Страница:
Но здесь все было в наличии. Как бы ни была запугана девушка, она поневоле заинтересовалась содержимым коробки, и Мэл вышел в кухню, чтоб не смущать ее и позволить спокойно одеться. Дверь он оставил приоткрытой – а то вдруг ей придет в голову еще раз попытаться покончить с собой. Он вывалил на кухонный стол свои покупки – по дороге из местного офиса Миграционного центра заглянул в магазин и прикупил свежих продуктов. Мэлокайн умел кухарить и теперь решил приготовить что-нибудь эдакое. Например, рагу, его коронное блюдо, если не считать шашлыков.
В соседней комнате все было спокойно, только тихонько шуршал полиэтилен. Это успокаивало ликвидатора – раз шуршит, значит, занята настоящим женским делом и больше не собирается кончать с собой. Когда он появился в комнате с большой миской дымящегося рагу, Моргана уже переоделась. Мэлокайн замер на пороге, глядя на нее, сидящую на краю постели. Аккуратно причесанная, одетая простенько, но со вкусом, девушка показалась ему неправдоподобно прекрасной. Первая мысль, которая пришла ликвидатору в голову: «Таких красавиц не бывает», и тут же он невольно покраснел, понимая, как нескромны его мысли. Моргана посмотрела на него с испугом, вскочила с места.
– Сиди-сиди. – Он махнул свободной рукой. – Сейчас накрою на стол.
– Мне надо прислуживать? – спросила она едва слышно.
– Ерунда. – Он поразился настолько, что чуть не выронил блюдо. Торопливо поставил его на стол. – Посиди. И вообще лучше б ты не вставала. Ты еще слаба.
– Я могу работать. – Девушка смотрела с мольбой.
– Незачем. Я все могу сделать сам. Попробуй, поешь. Ты ешь рагу? Попробуй.
Какое-то время они ели молча. Моргана сидела на стуле немного боком, неловко – то ли от смущения, то ли из-за того, что все ее раны еще болели. Ее неудобная поза навела Мэла на мысль, что разговор, пожалуй, ни к чему откладывать. Да и спасенная девушка, похоже, уже в том состоянии, чтоб понимать, о чем идет речь.
– Я заходил в Миграционный центр. К сожалению, новости для нас неутешительные. Ты знаешь, что твой родной мир находится в черном списке?
Моргана отрицательно покачала головой.
– Я объясню. Суть в том, что миграция из твоего мира в Центр запрещена. Тебе не дадут разрешения. В этом случае… – Он замялся. – Понимаешь, единственный выход, который я вижу – заключить брак. Как супруга гражданина Асгердана, ты будешь иметь право на гражданство, откуда бы ты ни была родом. Понимаешь? – Он помолчал. – Я думаю, только этот выход у нас и есть. Иначе просто никак.
Она держала голову низко-низко и не произносила ни слова. Только слезы закапали – одна слезинка за другой. Мэлокайн не сразу это заметил, но когда заметил, то совершенно растерялся. Будь она давней знакомой, может, он обнял бы ее, попытался утешить. Но обнимать девушку, которая панически боится любого прикосновения, наверное, не стоит. Спокойствия это ей не даст.
– Ты не хочешь? Но подумай, разве есть другой выход? – Он разволновался в стремлении объяснить ей суть проблемы. Смущало то, что нельзя же объяснять несчастной девушке все напрямую. Как ей скажешь, что неплохо бы ей полечиться у психиатра? Реакция будет непредсказуема. – Понимаешь… После того, что было… Тебе нужна помощь врача. Для этого нужны документы. Понимаешь? Брак придется заключить… Э-э, Моргана… ты меня слышишь?
– Да, – прошептала она. Слезы не иссякали.
– Ты согласна на такой вариант?
– Господин, я…
– Не называй меня так, я тебя прошу. Я тебе не господин, меня зовут Мэл. Можно просто по имени.
– Я… я ведь не… Я ведь не девушка.
– Какое это имеет значение?
– Вы все равно хотите заключить брак?
– Разумеется. Я же не собираюсь ничего от тебя требовать. Это просто формальность. И обещай, что ничего больше с собой не сделаешь, ладно? Обещаешь?
– Да, госпо… Да, Мэл.
Он присматривал за Морганой с внимательностью сиделки, спал вполглаза, и даже когда готовил, больше слушал, что происходит в комнате, чем следил за сдой. Тем не менее обеды и ужины получались вполне съедобными. Теперь, начав говорить, подопечная ликвидатора, впрочем, не стала более естественной. Она почти все время молчала, а если мужчина что-то говорил ей, немедленно это исполняла, даже если сказанное было вопросом – а не хочет ли она…
Через пять дней Мэлокайн взял ее с собой в ближайший городок. В брачное бюро – так назывались учреждения, в которых заключались браки. Без особой пышности, скромные церемонии – а может, и вовсе без церемонии, уж как получится. По одному такому бюро обязательно было в любом населенном пункте, который мог называться городом, в больших городах и не по одному. И теперь, изучая карту, Мэл ткнул пальцем в первое же попавшееся.
Там пришлось постоять в короткой очереди. Унылая тощая женщина, сидевшая за столиком перед огромным журналом, смерила огромного Мэлокайна подозрительным взглядом. Взяла его документ.
– Клановый? – переспросила она и окинула его взглядом, говорящим: «Знаем-знаем, какой ты клановый. Небось, паспорт подделал. Но нас не проведешь!»
При необходимости Мэлокайн из спокойного и уравновешенного воина в один миг превращался в прекрасного актера. Жизнь научила его пускать в ход все, что возможно, чтоб избежать опасности или добиться своего. Он мог сыграть роль кого угодно – и уверенного в себе, облеченного властью человека, и робкого, вызывающего жалость неудачника. Но сейчас ему куда более выигрышной показалась маска громилы, которую для себя он называл «роль неулыбчивого шкафа». Он слегка подался вперед и с тупым видом – глаза его остекленели так натурально, что тощая женщина даже побледнела – прогудел:
– Дык, – и повращал глазами.
– Пошлина оплачена?
– Ну дык. Усе по закону. – Рассчитанным жестом он кинул на стол перед женщиной квитанцию с печатью.
– Заявление? – Холодный напор постепенно сминал привычное надменное хладнокровие чиновницы. – Где документы невесты?
– Дык, какие еще документы? Она ж иногородняя, тут же написано. Мы у нее на родине уже поженились. Теперь здесь хотим.
– Нужны документы. Или разрешение муниципалитета.
– Да ладно! Мадам, я законы знаю! Дык, не без мозгов. В исключительных случаях закон разрешает.
– Какие еще исключительные случаи… – попыталась возразить та, но Мэл навис над ней, и побледневшая женщина, переставшая походить на змею, впервые в своей жизни съежилась. Теперь она скорее напоминала ящерицу, у которой никак не отрывается хвост.
Дык, а что? Это что – не исключительный случай, если мы уже женаты? – прогудел Мэлокайн. Запустив пальцы в нагрудный карман, он небрежным жестом уронил на стол чиновницы три бумажки по тысяче кредов. Это был настоящий жест мафиози, оставалось лишь гадать, где законопослушный ликвидатор мог его подхватить. По этому движению пальцев дама вдруг поняла, что либо она берет солидную сумму в три тысячи – либо, возможно, потеряет покой или даже жизнь. Мало ли, кто этот громила. Мало ли, на что он способен. – Ну, дык?…
– Вот бланк. Будьте добры заполнить. – Когда чиновница смахнула три тысячи в ящик стола, она обрела утраченное было душевное равновесие. Мэлокайн, ковыряясь ручкой в листе бумаги, корявым почерком заполнил анкетку. – Укажите причину. Желаете церемонию?
– Не, сыт по горло этими церемониями. Мне по-скорому. Сегодня же.
– Но сегодня все уже занято! – вскинулась змея – и снова шлепнулась обратно на стул ошеломленной ящерицей. Громада, приземлившаяся было в кресло, опять выросла над ней.
– А поищите. Может, найдете?
Трясущейся рукой чиновница заполнила приглашение на срочную брачную церемонию на тот же день, на вечер. Подписи невесты она даже не спросила, Мэл вспомнил об этой формальности сам. Моргана без споров черкнула на краю листка изящную закорючку.
Из Брачного бюро они свернули в ближайший магазин – разумеется, в магазин свадебных принадлежностей. Моргана стояла рядом с ним, не произнося ни слова и даже не поднимая глаз, по ней не было видно, понимает ли она, что происходит. Она лишь раз подняла длинные ресницы, чтоб взглянуть на роскошные платья, расставленные всюду по магазину. Хорошенькие продавщицы расхаживали по магазину в длинных белых одеяниях, которые должны были немедленно вызывать у посетительниц желание надеть что-нибудь еще получше, покрасивее, подороже. Одну из продавщиц Мэл попросил подобрать своей невесте что-нибудь приличное.
– Я понимаю, конечно, – шепнул он ей на ухо тоном извинения, – что это все лишь формальность, но надо же, чтоб все выглядело, словно настоящий брак.
Услышав его слова, та вздрогнула всем телом, но ничего не сказала.
Когда Моргана вышла из примерочной в длинном белом платье с пышными рукавами и широкой юбкой, Мортимеру показалось, что он спит. Красота, которую он прежде видел в спасенной девушке, оказалась лишь тенью ее подлинной прелести. Девушка, стоявшая перед ним и смотревшая на него с испугом, видно, слишком глубоко въевшимся в душу, была воплощением божественной красоты, красоты, снизошедшей на землю, чтоб осветить серую человеческую жизнь. Она была совершенством, дарованным миру некоей высшей силой, никак иначе. И Мэлокайн понял, что если не будет ее видеть рядом, хоть иногда, он просто умрет, задыхаясь от безнадежной обыденности окружающей его Вселенной.
Она со страхом смотрела на него.
– Как вы считаете? – спросила продавщица.
– Это чудесно, – пробормотал он. – Сколько стоит платье?
– Оно дорогое. Семьсот пятьдесят кредитных единиц.
– Разве это дорого? Подберите все остальное. У нас свадьба через два часа.
Слова жениха так взбодрили сотрудницу магазина, что она мигом подобрала для будущей жены щедрого клиента самые дорогие туфельки и фату, прелестное ожерелье, перчатки и даже букетик белых цветов. Мэлокайн расплатился, не глядя. Моргана, приколов фату с вуалью и надев украшения, стала в его глазах так прекрасна, что ему было боязно даже коснуться ее рукой – казалось, одно неверное движение, и она развеется, словно клок дыма. Он так и не решился притронуться к девушке, забрал тючок, в который продавщица свернула ее прежнюю одежду, сунул себе под мышку и лишь в дверях протянул ей локоть – чтоб могла опереться на него, спускаясь по ступеням.
Моргана не сразу решилась положить свою руку на его.
В Брачном бюро их расписали за пятнадцать минут. К пяти часам вечера тамошняя чиновница уже так устала, что едва ворочала языком. Когда спрашивали согласие невесты, Моргана долго молчала – в этот момент сердце Мэла замерло, – но потом все же кивнула головой. Ставя подпись в книге регистрации, Мортимер с облегчением вздохнул. Несчастная девушка могла заартачиться просто потому, что ее расстроенный ум не мог оценить собственной нужды. Чтоб помешать кому-либо обратить внимание на ее нездоровое состояние, мужчина изо всех сил корчил прежнего «неулыбчивого шкафа», и усталые работники бюро не заметили, насколько пуст и рассеян взгляд невесты.
Ему пришлось оставить юную жену у лестницы, чтоб побегать по кабинетам этого учреждения, но зато, когда он выскочил к ней под конец, в руках у него была бумага, где стояло имя Морганы и отмечено ее право на получение гражданства Центра.
– Ты устала? – спросил он ее участливо. Девушка отрицательно покачала головой.
– Мы можем заглянуть в ресторан. Хочешь?
– Как пожелаете, – прошептала она. Мэлокайн взглянул на ее усталое лицо и вздохнул.
В ресторан они так и не пошли. Но и в скальное убежище не вернулись. Мортимер снял номер в городской гостинице и приказал подать праздничный ужин туда, хоть и сомневался, что его юная супруга в самом деле захочет чем-нибудь угощаться. Он оказался прав – девушка лишь поломала ложечкой пирожное, но зато выпила больше пяти бокалов вина.
– Может, лучше тебе поменьше пить? – с тревогой спросил он, боясь, что на женщину с нездоровой психикой спиртное окажет плохое воздействие. Моргана покорно опустила бокал. – Ты устала?
Девушка отрицательно качнула головой.
– Хочешь принять ванную? Кивок.
– Тебе помочь? – Он заметил панику в ее глазах и тут же замахал руками. – Я просто предложил.
Она ушла. Доев баранину с гарниром из овощей, Мэл повесил пиджак на спинку кресла и потянулся. В гостиничном номере была только одна спальня, с большой двуспальной кроватью. Разумеется, немыслимо лечь на одну постель с Морганой, но рядом в гостиной стоит диван. Именно там мужчина собирался переночевать. Шум воды в ванной давно стих, и Мэл заглянул туда, чтоб ополоснуть лицо. Он тщательно растер лицо и грудь жестким полотенцем, а потом швырнул его на пол и шагнул в спальню.
Свет стенного бра был притушен, но не выключен. В полутьме смутно белело шелковое белье на разобранной кровати. Поверх полуоткинутого одеяла лежала Моргана. Она была абсолютно обнажена.
Матовое совершенство ее тела ослепило Мэла. Он машинально прикрыл глаза ладонью. Ему показалось, что вся кровь его тела потоком прихлынула к щекам и запеклась там. Перехватило дыхание, и свет двух ночников показался ярким, как вспышка кометы. В этом свете ясно, будто сияние бликов на гранях драгоценного камня, ликвидатор видел ее длинные сомкнутые ноги, широкие шелковистые бедра, дивную грудь, длинную шею, чуть прикрытую черными локонами рассыпанных по подушке волос.
Девушка лежала на спине, плотно закрыв глаза, и из-под ресниц на виски сочились слезы.
Опомнившись, Мэлокайн торопливо накинул на девушку простыню.
– Зачем ты так? – зашептал он. – Зачем?
– Ведь… вы… мой муж, – выдохнула она, ежась.
– Ну так и что же? Разве ты хочешь каких-то отношений со мной?
– Я… так ведь полагается…
– Ерунда. Все будет так, как захочешь ты. Успокойся. Вот. – Он заметил на кресле аккуратно сложенную сорочку и протянул ей. – Надень. Спи спокойно. Я переночую в гостиной, – и вышел, прикрыв за собой дверь.
Не закрыв – только прикрыв. Он все еще боялся, что она может что-нибудь себе сделать.
Он не спал всю ночь, но от неожиданной бессонницы не страдал ни минуты. Лежал на диване и смотрел на полоску бледного света, сочащуюся сквозь щель под дверью.
Глава 8
В соседней комнате все было спокойно, только тихонько шуршал полиэтилен. Это успокаивало ликвидатора – раз шуршит, значит, занята настоящим женским делом и больше не собирается кончать с собой. Когда он появился в комнате с большой миской дымящегося рагу, Моргана уже переоделась. Мэлокайн замер на пороге, глядя на нее, сидящую на краю постели. Аккуратно причесанная, одетая простенько, но со вкусом, девушка показалась ему неправдоподобно прекрасной. Первая мысль, которая пришла ликвидатору в голову: «Таких красавиц не бывает», и тут же он невольно покраснел, понимая, как нескромны его мысли. Моргана посмотрела на него с испугом, вскочила с места.
– Сиди-сиди. – Он махнул свободной рукой. – Сейчас накрою на стол.
– Мне надо прислуживать? – спросила она едва слышно.
– Ерунда. – Он поразился настолько, что чуть не выронил блюдо. Торопливо поставил его на стол. – Посиди. И вообще лучше б ты не вставала. Ты еще слаба.
– Я могу работать. – Девушка смотрела с мольбой.
– Незачем. Я все могу сделать сам. Попробуй, поешь. Ты ешь рагу? Попробуй.
Какое-то время они ели молча. Моргана сидела на стуле немного боком, неловко – то ли от смущения, то ли из-за того, что все ее раны еще болели. Ее неудобная поза навела Мэла на мысль, что разговор, пожалуй, ни к чему откладывать. Да и спасенная девушка, похоже, уже в том состоянии, чтоб понимать, о чем идет речь.
– Я заходил в Миграционный центр. К сожалению, новости для нас неутешительные. Ты знаешь, что твой родной мир находится в черном списке?
Моргана отрицательно покачала головой.
– Я объясню. Суть в том, что миграция из твоего мира в Центр запрещена. Тебе не дадут разрешения. В этом случае… – Он замялся. – Понимаешь, единственный выход, который я вижу – заключить брак. Как супруга гражданина Асгердана, ты будешь иметь право на гражданство, откуда бы ты ни была родом. Понимаешь? – Он помолчал. – Я думаю, только этот выход у нас и есть. Иначе просто никак.
Она держала голову низко-низко и не произносила ни слова. Только слезы закапали – одна слезинка за другой. Мэлокайн не сразу это заметил, но когда заметил, то совершенно растерялся. Будь она давней знакомой, может, он обнял бы ее, попытался утешить. Но обнимать девушку, которая панически боится любого прикосновения, наверное, не стоит. Спокойствия это ей не даст.
– Ты не хочешь? Но подумай, разве есть другой выход? – Он разволновался в стремлении объяснить ей суть проблемы. Смущало то, что нельзя же объяснять несчастной девушке все напрямую. Как ей скажешь, что неплохо бы ей полечиться у психиатра? Реакция будет непредсказуема. – Понимаешь… После того, что было… Тебе нужна помощь врача. Для этого нужны документы. Понимаешь? Брак придется заключить… Э-э, Моргана… ты меня слышишь?
– Да, – прошептала она. Слезы не иссякали.
– Ты согласна на такой вариант?
– Господин, я…
– Не называй меня так, я тебя прошу. Я тебе не господин, меня зовут Мэл. Можно просто по имени.
– Я… я ведь не… Я ведь не девушка.
– Какое это имеет значение?
– Вы все равно хотите заключить брак?
– Разумеется. Я же не собираюсь ничего от тебя требовать. Это просто формальность. И обещай, что ничего больше с собой не сделаешь, ладно? Обещаешь?
– Да, госпо… Да, Мэл.
Он присматривал за Морганой с внимательностью сиделки, спал вполглаза, и даже когда готовил, больше слушал, что происходит в комнате, чем следил за сдой. Тем не менее обеды и ужины получались вполне съедобными. Теперь, начав говорить, подопечная ликвидатора, впрочем, не стала более естественной. Она почти все время молчала, а если мужчина что-то говорил ей, немедленно это исполняла, даже если сказанное было вопросом – а не хочет ли она…
Через пять дней Мэлокайн взял ее с собой в ближайший городок. В брачное бюро – так назывались учреждения, в которых заключались браки. Без особой пышности, скромные церемонии – а может, и вовсе без церемонии, уж как получится. По одному такому бюро обязательно было в любом населенном пункте, который мог называться городом, в больших городах и не по одному. И теперь, изучая карту, Мэл ткнул пальцем в первое же попавшееся.
Там пришлось постоять в короткой очереди. Унылая тощая женщина, сидевшая за столиком перед огромным журналом, смерила огромного Мэлокайна подозрительным взглядом. Взяла его документ.
– Клановый? – переспросила она и окинула его взглядом, говорящим: «Знаем-знаем, какой ты клановый. Небось, паспорт подделал. Но нас не проведешь!»
При необходимости Мэлокайн из спокойного и уравновешенного воина в один миг превращался в прекрасного актера. Жизнь научила его пускать в ход все, что возможно, чтоб избежать опасности или добиться своего. Он мог сыграть роль кого угодно – и уверенного в себе, облеченного властью человека, и робкого, вызывающего жалость неудачника. Но сейчас ему куда более выигрышной показалась маска громилы, которую для себя он называл «роль неулыбчивого шкафа». Он слегка подался вперед и с тупым видом – глаза его остекленели так натурально, что тощая женщина даже побледнела – прогудел:
– Дык, – и повращал глазами.
– Пошлина оплачена?
– Ну дык. Усе по закону. – Рассчитанным жестом он кинул на стол перед женщиной квитанцию с печатью.
– Заявление? – Холодный напор постепенно сминал привычное надменное хладнокровие чиновницы. – Где документы невесты?
– Дык, какие еще документы? Она ж иногородняя, тут же написано. Мы у нее на родине уже поженились. Теперь здесь хотим.
– Нужны документы. Или разрешение муниципалитета.
– Да ладно! Мадам, я законы знаю! Дык, не без мозгов. В исключительных случаях закон разрешает.
– Какие еще исключительные случаи… – попыталась возразить та, но Мэл навис над ней, и побледневшая женщина, переставшая походить на змею, впервые в своей жизни съежилась. Теперь она скорее напоминала ящерицу, у которой никак не отрывается хвост.
Дык, а что? Это что – не исключительный случай, если мы уже женаты? – прогудел Мэлокайн. Запустив пальцы в нагрудный карман, он небрежным жестом уронил на стол чиновницы три бумажки по тысяче кредов. Это был настоящий жест мафиози, оставалось лишь гадать, где законопослушный ликвидатор мог его подхватить. По этому движению пальцев дама вдруг поняла, что либо она берет солидную сумму в три тысячи – либо, возможно, потеряет покой или даже жизнь. Мало ли, кто этот громила. Мало ли, на что он способен. – Ну, дык?…
– Вот бланк. Будьте добры заполнить. – Когда чиновница смахнула три тысячи в ящик стола, она обрела утраченное было душевное равновесие. Мэлокайн, ковыряясь ручкой в листе бумаги, корявым почерком заполнил анкетку. – Укажите причину. Желаете церемонию?
– Не, сыт по горло этими церемониями. Мне по-скорому. Сегодня же.
– Но сегодня все уже занято! – вскинулась змея – и снова шлепнулась обратно на стул ошеломленной ящерицей. Громада, приземлившаяся было в кресло, опять выросла над ней.
– А поищите. Может, найдете?
Трясущейся рукой чиновница заполнила приглашение на срочную брачную церемонию на тот же день, на вечер. Подписи невесты она даже не спросила, Мэл вспомнил об этой формальности сам. Моргана без споров черкнула на краю листка изящную закорючку.
Из Брачного бюро они свернули в ближайший магазин – разумеется, в магазин свадебных принадлежностей. Моргана стояла рядом с ним, не произнося ни слова и даже не поднимая глаз, по ней не было видно, понимает ли она, что происходит. Она лишь раз подняла длинные ресницы, чтоб взглянуть на роскошные платья, расставленные всюду по магазину. Хорошенькие продавщицы расхаживали по магазину в длинных белых одеяниях, которые должны были немедленно вызывать у посетительниц желание надеть что-нибудь еще получше, покрасивее, подороже. Одну из продавщиц Мэл попросил подобрать своей невесте что-нибудь приличное.
– Я понимаю, конечно, – шепнул он ей на ухо тоном извинения, – что это все лишь формальность, но надо же, чтоб все выглядело, словно настоящий брак.
Услышав его слова, та вздрогнула всем телом, но ничего не сказала.
Когда Моргана вышла из примерочной в длинном белом платье с пышными рукавами и широкой юбкой, Мортимеру показалось, что он спит. Красота, которую он прежде видел в спасенной девушке, оказалась лишь тенью ее подлинной прелести. Девушка, стоявшая перед ним и смотревшая на него с испугом, видно, слишком глубоко въевшимся в душу, была воплощением божественной красоты, красоты, снизошедшей на землю, чтоб осветить серую человеческую жизнь. Она была совершенством, дарованным миру некоей высшей силой, никак иначе. И Мэлокайн понял, что если не будет ее видеть рядом, хоть иногда, он просто умрет, задыхаясь от безнадежной обыденности окружающей его Вселенной.
Она со страхом смотрела на него.
– Как вы считаете? – спросила продавщица.
– Это чудесно, – пробормотал он. – Сколько стоит платье?
– Оно дорогое. Семьсот пятьдесят кредитных единиц.
– Разве это дорого? Подберите все остальное. У нас свадьба через два часа.
Слова жениха так взбодрили сотрудницу магазина, что она мигом подобрала для будущей жены щедрого клиента самые дорогие туфельки и фату, прелестное ожерелье, перчатки и даже букетик белых цветов. Мэлокайн расплатился, не глядя. Моргана, приколов фату с вуалью и надев украшения, стала в его глазах так прекрасна, что ему было боязно даже коснуться ее рукой – казалось, одно неверное движение, и она развеется, словно клок дыма. Он так и не решился притронуться к девушке, забрал тючок, в который продавщица свернула ее прежнюю одежду, сунул себе под мышку и лишь в дверях протянул ей локоть – чтоб могла опереться на него, спускаясь по ступеням.
Моргана не сразу решилась положить свою руку на его.
В Брачном бюро их расписали за пятнадцать минут. К пяти часам вечера тамошняя чиновница уже так устала, что едва ворочала языком. Когда спрашивали согласие невесты, Моргана долго молчала – в этот момент сердце Мэла замерло, – но потом все же кивнула головой. Ставя подпись в книге регистрации, Мортимер с облегчением вздохнул. Несчастная девушка могла заартачиться просто потому, что ее расстроенный ум не мог оценить собственной нужды. Чтоб помешать кому-либо обратить внимание на ее нездоровое состояние, мужчина изо всех сил корчил прежнего «неулыбчивого шкафа», и усталые работники бюро не заметили, насколько пуст и рассеян взгляд невесты.
Ему пришлось оставить юную жену у лестницы, чтоб побегать по кабинетам этого учреждения, но зато, когда он выскочил к ней под конец, в руках у него была бумага, где стояло имя Морганы и отмечено ее право на получение гражданства Центра.
– Ты устала? – спросил он ее участливо. Девушка отрицательно покачала головой.
– Мы можем заглянуть в ресторан. Хочешь?
– Как пожелаете, – прошептала она. Мэлокайн взглянул на ее усталое лицо и вздохнул.
В ресторан они так и не пошли. Но и в скальное убежище не вернулись. Мортимер снял номер в городской гостинице и приказал подать праздничный ужин туда, хоть и сомневался, что его юная супруга в самом деле захочет чем-нибудь угощаться. Он оказался прав – девушка лишь поломала ложечкой пирожное, но зато выпила больше пяти бокалов вина.
– Может, лучше тебе поменьше пить? – с тревогой спросил он, боясь, что на женщину с нездоровой психикой спиртное окажет плохое воздействие. Моргана покорно опустила бокал. – Ты устала?
Девушка отрицательно качнула головой.
– Хочешь принять ванную? Кивок.
– Тебе помочь? – Он заметил панику в ее глазах и тут же замахал руками. – Я просто предложил.
Она ушла. Доев баранину с гарниром из овощей, Мэл повесил пиджак на спинку кресла и потянулся. В гостиничном номере была только одна спальня, с большой двуспальной кроватью. Разумеется, немыслимо лечь на одну постель с Морганой, но рядом в гостиной стоит диван. Именно там мужчина собирался переночевать. Шум воды в ванной давно стих, и Мэл заглянул туда, чтоб ополоснуть лицо. Он тщательно растер лицо и грудь жестким полотенцем, а потом швырнул его на пол и шагнул в спальню.
Свет стенного бра был притушен, но не выключен. В полутьме смутно белело шелковое белье на разобранной кровати. Поверх полуоткинутого одеяла лежала Моргана. Она была абсолютно обнажена.
Матовое совершенство ее тела ослепило Мэла. Он машинально прикрыл глаза ладонью. Ему показалось, что вся кровь его тела потоком прихлынула к щекам и запеклась там. Перехватило дыхание, и свет двух ночников показался ярким, как вспышка кометы. В этом свете ясно, будто сияние бликов на гранях драгоценного камня, ликвидатор видел ее длинные сомкнутые ноги, широкие шелковистые бедра, дивную грудь, длинную шею, чуть прикрытую черными локонами рассыпанных по подушке волос.
Девушка лежала на спине, плотно закрыв глаза, и из-под ресниц на виски сочились слезы.
Опомнившись, Мэлокайн торопливо накинул на девушку простыню.
– Зачем ты так? – зашептал он. – Зачем?
– Ведь… вы… мой муж, – выдохнула она, ежась.
– Ну так и что же? Разве ты хочешь каких-то отношений со мной?
– Я… так ведь полагается…
– Ерунда. Все будет так, как захочешь ты. Успокойся. Вот. – Он заметил на кресле аккуратно сложенную сорочку и протянул ей. – Надень. Спи спокойно. Я переночую в гостиной, – и вышел, прикрыв за собой дверь.
Не закрыв – только прикрыв. Он все еще боялся, что она может что-нибудь себе сделать.
Он не спал всю ночь, но от неожиданной бессонницы не страдал ни минуты. Лежал на диване и смотрел на полоску бледного света, сочащуюся сквозь щель под дверью.
Глава 8
Руин вылетел из портала пулей – такое бывает, когда переход ставится через множество миров, с большой затратой энергии, – и его распластало по какой-то шершавой стене. Вцепившись руками в эту преграду, принц понял, что стена кирпичная, с грубыми швами, от которой откалываются кусочки цемента и норовят забраться под ногти. Держась рукой за стенку, он с трудом выпрямился и попытался оглядеться.
Это оказалось не так просто. Он видел все как в тумане. Руин разглядел только, что стоит у глухой стены в тупике, а перед ним, освещенная ярко-желтыми фонарями, тянется улица. Не слишком широкая, но и не самая узкая, и высокие дома по сторонам. В окнах, в свете домашних ламп едва колыхался ажур кружевных занавесок. В воздухе чувствовался неприятный, душноватый запах, да под ногами шелестели бумажки и какой-то мусор.
Принцу было худо. Он плохо соображал, но одна мысль была четкой: Руин с ужасом понял, что он ничего не может сделать. Он отдавал себе отчет в том, что если не снимет блоки, то через несколько минут просто умрет от истощения. Блоки на его запястьях налились свинцом, ему казалось, что они увеличиваются в размерах и вот-вот задавят его. Они висели на его руках, как две ядовитые змеи, присосались, будто пиявки. Боль терзала его, словно тело залил расплавленный металл, кровь молотами билась и висках, и вскоре грязная улица, залитая светом фонарей, померкла перед глазами. Молодой маг не верил, что может умереть. Но ему пришлось признать, что обстоятельства иногда бывают сильнее человека.
Словно смертельно раненное животное, которое не думает, а лишь действует – лишь бы действовать, – он шагнул вперед и на подгибающихся ногах двинулся вдоль стенки. Он уже ничего не видел, не слышал и даже не чувствовал, и даже не заметил, как его колени задрожали и он рухнул лицом вперед.
Берн Айарда, которого за пристрастие к пиву соответствующего сорта называли «Инно», уже много лет служил в подразделении уличного патрулирования, то есть попросту в полиции, и по своему опыту прекрасно знал, что ничего серьезного здесь никогда не случается. Ходить по ночным улицам столицы Асгердана человеку в форме так же безопасно, как хорошему магу – не будут же злоумышленники стрелять или резать прямо у него на глазах. Самое большее, с кем приходилось иметь дело, – хулиганы да пьяные. Неприятно, конечно, но приходится. Служба в структурах Закона сулила любому работнику высокое положение и солидную пенсию, от всего этого не хотелось отказываться.
Поэтому когда Берн разглядел под стеной валяющееся тело, сперва он, конечно, хотел пройти мимо, по потом сообразил – соседи пожалуются, что на улице валялся пьяный, а никто и внимания не обратил. Он оглянулся на напарника, но тот застрял возле машины – наверное, опять проверял барахлящий счетчик бензина. Айарда подошел к лежащему под стеной человеку и недоумевающее почесал в затылке. Тот не напоминал оборванца в лохмотьях, наоборот, был одет неплохо – и очень странно. С маскарада, что ли? Точно, пьяный. Берн ткнул неподвижного человека ногой, но тот не шевельнулся.
– Эй, Оуэн! – позвал полицейский. – Тут еще один набравшийся. Весельчак. Поможешь?
Когда подошел напарник, они подхватили обмякшее и потому особенно тяжелое тело под локти и дотащили его до машины. Благо патрульная колымага была рассчитана в том числе и на такие ситуации – задняя дверца открывалась широко, а порожек опущен почти на самое днище.
День накануне был обычный, рабочий, непраздничный, поэтому и пьяных на улице напарникам больше не встретилось. Небрежно уронив тело на пол, они заперли заднюю дверь машины и поехали в участок.
Ночью там было почти пусто. Как только Берн и Оуэн появились на пороге, дежурный, смачно зевнув, тут же ушел в заднюю комнату, отдыхать. Он даже не спросил, нужна ли его помощь. Остальные четверо где-то патрулировали, поэтому напарникам пришлось тащить задержанного самим. Они кое-как втиснули его в кресло и переглянулись.
– Киана, ты где? – окликнул Берн секретаршу. Никто не отозвался. – Киана!
– Кланы нет, она отпросилась домой, – прозвучал из дальнего кабинета женский голос. – У нее ребенок заболел.
– А протокол задержания кто составит? – возму тился Берн.
Ты что – неграмотный? Сам составь.
Ворча, Айарда покосился на Оуэна, а Оуэн, пожав плечами, полез в ящик стола. Вытащил пачку бланков. Прежде чем отправлять задержанного в соответствующее заведение, которое полицейские именовали «отстойником», а обыватели – «вытрезвителем», следовало написать бумагу и тщательно запереть все личные вещи задержанного – воизбежание пропажи. «Отстойник» находился в соседнем здании, там дежурили еще как минимум двое полицейских, но на них всю работу переваливать не следовало. Оуэн вытащил ручку и приготовился писать список вещей.
– Ну? – сказал он, давая понять, что готов.
– Пиши. – Берн снял с задержанного пояс с мечом. – Меч одноручный, длинный… Ишь ты, дорогой, наверное. Весь камнями отделан. Кинжал. Тоже длинный. Ожерелье… Пиши – из желтого металла.
– Из золота, что ли?
– А черт его знает. Пиши еще – два черных браслета. Две запонки с синими камнями. Булавка… Тоже, видно, дорогая. Застежка. Вот это точно золото… Нет, не пиши, что золотая. Мало ли…
– Застежка… Дальше.
– Вроде все. Документов нет. Кредитных карточек нет.
– Деньги?
– Во. – Порывшись в карманах камзола, Берн вытащил несколько монет. – Странные какие-то деньги. Запиши как монеты. Черт их знает, где такие ходят.
– Все?
– Ага… Давай подпишу… Эй, парень! – Берн по тряс задержанного за плечо, потом побил по щекам. Поднес ухо. – Не дышит, что ли? Эй, парень! Протокол-то подписать надо! Эй, приди в себя!
– Что, нашу медичку звать? – уточнил Оуэн.
– Да, похоже. Эк он набрался… Ну, браток…
– Эй, Девена… Девена!
– Ну что такое?
В коридор неторопливо вышла статная девушка в белом халате, с руками, поднятыми так, как их обычно держат хирурги. Она была в тонких резиновых перчатках, с которых что-то капало прямо на блеклый линолеум пола. Она была белокожая, с густой шапкой темных волос, с быстрыми синими глазами – и морщинками у губ, которые делали ее лицо строгим, а движения – целеустремленными. У нее был взгляд человека, который весь мир может положить к своим ногам – глаза выдавали в ней мага. Очень многие чародеи рано или поздно начинали смотреть на мир именно такими глазами.
Она вопросительно приподняла бровь и стянула с рук перчатки.
– Слушай, тут парень в полном отрубе. Видно, совсем плох. Глянь, стоит вызывать медиков из токсикологии? Или уже поздно? – И Оуэн захохотал. Будто сказана была невесть какая острота.
– Что, так сильно пьян?
– Как от бочки разит! – убежденно ответил Берн. Заранее морща тонкий носик, Девена подошла.
Наклонилась над лежащим без сознания молодым мужчиной. Оглядела его лицо, оттянула веко. Фыркнула.
– С чего вы взяли, что он пьяный? – спросила она.
– Ну так ведь пахнет, – с невинным видом ответил Берн и украдкой подышал на ладонь – проверить, есть ли запах.
Девена взглянула на полицейского с иронией.
– Пахнет? Тебе всегда пахнет, это понятно. Предупреждаю: еще раз покажешься на рабочем месте пьяным – я докладную напишу.
– Да кто тут пьяный?!
– Ты, ты, никто не сомневается. Нечего права качать, я тебя знаю как облупленного. – Она снова на клонилась над задержанным. – Этот парень не пьян. С ним что-то другое. Помогите-ка мне.
– Что делать? – спросил Оуэн, с облегчением швыряя ручку.
– Сними с него камзол… Вот так… О, черт! – А?
– Ты знаешь, что это такое? – Молодая женщина показала на руки лежащего без сознания. – Это блоки уровня архимага, не меньше. Неси-ка мою аптечку.
– Я в твою вивисекторскую ни за что не войду… – но под взглядом Девены замолчал и рысцой направился в ее кабинет.
– И машинку неси!
– Какую машинку?
– На столе лежит. Там она одна. Живо! Девена попыталась посадить молодого мужчину или хоть уложить поровнее, но, несмотря на то что она была бессмертной, то есть сильнее любой женщины-смертной, справиться с обмякшим телом не смогла. Тогда она лишь чуть повернула его и ощупала блок.
Любая блокировка на магию, строится ли она по схеме черной или белой магии, по сути своей одинакова. Форма широких металлических браслетов придана ей лишь для удобства, но, хоть главным здесь является заклинание, форма и материал тоже имеют значение. Если умудриться повредить браслеты, заклинание ослабеет. А может, даже и перестанет действовать. Если же разнимать блоки на части с помощью магических инструментов, то это произойдет с неизбежностью. Девена знала, что снять блоки, рассчитанные на архимага, сложнее, чем какие-либо, но это возможно, тем более для мага. Она была магом четвертого уровня, чем весьма гордилась, и теперь взялась за блоки, надетые на задержанного, с уверенностью – снять их она сможет.
И тут же обнаружила, что имеет дело с черной магией. Да-да, блоки эти, без сомнений, рассчитаны именно на черного мага. Она фыркнула и взяла в руки «машинку», которую опасливо протянул ей Оуэн. Настроить ее на контрастную магию было проще простого. Крепления лопнули под напором «белого» заклинания, и остальное было делом техники. Девена осторожно положила створчатый стальной браслет на стол и занялась вторым.
Сняв оба, она ощутила наконец энергетику задержанного. Она показалась ей «задыхающейся» – изнемогающей под гнетом, на который никак не рассчитана. «Елки-палки, да он, похоже, даже не старший магистр, – подумала она. – Кажется, вообще не магистр…»
Осознав, почему этот молодой человек может быть так бледен, она схватила его запястье. Пульс не прощупывался. Выяснять, ошиблась ли она или в самом деле биение жилки не ощутить, девушка торопливо открыла свою аптечку, разорвала упаковку одноразового шприца и нашарила маленькую ампулу. Пальцами сломала кончик и набрала в шприц прозрачную жидкость.
– Что это? – удивился Берн.
– Держи его. – Девена задрала на задержанном рубашку, открывая голую грудь, и вогнала длинную иглу в пятое подреберье. – Это адреналин.
– Что? Адреналин? Парню настолько плохо?
– Парню плохо. Держи его.
Адреналин, особенно такая доза единовременно, действовал всегда одинаково. Тонкое запястье молодого мужчины взорвалось пульсом, он вздрогнул и задышал ртом, будто задыхался в маленьком помещении. Широко открылись глаза, и девушка-маг, очарованная, погрузилась в сияющую глубину. «Какой он… необычный», – подумала она. Мужчина вцепился рукой в подлокотник кресла и ошеломленно огляделся.
– О, наш пьянчуга очухался, – добродушно прогудел Берн, похлопывая себя по бедру. Только что пришедший в себя незнакомец посмотрел на него так пристально, что, не будь Айарда под хмельком, он схватился бы за резиновую дубинку.
– Прекрати, Берн.
– Ну-ну, Девена… Ладно. Что, пришел в себя? А? Задержанный молча кивнул.
– Ему бы горячего чаю, – сказала женщина, собирая аптечку.
– Кофе есть.
– Кофе не стоит. Чаю.
– Ладно, сейчас заварю, – недовольно сказал Оуэн. – Можно подумать, у нас тут кафе…
– Эй, парень, так как тебя зовут?… Ты меня понимаешь?
Молодой человек покосился на свои запястья. Сделал какой-то жест рукой. Девена почувствовала в воздухе привкус чужой магии, но совсем слабой, должно быть, что-то вроде транслитерирующего заклинания, и промолчала.
Это оказалось не так просто. Он видел все как в тумане. Руин разглядел только, что стоит у глухой стены в тупике, а перед ним, освещенная ярко-желтыми фонарями, тянется улица. Не слишком широкая, но и не самая узкая, и высокие дома по сторонам. В окнах, в свете домашних ламп едва колыхался ажур кружевных занавесок. В воздухе чувствовался неприятный, душноватый запах, да под ногами шелестели бумажки и какой-то мусор.
Принцу было худо. Он плохо соображал, но одна мысль была четкой: Руин с ужасом понял, что он ничего не может сделать. Он отдавал себе отчет в том, что если не снимет блоки, то через несколько минут просто умрет от истощения. Блоки на его запястьях налились свинцом, ему казалось, что они увеличиваются в размерах и вот-вот задавят его. Они висели на его руках, как две ядовитые змеи, присосались, будто пиявки. Боль терзала его, словно тело залил расплавленный металл, кровь молотами билась и висках, и вскоре грязная улица, залитая светом фонарей, померкла перед глазами. Молодой маг не верил, что может умереть. Но ему пришлось признать, что обстоятельства иногда бывают сильнее человека.
Словно смертельно раненное животное, которое не думает, а лишь действует – лишь бы действовать, – он шагнул вперед и на подгибающихся ногах двинулся вдоль стенки. Он уже ничего не видел, не слышал и даже не чувствовал, и даже не заметил, как его колени задрожали и он рухнул лицом вперед.
Берн Айарда, которого за пристрастие к пиву соответствующего сорта называли «Инно», уже много лет служил в подразделении уличного патрулирования, то есть попросту в полиции, и по своему опыту прекрасно знал, что ничего серьезного здесь никогда не случается. Ходить по ночным улицам столицы Асгердана человеку в форме так же безопасно, как хорошему магу – не будут же злоумышленники стрелять или резать прямо у него на глазах. Самое большее, с кем приходилось иметь дело, – хулиганы да пьяные. Неприятно, конечно, но приходится. Служба в структурах Закона сулила любому работнику высокое положение и солидную пенсию, от всего этого не хотелось отказываться.
Поэтому когда Берн разглядел под стеной валяющееся тело, сперва он, конечно, хотел пройти мимо, по потом сообразил – соседи пожалуются, что на улице валялся пьяный, а никто и внимания не обратил. Он оглянулся на напарника, но тот застрял возле машины – наверное, опять проверял барахлящий счетчик бензина. Айарда подошел к лежащему под стеной человеку и недоумевающее почесал в затылке. Тот не напоминал оборванца в лохмотьях, наоборот, был одет неплохо – и очень странно. С маскарада, что ли? Точно, пьяный. Берн ткнул неподвижного человека ногой, но тот не шевельнулся.
– Эй, Оуэн! – позвал полицейский. – Тут еще один набравшийся. Весельчак. Поможешь?
Когда подошел напарник, они подхватили обмякшее и потому особенно тяжелое тело под локти и дотащили его до машины. Благо патрульная колымага была рассчитана в том числе и на такие ситуации – задняя дверца открывалась широко, а порожек опущен почти на самое днище.
День накануне был обычный, рабочий, непраздничный, поэтому и пьяных на улице напарникам больше не встретилось. Небрежно уронив тело на пол, они заперли заднюю дверь машины и поехали в участок.
Ночью там было почти пусто. Как только Берн и Оуэн появились на пороге, дежурный, смачно зевнув, тут же ушел в заднюю комнату, отдыхать. Он даже не спросил, нужна ли его помощь. Остальные четверо где-то патрулировали, поэтому напарникам пришлось тащить задержанного самим. Они кое-как втиснули его в кресло и переглянулись.
– Киана, ты где? – окликнул Берн секретаршу. Никто не отозвался. – Киана!
– Кланы нет, она отпросилась домой, – прозвучал из дальнего кабинета женский голос. – У нее ребенок заболел.
– А протокол задержания кто составит? – возму тился Берн.
Ты что – неграмотный? Сам составь.
Ворча, Айарда покосился на Оуэна, а Оуэн, пожав плечами, полез в ящик стола. Вытащил пачку бланков. Прежде чем отправлять задержанного в соответствующее заведение, которое полицейские именовали «отстойником», а обыватели – «вытрезвителем», следовало написать бумагу и тщательно запереть все личные вещи задержанного – воизбежание пропажи. «Отстойник» находился в соседнем здании, там дежурили еще как минимум двое полицейских, но на них всю работу переваливать не следовало. Оуэн вытащил ручку и приготовился писать список вещей.
– Ну? – сказал он, давая понять, что готов.
– Пиши. – Берн снял с задержанного пояс с мечом. – Меч одноручный, длинный… Ишь ты, дорогой, наверное. Весь камнями отделан. Кинжал. Тоже длинный. Ожерелье… Пиши – из желтого металла.
– Из золота, что ли?
– А черт его знает. Пиши еще – два черных браслета. Две запонки с синими камнями. Булавка… Тоже, видно, дорогая. Застежка. Вот это точно золото… Нет, не пиши, что золотая. Мало ли…
– Застежка… Дальше.
– Вроде все. Документов нет. Кредитных карточек нет.
– Деньги?
– Во. – Порывшись в карманах камзола, Берн вытащил несколько монет. – Странные какие-то деньги. Запиши как монеты. Черт их знает, где такие ходят.
– Все?
– Ага… Давай подпишу… Эй, парень! – Берн по тряс задержанного за плечо, потом побил по щекам. Поднес ухо. – Не дышит, что ли? Эй, парень! Протокол-то подписать надо! Эй, приди в себя!
– Что, нашу медичку звать? – уточнил Оуэн.
– Да, похоже. Эк он набрался… Ну, браток…
– Эй, Девена… Девена!
– Ну что такое?
В коридор неторопливо вышла статная девушка в белом халате, с руками, поднятыми так, как их обычно держат хирурги. Она была в тонких резиновых перчатках, с которых что-то капало прямо на блеклый линолеум пола. Она была белокожая, с густой шапкой темных волос, с быстрыми синими глазами – и морщинками у губ, которые делали ее лицо строгим, а движения – целеустремленными. У нее был взгляд человека, который весь мир может положить к своим ногам – глаза выдавали в ней мага. Очень многие чародеи рано или поздно начинали смотреть на мир именно такими глазами.
Она вопросительно приподняла бровь и стянула с рук перчатки.
– Слушай, тут парень в полном отрубе. Видно, совсем плох. Глянь, стоит вызывать медиков из токсикологии? Или уже поздно? – И Оуэн захохотал. Будто сказана была невесть какая острота.
– Что, так сильно пьян?
– Как от бочки разит! – убежденно ответил Берн. Заранее морща тонкий носик, Девена подошла.
Наклонилась над лежащим без сознания молодым мужчиной. Оглядела его лицо, оттянула веко. Фыркнула.
– С чего вы взяли, что он пьяный? – спросила она.
– Ну так ведь пахнет, – с невинным видом ответил Берн и украдкой подышал на ладонь – проверить, есть ли запах.
Девена взглянула на полицейского с иронией.
– Пахнет? Тебе всегда пахнет, это понятно. Предупреждаю: еще раз покажешься на рабочем месте пьяным – я докладную напишу.
– Да кто тут пьяный?!
– Ты, ты, никто не сомневается. Нечего права качать, я тебя знаю как облупленного. – Она снова на клонилась над задержанным. – Этот парень не пьян. С ним что-то другое. Помогите-ка мне.
– Что делать? – спросил Оуэн, с облегчением швыряя ручку.
– Сними с него камзол… Вот так… О, черт! – А?
– Ты знаешь, что это такое? – Молодая женщина показала на руки лежащего без сознания. – Это блоки уровня архимага, не меньше. Неси-ка мою аптечку.
– Я в твою вивисекторскую ни за что не войду… – но под взглядом Девены замолчал и рысцой направился в ее кабинет.
– И машинку неси!
– Какую машинку?
– На столе лежит. Там она одна. Живо! Девена попыталась посадить молодого мужчину или хоть уложить поровнее, но, несмотря на то что она была бессмертной, то есть сильнее любой женщины-смертной, справиться с обмякшим телом не смогла. Тогда она лишь чуть повернула его и ощупала блок.
Любая блокировка на магию, строится ли она по схеме черной или белой магии, по сути своей одинакова. Форма широких металлических браслетов придана ей лишь для удобства, но, хоть главным здесь является заклинание, форма и материал тоже имеют значение. Если умудриться повредить браслеты, заклинание ослабеет. А может, даже и перестанет действовать. Если же разнимать блоки на части с помощью магических инструментов, то это произойдет с неизбежностью. Девена знала, что снять блоки, рассчитанные на архимага, сложнее, чем какие-либо, но это возможно, тем более для мага. Она была магом четвертого уровня, чем весьма гордилась, и теперь взялась за блоки, надетые на задержанного, с уверенностью – снять их она сможет.
И тут же обнаружила, что имеет дело с черной магией. Да-да, блоки эти, без сомнений, рассчитаны именно на черного мага. Она фыркнула и взяла в руки «машинку», которую опасливо протянул ей Оуэн. Настроить ее на контрастную магию было проще простого. Крепления лопнули под напором «белого» заклинания, и остальное было делом техники. Девена осторожно положила створчатый стальной браслет на стол и занялась вторым.
Сняв оба, она ощутила наконец энергетику задержанного. Она показалась ей «задыхающейся» – изнемогающей под гнетом, на который никак не рассчитана. «Елки-палки, да он, похоже, даже не старший магистр, – подумала она. – Кажется, вообще не магистр…»
Осознав, почему этот молодой человек может быть так бледен, она схватила его запястье. Пульс не прощупывался. Выяснять, ошиблась ли она или в самом деле биение жилки не ощутить, девушка торопливо открыла свою аптечку, разорвала упаковку одноразового шприца и нашарила маленькую ампулу. Пальцами сломала кончик и набрала в шприц прозрачную жидкость.
– Что это? – удивился Берн.
– Держи его. – Девена задрала на задержанном рубашку, открывая голую грудь, и вогнала длинную иглу в пятое подреберье. – Это адреналин.
– Что? Адреналин? Парню настолько плохо?
– Парню плохо. Держи его.
Адреналин, особенно такая доза единовременно, действовал всегда одинаково. Тонкое запястье молодого мужчины взорвалось пульсом, он вздрогнул и задышал ртом, будто задыхался в маленьком помещении. Широко открылись глаза, и девушка-маг, очарованная, погрузилась в сияющую глубину. «Какой он… необычный», – подумала она. Мужчина вцепился рукой в подлокотник кресла и ошеломленно огляделся.
– О, наш пьянчуга очухался, – добродушно прогудел Берн, похлопывая себя по бедру. Только что пришедший в себя незнакомец посмотрел на него так пристально, что, не будь Айарда под хмельком, он схватился бы за резиновую дубинку.
– Прекрати, Берн.
– Ну-ну, Девена… Ладно. Что, пришел в себя? А? Задержанный молча кивнул.
– Ему бы горячего чаю, – сказала женщина, собирая аптечку.
– Кофе есть.
– Кофе не стоит. Чаю.
– Ладно, сейчас заварю, – недовольно сказал Оуэн. – Можно подумать, у нас тут кафе…
– Эй, парень, так как тебя зовут?… Ты меня понимаешь?
Молодой человек покосился на свои запястья. Сделал какой-то жест рукой. Девена почувствовала в воздухе привкус чужой магии, но совсем слабой, должно быть, что-то вроде транслитерирующего заклинания, и промолчала.