Лоуэлл Элизабет. Очарованная

   «Соловушка, излечил ли тебя волшебный сон? Придешь ли ты теперь в мои объятия без отвращения?
   И помнишь ли ты, как прильнула ко мне в ответ на мои ласки, одурманенная запахом бальзама?»
   День за днем эти вопросы эхом отдавались в его душе с каждым ударом сердца. Ему трудно было даже представить, как поведет он себя, если Ариана предложит ему свое соблазнительное тело, но в последний момент вновь почувствует холодное отвращение к супружеским ласкам.
   «Я исполню свой долг.
   Ради тебя, мой верный рыцарь. Только ради тебя»
   Но Саймону совсем не нужно было от Арианы терпеливой покорности. Он хотел от нее страсти, жаждал погрузиться в ее горячее лоно, ощутить переполнявшее ее желание. Он хотел, чтобы сладкий сон, преследовавший его каждую ночь, стал наконец явью.
   «Я отдам тебе все, что у меня есть».
   Околдованная целительным сном, Ариана была сама воплощенная страсть. Но чары рассеялись, и Саймон боялся, что теперь он сможет добиться от Арианы только холодного исполнения супружеских обязанностей, сопровождаемого еще более холодным презрением.
   И он не был уверен, что сможет это вынести.
   Он знал лишь то, что сделает все, чтобы этого не случилось.
   Пронзительный крик сокола оторвал Саймона от его мрачных раздумий. В то же мгновение Винтер камнем упал с неба и спланировал на протянутую руку Эрика. Острые когти птицы вонзились в кожаную рукавицу. Сокол взмахнул широкими серо-стальными крыльями, с хрустом сложил их и что-то просвистел своему хозяину.
   — Винтер не заметил ни одного вооруженного всадника по дороге к Каменному Кольцу, — произнес Эрик.
   Ариана взглянула на него и не смогла удержаться от удивленного восклицания.
   Саймон же недоверчиво усмехнулся, но ничего не сказал.
   И не без оснований — он не знал ни одного рыцаря, который бы не утверждал, что понимает своего сокола. Но вот Эрику, кажется, и вправду был понятен загадочный птичий язык. Как Посвященный и его сокол переговаривались друг с другом, Саймон не понимал, но он был достаточно наблюдателен, чтобы заметить, что это на самом деле происходило.
   — Слава Богу, — облегченно произнесла Ариаиа.
   Саймон промолчал.
   — Ты в чем-то сомневаешься, не правда ли? — вежливо обратился к нему Эрик. — Тогда можешь сам побеседовать с Винтером.
   — Я не Посвященный.
   — Это только отговорка.
   — Нет, я в этом уверен, — отрезал Саймон.
   — Странный же ты, однако, Непосвященный, — насмешливо пробормотал Эрик.
   — О чем ты?
   Эрик взглядом указал вниз.
   Саймон опустил глаза и с удивлением увидел, что платье Арианы опять обвилось вокруг его ног.
   — Черт возьми! — буркнул Саймон. — Липнет, точно кошачья шерсть.
   — Только к тебе! — значительно заметил Эрик.
   Саймон вскинул голову и пристально посмотрел в смеющиеся золотистые глаза Посвященного. Ариана тоже недоуменно обернулась к нему, продолжая осторожно дергать за полу платья, стараясь высвободить ткань и в то же время не порвать ее о кольчугу.
   — Почему это только ко мне? — подозрительно осведомился Саймон.
   Эрик пересадил сокола на плечо, снял рукавицу и потянулся к платью.
   То ли от легкого ветерка, то ли сама по себе, но ткань уклонилась от его прикосновения. Эрик усмехнулся краешком рта.
   — Видишь? — промолвил он. — Оно меня избегает.
   — Не говори чепухи — это же просто ветер, — проворчал Саймон, тщетно пытаясь отцепить ткань.
   Но не успел он освободить наконец один край платья, как другой тут же прильнул к нему. Эрик смотрел на все его бесплодные усилия, прикрыв рот рукой и изо всех сил стараясь не расхохотаться.
   Ариана склонилась к Саймону, пытаясь ему помочь. Руки их случайно встретились, и Ариана вдруг почувствовала, как по телу ее пробежала волна удовольствия. Ощущение было настолько сильным и неожиданным, что она чуть не задохнулась от испуга и быстро отдернула пальцы, словно дотронулась до раскаленных углей.
   Саймон мельком взглянул на нее и упрямо сжал губы — вне всякого сомнения, его жене были глубоко противны даже его случайные прикосновения. Но внешне он ничем не выдал себя — его руки все так же терпеливо распутывали строптивую ткань.
   — О, мне так неловко, — сказала Ариана. — Должно быть, ткань так прилипает из-за сильного ветра. Я пойду переменю платье.
   — Не стоит, — пробормотал Саймон, не поднимая головы. — Мы должны тронуться в путь сразу же после утренней мессы. Если мы будем ждать, пока ты переоденешься, то не уедем отсюда и до вечера.
   Ариана хотела возразить, что переодеть платье займет совсем немного времени, но тут вперед выступил Эрик и остановился перед ней.
   Саймон заметил его движение, но ничего не сказал, хотя ему это совсем не понравилось.
   — Миледи, не будете ли вы столь любезны и не согласитесь ли показать нам, на что способно волшебное платье Серены? — вежливо обратился Эрик к Ариане.
   Саймон подозрительно покосился на него: по бесстрастному лицу Эрика никак нельзя было угадать, что он задумал, только в золотистых глазах Посвященного читалось любопытство.
   — С удовольствием, сэр, — произнесла Ариана. — Но что я должна делать?
   — Прошу вас, возьмите в руку подол вашего платья и попытайтесь накинуть его мне на кольчугу или на ноги.
   — Нет уж, позволь, это сделаю я, — коротко обронил Саймон.
   Тон, каким это было сказано, не оставлял ни малейшего сомнения в том, что Саймону совсем не хотелось, чтобы его супруга даже полой платья прикасалась к золотоволосому красавцу колдуну.
   Саймон наклонился и поймал одну из складок платья, затем небрежным движением набросил ее на кольчугу Эрика. Ткань скользнула вниз, как если бы ничто ее не удерживало.
   — Что ж, искусству твоего оружейника можно только позавидовать, — сказал Саймон.
   — Да никакой оружейник не смог бы сгладить все царапины и зазубрины, которые твой меч оставил на моей броне за прошедшую неделю, — сухо заметил Эрик.
   Саймон прищурил глаза. С пугающей быстротой он вновь наклонился и накинул подол платья Эрику на ноги. Ткань, как солнечный луч, легко пробежала по стальной броне, ни секунды на ней не задержавшись.
   — Боже всемогущий! — выпрямившись, произнес Саймон.
   Он пристально посмотрел сначала на складку платья, которую сжимал в кулаке, затем на Эрика и, не говоря ни слова, выпустил ткань. Она скользнула на его бедро.
   И там и осталась.
   Саймон стремительно отступил назад. Аметистовая ткань потянулась вслед за ним, пока Ариана не одернула полу — только после этого платье угомонилось, и его складки спокойно улеглись вокруг бедер девушки.
   — Видишь? — подмигнул Эрик Саймону.
   Муж и жена взглянули друг на друга почти со страхом.
   — Вот почему тебе удалось тогда оторвать лоскут от платья и сделать своей жене перевязку, — объяснил Эрик. — Любому другому пришлось бы сначала сразиться с непокорным платьем, а потом побороть свою собственную неприязнь к странной ткани. И даже после этого ее удалось бы разрезать только острым ножом.
   — Как же такое может быть? — недоуменно спросила Ариана.
   Саймон хмуро посмотрел на Эрика, но не выказал никакого желания услышать от него ответ на этот вопрос. Тем не менее Эрик продолжал:
   — Одеяния, вытканные мастерицами из Сильверфелла, могут служить защитой своему владельцу. И только тот, кому он доверяет, может беспрепятственно прикоснуться к ткани и даже разорвать ее. Теперь ты можешь убедиться, что Ариана доверяет только тебе.
   Саймон метнул взгляд темных глаз на жену, но ничего не ответил.
   — Ведь тебе нравится ткань? — небрежно произнес Эрик.
   Это не было похоже на вопрос, но Саймон все-таки кивнул в ответ на эти слова — так настойчив был голос Посвященного.
   — Да, ткань мне нравится, — нехотя ответил Саймон. — Прямо наваждение какое-то, — внезапно добавил он. — Колдовство!
   Но произнес он эти слова спокойно, почти мягко — платье спасло Ариане жизнь, и Саймон этого не забыл.
   — Не колдовство, а Знание Посвященных. — поправил его Эрик. — Сколько бы ты ни упирался и ни отрицал, а я все равно скажу, что ты способен достичь вершин этого Знания. И Ариана тоже. Если бы она не была норманнкой, я мог бы поклясться, что в ее жилах течет кровь друидов.
   — Вы правы, — кивнула Ариана.
   Ее голос был так тих, что оба рыцаря не сразу разобрали ее слова.
   — Что вы сказали? — переспросил Эрик, пристально уставившись па нее зорким соколиным взглядом.
   — Поговаривали, что у моей матери в роду были ведьмы, — пояснила Ариана. — Но это, конечно, только досужие домыслы. Какая же колдунья будет истекать кровью, подобно простой смертной, если в сердце ей вонзить кинжал? Нет, предки моей матери никого не смогли бы заколдовать. Никогда они не были связаны с Князем тьмы — носили крест на груди как истинные христиане и знали наизусть все святые молитвы.
   — И все же они были необычными людьми, раз о них ходили такие легенды, — заметил Эрик.
   — Быть непохожим на других еще не значит нести людям зло, — отчетливо произнесла Ариана.
   — О да, конечно, — согласился Эрик. — Но немногим дано это понять.
   Саймон хранил ледяное молчание.
   — Не бойся, Саймон, — сказала Ариана, оборачиваясь к нему. — Мой дар отыскивать пропавшие вещи уже больше не вернется ко мне после моей… болезни.
   — Ты имеешь в виду свою рану? — мягко спросил он.
   — Нет, эта болезнь настигла меня еще в Нормандии.
   Эрик холодно разглядывал Ариану, лихорадочно перебирая в уме все, что он знал о норманнской деве, пытаясь собрать воедино ускользающие нити. Внезапно догадка молнией мелькнула в его голове.
   И наполнила его душу страхом за будущее Спорных Земель.
   — Вы там заболели? — мягко спросил он девушку. — Когда это случилось?
   Саймон мгновенно напрягся, как тетива лука перед боем, — обманчивая ласка в голосе Эрика была опаснее смертоносного меча, вынутого из ножен.
   Ариана тоже заметила эту перемену — Посвященный, как никогда, напоминал теперь своего отца, Роберта Северного, который по богатству и могуществу мог сравниться даже с королем Шотландии.
   — Я заболела прямо перед отъездом из Нормандии, — еле слышно ответила девушка.
   — Скажите мне, что это была за болезнь.
   Это был уже не вопрос, но жесткий приказ.
   Ариана вспыхнула до корней волос, потом вдруг побледнела — тысячу раз она уже пожалела, что затеяла весь этот разговор. И как она расскажет Эрику, из-за чего потеряла свой волшебный дар?
   — Моя жена, — отчетливо прозвучал вдруг голос Саймона, — отвечает только перед своим мужем, королем и Богом.
   Какое-то мгновение казалось, что Эрик не обратил внимания на грозный вызов в словах Саймона. Потом его черты вновь смягчились — и вот он уже снова выглядел как любезный кавалер и приятный собеседник на охоте или у домашнего очага.
   — Прошу простить меня, леди Ариана, — пробормотал он смущенно. — У меня и в мыслях не было вас обидеть.
   Девушка с облегчением кивнула.
   — Но если вам когда-нибудь захочется вновь обрести свой чудесный дар, — ласково продолжал Эрик, — обратитесь за этим к Кассандре. Или ко мне.
   Прежде чем Саймон успел возразить ему, Ариана холодно произнесла:
   — Мой дар никогда больше ко мне не вернется.
   Голос ее прозвучал ровно и бесстрастно — и неумолимо, как захлопнувшаяся дверь.
   — Вот и хорошо, — спокойно промолвил Саймон, нарушив наступившее неуютное молчание. — Меня колдовство никогда особенно не привлекало.
   — А Знание Посвященных? — осторожно спросил его Эрик. — Что ты об этом скажешь?
   — Пусть хоть все обитатели Спорных Земель кинутся добывать это Знание — я буду верить только в силу своего оружия.
   С этими словами Саймон стремительно вытащил из ножен боевой меч. Темное длинное лезвие мрачно блестело при свете осеннего дня.
   — А, твой черный меч, — пробормотал Эрик.
   Он разглядывал оружие Саймона с откровенным любопытством. Впервые он видел черный меч так близко — во время тренировочных поединков Саймон сражался другим, затупленным, оружием.
   Что-то в этом мече заинтересовало Посвященного, но он тщетно силился вспомнить какое-нибудь событие, связанное с этим клинком.
   Протянув руку, он наконец произнес:
   — Позволь мне рассмотреть его.
   Хотя Посвященный колдун порой изрядно раздражал его, Саймон все же доверял ему безоговорочно. Ловко перевернув меч, он протянул его Эрику рукоятью вперед.
   На черной, как и сам клинок, рукояти не было никаких украшений. Эрик осторожно принял из рук Саймона тяжелый меч и повернул его к свету. Солнечный луч пробежал по темной гладкой поверхности металла — рукоять была заново отшлифована.
   — Я полагаю, прежде рукоять украшали драгоценные камни, — произнес Эрик. — И она была инкрустирована золотом.
   — Да, ты не ошибся, — кивнул Саймон.
   Эрик резко поднял голову и внимательно посмотрел ему в глаза.
   — Наверное, это память о сражениях с сарацинами? — мягко спросил он.
   — Можно сказать и так.
   — Жаль. Теперь рукоять испорчена безвозвратно.
   — Ты так думаешь? — отрывисто засмеялся Саймон. — Могу тебя уверить — от этого меч не стал хуже. Да и к тому же жизнь Доминика несравненно дороже, чем все бесценные самоцветы, которые я вынул из рукояти клинка.
   — Выкуп? — коротко спросил Эрик.
   — Да, выкуп.
   — Древний сарацинский обычай!
   — Такой же древний, как и предательство, — зло возразил Саймон.
   Улыбка Посвященного стала жесткой, как хищный изгиб соколиного клюва.
   — Предавать могут не только неверные, — резко заметил он. — Как и первородный грех, предательство свойственно всем.
   Саймон недобро усмехнулся в ответ.
   — Как бы там ни было, Доминика мы в конце концов освободили силой, — произнес он. — А потом сровняли дворец султана с землей.
   Быстрым и точным движением Саймон вложил меч обратно в ножны.
   — А вот и они, — сказал Эрик, оборачиваясь.
   Эмбер и Дункан спешили к ним через каменный двор замка, чтобы пожелать доброго пути своим гостям.
   Как только Дункан появился во дворе, молодой конюший вывел из-под навеса двух лошадей. Первая из них была та самая крепкая гнедая кобылка, на которой Ариана ездила во время ее пребывания в Стоунринге. Вторая, совсем молодая лошадка, обнаруживала такое же крепкое сложение и косилась на конюха живым черным глазом.
   — У этой темной кобылки шаг, конечно, не быстрый, — заметил Дункан, подходя к Саймону, — но зато у нее бесстрашное сердце, которое унаследовала и ее дочь. Прими же их обеих от меня в подарок, и пусть их потомки будут твоим сыновьям верными товарищами в битвах и сражениях.
   — Лорд Дункан… — начал было Саймон, но голос его внезапно пресекся. — Ты очень щедр и великодушен. Твоих подарков хватило бы, чтоб обставить целый замок, хотя у меня нет даже земли, на которой я мог бы его построить.
   — Даже если бы я отдал тебе все, что имею, я бы и тогда оставался у тебя в долгу, — с жаром возразил Дункан. — Если бы ты не женился на Ариане, нас всех поглотил бы кровавый хаос и смертоносный вихрь пронесся бы по нашим землям.
   Дункан крепко обнял Саймона, в то время как их жены обменялись прощальными пожеланиями.
   — Мне будет не хватать тебя, Саймон Верный, — тихо сказал Дункан.
   — А мне — тебя, Шотландский Молот, — ответил Саймон, похлопав его по плечу. Потом вдруг, лукаво усмехнувшись, добавил: — Подумать только, даже не верится, что наше знакомство произошло при таких драматических обстоятельствах на свадьбе моего брата. Помнишь? Я еще тогда грозил тебе кинжалом, чтобы ты вел себя как подобает брату невесты и ненароком не расстроил свадебный обряд.
   Дункан расхохотался.
   — Да, мне повезло, что у тебя твердая рука, — заметил он.
   — И мне тоже, — сухо добавила Эмбер.
   Улыбаясь, Саймон повернулся к Ариане и протянул ей руку.
   — Позволь, я подсажу тебя в седло, — сказал он. — Мы должны выехать до того, как небо затянется облаками.
   Ариана даже не успела ничего ответить, как Саймон легко, словно перышко, приподнял ее на руках и посадил на спину длинноногой верховой лошади. Конь всхрапнул и сделал шаг в сторону, звякнув подковами о камни.
   Ариана крепко натянула поводья и осадила лошадь с легкостью, которая заставила Саймона одобрительно усмехнуться. Он подошел к своему жеребцу и тоже вскочил в седло.
   Под напутственные крики обитателей замка, цоканье подков по камням и усердный лай огромных псов Саймон, Ариана, Эрик и сопровождавшие их стражники выехали из ворот Стоунринга. Очень скоро окрестные поля остались далеко позади и путников обступил лес. Лишь изредка в просветах между деревьями были видны небольшие поселения и поляны, на которых кругами возвышались древние шероховатые каменные глыбы, поднявшие к небу свои морщинистые лики.
   Холодные дожди и ветры обтрепали золотую и огненную листву деревьев, и теперь они печально протягивали длинные голые ветви к ярко-голубому осеннему небу, которое уже начали понемногу заволакивать серые низкие тучи. Легкий ветерок взметнул опавшую листву, и она вихрем закружилась у подножия валунов и священных камней.
   Чем ближе подъезжали всадники к Каменному Кольцу, тем беспокойнее становился Саймон — ему вдруг стало казаться, что он видит больше каменных столбов, чем прежде. Впрочем, возможно, он раньше не замечал их из-за густой листвы деревьев.
   Ариана тоже внимательно всматривалась в неровные зубчатые силуэты, отчетливо чернеющие на фоне яркого неба. Что-то неуловимо изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Но что?
   Когда они подъехали совсем близко к Каменному Кольцу, беспокойство Саймона переросло в откровенную тревогу. Он изо всех сил старался не смотреть на загадочные каменные глыбы.
   И тем не менее не мог отвести от них взгляд.
   — Как ты думаешь, не подстерегает ли нас здесь засада? — спросил он Эрика.
   — Я не чувствую пока никакой опасности. Но, может быть, Винтер и Стагкиллер принесут нам другие вести?
   Эрик пришпорил лошадь и поскакал к развилке дорог, к югу от которой лежал путь на Блэкторн, а к западу — на Сихоум.
   Стагкиллер выбежал из леса и огромными скачками понесся вверх по склону холма к своему хозяину. Мгновение спустя и Винтер вынырнул из-за облака и плавно опустился прямо на крестообразный шест на седле у Эрика.
   Саймон подъехал к развилке, продолжая с отсутствующим видом вглядываться вдаль — его не покидало странное ощущение, что за ними пристально следят.
   — Все пути из Спорных Земель свободны, — сказал ему Эрик. — Вам нечего опасаться нападения изменников.
   Саймон недоверчиво хмыкнул.
   — Что-то не так? — тревожно спросил Эрик.
   Саймон вскинул голову и беспокойно оглянулся вокруг. Но увидел лишь древние, покрытые мхом и лишайником камни да голые безжизненные ветви деревьев и редкую зелень кустов омелы.
   Кольцо из камней было только одно. Только одно — он был в этом уверен. В ярком солнечном свете камни отбрасывали резкие тени, а он принял их за второй круг — только и всего. И все равно ему казалось, будто внутри кольца сгустился плотный туман.
   Саймон резко повернулся к Эрику.
   — Нет, все спокойно, — сказал он. — Во всяком случае, на первый взгляд.
   — Но ты что-то чувствуешь? — спросил Эрик.
   — Только холодный ветер.
   Эрик метнул на него острый взгляд и повернулся к Ариане.
   — А вы что на это скажете, миледи?
   — Мне почудилось… — Ариана помедлила в нерешительности, — что камней стало больше, чем раньше.
   Эрик смерил ее пронзительным взглядом.
   — Как так?
   Она пожала плечами.
   — Не знаю. Просто так кажется. Я помню, в тот день, когда я в последний раз здесь проезжала, их было меньше.
   — Ничего ты не можешь помнить — ты тогда была без чувств, — отрезал Саймон.
   Он опять оглянулся вокруг, слегка прищурив глаза на солнце, выглянувшее из-за туч, но не увидел ничего необычного — ничего, что могло бы подтвердить его подозрения.
   — Что ты чувствуешь? — тихо спросил его Эрик.
   — Ледяной…
   — Ветер, — нетерпеливо закончил за него Эрик. — И я тоже. Что еще?
   Саймон взглянул в золотистые, ясные и бездонные, как чебо, глаза Посвященного.
   — У меня неспокойно на душе.
   — Ты чувствуешь опасность?
   — Не совсем. Но мне тревожно и неуютно.
   — Леди Ариана, а вы? — произнес Эрик, оборачиваясь к девушке.
   — Да, мне тоже… неуютно. А почему — не могу объяснить.
   — Ну что же, это замечательно, — удовлетворенно отметил Эрик.
   — А мне это совсем не нравится, — резко сказал Саймон. — По-моему, это малоприятное ощущение — когда за тобой тайком наблюдают.
   — Но большинство людей этого не замечает.
   Саймон стремительно выхватил меч из ножен.
   — Я знал, что эти подлые убийцы рыскают поблизости, — бросил он сквозь зубы.
   — Успокойся, нам ничто не грозит, — улыбаясь возразил Эрик. — Это же просто рябина.
   — Что?
   Эрик кивнул головой в сторону Каменного Кольца.
   — Священная рябина ждет, — коротко пояснил он.
   — Ждет чего? — спросила Ариана.
   — Этого не знают даже друиды, — ответил Эрик. — Они знают только то, что она ждет — ждет постоянно, и летом, и зимой.
   — Тысяча чертей, — прохрипел Саймон, — что за чепуха!
   Он раздраженно сунул меч обратно в ножны.
   Эрик загадочно рассмеялся и повернул коня в сторону Си-хоума. Жеребец заупрямился и поднялся на дыбы — ему совсем не хотелось покидать остальных всадников. Но Посвященный усмирил его нрав с легкостью солнечного луча, бегущего по воде.
   — Храни вас Бог, — сказал он, обращаясь к Ариане и Саймону. — Если вам что-нибудь понадобится, пошлите за мной в Сихоум. Я клянусь исполнить все, что в моих силах, если это во власти Посвященных.
   Саймон удивленно посмотрел на него.
   — Почему именно Посвященных? — резко спросил он.
   — Кассандра гадала на серебряных рунах.
   Саймон застыл. Он уже чувствовал — то, что он услышит в следующий момент, ему совсем не понравится.
   И он не ошибся.
   — Ей открылось, что твоя судьба связана с судьбами Посвященных, — веско произнес Эрик. — Хотим мы того или нет, но мы, словно нити, вплетены в полотно, узора которого нам не дано угадать.
   — Возможно, — холодно согласился Саймон.
   По его тону было ясно, что он ни капельки в это не верит.
   Глаза Эрика полыхнули золотистым огнем.
   — Не будь так слеп в своем упорстве, — мягко произнес Посвященный. — Цена, которую мы платим за наше незнание, может оказаться непомерно высока. Особенно для тебя, Саймон. Запомни это.

Глава 19

   Оглушительные удары грома прокатились по долине, и вскоре все вокруг затянуло серебристой нелепой дождя. В холодном воздухе, наполненном запахами лесов и полей, разлилась свежесть.
   Саймон разбил лагерь прямо у подножия холма в развалинах древнего римского укрепления. Он выбрал это место не случайно: отсюда хорошо просматривались окрестные болота, лес и долина. Само укрепление было построено римлянами на развалинах еще более древней крепости. Хотя бревенчатый потолок строения почти развалился, все же под оставшимся небольшим навесом можно было переждать непогоду. Ариана и Саймон расположились у стены некогда большой комнаты, греясь у костра, взметнувшего языки пламени до самого потолка.
   На противоположной стене плясали яркие отсветы другого костра, который разожгли в соседней комнате трое стражников и оруженосец Саймона, предварительно соорудив там навес из сухих веток. Иногда язычки пламени достигали края стены — она разрушилась от времени и была теперь совсем невысокой. Дым от костра и густой дух мясной похлебки поплыли над развалинами крепости в дождливых сумерках.
   Стражники сидели у костра, переговариваясь друг с другом. Время от времени было слышно, как они громко хохочут — должно быть, над своими грубоватыми шутками. В низкие мужские голоса вплеталось звонкое щебетание Бланш. Она то и дело заливалась дразнящим смехом — так любовница рукой проводит по бедру, останавливается, чуть-чуть не достигнув до цели… и вдруг неожиданно хватает свою добычу.
   Саймон не сомневался, что Бланш была для его рыцарей лакомым кусочком. Несмотря на то, что днем она беспрерывно ныла и жаловалась на отсутствие всяческих удобств в пути и еле плелась на своей кобылке в хвосте их маленького отряда, вечером она без устали дарила стражников своей благосклонностью, проявляя при этом удивительную изобретательность.
   Легкая доступность Бланш никогда не приводила к ссорам между воинами. Конечно, если бы она дразнила мужчин, заигрывая с одним и насмехаясь над другими, это неизбежно привело бы к распрям — именно так вела себя Мари с рыцарями Доминика во время их возвращения из Крестового похода. Но, к счастью, такие игры не привлекали Бланш. Ей гораздо больше нравилось уступать всем и каждому — кто именно ее согреет, ей было безразлично.
   Ее заливистый смех звенел в сумерках, как колокольчик — Бланш подбрасывала старинную медную монету, а мужчины загадывали, на какую сторону та упадет:
   — Чур, у меня — верх!
   — И у меня!
   — И у меня!
   Девушка высоко подкинула монетку, так что даже из-за стены было видно, как она блеснула в отсветах пламени и перевернулась в воздухе. Бледные, перепачканные в золе пальчики Бланш мелькнули над прогалом — она ловко поймала монету и, невидимая из-за стены, звонко шлепнула ею по бедру.
   — Надо же — верх! — весело воскликнула она.
   Мужчины разочарованно загудели — теперь им снова надо будет выяснять между собой, кто первым ляжет с Блапш.