Страница:
---------------------------------------------------------------
© Copyright Владислав Лебедько (vll@mail.ru)
Сайт Владислава Лебедько "Российская Саньяса" sannyasa.chat.ru
OCR: rusguttenberg22@hotmail.com
---------------------------------------------------------------
том I
НАЧАЛО...
Из жизни Российских мистиков:
Мастеров и Учеников (1960-х - 1990-х)
* Саньяса -- (здесь) духовный Путь
Лебедько В. Е. "Хроники Российской Саньясы: из жизни российских
мистиков 1960-х- 1990-х" Издательство "Тема" -- 1999г.
Эта книга о НАСТОЯЩЕМ. Истории из жизни Мастеров 60-х -- 90-х годов
нашего века, полные парадоксальности, трагичности, юмора, русской
самобытности. То, что невозможно встретить в западных и восточных текстах.
Истории, где переплетаются несовместимые, на первый взгляд, вещи:
пьяное застолье, ненормативная лексика сочетаются с высочайшими
Откровениями и потрясающими своей глубиной Прозрениями.
... Без сказочных мистификаций и вульгарных психологизаций в книге
рассказывается о подвижническом Пути, Духовном Поиске совершенно непохожих,
подчас противоречащих друг другу людей, которых объединяет главное:
искреннее, дерзновенное искание Истины...
Издательство "ТЕМА" В. Лебедько Обложка: В. Гузь Фронтиспис: Д.
Решетникова 13ВН 5-9210-0002-7
Отпечатано в ПК "Гаванский". Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.
печ. л. 18, 75. Тираж 990 экз. Заказ No74. Подписано в печать 6. 10. 1999 г.
В. Лебедько. Хроники Российской Саньясы
Российская Саньяса Эпизод
(В. Агеев')
Мну грудь татуированной рукой Заезжего индийского собрата -Мы ищем
Кундалини всей ордой Поскольку, говорят, оно всему виной И угнездилось в
чакре Анахата!
Грибы и водка кончились опять Астрал бледнеет и, паскуда, тает. Мы
вновь осознаем нетленною душой, Что до утра обычно не хватает;
Хотя Максимыч складно так сплетает Про, растудыть его, про Разум
Мировой!
Что, йо... - индус опять глаза таращит?! Не пьет, не курит, баба не
нужна... А наши Шакти ждут, когда мы их потащим По Тантре вмазать Сущим и
Стоящим И просветлим от жопы и до лба!
О Сахасраре разговор особый. Не колыхнувшись, восемь дней подряд Стоял
в лесу замшелом и еловом Поставленный с великим русским Словом На голову
индийский мудрый брат.
Раскрыли чакры - Кундалини в темя Воткнулось и тихонько так торчит...
Подосознали Дух, Пространство, Время... Сожгли всей Кармы вековое бремя...
Вот только друг - индус - холодный и молчит.
' В. Агеев - псевдоним одного из Российских Мастеров.
Введение
Посвящается Узникам своей Совести, Борцам за Свободу...
Слово "хроники" из заглавия данного текста можно трактовать по-разному.
Вот два ассоциативных ряда, которые приходят на ум:
1. "Хроники" - очерки о последовательности событий, различные истории,
в которых фигурирует некий персонаж, местность, эпоха...
2. "Хроники" - "алкаши", "психи", "больные", "фанаты", другими словами
- люди, не вписывающиеся в "здоровый социум", не такие, как все, то есть -
"нелюди"...
Все эти значения слова "хроники" в полной мере применимы к нашему
повествованию. Эта книга - Хроники о "хрониках", истории о людях, в
большинстве своем не вписавшихся ни в какие социальные рамки, но ставших
таковыми не по слабости или отверженности, а сознательно выбравших путь
поиска Истины, - путь постоянной изменчивости, напряженных усилий и риска.
Эта книга -о "нелюдях", способных быть настоящими Людьми; о тех, кто "не от
мира сего", но, тем не менее, может успешно сыграть любую социальную роль, о
проводниках на Пути к сокровенному Знанию сущности, смысла и Тайны Бытия, о
тех, кто воплощает это Знание не высокопарными речами и книжными формулами,
а самой своей жизнью.
Сейчас, в конце 90-х, в России, как, впрочем, и во всем мире, активно
проявляется новое направление массовой культуры - 'New Ageе". Быть в
какой-то мере сопричастным чему-то такому "эзотерическому" стало, чуть ли не
данью моды. Огромное число "Центров", "лидеров" и "гуру" всех мастей
занимают солидную нишу в этом пласте массовой культуры, всячески рекламируя
свою "продукцию" либо прикладного характера (оздоровление, развитие каких-то
способностей и т. п.), либо претендуя на духовный поиск (зачастую
поверхностного, а то и вовсе сомнительного качества).
Но не они проявятся в фокусе нашего внимания. Жизнь настоящего
духовного искателя, Подвижника - не вписывается ни в какие ниши массовой
культуры, это всегда уникальный, непредсказуемый, "штучный" Путь. Такие люди
являют своей жизнью некую инаковость, не подходят ни под какие мерки.
Причем, инаковость эта - не способ выделиться, выпендриться или
противопоставить себя другим. Только будучи непредсказуемым, неуловимым,
неопределимым, текучим и постоянно меняющимся, человек может получить
какой-то шанс на реализацию своей духовной сущности. Инаковость эта часто
внешне совершенно неприметна, будучи же замеченной, вызывает у "здоровой
части социума" в большинстве случаев напряжение и непонимание. Приведу на
эту тему пару простых примеров:
Несколько лет назад мне с двумя близкими мне людьми случилось жить
около месяца в маленьком Уральском городке. Наше поведение, само по себе
очень скромное, каким-то образом привлекло внимание местных жителей.
Произошло это скорее неосознанно, - внешне мы не совершали никаких особенных
поступков, - единственное, в чем нас можно было заметить, так это в том, что
мы подолгу тихо и медленно прогуливались в районе местного водохранилища.
Настораживало же, скорее всего то, что наши внутренний ритм и распорядок,
которые чувствительные местные жители несомненно воспринимали, никак не были
похожи на их ритм и распорядок, более того, - что-то в нашем облике и
поведении не вписывалось в какие-то привычные схемы. Мы оказались для
местных жителей непонятными, странными людьми и довольно скоро стали
замечать на себе настороженные взгляды. В маленьких городках и поселках, где
все друг друга знают, непонятные чужаки, подобные нам, сразу же становятся
объектом напряженного внимания, недоверия, а то и опасения. Ситуация тогда
разрядилась неожиданным образом. Как-то погожим вечером я, прихватив с собой
мольберт и кисти, отправился на один из ближайших к городку холмов, дабы
немного порисовать. Мои действия не остались незамеченными. Уже на следующее
утро, проходя по улице, я услышал как какой-то мальчишка, кивая в мою
сторону, шепнул другому, который выглядел постарше: "Смотри, - вон тот самый
художник пошел!". В магазине продавщица встретила меня впервые за все это
время теплой улыбкой, со случайным попутчиком в автобусе произошел весьма
дружелюбный разговор и так далее. Город принял нас, принял, после того, как
для нас появилось хоть какое-то понятное определение. Ярлык "художников"
(каковыми мы вовсе не являлись) снял напряжение и страх.
В другой раз, кампанией из четырех друзей, мы отправились в Крым, на
Черноморское побережье и несколько дней провели на берегу. Вокруг стояло еще
десятка два палаток. И снова, не совершая вроде бы ничего особенного, мы
стали объектом для странных подозрений. Иногда кто-нибудь из нас занимался
простыми упражнениями, нисколько даже не экзотическими, кто-то подолгу
смотрел на горизонт, вечерами мы любили наблюдать закат, а ближе к ночи
обычно лежали на прибрежных камнях, любуясь звездным небом. Делали мы все
это совершенно естественно, без малейшей показухи и нарочитости. Сначала
были просто косые взгляды отдыхающих, потом к нам стали то с одной стороны,
то с другой подходить с вопросами. Вопросы оказались одинаковыми и очень
неожиданными: "Не являетесь ли вы проповедниками?"^!!) А однажды, когда я
вечером, наблюдая закат, сидел со скрещенными ногами и прямым позвоночником
в уединенном уголке пляжа, ко мне подошел мальчик лет восьми, и спросил:
"Зачем вы так сидите?" Я ответил, что мне так удобно, и тогда мальчик
сказал: "Здесь так никто не сидит.", а затем добавил: "Здесь так нельзя
сидеть!"...
Внешне, конечно, можно замаскироваться под "художника" или кого-нибудь
еще, дабы не привлекать излишнее внимание. Но при любом, сколько-нибудь
продолжительном общении эта самая инаковость сразу же проявится, ибо для
искреннего искателя Истины его поиск - это не некое специальное занятие,
типа службы в учреждении, регламентированное временем от и до, - это образ
жизни. Существует триединство: специальная практика - мировоззрение - образ
жизни. Специальная практика - ежедневные регулярные индивидуальные
упражнения и техники, позволяющие подготовить тело и психику к расширению и
углублению осознания, способствующие снятию деформаций восприятия.
Мировоззрение - ключевым элементом которого для человека ищущего становится
переориентация с целеполагания на процессуальное, смысловое, Целокупное
Бытие. Образ жизни - устремление к тому, чтобы каждое действие, каждая
ситуация, любой жизненный выбор были бы направлены на безупречное следование
тем идеалам и ценностям, которые открываются ищущему человеку в процессе его
практики. Для настоящего духовного поиска необходимы все три аспекта: без
специальной практики - не очищая систематически свое восприятие от
всевозможных искажений, невозможно безупречное соответствие высоким идеалам
(в этом смысле бесполезны призывы, типа: "живите в Потоке" или "выполняйте
Заповеди" и тому подобные). Одно только мировоззрение, без двух других
аспектов будет просто интеллектуальной спекуляцией. И, наконец, специальная
практика, не меняющая мировоззрение и не подкрепляемая безупречным образом
жизни, становится в лучшем случае оздоровительной гимнастикой. К сожалению,
обилие всяческих техник и методик в около-эзотерической литературе,
порождает сильный крен именно в сторону последнего примера. Первый вопрос,
который можно услышать от интересующихся "чем-то таким особенным" граждан:
"А какие техники и методики вы используете?" И почти никто не задает
действительно главный вопрос: "А как вы живете?"
Вот как раз о том, как живут люди, целиком посвятившие себя духовному
поиску (и не ушедшие в монастыри, ашрамы и прочие заведения) пойдет речь в
данной книге. Случилось так, что мне повезло встретить нескольких таких
людей, замечательных, самобытных Российских Мастеров и Учеников. Кто-то из
них известен в определенных кругах, большинство же - безымянные Мастера,
которые просто делают свое дело, не претендуя на известность или рекламу. У
одних мне посчастливилось учиться несколько лет назад, у некоторых я учусь
по сей день, встречи с иными были короткими, но все равно произвели на меня
неизгладимое впечатление. А в последнее время, задумав эту книгу, я стал
целенаправленно искать встреч с такими людьми, открывая для себя
удивительный и самобытный мир людей Пути.
Мне довелось встречаться с Российскими мистиками в самых разных
условиях. Это могли быть психотерапевтический кабинет, прокуренная кухня,
офис крупной фирмы, баня, футбольное поле, купе поезда, дом отдыха, поляна у
лесного костра, квартиры, улицы, парки...
Замечательные люди, судьбы и ситуации, совершенно непохожие ни на какие
образы, описанные в многочисленных восточных и западных текстах, производили
потрясающее впечатление, иногда переворачивая мое мировосприятие буквально с
ног на голову.
По ряду социально-исторических обстоятельств в России 1960-х - 90-х
годов сложились уникальные условия, в которых произошло становление особого,
самобытного поколения духовных искателей, поколения, которое с легкой руки
моего Учителя мы стали называть Российской Саньясой. "Железный занавес"
эпохи "застоя", запрет на все, что могло бы быть связано с самопознанием
вызвали, как противовес, потрясающий интерес и устремленность многих людей к
этим вещам. Дефициту информации оказалась противопоставлена фантастическая
творческая активность, результатом которой стало появление совершенно
парадоксальных методов, средств и стилей обучения. Очень небольшое
количество (буквально единицы) живых носителей Знания было существенным
препятствием для ищущих, не нашедших к ним доступа; возникало множество
тупиков, для многих трагических, но зато те, кто нашел своего Учителя,
работали с колоссальной самоотдачей и вдохновением.
Я выступаю в приводимых ниже историях в качестве рассказчика и одного
из основных действующих лиц не потому, что я - один из главных Российских
Саньясинов; отнюдь - мой Путь начался сравнительно недавно. Просто,
во-первых, к описаниям каких-то внешних событий я могу добавить более-менее
подробный отчет о внутренних переживаниях в тех случаях, когда мне
доводилось в этих событиях участвовать; во-вторых, моя история представляет
собою также пример одного из вариантов Пути. Кто-то проходит весь свой Путь
легко и весело, а для кого-то наоборот, поиск Истины становится трагедией,
оборачиваясь суицидными попытками, тяжелыми расстройствами здоровья и
психики, а иногда и гибелью. Для кого-то Путь разворачивается сплошной
серией остросюжетных ситуаций и приключений, а для других - это абсолютно
внешне бедная событиями и сюжетами будничная работа. Моя история проходит
где-то посередине всех этих крайностей, и на ее примере можно наглядно
показать многие метаморфозы, происходящие с современными искателями Истины.
Надеюсь, что читатель найдет для себя кое-что поучительное, а местами и
забавное, если сможет увидеть в приводимом ниже тексте нечто большее, нежели
просто демонстративное описание автором невротических переживаний - своих и
тех людей, с которыми он общается...
Итак, перейдем, наконец, как сказал бы ученый, к исследованию и
социально-историческому анализу сложного и многокомпонентного феномена
отечественной культуры 1970-х - 1990-х, полного парадоксальности и
трагикомичности, каковым является Российская Саньяса.
"Герои этой книги не выдуманы. Они живут среди нас. И подвиг их жизни -
подвиг беззаветного служения своей Родине и людям.
Их добрая слава завоевана мастерством их рук, сознанием высокой
ответственности перед своим делом. Их труд - дело жизни.
Их счастье - в щедром умении делать счастье для других. Их любовь - в
любви к своей Родине и к человеческому братству. Их пример достоин твоего
подражания. Следуй за ними, и ты не ошибешься в выборе своего пути, и слава
их труда по достоинству перейдет к тебе, как к законному наследнику. Будь
готов к этому!'
(Михаил Дудин. Предисловие к книге "Мастера:
документальные рассказы' Л. Детская литература. 1977).
Глава 1
О тех, кто не знает, что они маги...
"Слышу голос из прекрасного далека, голос утренний в серебряной росе,
слышу голос и манящая дорога кружит голову, как в детстве карусель...' (Из
песни к к/ф "Гостья из будущего")
Зов реальности приходит к каждому человеку по-своему. Некоторые
счастливчики, которым он является без "масок и прикрас", в виде чистейшей
ноты искреннего интереса к тому, как устроен этот мир, умудряются сразу же
довериться этой ноте; другие могут не обратить на него внимания даже когда
он приобретает зловещую какофоническую форму всевозможных болезней и
катаклизмов; внимания третьих хватает лишь на то, чтобы, услышав смутные
отзвуки этого зова, пролистать томик-другой какого-нибудь мудрого автора.
Мне повезло, - в мою жизнь зов реальности ворвался стремительно, громко
и неотвратимо, создав все необходимые условия для того, чтобы у меня без
промедления возникло желание изучать себя и меняться. Было это году в 1983,
летом, когда в период между выпускными школьными и вступительными
институтскими экзаменами я был оглушен им. Произошло это в форме сильного
нервного потрясения, сопровождавшегося приступом панического ужаса.
Пропустить мимо внимания столь настойчивый сигнал было бы некорректно, и уже
очень скоро я, с живейшей настойчивостью, донимал себя и всех, кого только
мог, различными вариациями вопроса о том, что же за штуки такие эта жизнь и
этот самый я. Вскоре оказалось, что моя яркая индивидуальность несет в себе
богатейший материал для исследования: огромное количество изощренных
невротических механизмов, фобий и деформаций личностного развития,
сопровождавшихся, для наглядности связи психики с телом, обилием
функциональных вегетативных и прочих физиологических реакций.
Эти вот злые, напряженные пульсы в самых разных частях тела, упорно
подогревали нетерпеливое желание разобраться во всех терзавших меня вопросах
и недугах, обрести Правду и гармонию. И вот, наконец, где-то через год,
желание это сформировалось и стало настолько сильным и однонаправленным, что
в орбиту моей жизни стали попадать один за другим люди все более и более
уникальные и самобытные (или это я стал попадать в орбиты их жизней, -
смотря с какой позиции смотреть). Сначала это были люди, не относящиеся
собственно к мистикам и духовным искателям, коих мы уговорились называть
Российской Саньясой. Тем не менее, каждый из них был по-своему замечателен,
каждый все более и более разжигал мой интерес к самопознанию, так что я
позволю себе потратить некоторое время на небольшие истории про этих людей.
Георгий Васильевич Бурковский
Жора Бурковский был подпольным психоаналитиком (шел 1984-85 год), на
квартире у которого в течение года, по два раза в неделю, я погружался в мир
своих снов и фантазий, анальных фиксаций, эдипова комплекса и еще очень
многого. Воспоминания детства, все что казалось, уже навсегда стерто и
забыто, - нахлынули так стремительно, что я чуть не утонул в этом заново
раскрывшемся для меня мире. Бурковский пробудил во мне буквально страсть к
исследованию внутреннего мира, его лабиринтов и тончайших взаимосвязей. В
перерывах между нашими встречами я исписал несколько пухлых тетрадей
воспоминаниями и попытками установить между ними связь;
большое количество бумаги было изведено на картинки с изображениями
снов, в обилии посещавших меня в тот период.
Это не был классический психоанализ. Я не лежал на кушетке, - мы сидели
на диване, было только условие, чтобы я не поворачивался к Жоре и не смотрел
на него. О, сколько было тогда тупиков, преодолений и маленьких побед! Мне
нужно было говорить все: и то, что хотелось, и то, что казалось совсем
невозможно произнести вслух, - буря самых противоречивых чувств разливалась
в те дни по маленькой комнате. Сколько раз я давал себе зарок, что больше
ноги моей не будет у Георгия Васильевича, но каждый раз, угрюмый и мрачный,
заставлял я себя тащиться, через силу, к назначенному времени. Мне казалось,
что Бурковский раздевал меня всякий раз донага, доставал из меня все
возможные и невозможные грехи и грешки, и тихонько себе потешался над бедным
пациентом. Но Жора был поистине безупречен. Я не знаю, где он учился, слышал
только, что несколько месяцев он стажировался в Венгрии. Он был первым, в
ком я увидел пример Созерцающего Свидетеля. Не знаю и не берусь судить, что
происходило у него внутри, но внешне он всегда, во все время нашего общения
был безупречно спокоен и, как мне кажется, не просто отстранен, как учат
психоаналитические трактаты, а постоянно и ровно позитивен.
Это был, слава Богу, не классический психоанализ с игрой в
интерпретации, переносы и тому подобное, - все эти формы, конечно,
присутствовали, но за ними стояло главное, то главное, что теряют обычные
психоаналитики, закопавшиеся по уши в бессмысленной игре в символы и схемы.
Это главное - уроки мотивации; уроки отношения к жизни, как к удивительному
путешествию, где не самым важным является то, комфортно тебе или не очень;
уроки, позволившие отойти от позиции "сделайте со мной что-нибудь". И
возможно получилось так потому, что хотя внешне Жора был для меня, как и
подобает психоаналитику - загадочной личностью, интуитивно я чувствовал, что
ему самому интересны не столько символы и психоаналитические концепции,
сколько сама Жизнь. Так что, знал он сам о том или нет, но, по сути, учил он
меня исследовать Жизнь, только думали мы при этом, что психоанализом
занимаемся...
После мы встречались еще пару раз, уже через несколько лет. Помню, как
в 1991 году, когда я учился на психолога в Университете, я приехал в
Бехтеревку (Психоневрологический институт им. Бехтерева) на какой-то
семинар. Жора работал в Бехтеревке, мы не виделись уже лет пять, и я решил
перед семинаром зайти к нему на отделение. Я был переполнен восторженной
гордостью, предвкушая его реакцию на то, что я стал психологом. -"Ну, вот мы
и коллеги", - протягивая руку, сказал я нарочито небрежно, стараясь не
показать никаких эмоций. Жора как-то очень внимательно посмотрел на меня
поверх очков, затем тихо и совершенно серьезно произнес:
- "Вот сейчас позвольте действительно выразить вам свое сочувствие,
которое гораздо больше теперь, чем когда вы были пациентом и мучались
какими-то там надуманными проблемами". Понадобилось года три, чтобы осознать
глубину этой фразы, хотя и тогда, признаюсь, она меня озадачила, и я даже не
нашелся, что и сказать для продолжения беседы.
Месяца через три я еще раз заехал к нему на работу, чтобы показать
черновик диплома, который мне предстояло защищать в начале лета. Бурковский
бегло пролистал диплом, хитро прищурился и, протягивая мне папку, сказал: -
"Ну что ж, хорошо. Вы, как и прежде, очень изящно противопоставляете себя
другим"... Я тогда чуть не заболел. Весь вечер, допоздна, я бродил, как
чумной по парку, а когда пришел домой - сочинил рассказ, в котором некто
осознал, что он все время выпендривался, тем самым отделяя себя от других
все больше и больше, оставшись в итоге одиноким и никому не нужным со всей
своей уникальной индивидуальностью.
Александр Маркович Эткинд
С Бурковским у нас была договоренность, что вместе мы работаем ровно
девять месяцев. По окончании этого срока я спросил, нет ли каких-нибудь
групп, где люди занимались бы чем-то похожим па психоанализ, но не по
одному, а вместе. Он посоветовал мне обратиться к Александру Эткинду
-молодому психологу, набиравшему как раз в то время какую-то группу. Через
три или четыре месяца я уже постигал, под его руководством, групповые
процессы и их отражение в моем сознании. Эткинд был тогда выразителем
революционных, по отношению к "застойной" советской психологии, взглядов.
Это, по слухам, послужило поводом для каких-то скандалов в Бехтерев-ском
институте, где он, как и Бурковский работал и откуда, после этих скандалов
его не то уволили, не то он сам ушел. Не знаю, как там было на самом деле,
но слухи такие ходили. Сейчас Эткинд - солидный ученый, авторитет в области
психоанализа и психоаналитической философии, я не знаю, - сохранил ли он те
качества энтузиазма и подвижничества, которые мы - участники его группы в
1986 году чувствовали, и чем, в частности я от него заразился. Если
попытаться описать то, чему я у него научился в двух словах, - то,
во-первых, - это некое настроение неуспокоенности, пробуждающее жажду поиска
и действия, а во-вторых, - осознание, что кроме меня самого никто и никогда
за меня ничего не решит (это трудно переоценить, -иллюзия, что кто-то за
тебя должен что-то сделать или что все должно произойти само собой, неким
чудесным образом, - одна из самых стойких человеческих бед). Научение это,
как и в случае с Бурковским, не было прямым, - по форме мы занимались в
психоаналитически ориентированной группе, которая для конспирации называлась
"группой общения" при одном из Домов Культуры. В групповом процессе ощущался
аромат таинственности и "подпольности" происходящего и это было
дополнительным стимулом для вдохновения. Был в нашем взаимодействии еще ряд
важных моментов, которые я не буду называть просто потому, что они потребуют
длительных и пространных объяснений, в которые мне очень не хочется
пускаться.
Скажу лишь о результате: очень многие факторы, сведенные вместе
Александром Марковичем (скорее всего - неосознанно, хотя может я и
ошибаюсь), и создали почву для "магического" научения тем двум простым и
очень важным вещам. Жизнь и я сам стали для меня еще более интересны, причем
интересны непосредственно. Обычно человек все равно занимается только этими
двумя вещами - Жизнью и собой, но опосредованно - через какой-то
вспомогательный интерес, связанный с работой, межличностными
взаимоотношениями, в конце концов, через ту же психологию или какую-нибудь
экстрасенсорику. Проявление непосредственного интереса - редкость; этому
невозможно научить при помощи психологических методик, произойти это может
только при совмещении определенных факторов, которые не вычислить умом и не
выстроить логически. Тем не менее, Бурковский, а за ним и Эткинд сделали это
для меня, хотя, может быть и не ставили сознательно таких задач.
Григорий Борисович Альтшуллер
Альтшуллер, сам о том не зная, был магом в области организации и
структурирования событий и событийных рядов. Это было главное, чему я у него
учился в течение четырех лет достаточно плотного общения с 1985 по 1989 год.
О том, что в этом общении было главным я тоже только теперь начинаю
догадываться и постигать механизмы того, как это происходило. А занимались
мы физикой лазеров в одном из Ленинградских институтов, где Григорий
Борисович - молодой, энергичный профессор - заведовал кафедрой, а я бьы
студентом, а потом научным сотрудником этой кафедры. Я тогда был очень
© Copyright Владислав Лебедько (vll@mail.ru)
Сайт Владислава Лебедько "Российская Саньяса" sannyasa.chat.ru
OCR: rusguttenberg22@hotmail.com
---------------------------------------------------------------
том I
НАЧАЛО...
Из жизни Российских мистиков:
Мастеров и Учеников (1960-х - 1990-х)
* Саньяса -- (здесь) духовный Путь
Лебедько В. Е. "Хроники Российской Саньясы: из жизни российских
мистиков 1960-х- 1990-х" Издательство "Тема" -- 1999г.
Эта книга о НАСТОЯЩЕМ. Истории из жизни Мастеров 60-х -- 90-х годов
нашего века, полные парадоксальности, трагичности, юмора, русской
самобытности. То, что невозможно встретить в западных и восточных текстах.
Истории, где переплетаются несовместимые, на первый взгляд, вещи:
пьяное застолье, ненормативная лексика сочетаются с высочайшими
Откровениями и потрясающими своей глубиной Прозрениями.
... Без сказочных мистификаций и вульгарных психологизаций в книге
рассказывается о подвижническом Пути, Духовном Поиске совершенно непохожих,
подчас противоречащих друг другу людей, которых объединяет главное:
искреннее, дерзновенное искание Истины...
Издательство "ТЕМА" В. Лебедько Обложка: В. Гузь Фронтиспис: Д.
Решетникова 13ВН 5-9210-0002-7
Отпечатано в ПК "Гаванский". Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.
печ. л. 18, 75. Тираж 990 экз. Заказ No74. Подписано в печать 6. 10. 1999 г.
В. Лебедько. Хроники Российской Саньясы
Российская Саньяса Эпизод
(В. Агеев')
Мну грудь татуированной рукой Заезжего индийского собрата -Мы ищем
Кундалини всей ордой Поскольку, говорят, оно всему виной И угнездилось в
чакре Анахата!
Грибы и водка кончились опять Астрал бледнеет и, паскуда, тает. Мы
вновь осознаем нетленною душой, Что до утра обычно не хватает;
Хотя Максимыч складно так сплетает Про, растудыть его, про Разум
Мировой!
Что, йо... - индус опять глаза таращит?! Не пьет, не курит, баба не
нужна... А наши Шакти ждут, когда мы их потащим По Тантре вмазать Сущим и
Стоящим И просветлим от жопы и до лба!
О Сахасраре разговор особый. Не колыхнувшись, восемь дней подряд Стоял
в лесу замшелом и еловом Поставленный с великим русским Словом На голову
индийский мудрый брат.
Раскрыли чакры - Кундалини в темя Воткнулось и тихонько так торчит...
Подосознали Дух, Пространство, Время... Сожгли всей Кармы вековое бремя...
Вот только друг - индус - холодный и молчит.
' В. Агеев - псевдоним одного из Российских Мастеров.
Введение
Посвящается Узникам своей Совести, Борцам за Свободу...
Слово "хроники" из заглавия данного текста можно трактовать по-разному.
Вот два ассоциативных ряда, которые приходят на ум:
1. "Хроники" - очерки о последовательности событий, различные истории,
в которых фигурирует некий персонаж, местность, эпоха...
2. "Хроники" - "алкаши", "психи", "больные", "фанаты", другими словами
- люди, не вписывающиеся в "здоровый социум", не такие, как все, то есть -
"нелюди"...
Все эти значения слова "хроники" в полной мере применимы к нашему
повествованию. Эта книга - Хроники о "хрониках", истории о людях, в
большинстве своем не вписавшихся ни в какие социальные рамки, но ставших
таковыми не по слабости или отверженности, а сознательно выбравших путь
поиска Истины, - путь постоянной изменчивости, напряженных усилий и риска.
Эта книга -о "нелюдях", способных быть настоящими Людьми; о тех, кто "не от
мира сего", но, тем не менее, может успешно сыграть любую социальную роль, о
проводниках на Пути к сокровенному Знанию сущности, смысла и Тайны Бытия, о
тех, кто воплощает это Знание не высокопарными речами и книжными формулами,
а самой своей жизнью.
Сейчас, в конце 90-х, в России, как, впрочем, и во всем мире, активно
проявляется новое направление массовой культуры - 'New Ageе". Быть в
какой-то мере сопричастным чему-то такому "эзотерическому" стало, чуть ли не
данью моды. Огромное число "Центров", "лидеров" и "гуру" всех мастей
занимают солидную нишу в этом пласте массовой культуры, всячески рекламируя
свою "продукцию" либо прикладного характера (оздоровление, развитие каких-то
способностей и т. п.), либо претендуя на духовный поиск (зачастую
поверхностного, а то и вовсе сомнительного качества).
Но не они проявятся в фокусе нашего внимания. Жизнь настоящего
духовного искателя, Подвижника - не вписывается ни в какие ниши массовой
культуры, это всегда уникальный, непредсказуемый, "штучный" Путь. Такие люди
являют своей жизнью некую инаковость, не подходят ни под какие мерки.
Причем, инаковость эта - не способ выделиться, выпендриться или
противопоставить себя другим. Только будучи непредсказуемым, неуловимым,
неопределимым, текучим и постоянно меняющимся, человек может получить
какой-то шанс на реализацию своей духовной сущности. Инаковость эта часто
внешне совершенно неприметна, будучи же замеченной, вызывает у "здоровой
части социума" в большинстве случаев напряжение и непонимание. Приведу на
эту тему пару простых примеров:
Несколько лет назад мне с двумя близкими мне людьми случилось жить
около месяца в маленьком Уральском городке. Наше поведение, само по себе
очень скромное, каким-то образом привлекло внимание местных жителей.
Произошло это скорее неосознанно, - внешне мы не совершали никаких особенных
поступков, - единственное, в чем нас можно было заметить, так это в том, что
мы подолгу тихо и медленно прогуливались в районе местного водохранилища.
Настораживало же, скорее всего то, что наши внутренний ритм и распорядок,
которые чувствительные местные жители несомненно воспринимали, никак не были
похожи на их ритм и распорядок, более того, - что-то в нашем облике и
поведении не вписывалось в какие-то привычные схемы. Мы оказались для
местных жителей непонятными, странными людьми и довольно скоро стали
замечать на себе настороженные взгляды. В маленьких городках и поселках, где
все друг друга знают, непонятные чужаки, подобные нам, сразу же становятся
объектом напряженного внимания, недоверия, а то и опасения. Ситуация тогда
разрядилась неожиданным образом. Как-то погожим вечером я, прихватив с собой
мольберт и кисти, отправился на один из ближайших к городку холмов, дабы
немного порисовать. Мои действия не остались незамеченными. Уже на следующее
утро, проходя по улице, я услышал как какой-то мальчишка, кивая в мою
сторону, шепнул другому, который выглядел постарше: "Смотри, - вон тот самый
художник пошел!". В магазине продавщица встретила меня впервые за все это
время теплой улыбкой, со случайным попутчиком в автобусе произошел весьма
дружелюбный разговор и так далее. Город принял нас, принял, после того, как
для нас появилось хоть какое-то понятное определение. Ярлык "художников"
(каковыми мы вовсе не являлись) снял напряжение и страх.
В другой раз, кампанией из четырех друзей, мы отправились в Крым, на
Черноморское побережье и несколько дней провели на берегу. Вокруг стояло еще
десятка два палаток. И снова, не совершая вроде бы ничего особенного, мы
стали объектом для странных подозрений. Иногда кто-нибудь из нас занимался
простыми упражнениями, нисколько даже не экзотическими, кто-то подолгу
смотрел на горизонт, вечерами мы любили наблюдать закат, а ближе к ночи
обычно лежали на прибрежных камнях, любуясь звездным небом. Делали мы все
это совершенно естественно, без малейшей показухи и нарочитости. Сначала
были просто косые взгляды отдыхающих, потом к нам стали то с одной стороны,
то с другой подходить с вопросами. Вопросы оказались одинаковыми и очень
неожиданными: "Не являетесь ли вы проповедниками?"^!!) А однажды, когда я
вечером, наблюдая закат, сидел со скрещенными ногами и прямым позвоночником
в уединенном уголке пляжа, ко мне подошел мальчик лет восьми, и спросил:
"Зачем вы так сидите?" Я ответил, что мне так удобно, и тогда мальчик
сказал: "Здесь так никто не сидит.", а затем добавил: "Здесь так нельзя
сидеть!"...
Внешне, конечно, можно замаскироваться под "художника" или кого-нибудь
еще, дабы не привлекать излишнее внимание. Но при любом, сколько-нибудь
продолжительном общении эта самая инаковость сразу же проявится, ибо для
искреннего искателя Истины его поиск - это не некое специальное занятие,
типа службы в учреждении, регламентированное временем от и до, - это образ
жизни. Существует триединство: специальная практика - мировоззрение - образ
жизни. Специальная практика - ежедневные регулярные индивидуальные
упражнения и техники, позволяющие подготовить тело и психику к расширению и
углублению осознания, способствующие снятию деформаций восприятия.
Мировоззрение - ключевым элементом которого для человека ищущего становится
переориентация с целеполагания на процессуальное, смысловое, Целокупное
Бытие. Образ жизни - устремление к тому, чтобы каждое действие, каждая
ситуация, любой жизненный выбор были бы направлены на безупречное следование
тем идеалам и ценностям, которые открываются ищущему человеку в процессе его
практики. Для настоящего духовного поиска необходимы все три аспекта: без
специальной практики - не очищая систематически свое восприятие от
всевозможных искажений, невозможно безупречное соответствие высоким идеалам
(в этом смысле бесполезны призывы, типа: "живите в Потоке" или "выполняйте
Заповеди" и тому подобные). Одно только мировоззрение, без двух других
аспектов будет просто интеллектуальной спекуляцией. И, наконец, специальная
практика, не меняющая мировоззрение и не подкрепляемая безупречным образом
жизни, становится в лучшем случае оздоровительной гимнастикой. К сожалению,
обилие всяческих техник и методик в около-эзотерической литературе,
порождает сильный крен именно в сторону последнего примера. Первый вопрос,
который можно услышать от интересующихся "чем-то таким особенным" граждан:
"А какие техники и методики вы используете?" И почти никто не задает
действительно главный вопрос: "А как вы живете?"
Вот как раз о том, как живут люди, целиком посвятившие себя духовному
поиску (и не ушедшие в монастыри, ашрамы и прочие заведения) пойдет речь в
данной книге. Случилось так, что мне повезло встретить нескольких таких
людей, замечательных, самобытных Российских Мастеров и Учеников. Кто-то из
них известен в определенных кругах, большинство же - безымянные Мастера,
которые просто делают свое дело, не претендуя на известность или рекламу. У
одних мне посчастливилось учиться несколько лет назад, у некоторых я учусь
по сей день, встречи с иными были короткими, но все равно произвели на меня
неизгладимое впечатление. А в последнее время, задумав эту книгу, я стал
целенаправленно искать встреч с такими людьми, открывая для себя
удивительный и самобытный мир людей Пути.
Мне довелось встречаться с Российскими мистиками в самых разных
условиях. Это могли быть психотерапевтический кабинет, прокуренная кухня,
офис крупной фирмы, баня, футбольное поле, купе поезда, дом отдыха, поляна у
лесного костра, квартиры, улицы, парки...
Замечательные люди, судьбы и ситуации, совершенно непохожие ни на какие
образы, описанные в многочисленных восточных и западных текстах, производили
потрясающее впечатление, иногда переворачивая мое мировосприятие буквально с
ног на голову.
По ряду социально-исторических обстоятельств в России 1960-х - 90-х
годов сложились уникальные условия, в которых произошло становление особого,
самобытного поколения духовных искателей, поколения, которое с легкой руки
моего Учителя мы стали называть Российской Саньясой. "Железный занавес"
эпохи "застоя", запрет на все, что могло бы быть связано с самопознанием
вызвали, как противовес, потрясающий интерес и устремленность многих людей к
этим вещам. Дефициту информации оказалась противопоставлена фантастическая
творческая активность, результатом которой стало появление совершенно
парадоксальных методов, средств и стилей обучения. Очень небольшое
количество (буквально единицы) живых носителей Знания было существенным
препятствием для ищущих, не нашедших к ним доступа; возникало множество
тупиков, для многих трагических, но зато те, кто нашел своего Учителя,
работали с колоссальной самоотдачей и вдохновением.
Я выступаю в приводимых ниже историях в качестве рассказчика и одного
из основных действующих лиц не потому, что я - один из главных Российских
Саньясинов; отнюдь - мой Путь начался сравнительно недавно. Просто,
во-первых, к описаниям каких-то внешних событий я могу добавить более-менее
подробный отчет о внутренних переживаниях в тех случаях, когда мне
доводилось в этих событиях участвовать; во-вторых, моя история представляет
собою также пример одного из вариантов Пути. Кто-то проходит весь свой Путь
легко и весело, а для кого-то наоборот, поиск Истины становится трагедией,
оборачиваясь суицидными попытками, тяжелыми расстройствами здоровья и
психики, а иногда и гибелью. Для кого-то Путь разворачивается сплошной
серией остросюжетных ситуаций и приключений, а для других - это абсолютно
внешне бедная событиями и сюжетами будничная работа. Моя история проходит
где-то посередине всех этих крайностей, и на ее примере можно наглядно
показать многие метаморфозы, происходящие с современными искателями Истины.
Надеюсь, что читатель найдет для себя кое-что поучительное, а местами и
забавное, если сможет увидеть в приводимом ниже тексте нечто большее, нежели
просто демонстративное описание автором невротических переживаний - своих и
тех людей, с которыми он общается...
Итак, перейдем, наконец, как сказал бы ученый, к исследованию и
социально-историческому анализу сложного и многокомпонентного феномена
отечественной культуры 1970-х - 1990-х, полного парадоксальности и
трагикомичности, каковым является Российская Саньяса.
"Герои этой книги не выдуманы. Они живут среди нас. И подвиг их жизни -
подвиг беззаветного служения своей Родине и людям.
Их добрая слава завоевана мастерством их рук, сознанием высокой
ответственности перед своим делом. Их труд - дело жизни.
Их счастье - в щедром умении делать счастье для других. Их любовь - в
любви к своей Родине и к человеческому братству. Их пример достоин твоего
подражания. Следуй за ними, и ты не ошибешься в выборе своего пути, и слава
их труда по достоинству перейдет к тебе, как к законному наследнику. Будь
готов к этому!'
(Михаил Дудин. Предисловие к книге "Мастера:
документальные рассказы' Л. Детская литература. 1977).
Глава 1
О тех, кто не знает, что они маги...
"Слышу голос из прекрасного далека, голос утренний в серебряной росе,
слышу голос и манящая дорога кружит голову, как в детстве карусель...' (Из
песни к к/ф "Гостья из будущего")
Зов реальности приходит к каждому человеку по-своему. Некоторые
счастливчики, которым он является без "масок и прикрас", в виде чистейшей
ноты искреннего интереса к тому, как устроен этот мир, умудряются сразу же
довериться этой ноте; другие могут не обратить на него внимания даже когда
он приобретает зловещую какофоническую форму всевозможных болезней и
катаклизмов; внимания третьих хватает лишь на то, чтобы, услышав смутные
отзвуки этого зова, пролистать томик-другой какого-нибудь мудрого автора.
Мне повезло, - в мою жизнь зов реальности ворвался стремительно, громко
и неотвратимо, создав все необходимые условия для того, чтобы у меня без
промедления возникло желание изучать себя и меняться. Было это году в 1983,
летом, когда в период между выпускными школьными и вступительными
институтскими экзаменами я был оглушен им. Произошло это в форме сильного
нервного потрясения, сопровождавшегося приступом панического ужаса.
Пропустить мимо внимания столь настойчивый сигнал было бы некорректно, и уже
очень скоро я, с живейшей настойчивостью, донимал себя и всех, кого только
мог, различными вариациями вопроса о том, что же за штуки такие эта жизнь и
этот самый я. Вскоре оказалось, что моя яркая индивидуальность несет в себе
богатейший материал для исследования: огромное количество изощренных
невротических механизмов, фобий и деформаций личностного развития,
сопровождавшихся, для наглядности связи психики с телом, обилием
функциональных вегетативных и прочих физиологических реакций.
Эти вот злые, напряженные пульсы в самых разных частях тела, упорно
подогревали нетерпеливое желание разобраться во всех терзавших меня вопросах
и недугах, обрести Правду и гармонию. И вот, наконец, где-то через год,
желание это сформировалось и стало настолько сильным и однонаправленным, что
в орбиту моей жизни стали попадать один за другим люди все более и более
уникальные и самобытные (или это я стал попадать в орбиты их жизней, -
смотря с какой позиции смотреть). Сначала это были люди, не относящиеся
собственно к мистикам и духовным искателям, коих мы уговорились называть
Российской Саньясой. Тем не менее, каждый из них был по-своему замечателен,
каждый все более и более разжигал мой интерес к самопознанию, так что я
позволю себе потратить некоторое время на небольшие истории про этих людей.
Георгий Васильевич Бурковский
Жора Бурковский был подпольным психоаналитиком (шел 1984-85 год), на
квартире у которого в течение года, по два раза в неделю, я погружался в мир
своих снов и фантазий, анальных фиксаций, эдипова комплекса и еще очень
многого. Воспоминания детства, все что казалось, уже навсегда стерто и
забыто, - нахлынули так стремительно, что я чуть не утонул в этом заново
раскрывшемся для меня мире. Бурковский пробудил во мне буквально страсть к
исследованию внутреннего мира, его лабиринтов и тончайших взаимосвязей. В
перерывах между нашими встречами я исписал несколько пухлых тетрадей
воспоминаниями и попытками установить между ними связь;
большое количество бумаги было изведено на картинки с изображениями
снов, в обилии посещавших меня в тот период.
Это не был классический психоанализ. Я не лежал на кушетке, - мы сидели
на диване, было только условие, чтобы я не поворачивался к Жоре и не смотрел
на него. О, сколько было тогда тупиков, преодолений и маленьких побед! Мне
нужно было говорить все: и то, что хотелось, и то, что казалось совсем
невозможно произнести вслух, - буря самых противоречивых чувств разливалась
в те дни по маленькой комнате. Сколько раз я давал себе зарок, что больше
ноги моей не будет у Георгия Васильевича, но каждый раз, угрюмый и мрачный,
заставлял я себя тащиться, через силу, к назначенному времени. Мне казалось,
что Бурковский раздевал меня всякий раз донага, доставал из меня все
возможные и невозможные грехи и грешки, и тихонько себе потешался над бедным
пациентом. Но Жора был поистине безупречен. Я не знаю, где он учился, слышал
только, что несколько месяцев он стажировался в Венгрии. Он был первым, в
ком я увидел пример Созерцающего Свидетеля. Не знаю и не берусь судить, что
происходило у него внутри, но внешне он всегда, во все время нашего общения
был безупречно спокоен и, как мне кажется, не просто отстранен, как учат
психоаналитические трактаты, а постоянно и ровно позитивен.
Это был, слава Богу, не классический психоанализ с игрой в
интерпретации, переносы и тому подобное, - все эти формы, конечно,
присутствовали, но за ними стояло главное, то главное, что теряют обычные
психоаналитики, закопавшиеся по уши в бессмысленной игре в символы и схемы.
Это главное - уроки мотивации; уроки отношения к жизни, как к удивительному
путешествию, где не самым важным является то, комфортно тебе или не очень;
уроки, позволившие отойти от позиции "сделайте со мной что-нибудь". И
возможно получилось так потому, что хотя внешне Жора был для меня, как и
подобает психоаналитику - загадочной личностью, интуитивно я чувствовал, что
ему самому интересны не столько символы и психоаналитические концепции,
сколько сама Жизнь. Так что, знал он сам о том или нет, но, по сути, учил он
меня исследовать Жизнь, только думали мы при этом, что психоанализом
занимаемся...
После мы встречались еще пару раз, уже через несколько лет. Помню, как
в 1991 году, когда я учился на психолога в Университете, я приехал в
Бехтеревку (Психоневрологический институт им. Бехтерева) на какой-то
семинар. Жора работал в Бехтеревке, мы не виделись уже лет пять, и я решил
перед семинаром зайти к нему на отделение. Я был переполнен восторженной
гордостью, предвкушая его реакцию на то, что я стал психологом. -"Ну, вот мы
и коллеги", - протягивая руку, сказал я нарочито небрежно, стараясь не
показать никаких эмоций. Жора как-то очень внимательно посмотрел на меня
поверх очков, затем тихо и совершенно серьезно произнес:
- "Вот сейчас позвольте действительно выразить вам свое сочувствие,
которое гораздо больше теперь, чем когда вы были пациентом и мучались
какими-то там надуманными проблемами". Понадобилось года три, чтобы осознать
глубину этой фразы, хотя и тогда, признаюсь, она меня озадачила, и я даже не
нашелся, что и сказать для продолжения беседы.
Месяца через три я еще раз заехал к нему на работу, чтобы показать
черновик диплома, который мне предстояло защищать в начале лета. Бурковский
бегло пролистал диплом, хитро прищурился и, протягивая мне папку, сказал: -
"Ну что ж, хорошо. Вы, как и прежде, очень изящно противопоставляете себя
другим"... Я тогда чуть не заболел. Весь вечер, допоздна, я бродил, как
чумной по парку, а когда пришел домой - сочинил рассказ, в котором некто
осознал, что он все время выпендривался, тем самым отделяя себя от других
все больше и больше, оставшись в итоге одиноким и никому не нужным со всей
своей уникальной индивидуальностью.
Александр Маркович Эткинд
С Бурковским у нас была договоренность, что вместе мы работаем ровно
девять месяцев. По окончании этого срока я спросил, нет ли каких-нибудь
групп, где люди занимались бы чем-то похожим па психоанализ, но не по
одному, а вместе. Он посоветовал мне обратиться к Александру Эткинду
-молодому психологу, набиравшему как раз в то время какую-то группу. Через
три или четыре месяца я уже постигал, под его руководством, групповые
процессы и их отражение в моем сознании. Эткинд был тогда выразителем
революционных, по отношению к "застойной" советской психологии, взглядов.
Это, по слухам, послужило поводом для каких-то скандалов в Бехтерев-ском
институте, где он, как и Бурковский работал и откуда, после этих скандалов
его не то уволили, не то он сам ушел. Не знаю, как там было на самом деле,
но слухи такие ходили. Сейчас Эткинд - солидный ученый, авторитет в области
психоанализа и психоаналитической философии, я не знаю, - сохранил ли он те
качества энтузиазма и подвижничества, которые мы - участники его группы в
1986 году чувствовали, и чем, в частности я от него заразился. Если
попытаться описать то, чему я у него научился в двух словах, - то,
во-первых, - это некое настроение неуспокоенности, пробуждающее жажду поиска
и действия, а во-вторых, - осознание, что кроме меня самого никто и никогда
за меня ничего не решит (это трудно переоценить, -иллюзия, что кто-то за
тебя должен что-то сделать или что все должно произойти само собой, неким
чудесным образом, - одна из самых стойких человеческих бед). Научение это,
как и в случае с Бурковским, не было прямым, - по форме мы занимались в
психоаналитически ориентированной группе, которая для конспирации называлась
"группой общения" при одном из Домов Культуры. В групповом процессе ощущался
аромат таинственности и "подпольности" происходящего и это было
дополнительным стимулом для вдохновения. Был в нашем взаимодействии еще ряд
важных моментов, которые я не буду называть просто потому, что они потребуют
длительных и пространных объяснений, в которые мне очень не хочется
пускаться.
Скажу лишь о результате: очень многие факторы, сведенные вместе
Александром Марковичем (скорее всего - неосознанно, хотя может я и
ошибаюсь), и создали почву для "магического" научения тем двум простым и
очень важным вещам. Жизнь и я сам стали для меня еще более интересны, причем
интересны непосредственно. Обычно человек все равно занимается только этими
двумя вещами - Жизнью и собой, но опосредованно - через какой-то
вспомогательный интерес, связанный с работой, межличностными
взаимоотношениями, в конце концов, через ту же психологию или какую-нибудь
экстрасенсорику. Проявление непосредственного интереса - редкость; этому
невозможно научить при помощи психологических методик, произойти это может
только при совмещении определенных факторов, которые не вычислить умом и не
выстроить логически. Тем не менее, Бурковский, а за ним и Эткинд сделали это
для меня, хотя, может быть и не ставили сознательно таких задач.
Григорий Борисович Альтшуллер
Альтшуллер, сам о том не зная, был магом в области организации и
структурирования событий и событийных рядов. Это было главное, чему я у него
учился в течение четырех лет достаточно плотного общения с 1985 по 1989 год.
О том, что в этом общении было главным я тоже только теперь начинаю
догадываться и постигать механизмы того, как это происходило. А занимались
мы физикой лазеров в одном из Ленинградских институтов, где Григорий
Борисович - молодой, энергичный профессор - заведовал кафедрой, а я бьы
студентом, а потом научным сотрудником этой кафедры. Я тогда был очень