Лоуэлл Элизабет. Очарованная

   — Да ладно вам, — засмеялась она, — здесь всем хватит места. Ну-ка, поймайте меня! Ой! Хоть бы руки сначала погрели, вы, черти!
   Пряча улыбку, Саймон присел у огня: Бланш, конечно, вела себя развязно, как нахальная борзая, но в то же время она никогда бы не стала яблоком раздора между его людьми.
   Прислушиваясь к игривому хихиканью и возне, доносившимся из-за полуразрушенной стены, Саймон надеялся, что Ариаиа не догадается, чем вызвано такое буйное веселье, — уединиться в этих развалинах было почти невозможно.
   — Ты согрелась? — спросил Саймон жену.
   Ариана подняла на него взгляд. Золотистые блики костра плясали в темных глазах Саймона, кольчуга его мерцала и переливалась стальным блеском при каждом движении.
   Ариана молча кивнула в ответ, и огненные блики скользнули по ее распущенным волосам, будто по ним ласково провели рукой. Мокрые кудри обрамляли ее лицо, слегка шевелясь от теплого воздуха.
   — Правда согрелась? — недоверчиво произнес Саймон. — Ты ведь промокла до нитки.
   Кому, как не Саймону, было это знать — он сам стянул с продрогшей девушки мокрое платье, оставив на ней только длинную нижнюю рубашку, и теперь ее одежда сохла перед огнем, развешенная на кольях, вбитых в растрескавшийся каменный пол.
   Ариана снова кивнула — она знала, что стоит ей открыть рот, как ее зубы начнут выбивать дробь от холода.
   Саймон склонился над ней и плотнее укутал ее своим меховым плащом. Когда он отнял руки, то случайно коснулся ладонью ее щеки.
   Ариана вздрогнула, но не от холода.
   — Да ты совсем замерзла, — сказал он.
   — Н-нет. А вот на тебе уж точно нет ничего, кроме холодного металла. Возьми н-назад свой плащ — тебе он нужнее, а я и так с-согреюсь.
   — Черт возьми! — пробормотал Саймон.
   Он раздраженно дернул застежки кольчуги и с легкостью сбросил ее с плеч, несмотря на ее тяжесть. Конечно, это проще было бы сделать с помощью оруженосца, но Эдвард был уже занят — в соседней комнате.
   А если бы парнишка и стоял поблизости, робко переминаясь с ноги на ногу в ожидании приказаний, Саймон и тогда не позвал бы его — ему совсем не хотелось, чтобы кто-либо из мужчин видел его жену полураздетой.
   — Завтра наденешь свое колдовское платье, — сказал Саймон, стягивая с себя промокшую кожаную рубашку, которую он носил под кольчугой. — Оно отталкивает воду, точно его гусиным жиром смазали.
   Ариана сверкнула на него глазами — она не надевала свое аметистовое платье с той поры, как узнала, что в нем скрыта какая-то тайна.
   Впрочем, может быть, ей просто так казалось — Ариана поняла, что, когда речь идет о Посвященных, трудно быть в чем-либо уверенной.
   Но так или иначе, а стоило ей только подумать о мягкой, теплой ткани, кошкой ластящейся к Саймону, ее сразу же охватывало странное, беспокойное чувство — начинало казаться, что это ее руки, а не волшебное платье ласкают Саймона.
   — Что мне нравится, то я и буду н-носить, — пробормотала она.
   Саймон буркнул что-то себе под нос, подбросил поленьев в костер и сел напротив Арианы.
   Из веток, которые собрали стражники, получилась достаточно удобная лежанка. Сверху на нее было наброшено сухое покрывало. Плащ Саймона тоже ни капельки не промок — Посвященные чем-то обработали белый мех, и теперь он отталкивал воду. Когда шел дождь, Саймон просто выворачивал его вверх меховой подкладкой.
   Ткань, из которой был сшит плащ Арианы, не отличалась таким чудесным свойством и промокла насквозь. Влажная одежда сохла перед огнем, слегка раскачиваясь на кольях, как приспущенное знамя.
   — С вашего позволения, сударыня, — насмешливо сказал Саймон, забирая у Арианы свой плащ и накидывая его себе на плечи.
   Ариана испуганно вскрикнула, когда Саймон неожиданно приподнял ее и усадил к себе на колени.
   — Что-нибудь не так? — мягко спросил он, укрывая плащом их обоих.
   — Я… ты сделал это так б-быстро — я даже забыла, какой ты проворный и сильный.
   — А ты сейчас похожа на мокрую кошку — и я даже забыл, что у тебя острые коготки и надменный нрав.
   — Ну что ж, кошка так кошка, во всяком случае, я хоть не линяю, — пробормотала она.
   Саймон рассмеялся.
   На мгновение между ними воцарилось молчание — только слышно было, как потрескивает огонь и шуршит дождь по крыше, да за полуразрушенной стеной раздаются голоса. Постепенно озноб, мучивший Ариану, прошел — она слегка вздохнула и доверчиво прильнула к Саймону, согреваясь его теплом.
   Ее щека коснулась его мускулистой груди, и Ариана вспомнила, что Саймон снял рубашку — на нем были только штаны из мягкой кожи.
   Эта мысль не то чтобы взволновала ее, но…
   Но и не оставляла ее в покое.
   Из прогала в стене послышался приглушенный женский вскрик.
   — Как ты думаешь, Бланш согрелась, ей там тепло? — спросила Ариана спустя некоторое время.
   Саймон прямо-таки затрясся от беззвучного смеха.
   — Ей, пожалуй, теплее, чем ты думаешь, — заверил он жену.
   — Почему?
   — Да с ней там рядышком пристроились по крайней мере два дюжих молодца.
   Ариана издала удивленное восклицание.
   — Два? — выдохнула она.
   Саймон замурлыкал в знак согласия, как большой ласковый кот.
   — Двое сразу? — продолжала спрашивать Ариана.
   — Ну да.
   — А это… удобно?
   — В каком смысле? — спросил Саймон.
   Ариаиа никак не могла рассмотреть выражение его прищуренных глаз, но отчетливо слышала смех в его голосе.
   — Ну, в смысле… В такой тесноте, — осторожно заметила она.
   — Зато в тепле — как птенчики в гнездышке.
   — И ты спал так?
   — Конечно, нет.
   Ариана вздохнула и снова прильнула к его груди.
   — Когда я хочу согреться, то сплю с девицами, а не со стражниками, — вежливо пояснил Саймон.
   Ариана открыла рот от удивления, и краска смущения залила ее щеки — она вдруг поняла, что ее супруг немилосердно издевается над ней.
   Во всяком случае, так ей показалось.
   Взглянув в ее обескураженное лицо, Саймон расхохотался: во всем, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, Ариана была невинным ребенком.
   «Но только не в том сне».
   Огонь пробежал по его жилам, как только отголоски невозможного, необъяснимого сна эхом отдались в его памяти, одновременно сдерживая и разжигая его, — сдерживая, потому что во время Крестового похода он узнал, что его чувства могут стать оружием против него же.
   В его снах Ариана отвечала ему взаимностью.
   Но было ли это только во сне?..
   Саймон не мог в этом разобраться, не мог отличить мечту от яви, и это мучило его, ибо он привык верить только в то, что можно взвесить, измерить и посчитать. Ему во что бы то ни стало нужно было знать, была ли Ариана на самом деле холодна как лед или же горяча, как в том волшебном сне.
   «Нас влечет друг к другу. Я не мог ошибиться».
   — Не волнуйся за свою служанку, — произнес Саймон, слегка вдыхая аромат мокрых распущенных волос Арианы. — Уж кому-кому, а ей-то уж точно не холодно.
   — Но… — неуверенно начала Ариана.
   — Ты слышала, чтобы она на что-нибудь жаловалась? — прервал ее Саймон.
   Ариана растерянно заморгала.
   — Я слышала только ее смех.
   — Ну, так, значит, с ней все в порядке. В отличие от тебя Бланш не замедлила бы высказать свое неудовольствие, если бы ей было что-то не по нраву, — у нее прямо-таки королевские замашки.
   — Да, это верно.
   Ариана снова вздохнула и невольно еще теснее прижалась к Саймону. Последние три дня пути Бланш беспрестанно надоедала всем своими жалобами — и особенно Ариане, за которой, как подразумевалось, она должна была ухаживать.
   — Как это любезно со стороны мужчин — согревать Бланш, — сказала Ариана спустя некоторое время. — Им, должно быть, очень неуютно.
   Саймон удивленно хмыкнул и осторожно спросил:
   — Почему это тебе пришло в голову?
   — Но ведь Бланш промокла еще сильнее, чем я, — пояснила Ариана. — Ее одежду, наверное, хоть отжимай.
   — Думаю, это не причинит мужчинам неудобства.
   — Правда?
   — Правда. Когда я видел ее, девчонка бегала в чем мать родила.
   Ариана внезапно выпрямилась, едва не ударив Саймона головой под подбородок.
   — И чем это ты там занимался с моей служанкой? — холодно спросила она.
   Глаза ее так и метали аметистовые искры — леди была вне себя от возмущения.
   Встретив ее горящий гневом взгляд, Саймон лениво усмехнулся.
   — Ты что, спал с ней раньше? — продолжала допрашивать Ариана.
   Он насмешливо приподнял брови.
   —: Когда же, по-твоему, я должен был этим заниматься?
   — Пока я была больна.
   — Ошибаешься, соловушка. У меня и без того было дел по горло: обмыть тебя, натереть бальзамом, перевязать, напоить лекарством. Как, спрашивается, было мне улучить минутку, чтобы еще и флиртовать со всякими непригожими девицами?
   Рот Арианы округлился от удивления.
   — Непригожими? — осторожно переспросила она.
   — Ну да.
   — Но ведь Бланш… У нее волосы цвета меда и глаза голубые, как перья сойки, — неуверенно возразила девушка.
   — А мне больше нравятся волосы темные, как полночное небо, и глаза, перед которыми меркнут даже драгоценные аметисты.
   Ариана взглянула в темные глаза Саймона, в глубине которых вдруг жарко полыхнул огонь. И как это она раньше считала их суровыми и холодными?
   Сейчас они казались ей прекрасными.
   — Бланш тебе правда не нравится? — робко спросила Ариана. — Она… она ведь так и бегает за мужчинами.
   — Как дворовая собачонка!
   Ариана улыбнулась, потом вдруг засмеялась — она смеялась прямо до упаду, уткнувшись Саймону головой в плечо.
   Саймон почувствовал, что напряжение и скованность покинули Ариану, и волна удовольствия затопила его душу: с тех пор как очнулась от своего заколдованного сна, девушка еще ни разу не вела себя с ним так свободно.
   И надежда вновь ожила в его сердце и пробежала по его крови, как огненный поток.
   Саймон осторожно передвинулся на лежанке, еще крепче прижимая к себе Ариану. Как и всегда, его тело сразу же откликнулось на ее близость, став более чувствительным и напряженным. Он вдыхал ее тонкий запах, и сердце бешено колотилось у него в груди — он был натянут, как струна арфы.
   Как поведет себя Ариана, когда осознает его возбуждение? Возможно, в глубине ее сознания сохранилось смутное воспоминание о том целительном сне, и она не отшатнется от него с ледяной неприязнью.
   А вдруг она найдет его тело привлекательным? Мысль об этом вызвала у Саймона волну острого желания.
   — Почему ты дрожишь? Тебе холодно? — немедленно спросила его Ариана.
   — Когда ты прикасаешься ко мне, я согреваюсь.
   Ариана некоторое время раздумывала над его словами. Потом серьезно произнесла:
   — Я не могу дотянуться до твоей спины — я даже и спереди не могу тебя всего обхватить.
   — Ничего, сзади меня закрывает плащ.
   — А спереди?
   — Можешь растереть меня руками, если тебе это, конечно, не трудно.
   Ариана вскинула было руки, чтобы начать растирать его плечи, но вдруг почувствовала, что ей неудобно это делать, сидя к нему вполоборота. Она заерзала у него на коленях, пытаясь переменить положение.
   Саймон резко втянул в себя воздух, когда Ариана случайно коснулась его затвердевшей плоти.
   — Мне очень жаль, но я могу дотянуться до тебя только одной рукой, — тихо проговорила она.
   Рассудок твердил Саймону, что ему не следует делать то, что он намеревался сделать, но искушение было слишком велико.
   — Позволь, я помогу тебе, — пробормотал он.
   Ариана вскрикнула от неожиданности, когда руки Саймона обвились вокруг нее, приподнимая и усаживая ее одним быстрым движением. Миг — и она уже сидела верхом у него на коленях.
   — Ну, теперь удобно? — любезно осведомился Саймон.
   — Н-не знаю…
   — А ты представь, что сидишь в седле.
   Ариана нервно усмехнулась и прикусила губу — та часть ее души, которая была все еще скована ночным кошмаром, кричала ей об опасности, подстерегающей ее в мужских объятиях. Но другая, познавшая очарование бальзама и ласкающих рук Саймона, была готова не раздумывая броситься в омут страсти.
   — В седле, говоришь… — неуверенно заметила Ариана.
   — На мне одежда из кожи — вот и представь, что это твое седло, — молвил Саймон.
   — А где же стремена?
   В голосе Арианы явственно слышалось любопытство. Сердце Саймона учащенно забилось, и кровь прихлынула к его возбужденной плоти.
   — Не бойся, я не дам тебе упасть, — заверил он ее. Затем мягко добавил: — И обещаю повиноваться любому движению твоей руки, лежащей на поводьях.
   Когда Ариана поняла скрытый смысл его слов, глаза ее широко распахнулись.
   — Саймон, что ты имеешь в виду?
   — Я научил твое тело нежности и ласкам, когда ты была во власти волшебных сновидений, — прошептал он. — Но теперь, когда ты поправилась, неужели ты не позаботишься обо мне хоть немного?
   — Я… — Голос ее замер.
   Руки, которые она положила ему на грудь, были холодны как лед — они дрожали то ли от страха, то ли от любовного томления.
   — Я тебе совсем отвратителен? — спросил он ее безразличным тоном.
   — Нет-нет! Просто я…
   Саймон молча ждал, что она скажет, — ему до боли хотелось, чтобы его жена наконец по своей воле подарила ему хоть одно ласковое прикосновение.
   — Просто я ужасно волнуюсь, — призналась Ариана замирающим шепотом.
   Она провела ладонями от его шеи к плечам.
   — И ты такой большой, — добавила она еле слышно.
   Саймон боролся с желанием погрузиться в мягкую глубину, которая теперь была открыта ему между бедрами Арианы.
   — Дункан и Доминик гораздо крупнее меня, — рассудительно заметил Саймон.
   — Да из тебя получится две таких, как я.
   — Я лучше приготовлю из тебя божественное кушанье. А ты — из меня.
   «Мы целовали друг друга, но было ли все это на самом деле?»
   Ариана чуть не задохнулась от странного острого ощущения, пронзившего ее тело.
   Саймон почувствовал ее дрожь и молча выругался.
   — Ты меня не поняла, — шепнул он. — Тебе не будет больно — скорее приятно.
   — Сказал волк ягненку.
   Саймон рассмеялся.
   Ариана робко улыбнулась в ответ.
   — Где бальзам? — спросила она.
   Саймон удивленно заморгал.
   — Бальзам?
   — Да, целебный бальзам. Ведь ты сказал, что я должна позаботиться о тебе, как ты однажды позаботился обо мне?
   Когда он вспомнил последнюю ночь, проведенную у постели Арианы перед ее пробуждением, ему показалось, что внутри его вспыхнуло пламя.
   «Она не знает, о чем говорит. Она не может ничего знать — она была тогда без сознания.
   Но так ли это?»

Глава 20

   У Саймона мелькнула слабая надежда — а вдруг Ариана и впрямь разделяла с ним тот волшебный сон? Пламя захлестнуло его с такой силой, что он не смог вымолвить ни слова. Одной рукой он отыскал на лежанке вышитую сумочку с лекарствами, которую ему дала Кассандра, и его пальцы быстро нащупали знакомый горшочек с бальзамом.
   — Возьми, вот он, — хрипло произнес Саймон, протягивая его Ариане.
   Ариана сняла крышку и погрузила два пальчика в густую мазь.
   — Как приятно он пахнет, — пробормотала она.
   — Это твой запах — запах луны, расцветающих роз и далекой грозы.
   Ариана грустно улыбнулась и покачала головой.
   — Нет, это совсем не мой запах.
   — Твой еще прекраснее — у меня даже нет слов описать его. Он так прекрасен, что я мог бы окунуться в него и забыть обо всем на свете.
   Ариана осторожно заглянула ему в глаза, и утихшее было тревожное чувство вновь поднялось со дна ее души. И с ним вместе возвратились ее давние страхи.
   — Мне кажется, ты закусил удила, — прошептала она.
   — Я не увезу тебя против твоей воли. Ты веришь мне?
   Ариана прерывисто вздохнула, затем кивнула головой и зачерпнула немного бальзама.
   — Благодарю, — произнес Саймон.
   — За бальзам?
   — За доверие. — Он слабо улыбнулся. — Ну, и за бальзам, конечно, тоже — как бы искусно ни была выкована кольчуга, она все же натирает тело.
   Сначала осторожно, затем все более уверенно Ариана стала растирать руками его обнаженную грудь. Когда прошло первое ощущение неловкости и смущения, она вдруг обнаружила, что ей нравится прикасаться к его телу. Это чувство было так необычно, что все больше увлекало ее.
   И ей было приятно.
   Ариана зачерпнула еще немножко бальзама, вновь прикоснулась ладонями к груди Саймона, и вдруг дрожь пронзила ее тело.
   Память об уже однажды ночью пережитом ужасе заставила ее сжаться от страха.
   — Ты такой горячий! — прошептала она.
   — Там, где твои нежные пальчики прикасаются ко мне, я воспламеняюсь.
   Ариана взглянула в его полуприкрытые глаза и поняла, что он говорит правду. И снова задрожала. Пальцы ее непроизвольно сжались, так что ногти впились в кожу на его мускулистой груди.
   Саймон задохнулся, словно от боли.
   Она тотчас отдернула руки.
   — Ой, прости меня, ради Бога, — быстро произнесла Ариана. — Я не хотела сделать тебе больно.
   — Тогда сделай так еще раз, соловушка.
   — Что сделать?
   — Потрогай меня своими острыми коготками.
   — Но тебе и впрямь не больно?
   — Мне больно, только когда ты останавливаешься, как сейчас.
   Ариана вновь неуверенно положила руки ему на плечи.
   — Продолжай же, — прошептал он, наклоняясь к ее лбу. — Познай меня. И себя тоже.
   Пальцы Арианы пробежали по его груди, слегка царапая ее ногтями.
   Дыхание Саймона участилось, по его телу пробежала дрожь.
   — Ты уверен, что тебе это приятно? — с сомнением в голосе спросила Ариана.
   — Да. Настанет день, когда ты это тоже почувствуешь.
   Голос его был хриплым, напряженным. Ариана бросила на него удивленный взгляд.
   — И когда же он настанет, этот день? — прошептала она.
   — Когда мои ласки больше не будут вызывать у тебя отвращение.
   — Поверь, ты мне совсем не противен, — тихо сказала Ариана.
   — Только в моих мечтах, — пробормотал Саймон себе под нос.
   — Что?
   — Если это и на самом деле так, — мягко возразил он, — может, ты поцелуешь меня?
   — Вот так?
   Теплые губы Арианы легко прикоснулись к его плечу, но эта ласка была такой неожиданно чувственной, что Саймон вздрогнул и негромко выругался.
   Ариана быстро выпрямилась.
   — Это то, чего тебе хотелось? — спросила она.
   — Да, и даже больше, чем я мог ожидать, — хрипло ответил он.
   — Правда? И ты хочешь еще?
   — Еще, и еще, и… — Саймон с трудом прервал поток торопливых слов. — Да, прошу тебя — еще один поцелуй твоих ласковых губ.
   Ариана тихонько вздохнула, и Саймон почувствовал ее теплое дыхание на своей груди. Девушка вновь склонилась к нему и ласково коснулась его губами. Продолжая мягкими движениями втирать бальзам в его кожу, покрытую на груди густой золотистой порослью, она губами изучала его с настойчивостью, которую не могла объяснить.
   Ариана провела кончиком языка по гладкой коже, под которой прощупывались упругие мускулы его груди, потом коснулась губами натянутой жилки на его шее, слегка ероша пальцами золотистую бородку.
   Повинуясь какому-то странному желанию, Ариана сомкнутыми губами осторожно куснула мягкую мочку его уха.
   Саймон рассмеялся в ответ на эту неожиданную ласку. То, что он не принуждал ее к этому, придало Ариане смелости, и она продолжала исследовать его тело уже более уверенно. Вскоре Ариана с удивлением обнаружила, что проводит своим влажным язычком по краю его уха, следуя по его извилинам дальше, вглубь, пока ее не остановило внезапное препятствие.
   Тогда она вернулась назад, к мочке его уха, и повторила весь путь язычком, слегка покусывая при этом нежную кожу. Ей нравилось чувствовать трепет, пробегающий по ее телу, когда она прикасалась к Саймону. Ее губы ласкали его, а пальцы пробежали по его груди вниз, к маленьким соскам, скрывавшимся в густых и мягких курчавых зарослях. Легонько покусывая его шею, Ариана осторожно поглаживала затвердевшие соски ласковыми, дразнящими движениями.
   — Кто научил тебя этому? — со стоном вырвалось у Саймона, когда у него уже не было сил выносить сладостную муку.
   Ариана неохотно отняла губы от его шеи.
   — Что ты имеешь в виду? — пробормотала она.
   — Вот это.
   Саймон слегка приподнял густые волосы Арианы, открывая маленькое ушко, которое он стал ласкать губами и языком, пока девушка не задрожала в его руках и ее ноготки не впились ему в кожу. С осторожной нежностью Саймон коснулся кончиками пальцев ее грудей, и их соски сразу же превратились в тугие бархатные бутоны.
   Ариана приглушенно вскрикнула и накрыла его пальцы своими ладонями. Саймон застыл, ожидая, что сейчас она опять отпрянет от него, как это было уже не раз. Но вместо этого Ариана чуть-чуть качнулась к нему, еще крепче прижимая его руки к своей груди, очарованная его сладкими ласками.
   — Кто научил тебя? — повторил Саймон, наклоняясь к ее уху и вновь проводя по нему кончиком языка.
   Вихрь ощущений закружил Ариапу — она не могла ни о чем думать, а тем более говорить.
   — Мне это приснилось… меня так кто-то ласкал… во сне, — прерывисто зашептала она.
   Желание захлестнуло Саймона при мысли о том, что Ариана разделяла с ним тот волшебный чувственный сон.
   — Там, в твоем сне… это было тебе отвратительно? — прошептал он.
   — Боже мой, конечно, нет.
   — А сейчас, наяву?
   Саймон легонько сжал упругие бархатные узелки и нежно провел по ним пальцами.
   — Сейчас тебе это неприятно? — шепнул он.
   — Нет.
   Дыхание Арианы участилось, сердце бешено колотилось у нее в груди, когда Саймон вновь приник губами к ее уху. Как в тумане, она вдруг почувствовала, что ее руки еще крепче сжали его пальцы, блуждающие по ее груди, сжимающие и поглаживающие ее, пока коралловые соски не набухли от желания. Тогда он наклонил голову и языком описал кольцо вокруг тугого розового соска. Тонкая льняная ткань сорочки Арианы только усиливала чувственное очарование ласки. Девушка откинула голову, трепет пробежал по ее телу.
   — Ты боишься? — тихо спросил ее Саймон.
   — Да… то есть нет. Я… не знаю. Я сейчас как полураспустившийся цветок, которого коснулись первые лучи солнца, — его лепестки вспыхнули внутренним светом, он трепещет в ожидании… чуда.
   Саймон глубоко вздохнул и выпрямился так, чтобы видеть лицо Арианы. Ее дымчатые глаза подернула знойная пелена — они мерцали и переливались, предаваясь воспоминанию о пережитой боли и аметистовой мечте.
   — Что еще тебе снилось? — прошептал Саймон. — Скажи мне, соловушка.
   — Я не могу! — чуть слышно произнесла Ариана.
   Саймон чувствовал сквозь тонкую ткань ее рубашки, как краска смущения залила ее тело.
   — Ну, тогда покажи мне, — улыбнулся он, склоняясь к ее уху.
   Она затрясла головой.
   — Это… это потрясет тебя.
   — Если я свалюсь в обмороке, дашь мне вина.
   Сознание того, что одно ее слово может повергнуть этого сильного мужчину в трепет, обезоружило Ариану. Она зачерпнула еще немного бальзама и вновь стала растирать его грудь.
   Когда она провела ладонями по его соскам, из груди его вырвался слабый стон. Она повторила ласку, внутренне удивляясь той власти, которая ей дана над его чувствами.
   — Расскажи мне свой сон, — хрипло произнес он.
   — Вы принуждаете меня, мой господин?
   — Как же я могу принуждать тебя? Ведь в этот раз ты держишь в руках поводья, а не я.
   Эти слова осветили душу Арианы, словно солнечный луч, и давние страхи отступили перед этим светом.
   — Признайся мне, соловушка. Поделись со мной своей тайной мечтой, от которой ты заливаешься румянцем, подобно небу на рассвете.
   Саймон мягко сжал розовые тугие соски ее грудей, набухшие под его пальцами. Он снова почувствовал, как горячая волна пробежала по телу Арианы и залила краской смущения ее щеки, и медленно выпустил ее грудь из сладкого плена своих рук.
   Ариана порывисто вздохнула и приникла головой к его плечу. Ее затвердевшие соски потерлись о его грудь, и это одновременно успокоило и взволновало ее.
   — Во сне я видела… — Ариана в нерешительности остановилась.
   — Что же? — подбодрил ее Саймон.
   — Нет, я не могу это сказать.
   — Тогда покажи.
   — Прямо на тебе? — нерешительно спросила она.
   — Ну да — если тебе это легче сделать.
   — Не знаю, Саймон, я…
   — Ну что тебя тревожит?
   — Скажи, тебе не покажется отвратительным, если я прикоснусь к тебе там, внизу?
   — Никогда. Твои прикосновения никогда не будут мне неприятны.
   — Я имею в виду… — Ариана коротко вздохнула, набираясь смелости, и пробежала руками вниз по его мускулистому торсу. — Здесь!
   — Матерь Божья! — произнес Саймон сквозь стиснутые зубы.
   Ариана быстро отдернула руки.
   — Вот видишь, — прошептала она с несчастным видом, — я предупреждала, что тебе это будет неприятно, а ты меня не послушал.
   Саймон со свистом втянул в себя воздух.
   — Ты не поняла меня, — досадливо произнес он.
   — Нет, это ты ничего не понял!
   Саймон прикоснулся лбом к ее лбу.
   — Соловушка, сделай так снова.
   — Что сделать?
   — Прикоснись ко мне.
   — Там?
   — Да.
   — Тебе действительно этого хочется?
   — Да, клянусь всеми святыми.
   Руки Арианы неуверенно пробежали от его груди к пояснице, затем скользнули по мускулистому животу к его бедрам. Она провела ладонями по всей длине его возбужденной плоти, скрытой под мягкой кожей.
   — Ты такой твердый! — прошептала она.