, что происходит. Она рывком поднялась на локтях, повернула голову. Он, оказывается, присел на край кровати, и от него едва уловимо пахло дорогим одеколоном. Видимо, перед тем как появиться здесь, он тщательно побрился.
– Ты?! – ахнула Дебора. – Это… ты?!!
– Я думал, ты давно поняла…
Его слова прервала пощечина. Дебора отдернула вспыхнувшую болью ладонь и крикнула:
– Ты мерзавец! Притворился сном, а теперь!… – Она зарыдала.
– Дорогая, ты в своем репертуаре. – Мэльдор на миг прижал ее руку к своей щеке. Глаза его улыбались. – Ты несправедливо меня обвиняешь. Разве можно притвориться сном?
– … Ты вынудил меня сказать, будто ты мне небезразличен, – и все обманом! Юрист хренов!
– Дорогая, не надо меня обвинять. Я тебя не вынуждал. И кстати, о том, что я тебе небезразличен, слышу в первый раз. Это правда?
– Мерзавец! – вскрикнула она, но ладонь Мэльдора погасила крик.
– Не кричи, родная, – уже серьезнее сказал он. – Не хотелось бы встречаться с местной охраной. Реневера говорила, будто дворец просто набит стражниками.
– Реневера?
– Она здесь была. Даже попала в плен. Но каким-то образом умудрилась сбежать.
– Так это была Реневера? Бедняжка. До меня доходили слухи, что в плен угодила какая-то девушка с Белой стороны. Я не думала, что она из клана Мортимеров… Подожди, это какая Реневера? Та малышка с косичками?
– Она давно уже не малышка. У нее взрослый сын. – Мэльдор пожал плечами. – В Провале время бежит чуть медленнее, чем в Центре.
– Но как ты узнал, где я? Диланэи вернулись и Асгердан?
– Нет. Как ушли тогда, так и пропали. Но я тебя разыскивал. И в конце концов, ты же сама сказала мне, где тебя искать.
– Я? Сама? – Глаза у Деборы округлились. По том она нахмурилась. – Прекрати издеваться. Я ни чего подобного не говорила. И не могла говорить. Я знаю, ты обожаешь мистификации. Уж если не хочешь говорить, откуда узнал, – не говори. Но врать не надо.
– Дорогая, я стараюсь без большой нужды не врать. Вранье – уголовно наказуемое преступление… Ты сама сказала мне, как называется этот мир.
– Да я с тобой не встречалась с тех самых пор, как…
– Мы встречались в астрале.
– Так это тоже был ты? – Дебора ахнула. Потом неожиданно покраснела. – Мерзавец.
– Вовсе нет. Я тебе не лгал и никем не притворялся.
– Но почему не сказал, что это ты?
– Не хотел тратить драгоценное время на выяснение отношений. Уверен, ты бы не удержалась и стала припоминать мне все, в чем я перед тобой провинился за месяц нашего романа. – Мэльдор посмотрел на часы. – Так, еще пару минут.
– Дорогие часы, костюм… Я вижу, ты преуспеваешь.
– Я не миллионер, но могу тебе пообещать, дорогая, что когда ты поселишься в Центре, ты не будешь нуждаться.
– С чего ты взял, что я поселюсь в Центре?
– Потому что я собираюсь тебя похитить. Чуть больше чем через минуту – заклинанию переноса надо стабилизироваться.
– Да кто тебе сказал, что я хочу быть с тобой?
– Ты сама. Ты сказала, что я тебе небезразличен. – Мэльдор подмигнул и слегка откинулся назад, чтоб, если разъяренной возлюбленной придет в голову еще раз шлепнуть его по щеке, она не смогла дотянуться.
– Я тебя ненавижу, – сказала женщина таким тоном, что стало ясно – смысл у фразы прямо противоположный. – И ты меня собираешься похитить? Где же твоя законопослушность?
– Да вот. – Мэльдор перевел взгляд на Дебору. От его мягкой улыбки ее затрясло. Только в этот миг она поняла, чего была лишена так долго, от чего уже почти отвыкла. – Я понимаю, это нарушение твоих прав и все такое, но как только мы окажемся на Белой стороне, уже не подпадем под юрисдикцию Провала.
– Здесь похищение и вовсе не преступление. Это удаль. Если оно, конечно, удачное. – На глазах Деборы выступили слезы. – Мор, забери меня отсюда. Пожалуйста…
Она потянулась к нему, уткнулась в его плечо и зарыдала. Мэльдор обнял ее, погладил по спутанным каштановым волосам, по вздрагивающей от рыданий спине, потом украдкой скосил глаза на часы. Дотронулся пальцами правой руки до левой манжеты, аккуратно снял запонку и бросил на пол.
Интерьер комнаты вокруг него выцвел, померк, потом пропал вовсе. Как всегда при переходе между мирами, засосало под ложечкой, накатила волна легкой тошноты, но Дебора, самозабвенно рыдающая в объятиях у прежнего ухажера, ничего не заметила. «Оно и к лучшему», – подумал мужчина. Во время растянутой телепортации надо быть внимательным, чтоб не занесло куда-нибудь в нехорошее место, а женщина может отвлечь.
Потом вокруг них снова появилась комната, но совсем другая. Намного меньше, чем зал в провальском дворце, но зато куда более уютная. Служила она скорее всего либо гостиной, либо столовой, и всюду царил характерный холостяцкий бардак, с которым приходящая прислуга ничего не могла поделать. Сразу было видно, что здесь живет юрист – на ковре и журнальном столике валялись тома уголовного и семейного кодекса, в углу дивана была сложена груда папок, набитых листами, рядом валялся ноутбук. На столе сиротливо стояла грязная тарелка с остатками завтрака и кружка с холодным кофе.
Дебора оторвалась от плеча Мэльдора и сердито вытерла глаза.
– Плачу, как девчонка. Прости. – Она сказала это с несвойственной ей покорностью, от которой сердце мужчины болезненно сжалось. – Только как же ты меня похитишь? На замке и на моих покоях магические датчики, и…
Она растерянно огляделась.
– Да вот так, – ответил Мэльдор, встал с дивана, на который они, собственно, и переместились, и обвел рукой комнату. – Добро пожаловать в мою берлогу.
– Э-э… – Женщина поправила на себе лиф платья и подошла к столу. С неодобрением оглядела бес порядок, аккуратно сняла с настольной лампы серый галстук. Подняла его двумя пальцами. – Это у тебя что – вешалка для галстуков?
– Забыл убрать. – Мэльдор забрал у нее галстук, скомкал и бросил на диван. – Когда сегодня утром одевался.
– А я думала, что женщин куда удобнее спасать в спортивной одежде, – съязвила Дебора. – Есть куда оружие положить. Или ты решил заодно произвести на меня впечатление?
– В том числе. Разрешение на использование дополнительной энергии я получал только сегодня. Надо было подписывать бумаги в соответствующем офисе. А в присутственные места я всегда хожу при полном параде.
– Ну вот, а я думала – все ради меня. – Она на дула губки и покосилась на камин. Камин был красивый – небольшой, облицованный черным мрамором, с полочками, на которых стояло несколько безделушек. Даже издалека видно – не грошовая ерунда, а дорогие антикварные вещицы, свидетельствующие о прекрасном вкусе. Впрочем, у Мэльдора всегда был хороший вкус. Дебора, конечно, заметила и стильную обстановку комнаты, и удобный бархатный диван, и толстый ковер на полу.
– Конечно, ради тебя, родная, – ответил Мэльдор голосом, которым обычно со сцены читаются лирические монологи. – Но думаю, моя великая любовь и готовность броситься к твоим ногам все искупит. Ведь я прав?
Дебора посмотрела на него. Ей хотелось съязвить, но в последний миг, уже открыв рот, женщина подумала о том, что она не в Провале. Именно так. Не в Провале. Над ней больше не властен ее провальский супруг, и – даст Бог – она никогда его не увидит. А эти соображения перевесили все. Ей захотелось кинуться к Мэльдору на шею и расцеловать его.
Она чарующе улыбнулась.
– Что ж. Пожалуй, прощу тебя. Благие намерения надо вознаграждать… Это твоя квартира?
– Это мой дом.
– Дом? Успел обзавестись домом? Надеюсь, не на самой окраине?
– Нет. Это Грайданер.
– В самом деле? – удивилась она. Район был престижный. – Так, постой, мы сейчас в столице?
– Да. В столице Асгердана. И столице Системы Миров.
– Смелое утверждение. С той же уверенностью можно сказать, что Асгердан – центр Вселенной. Наверно, Черная сторона с вами бы не согласилась.
– Совет Патриархов принял решение именно так его именовать. Теперь название «Центр» такое же законное, как и «Асгердан». Отныне так пишут даже в нормативных документах.
– Значит, ты по-прежнему практикующий юрист? – Она обернулась и посмотрела на него с легкой улыбкой.
– Да. Юрист-защитник.
– Как звучит. Вижу, твоя профессия наконец-то начала приносить доход. Как у тебя с репутацией? Сколько процессов ты проиграл? – поддразнивала она его. Мэльдор молча любовался ею. – Что же ты молчишь? Не можешь подсчитать?
– Считать не надо. Я все помню.
– Так сколько?
– Ни одного.
– Опять врешь?
– Я же говорил тебе, дорогая, я стараюсь не лгать. Ложь – уголовно наказуемое преступление.
Дебора в растерянности хлопала глазами. Улыбка и аура очарования куда-то делись, осталось лишь недоверие и искреннее недоумение.
– Ни одного?
– Ни одного.
– Послушай, при желании это легко проверить. Я еще не забыла, как надо подключаться к компьютерной сети.
– Проверяй, – Мэльдор улыбался. Махнул рукой в сторону дивана. – Вон ноутбук валяется. Бери, проверяй.
Женщина помолчала.
– Так это правда?
– Конечно.
– Но это же невозможно! Не проиграть ни одного дела… Невозможно!
Он пожал плечами.
– Да, я постоянно это слышу. Но факт остается фактом, и мало того что он отражен в документах, так еще и болтается в компьютерной сети и в архивах Юридической Коллегии тоже… Я же сказал, что ты ни в чем не будешь нуждаться. У меня прекрасная репутация, и мои услуги стоят дорого… – Он улыбнулся. Ошеломленная Дебора от растерянности молчала. – Может, хочешь кофе? Уверен, в Провале слыхом не слыхивали про хороший кофе.
– Там ни про какой слыхом не слыхивали. Пред ставь себе – я почти сорок лет прожила без кофе!
– Ну а цвет лица у тебя замечательный. Недостаток кофеина пошел на пользу?
– Давненько я тебе не устраивала грандиозных скандалов! – опасно сощурилась Дебора. – Ты расслабился. Ну ничего, у тебя все впереди.
– Я знал, дорогая, что ты по мне скучала. Кофе Мэльдор варил замечательный. Пока он помешивал маленькой ложечкой в турке, женщина устроилась на подоконнике между тостером и горшком для цветов. Из надорванного хрустящего пакета она достала булочку с повидлом – таких в Провале, конечно, не было, там пекли пирожки совершенно по другим рецептам. И вообще там все было иначе, чем здесь. Например, небольшая кухня Мэльдора была просто забита разнообразной бытовой техникой – от холодильника до посудомоечной машины, от кухонного комбайна до микроволновой печи.
– Ты один ведешь хозяйство? – спросила Дебора, жуя булочку.
– На два часа в день приходит прислуга, – ответил он. – Что не успевает она, делаю я… Тебе с корицей?
– Да… А она молодая?
– Кто? Корица?
– Прислуга, болван.
– Ей пятьдесят два. Она смертная. – Мэльдор рассеянно улыбнулся женщине, и та вспыхнула под его взглядом. Она поймала себя на том, что этому мужчине ей хочется нравиться. – Ревновать тебе меня не к кому, клянусь.
– Много чести – тебя ревновать, – фыркнула Дебора, но ей было приятно. Она поверила ему сразу и безоговорочно.
Он снял турку с огня и разлил кофе по маленьким розовым чашечкам. Накрыл на стол, поставил угощение – те же булочки, тарталетки, печенье, сливки в красивом серебряном кувшинчике. Дебора с жадностью оглядела стол. Все так просто, как давно уже не было – супруге правителя, даже если она ела в своих покоях, сервировали стол с десятками приборов, с самыми изысканными блюдами. Женщина сама за лезла в холодильник и стала вытаскивать на стол все, что только попадалось под руку – сыр, колбасу, селедку, сметану, помидоры, коробочку с черникой, даже паштет из гусиной печенки – хотя, конечно, не предполагала съесть все это. Ей просто хотелось залезть в холодильник или шкаф, вынуть любую еду – словом, сделать все, как бывало.
Она отдала должное и кофе, и еде – и съела больше, чем обычно позволяла себе. Мэльдор все подливал ей кофе и ласково улыбался. Они почти не говорили – она наслаждалась едой и напитком, а он отдыхал. Все-таки поставить врата из мира в мир не так-то просто, и даже если у тебя в избытке имеется энергия, собственных сил уходит очень много. Лучше всего сейчас было бы лечь поспать, но куда денешь Дебору?
– Что же ты намереваешься делать с моими документами? У меня документов, сам понимаешь, нет.
– Где они? Остались в Провале?
– Они были у Боргайна. Внука нашего патриарха. Он мне их не отдал.
– То есть документы у Диланэй?
– Ну да.
– Значит, их можно будет восстановить. Ты же была гражданкой Асгердана, тебя никто твоих прав не лишал. – Мэльдор хитро усмехнулся. – Но если ты согласишься выйти за меня замуж, все получится быстрее и проще.
– Но-но! – Дебора приподнялась, словно собиралась выбраться из-за стола, но передумала. – Хитрый больно. Тебе бы только окрутить вокруг пальца доверчивую женщину.
– Родная, как ты можешь так говорить?…
– Говорю, что знаю. – Она намекала на некий давний случай, но ее собеседник, вместо того чтоб смутиться, сделал довольное лицо. – Я никогда не выйду за тебя замуж. – Но ее тон опять говорил прямо о противоположном.
Глава 6
Он забрал фляжку, и та исчезла в его кармане.
– Не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Только… Руин… Я совершенно не пьяна.
– Ну и хорошо.
– Но это же… Странно.
– Бывает и не такое. – Принц оставил диск и стал что-то искать на подпаленном ковре. Нашел осколки раздробленного каблуком камешка, собрал их и положил на ладонь.
Моргана успокоилась. Раз брат не видит ничего особенного в том, что она выпила так много крепко го, «неженского» спиртного и при этом осталась с ясной головой – значит все в порядке. Она и не заметила, как успокоилась, почти забыла о случившемся. К ней вернулась ее природная жизнерадостность (которую раньше она прятала под маской уныния), и захотелось посмотреть на предмет, который так заинтересовал брата.
– Что это? – спросила она, подбираясь поближе. Она тщательно куталась в остатки одежды и куртку Руина, хоть он на нее и не смотрел.
– Метательное оружие. – Принц показал сестре правильный круг с дыркой для пальца посередине. Диск отливал яркой желтизной полированной бронзы. – Магические пламенеющие диски. Из одной этой штуковины можно нашвырять несколько тысяч. Хорошо еще этот болван Оулер не успел вставить сюда вот это. – Он показал осколки. – Этот артефакт. Он бы полдворца спалил.
Моргану при упоминании об Оулере слегка пере дернуло.
– А… Где он? – спросила она наконец. Руин пожал плечами.
– Об Оулере не волнуйся. Он тебя больше не побеспокоит.
– Его… нет в живых? – осторожно поинтересовалась девушка.
Брат снова равнодушно пожал плечами. Принцессе вновь показалось, что его глаза вспыхивают густой темнотой.
– Скорее всего.
– А… где он? Здесь. – Руин ткнул пальцем в пол.
– Где? На нижнем этаже?
– Нет. В монолите.
Моргана не поняла и, помедлив, спросила:
– А может, он жив?
– Вряд ли. – Вынув из кармана платок, принц аккуратно накинул его на гематитовый браслет. Медленно поднял украшение с пола. – Сложно оставаться живым, если твои молекулы перемешаны с молекулами камня в перекрытии… Однако артефакт приказал долго жить. Жаль. Я, кажется, увлекся сложными заклинаниями. Надо было выбрать что-нибудь попроще.
– Руин, а что такое «молекулы»?
– Потом объясню. Пойдем.
– Руин, его найдут. И обвинят тебя.
– Не думаю. Идем же.
До своих покоев они смогли добраться, не привлекая к себе излишнего внимания. Принц заставил сестру переодеться, отнял разорванное платье и куда-то унес. И никому не велел рассказывать о произошедшем.
Оулера начали искать на следующий же день, но нашли только через две недели, когда магический след Руиновых действий давно развеялся. Призванные на помощь мастера Высшей магии подтвердили, что тело принца буквально вплавлено в камень, каким образом это могло произойти – они не знают, следов традиционной магии не обнаружено, остатков воздействия белой магии также нет. и однозначное заключение дать невозможно. Видимо, имело место какое-то непредвиденное магическое действие, нечто катастрофическое. Возможно, принц неаккуратно экспериментировал с чарами. И хотя всем было известно, что Оулер не занимался магией, заключению пришлось поверить. А что оставалось?
Властитель не слишком долго тосковал о любимом сыне. Он хорошенько выпил с приятелями, поразвлекся с женщинами, поколотил жену и почти совершенно успокоился. Для полного счастья Арману-Уллу хотелось хорошенько проучить еще и Дэйна, но младшего сына не удавалось поймать даже в замке, а заставлять службу безопасности искать мальчишку было бы нелепо. Об Оулере очень скоро пере стали говорить, и запоздавшее письмо с соболезнованиями от старшего сына Армана-Улла пришлось уже некстати – во дворце начались праздники. Властитель даже не стал его читать.
Правителя начинали бояться все – не только недруги, но даже и любимчики. Арман-Улл становился все неадекватнее, то и дело его странные поступки превращались в дикие, крайне жестокие. Его начали бояться фаворитки, им все труднее и труднее было делать вид, что они испытывают к властителю хоть какие-то чувства, кроме страха и жажды наживы. Но Арману-Уллу было все равно.
Жена правителя теперь не просто избегала мужа, а пряталась от него. Его жестокость переплескивала через край, но, к счастью, он стал еще более рассеянным, чем был. Ни одна мысль не задерживалась в его сознании дольше чем на пять минут, и если Деборе удавалось избежать встречи с ним, все заканчивалось благополучно.
Она стала молчалива и замкнута, больше всего времени проводила в своих покоях, в постели. К побоям нельзя было привыкнуть, но Дебора за много лет совместной жизни научилась переносить их и обычно быстро приходила в себя. Но не теперь. Ее и саму удивляла ее слабость и апатия. Муж прежде бил ее куда сильнее, чем последний раз, но если прежде женщину поддерживала злоба, ненависть, то на этот раз и того не осталось. Деборе вдруг стало все равно. Она поняла, что жизнь ее так и останется неизменной и никакая злоба, никакая воля не помогут ей избавиться от ненавистного мужа. Он все равно сживет ее со света, у нее же нет ни одного шанса сжить со света его.
А раз так, все, что ждет ее в ближайшие годы – те же побои, то же насилие, те же лживые почести, которые она давным-давно перестала ценить. Лежа на кровати лицом вниз, Дебора впервые в жизни думала о том, что неплохо бы умереть прямо сейчас, прямо здесь.
Мысль текла вяло и бесконтрольно. Из глубин сознания наплывали воспоминания. Сперва лицо первого мужа. Он был страстен, красив и богат. И при этом адски ревнив. Он любил ее до безумия и сходил с ума при одной мысли, что она может полюбить кого-то еще. Дебора знала о его испепеляющей страсти. Она любила его всего пару лет после свадьбы, а потом начала изменять. Изменяла виртуозно, так что муж на протяжении десятилетий ничего не знал. Его долгие отлучки позволяли ей все скрывать, а бессмертие давало возможность не терять вкус к разного рода развлечениям, сколько бы дней рождения она ни праздновала.
Но и тогда она побаивалась. Она понимала, если муж узнает об изменах, может и убить. Под горячую руку, в запале. Но не изменять не могла. И постепенно возненавидела мужа, которого некогда горячо любила. Возненавидела за свой страх.
Когда он умер, она была счастлива. И перед тем как супруг в последний раз закрыл глаза, она из банального чувства мести прошептала ему на ухо имена всех своих любовников – длинный список, не меньше двадцати имен. Прошептала – и, увидев выражение его лица, почувствовала себя отмщенной.
А теперь думала – не за ту ли свою выходку она теперь платит? Ну изменяла; в конце концов, каждая вторая женщина хоть раз, да наставляла мужу рога. Но зачем было лишать человека иллюзии, которая согревала ему оставшиеся мгновения жизни? Будто бы недостаточно ему того, что он умирает. Умер бы спокойно… Так нет, надо было дать волю своей бабской стервозности. Впервые в жизни Дебора вдруг поняла, что поступила жестоко. Нечеловечески жестоко.
«Все бабы – стервы, – подумала она. – Вот уж верно. Зачем ты с ним так поступила?» И сразу вспомнила тех, с кем изменяла мужу. Не всех, лишь нескольких. И среди них одного. Мэльдора из клана Мортимеров. Дебора встречалась с ним недолго, всего какой-нибудь месяц (не считая долгих лет невинного знакомства), но почему-то сейчас подумала именно о нем. Может быть потому, что родила от него ребенка? Родила тайно от мужа и тут же сплавила отпрыска любовнику. Сейчас он уже должен быть совсем взрослым. Мужчина. Интересно, на кого он похож?
Мэльдор звал ее замуж. Давно, еще до того, как она вышла за своего первого. Но тогда он был всего лишь студентом – ни денег, ни положения – и она предпочла мужчину посолиднее. А потом… Потом она, пожалуй, вышла бы за него. Но не получилось. Дебора вдруг поняла, что если бы сейчас ей удалось сбежать от Армана-Улла, она сбежала бы, наверное, именно к Мэльдору. В Асгердан, или, как его еще называют, в Центр.
Дебора родилась в Асгердане. Она принадлежала к клану Диланэй, и пока клану не пришлось бежать из Центра – на то были свои причины – женщина даже не думала, что когда-нибудь окажется на Черной стороне. Диланэй бежали куда глаза глядят и лишь в мире под названием Провал осознали, что их занесло слишком далеко от источников энергии и продолжать путь они больше не могут. На Черной стороне было намного хуже со свободными магическими потоками.
Пришлось заключать договор с Арманом-Уллом. Правитель был из тех людей, которые никогда не упустят своей выгоды, он сумел содрать с бедствующего клана очень много ценностей – и, помимо всего прочего, потребовал в жены красавицу Дебору. Она сопротивлялась яростно, будто предвидела, во что превратится ее семейная жизнь, но клановое сознание – это клановое сознание. Наследнику погибшего патриарха достаточно было напомнить ей о «нуждах клана», и женщина не могла не подчиниться.
Теперь Диланэй больше нет в Провале. В один прекрасный день, накопив достаточно сил, они снялись и ушли, оставив Дебору на произвол судьбы. Несчастная супруга Армана-Улла знала – она никогда не простит своему клану этого предательства – и не давала себе труда подумать о том, что Диланэй, пожалуй, просто не смогли бы вытащить ее из прекрасно укрепленного, пропитанного черной магией дворца властителя. Только попались бы и пропали ни за грош.
Дебора закрыла глаза. Шевелиться не хотелось, видеть не хотелось, слышать не хотелось… жить не хотелось. Как всегда бывает, когда сон еще не знает, приходить или нет, сознание начало туманиться, и женщине стало неважно, реальность ли окружает ее или греза. Потому она не удивилась и не испугалась, когда обнаружила в комнате постороннего.
Вернее, супруга властителя вдруг поняла, что уже около полуминуты краем глаза рассматривает неизвестно откуда взявшегося мужчину. Бросались в глаза коротко подстриженные белокурые волосы с легким оттенком седины и быстрые синие глаза – та кие, какими они бывают у хороших психологов и просто очень проницательных людей. Довольно высокий и одет не по моде Провала, а – Боже мой, она уже почти забыла, как выглядит нормальная мужская одежда – в сером костюме, в белой рубашке и при галстуке. И лицо показалось Деборе смутно знакомым.
– Мэльдор? – вяло удивилась она, решив, что видит во сне своего прежнего ухажера лишь потому, что не так давно думала о нем. – Ты мне снишься?
Мужчина замер, глядя на Дебору, чуть приподняв бровь. Очень характерное выражение лица. Женщина прекрасно помнила этот взгляд, а еще помнила то, что так и не научилась понимать, означает ли он вопрос или насмешку.
– Ага, – сказал он негромко. – Я самый настоящий ночной кошмар.
– Мор, ты и во сне такой же невыносимый, как и жизни. – Она отвернулась и спрятала лицо в по душке.
– Если ты хочешь, я перестану тебе сниться, – предложил все тот же голос.
Нет– нет, – запротестовала она. Из-под подушки звучали приглушенно. Но голову поднимать не хотелось. Да и зачем? Если это сон, то мужчина все равно услышит каждое слово. – Я так рада тебя видеть. Пусть даже и во сне. Знаешь, я думала о тебе.
– Да? И что же ты обо мне думала?
«С ума сойти, – пришло в голову Деборе. – Какая у меня отличная память, как я хорошо помню Мэльдора. Ведь именно так он и говорил, именно с такими интонациями. Какой точный сон…»
– Я думала о том, что лучше б мне было выйти тогда за тебя замуж.
Короткое молчание. Потом мужская рука осторожно легла на ее плечо. И столько нежности было в этой ласке, столько мягкости, что женщина, за долгие годы поневоле сжившаяся с совершенно другим обращением, с ужасом поняла, насколько она умудрилась забыть о прошлом. Насколько отвыкла от нормальных отношений, построенных на принципе взаимной любви и согласия, насколько одичала в этом Провале. Слезы подступили к глазам, и Дебора почувствовала, что задыхается.
– Все еще можно исправить, разве нет? – продолжал голос – теперь он звучал совсем близко. – Я готов повторить предложение, если ты хочешь его снова услышать.
«Он в своем репертуаре», – с легким раздражением подумала Дебора, заметив в речи собеседника чисто юридические словечки, которыми он и раньше злоупотреблял… А потом вдруг поняла, что происходит. Она рывком поднялась на локтях, повернула голову. Он, оказывается, присел на край кровати, и от него едва уловимо пахло дорогим одеколоном. Видимо, перед тем как появиться здесь, он тщательно побрился.
– Ты?! – ахнула Дебора. – Это… ты?!!
– Я думал, ты давно поняла…
Его слова прервала пощечина. Дебора отдернула вспыхнувшую болью ладонь и крикнула:
– Ты мерзавец! Притворился сном, а теперь!… – Она зарыдала.
– Дорогая, ты в своем репертуаре. – Мэльдор на миг прижал ее руку к своей щеке. Глаза его улыбались. – Ты несправедливо меня обвиняешь. Разве можно притвориться сном?
– … Ты вынудил меня сказать, будто ты мне небезразличен, – и все обманом! Юрист хренов!
– Дорогая, не надо меня обвинять. Я тебя не вынуждал. И кстати, о том, что я тебе небезразличен, слышу в первый раз. Это правда?
– Мерзавец! – вскрикнула она, но ладонь Мэльдора погасила крик.
– Не кричи, родная, – уже серьезнее сказал он. – Не хотелось бы встречаться с местной охраной. Реневера говорила, будто дворец просто набит стражниками.
– Реневера?
– Она здесь была. Даже попала в плен. Но каким-то образом умудрилась сбежать.
– Так это была Реневера? Бедняжка. До меня доходили слухи, что в плен угодила какая-то девушка с Белой стороны. Я не думала, что она из клана Мортимеров… Подожди, это какая Реневера? Та малышка с косичками?
– Она давно уже не малышка. У нее взрослый сын. – Мэльдор пожал плечами. – В Провале время бежит чуть медленнее, чем в Центре.
– Но как ты узнал, где я? Диланэи вернулись и Асгердан?
– Нет. Как ушли тогда, так и пропали. Но я тебя разыскивал. И в конце концов, ты же сама сказала мне, где тебя искать.
– Я? Сама? – Глаза у Деборы округлились. По том она нахмурилась. – Прекрати издеваться. Я ни чего подобного не говорила. И не могла говорить. Я знаю, ты обожаешь мистификации. Уж если не хочешь говорить, откуда узнал, – не говори. Но врать не надо.
– Дорогая, я стараюсь без большой нужды не врать. Вранье – уголовно наказуемое преступление… Ты сама сказала мне, как называется этот мир.
– Да я с тобой не встречалась с тех самых пор, как…
– Мы встречались в астрале.
– Так это тоже был ты? – Дебора ахнула. Потом неожиданно покраснела. – Мерзавец.
– Вовсе нет. Я тебе не лгал и никем не притворялся.
– Но почему не сказал, что это ты?
– Не хотел тратить драгоценное время на выяснение отношений. Уверен, ты бы не удержалась и стала припоминать мне все, в чем я перед тобой провинился за месяц нашего романа. – Мэльдор посмотрел на часы. – Так, еще пару минут.
– Дорогие часы, костюм… Я вижу, ты преуспеваешь.
– Я не миллионер, но могу тебе пообещать, дорогая, что когда ты поселишься в Центре, ты не будешь нуждаться.
– С чего ты взял, что я поселюсь в Центре?
– Потому что я собираюсь тебя похитить. Чуть больше чем через минуту – заклинанию переноса надо стабилизироваться.
– Да кто тебе сказал, что я хочу быть с тобой?
– Ты сама. Ты сказала, что я тебе небезразличен. – Мэльдор подмигнул и слегка откинулся назад, чтоб, если разъяренной возлюбленной придет в голову еще раз шлепнуть его по щеке, она не смогла дотянуться.
– Я тебя ненавижу, – сказала женщина таким тоном, что стало ясно – смысл у фразы прямо противоположный. – И ты меня собираешься похитить? Где же твоя законопослушность?
– Да вот. – Мэльдор перевел взгляд на Дебору. От его мягкой улыбки ее затрясло. Только в этот миг она поняла, чего была лишена так долго, от чего уже почти отвыкла. – Я понимаю, это нарушение твоих прав и все такое, но как только мы окажемся на Белой стороне, уже не подпадем под юрисдикцию Провала.
– Здесь похищение и вовсе не преступление. Это удаль. Если оно, конечно, удачное. – На глазах Деборы выступили слезы. – Мор, забери меня отсюда. Пожалуйста…
Она потянулась к нему, уткнулась в его плечо и зарыдала. Мэльдор обнял ее, погладил по спутанным каштановым волосам, по вздрагивающей от рыданий спине, потом украдкой скосил глаза на часы. Дотронулся пальцами правой руки до левой манжеты, аккуратно снял запонку и бросил на пол.
Интерьер комнаты вокруг него выцвел, померк, потом пропал вовсе. Как всегда при переходе между мирами, засосало под ложечкой, накатила волна легкой тошноты, но Дебора, самозабвенно рыдающая в объятиях у прежнего ухажера, ничего не заметила. «Оно и к лучшему», – подумал мужчина. Во время растянутой телепортации надо быть внимательным, чтоб не занесло куда-нибудь в нехорошее место, а женщина может отвлечь.
Потом вокруг них снова появилась комната, но совсем другая. Намного меньше, чем зал в провальском дворце, но зато куда более уютная. Служила она скорее всего либо гостиной, либо столовой, и всюду царил характерный холостяцкий бардак, с которым приходящая прислуга ничего не могла поделать. Сразу было видно, что здесь живет юрист – на ковре и журнальном столике валялись тома уголовного и семейного кодекса, в углу дивана была сложена груда папок, набитых листами, рядом валялся ноутбук. На столе сиротливо стояла грязная тарелка с остатками завтрака и кружка с холодным кофе.
Дебора оторвалась от плеча Мэльдора и сердито вытерла глаза.
– Плачу, как девчонка. Прости. – Она сказала это с несвойственной ей покорностью, от которой сердце мужчины болезненно сжалось. – Только как же ты меня похитишь? На замке и на моих покоях магические датчики, и…
Она растерянно огляделась.
– Да вот так, – ответил Мэльдор, встал с дивана, на который они, собственно, и переместились, и обвел рукой комнату. – Добро пожаловать в мою берлогу.
– Э-э… – Женщина поправила на себе лиф платья и подошла к столу. С неодобрением оглядела бес порядок, аккуратно сняла с настольной лампы серый галстук. Подняла его двумя пальцами. – Это у тебя что – вешалка для галстуков?
– Забыл убрать. – Мэльдор забрал у нее галстук, скомкал и бросил на диван. – Когда сегодня утром одевался.
– А я думала, что женщин куда удобнее спасать в спортивной одежде, – съязвила Дебора. – Есть куда оружие положить. Или ты решил заодно произвести на меня впечатление?
– В том числе. Разрешение на использование дополнительной энергии я получал только сегодня. Надо было подписывать бумаги в соответствующем офисе. А в присутственные места я всегда хожу при полном параде.
– Ну вот, а я думала – все ради меня. – Она на дула губки и покосилась на камин. Камин был красивый – небольшой, облицованный черным мрамором, с полочками, на которых стояло несколько безделушек. Даже издалека видно – не грошовая ерунда, а дорогие антикварные вещицы, свидетельствующие о прекрасном вкусе. Впрочем, у Мэльдора всегда был хороший вкус. Дебора, конечно, заметила и стильную обстановку комнаты, и удобный бархатный диван, и толстый ковер на полу.
– Конечно, ради тебя, родная, – ответил Мэльдор голосом, которым обычно со сцены читаются лирические монологи. – Но думаю, моя великая любовь и готовность броситься к твоим ногам все искупит. Ведь я прав?
Дебора посмотрела на него. Ей хотелось съязвить, но в последний миг, уже открыв рот, женщина подумала о том, что она не в Провале. Именно так. Не в Провале. Над ней больше не властен ее провальский супруг, и – даст Бог – она никогда его не увидит. А эти соображения перевесили все. Ей захотелось кинуться к Мэльдору на шею и расцеловать его.
Она чарующе улыбнулась.
– Что ж. Пожалуй, прощу тебя. Благие намерения надо вознаграждать… Это твоя квартира?
– Это мой дом.
– Дом? Успел обзавестись домом? Надеюсь, не на самой окраине?
– Нет. Это Грайданер.
– В самом деле? – удивилась она. Район был престижный. – Так, постой, мы сейчас в столице?
– Да. В столице Асгердана. И столице Системы Миров.
– Смелое утверждение. С той же уверенностью можно сказать, что Асгердан – центр Вселенной. Наверно, Черная сторона с вами бы не согласилась.
– Совет Патриархов принял решение именно так его именовать. Теперь название «Центр» такое же законное, как и «Асгердан». Отныне так пишут даже в нормативных документах.
– Значит, ты по-прежнему практикующий юрист? – Она обернулась и посмотрела на него с легкой улыбкой.
– Да. Юрист-защитник.
– Как звучит. Вижу, твоя профессия наконец-то начала приносить доход. Как у тебя с репутацией? Сколько процессов ты проиграл? – поддразнивала она его. Мэльдор молча любовался ею. – Что же ты молчишь? Не можешь подсчитать?
– Считать не надо. Я все помню.
– Так сколько?
– Ни одного.
– Опять врешь?
– Я же говорил тебе, дорогая, я стараюсь не лгать. Ложь – уголовно наказуемое преступление.
Дебора в растерянности хлопала глазами. Улыбка и аура очарования куда-то делись, осталось лишь недоверие и искреннее недоумение.
– Ни одного?
– Ни одного.
– Послушай, при желании это легко проверить. Я еще не забыла, как надо подключаться к компьютерной сети.
– Проверяй, – Мэльдор улыбался. Махнул рукой в сторону дивана. – Вон ноутбук валяется. Бери, проверяй.
Женщина помолчала.
– Так это правда?
– Конечно.
– Но это же невозможно! Не проиграть ни одного дела… Невозможно!
Он пожал плечами.
– Да, я постоянно это слышу. Но факт остается фактом, и мало того что он отражен в документах, так еще и болтается в компьютерной сети и в архивах Юридической Коллегии тоже… Я же сказал, что ты ни в чем не будешь нуждаться. У меня прекрасная репутация, и мои услуги стоят дорого… – Он улыбнулся. Ошеломленная Дебора от растерянности молчала. – Может, хочешь кофе? Уверен, в Провале слыхом не слыхивали про хороший кофе.
– Там ни про какой слыхом не слыхивали. Пред ставь себе – я почти сорок лет прожила без кофе!
– Ну а цвет лица у тебя замечательный. Недостаток кофеина пошел на пользу?
– Давненько я тебе не устраивала грандиозных скандалов! – опасно сощурилась Дебора. – Ты расслабился. Ну ничего, у тебя все впереди.
– Я знал, дорогая, что ты по мне скучала. Кофе Мэльдор варил замечательный. Пока он помешивал маленькой ложечкой в турке, женщина устроилась на подоконнике между тостером и горшком для цветов. Из надорванного хрустящего пакета она достала булочку с повидлом – таких в Провале, конечно, не было, там пекли пирожки совершенно по другим рецептам. И вообще там все было иначе, чем здесь. Например, небольшая кухня Мэльдора была просто забита разнообразной бытовой техникой – от холодильника до посудомоечной машины, от кухонного комбайна до микроволновой печи.
– Ты один ведешь хозяйство? – спросила Дебора, жуя булочку.
– На два часа в день приходит прислуга, – ответил он. – Что не успевает она, делаю я… Тебе с корицей?
– Да… А она молодая?
– Кто? Корица?
– Прислуга, болван.
– Ей пятьдесят два. Она смертная. – Мэльдор рассеянно улыбнулся женщине, и та вспыхнула под его взглядом. Она поймала себя на том, что этому мужчине ей хочется нравиться. – Ревновать тебе меня не к кому, клянусь.
– Много чести – тебя ревновать, – фыркнула Дебора, но ей было приятно. Она поверила ему сразу и безоговорочно.
Он снял турку с огня и разлил кофе по маленьким розовым чашечкам. Накрыл на стол, поставил угощение – те же булочки, тарталетки, печенье, сливки в красивом серебряном кувшинчике. Дебора с жадностью оглядела стол. Все так просто, как давно уже не было – супруге правителя, даже если она ела в своих покоях, сервировали стол с десятками приборов, с самыми изысканными блюдами. Женщина сама за лезла в холодильник и стала вытаскивать на стол все, что только попадалось под руку – сыр, колбасу, селедку, сметану, помидоры, коробочку с черникой, даже паштет из гусиной печенки – хотя, конечно, не предполагала съесть все это. Ей просто хотелось залезть в холодильник или шкаф, вынуть любую еду – словом, сделать все, как бывало.
Она отдала должное и кофе, и еде – и съела больше, чем обычно позволяла себе. Мэльдор все подливал ей кофе и ласково улыбался. Они почти не говорили – она наслаждалась едой и напитком, а он отдыхал. Все-таки поставить врата из мира в мир не так-то просто, и даже если у тебя в избытке имеется энергия, собственных сил уходит очень много. Лучше всего сейчас было бы лечь поспать, но куда денешь Дебору?
– Что же ты намереваешься делать с моими документами? У меня документов, сам понимаешь, нет.
– Где они? Остались в Провале?
– Они были у Боргайна. Внука нашего патриарха. Он мне их не отдал.
– То есть документы у Диланэй?
– Ну да.
– Значит, их можно будет восстановить. Ты же была гражданкой Асгердана, тебя никто твоих прав не лишал. – Мэльдор хитро усмехнулся. – Но если ты согласишься выйти за меня замуж, все получится быстрее и проще.
– Но-но! – Дебора приподнялась, словно собиралась выбраться из-за стола, но передумала. – Хитрый больно. Тебе бы только окрутить вокруг пальца доверчивую женщину.
– Родная, как ты можешь так говорить?…
– Говорю, что знаю. – Она намекала на некий давний случай, но ее собеседник, вместо того чтоб смутиться, сделал довольное лицо. – Я никогда не выйду за тебя замуж. – Но ее тон опять говорил прямо о противоположном.
Глава 6
Проспавшийся и протрезвевший Арман-Улл был зол до крайности. После приятного хмельного веселья отрезвление, пусть даже без головной боли и прочих премерзких ощущений, все равно не в радость. На утро было запланировано несколько важных встреч, но правитель решил, что делами заниматься ему неохота и лучше отправить работать кого-нибудь другого… А на что еще нужны министры? Веселье хотелось продлить, и он принялся изобретать развлечения. В голову не приходило ничего конкретного, лишь самые туманные образы. Он и сам не знал, чего хочет.