Ковальчук Игорь. Бессмертные

Игорь КОВАЛЬЧУК
БЕССМЕРТНЫЕ

   Большое спасибо Свиридовой Веронике за помощь в формировании замысла

ПРОЛОГ

   Солнечным утром, в восемь утра, когда покидаешь свою квартиру, подходишь к машине и собираешься вставить ключ, понимаешь, что это для тебя день только начался. А солнце уже давно встало, и летом для него восемь утра – едва ли не середина дня. Мир и человек зачастую работают в совершенно разных ритмах, но таков распорядок жизни делового мира – офисы и биржи открываются только в девять утра.
   Биржа появилась из-за поворота, как иногда с противоположной стороны острова появляются корабли – быстро, но все же не совсем сразу, даже если едешь с большой скоростью. Сначала край лестницы и первая колонна в колоннаде, потом весь ряд и само здание, разрезанное каменным лесом на равные прямоугольнички, и три двери в ряд, средняя всегда нараспашку, даже когда подмораживает – зимы-то настоящей в этих широтах не бывает. По том это строение во всей своей красе предстает перед глазами и снова исчезает, потому что парковать машину надо напротив, через площадь, а оглядываться некогда.
   А там уже, как всегда, полным-полно машин и людей, негде ступить, шумно и весело. В основном это хорошо одетые мужчины, хотя встречаются и женщины в строгих деловых костюмах. Они начинают обсуждать сделки, едва выбравшись из машин.
   Эта картина возникающей из-за поворота панорамы биржевого царства так же величественна, как и столбики цифр на биржевом табло. Достаточно лишь представить себе, какие огромные суммы крутятся перед глазами, сколько человеческого труда и возможностей они олицетворяют. Однако в наше время вовсе незачем поутру ехать на биржу, достаточно сесть за домашний компьютер и забраться в сеть. А дальше можно просто наблюдать за жизнью биржи по схемам, визуальным картинкам или цифровым приложениям, а можно и поучаствовать. Прежде чем положить руки на клавиатуру, она всегда вызывала в памяти панораму биржи, постепенно появляющейся из-за поворота.
   А потом уже нельзя отрываться, потому что в игре порой бывает важна каждая секунда. Вот столбцы, что ж, двадцать сюда, тридцать туда, эти акции хороши, надежны, но для мгновенной игры не подходят, а вот с этими деловой человек связываться не станет, если, конечно, не хочет отхватить несколько сотен шального дохода. Заработать можно было и на перепродаже ценных бумаг, если курс неустойчив (неважно, падает он или взлетает), и на посредничестве в торговле большими партиями какого-нибудь товара… Она с напряжением, но без особого трепета следила за тем, как сменяются цифры на миниатюрном подобии биржевого табло, и ни минутой раньше, ни минутой позже коснулась нужной клавиши.
   За три часа работы по скромному подсчету выходило… Ага, вот и итог, в сумме чистого дохода получилось тысяча шестьсот двенадцать – неплохо.
   Вообще-то она, как и все ее родичи, считала зазорным играть на бирже – не только потому, что эта игра азартна и опасно затягивает, но еще и оттого, что предостерегало деловое чутье. Известный закон – сегодня найдешь, завтра потеряешь, в мире должна быть гармония. Очень обидно, если ты «найдешь» на бирже, а «потеряешь» в своем родном бизнесе. Деловые люди не менее суеверны, чем моряки или военные, они почти так же зависят от судьбы. Реневера, как и ее родственники – огромный клан Мортимеров – обладала особым чутьем на все, связанное с бизнесом, и понимала, насколько губительна для сноровки дельца пустая игра на повышение-понижение. Мортимеры играли на бирже только в том случае, если очень срочно требовались деньги.
   «Реневера Мортимер» было написано на кредитной карте, которую она вставила в щель компьютера, подключенного к единой компьютерной сети. Миг – и счет девушки пополнился полутора тысячами кредитных единиц – остальное пошло на оплату сопутствующих операций. Дождавшись сигнала, она вынула карту и перебралась из кресла на диван.
   Вообще-то утренним сидением у компьютера работа Реневеры не исчерпывалась. У нее был неплохой бизнес в сфере транспортных услуг. Фирма, ко торой она владела на паях со своим родственником по клану, Эллором Мортимером, поставляла оборудование для железных дорог и эхо-портальных путей. Эллор занимался внутренними делами фирмы, а она «вела внешние», то есть изыскивала контракты, заводила знакомства, постоянно искала новых клиентов. Если была такая необходимость, Реневера могла подменить родича, ибо она отлично разбиралась во всех делах фирмы. А это требовало времени.
   Недавно ей удалось получить семь отличных, многообещающих заказов. Контракты были под писаны, техническая сторона дела улажена, и это должно было обеспечить их компанию надолго, значит, ближайшие полгода присутствие Реневеры на рабочем месте каждый день с девяти до шести не так уж необходимо. Можно устроить себе отпуск и уладить собственные дела. А то и насладиться приключениями.
 
   – Рене! Ты уже встала? – Из спальни выглянул Гайтер, ее муж, улыбнулся. – Завтрак мне не приготовишь?
   Замотала головой.
   – Я занята. Давай-ка сам.
   Муж подошел, придерживая полу халата, обнял ее за плечи, прижался. Это был крупный, рослый мужчина с широкими плечами и твердой, словно из дерева вытесанной грудью. Хоть и не слишком красивый, но крепкий, многим девицам на зависть. Когда Гайтер смотрел на жену, его взгляд смягчался, наполнялся нежностью, застенчивой лаской, но Реневера привыкла к этому и перестала обращать внимание. Она знала, что муж любит ее. Любит… Ну и что?
   – Ты сегодня уже успела слазить на биржу? Ну и как?
   – Нацедила немного… Послушай, мне надо будет на какое-то время исчезнуть…
   – Командировка? Но ты же говорила, что закончила работу и надолго свободна.
   – Не командировка. По своим делам.
   – По своим? Опять какая-то авантюра? – Он насторожился. – Рена…
   – Что такое?
   – Куда ты собралась?
   – По делам.
   – Я слышал. Далеко?
   – В другой мир.
   – Рена… Хватит, а? Давай серьезно. Что в другой мир – это уже очевидно. В какой?
   – Господи, ну… Ну, на Черную сторону.
   Гайтер свел брови, и сердитая складка на лбу стала такой глубокой, словно это была не складка, а шрам.
   – Рена, не выдумывай.
   – Я уже Творец знает сколько лет Рена. И ничего я не выдумываю. Мне надо на Черную сторону, вот и все. И говорить не о чем.
   – Прекрати. Ты же прекрасно знаешь, я тебя не отпущу.
   В ответ она весело улыбнулась. Улыбка, впрочем, была немного усталой. Подобные сцены случались между ними самое малое раз в год, и результат всегда был один и тот же. Что поделаешь с влюбленным мужчиной – он всегда произносит одни и те же слова, с одними и теми же интонациями. И всегда воображает, будто он один и прав. Молодая женщина лукаво наклонила голову, и лицо у нее стало такое хитрое и милое, этому существу ни один мужчина не смог бы отказать.
   – Не отпустишь, правда? А ты сможешь?… Слушай, я так славно поработала, столько сил угрохала, семь контрактов заключила – по-твоему, я теперь не могу поразвлечься? Самую чуточку.
   – А я хотел куда-нибудь с тобой поехать.
   – Господи, да я успею вернуться к твоему отпуску, десять раз успею! Ну не нуди. Ты же не станешь сажать меня под замок.
   – Рена, я прошу тебя, откажись от этой авантюры. Какой бы она ни была.
   Я уже шесть лет подряд слышу от тебя одно и то же. И в прошлый раз даже уступила. Это честно. Год назад я сделала по-твоему, сегодня сделаю по-своему. Вот так!… Слушай, не дуйся, тебе не идет. Эскапада не опасная. И я буду не одна. Просто надо кое-что узнать. Вот и все.
   – Хорошо, куда? Я должен знать на всякий случай, вдруг придется тебя выручать, а?
   – На Черную сторону. Куда точно, я не знаю, в какое-то из тамошних королевств. Дэвен знает.
   – Дэвен? Этот бестолковый неудачник? Это ходячее недоразумение? Нет, я тебя не отпущу.
   – Гайтер!
   – Рена, я сказал. Ты и сама прекрасно знаешь, какой у него коэффициент удачливости. Едва ли не хуже, чем у тебя. А уж ты-то неприятности просто притягиваешь.
   – Я же не с ним собираюсь в поход, – солгала Реневера.
   – А с кем?
   – Ээ… С Мэнораном.
   – Да? – Гайтер поджал губы, но возразить было нечего. Мэнорана он знал – это был один из самых лучших воинов Дома Мортимер. – Что это ему понадобилось на Черной стороне?
   – Клановая тайна.
   – Мм…
   – И потом, я ж тебя не спрашиваю. Просто встану и пойду. Хочешь – ссорься со мной.
   – Э, нет, избави Бог! Ну ладно, ладно. – Он зарылся лицом в ее волосы, коснулся губами шеи – длинной, белой и очень нежной.
   Но жена с досадой вывернулась.
   – Ой, ну тебя. Отпусти…
   Реневера Мортимер была женщиной редкостной красоты, хотя это, в общем, неудивительно – бессмертные, да еще и клановые в большинстве своем люди очень привлекательные. В жилах любого кланового течет великолепная, сильная кровь, которая наполняет его чувства жаром, а внешность – прелестью. От других своих родственниц Реневера отличалась роскошными, очень густыми и очень длинными – до пят – молочно-белыми волосами. Когда она сплетала их в косу, то у основания та лишь чуть-чуть недотягивала до двадцати сантиметров в обхвате. Когда молодая женщина выходила танцевать с тремя косами, каждая из которых и по длине, и по толщине могла заставить других женщин побелеть от зависти, она затмевала собой подружек. Танцевать ей очень нравилось. На нее заглядывались взрослые мужчины еще когда она была совсем пигалицей… Выросла Реневера ладной девушкой, может, и не самой красивой в клане, но способной соперничать с большинством. С внешностью ей повезло. Но в остальном везение не всегда спешило улыбнуться ей.
   Клан Мортимеров велик, он насчитывает более четырехсот представителей – от бессмертного прародителя-патриарха до его бессмертных младших потомков, отделенных от главы и основоположника Дома шестнадцатью, а когда и всеми двадцатью поколениями. Все Мортимеры обладали и общеклановыми талантами, например к юриспруденции и бизнесу. Не у каждого этот дар развивался одинаково, но каждый способен был более или менее преуспеть либо в той, либо в другой области.
   Как и все другие кланы, Мортимеры давным-давно заняли свою, предназначенную им нишу, где чувствовали себя комфортней всего. Большая часть юристов вела свой род от главы Дома Мортимеров не потому, что те первыми успели организовать своеобразную «юридическую мафию», просто другие кланы не могли тягаться с Мортимерами в умении выудить нужную статью закона. То же и с бизнесом. Конечно, свои фирмы, фирмищи и фирмочки имели и представители других Домов, но у них дела шли чуть похуже, чем у Мортимеров.
   Впрочем, захватив чуть ли не самые прибыльные и престижные места в государственной иерархии – закон и торговлю – клан не спешил брать власть в свои руки. Может быть, это происходило в силу общей мягкости характера (характером-то, как и внешностью, родичи схожи), а может, и из-за природной лени. Клан Мортимеров не годился на роль правителя.
   Юриспруденция давалась Реневере хуже, чем бизнес, хотя она неплохо разбиралась в статьях кодекса и в быту могла решить любой юридический вопрос без помощи специалиста. Ее хлебом стал бизнес, причем не «пассивный» – как купля-продажа ценных бумаг или стрижка дивидендов, – а «активный» – открытие собственного дела.
   Во всем, кроме бизнеса, молодая женщина считалась неудачницей. Если из-за угла на нее выскочит собака, то обязательно укусит, если Реневера споткнется, то обязательно упадет. Если же она пускалась в авантюру, то в половине случаев попадалась. Но до сей поры она благополучно выпутывалась из неприятностей и научилась верить, что так будет всегда. На свои неудачи она смотрела философски. В конце концов, не может же всегда везти. А помогать людям надо… Она не отдавала себе отчета в том, что наслаждается риском, как самым любимым блюдом, и просто уже не может без него.
   Кроме того, повседневная жизнь молодой женщины складывалась как у всех, без особых удач или горестей. На каком-то этапе своей жизни Реневера вышла замуж за Гайтера из клана Таронт – род, с которым Мортимеры роднились чаще всего. Не то чтоб она его любила, просто захотелось семейной жизни, своего гнездышка, ребенка… Гайтеру она родила сына, но поскольку сын пошел в нее и стал самым настоящим Мортимером, то получается, что ребенка она родила себе. Но муж ее любит крепко, ни когда не устает говорить приятные, ласковые слова, обнимать и целовать, не упускает возможности погладить по крепкому бедру… Грех жаловаться. Она его уважает, а может, большего для счастливой жизни и не надо?
   Так что если подвести итог – по сравнению со многими и многими Реневере повезло. Она это понимала, но все равно немного тяготилась любовью мужа. А потому ее постоянно тянуло помогать как родным, так и совсем незнакомым, чужим людям, бросая на весы случая собственную свободу и жизнь. И только в этой постоянной смене удач и неудач, в этой бешеной гонке она ощущала особенную сладость своей спокойной семейной жизни, где у нее есть свой дом, любимое дело, муж, сын… Постоянство и однообразие жизни казалось пресным для такой беспокойной натуры, какой была Реневера.
   Она была славная, веселая девушка, ее многие любили, а отец души в ней не чаял. Расставшись с горячо любимой женой, матерью Реневеры, он пере нес всю полноту своего обожания на дочь. Вот уж кто заботился о ней по-настоящему, боялся за нее больше всех, скрупулезно подсчитывал все ее удачи и неудачи. Реневера тоже любила отца, но все-таки старалась держать его на расстоянии. Ей хотелось самостоятельности. В клане она считалась молодой – ведь у нее пока даже не было внуков!
   Видеофон затрезвонил чуть позже, чем она ждала, и экран над клавишами остался таким же матовым, как и был – значит, что-то срочное. Некогда друг на друга любоваться. Реневера сняла трубку.
   – Да?
   – Привет, Рена.
   – Дэвен? Ну? Что? – Она покосилась в сторону коридора. Мужа не было видно; наверное, он в кухне и не услышит разговора.
   – Сегодня отправляемся.
   – Ладно. Я подъеду… Мир-то, кстати, как называется? Тот, куда мы отправляемся?
   – Забыла, что ли? Провал.
   – Тоже мне название…
   – Я жду, – сказал Дэвен и повесил трубку. Молодая женщина поднялась, достала из шкафа куртку и перевязь для оружия. Наклонилась к мужу, чмокнула в щеку. Поцелуй у нее получился безразличный – мыслями Реневера уже была в пути.
   – Пока.
   Гайтер смотрел на нее с сердитой грустью.
   – А может, все-таки не поедешь? – Но уже и сам видел, что спорить бессмысленно, а переспорить – немыслимо.
   – Поеду.
   – Береги себя.
   – Господи, да что со мной может случиться? Ну поберегу, поберегу.

Глава 1

   Как пару лет назад обмолвился один шутник (сделал он это в присутствии правителя, за что и потерял голову), родиться в Провале – все равно что выпить залпом стакан спирта: и противно, и ничего уже не поделаешь, жди последствий. Порой, в минуты особенной тоски, Моргана была готова с ним согласиться. Она ненавидела мир, в котором родилась и выросла. Депрессия часто настигала ее, и длилась бы непрерывно, если б она не старалась пореже попадаться на глаза людям и в первую очередь отцу. Ибо, хотя она была одной из младших дочерей правителя, жизнь ей это не упрощало. Скорее наоборот.
   Одеваясь к торжественному ужину по случаю какой-то государственной годовщины, она боялась взглянуть на себя в зеркало. Платье ей не шло, поясок из фигурных золотых звеньев не сходился на талии… Говоря по совести, талии у Морганы не было. Назвать ее дурнушкой – значит почти ничего не сказать. Болезненная полнота уродовала ее, и ничего с ней нельзя было поделать – ни изнурительные упражнения, ни долгое голодание не помогали, и девушка давно махнула рукой на свою внешность. И все бы ничего, но при дворе ей ни на миг не позволяли за быть о своей беде, преследовали насмешками, никогда не упускали случая уколоть, поиздеваться. Со временем она почти привыкла к подобному обращению со стороны любого, начиная от отца и заканчивая последним мальчишкой на посылках. Только украдкой лила слезы и пряталась в темных закоулках.
   Даже комнатушка у нее была маленькая, слишком скромная и тесная для принцессы. Впритык к большому зеркалу стоял пуфик, на котором Моргана помещалась с большим трудом, у стены узкая кровать без балдахина, рядом, под окном – столик, и всюду, где только можно – книги. Отец не одобрял увлечения дочери чтением, и она пряталась от него еще и поэтому. И теперь, одеваясь к ужину, больше всего ей хотелось остаться в своей комнате.
   – Моргана! – позвал снаружи знакомый голос. Чья-то твердая рука тронула ручку, нажала, и в приоткрывшуюся дверь заглянул брат Морганы, Руин.
   Он был на десять лет старше сестры, и по внешности – полная ее противоположность. Статный, гибкий, подвижный, как пантера, он двигался бесшумно и стремительно и был так красив, что у женщин, смотревших на него, перехватывало дыхание. А представители сильной половины человечества могли только завидовать его уверенности в себе и умению одеться. Даже в самой простой одежде он казался таким изящным, каким обычный мужчина может выглядеть лишь в самом хорошем, самом дорогом костюме. На общее впечатление совершенства работали и его манера одеваться, и умение держаться, и тысяча искусно подобранных мелочей.
   – Ты готова? – спросил он, входя в ее комнатушку. Он был одет во все черное, лишь с несколькими серебряными украшениями. Длинные черные волосы были завязаны в самый обычный «хвост». На его плечи был наброшен плащ с отогнутым лепестками широким воротником – должно быть, принц зачем-то выходил во двор. Моргана никогда не завидовала красоте брата, которая ему, как мужчине, казалось, не так уж и нужна, но теперь разница в их внешности поразила девушку и она не выдержала. Ее глаза мгновенно налились слезами.
   – Я… Не знаю. – Глаза принцессы покраснели, а губы – бесцветные и бесформенные – изогнулись в страдальческой гримаске. – Господи, Руин, ну как же я в таком виде… Я… Я не хочу показываться на людях. Я такая уродина… Это невозможно…
   Раз проложив путь, поток слез никак не иссякал. Она рыдала, прижимаясь к груди брата, которого обожала, потому что он всегда любил и защищал ее, стыдилась, что ведет себя так недостойно, но ничего не могла поделать. Все унижения, вся безнадежность ее положения, вся безрадостность существования вылились в слезах. Он гладил ее по волосам и шептал что-то успокаивающее.
   – Тише, – сказал он, когда всхлипывания стали едва слышны. – Вот, возьми платок. Вытри глаза. Ты прекрасно знаешь, что не можешь не пойти на ужин. Не надо давать отцу лишний повод для недовольства. Тем более что он сам, скорее всего, останется в своих покоях.
   – Правда? – Моргана подняла на брата просиявшие глаза. Из-за расплывшейся фигуры и одутловатого лица окружающие не обращали внимания на дивную прелесть ее взгляда, чарующую красоту глаз настоящего Божьего чуда. – Почему ты так решил?
   – У него новая игрушка. Может, слышала? Очередная пленница.
   – Да, что-то такое говорили. Какая-то девушка. Она из другого мира, правда?
   – Именно, из другого мира. К тому же еще обладающая магией. И, говорят, красивая.
   – Бедняжка, – пожалела принцесса незнакомую пленницу. Собственные горести ненадолго отошли на второй план. Что по большому счету отец мог сделать с ней? Ну посмеяться, поиздеваться, ну обругать, ну, самое худшее, избить или выдать замуж. С пленницей и, кроме того, иномирянкой, можно делать что угодно. И держать ответ не перед кем. – Но тогда, если отца не будет, моего отсутствия никто не заметит.
   – Заметят, Моргана. Не спорь. Ты пойдешь. Робкая и пугливая, девушка никогда не решилась бы нарушить приказ отца или брата. Но – по разным причинам. Отца она боялась, а брата – уважала и любила. Кроме того, в Провале не было принято, чтоб женщина спорила с мужчиной. Принцесса со вздохом кивнула и еще раз с отвращением взглянула в зеркало. Брат повернул ее к себе, поправил складки одежды, снял поясок и надел ей на шею тонкую витую цепочку, которую отыскал в шкатулке на столе. Моргана не спорила. В глубине души она надеялась, что, может быть, усилия брата помогут ей стать хоть чуть-чуть привлекательнее.
   Но подумала об этом лишь мельком, ибо сама не верила в успех. Ее настроение улучшилось оттого, что брат все же заглянул к ней.
   – Я думала, ты не спустишься к ужину, – улыбаясь, сказала она. – Ведь ты только что прибыл.
   – Верно, – подтвердил он. – Я даже не успел переодеться. Слуги еще не распаковали вещи. Но отец велел; кроме того, я не хотел оставлять тебя одну. Когда гости перепьются, они перестанут вести себя вежливо. Могут начать насмехаться.
   – Ну и как там, в Академии? – полюбопытствовала Моргана.Руин равнодушно пожал плечами.
   – Так же, как и в двух остальных. Если отцу так уж невмоготу было видеть меня во дворце, он мог бы всякий раз отсылать меня в одну и ту же Академию, а не в разные.
   – Скажешь, везде одно и то же?
   – Конечно, родная. Магию везде преподают одинаково. Даже если это разные учебные заведения.
   – Но что же тогда ты делал там три года? – фыркнула она.
   – Учился. – Руин ответил ей улыбкой. – Учиться магии можно вечно. – Он прислушался. – Идем. Пора.
   Девушка вздохнула.
   Дворец провальского властителя был так велик, что в его переходах, залах, анфиладах легко можно было заблудиться. Он представлял собой целый комплекс зданий, построенных в разное время, в разном стиле, разного размера и для совершенно разных нужд. Никто не заботился о том, чтоб привести все эти разномастные постройки к какому-нибудь единому знаменателю – лишь своевременно ремонтировали и подкрашивали то там, то здесь. Большая часть дворца была даже не отделана – голый, не скрытый деревянными панелями или гобеленами грубо обтесанный камень.
   Жилые и парадные помещения выглядели более пристойно, но зато очень разномастно. Тронную, гостиные, каминные и бальные залы отделали еще во времена отца нынешнего правителя, Улла-Нэргино, любителя ярких вульгарных цветов. Жилые помещения оформили в соответствии со вкусом Армана-Улла, отца Руина и Морганы, который предпочитал все дорогое, броское, но страдал недостатком вкуса.
   Правда, имелись еще картинные галереи и огромная трапезная. Здесь, будучи еще пятнадцатилетним под ростком, ненадолго захотев ощутить себя архитектором, потрудился Руин. Результат превзошел все ожидания. Правитель терпеть не мог своего сына, но его работой гордился, не упускал возможности похвастаться перед гостями, как правило «забывая», кому он обязан этой красотой.
   Стены двусветной залы были отделаны светло серым мрамором, на его фоне белоснежные тонкие колонны казались легкими и воздушными. Их резные капители поддерживали ажурную галерею, про ходившую по периметру трапезной на уровне следующего этажа. На черно-белом мозаичном полу сверкали блики от сотни канделябров, укрепленных на колоннах и стенах, столы тянулись удлиненной подковой, а в высокие арочные окна были вставлены витражи, где кусочки стекла переливались всеми оттенками серого. Казалось бы, все очень скромно, но общее впечатление было потрясающим – глаз не оторвать.
   Руин приложил руку не только к интерьеру трапезной, но и к отделке галерей, где правитель приказал развесить портреты своих предков и родственников, а также аляповатые нелепые творения придворных художников. Юноша начертил также проекты трех дворцовых лестниц. Потом увлечение сошло на нет, и, убедившись, что от сына больше ничего не дождешься, Арманн-Улл отправил его в Магическую Академию – с глаз долой.
   Теперь по одной из беломраморных лестниц принц и принцесса спустились в пиршественный зал и, пройдя через причудливую арку, оказались рядом с «верхним» столом, где обычно и сидели представители правящей семьи, а также самые почетные гости. Когда Руин неторопливо подошел к своему месту (Моргана у него за спиной постаралась прошмыгнуть как можно незаметнее), почти все кресла уже были заняты. У правителя было двенадцать детей, жена, две любовницы и одна незамужняя сестра (последний из шестнадцати братьев Армана-Улла в бешеной гонке за власть над Провалом скоропостижно скончался два столетия назад, остальные – еще раньше).
   Правитель сидел во главе стола, в самом глубоком кресле с высокой резной спинкой, больше похожем на трон. Он был невысок и щупл, с короткой клочковатой бородкой, торчавшей вперед клинышком, и никогда не улыбающимися глазами, холодными и подозрительными. Привлекательностью сын Нэргино не отличался никогда, особой представительностью тоже и, наверное, именно поэтому умудрился одержать победу над братьями. Хилого Арма на они не признавали за достойного противника – и совершенно напрасно. Выждав удобный момент, он взялся за дело с беспримерной жестокостью и коварством, и трон достался именно ему.
   И теперь этот человек, для которого не существовало никаких ценностей, кроме собственной жизни, власти и желаний, с подозрением смотрел на своих детей. К дочерям Арман-Улл испытывал лишь пре зрение, как ко всем женщинам во Вселенной, тихих и незаметных сыновей вроде Уэффа не замечал. Впрочем, Уэффа уже и в живых-то не было – несчастный случай на охоте. Но яркий и умный красавец Руин с явными задатками лидера, который и прежде то и дело демонстрировал неповиновение, вызывал опасения, недоверие и даже ненависть отца.
   Но сейчас, может быть, в честь праздника, а может, предвкушая новое развлечение, правитель выглядел благодушным, довольным и сперва не замечал нелюбимого сына и дурнушку-дочь. Моргана, старательно расправив платье, присела на краешек своего кресла. Она старалась не поднимать глаз, но чужие насмешливые взгляды – все равно, были таковые или нет – обжигали ее, как кипяток. Против своей воли принцесса, которая всегда помнила о своей уродливости, залилась краской, она покрыла ее лицо неровными пятнами, похожими на вмятины от пальцев, и сделала его еще более одутловатым.