Ковальчук Игорь. Бессмертные

   – Но здесь же вот эта строка. – Руин ткнул пальцем. – «Отец неизвестен». Если в Базе данных есть твой материал, то почему так написано? И потом, еще один момент… Видишь ли, мой отец – я имею в виду Армана-Улла – матери не верил. И когда она рожала детей, обязательно приказывал делать им генетический анализ. Все анализы, сделанные магами, показали, что пятеро детей, которых она родила, – дети Армана-Улла.
   Мэльдор задумчиво смотрел на Руина.
   – Как делался анализ?
   – Ну…
   – То есть по какому именно принципу делалась проверка? Маги проверяли, есть ли в предложенном материале генетический признак правителя, верно?
   – Да. Насколько я понимаю, в крови всех детей Деборы имелся его признак. Арман-Улл никогда не сдавал кровь в Центре, сам понимаешь. Вот откуда «отец неизвестен».
   Провальский принц впервые в жизни растерян но заморгал. Потом взял себя в руки. «У всего на свете должно быть логическое объяснение», – поду мал он.
   – Ладно, – медленно проговорил молодой маг. – Я ничего не понимаю, но, судя по твоему уверенно му виду, ты-то понимаешь все.
   – Далеко не все, – ответил Мэльдор. – Но кое-что. Честно говоря, при виде результата у работников генетической лаборатории волосы встали дыбом. Компьютер проверяли раза три, но он оказался совершенно исправным. Дублирующий, на котором проверяли результат, показал то же самое. Двойное отцовство, вот в чем дело. Понимаешь, Руин, подобный факт не описан в литературе, но это же не доказательство, что такое невозможно. По генетическому анализу получается, что у тебя, Руин, трое родителей – мать и два отца.
   – Это невозможно.
   – Согласен. Логика говорит, что это невозможно. Но взгляни: факт – упрямая вещь. Сделать Арману-Уллу анализ ДНК уже невозможно, но ничто не мешает тебе сверить кровь с кровью брата. Этого, Киана… Только, мне кажется, в этом нет необходимости. Как полагаешь, маги твоего провальского отца тщательно все проверяли?
   – Очень тщательно.
   – Тогда зачем проверять их? Прими просто как факт то, что у тебя есть явные генетические признаки двух отцов и матери. И не ломай голову. Со временем, изучив подробно маго-генетическую литературу, ты сможешь понять, в чем тут дело.
   – Но как такое возможно? Как можно иметь сразу двух отцов?
   – Вообще-то это дело только твоей матери и мое, – ответил Мэльдор. – Но ты имеешь право знать, поэтому тебе я скажу. Дело в том, что интимные отношения с Арманом-Уллом не доставляли твоей матери ни малейшего удовольствия.
   – Я знаю, – глухо ответил молодой маг.
   – И вот в какой-то момент она не выдержала и прямо во время… ну понимаешь… она сознанием вышла в астрал. Если ей хотелось отстраниться и перестать осознавать, видеть, чувствовать – то это очень понятно, согласись. – Руин кивнул. – Там, в астрале, она познакомилась со мной… Говорю «познакомилась», поскольку не знала, что это был я. Грешен, я не стал говорить Деборе, с кем она встречалась в астрале. Несколько раз получалось так, что Дебора оказывалась со мной в астрале именно в тот момент, когда Арман-Улл… Ты понимаешь.
   – Понимаю.
   – Таким образом, моменты совпали. Как я понял из слов Деборы, трое из ее пятерых детей от Армана-Улла – также и мои дети. Это ты, Руин, твоя сестра Моргана и Дэйн. Насчет Магианы супруга моя не уверена, а Серина – всецело дочь покойного власти теля Провала.
   – Но это ерунда. Я прекрасно знаю, что, занимаясь любовью в астрале, женщина не может забеременеть.
   – Я тоже это знал. Пока не взглянул вот на это. – Мэльдор ткнул пальцем в бумажку.
   – Но забеременеть в астрале – все равно что за вести ребенка по телефону.
   – Это не одно и то же. В астрале происходит тесный контакт душ. И, как вижу, от этого контакта тоже может зародиться жизнь. Чему я очень рад. – Мортимер положил руку Руину на плечо. – Ты можешь не верить во все это. Можешь не верить документу. Я не могу заставить тебя считать меня своим отцом.
   Молодой маг слегка пожал плечами.
   – Сказать по правде, я был бы только рад, если бы мог поверить в это. – Он снова уткнулся в бумажку. – И, честно говоря, верить хочется все больше.

Глава 12

   Мэлокайн, закрыв крышкой кастрюлю с борщом (до полной готовности супу предстояло потомиться на горячей плите), заглянул в комнату – Моргана сидела в кресле и смотрела в телевизор. Именно «в» – по выражению ее лица можно было подумать, будто она совершенно не понимает, что происходит в глубинах этой плазменной панели, занимающей полстены, ей просто доставляло удовольствие смотреть, как сменяются картинки. С наибольшим вниманием молодая женщина наблюдала за рекламой и музыкальными клипами, где изображения сменяются стремительно.
   С тех пор как опасность миновала и пропала необходимость прятаться, Мэлокайн перебрался в одну из своих благоустроенных квартир в столице. Пусть и на окраине, но не в трущобах. Здесь у него имелась уютная трехкомнатная квартира, обставленная очень просто и без особого вкуса, но зато там было все не обходимое, что могло обеспечить беременной женщине комфорт. Была мягкая кровать, были кресла и диван, был легкий столик, на котором мужчина обычно сервировал для нее обеды и ужины, был большой телевизор, перед которым можно было коротать время. Были и книги, которые дочь провальского властителя читала медленно, но с интересом.
   Когда Мэл появился в дверях, молодая женщина сделала попытку встать – она всегда так делала – но мужчина успел замахать рукой, мол, это совершенно ни к чему. Живот у Морганы уже стал настолько велик, что встать с кресла она могла лишь с огромным трудом. Но все равно пыталась.
   – Ты приняла свои таблетки? – спросил он ее, вытирая руки о передник. Передник на нем смотрелся нелепо – как шапочка официантки на голове Кинг-Конга.
   Моргана наморщила лобик. После полугода лечения она была уже вполне адекватна, понимала, о чем ее спрашивают, отзывалась, если обращались, но не сразу. Если ей задавали вопрос, то надо было терпеливо ждать, когда она сообразит, что именно ей сказано, что именно нужно отвечать.
   – Нет, – едва слышно ответила она. Виновато опустила глаза.
   Мэлокайн сходил в ванную, где на полочке стояли прописанные Моргане витамины и лекарства, отсыпал из каждой баночки столько, сколько нужно, налил воды в стакан и принес жене.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил он. – Врач сказала: чуть что – сразу надо ехать в клинику. Живот не болит?
   Она отрицательно покачала головой, глядя на него.
   – А в целом как? Голова не кружится?
   – Нет. Мне никогда не было так хорошо, как здесь, – тихо произнесла она.
   Ликвидатор, приятно удивленный и вместе с тем обеспокоенный ее здоровьем, присел перед креслом на корточки. Он был так росл, а она так мала, что даже теперь его глаза оказались чуть выше ее глаз, и ему пришлось наклонить голову.
   Моргана смущенно подняла глаза, и мужчину окатило чарующее сияние ее взгляда. Мэл почувствовал, что у него путаются мысли. Как же она пре красна, даже трудно дышать. Хочется смотреть и смотреть на нее бесконечно.
   – Мне никогда не было так хорошо, как здесь, – повторила она. – Я только теперь понимаю, что раньше все время боялась.
   – Слава Демиургу, что ты больше не боишься меня, – улыбнулся Мэлокайн. – Ты поверила, что я ничего тебе не сделаю? Ни за что не сделаю?
   – Не совсем, – призналась Моргана. – Но ты действительно мне до сих пор ничего плохого не сделал. И ты так заботлив. Так добр… Ты удивительный.
   – Я – самый обычный мужчина, – ответил он смущенно. – Точно говорю – самый обычный. Ну неужели тебе в жизни не попадались нормальные мужчины? Неужели только подонки?
   – Попадались. – Она вдруг вздрогнула и порывисто вздохнула. Мэл вскочил, решив, что Моргане дурно, но ее застывшее лицо почти сразу сморщилось в плаче, и стало понятно: это не обморок – это обычные слезы. Первым движением мужчины, конечно, было обнять жену, но он вовремя вспомнил, что этого лучше не делать, и просто погладил ее по воло сам – подобные ласки она ему позволяла. – У меня был брат. Руин. Он обо мне заботился, он меня любил – только он. Я думала, что он такой один на свете. Если бы не он, я, наверное, давно бы… Но его больше нет.
   – Нет?
   – Отец мне обещал, что ничего ему не сделает, просто изгонит, но потом сказал, что на самом деле приказал его убить. Что Руин мертв…
   – Подонок!
   – И я все думала, что больше нет на свете человека, способного быть таким внимательным, заботливым… нежным… А вы даже мягче его.
   – Ты. Говори мне «ты». Не надо нервничать, это тебе очень вредно. В твоем положении вообще нельзя волноваться. Поверь, в жизни ты встретишь еще очень много хороших людей, сотни, если не тысячи. Ты же бессмертная.
   – Нет. – Молодая женщина помотала головой. – Не встречу.
   – Но почему же?
   – Потому что я умру родами.
   – Да о чем ты говоришь?! – вскинулся он. – Нельзя даже думать об этом! Нельзя! Если ты волнуешься, что можешь умереть, давай сегодня я положу тебя в клинику!
   Моргана смотрела на мужчину, нависающего над ней подобно огромному утесу, с грустной нежностью.
   – Вы так добры, – ответила она. – Но, поверьте, так будет лучше. Я такая грязная… Мерзкая…
   – Ты – чистая! Чистейшая! Ты – чудо! Воплощенный свет и красота! – Он смешался и покраснел. Румянец смущения на его лице выглядел не менее нелепо, чем белый передничек, которым он подпоясывался на кухне. – Ладно, раз ты начала волноваться за себя, то решено – сегодня же везу тебя в клинику. В самую лучшую. И еще одного врача приглашу. Мага. Пусть тебя посмотрит и решит, есть ли повод для волнения. Подожди.
   Он вышел в коридор, туда, где на стене висел небольшой видеофон – с маленьким экранчиком и очень ограниченным числом функций. Впрочем, память аппарата была рассчитана более чем на сотню номеров, ликвидатору и этого было много. Использовать все его возможности он так и не научился, а помнил всего три телефона. Друзей у него почти не было, а тем, что были, он звонил очень редко. Но уж номер отца-то у него был в любом видеофоне любой квартиры или ухоронки. Он нажал кнопку «1», и аппарат принялся набирать номер.
   Экран сразу засветился. Мэльдор взглянул на Мэлокайна и радостно воскликнул:
   – А-а! Мэл! Привет! Вот так, вспомнил наконец о старом отце. Где тебя носило? Ты бы позванивал все-таки, а? Полгода твою физиономию не видел, уж не знал, что и думать. Даже у Блюстителей справлялся.
   – Им-то откуда знать, где я?
   – Кому и знать, как не им? И не где ты, а что с тобой – вот это меня интересовало. Кошмар, даже на свою свадьбу не смог тебя пригласить.
   – Я бегал от одного Таронта. От того самого, у которого ликвидировал сына.
   Лицо Мэльдора напряглось, и на нем вновь проявилось выражение, напоминающее о собаке, которая взяла след.
   – Ну а теперь что?
   – Теперь все в порядке.
   – Ты его убил?
   – Нет. Подружился.
   – Ну ты даешь. – Мортимер-отец вздохнул с явным облегчением.
   – А на ком ты женился? – спохватился Мэлокайн. – И давно?
   Недавно. Всего-то полгода назад. И женился я на твоей матери, – улыбнулся Мэльдор. Но, не увидев ответной улыбки, сразу посерьезнел. – Ладно, Мэл, что было, то прошло. Человек в своей жизни часто делает ошибки, в которых потом раскаивается.
   – Ты хочешь сказать, что она раскаивается? – деланно удивился Мэлокайн. – Ответь-ка мне – сколько раз за эти полгода она поинтересовалась мной?
   – Она интересовалась.
   – Врешь. По глазам вижу.
   – Мэл. – Голос отца вдруг стал очень усталым. – Поверь мне. Интересовалась. Я, конечно, не стал ей говорить, что ты пропал. И о том, что, скорей всего, не захочешь с ней увидеться, тоже не стал говорить. Сказал, мол, с тобой все в порядке, ты далеко, по своим срочным ликвидаторским делам.
   – Как, она знает, что я ликвидатор?
   – Знает.
   – И долго она плевалась, когда узнала об этом?
   – Мэл! – укоризненно одернул Мэльдор. – Прекрати. Дебора совсем не чудовище и не кукушка, мать любит тебя.
   – Она это искусно скрывала все эти годы.
   – Ты не знаешь, в каких условиях она жила много лет. В далеком мире, на Черной стороне, фактически на положении пленницы…
   – Странно, почему мне совсем ее не жалко?
   – Очень печально, если это так. И я воспринимаю это как укор самому себе. Если я не мог воспитать в тебе…
   – Ты не мог. И я не считаю, что ты в этом виноват, – оборвал ликвидатор. – Ладно, оставим. На эту тему можно говорить бесконечно. Я, собственно, по делу звоню. Мне нужна твоя помощь.
   – Что у тебя произошло?
   – Пап, ты не можешь подсказать мне какого-нибудь хорошего мага-медика, акушера-гинеколога с образованием психиатра?
   Глаза Мэльдора округлились.
   – Мэл, зачем тебе психиатр, да еще и гинеколог? Ликвидатор невольно покраснел.
   – Да не мне. Не мне… Одной… девушке.
   – Ты завел девушку? – обрадовался юрист.
   – Я женился.
   – Вот те раз! И мне ни слова. Давно?
   – Полгода назад.
   – Один-один. Я вижу, ты со мной сквитался. Но почему же, скажи на милость, ты ничего мне об этом не сказал?
   – Прости. Прости, я… Видишь ли, этот брак фиктивный…
   – Фиктивный брак противоречит закону, – назидательно сказал Мортимер-отец.
   – Я знаю. Девушке нужно было получить гражданство Центра. Она… Понимаешь, она нездорова, ей нужна была помощь врачей. И вот я…
   – Понятно. Это ей нужен психиатр-гинеколог?
   – Да. Ей.
   – А что будет потом, когда она выздоровеет? Разведетесь?
   Мэлокайн на миг отвел глаза – он, пожалуй, впервые задумался об этом. Он приведет девушку в божеский вид, и она, вылечившись от своего психического недуга, может совсем иначе взглянуть на него, понять, что он – не слишком завидная партия, наоборот, осознает, что в глазах обывателей он просто-напросто убийца и жить с ним опасно, да и внешние данные… Что в нем есть такого, чтоб удержать при себе такую воздушную красавицу? Ну и пусть. Пусть уйдет. Пусть выйдет замуж за хорошего человека и будет счастлива. Лишь бы только с ней все было хорошо.
   – Не знаю, – ответил он. – Наверное. Решение будет зависеть только от нее. Как она скажет, так и будет. Честно говоря, я бы предпочел, чтоб фиктивный брак превратился в настоящий.
   – Фактический, – автоматически поправил юрист. Он понимающе улыбнулся. Уж Мэльдор-то, чья профессия требовала от него особой проницательности, видел сына насквозь. – Что ж, если у тебя такое намерение, то ваш брак уже нельзя считать фиктивным. В любом случае признать его таковым вряд ли удастся, особенно если девушка не станет настаивать на этом. Как она к тебе относится?
   – Она… Сложно сказать. Ты понимаешь, она ведь не в себе. Она до конца не отдает себе отчета в происходящем. И не представляю, как себя поведет, когда лечение будет закончено и психика ее… скажем так, придет в равновесие.
   – Смотри… – озабоченно сказал Мортимер-отец. – Твоя жена может и в суд на тебя подать за то, что ты женился на ней в нарушение закона… Хотя нет, на тебя как раз и не может. На чиновников, заключивших этот брак, вполне. А на тебя – нет… Ну что ж, надеюсь, до этого и не дойдет. Познакомишь хоть?
   – Обязательно. Чуть позже.
   – А насчет врача я узнаю. У меня нет таких знакомых, но у моего коллеги точно есть на примете. Припоминаю, он рассказывал что-то подобное.
   – Нужен именно акушер-гинеколог.
   – Она беременна?
   – Да.
   – Я буду дедом?
   – Ну… Это опять же будет зависеть от нее. Останется ли она со мной и согласится ли, чтоб я усыновил ее детей. И придется ли это делать вообще.
   – Ладно. Сделаю и позвоню.
   – Спасибо.
   Мэл нажал отбой и снова заглянул в комнату. Моргана перебралась с кресла на постель и прилегла. Даже улечься ей теперь было непросто – на животе нельзя, на боку неловко, на спине трудно. Бедняжка уже не могла нагнуться, самостоятельно забраться в ванну, и мужчине приходилось засовывать ее в воду одетой, потому что показываться перед ним раздетой она боялась до дрожи. Уже за плотно задернутой занавесочкой она управлялась сама.
   Мортимер не спорил с ней, ему не стоило никакого труда сунуть в стиральную машину мокрое белье, ухаживать же за ней было просто приятно. После того как из ванны уходила вода, через занавеску он подавал ей чистую одежду, она, тихонько шурша, одевалась. И лишь когда сама подавала ему знак, он осторожно вынимал ее оттуда и на руках относил в комнату. Теперь Моргана уже не казалась ему пушинкой, которая вот-вот упорхнет, но и сейчас, отяжелевшую, он носил ее без труда, мог бы даже бежать с нею на руках.
   После разговора по видеофону Мэлокайн привычно накрыл на столике обед, принес с кухни тарелку борща (за полгода он научился готовить множество блюд, не только гуляш у него получался отлично, но и самые сложные кушанья) и придвинул столик к дивану. Помог жене приподняться на локте. Вручил ложку и кусок хлеба.
   – Поешь, – сказал он ласково. – Поешь и поедем. Твои вещи я сейчас соберу. Знаешь, я думаю, это правильно – при твоем состоянии лучше бы лечь в родильный дом пораньше. Я оплачу отдельную палату, найму сиделку. Не волнуйся, тебе там будет хорошо. И вовсе ты не умрешь. Ты же не девочку-Мортимера рожаешь. – Заметив, что Моргана, осторожно и деликатно орудовавшая ложкой, с интересом подняла на него глаза, ликвидатор принялся объяснять: – Видишь ли, у нас, Мортимеров, есть и такое клановое свойство. Когда представители нашего клана появляются на свет, то девочки рождаются очень крупными, крупнее, чем мальчики. Новорожденные девочки весом в пять кило у Мортимеров – обычное дело. По этому женщинам других кланов или внеклановым очень трудно их рожать. Голова большая, кости черепа плотные (это тоже наше клановое свойство), да и сам ребенок крупный – сама понимаешь, не каждая женщина сложена так идеально, чтоб легко разродиться. Вот тогда начинаются настоящие волнения. А тебе-то волноваться не из-за чего. Не от Мортимера же ты беременна. Все будет хорошо.
   – Должно быть, женщины вашего клана предпочитают рожать мальчиков, – предположила, улыбаясь, Моргана.
   Но улыбки в ответ не получила. Мэлокайн опустил глаза и через пару мгновений неуверенно хмыкнул.
   – Нет. Как раз девочек и предпочитают рожать.
   – Почему? Раз это так нелегко, то почему же женщины не стремятся избежать трудностей?
   – Некогда, еще до того как семейство Мортимер стало кланом, некий архимаг наложил на Мэрлота, нашего патриарха, проклятие – что у каждого из его потомков сможет быть только один ребенок мужско го пола.
   – То есть? – удивилась молодая женщина. – В ваших семьях не может рождаться больше одного мальчика?
   – Может. Но дело в том, что над вторым сыном в семье тяготеет проклятие. Он несчастлив и в любой момент может погибнуть. И, как правило, рано или поздно гибнет. Сама понимаешь, каково это – рожать ребенка, прекрасно зная, что он обязательно погибнет. Наши женщины предпочитают заводить девочек, а если уж сына, то только одного.
   – Их можно понять. – Она погрустнела.
   – Не бойся, родная, – нежно сказал Мэл. – У тебя все будет хорошо. Не бойся.
   – Я не боюсь. Я просто знаю, что умру.
   Он нежно взял ее за руки. Больше всего на свете ему хотелось прижать ее к себе, приласкать, успокоить, но почувствовать, как она дрожит под его руками, как пытается оттолкнуть, – и вовсе невыносимо. Такое уже бывало. Не желая сделать ей больно или просто неприятно, он привык следить за каждым своим жестом. Воспитанный на традиционных представлениях об общении женщин и мужчин, он прежде и не предполагал, что можно проявлять к женщине нежность и ласку, даже не прикасаясь к ней. Но сейчас у него это получалось.
   Мэлокайн опасался, что Моргана отодвинется от него, но она безропотно и без внутреннего сопротивления позволила держать себя за руки. Ее пальцы едва заметно подрагивали, но ни страха, ни отвращения не было – Мэл уже научился ощущать, когда ей неприятно.
   Он опустил голову и нежно прикоснулся губами к самым кончикам ее пальцев. Пальцы дрогнули, но выдернуть их Моргана не попыталась. Он разжал руки – она не забрала свои. Как две бабочки, спокойно сложившие крылышки, они лежали на его мозолистых, твердых, как доски, ладонях. Его воплощенное счастье, которое нельзя отнять и даже просто схватить, сжать – только получить в дар и обладать им ровно столько времени, сколько ладошкам Морганы угодно будет отдыхать у него в руках.
   А потом в дверь позвонили.
   Мэл неохотно отпустил Моргану и поднялся. И тут заметил, что она впервые смотрит на него прямо и улыбается. Это было для него настоящим счастьем, от которого буквально помутилось в глазах. Ошеломленный от ее ласки он, едва понимая, что делает, пошел в коридор, открыл дверь и посмотрел на стоящего за ней худощавого темноволосого бледного мужчину со странными, очень темными, какими-то дикими глазами.
   Привыкнув оценивать внешность людей, с которыми он сталкивался, с точки зрения клановых признаков, ликвидатор автоматически отметил, что человек этот, если он клановый, скорее всего является представителем клана Драконов Ночи, древнего и сильного, хоть и немногочисленного. «Что ему нужно»? – удивился Мэл, у которого не было друзей или знакомых из этого клана. Незнакомец смотрел на хозяина квартиры холодно и бесстрастно.
   – Мэлокайн Мортимер? – спросил он.
   – Да, – ответил тот.
   А в следующее мгновение с руки темноволосого в грудь ликвидатора метнулось что-то плотное, магическое… Опасное…
   Мэл увернулся лишь потому, что тело его сработало само, без участия сознания. Движение было таким стремительным, что у Мортимера даже в ушах зазвенело. Он ударился локтем о полочку со щетками и свалил ее на пол. Избежать удара он смог лишь с огромным трудом.
   Но он был опытный воин. В тот же миг незнакомец получил такой пинок ногой в грудь, что его, уже шагнувшего было на порог, отшвырнуло к противоположной стене лестничного пролета. Мэл выскочил следом. Ситуация была для него привычная, и прыгни он следом, ударь ножом, возможно, все тут же закончилось бы.
   Но могло и не закончиться. Противник мог оказаться более ловким, более быстрым, чем ожидал ликвидатор. Будь он один, не колеблясь, поступил бы так, как он привык – в случае чего он всегда увернулся бы от заклинания. Но за спиной у него была дверь в квартиру, где на диване лежала беременная женщина, о которой он так волновался. Заклинание могло попасть в нее, а этого Мэлокайн не мог допустить.
   Он задержался, чтоб захлопнуть за собой дверь, и потому, когда подскочил к незнакомцу, тот уже не много пришел в себя и встретил ликвидатора магической атакой. Увернулся Мэл в последний момент. Извернувшись, он попытался достать противника ножом, но столкнулся с магической защитой. Та сомкнулась перед незнакомцем, не пропуская к нему оружие, а ладонь уже готовила заклинание – это Мэл почувствовал.
   Кое– какое базовое магическое образование ему давали еще в Ордене, по крайней мере, по действиям и манипуляциям мага читать суть готовящегося заклинания он умел. И теперь нутром почуял – этот противник опасен быстротой своих реакций. Магия его сильна, и защититься от нее собственными силами Мэлокайн не мог, хотя знал определенное количество разных защитных заклинаний. Он не выжил б, если бы не умел в мгновение ока определять, с каким магом имеет дело – черным или белым – и каков его примерный уровень. Это было очень важно, и здесь пригодилась орденская выучка и позднейший опыт. Особенности черной и белой магии были различны, ожидать от этих магов следовало разного и бороться с ними по-разному. Черный, к примеру, очень привязан к артефактам, и если, скажем, их повредить или вышибить из рук, то маг становится очень медлительным. С белыми такие шутки не пройдут, но у них свои слабости.
   Магия этого парня показалась ему необычной и странно знакомой. Но задумываться об этом было некогда. Маг действовал на удивление бойко. Помня о Моргане и необходимости во что бы то ни стало защитить ее, ликвидатор начал пятиться от противника очень медленно, хотя опыт подсказывал, что нужно бежать. Незнакомец следовал за ним, как привязанный, видимо, рассчитывая, что с короткого расстояния заклинание ударит точнее. Мэл не обдумывал происходящее, но в подсознании его сформировалось ощущение, что незнакомец не рвется в его квартиру к жене, а хочет расправиться именно с ним. А раз так…
   Ликвидатору немедленно пришло в голову, что противника можно будет увести от Морганы. И он стал пятиться сперва к лестнице, ведущей вверх, потом он поднялся по ней – на следующую площадку, он бежал все быстрее и быстрее, ныряя то в одну, то в другую сторону от летящих заклинаний, извиваясь словно угорь. Нападающий следовал за ним, и его атаки становились все изощреннее. То его заклинания разворачивались в воздухе сетью, то множились, рассыпаясь и в вертикальной плоскости, и в горизонтальной. От парализующих заклятий, которые бывший воин Ордена Серых братьев узнавал безошибочно, чужак перешел к более серьезным и более сложным, в том числе и к нацеленным на убийство. Мортимеру стало жарко; впрочем, сдаваться он не собирался. Трудно было поверить, что такой рослый, даже огромный мужчина способен двигаться так стремительно и гибко. Извернувшись в очередной раз, ликвидатор бросился вверх по лестнице, к дверце, ведущей на крышу, не забывая бдительно слушать – бежит ли за ним противник или отстал. Но чужак не отставал.