Лаургия Фрэнк. Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

Джекоб Лоусон, представитель того нового элемента, с помощью которого
Клирден надеялся обрести былую славу; и маленький толстенький человек с
визгливым голосом, почтмейстер Вилли Ларр, который регулярно округлял
число голосов клирденских избирателей и отдавал их Дейгану и Демаресту.
Через комнату проскрипела Кларисса, оставив на столе батарею бутылок. Она
одна была неотъемлемой частью комнаты; когда она ушла, там стало пусто,
несмотря на то что пятеро мужчин сидели за столом... пусто под высоким
куполообразным потолком, среди деревянных панелей, стульев ампир из
красного дерева с бронзой и больших французских окон, сквозь которые
навевал лето мягкий южный ветерок.
Демарест выпил стакан крепкого виски с содовой.
- Грязная история, - сказал он. - Все вы знаете этого Маркэнда, который
в мае прикатил сюда из Нью-Йорка...
- В конце апреля, - уточнил Лоусон. - Это я привез его в Клирден...
- ...и поселился в доме своей покойной мамаши, за какой надобностью -
никому не известно. Впрочем, нас это не касается. И хоть все это было
довольно странно, никто из нас не считал себя вправе вмешиваться в его
дела. Дом принадлежит ему. И Маркэнд - нью-йоркский житель, человек,
говорят, состоятельный и солидный.
- Вы хотите сказать - был состоятельным и солидным, - возразил Дейган.
- Я почуял, что дело неладно, как только первый раз...
- Его отец был ничтожеством, - перебил его Хейт. - Играл на скрипке. А
мать ни разу не переступила порога церкви.
- Я хотел сказать вот что... - продолжал Дейган (очевидно было, что
весь разговор ведется по заранее составленному им и Демарестом плану). -
Демарест говорит, что Маркэнд состоятельный и солидный человек, а я
утверждаю, что его дядя дал ему место в своем табачном предприятии. И пока
дядя был жив, он занимал это место. Можете догадаться, почему он держался
там, если я вам скажу, что, как только дядя умер, его в два счета выкинули
вон.
Остальные выслушали эту новость серьезно и внимательно, точно врачи на
консилиуме, устанавливающие диагноз пациента.
- Вы хотите сказать, - спросил Демарест, - когда этот самый Маркэнд
явился сюда, он был безработным?
- Наверно, спасался от кредиторов, - заметил Хейт.
Лоусон встал, пустил струю табачного сока в мраморный камин и снова
сел.
- Ну вот, - продолжал Демарест, - на прошлой недели пришлось мне
услышать о кой-каких делах Маркэнда здесь, в Клирдене. Не забудьте, что
город весь должен быть перестроен заново и что всякий скандал вряд ли
повысит цепы на земельные участки. Вот почему то, что я узнал, мне сильно
не нравится.
Лицо Дейгана сморщилось, как морда бульдога, приготовившегося к
нападению.
Сэм Хейт просунул палец под безукоризненной белизны крахмальный
воротничок (несмотря на жару, он был в своем неизменном черном сюртуке); у
него была сухая кожа, и он беспрестанно смачивал губы кончиком языка.
- Он только два письма получил, как приехал, - доложил Вилли Ларр.
- На днях, - продолжал Демарест, - приходил ко мне Гарольд Гор, сын
старого Сэмюеля Гора. Парнишка с горя совсем спятил. Оказывается, уже
больше месяца его мать ходит по ночам в дом к Маркэнду и спит там.
Эту весть собравшиеся приняли в полном молчании.
- Мальчишка... боюсь я, как бы он не натворил беды.
- А это, - сказал Дейган, - будет беда для всего Клирдена.
- У нашего города незапятнанная репутация, - возмутился Хейт, - мы не
потерпим прелюбодеяния.
- Откровенного прелюбодеяния, - добавил Вилли Ларр, который жил с
тридцатидвухлетней незамужней племянницей Хейта.
- Все это так, - вздохнул Лоусон. - Только что вы можете сделать? Дом
принадлежит ему, а она, вы сами говорите, вдова. Если вы накроете их
как-нибудь ночью, выйдет скандал.
- Нужно устроить так, чтоб обошлось без скандала, - сказал Демарест. -
Они делают вид, будто она туда ходит стряпать.
- Это облегчает дело, - оживился Дейган. - Мы найдем Маркэнду другую
стряпуху.
- А что, если он своей доволен? - спросил Лоусон.
- Будь проклят я, если он и впредь будет доволен! - проворчал Дейган.


По пути в Клирден Томас Реннард недоумевает, отчего ему так не по себе.
Обычно поездка по железной дороге доставляла ему удовольствие. Он все тот
же, сын фанатика проповедника с бедной фермы в Огайо, откуда вместе с
сестрой бежал в город. В душе его укоренилось внушенное отцом
представление о мире, юдоли скорби и тяжелых испытаний, и потому приятно,
сидя в плавно идущем поезде, в роскошном спальном вагоне, на мягком
диване, глядеть из окна на покоренный им мир. Покой - символ власти; фермы
и города, как ни быстро они проносятся мимо, принадлежат ему; он завоевал
право на свою часть во всем этом. Но сейчас что-то неладно; защищенный от
звуков пульмановский вагон и мелькающий за окном ландшафт не успокаивают
его. Дэвид! Он едет в Клирден, чтобы поговорить с Дэвидом, и Дэвид
тревожит его. Он понял, что вовсе не знает, зачем едет, о чем будет
говорить с Дэвидом. Эта неопределенность сама по себе не смутила бы Томаса
Реннарда. Он привык действовать по интуиции; не раз входил он в комнату
совещаний или судебный зал, не зная, каков будет его первый ход... и
выигрывал. Но он всегда _чувствует_ свой план, даже если не знает его
заранее; и незнание вызывает в нем возбуждение, речи его, когда приходит
время говорить, звучат пламенно. Что сейчас тревожит Реннарда - это именно
отсутствие такого предваряющего чувства; что сейчас тревожит его - это то,
что он встревожен. Едет ли он представить финансовый отчет клиенту или
убедить друга возвратиться домой? - Маркэнд мне не друг, по он и не
обычный клиент. - Кто же он? Клиент, которому Реннард в глаза грозил
разорением. Странный клиент. - Ну, пока я еще не разорил его, отчего же
мне тревожиться за друга? (Он не друг мне.) Дэвид - умница, но он
поступает, как чудак. Вот что не дает мне покоя. Все мы отчасти чудаки.
Чудаками были пионеры, пересекшие океан, чтобы искать счастья в пустыне,
мы же их сыновья. Чудаками были мой отец и Корнелия. Дэвид будит во мне
подавленного чудака... ищет в нем союзника в борьбе против меня... -
Реннард спорил сам с собой, пытаясь рассуждениями рассеять тревогу; это
ему не удавалось.
В Уотербери он нанял автомобиль, чтобы не дожидаться полчаса
уотертаунской "кукушки". - Я тороплюсь увидеть Дэвида... Нет, не то. Я ищу
красоты. Красота - в движении. Я на пути в Клирден. Прервать путь, не
достигнув цели, было бы уродливо, стремиться вперед - прекрасно. Для того
чтобы не прервать движения, нужны деньги, а деньги - то же, что власть.
Власть, деньги, красота - все это одно. - Он подумал о рисунках Корнелии:
углем на белой бумаге длинные штрихи, не прерываясь, переходили один в
другой, без конца, вечно. В этом красота. Ему вспомнились слова поэта:
"Прекрасна истина, и истина в прекрасном". - Чушь. Истины не существует.
Есть лишь бессилие и неподвижность - уродство; и есть движение, власть -
красота. С тяжелым чувством он несся в подпрыгивающем автомобиле. Пыль
мутными волнами вставала вокруг открытого кузова, мимо мчались холмистые
окрестности. Несмотря на деньги, власть, быстроту, тревога не покидала
его. Дэвид!
В послеобеденный час Маркэнд любил сидеть на задней веранде, обращенной
к востоку. Приятно было глядеть на заброшенный сад, где на вспаханной им и
Стэном земле буйно разрослись сорные травы; а деревья у изгороди - яблони,
березы, тополя и один-единственный бук - в сумерках полны были птиц.
Он встал, заслышав шум автомобиля, и увидел Реннарда, выходящего из-за
угла.
- Что-нибудь случилось дома?
- Решительно ничего, - отвечал Реннард.
Маркэнд молча стоял и смотрел на него.
- Ну-с, если вы не хотите со мной поздороваться, - сказал Реннард, -
может быть, вы хотя бы предложите мне стул?
- Садитесь, - сказал Маркэнд.
На веранде стоял столик; Реннард положил на него свою соломенную шляпу,
сел и раскрыл портсигар. Маркэнд продолжал стоять.
- Я не совсем понимаю, - сказал он. - Если дома все благополучно, зачем
вы приехали сюда?
Реннард вдруг оживился, точно собака, напавшая на след. Он протянул
Маркэнду портсигар и, когда тот отказался, достал себе сигарету, постучал
ею о донышко шляпы и закурил.
- Набейте свою трубку, старина, - сказал он, - и давайте поговорим.
Если через полчаса вы еще будете злиться - (Может быть, только за этим я и
приехал - чтобы обозлить его), - я уеду. Идет?
Маркэнд ждал.
- По-видимому, я не имел права приехать просто, чтобы узнать, как вы
поживаете?
- Нет, - сказал Маркэнд.
- Или чтобы узнать, когда вы думаете вернуться?
- Вам нужно знать об этом как моему поверенному?
- Возможно.
- Вы могли написать. Я не знаю, когда вернусь.
- Когда истечет шесть месяцев (ваше жалованье первого числа каждого
месяца аккуратно поступает в банк), ОТП примет ваше заявление об уходе. Я
знаю об этом непосредственно от Соубела.
- Разумеется.
- Если вы ничего не сообщите им или не уполномочите меня сообщить, им
придется принять вашу отставку.
- Разумеется.
- И выкупить вашу часть.
- Все это не ново, Том.
- Я не из-за этого приехал.
Маркэнд ждал.
- Может быть, я сделал это, чтобы уговорить вас вернуться.
- В качестве поверенного вы не обязаны быть и моим советчиком в личных
делах.
- Слушайте, Дэвид, я вам уже сказал однажды, что мы не друзья. Могу
повторить. Но я - человек.
- Немного же чуткости вы проявили, приехав сюда... в то самое время...
- Он остановился.
- Может быть, больше, чем вы думаете. Во всяком случае, я приехал для
того, чтоб сообщить вам две-три новости. Вы вольны принять их, как вам
угодно.
Маркэнд ждал.
- Я провел субботу и воскресенье в Адирондаке. Ваша жена пригласила
меня. Приехав туда... прелестное местечко, между прочим... я выяснил, что
она хотела лишь узнать, не имею ли я каких-нибудь известий от вас. Она
слишком горда, чтобы открыто спрашивать, но я прекрасно видел, что ей
нужно знать это. Она хотела знать также, как я смотрю на все это дело и
что я об этом думаю. Что же, многого она не могла от меня добиться. Я и
сам еще не знаю, что я об этом думаю. По, пробыв там эти два дня, я
кое-что установил для себя. Ваше отсутствие сказывается на семье, Дэвид. В
Элен чувствуется большое и все растущее напряжение. Быть может, об этом-то
я и хотел с вами говорить.
- Все это я знаю. Лучше, чем вы. Приехав и сообщив мне об этом, вы
ничему не помогли.
- Кто сказал, что я хочу помочь вам?
- Элен вы этим тоже не поможете.
- Разве я говорил, что хочу помочь вашей жене? С чего вы это взяли?
- Том, я не поверю, что вы приехали сюда только затем, чтобы мучить
меня, даже если вы сами в это верите.
- Кто знает!
- Но вы сами измучены, Том. Я никогда не видел вас таким измученным.
- Сейчас конец августа. Через два месяца нужно будет приступить к
расчетам с ОТП. Вы будете еще в Клирпене?
- Не знаю.
- Может быть, я приехал получить от вас специальные распоряжения. Если
вы до тех нор не дадите о себе знать...
- Вы должны приступить к делу: получить деньги и поместить их по вашему
усмотрению. Без всяких специальных распоряжений.
Реннард встал.
- Может быть, я нарушил ваше... вашу летнюю спячку, потому что я хочу
заставить вас страдать, Дэвид... потому что я ненавижу вас! Может быть, я
не могу видеть, как вы сами причиняете страдания себе и своим близким...
потому что я люблю вас! Вы идете к гибели, старина. Такие вещи нельзя
долго проделывать безнаказанно. Вернитесь! Как настроение все это еще
можно было понять, но если оно у вас продлится, это уже будет безумие.
- Знаю.
- Если вам обязательно нужно уйти, возьмите жену с собой.
- Тогда это не будет безумие?
- Конечно, нет...
- Что вы можете противопоставить безумию, Том?
Реннард молчал.
- Ваш путь, быть может?
- Спасибо. Я понял урок. Ну, полчаса прошло, а вы все еще сердитесь? -
Он взял свою шляпу.
- Я не сержусь, Том. Но меня удивляет, в каком смятении вы находитесь.
Вы, здравомыслящий человек...
- Полагаю, сами вы знаете, зачем вы здесь, но для других это тайна.
Маркэнд медленно покачал головой и улыбнулся:
- Я не знаю, зачем я здесь, и это не тайна. А вот вы знаете, зачем вы
здесь, но для меня это тайна.
Реннард протянул руку.
- Прощайте... Мое рукопожатие значения не имеет.
Маркэнд улыбнулся, пожал протянутую руку и удержал ее в своей.
- Я не сержусь больше, Том, нет. Вы правильно сделали, что приехали.
Мне жаль, что вам пришлось тащиться в такую даль по жаре. Может быть, вы
подождете, пока станет прохладнее?
- Нет. - Реннард отнял руку. - Я уезжаю сейчас. - Он надел шляпу, и под
желтой соломой лицо его стало пепельным.
- Я буду держать вас в курсе своих дел, Том.
Реннард прошел несколько шагов и остановился.
- Дэвид, - сказал он, стоя спиной к нему, - я не знал, зачем я приехал
сюда. Но здесь я понял кое-что... Я это заметил, когда был у вашей жены в
Адирондаке. Я тогда не знал... или не знал, что я знаю. Я понял это не из
слов ее. - Он повернулся к Маркэнду лицом. - Но теперь я уверен. Ваша жена
беременна.


...Оставшись один, Маркэнд продолжал стоять неподвижно. Последний час,
проведенный с Элен, строчки ее письма... "Ты даже сам не знаешь, какая
близость связывает нас сейчас. Ты всегда здесь, со мной, и не можешь
покинуть меня". Конечно, Реннард сказал правду. Маркэнд опустился на стул,
с которого только что поднялся Реннард, и взгляд его обратился к саду, к
зарослям сорной травы, в беспорядке взошедшей на распаханной и заброшенной
им земле. Весь мир - бессмысленное сплетение сил, преходящих и одиноких,
вездесущих и вечных. Что все это значит? Элен покинута... он здесь. - От
Тома Реннарда пришлось мне узнать о тайном моем присутствии в чреве жены.
Он услышал шаги перед домом; он не обратил на них внимания: они тоже
были лишь сорной травой в бессмысленном саду мира, где из того, что сеет
человек, взрастает хаос. Только когда двое людей подошли к нему совсем
близко и окликнули его по имени, Маркэнд отвел глаза от того, что некогда
было садом.
Он увидел Дейгана, человека, внушившего ему такую неприязнь, когда он
покупал у него уголь и дрова в день приезда; и рядом с Дейганом другого,
незнакомого ему.
- Добрый день! - сказал Дейган. - Сожалею, что потревожил вас. Это
мистер Демарест.
При звуке этого имени сердце у Маркэнда дрогнуло: потом он подумал, что
его чувство вины перед Люси Демарест вряд ли было бы понятно другим. Если
бы люди знали, из-за чего он чувствовал себя виноватым (из-за того, что
сдержал себя), они, скорее, похвалили бы его. В его положении была
юмористическая сторона, и это вернуло ему равновесие. Теперь ему даже
приятен был приход этих двух мужчин.
- Здесь прохладно, - сказал он. - Сейчас я принесу еще стул. - И все
трое сели, внимательно изучая друг друга, он - их, они - его.
- Мы вам коротко объясним, зачем пришли, - сказал Дейган. - В Клирдене
живет одна очень почтенная вдова, некая миссис Смит. У нее недавно умерла
дочь, тоже вдова, и трое маленьких детей остались у нее на руках. Община,
конечно, делает что может. Но мы стараемся подыскать для нее работу - это
гораздо лучше, чем денежная помощь. Она умеет хорошо готовить. Нам пришло
в голову, что она очень пригодилась бы вам; она могла бы приходить сюда
каждый день и вести ваше хозяйство.
Маркэнд понял цель их посещения; он решил разыграть партию по всем
правилам.
- Вы очень любезны, что обратились ко мне, - сказал он. - Очень рад,
что вы понимаете, как мне приятно оказать любую услугу, какую бы ни
потребовал от меня Клирден.
Демарест еще больше выпучил глаза: он никак не ожидал столь быстрой
победы.
- Вы, кажется, сказали, что эта почтенная дама принимает помощь?
- Мы не раз помогали ей, - проворчал Дейган.
- Понятно! - Маркэнд вынул бумажник. - Догадываюсь, что вы явились ко
мне за пожертвованием, но, право, вы напрасно не решились прямо сказать
мне об этом. Я с радостью приму участие. Вот на первый раз.
Посетители не тронулись с места.
- Это не то, что нам нужно, - сквозь зубы процедил Дейган.
- Разве вам не нужна кухарка? - спросил Демарест, все еще не теряя
надежды.
- Ах, миссис Смит - кухарка! А я думал, что она нуждается в помощи.
Нет, господа, с чего вы взяли, что мне нужна кухарка?
- Едва ли такой человек, как вы, сам себе готовит еду.
- А вот представьте... до некоторой степени... я готовлю себе сам.
Польщен вашим вниманием к этому вопросу.
Оба гостя опять промолчали.
- А когда я не готовлю сам, то есть женщина, которая делает это для
меня.
- Это мы знаем, - проворчал Дейган.
- Может быть, вы сомневаетесь, доволен ли я ею? О, вполне! К тому же
ведь она тоже вдова, как мне сейчас пришло в голову... И мать четверых
детей...
- Четверых?..
- Трое уже в раю и дожидаются ее там.
Тут в первый раз за весь разговор Дейган и Демарест обменялись знаками.
- Так, - Дейган откашлялся, - я вижу, вы не хотите принять пилюлю
подслащенной. Что ж, будем говорить прямо. Мы знаем, кто... готовит вам
еду. Ее сын, обезумевший от стыда и позора, все рассказал нам. Вы, видимо,
любите закусить и ночью, а? Ну так вот, мы пришли сказать вам со всей
возможной вежливостью, что Клирден этого не потерпит.
- Вы нехорошо поступили с мальчиком. Почему вместо того, чтобы поощрять
его идиотские выдумки, вы не попытались уговорить и успокоить его? Что
касается миссис Гор, то я имею полное право пользоваться ее услугами в
качестве кухарки, и она имеет такое же право работать у меня.
- Маркэнд, - сказал Демарест, - не усложняйте дела для нас и для себя.
Если вы хотите жить здесь, вы должны жить так, как принято в Клирдене. Мы
не вмешиваемся в чужие дела до тех пор, пока не нарушены приличия и не
поставлен под угрозу общественный покой.
- Если приличия и нарушены, то не мною. Что же до угрозы общественному
покою... - (Тут Дейган встал.) - Она действительно существует.
Маркэнд продолжал улыбаться, но его била мелкая дрожь.
- Самый лучший выход, - мягко начал Демарест, и Дейган снова сел, - это
вам отказаться от услуг миссис Гор, принимая во внимание чувства ее сына,
и взять миссис Смит. В таких местах, как Клирден, с приличиями очень
считаются. Вы в этом могли убедиться.
- И потом, Смит нуждается в деньгах, а Гор - нет, - прибавил Дейган.
- Если Смит не угодит вам стряпней, - сказал Демарест, - я вам обещаю
подыскать кого-нибудь еще.
Маркэнд спокойно ответил:
- Не в этом дело.
Дейган снова вскочил.
- В чем же дело в таком случае? Если вы не спите с этой бабой, не все
ли вам равно, черт возьми, кто вам варит обед?
Маркэнд, перестав улыбаться, подошел к Дейгану.
- Я вам скажу. - Он старался не повышать голос: - Мне не все равно.
Причина не та, что вы думаете. Но не ваше дело, какая...
- Нет, это будет наше дело.
- Вот увидите, - пообещал Демарест.
- Довольно. Идем, - сказал Дейган.
- Мы вас предупредили. - Демарест надел шляпу.
Маркэнд молча стоял и смотрел, как они медленно удалялись.
Маркэнд сел; он весь дрожал и только теперь почувствовал это. Реннард,
эти двое людей, только что угрожавших ему, угрюмая враждебность Клирдена,
Гарольд, нападающий на свою мать, Элен, которая снова носит его в себе,
Тони с полными упрека глазами - все смешалось, все перепуталось в нем.
Птицы уже затеяли свою шумную беседу в ветвях деревьев в саду, небо
зарумянилось закатом. - Почему я дрожу? Мое тело стремится к движению. Вот
что означает эта дрожь. _Вырваться_!
Дебора пришла готовить ему ужин; он был рад, что она здесь. При ней
улеглось его смятение. - Дебора... Что знаю я о Деборе? - Он относился к
ней, как дитя относится к своей матери.
- Посидите сегодня со мной. Поужинаем вместе, - сказал он.
Она поставила вторую тарелку и села рядом с ним.
- Скажите, - начал он, - вы знаете обо всем, что тут происходит?
- Знаю.
- Знаете ли вы, что Гарольд приходил ко мне и хотел вынудить у меня
обещание больше не видеться с вами?
- Знаю.
- Знаете ли вы, что я сбросил его вниз, на дорогу?
- Он остался цел и невредим.
- Боже мой! Вы думаете обо мне больше, чем о родном сыне.
По ее лицу разлилась нежность, не направленная на пего, но вызванная
его словами.
- Я люблю Гарольда, - сказала она. - Но нужна я вам.
- Знаете ли вы, что два почтенных горожанина приходили сегодня сюда,
чтобы угрозами заставить меня нанять в кухарки некую миссис Смит?
- Этого я не знала. Но я понимаю.
- Гарольд приходил к ним. Он клевещет на вас.
- Это оттого, что я больше не нужна ему.
Его вопросы (чего я боюсь? почему не уезжаю домой?), его мысли
(Реннард, Тони, беременность Элен...) замерли, потому что они были ложны
перед лицом реальности, связавшей его с этой женщиной. Реальности не
боишься и не понимаешь, ею живешь. Страх и неведение заключены в пей.
Маркэнд сидел рядом с Деборой и испытывал чувство глубокого покоя. Сумерки
окружали их тишиной обреченности, но реальность, связавшая их, была глубже
и шире этой тишины. В ней всему находилось место. Но если б он захотел
отрицать реальность, сердцевиной которой была его близость с этой
женщиной, все сейчас же снова обратилось бы в хаос.
- Как вы молчаливы! - сказал он.
- Я долго жила одна.
- Дебора, я не хочу, чтобы вы уходили. До вашего прихода меня все время
била дрожь. Если вы уйдете, это опять начнется.
Она внимательно оглядела его.
- Давайте навестим ваших друзей на ферме. Я хочу познакомиться с ними.
- Разве вы не знаете Стэна и Кристину?
- Я их видела. Но это другое дело. Тогда они не были еще вашими
друзьями.
Прохладный ветерок подул с севера, освежая вечерний воздух.
- Лето кончается, - сказала она.
Кусты у дороги шелестели, вдалеке выла собака.
Лето тревожно металось, предчувствуя нашествие осени на свои владения.
Дебора протянула руку и остановила Маркэнда. Они молча стояли и слушали в
темноте, как по дороге торопливо прошлепала куда-то в сторону лягушка.
- Я боялась, как бы нам не наступить на нее, - сказала Дебора.
Молча они стояли рядом; он чувствовал легкое прикосновение ее плеча, он
слышал ее дыхание. Она была как лето, и она была как ветер, сильный и
порывистый, который разрушит лето.
- Идем, милый, - сказала она, и они пошли дальше.


Они сидели на скамье перед домом Стэна. Дверь была открыта, и в
промежутках между редкими репликами Маркэнду было слышно, как шевелится во
сне Клара. Луны не было, но на небе мерцали звезды. Ветер усилился, ночь
была беспокойная и бурная под неподвижными звездами.
Стэн сказал:
- Сегодня мне приходит на ум океан. Никто из вас не переезжал океана. С
берега его не узнаешь - нужно, чтоб он был кругом. Я стою на палубе.
Вверху звезды... тихие. А внизу я... тоже тихий. А посередине все
движется. Тело мое движется, вода движется, ревет ночной ветер. Вот потому
звезды и кажутся близкими, что во всем мире только и есть тихого, что они
да твоя душа.
- Стэн, милый, - сказала его жена, - расскажи им, как ты спорил с
Филипом.
- Ладно, расскажу. Фил Двеллинг - это старший брат Кристины, очень
богатый фермер.
- Ну уж и очень богатый.
- Что ж, у него в Мельвилле дом, и он там живет почти круглый год на
доходы с фермы. И тратит деньги на свою газету и на митинги. Хороший
человек. Все придумывает, как одолеть богатых банкиров.
- Брось об этом, Стэн. Ты им расскажи - знаешь, про что...
- Ну ладно, ладно! Кристина очень любит эту историю, уж я не знаю
почему. - (Она уже смеялась.) - Ей кажется, что это очень веселая шутка.
Но это вовсе не шутка. Ну вот. Однажды вечером собралась компания на
пикник. Дело было в начале сентября, в такой же вот вечер, как сейчас.
Ветер дул даже еще сильнее, в прериях он всегда сильнее. Лежим мы все на
возу с сеном, и я спрашиваю Фила: "Как ты думаешь, Фил, почему ветром но
сдувает звезды с неба? На чем они держатся?" Фил отвечает серьезно: "Ветер
ведь дует самое большее на милю в вышину. А звезды от нас за миллионы
миль". - "А-а, - говорю я, - но если звезды так далеко, как же мы их видим
своими глазами?" Фил отвечает: "Очень просто. Звезды испускают волны
света. Мы видим эти волны, когда они доходят до нас". - "А-а, - говорю я,
- волны света... Но они пересекают ветер, чтоб до нас дойти". - "Ясное
дело", - говорит Фил. "Как же тогда выходит, - говорю я, - что ветер не
сдувает эти волны?" - "Потому что они совсем другие. - Тут Фил начинает
злиться. - Ветер не может коснуться их". - "А кто же может коснуться их?"
- говорю я. "Никто и ничто не может коснуться световых волн!" - рычит он.
"А как же тогда наши глаза касаются их?" - спрашиваю я кротко.
Кристина звонко хохочет.
- Надо было вам это послушать. Всю дорогу они так спорили. Стэн до того
взбесил Фила своими глупостями, что с бедным Филом чуть не случился
припадок.
- Хороший человек Фил, - сказал Стэн, - но ничего не понимает. Ничего!
Что называется - практический ум.
- Он-то думает, что только такие все понимают.
- Фил Двеллинг куда умнее меня. Посмотрите на него: он богатый человек.
Посмотрите на меня: я бедный человек. Но он ошибается. Все американцы
ошибаются. Все вы видите только факты, а факты ничего не значат.
- Что вы хотите сказать? - послышался приглушенный голос Деборы.
Трубка Стэна вспыхнула в темноте: он сделал глубокую затяжку.
- Хорошо, давайте объясню. Вы берете кучу фактов: лошадь,
пятидолларовая бумажка, гитара, нарядное платьице для Клары, фунт вырезки
для Дэви... звезда... автомобиль Фила... мысль. Вы, американцы, все это
называете фактами. Вы говорите так: мы изучаем каждый факт в отдельности и
все о них узнаем. Ну что ж, вы так и поступаете - и ничего не узнаете. Они
существуют вовсе не в отдельности. Они все связаны вместе. Если это раз
навсегда не запомнить, можете изучать свои факты до самой смерти, и все
равно ничего не будете знать.
- Вот человек, который знает бога, - послышался во тьме голос Деборы.
- Бога! - вскричал Стэн. - К черту бога! Бог принадлежит священникам.
Видал я в Польше, чего стоит ваш бог!..
- Вы человек, который знает бога, - повторила Дебора тем же ровным
голосом. - При чем здесь священники или ваши собственные слова?