Кузнецова Ярослава. Золотая свирель

 
    ( … — Приехали, приехали!
    С внешних стен запели рожки, вплетая ликующие трели в неумолчный колокольный звон. Толпа внизу заволновалась. Я увидела, как по двору мечется, раздавая последние указ а ния, всегда такой степенный, а теперь неожиданно впавший в панику сэн Марель Гарвин, с е нешаль. Он едва успел вбежать на ступени перед дверьми, когда во двор потоком хлынули знамена — желтые со сквозным красным ромбом и зелено-бело-зеленые. Пешие знаменосцы выстроились двумя шеренгами, разделив толпу надвое, а по дорогим коврам уже в ы ступал тонконогий темно-серый конь под богатым рыцарским седлом. Всадник его, самый юный паж, кроха лет пяти, был преисполнен важности момента и сурово хмурил бровки. То и дело запуская лапку в укрепленный на передней луке большой короб, он разбрасывал напр а во и налево сверкающие м о неты.
    Следом юноша с белой прядью в черных волосах, леогертов бастард Виген, вел о г ромного каракового жеребца. На жеребце, как на троне, восседал сам Леогерт Морао, держа в объятиях новую королеву. Леогерт был могуч, великолепен, и сиял, Каланда походила на райскую птицу. Шлейф ее пурпурного пл а тья тек по золотой попоне словно поток крови.
    На стенах замка откликнулись трубы. В воздухе замелькали цветы и ленты, осыпая новобрачных, стелясь под копыта движушейся следом кавалькаде.
    — Бросай, — острый локоть Ю пихнул меня в бок. — А то они сейчас проедут.
    Я размахнулась как могла и кинула вниз охапку поздних роз. Ю нарезал их в саду н о чью, тайком, и сейчас розы не то чтобы подвяли, но были уже не так свежи как рано утром. Мы не догадались связать букет — цветы развалились в полете и накрыли часть нарядной то л пы, не долетев до ковровой дорожки. Ни Каланда, ни король, конечно, не заметили наших стар а ний.
    — Кто ж так кидает! — возмутился Ю. Его опасные похождения в саду стоили лучшего итога.
    — Омела криворукая, — буркнула я расстроенно.
    — Ладно. — Он легонько сжал мне локоть. — Бог с ними, не огорчайся. Ты ж сама сказ а ла — устелим всю площадь цветами.
    За королевской четой двигалась свита — Таэ Змеиный Князь, чья простая одежда тол ь ко оттеняла двухцветную черно-белую гриву, рука об руку со своей леди-северянкой, его сын Касаль — копия отца, только помоложе, троица лордов дареной крови — близнецы Арань е ны с пронзительно-алыми шевелюрами и золотой как солнышко Арвель, бренчащий на а р фе, смуглые андаланцы, среди них — строгий грузный Минго Гордо, монах в железном оше й нике и при мече (говорили, он когда-то служил чуть ли не в гвардии самого примаса). Среди анд а ланских дам алело платье госпожи Райнары. Далее пестрой кучей ввалилась во двор амале р ская и пр и езжая знать.
    — Да здраствует король! Да здраствует королева!
    — Гляди, Ю, гляди! — Наш сосед, рыжеватый парнишка-писарь, затеребил Ютера за р у кав. — Вон мой брат едет. Стел! — заорал писаренок. — Стел! Эй, эй, ура! Ура! Он у меня р ы царь! — писаренок подбоченился, окинув гордым взором слуг, толпящихся на галерее. — Он у меня важный человек. К о ролеву охраняет.
    Ю щурился, пытаясь разглядеть внизу каландиного охранника, потом отвернулся и пожал плечами:
    — Не вижу. Далеко.
    — Эк тебя раздуло, Кадари! — фыркнул стоящий рядом мальчишка с псарни. — Смотри не лопни, чернилами забрызгаешь.
    Процессия остановилась. Стел как раз помогал Аме Райне спуститься с седла. К о роль Леогерт уже вел Каланду по коврам, цветам и золотым монетам к ступеням крыльца. М а ленький паж, закусив от старания губу, тащил за Каландой ее кроваво-красный шлейф. Таэ Моран, глядя на это, хмурился. Таэ недолюбливал андаланскую принцессу, хотя вслух свою н е приязнь не высказывал. Сверху было видно, как супруга Таэ теребит его за рукав и что-то втолковывает. Гордец только тряхнул двухцветной гривой и еще выше задрал ястребиный морано в ский нос.
    Я смотрела, как Мораны, их люди и их гости входят в распахнутые двери Бронзового Замка, исчезая в свете тысячи огней. Широкая арка входа втягивала в себя яркую ленту св и ты. Почему я не с н и ми?
    Я сказала себе — успокойся. Последнюю неделю Каланде было не до тебя, она готов и лась к свадьбе. Не каждый день приходится выходить замуж за короля. Леогерт, конечно, д а леко не юн, ему около пятидесяти, но выглядит он получше многих юношей. Говорят, дар е ная кровь сохраняет молодость многие годы. Он и через десять, и через двадцать лет будет великол е пен.
    Тебе, Леста Омела, придется подождать какое-то время, пока Каланда призовет тебя. Сейчас время Леогерта, не торопись. Но почему я не среди тех незамужних девушек, что бр о сали цветы и пшеницу под ноги королевскому коню? Почему меня не позвали в замок? Ла д но, не Каланда, но почему Ама Ра й на не вспомнила обо мне?
    — Эх, какой сейчас там пир будет! — мечтательно вздохнул мальчонка-псарь. — Девушки сказывали — полсотни холодных блюд и три десятка горячих. Двадцать видов мяса, двадцать в и дов рыбы, двадцать видов птицы…
    — Не считая жареных и пареных змей для Змеиного Князя! — подхватил писаренок, и все захохотали.
    — Людям тоже бочки выкатят и угощение поставят, — заявил Ютер. — Семь дней гулять будем, так отец сказал, а он от сэна Мареля слышал.
    Внизу суетились. Лошадей увели, и теперь слуги споро скатывали затоптанные ковры, то и дело падая на колени и выколупывая из щелей закатившиеся монетки. Молоденькие д е вушки забегали вперед, чтобы стряхнуть с ковров грязь и цветочные лепестки. Откуда-то сбоку уже волокли доски и устанавливали их на козлы. Двери в погреба были ра с крыты и там тоже су е тились.
    Я смотрела на арку входа, где сомкнулись темные, обитые бронзой створки. Я могла бы стоять за креслом Каланды и прислуживать, как уже делала не раз. Я могла бы…
    — Держи свою кралю, Ю, а то во двор брякнется! — засмеялся писаренок. — Ишь, з а смотрелась! Что ж новая наша королева тебя с собой не взяла, а, барышня?
    — А надоела ей собачка, — Мальчик с псарни приставил руку к пояснице и завилял, из о бражая хвост.
    — Пшла, пшла! — запищал писарь и замахнулся на него. — Пшла, блохастая! Не нужна ты мне. У меня теперь та-акой кобел!
    Парни заржали. Я молча растолкала их и зашагала прочь.
    Ничего. Я подожду. До первого новолуния. Или до второго. Не так долго.
    — Леста, ну что ты? Обиделась на дураков? Не слушай их, дураки и есть.
    Меня догнал Ютер.
    — Ты тоже смеялся.
    — Я не смеялся! Правда не смеялся! Я ведь понимаю…
    — Малек, — сказала я. — Ничего ты не понимаешь.
    — Леста! Хочешь я тебе сегодня ночью роз нарежу? Только для тебя. Слышишь? Тол ь ко для тебя.
    — Не хочу.
    — А на фейерверк смотреть пойдешь? Я займу место на стене. Весь вечер буду деж у рить. Самое лучшее место.
    Я молчала. Ю попытался взять меня за руку, но я его оттолкнула.
    — Будут танцы, — голос его сделался совсем плаксивым. — Пойдем, а? Я тебе ленту п о дарю. Пойдем со мной.
    — Танцы! — разозлилась я. — Смотри, чтоб с тебя штаны не свалились, кавалер!
    Он свесил голову и отступил. Зеваки с галереи уже расходились, кто — накрывать во дворах столы, кто — спешно завершать дела. Целая неделя гульбы впереди, с налету не ос и лить. Нас толкали со всех сторон.
    Первое или второе новолуние после свадьбы. На перекрестке семи хожалых троп. В кольце огня… Свадьба уже состоялась, еще немного, и… Кстати, свадьбу Райнара тоже пр и нимала в расчет. Почему, интересно?
    «Где это видано, чтоб девка волшевать могла?»
    А ведь точно! Левкоя так сказала, да и вообще все знают… Пропасть, Ама Райна. К а ланду, значит, замуж, а меня… для меня короля, значит, не нашлось. Я хмыкнула, Ю тотчас вскинул голову. Глаза как незабудки, а взгляд собачий. И малек он мелкий еще. Вон, опять щ у рится, слепыш щенявый. Но глаза-то как незабудки!
    — Че ты нюни развесил, мой король? Девушку добиваться надо, а не губу отклячивать.
    — Твой король?
    — У Каланды есть король, а у меня нет? Я тоже хочу короля. Будешь королем?
    — Буду, — закивал он. — А ты пойдешь со мной танцевать?
    — Ох! — Я протянула ему руку. — Ты даже не представляешь, куда я с тобой пойду! )
 
    Холера.
    Ну, и чем ты лучше гулящей принцессы Мораг, Леста Омела? А ничем. За Ю и вст у питься некому было. И оставшиеся до конца месяца недели он бегал к тебе на хутор с дон о сами на Райнару и Каланду. Потому что время шло, а твоя любимая подружка и твоя замеч а тельная наставница так ни разу тебя и не позвали. Ты охотилась за ними у Алого озера и в Королевском лесу, и дважды Стел Диринг с преогромным удовольствием отгонял тебя от к а ландиной купальни. Стражники, которые раньше вежливо здоровались, теперь перестали т е бя узнавать. Ты сторожила королеву у ворот замка и бросалась лошадям под к о пыта — только для того чтобы получить нагайкой поперек спины. Госпожа Райнара демонстративно не з а мечала тебя, но несколько раз ты ловила взгляд молодой королевы — то ли вин о ватый, то ли гневный, не понять. Почему так повернулось, что произошло? Чем ты не угод и ла?
    Левкоя, наконец, получила повод удовлетворенно заявить «я же говорила!», но поч е му-то поводом не воспользовалась, а взялась отпаивать непутевую «внучку-белоручку» пу с тырником и валерианой. Ютер сдружился с бабкой и таскал ей какие-то зелья из запасов св о его отца, а тебе приносил ко н феты и поздние садовые цветы. Но ни цветы, ни конфеты тебя не интересовали. Сперва ты пыталась подбить парня на кражу «Верхель кувьэрто», но он, слава Богу, не согласился. Потом ты р е шила просто подсмотреть за обрядом и провести его самостоятельно. Для этого тебе надо было знать когда (первое или второе новолуние) и где (ты нашла в округе несколько мест, к о торые с большей или меньшей натяжкой можно было назвать «перекрестком семи хожалых троп») произойдет инициация. Ютер послушно следил за королевой и ее старшей дамой. И чуть ли не каждый день бегал ко тебе с доносами. Ты ждала, сходя с ума от волнения и стр а ха — ведь у тебя оставался один-единственный шанс. Так продолжалось до одного прекрасного дня в самом конце августа, когда Ю, обливаясь п о том, явился в Кустовый Кут и с порога доложил: «Охота выехала в Королевский лес. В замке гов о рят — большая охота. На несколько дней».
    Лесс, опять ты себя грызешь.
    Я поднялась с корточек, вытирая о подол мокрые руки.
    — Я не грызу, Эрайн. Я вспоминаю. У меня была затерта память, я потихоньку восст а навливаю ее.
    И попутно ковыряешься в ранах.
    — Застукал, пропасть, за неприличным занятием! А сам ты этого не делаешь?
    Отчетливый вздох.
    Стараюсь не делать. Но мне тоже есть что поковырять. Ладно. Скажи своим друзьям, чтобы забирали бродягу. Он сейчас спит.
    — Как он?
    Я подобрала миски-ложки и подошла к мерцающей во тьме фигуре. Слабый, но едкий запах защипал ноздри — так бы, наверное, пахла свернувшаяся от щелочи кровь. Тихонько тренькнули ле з вия.
    Я подлатал его. Жара больше не будет, завтра он встанет. Кормите его получше.
    — Там твой ужин у огня. Уже остыл, но…
    Спасибо, я не пойду к костру. Незачем раздражать дракона. Ему одного меня дост а точно.
    — Это из-за Мораг? — догадалась я. — Из-за ее сумеречной половины? Я принесу тебе ужин в лес, нам надо поговорить.
    Хорошо. Я пока искупаюсь.
    Огромное тело скользнуло мимо меня, зашуршала осока. Синяя вода на мгновение очертила тяжелую косматую голову, плечи, полускрытые гривой, раздвинувшие тростник р у ки, поднявшийся в предвкушении холода гребень. Затем — плеск, шелест, и тростник сом к нулся.
    Я вернулась к костру. Мораг в одиночестве валялась на ветках и швырялась шишками, стараясь попасть в раскрытую сумку, стоящую за костром.
    — Малыш велел забрать Пепла, — объявила я. — Говорит, что поправил его.
    — Ты сказала хвостатому про клетку?
    — Еще нет.
    — Так чего ты шляешься туда-сюда? Поди и скажи.
    Я свалила мытую посуду у костра.
    — Сейчас скажу. А ты перенеси Пепла в лагерь.
    — Каррахна! Делать мне нечего, только всяких оборванцев на руках таскать.
    Однако принцесса встала и потопала в темноту. Я вытряхнула из сумки шишки, с о брала для Эрайна ужин и отправилась обратно к ручью.
    На полдороге услышала звон и дребезг — мантикор выбрался на берег и теперь отрях и вался как собака.
    — Вот. Ешь, это все тебе.
    Хлеба принесла?
    — В сумке. — Я потопталась, потом села на песок: трава была сырая. — Эрайн, у меня неприятная новость. Те, кто на тебя охотится, приготовили отраву. Твой дракон жрет мясо с земли?
    Пауза. Малыш даже жевать перестал.
    Не знаю. Вполне может быть. Проклятье!
    — Мы заказали клетку, Эрайн. Для тебя и твоего дракона. Повезем вас в Амалеру в клетке. Вместе со свадебным поездом. Во-первых, подальше от псоглавцев и их отравы, во-вторых, среди гостей может быть тот самый колдун, о котором я рассказывала. Что ск а жешь?
    В цепи не полезу.
    — Не цепи, а клетка. Я буду рядом, Ратер тоже. Мы в любой момент сможем тебя в ы пустить. Пока ты не научился ладить с драконом, надо позаботиться, чтобы дракон тебя не п о губил.
    Чужая усмешка искривила мне губы:
    Ладить? Ты смеешься?
    — Да, ладить. Я думаю, он — твоя фюльгья. Твой двойник.
    Это я без тебя знаю.
    — А! Тебя бесит, что он из Полночи?
    Бесит? Нет. Хорошего мало, но…
    — Бесит, бесит. Я же чувствую. Ты злобишься и отторгаешь его. Гонишь прочь. А он — твоя половина. Не обессудь — темная половина. Моя фюлюгья тоже темная.
    Ты — человек, Лесс. И твой демон не делит с тобой одно тело.
    — Иногда делит.
    Только до тех пор, пока ты ему это разрешаешь. Тело-то твое. И мир твой. Попробов а ла бы ты сунуться к нему в Полночь!
    — А если сунусь?
    Не вздумай. Можешь не вернуться. Попадешь во власть своего демона, в полную зав и симость. Он тогда и оболочку твою смертную сможет прибрать. Будет тут творить чудеса по полному пр а ву.
    — Страсти какие. Но ты ведь не в Полночи!
    Эта плоть принадлежит не только мне. Ты видишь, что он со мной сделал? Когти, в о лосы… я даже говорить не могу. Он поглощает меня, тупая скотина, он только жрать и умеет. Жрать и крушить. Фюльгья, проклятье. Ни у кого еще такой фюльгьи не было.
    — Будешь первым.
    Если выживу.
    — Ты уже сомневаешься?
    Если придется сдохнуть, я и его угроблю. Полночь меня не получит.
    — Прекрати пороть чушь. Твой наставник тебя бы не похвалил.
    Мой наставник мертв. Он мертв, как и все, кто сражался на Вратах с Изгнанником. Черный Лис. Чайка, Эрмина, Кагги-Ра, Ибур Ясень, Эссани. Стрикс Неясыть. Раро Котовий Глазок. Шелари. Как погиб Шелари, я успел увидеть.
   Королева не погибла.
    Потому что оставалась на Стеклянном Острове и держала оттуда Врата закрытыми. Стеклянная Башня — часть Стеклянного Острова, и ворота не только в Сумерки. Увы, И з гнанник пытался этим воспользоваться, иКоролева разрушила Башню.
    — Ай даКоролева … — пробормотала я. — Одним махом — и своих, и чужих…
    Иначе Изгнанника было не остановить. Он готовил вторжение, и взял в союзники По л ночь.
    Холера черная! Я не знала, что Изгнанник хотел провести войска через Стеклянную Башню… И ты там был? Тоже дрался с Изгнанником?
    И, можно сказать, единственный, кто эту драку пережил. Такой вот подвиг… — Горечь, переполнявшая его, комком подкатила мне к горлу. — Стайг взял меня с собой. Мал ь чишек не взял, а меня взял. Я держал защиту Шелари… «Не лезь вперед», — сказал учитель. А как не лезь, к о гда Нож, с которым схватился Шелари, оказался магом, да каким!
    Погоди, а откуда взялось золото и дракон?
    Золотом покупаются люди. Клятвой покупается Полночь. Дракона Изгнанник сделал своим цепным псом. Врата, некогда подтвердившие союз Дара и Сумеречного Королевства, стали перекрестком для Короля Ножей и его полчищ. До полчищ дело не дошло, но сам И з гнанник и его Ножи дорого нам д а лись.
    Тогда, значит, и был разрушен амалерский маяк. Погоди… это было больше полутора сотен лет назад. С тех пор ты оставался там, в мертвом озере?
    Я закусила губу. Рассказы о страшном урагане, о землетрясении и наводнении, разм е тавшем все постройки в устье Нержеля, порушившем порт и часть стен в самой Амалере, можно было услышать и сегодня. Многое забылось, но ту жуткую ночь люди помнили. С тех пор в устье, по берегам залива и на отмелях нет-нет, да и находят самоцветные каме ш ки и золотые монеты, подогревавшие слухи о несметных богатствах Стеклянной Башни и о Пр о клятом Короле, на эти богатства покусившемся.
    Эрайн встряхнулся, звякнули лезвия.
    Все-таки это были мальчишки.
    — Мальчишки?
    Стайговы младшие ученики. Больше некому. Это они разбирали завалы, искали тела погибших. Не только они, конечно. Но парни просеяли там каждый камешек. Шелари, мой побратим, был Врану родным братом, но от Шелари не осталось даже угольков.
    Дракон?
    Дракон. Прежде чем издохнуть, тварь утащила меня в мертвое озеро, там они нас об о их и нашли. В озере. Там и оставили, сперва отрезав то, что восстановлению не подлежало. Все, что у меня было ниже пояса и драконью голову. По отдельности мы бы не выжили, а вот совмещенные… Чья это была безумная идея? Геро или Врана? Доберусь, накручу хвосты об о им.
    Дракон утащил тебя в озеро?
    Мы не знали, что у Изгнанника есть еще и дракон. Он сидел внизу, в подвалах башни; когда началась драка, кто-то из Ножей его вызвал. Я увидел зарево в одном из проходов и кри к нул, чтобы предупредить, а потом из арки потек расплавленный камень. Мой противник побежал, Шелари за ним, а меня отрезало огнем. Я залез на выступ у входа. Др а кон выполз… он мне таким маленьким показался. Такой черный червяк в пылающей реке. Но этот червяк дохнул — и Шелари, и Нож, за которым Шелари гнался, вспыхнули как пара мотыльков. Т о гда я спрыгнул дракону на голову и воткнул меч в основание шеи, за затылком. Хороший удар, должен был прикончить на месте. Но дракон н а чал биться, и я не удержался на ногах.
    Эрайн помолчал, кроша булку когтистыми пальцами.
    Боли не помню. Не было боли. Помню только, что крепко держался за рукоять и д у мал, что подтянусь и выберусь ему на спину. Выбрался или нет — не знаю. А дракон — тварь ж и вучая, он и без башки бегает не хуже курицы. А еще он — плоть от плоти железа и камня, и сквозь скалу проходит, как сквозь масло. Похоже, он просто провалился вниз, прямо в мер т вое озеро. Где стайговы мальчишки собрали нас по кусочкам. Видимо, больше собирать было некого. Теперь вот… — Эрайн похлопал самого себя по тому месту где у дракона было пл е чо, а у Эрайна — бедро. — Теперь вот гуляем парочкой. Фюльгья, тьма ее забери. Кто бы мог подумать…
    Я сидела, закрыв глаза. Под веками гасло пламя — отсвет чужой памяти. Ночной во з дух пах окалиной и горелой плотью. И комок в горле застрял — ни туда, ни сюда.
    Но Изгнанника мы закопали. Навсегда закопали.
    — Закопали, Эрайн. Теперь не дай его дракону себя закопать.
    Мантикор не ответил. Шумно вздохнул, обхватил плечи, растирая их, словно озяб в сырой августо в ской ночи. Или уже сентябрь? Я совсем потеряла счет времени.
    — Но он тебе нужен, Эрайн. Он тебе необходим.
    Конечно. Он моя задница. Без задницы еще никто не выживал.
    — Я серьезно.
    Я тоже. Это ненависть, Лесс. Тяжелее всего справиться не с драконом, а с собой. Не с его н е навистью, а со своей. Видишь, я тоже ковыряюсь в ранах. Ладно.
    Он поднялся — чудовище, к которому страшно даже прикоснуться. На земле остались крошки и недоеденный хлеб.
    Благодарю за ужин. Иди спать, Лесс. Спокойной ночи.
    — А ты?
    А мне нельзя.
    Он ушел, а я осталась таращиться в темноту. Ненависть! Каково бы мне было, если бы Ската растерзала Кукушонка? А ведь она могла это сделать. Легко. Что ей какой-то меч в н е умелых р у ках? Удар — и кожа лопается как перезревший плод, а кровь сияющим золотом хлещет до н е бес…
    Фюльгья, мой двойник.
    Я бы убила эту тварь, если бы смогла.

Глава 33
Сколько бы ты ни отдал…

   — Стеклянный Остров, — сказал Амаргин, — это настоящий камень преткновения. Считается, что Стеклянный Остров объединяет миры, находясь сразу во всех — в серединном мире, в Сумерках, в Полночи, во всех пустынных или дальних местах. Это не верно. Все гораздо проще, но, тем не менее, именно так принято толковать магию острова.
   Амаргин пожал плечами и усмехнулся. Я молчала, чтобы не провоцировать его на длинные замысловатые объяснения, которые все равно не пойму. Кормили меня уже этим «гораздо проще». Оно несъедобно.
   — Остров создали фоларэг, морской народ. Те, кого ты видела в клетках. Их еще там много, в застенках. Сотни. Конечно, взаперти сидит не весь морской народ поголовно. Малая часть. Но именно та часть, что строила остров и сражалась за него.
   — Почему? — не выдержала я.
   — Почему их держат в клетках, а не перебили? — Амаргин опять усмехнулся. — Потому что Королева мудра, и не даст судьбе лишнего повода ответить тем же.
   — Почему их вообще посадили в клетки?
   — Чтобы прекратить войну, зачем же еще. Стеклянный Остров в руках врагов, а фоларэг до сих пор достаточно сильны, чтобы отвоевать его обратно.
   — Королеве настолько необходим этот клочок суши?
   — Знаешь, Лесс, сколько за него крови пролилось? Страшное дело. Кровь эта не только впиталась в землю и смешалась с водой. Остров стал символом, сердцем и смыслом. Он объединяет не только миры, но и племена. Когда-то он объединял фоларэг, теперь объединяет сумеречный народ. Не будет острова — не будет Сумеречного Королевства. Ну и по мелочи — остров действительно непрост. Короли не зря его вожделели. Эта горстка камней и песка расширяет наше восприятие до невероятных пределов, а если диапазон и так был немаленький — пределы вообще теряются в сияющих далях. Ты ведь сама ощутила действие острова, не так ли?
   — О, да, — пробормотала я. — Мне казалось, я разваливаюсь. Особенно в начале.
   — А потом привыкла. Эх, человеческий разум поразительно изобретателен в своем нежелании менять картину мира. Этот барьер наскоком не взять, будем потихоньку подкапываться.
   — О чем ты говоришь?
   — Не важно, просто старческое бормотание. Итак, остров. Когда-то этот остров вожделел Изгнанник, он же Король Ножей, тогда еще бывший просто Сумеречным Королем. Вожделел настолько, что продал душу Полночи, а в Сумерках такого не прощают. Короля выперли, его сменила Королева, и именно она сумела заполучить Стеклянный Остров. Королева поставила на смертиных, на особенных смертных, на смертных, не связанных ни с Сумерками, ни с Полночью. Рискованный шаг, еще никто ничего подобного не делал. Игра стоила свеч — смертным удалось то, что не удавалось ни сумеречным воинам, ни сумеречным магам.
   — Это был Лавен Странник и его люди?
   — А, два и два сложила? Молодец. Так вот, Королева получила остров и власть, а Лавен со своей бандой — дареную кровь и новые земли, на которых, если прежних жителей перерезать или взашей прогнать, можно построить новое королевство. У Лавена губа была не дура, он и подарки взял, и что плохо лежит под шумок уволок.
   — Это ты про святую Невену?
   — Про Невену, госпожу кошек. Сестрицу нашей Королевы. Впрочем, «плохо лежит» — это я погорячился. Она сама за смертным пошла. Любовь там, говорят, была неземная.
   — Чего ты такой злой? — удивилась я.
   — Я найл, елки-палки. — Амаргин фыркнул. — Фоларэг были когда-то богами моих предков. Такая толпища богов. Сейчас всего трое остались. А твои предки, — он ткнул в меня пальцем, жестким как гвоздь, — твои предки моих богов обставили и в клетки заперли. Что мне теперь, плясать от радости?
   — А почему ты их не отпустишь, раз они твои боги?
   — Не мои, а моих предков. Разницу видишь?
   — Вижу. Но все равно — они же тебе, считай, почти родные. Их там голодом морят!
   — Проклятье, Лесс! Наверное, у меня есть причины этого не делать, как ты считаешь? Наверное, не из лености я не захаживаю на Стеклянный Остров, а? Наверное, я уже про это думал, взвешивал и давным-давно принял какое-то решение, нет? Что глазами хлопаешь?
   — Амаргин… — прошептала я потрясенно. — Ты вышел из себя.
   Он отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и с силой выдохнул.
   — Да, — сказал он. — Тьма меня побери. Слабое место, и ничего с ним не поделать. Стыд и срам. — Он сел за стол напротив меня, помолчал, потом хмыкнул. Тонкие губы расплылись в знакомой усмешке. — Мозоль полторасталетней давности, пора бы окаменеть. Ан нет, взвиваюсь даже от такой невеликой тяжести как твой каблучок, Лессандир. Выводы? Выводы неутешительны. Эх, Чернокрылый меня бы сейчас уделал. Ладно, давай дальше. Что там у нас еще? Ты спрашивала, кто такой фолари. Я вроде рассказал.