Лебедько Владислав. Хроники российской Саньясы

многочисленные ссоры и трудности (а во многом, как раз благодаря ним) Лена
сыграла в моем становлении очень важную роль, не менее важную, чем каждый, о
ком я писал до сих пор. Я благодарен ей, и она остается очень дорогим для
меня человеком.
С С.В. мы постепенно примирились, хотя никогда больше не было между
нами тех теплых отношений, что связывали нас больше года. Он больше не
относился ко мне, как к ученику, а я к нему, как к Учителю. Потом, еще около
года я ходил на Клуб, мы продолжали ездить загород и в походы. Затем,
постепенно группа распалась. Вместе с С.В. осталось лишь два-три человека из
пятнадцати-двадцати основных участников Клуба. Я к тому времени уже поступил
на "Психфак" (где учился в 91-92г.), - волна новых знакомств, идей,
тренингов и семинаров понесла меня к новым граням и рубежам жизни.
Было еще много всего. Самое начало 90-х -хлынул поток литературы,
семинаров, вышли из "подполья" многие группы. Тоща хотелось объять сразу
все. Еще только поступив на "Психфак" (спецфакультет переподготовки), я
начал практиковать как психолог-психотерапевт, появилась довольно большая
частная практика, группы студентов, множество оригинальных семинаров. Но
несмотря на успехи и все возрастающий интерес к психотерапии, как к
профессии, я знал, что это еще не все, это не самое главное.
На двухнедельном семинаре в Зеленогорске по вопросам "Йоги и Духовного
Развития", благодаря Владимиру Антонову и его компании, я, пройдя какие-то
ка-тарсические практики, которые почему-то назывались суфийскими,
прикоснулся к очень глубокому переживанию, которое иначе как Благодать,
пожалуй не назвать. После этого я стал настойчиво искать, уже зная, вернее
предвосхищая то, чего я ИЩУ. Так что когда в конце 1991 мне позвонила моя
знакомая - Лена Шек (с помо-Щью которой я попал на семинар Антонова и,
вообще, познакомился со многими
оригинальными людьми) и сказала, что на днях будет занятие, которое
проводят очень интересные ребята, и это, по-видимому, как раз то, что мне
нужно, я без колебаний отравился туда. Все произошло очень просто. Так я
встретил Петра и Школу...


Глава 2
Петр Мамкин
"Шел я к высокому небу не зря. Спал, укрываясь большими снегами. Но
зато я узнал, - что такое заря Там за облаками...' (Из песни ВИА
"Самоцветы")
Прошло семь лет. Тогда, в девяносто первом, казалось, что все почти что
ясно, до разгадки Тайны - рукой подать. Встреча с Петром сулила выбор
окончательного направления и решающий Шаг, - тот, что приведет к разгадке...
Семь лет - тысячи Шагов и сотни направлений, а Тайна - как горизонт.
Были ли эти шаги напрасными и пустыми?
- О, нет!
- Пожалуй, нет.
- Не знаю...
- Все, что было - очень банально. Об этом даже скучно писать, да вроде
как почти и нечего.
- Это было безумно! Про это просто не найти слов.
~ Было очень много всего. Соединить бы все отдельные кусочки и грани
того, что пережито, вместе, чтобы вдруг увидеть и осознать все сразу,
Целиком! Только как?
Проходит время, и вдруг оказывается, что жизнь не так проста, как
хотелось бы. И не описать ее стройной Теорией Георгия Владимировича, и по
'^вймнеде не объяснить. Да и стоит ли вообще объяснять-то? Но, черт возьми,
ка^ хочется все-таки самому разобраться и постигнуть, - что же было за эти
годы и что есть сейчас! Найти тончайшую грань между романтикой и цинизмом,
между мистификацией и профанацией, между красивыми сказками и вульгарной
психологизацией. Найти эту грань и написать обо всем, потому что нет такого
в текстах, - ни в древних, ни в современных. Только не получится. Пустое...
Но, попробовать можно.
Как-то в бане, еще в первый год нашего знакомства, Петр рассказал мне
одну историю из своей юности. Дело происходило в геологической экспедиции, в
тайге. Неподалеку (по таежным масштабам) от лагеря геологов было одно, как
говорили знающие люди, "гиблое" место. По слухам, люди, уходившие в
направлении того места, бесследно пропадали, поэтому рекомендовалось туда не
соваться. И вот, очередной рабочий маршрут Петра проходил вблизи этого
самого "гиблого" места. Петр не был любителем различных "астральных
приключений" и тому подобного, -- он просто выполнял свою работу. И,
отправившись в том направлении, через некоторое время спустился в болотистую
низину.
Петр тогда был уже не новичком в тайге, поэтому находить дорогу в
заболоченной местности ему было несложно. А местность постепенно становилась
все более и более интересной и загадочной. Повсюду стояли сухие деревья
самых причудливых очертаний и форм, похожие на сказочные "сущности". Пейзаж
казался почти фантастическим еще благодаря удивительным краскам заката.
Пространство впереди как будто приглашало и манило и, хотя Петр удивился,
что закат наступил слишком рано (Петр шел всего пару часов, а вышел в
полдень), но решил пройти еще немного вперед. Неожиданно быстро наступили
сумерки. Петр остановился и, выбрав место, развел костер. Чувство усталости
заставило его задремать. Дремал он недолго, буквально несколько минут, -
так, по крайней мере, ему казалось. Когда же он проснулся, глазам его
предстало странное зрелище: была темная, беззвездная ночь, костер почти
догорел, а вокруг него, на расстоянии нескольких метров, со скрипами,
стонами и шорохами кружил хоровод "сущностей". Петр встряхнулся, протер
глаза, но ничто не изменилось, - фантастические, ужасающие фигуры кружились
вокруг. Положение было не из завидных. Стоит хоть чуть-чуть уступить
импульсу страха и побежать, - и он неминуемо окажется в трясине. Определить
направление невозможно, - звезд нет, а компас "сошел с ума" -стрелка
беспорядочно двигалась. Сидеть и ждать утра, - непонятно, чем все это
обернется дальше, да и будет ли само утро? - часы показывали четыре часа
дня. Само восприятие пространства и времени было сильно измененным. Костер
догорел, а круг "сущностей", казалось, сомкнулся еще ближе.
Петр понял, что выйти оттуда он сможет только лишь в одном случае, -
если сумеет отстраниться от страха и отчаяния и, опираясь на намерение
выбраться, доверится внутреннему ощущению правильного направления. Ведь это
направление осталось внутри и все, что нужно, - суметь вспомнить и
почувствовать его.-Ничего другого не оставалось. Петр двинулся, проламываясь
через круг "сущностей". Спотыкаясь, падая, проваливаясь неглубоко в
болото... Движение тела воспринималось отстранение, как бы со стороны. Зато
концентрация на внутреннем компасе была очень мощной. Долго ли он шел или
нет, сказать было невозможно. Вокруг была темнота и безвременье...
Рассвет застал Петра, когда он уже выбрался из низины и вышел на
тропинку, ведущую к лагерю.
То, чему я учился у Петра эти семь лет можно объединить одной
метафорой: я учился чувствовать "внутренний компас" на Истину и удерживать
на нем концентрацию внимания. А "сущностей", отвлекающих от этого компаса
было очень много и были они самые разные, - и заманчивые, и увлекательные, и
устрашающие почти до безумия, и вгоняющие в тупую апатию... Неожиданных
поворотов судьбы, ситуаций и практик было огромное множество, но все это
невозможно описать линейной логикой, как какую-то последовательность
событий, - не удастся показать многомерность происходящего, а хотелось бы.
Так что, попробую "технику" небольших вкраплений из разных сюжетных
"срезов", "разрозненных мазков на полотне", - может быть получится таким
образом создать намек на объемную картину.
Идея написать книгу про Российских Саньясинов впервые появилась году в
девяносто пятом. Дело было летом под Тихвином (это двести с лишним
километров на юго-восток от Питера). Мы - Петр и несколько учеников, сидели
у костра и вспоминали анекдоты и истории из жизни. Петр, намекнув на нашу
пассивность и избалованность, начал рассказывать про "героев минувших лет",
-- про тех, кто шел напролом по нехоженым тропам, чтобы добыть каждую
крупицу Знания, про тех, чья жизнь была наполнена риском и приключениями,
про тех, кто в труднейших условиях сумел совершить внутренний подвиг.
Истории эти подчеркивали полную нашу несостоятельность и безнадежность по
сравнению со "старой гвардией", но, в то же время, они вдохновляли на прорыв
из рутины безынициативности и пассивной позиции, в которой большинство из
нас пребывало. Кроме того, многие из этих историй были веселыми, а некоторые
еще и напрочь "сбивали крышу" своей парадоксальностью. Тут же кто-то
выдвинул идею собрать побольше таких историй и опубликовать их, - этакий
сборник притч в стиле "Русский Дзен".
Идея казалась привлекательной, но, как и многие замечательные задумки,
она была отложена до лучших времен. Хотя, время от времени Петр рассказывал
все новые истории, в том числе о себе и о своих друзьях, с которыми он
начинал свой Путь.
Потом, года через полтора, пришла еще одна волна вдохновения, когда я
опять чуть было не взялся за перо, готовый начать записывать все истории,
которые услышал от Петра. Это был период, когда у меня вдруг проявился
патриотизм. Как-то обидно стало, что приезжают разные "американы" и очень
серьезно поучают русского человека, как ему жить. И свято верят, что они там
в своих Америках знают всю правду, а мы тут только и делаем, что дурака
валяем. И наши граждане многие - тоже начинают в это верить. Потому, что,
как всегда, нет пророка у нас самих, - на виду разные "клоуны", начитавшиеся
книг или прошедшие какие-нибудь сертифицированные курсы на Западе или
Востоке, а настоящие Мастера - в тени, сертификатов не имеют и другим не
дают, и их никто не знает, да и не верит, что мы и сами много чего можем.
Вот и захотелось показать и гастролерам этим и доверчивой публике, что все
не так то просто, что есть у нас люди, у которых самим этим "американам"
недурно было бы поучиться.
В это время я активно собирал разные истории, типа как "наши" показали
"им" кузькину мать. Например, про то, как два ученика одного русского
мистика, - некие Костя и Гурам, - по рассказам хоть и разгильдяи, но очень
непростые ребята, встречали одного американского Гуру. Тот американец был
продолжателем, в каком-то колене, линии Гурджиева. И вот он приехал в Россию
с намерением заняться просветительской деятельностью. И натолкнулся на Костю
и Гурама. Те, - "после совместного распития", увезли вяло сопротивляющегося
американца из Москвы в какую-то далекую провинцию. УЖЕ через неделю
пребывания там с Гурамом и Костей, Гуру признался, что те давно уже перевели
в практику и жизнь то, о чем они там в своей Американской Школе только
рассуждают, а еще через две недели он запросился к ним в ученики. На это ему
поставили условие, - раздобыть в течение пары часов бутылку водки. Адеяо
было ночью, и происходило все это в середине восьмидесятых! Задание достать
ночью бутылку водки в то время было очень серьезным. Американец, правда,
показал себя с наилучшей стороны: хоть и не через два часа, а уже под утро,
но притащил таки бутылку! Сияющий от счастья и с синяком под гаазом.
Подобных историй было достаточно много. Однако по счастью, мой
возбужденный патриотизм потихоньку пошел на убыль, что позволило трезво
пересмотреть собранный материал и попытаться понять, - что же, собственно, я
хочу написать. Стало ясно, что сборник анекдотов и эпатажных патриотических
историй, - это поверхностный пласт информации, который может вытеснить ту, с
одной стороны глубину, а с другой - противоречивость Российской Саньясы,
которая как раз и заслуживает внимания. Так что, хотя часть забавных
историй, безусловно, останется, но в основе последующего повествования будет
то, что скажут сами герои Российской Саньясы.
Итак, прошло семь лет. Мы с Петром сидим у него дома, и нашу беседу я
записываю на магнитофон:


21.2.1999.
Влад: - Каким было, на твой взгляд, пространство Российской Саньясы?
Петр: - Я с ним знакомился, в том числе, когда путешествовал, работая в
геологических экспедициях. В поездках встречались и отдельные люди, и группы
Искателей всевозможных ориентации и убеждений. Иногда мы с ними неформально
пересекались, иногда со стороны случалось их жизнь наблюдать, иногда уже
позже понимал, с кем имел дело. Одна из характерных особенностей времени
заключалась в том, что, безусловно, было много людей, которые искренне
Искали, но при этом даже те, кто куда-то "проскакивал", были сильно
изуродованы, искорежены и имели множество всяких, в лучшем случае рубцов и
шрамов, а в худшем - серьезных отклонений психики и "физики" от
сбалансированного, ясного, гармоничного состояния бытия. Происходило так,
потому что господствовало мнение, будто можно за год-другой, а то и за
несколько месяцев, "постичь", "кундалини поднять", "выйти" куда-нибудь.
Просветлиться... Хотя идея необходимости живого Учителя витала все время и
Учителей искали, не жалея ни сил ни средств, но в силу того, что найти
по-настоящему компетентного и оправдавшего право Передачи всей своей жизнью
человека было немыслимо сложно, самостийные эксперименты и самоэкзекуции,
причем самые невероятные и, зачастую, теоретически вообще невозможные,
становились основным "транспортным средством" к Истине. Со всеми вытекающими
последствиями. На мой взгляд, до сих пор еще сохраняются у нас какие-то
нездоровые страхи перед словами Мастер, Учитель. Почему появлялись и
подвергались жесткому остракизму "Гуризмы", "Учительствования" всех мастей -
это понятно и закономерно. Но и до сих пор, вместо того, чтобы восстановить
статус этих, по сути, определений качества бытия человека - Учитель,
Наставник, Искатель, Мастер, Ученик - наша "эзотерическая общественность"
как-то стыдливо и очень с оглядкой, а чаще зло-иронично обращается с ним
(определением), старательно избегая, уворачиваясь и оправдываясь, если
приходится людей называть такими именами и соотносить истинную Передачу с
конкретным, да еще и из России, человеком. Тогда, в
семидесятые-восьмидеся-тые годы, было очень много самозванцев и шарлатанов
(сейчас их несравнимо больше, но сейчас это в основном дельцы и
массовики-затейники, к Практике отношения не имеющие вообще никакого) и даже
не столько шарлатанов, а просто людей, которые какой-то кусок знаний вроде
бы (!) получали, тут же начинали "передавать" его, тут же придумывали ему
"продолжение". .. В результате частенько и такой "учитель" и его ученики
переезжали в психбольницу или больницу обычную.
А пространство эзотерических Исканий и Искателей выглядело примерно так
(точнее, можно попробовать и так тоже):
Немалая часть искателей сосредоточилась в лечебницах. Причем часть
людей попала туда "заслуженно", - хорошо "поработав" над собой и где-то
промахнувшись, а другая часть была туда помещена, потому что вызывающе себя
вела и работа сводилась к тому, чтобы противопоставлять себя тем условиям, в
которых люди вынуждены были жить. Противопоставления такого рода властью не
терпелись, считались противозаконными и, соответственно люди, которые себя
так вели, продолжали свои медитации на больничной койке; многие там
оставались надолго.
Другая волна - отшельники, изгои, уединяльщики, природожители, которые
разбредались по лесам, по экспедициям, по метеостанциям, селились в
деревнях, землянках. Вот таких я встречал на бескрайних просторах СССР
довольно часто. И среди них были люди, обладающие по крайней мере мощным
потенциалом, безусловным устремлением и очень трезвым сознанием. Они
медленно, каждый очень по-своему, с какими-то отворотами, остановками, но
последовательно и планомерно нащупывали почву для движения, уединяясь, и
работая каким-нибудь наблюдателем на метеостанции, охотником, собирателем
смолы на лесной делянке. Иногда такие одиночки объединялись по двое или по
трое. И все-таки, сколько таких "старателей" мне не попадалось, несмотря на
очевидную глубину, большущую иногда проделанную работу, выход на Путь, видно
было, что доступ к живому источнику информации и реальный пример жизни
Просветленного человека является тем самым краеугольным камнем, которого не
хватает катастрофически. Было такое выражение - "пройти под Сатори" - когда
человек уже ну почти-почти совсем "попал", но в какой-то момент своей
возносящейся траектории оказывался, что называется, не готов: или неожиданно
глубоко внутренне надламывался, не выдерживая, не вписываясь что ли, в
происходящие с ним изменения и превращения, теряя силы, волю и ориентиры,
или погрязал в одинокой бытовой пасечниково-крестьяно-лесной идилии, или,
едва-едва балансируя в пограничных психо-физических состояниях, вынужденно
принимал промельки чистого сознания или приступы эйфории за Искомое,
погружаясь при этом в неизбывный глубиннейший внутренний конфликт...
Вариации на эту тему и определяли это самое "пройти под Сатори", а, в
общем-то, составляли существенную часть палитры российского эзотериз-ма.
Чего-то "во всем этом" явно не хватало. И возникала сложная такая смесь
некой удрученности, надрывности, тоскливой грусти, специальной какой-то
осторожной, страусиной позиции в жизни (не ухудшить бы карму!), неоправданно
бравурного, разудалого пофигизма и много чего еще в эту атмосферу наворочено
было - тут можно долго копаться, но, как и любое целое, это тоже анализу
поддается с трудом и очень относительно. Так что, это скорее наброски, чем
исчерпывающее полотно.
Правда, где-то в Сибири я видел нескольких таежников, - это были
могучие люди, очень уверенно стоящие на ногах, очень убедительные по жизни -
люди были "на своем месте". Как у них это развернугась ситуация дальше - не
знаю...
Далее у нас идет Советская Средняя Азия. Загадочное место, про которое
ходило множество самых невероятных слухов. Поговаривали, что там на каждом
базаре сидит суфий и тебя высматривает. И народ, конечно, ломился в
Педжекенд, в Бухару, в Самарканд, а то и куда поглуше. Затем приезжали и
рассказывали, кто кого встретил и чему кого, и как научили. Ну, если чему-то
научили, то все, - вокруг "авторитета" организовывалась группа, и поехали! -
"а-ля суфизм" или "а-ля Гурд-жиев", - начинались азиатские эксперименты над
собой. Конечно, в Средней Азии были люди из Традиции, несомненно, но для
того чтобы попасть к ним в Передачу, стать Учеником - возможностей было
немного, потому что эти люди не выставляли себя никоим образом и войти с
ними в настоящий контакт было неимоверно трудно по самым разным причинам.
Скорее знание, что такие Учителя есть, было подстегивающим для искателя
стимулом.
Кроме того, в тех же примерно краях предполагалось встречать Мастеров
боевых искусств, которые ВСЕ знали, ВСЕ умели, были Просветленными и тому
подобное. Их ВСЕ видели, про них ВСЕ рассказывали, вот только найти их не
удавалось. Это еще один срез.
Жили-были еще по глухомани дедм, целители, колдуны, но обычно все
поиски в этом направлении заканчивались на уровне трав, зелий, колдовских
манипуляций. Что касается "прямого прохода" - я с этим не сталкивался в
языческой среде. Слухи, конечно же доходили, но реальных Мастеров, к
сожалению, встретить не довелось. В те времена.
Следующий характерный пласт - это религиозные искатели, которые
попадали в Библейскую атмосферу, читали Библию, молились и искали старцев.
Здесь наставления случались, старцы были и посетителей принимали. Наиболее
последовательно воплощавшие эту Дорогу часто становились монахами. Можно
себе представить, чем мог закончить в 70-е годы человек, который бы начал
церковно-религиозно жить, не имея крыши монастыря. Заклейменный позором
социальный изгой, которому "в случае чего" тюрьма грозила и психбольница не
менее, чем диссиденту или йогу. Религиозная жизнь, когда человек живет
канонически и через каноническую жизнь либо утверждает религиозный догмат,
либо выходит за его пределы и через Христианскую Веру реализуется сам, во
все времена привлекала людей на Руси. Были и одиночки, были и группы. Опять
же, наличие или отсутствие духовного отца, старца, молитвенника со "стажем",
во многом определяло качество, глубину церковно-религиозного движения,
погружения в Православное Христианство или молитвенного делания.
Я думаю, тебе не составит особого труда найти ярких представителей так
называемого эзотерического Христианства, причем именно Российского, по
поводу которого можно написать весьма объемное, не имеющее никаких аналогов
во всем Христианском мире, интереснейшее и поучительное исследование.
Но вот что интересно, так это наличие почти везде и всегда непременного
атрибута: без водки дело просто не шло. Водка была абсолютным, ключевым
Продуктом, который способствовал "Просветлению" безусловно. Пить считалось
чуть ли не обязательным, - водка была важнейшим объектом медитации и для
медитации в Российской Саньясе и, похоже, долго таковым и останется. Бед от
этого и трагедий было много, -чаще всего "искатели" благополучно спивались.
А то и совершали, напившись, поступки, после которых обрести прежний смысл
оказывалось едва ли возможным.
Ну, что еще можно обозначить на этой карте?
Пожалуй, Алтай, Забайкалье, Север. Или же, по содержанию: шаманы,
Агни-йога, Шамбала. Буддийские дацаны, где не отметиться считалось просто
неприличным. Вероятность оказаться учеником шамана сам можешь представить, с
путями в Шамбалу всегда были некоторые проблемы, а в дацанах почему-то
надолго - лет на девять-двенадцать хотя бы - задерживаться у эзотериков
наших не предполагалось.
Места, безусловно, сильные, информации вокруг да около витает много
всякой разной, и технико-методико-теоретические конгломераты образовывались
такие же дремучие и непроходимые, как сама Сибирская тайга или Северная
тундра. А вот свои, родные, местные шаманы и мистики жили в этих регионах
могучие, с глубочайшими корнями и системными, полномасштабными знаниями. Но
ведь если к такому источнику припадешь, едва ли за месяц-другой напьешься.
Да и отрываться не захочешь, если конечно свое нашел. И кто там где навсегда
затерялся - одному Богу ведомо. А "интересненького", конечно, доходило много
и в общем котле Российской эзотерики место занимало видное.
Если теперь все эти пласты Российской Саньясы собрать, то получается
такой образ - разбитая хрустальная ваза, осколки которой по всей стране
разбросаны. Каждый ищет свой осколок, потом идут попытки эти осколки
соединить - в большинстве своем неудачные, потому, что, повторюсь, найти
человека, который действительно являет собой звено Знания и который тебя
согласится попробовать включить в непрерывный Учебный процесс - это всегда
была удача редкая. Удача с большой буквы.
Может показаться, что довольно безрадостная, безнадежная картина
получается. На самом же деле она просто бесконечно богатая, неописуемая,
предельно неоднозначная, сверхмногогранная и полифоничная:
специфика места, времени и людей, которая (специфика) аналогов,
пожалуй, не имеет. Уникальнейшее, невиданное эзотерическое варево из
ярчайших, преданнейших, достойнейших Искателей, спивающихся и сходящих с ума
адептов, странствующих и уединившихся знахарей и колдунов и
много-много-много чего еще, плюс все мыслемые и немыслемые, древнейшие и
новейшие системы. Традиции, методики, упражнения, обряды, рецепты...
Нескончаемая полемика вокруг темы внутреннего Учителя и ярчайшие,
убедительнейшие представители обеих ее полюсов...
И за всем этим - атмосфера безусловной необходимости Искать и Работать.
Во что бы то ни стало и несмотря ни на что. Романтика духовного
искательства. Качество, как мне кажется, ныне существенно утраченное, а
глубину и напряженность потерявшее - это уж точно.
Давай вернемся к наброскам областей поиска: можно, наверное, что-нибудь
еще выделить. Вот, например, экспериментаторы от Самиздата, люди, читавшие
много самиздатовских книжек. А самиздатовские книжки были всякие, и смешано
там было все -- от систем оздоровления, телесной энергетики, новых йог и до
первых тогда появившихся книг К.Кастанеды, Мастеров Йоги, Е.Блаватской,
А.Шмакова, Г.Гурджиева...
Иллюстрация: один человек, почитав систему Бутейко2, дождался когда его
родители куда-то уехали и обмотав всего себя резиновыми жгутами так, чтобы
"лишнее не дышало", решил, что либо Просветлится, либо сдохнет от недостатка
кислорода.
В: -А что, система Бутейко обещала Просветление?
П: - Он почему-то вычитал, что да -- должно быть что-то ТАКОЕ. Парень
практически не дышал несколько суток, сидел в резиновых жгутах, не ел, не
пил, в общем, - жуть, что он с собой сделал. Намерение было несгибаемым. У
него действительно начались какие-то психо-физиологические эффекты. Как он
потом рассказывал, - перед зеркалом наблюдал, как эмаль на зубах
восстановилась, он "все понял", у него начались прозрения и осознания. В
общем, человек жил в состоянии счастья и радости... несколько дней. Когда я
его видел, он был действительно светлым человеком, глубоко грустным и
больным совершенно. В результате эксперимента у него желудок "развалился",
сердечно-сосудистая система, еще что-то. Найти "вход" в те переживания,
которые тогда получил, найти ТОТ опыт вновь ему не удавалось никак. Как и
смысл предстоящей жизни.
То есть свойственный русскому человеку "авось", когда мы, ничтоже