Лоуэлл Элизабет. Очарованная

   Высокий, мускулистый, отмеченный той красотой, которая, как правило, нравится женщинам и составляет предмет зависти мужчин; беспощадный воин, сражавшийся один против троих до зубов вооруженных противников.
   При виде огромной фигуры Джеффри, дышавшей самодовольством и силой, Ариана почувствовала, как внутри у нее все переворачивается от отвращения. Тошнота подступила к горлу, холодный пот заструился между лопатками.
   — Я надеялась, что избавилась от тебя навсегда, — холодно произнесла она.
   В ответ Джеффри улыбнулся ей так, будто Ариана призналась ему в страстной любви. Голубые, как яйца малиновки, прозрачные глаза медленно оглядели ее с головы до ног, как бы вбирая в себя черный шелк ее волос, несравненную красоту дымчатых глаз, изящный изгиб алых губ.
   — Клянусь всеми святыми, как бы мне хотелось еще раз укусить этот прелестный ротик, — произнес Джеффри елейным тоном. — Помнишь, как ты стонала, истекая кровью, пока я, как голодная борзая, облизывал твои губки?
   Ариана с трудом подавила тошноту. Она должна держать себя в руках — от ее самообладания теперь зависит ее спасение. Никто не придет ей на помощь.
   Будь что будет, но в этот раз она не даст себя в обиду — она будет кричать, осыпать его проклятиями, она исцарапает до крови его лицо, скривившееся в наглой усмешке.
   — Говори, что тебе нужно, — спокойно сказала она.
   Голос ее звучал ровно, бесстрастно.
   — А разве ты еще не поняла? Мне нужна ты.
   — Но я тебя не хочу.
   Джеффри рассмеялся:
   — Ах, ты все та же неприступная гордячка!
   — Я замужем.
   — Ну и что с того?
   Джеффри слегка пожал плечами, и его железная кольчуга засверкала под ярким осенним солнцем.
   — В отличие от тебя, — колко заметила Ариана, — у меня есть честь.
   — Неужели? Тогда позволь полюбопытствовать, почему это ты пришла к своему мужу не девственницей?
   — Потому что ты изнасиловал меня!
   Джеффри улыбнулся ей той наивной детской улыбкой, которая когда-то так нравилась Ариане. Но теперь она была ей отвратительна — она напоминала, что мужчина может выглядеть невинным как ангел и в то же время быть мерзавцем и негодяем.
   — Изнасиловал? О нет, не совсем так, — произнес Джеффри, скрестив на груди руки. — Скорее ты соблазнила меня своей обольстительной красотой. Я был одурманен вином, которым ты меня напоила, а когда очнулся, то твои руки уже распускали шнуровку моих штанов.
   — Ты лжешь!
   — Нет, милашка. Тебе незачем изображать передо мной невинность — мы здесь одни.
   — Тогда почему ты осмеливаешься так нагло лгать мне в лицо? — язвительно спросила Ариана.
   — Я лгу? Да нет же, я всего лишь говорю то, что было. Я проснулся, но мой жезл уже был у тебя во рту, а потом в твоем жадном, влажном…
   — Лжец! Какой же ты лжец!
   — Ага, у тебя даже щечки порозовели!
   — Да меня тошнит от тебя!
   Джеффри расхохотался.
   — У меня есть для тебя подходящее лекарство. Хочешь попробовать?
   Ариана вдруг поняла, что Джеффри забавлялся и возбуждался, оскорбляя ее.
   Тошнота опять сдавила ей горло. Она знала, что Джеффри получал садистское удовольствие той ночью от ее отчаянных и слабых попыток защититься, и это делало ее кошмар еще более ужасным.
   — Ну так что? Ты больше не пытаешься мне возражать? — ехидно спросил Джеффри. — Значит ли это, что…
   — …что я хочу, чтобы ты убрался отсюда, ты угадал. И поскорее. Ты пришел сюда пешком? В таком случае я приведу тебе лошадь, если ты обещаешь исчезнуть с моих глаз немедленно.
   Ариана произнесла эти слова так спокойно, как только могла. Ее лицо было холодно и замкнуто, только щеки все еще пылали гневным огнем.
   — Я привязал свою лошадь здесь неподалеку, в лесочке, а сам направился сюда — послушать арфу, которую я не надеялся уж больше услышать.
   — Ну, ты ее послушал, а теперь уходи. И не надейся — я за тобой не побегу.
   — Ах, ты ранила меня в самое сердце. — Джеффри с притворным ужасом прижал руку к груди. — Только я оправился от той дурацкой болезни и пришел предъявить на тебя права, как ты уже безжалостно отталкиваешь меня.
   — Права на меня уже предъявил Саймон.
   — А, этот трус! — Джеффри пренебрежительно скривил губы.
   Ариана задохнулась от возмущения при виде его презрительной усмешки.
   — Саймон — самый храбрый из всех известных мне рыцарей, — твердо сказала она, вспомнив как ее муж вступил в смертельную схватку с пятью изменниками, чтобы дать ей возможность уйти от погони.
   — Ты так считаешь? Тогда почему он не прикончил свою распутную жену и не бросил ее тело в море?
   — Я не распутная жена, и ты это прекрасно знаешь!
   — Скажите пожалуйста! Но, по-моему, тобой уже изрядно попользовались до того как ты стала его женой.
   — Да, мной попользовались, и сделал это не кто иной, как ты!
   — Так попользовались, — невозмутимо продолжал Джеффри, не обращая на нее внимания, — что ты отказываешь своему мужу, ибо твое тело жаждет ласк твоего первого любовника.
   — Я жду не дождусь, когда стервятники обклюют твои кости!
   — Зная, что ты не девственница и что ты отвергаешь своего мужа, кто же поверит, что ты не задерешь свои юбки до ушей ради такого неотразимого рыцаря, как Джеффри Красавец? — спросил он, улыбаясь с ангельской кротостью.
   Если Ариана и раньше была бледна, то после слов Джеффри в лице ее не осталось ни кровинки. С подчеркнутым, неестественным спокойствием она положила арфу в чехол, повесила его на плечо и встала. Она уже тысячу раз пожалела, что оставила кинжал в своей комнате.
   «Как досадно, что Посвященные ткачихи не сделали пояса к платью, — мрачно подумала Ариана. — Я бы променяла сейчас даже мою арфу на пояс с ножнами для клинка».
   Ариана шагнула на тропинку, но Джеффри не двинулся с места, по-прежнему не давая ей пройти.
   — Ты стоишь у меня на пути, — спокойно сказала она.
   — Да, стою. Задери-ка свой подол, девочка. Я ведь проделал такой долгий путь, чтобы вновь увидеть, как ты раскрываешь для меня свои бедра.
   — Тогда тебе придется сначала меня убить.
   Джеффри засмеялся было, но смех его тут же угас, когда он прочел непоколебимую решимость в дымчатых глазах Арианы.
   — Ты уже рассказала своему мужу? — резко спросил он.
   — Что ты изнасиловал меня?
   — Что я лежал у тебя между бедрами столь обессилевший, что не мог подняться.
   — Если память мне не изменяет, ты был пьян как свинья, чтобы подняться хотя бы даже один раз. А твоя так называемая мужская гордость напоминала скорее гнилую водоросль, выброшенную на берег, чем жезл, которым ты тут передо мной похваляешься.
   Лицо Джеффри покрылось красными пятнами, улыбка превратилась в оскал.
   — И в самом деле, чего же еще ожидать от труса, который сначала поит девушку дурманящим зельем, а затем зверски насилует ее? — спокойно продолжала Ариана. — Да ни один уважающий себя мужчина не опустится до такой подлости.
   Джеффри в ярости поднял закованный в броню кулак.
   Ариана презрительно усмехнулась ему в лицо, как ведьма, которой она когда-то была.
   — Ты испытываешь мое терпение! — прошипел он сквозь зубы.
   — А ты — мой желудок.
   — Тебе что, не терпится снова отведать моих кулаков?
   — Мне не терпится увидеть тебя в аду!
   Распрямив плечи и бесстрашно глядя ему в глаза, Ариана ждала, когда Джеффри даст волю своей ярости, как всегда бывало, когда его выводили из себя.
   Но, видно, в Спорных Землях Джеффри выучился осторожности. Он опустил руку и с любопытством окинул Ариану взглядом, будто ожидал увидеть нечто прямо противоположное.
   И в самом деле, в его памяти осталась запуганная девушка, которая разве что только под седло не пряталась, чтобы не привлечь к себе его внимание во время их переезда из Нормандии в Англию. Она говорила так редко, что рыцари даже заключали между собой пари на каждое произнесенное ею слово.
   — Как жаль, что к тебе вернулась твоя былая находчивость, — злобно проговорил Джеффри. — Твои мозги никогда не прибавляли тебе очарования в моих глазах.
   — Благодарю за комплимент.
   — Что, твой отец здесь, в замке? — спросил Джеффри. — И поэтому ты так расхрабрилась?
   Ариана удивленно заморгала — так неожиданно он переменил тему. Джеффри всегда был лучше нее осведомлен о планах барона Дегерра.
   — Почему ты спрашиваешь об этом меня? — настороженно спросила она.
   — Отвечай немедленно, — потребовал Джеффри, — не то я отправлюсь в Блэкторн и расскажу твоему трусливому муженьку, что ты пришла ко мне сегодня, умоляя дать тебе то, на что он, по-видимому, не способен!
   — Саймон не…
   — Не поверит мне, ты это хочешь сказать? — насмешливо прервал ее Джеффри. — Ты пыталась убедить в своей невинности своего отца — человека, который знает тебя с детства. И что, он поверил тебе? Отвечай!
   Ариана зажмурила глаза и покачнулась, будто ее ударили. В голосе Джеффри звучала уверенность. Уверенность эта была столь искренней, что невольно заставляла окружающих соглашаться с ним.
   Но Ариана знала, что это всего лишь ловкое притворство — в его сердце не было места искренности.
   — Нет, — мягко продолжал Джеффри. — Твой отец поверил мне, потому что я стал жертвой твоего распутства. Помнишь? Бутылка с дурманящим колдовским зельем все еще валялась среди окровавленных простыней, когда в твою спальню вошли твой отец и священник. И они видели все это, ведь так?
   И Джеффри злобно расхохотался. В его лице вдруг проглянула жестокость, которую он обычно обнаруживал только перед шлюхами и рабами.
   Ариане нестерпимо хотелось зажать руками уши, но она понимала, что ее слабость доставит Джеффри еще больше удовольствия. Оба они прекрасно знали, кого из них предали и кому поверили.
   «А ты, Саймон? Ты поверишь в мою невиновность? Ты ведь так ненавидишь колдовство, что поклялся никогда не поддаваться женским чарам.
   Особенно чарам ведьмы.
   А если даже и поверишь, что тогда? Смертельный поединок с Джеффри, чтобы выяснить, на чьей стороне правда?»
   При мысли об этом холодный пот вновь заструился у нее по телу. Смерть Джеффри оправдала бы ее в глазах окружающих, и ей предоставлялась теперь такая возможность. Но Ариана больше не была уверена, что правда может победить ложь — особенно ложь такого рыцаря, как Джеффри Красавец.
   На его совести было бесчисленное множество смертей — он, казалось, получал удовольствие при виде крови противника на своем мече. Самое страшное было в том, что ему нравилось убивать — его кровожадность не знала границ.
   Да, Саймон был проворный и ловкий, но ростом значительно ниже Джеффри и уступал ему в силе. И не был жестоким.
   — По слухам, барон Дегерр уже в Англии, — сказала Ариана безразличным тоном.
   — Значит, скоро он будет в Блэкторне.
   — Мне ничего об этом не известно.
   — И не мудрено — ты не ходишь в любимицах у своего отца.
   Ариана промолчала — с правдой спорить было бесполезно. Если отец и любил ее когда-то, то после той ночи он ясно дал ей понять обратное.
   «Распутница, чертова девка! Да я убил бы тебя, если бы посмел!»
   — Конечно, он не станет проделывать такой путь, чтобы повидаться со своей гулящей доченькой, которая покрыла его имя позором, — произнес Джеффри, будто прочитав ее мысли.
   — Возможно, он приехал заключить союз с английским королем против короля Шотландии.
   — Скорее всего твой отец почуял где-то слабину, — сказал Джеффри.
   По его губам медленно поползла многозначительная улыбка — такая же жестокая, какой ее помнила Ариана. Но Джеффри молчал, ничем не выдавая своих мыслей.
   Видя, что он больше не обращает на нее внимания, Ариана стала осторожно продвигаться поближе к тропинке.
   — Ну конечно! — воскликнул вдруг Джеффри, снова обратив свой взгляд на Ариану. — Это ты!
   — Ты думаешь, он наконец мне поверил? — испуганно спросила Ариана.
   — Он верит только правде, а правда состоит в том, что, одурманенный зельем, я распахал твое поле, как вол борозду.
   Закусив губу, чтобы сдержать охватившую ее ярость, Ариана продолжала незаметно отступать к спасительной тропинке подальше от Джеффри.
   — Ты и есть слабое место в Спорных Землях, — продолжал он. — Ты норманнская лисица в саксонском курятнике.
   — Да ты просто спятил!
   — О нет, я всего лишь проницательнее других, — небрежно возразил Джеффри. — Барон знает, что ты потеряла невинность еще до свадьбы, но почему-то до сих пор никто здесь не поднял по этому поводу возмущенного воя.
   Джеффри насмешливо выпятил нижнюю губу, затем расхохотался с откровенной наглостью.
   — Волк Глендруидов и его верный щенок, должно быть, не так сильны, как кажется, — негромко сказал он. — Можешь мне поверить, этот хитрый старый стервятник прилетит как раз вовремя, чтобы полакомиться их мясом.
   Ариана потупилась, боясь, что Джеффри прочтет в ее глазах подтверждение этой ужасной правды. Ей-то было известно, как беспокоило Волка Глендруидов его положение в Спорных Землях, иначе он не позволил бы своему брату заключить столь нежеланный брачный союз.
   «Ты заслуживаешь лучшей жены, чем эта холодная норманнка».
   Но Саймон ответил тогда Доминику с холодной рассудительностью, ни минуты не колеблясь:
   «Блэкторну нужен мир, а не война. И тебе тоже. В конце концов моя свадьба, наверное, окажется не таким тяжелым испытанием, как сарацинский ад, в который ты пошел, чтобы выкупить меня».
   Задумавшись, Ариана слишком поздно заметила краешком глаза движение руки Джеффри. Не успела она опомниться, как он рывком притянул ее к себе и с такой силой прижал к кольчуге, что у нее захватило дух.
   Ариану обдало спертым запахом вина и чего-то еще более гадкого, так что она чуть не поперхнулась от отвращения. Притиснутая к груди Джеффри, она могла теперь заметить, что вино и распутная жизнь сделали свое дело, до неузнаваемости преобразив его некогда почти ангельское лицо. Кожа его загрубела, на носу проступили красные прожилки, а дыхание было столь же отвратительно, сколь и его поступки.
   — Я вижу, Англия была к тебе не слишком гостеприимна, — бросила Ариана сквозь зубы. — Возвращайся назад в Нормандию, где люди все еще верят твоим сказкам.
   — Я бы и рад, но здесь мое сердце пленила одна знатная вдовушка.
   — Тогда оставь меня в покое и отправляйся к ней развлекаться.
   — А я уже с ней развлекся. Осталось только сделать ее вдовой. Не беспокойся, это не займет у меня много времени. И тогда Карлайсл перейдет ко мне, а вместе с ним и ты. Уверен, твой отец так и предполагал с самого начала.
   — Если ты вызовешь Саймона на поединок и тебе удастся уцелеть, Волк Глендруидов убьет тебя.
   — О, я без сомнения уцелею, но вызовет меня сам Саймон. Ему от этого не отвертеться!
   — Возвращайся в Нормандию, — твердо повторила Ариана. — Саймон не будет драться с тобой. Волк Глендруидов ему не позволит.
   — Ошибаешься, милашка. Вот увидишь, у него просто не будет другого выбора.
   — Этому не бывать!
   — Ах вот как? Но, по-моему, это ты только что скулила, жалуясь, что тебя жестоко изнасиловали, или мне послышалось?
   Усмехаясь, Джеффри сбросил перчатку, запустил руку под плащ Арианы и сунул пальцы у нее между бедер. В то же мгновение похотливая улыбка на его лице превратилась в оскал от удивления и ярости. Он отдернул руку и выпустил Ариану так быстро, что она пошатнулась.
   — Иисус и Мария! — прорычал Джеффри, потирая руку о кольчугу. — С каких это пор ты носишь вместо рубашки жгучую крапиву? Грязная потаскушка, у меня теперь из-за тебя все пальцы в волдырях!
   Ариана почти не слышала его яростных воплей: едва она почувствовала, что свободна, как подобрала юбки и понеслась вверх по тропинке, прежде чем Джеффри успел опомниться.
   — А ну вернись! Вернись, я тебе говорю! — бешено кричал он ей вдогонку.
   Ариана припустилась еще быстрее, арфа бешено колотилась у нее за спиной.
   Ругаясь и потирая свою руку, Джеффри побежал к соседнему перелеску, где привязал свою лошадь в укромном месте. Он ни секунды не сомневался, что настигнет Ариану, прежде чем она успеет добежать до замка.
   Ариана тоже в этом не сомневалась.
   Достигнув зарослей папоротника, терновника и рябины, она беспокойно оглянулась через плечо — посмотреть, где ее преследователь. Она сразу же его увидела — он бежал к перелеску, где дровосеки рубили деревья для новых построек в замке.
   Как она и предполагала, Джеффри решил догнать ее верхом — в полном боевом облачении бежать ему было тяжело.
   Скрытая от его глаз, Ариана свернула с тропинки и углубилась в заросли. Ветки цеплялись за ее плащ, касались платья, но тут же соскальзывали с него: прочной аметистовой ткани были не страшны даже самые острые сучья.
   Когда Ариана убедилась, что ее не видно со стороны дороги, ведущей к замку, она упала на колени и с трудом перевела дух. Ветки растрепали ее искусно заплетенные косы, и полураспущенные волосы падали ей на глаза. Девушка раздраженно откинула пряди со лба и прижала руку к левому боку, внезапно почувствовав боль там, где кинжал изменника пронзил ее тело.
   «Пресвятая Богородица, неужели рана снова открылась?»
   Ариана похолодела от страха. Трясущимися руками она торопливо распустила шнуровку и осмотрела раненый бок.
   Крови не было, а шрам выглядел бледной царапиной на гладкой коже. Судорожно вздохнув, Ариана в изнеможении упала на землю, не заботясь о том, что листья и грязь прилипают к ее плащу.
   Некоторое время она лежала, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Сердце ее бешено колотилось. Наконец, отдышавшись, Ариана села на землю и насторожилась, ожидая услышать крики дозорных Блэкторна, заметивших Джеффри.
   Негромкое бормотание реки заглушали только крики птиц, собирающихся в стаи перед наступлением темноты. По дороге, немилосердно скрипя несмазанными колесами, проехала повозка. Вслед за тем послышались крики часовых на башне замка.
   Ариана вскинула голову и прислушалась. Ветер донес до нее голоса дозорных — Джеффри заметили, и теперь ему ничего не оставалось, как проследовать прямо к главным воротам замка.
   Ариана была спасена: Джеффри был слишком умен, чтобы гнаться за ней на людях, а она уж постарается не попасться ему на глаза в укромном месте.
   Облегченно вздохнув, девушка встала и оправила одежду. Папоротник, опавшие листья и веточки прилипли к ее подолу. Она торопливо отряхнула их и, поплотнее закутавшись в плащ, направилась к замку.

Глава 24

   Услышав позади себя шаги, Саймон отвел взгляд от незнакомого рыцаря, приближающегося к подъемному мосту. Из глубины сторожки возникло широкоскулое бледное лицо Свена.
   — Я слышал, дозорные заприметили чужака, — произнес Свен, рассматривая всадника оценивающим взглядом.
   — Да, он ехал со стороны реки.
   Оба рыцаря продолжали стоять молча, глядя на дорогу через калитку в массивных деревянных воротах. В напряженном ожидании Саймон задумчиво почесывал под подбородком у огромного трехцветного кота, который довольно мурлыкал, устроившись у него на шее. Гладкая кошачья, шерсть напоминала причудливую мозаику из белых, оранжевых и черных пятен.
   Всадник рысью приближался к замку. Он ехал верхом в полном воинском облачении, но без сопровождающих. Потрепанное знамя развевалось на его копье. Его щит, иссеченный мечом и потускневший, тоже хранил следы многочисленных сражений.
   Кот поднял голову и уставился на всадника немигающими желтыми глазами. Саймон тоже сощурил глаза, внезапно ощутив непонятную тревогу.
   — Может быть, это один из рыцарей барона Дегерра спешит возвестить нам о приезде своего хозяина? — предположил он.
   — Вряд ли сыщется еще один такой громила. Разве что тот, что перехитрил вас с Дунканом, укрывшись в землях за Сильверфеллом.
   Саймон усмехнулся.
   — Да, этот, конечно, похож на того разбойника, но ведь у него на щите и на знамени виден герб.
   Крест на щите рыцаря потускнел и почти стерся, но все еще был виден.
   — Да, ты прав, — промолвил Свен.
   Рыцарь свернул на вымощенную камнем дорогу, ведущую прямо к крепостному рву Блэкторна. Подъемный мост был опущен, но ворота во двор замка оставались закрытыми, кроме маленькой калитки, через которую мог проникнуть только пеший.
   — Это герб барона Дегерра, — сказал Саймон.
   — Да, так и есть. Тонкий белый крест на черном поле.
   Саймон бросил быстрый взгляд через плечо на двор замка. Кот потерся мягкой шерстью об его шею, и Саймон в ответ погладил его. Зверь задрожал от довольного урчания.
   Двор замка был полон зевак, собравшихся поглазеть на заезжего рыцаря, но Саймон не заметил среди них Ариану. Он посмотрел вверх, но окна ее комнаты были прикрыты ставнями.
   Свен проследил за его взглядом и как бы вскользь заметил:
   — Твоя жена собирает травы.
   Саймон резко обернулся и пристально посмотрел на гибкого потомка викингов — самого верного рыцаря Доминика после Саймона.
   — Ты уверен? — спросил он Свена.
   — Да. Мне сказал об этом Гарри.
   — Странно, — пробормотал Саймон. — Мне казалось, что Ариана не интересуется травами.
   Саймон снова стал поглаживать кота, который ритмично выпускал и втягивал когти в исступленном блаженстве, хотя его золотистые глаза ни на секунду не отрывались от незнакомого рыцаря.
   — Поэтому Гарри и заметил, когда она вышла за ворота, — продолжал Свен. — Еще он сказал, что она была чем-то взволнована.
   Саймон промолчал.
   — Хотя, после того что произошло в оружейной, нельзя сказать, чтобы ее беспокойство было чрезмерным, — негромко добавил Свен.
   Саймон угрюмо сверкнул на него глазами: Доминик потребовал, чтобы о пропаже приданого и потере Арианой невинности сообщили только Свену, но Саймон прекрасно понимал, что ничто нельзя долго сохранить в тайне от обитателей замка.
   Свен был в этом не виноват — сам он никогда не выбалтывал чужие тайны. Ему доверяли многое, но он ни разу не намекнул даже выражением лица, будто что-то знает. За это его так высоко и ценил Волк Глендруидов.
   Саймон вновь обернулся к воротам. Незнакомый всадник подъехал теперь совсем близко, и можно было уже рассмотреть его вооружение и броню.
   — Мне кажется, я уже видел его раньше, — неуверенно проговорил Саймон.
   — Верховых коней серой масти в наших землях, что блох на дворняжке.
   — Интересно, где он оставил своих оруженосцев? — спросил Саймон. — Судя по всему, он побывал в разных переделках, но по его вооружению можно заключить, что он отнюдь не беден. У рыцаря его положения должны быть сопровождающие.
   — Может быть, его оруженосец остался в свите Дегерра? — предположил Свен.
   — Обязанность оруженосца — всегда сопровождать своего господина.
   — Возможно, этот рыцарь со своим оруженосцем принадлежал к свите леди Арианы, — сухо ответил Свен. — Немногим из ее рыцарей удалось уцелеть.
   — А те, что уцелели, не отличались хорошими манерами, — ввернул Саймон. — Они бросили Ариану и ее служанку во дворе Блэкторна и помчались прочь, не медля ни минуты.
   — Наверное, они не очень-то хотели присутствовать при вскрытии сундуков с приданым, — вежливо заметил Свен.
   Саймон прохрипел какое-то сарацинское проклятие, и Свен покосился на него.
   Кот раздраженно махнул хвостом под носом у Саймона, напоминая ему, что он должен ублажать Его кошачье величество.
   — Да, наверное, так и есть, — промолвил Саймон. — Жаль, а то я не прочь побеседовать с ними на эту животрепещущую тему.
   — Вот тебе и представилась такая возможность, — произнес Свен, указывая на рыцаря, остановившего коня у моста. — Посмотри на этого дюжего молодца верхом на боевом коне. Ты можешь вызвать его на поединок и махать мечом, пока не надоест.
   — Пустая трата времени.
   — Поединок? — удивленно переспросил Свен.
   — Да нет, вызывать на бой этого неуклюжего верзилу. Я по опыту знаю, что ум и сила редко соседствуют друг с другом — исключение составляет разве что мой брат.
   — Твой разум даже быстрее, чем у Волка Глендруидов.
   — Но я не могу похвастаться его силой.
   — Ну да, конечно, всем бы рыцарям быть такого хрупкого сложения, — насмешливо согласился Свен.
   Саймон усмехнулся. Он был ненамного ниже Доминика и хорошо это знал.
   — Я поприветствую этого рыцаря? — спросил Свен.
   — Нет, мы сделаем это вместе.
   Свен взглянул на Саймона светло-голубыми, почти белесыми глазами. Саймон, не переставая, ласково поглаживал кота, но его ясные черные глаза были прикованы к подъезжающему рыцарю.
   — Запомни его, запомни хорошенько, — негромко произнес Саймон, так, чтобы его слышал только Свен. — При необходимости ты должен опознать его в темноте за пятьдесят ярдов.
   — Слушаю, сэр.
   — И, Свен, вот еще что…
   — Да, сэр?
   — Если мы впустим его в замок, будь его тенью и всегда ходи за ним по пятам.
   — Почему ты так встревожен? — тихо спросил Свен. — Что ты заметил такого, чего я не вижу?
   — Ничего особенного. Просто у меня странное предчувствие.
   Свен мягко рассмеялся.
   — Предчувствие, говоришь? Я предупреждал тебя, Саймон.
   — О чем?
   — О том, что случается, когда живешь с ведьмой. Поначалу за тобой начинают бегать всякие подозрительные твари, вроде этого кота, который нежится у тебя на шее. Потом появляются нехорошие «предчувствия». А вскоре ты и сам угаснешь, как свечка.
   — Что за вздор ты тут городишь! Прямо ушат…
   Внезапно Саймон резко оборвал начатую фразу, ибо она в точности повторяла слова Арианы, которыми она определила любовь: «Это просто ушат помоев».