Лоуэлл Элизабет. Очарованная

   Ариана потянулась было к нему, чтобы дотронуться до его руки, но Саймон намеренно отклонился от ее прикосновения.
   — Твое первое движение было более искренним. Я предпочитаю его, — сказал он так тихо, что его слышала только Ариана.
   — Ты просто чертовски быстр! Я перепугалась от неожиданности — вот и все!
   — Не думаю, чтобы это было именно так.
   — Саймон, где ты? — не оборачиваясь, нетерпеливо позвал Доминик.
   — Я здесь.
   — Похоже, ты не торопишься увидеть свое богатство.
   — А мне и не нужно его видеть — я чувствую его запах, — сухо отозвался Саймон.
   Доминик рассмеялся.
   — Да, в самом деле пахнет перцем.
   Мэг глубоко вдохнула пряный воздух и вдруг нахмурилась.
   — Что такое? — немедленно спросил ее Доминик.
   Она поколебалась в нерешительности, снова вдохнула пряный аромат и смущенно покачала головой.
   — Запах слишком слабый для того количества пряностей, какое должны были бы вмещать эти огромные сундуки, — наконец задумчиво произнесла Мэг. — Но, может быть, они просто очень плотно запечатаны.
   — Или пряности слишком старые, — жестко сказал Доминик. — Запахи ведь слабеют со временем.
   — Они были совсем свежими, — горячо возразила Ариана. — Управляющий постоянно донимал отца бесконечными причитаниями о том, что бесполезно посылать такие дорогие пряности шотландскому варвару, моему будущему мужу, который не оценит их изысканный вкус.
   — Странно! — произнес Доминик.
   — Вовсе нет, — сухо сказала Ариана. — Барон Дегерр щедр только со своими рыцарями, и то он всегда сетовал на дороговизну подарков. Что же говорить о его дочери, которой суждено было выйти замуж за рыцаря из чужих земель!
   — Тогда он должен быть доволен, что вы вышли замуж за достойного норманнского дворянина, — сказал Доминик.
   — Доволен? Своей дочерью? — Ариана невесело рассмеялась. — Да это было бы просто чудо, милорд.
   Доминик высоко поднял свой факел и осветил оружейную. Тысячи бликов заиграли на мечах, развешанных по стенам, на железных кольчугах, накинутых на деревянные подпорки, на шлемах и боевых рукавицах, аккуратно разложенных по полкам.
   В дальнем углу огромной комнаты возвышались семнадцать сундуков, расставленных по величине. Медные листы, которыми были окованы сундуки, потускнели от соленого воздуха, но тяжелые замки были тщательно смазаны и блестели.
   Доминик укрепил факел на стене, полез под плащ и отцепил от пояса огромный кошель, в котором находились связка ключей и пергаментный свиток с подробной описью приданого, хранившегося в сундуках, и другими обязательствами брачного договора. Свиток скрепляла тяжелая восковая печать, и такая же печать находилась на крышках сундуков, так что открыть их, не сломав ее, было никак невозможно.
   — Сначала взглянем на шелка, — пробормотал Доминик. — Вы видели их, леди Ариана?
   — Конечно, сэр. Их цвета могут затмить и радугу. Одни так прозрачны и тонки, что пропускают даже самый слабый лучик света, а другие вышиты так искусно, что кажется, будто это волокна ткани переплелись между собой в прихотливом узоре.
   — Да, и впрямь чудесные шелка, — сказал Доминик.
   — Если Саймон не против, — продолжала Ариана, — я бы хотела подарить несколько платьев леди Эмбер — она ведь была так добра ко мне. А чудесный зеленый шелк как нельзя лучше подойдет к изумрудным глазам леди Маргарет.
   — Решено, мы так и сделаем, — коротко подтвердил Саймон.
   — О, это излишне, — попыталась возразить Мэг по Доминик перебил ее:
   — Благодарю вас, леди Ариана, это очень любезно с вашей стороны. Мне нравится, когда Мэг надевает зеленое — ей очень идет этот цвет.
   — Боюсь только, что эта ткань слишком прозрачна, — предостерегла Ариана. — Я слышала, как отец говорил одному из своих рыцарей, что такая одежда больше подходит для гарема, чем для холодного и чопорного английского замка.
   Доминик понимающе ухмыльнулся.
   — Значит, это платье мне уж точно понравится, — сказал он. — У наложниц султана была весьма, гм, забавная одежда.
   С этими словами Доминик вытряхнул связку ключей из кошеля. С лязгом и стуком они упали на каменный выступ в стене рядом с боевыми рукавицами. Доминик выбрал один из ключей и подошел к самому большому сундуку. Замок неохотно поддался, затем восковая печать сломалась. Медные петли заскрипели, и Доминик, откинув крышку, заглянул внутрь.
   — Черт побери, что это такое? — пробормотал он. — Саймон, подойди-ка сюда.
   Саймон приблизился к Доминику и окинул содержимое сундука быстрым взглядом. Его факел осветил груды грубых полотняных мешков. Саймон молниеносно выхватил свой кинжал и вскрыл один из мешков.
   Оттуда посыпалась грубая серая мука. Саймон набрал пригоршню этой муки, растер ее между пальцами и понюхал с гримасой отвращения. Затем разжал пальцы и высыпал ее на пол.
   — Испорчена, — коротко бросил он.
   — Ткань? — недоуменно переспросила Ариана, поскольку широкая спина Саймона загораживала от нее сундук.
   — Нет, мука, — ответил Саймон.
   Доминик принялся рыться в сундуке.
   — А шелк? — смущенно спросила Ариана.
   — В этом сундуке его нет, — выпрямляясь, произнес Доминик. — В остальных мешках даже не мука, а самая обыкновенная земля.
   Испуганно вскрикнув, Ариана протиснулась между мужчинами и уставилась сначала на огромный замок, потом на сломанную печать и снова на замок.
   — Печать была нетронута? — спросила она.
   — Нетронута, — ответил Доминик.
   — Ничего не понимаю. Я собственными глазами видела, как управляющий отца наполнял эти сундуки.
   — Сундуки похожи один на другой, — предположил Доминик — Может быть, их случайно перепутали.
   Саймон ничего не ответил, взял другой ключ из связки и поискал подходящий замок. Ключ подошел к самому маленькому сундучку. Саймон повернул его в замке, сломал печать и приоткрыл крышку. В воздухе поплыл слабый аромат корицы и гвоздики.
   Саймон хранил молчание.
   — Ну, что там? — вырвалось у Арианы.
   — Песок, — коротко бросил Доминик.
   — Что вы сказали? — испуганно переспросила она.
   — Песок, — повторил Доминик.
   — Но раньше здесь была корица, — добавил Саймон. — Дерево еще хранит ее запах.
   — Не понимаю, просто не понимаю, — промолвила Ариана.
   Но тон, которым были сказаны эти слова, говорил о том, что она уже все прекрасно поняла.
   В молчании, становящемся все более тягостным с каждым вновь отпертым сундуком, Доминик и Саймон осматривали приданое Арианы. Тишину нарушали только скрип петель и стук открываемой крышки очередного сундука, за которыми следовало короткое, но точное описание того, что находилось внутри вместо драгоценных камней, золота, серебра, дорогих мехов, шелков и пряностей.
   — Камни!
   — Песок!
   За этими словами следовали приглушенные сарацинские проклятия.
   — Гнилая мука!
   — Булыжники!
   — Земля!
   Ариана едва держалась на ногах — ей вдруг нестерпимо захотелось зажать руками уши, чтобы не слышать ужасную правду.
   «Предали! Опять меня предали!»
   Когда был вскрыт последний сундук, Доминик, подбоченившись, хмуро обозрел его внутренность: в нем не было ничего, кроме булыжников, все еще хранивших запах моря.
   Волчья голова, скреплявшая плащ Доминика, казалось, оскалилась в злобной усмешке, когда он обернулся к Ариане. Глаза Доминика горели холодным серебристым светом.
   — Итак, — с обманчивым спокойствием произнес Волк Глендруидов, — приданое, обещанное бароном Дегерром, несколько не соответствует тому, что в действительности содержится в этих сундуках.
   — Да! — произнесла Ариана внезапно упавшим голосом.
   Доминик ждал, что она скажет дальше, но девушка молчала.
   — Леди Ариана, — резко произнес он наконец, — что вы скажете на это?
   — Только то, что меня опять предали.
   Мрачная обреченность в ее голосе глубоко тронула Доминика, несмотря на его гнев. Он увидел, как ее пальчики слабо зашевелились в поисках арфы, и внезапно почувствовал к ней жалость.
   — Кажется, барон пытается навязать нам войну, — негромко произнес Доминик.
   Если Ариана и слышала его слова, то никак на них не ответила.
   — Да, похоже, что так, — холодно согласилась Мэг. Ее маленькие руки сжались в кулачки. — Но что он выиграет от этого?
   — Он просто-напросто избавится от союза, к которому никогда не стремился, — спокойно ответил Доминик.
   — Но он же тогда нарушит клятву, — возразила Мэг, — и покроет себя позором в глазах норманнской знати. Уж, наверное, собственная честь ему дороже, чем несколько сундуков с приданым?
   — Управляющий видел, как эти сундуки были наполнены, запечатаны и переданы под охрану самых верных рыцарей моего отца, — произнесла Ариана бесцветным голосом. — Я тоже это могу подтвердить. Те же рыцари сопровождали меня вплоть до Блэкторна.
   — Другими словами, — подытожил Саймон, — если я заявлю о пропаже приданого, это будет означать, что я объявляю барону Дегерру войну.
   — И к этой войне Дегерр тщательно подготовился, полагая, что Дункан из Максвелла не настолько богат, чтобы собрать рыцарей, не воспользовавшись приданым своей невесты, — добавила Мэг.
   — Да и король Генрих с большой неохотой согласится отстаивать земли, которые оспаривает сам Роберт Скрытный, — заключил Доминик и обернулся к Ариане. — Ваш отец надеется выиграть битву прежде, чем король Генрих возьмется за оружие.
   — Это похоже на моего отца, — бесстрастно подтвердила Ариана. — У него просто дар отыскивать слабое место там, где другим видна лишь сила, — за это он и прозван Чарльзом Проницательным.
   — Тогда мы сохраним все в тайне, — твердо сказал Саймон.
   — Что ты такое говоришь? — возмутился Доминик. — Мы же не можем…
   — Я не собираюсь разжигать ссору из-за приданого моей жены, — коротко прервал его брат.
   В комнате повисла мертвая тишина.
   В колеблющемся свете факела по лицу Арианы на мгновение промелькнула горькая улыбка: она, не плакавшая даже тогда, когда очнулась униженная и обесчещенная в руках Джеффри, почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
   — Саймон, — прошептала Ариана еле слышно. — Лучше бы ты убил меня, когда я тебя об этом просила.
   Его глаза сузились, но он ничего не ответил.
   — Паук сплел наконец свою сеть, — продолжала Ариана, — и я попалась в нее, как беззащитное насекомое. А вместе со мной и ты, Саймон. И как бы мы ни сопротивлялись, Дегерр все равно победит.
   — Объясните, леди Ариана, — коротко потребовал Доминик. — И поподробнее.
   — Мой отец предвидел слабость и раскол в рядах своих противников. Но он не смог предвидеть верности и самообладания.
   Доминик быстро посмотрел на своего брата, который устремил на Ариану темный, непроницаемый взгляд.
   — Мой отец был уверен, что в свою брачную ночь я умру, — произнесла Ариана спокойным, безжизненным тоном.
   — Тысяча чертей, это еще что за вздор? — воскликнул Доминик.
   Ариана обернулась к Мэг.
   — Вот это и есть та правда, которой вы так настойчиво добивались от меня, леди Маргарет. Я думаю, теперь вы довольны.
   — Нет, Ариана, не делай этого, — быстро сказала Мэг, шагнув к ней, будто хотела остановить.
   Но Ариана продолжала говорить, удивляясь, что еще в состоянии чувствовать боль, захлестнувшую ее душу.
   — Мой отец прибыл в Блэкторн, чтобы развязать войну и таким образом отомстить за свою дочь, погибшую от руки ее мужа.
   — Он будет разочарован, — холодно произнес Саймон. — Ты жива.
   — Да, это так. Но оставишь ли ты меня в живых, когда узнаешь, что я пришла к тебе не девственницей?
   Саймон застыл.
   — Ты знал это? — резко спросил его Доминик.
   Саймон не мог вымолвить ни слова.
   — Наш брак недействителен, — продолжала Ариана. — Я поклянусь в этом даже на Библии. И развод…
   — Нет, — прервал ее Саймон. — Я доволен своим браком и не имею никаких претензий к моей жене. Никаких причин для развода нет! И для войны тоже!
   — Клянусь святой кровью Господней! — прорычал Доминик. — А как же твоя честь?
   — Я потерял свою честь еще в Святой Земле, когда разделил ложе любви с чужой женой.
   — С Мари? — вырвалось у Доминика.
   — Да. Это меня видел ее муж крадущимся к ее палатке. Из-за меня он вступил в дьявольский сговор с султаном. Из-за меня нас предали и ты подвергся жестоким пыткам.
   — Саймон, это сделал не ты, а Роберт Рогоносец! — резко сказал Доминик.
   — Но я за это в ответе. И перед собой, и перед Богом.
   — Ты не можешь так говорить! Откуда тебе это знать?
   — Но я знаю. Разве ты еще не понял, какое изощренное наказание придумал для меня Господь?
   — Ничего я не понял и не вижу никаких причин для…
   Но Саймон продолжал говорить, не обращая внимания на его слова. Он должен был раз и навсегда дать понять своему брату — за то, что случилось в Святой Земле, пришлось заплатить в Спорных Землях.
   И наказание было справедливым — Саймон не мог и не имел права с этим спорить.
   — Я женился на красоте и богатстве ради наследников, — спокойно произнес он. — Богатство — химера, наследников у меня никогда не будет, и Ариана спит одна в своей постели, недосягаемая в своей холодной красоте. Да, воистину моя жена — самое подходящее наказание за мой грех прелюбодеяния.
   — Но, Саймон…
   — Если бы с Мари был тогда ты и я попал бы из-за тебя в подземную темницу султана, — сказал Саймон, — неужели ты думал бы сейчас по-другому?
   Доминик открыл было рот, чтобы возразить, но только слабо покачал головой.
   Он прекрасно знал, что чувствовал бы себя точно так же виновным во всем происшедшем.
   — Ты мой брат, Саймон, — мягко ответил Доминик, — и я люблю тебя.
   — Я тоже люблю тебя, брат.
   Саймон улыбнулся, и в его улыбке отразилась вся боль, накопившаяся в его душе с тех пор, как его разнузданная похоть чуть не стоила Доминику жизни.
   — Что ж, во всяком случае, после смерти долго мучиться в чистилище мне не придется, — горько усмехнулся Саймон. — Я уже сейчас живу в аду, имя которому — Ариана.

Глава 23

   Остаток дня Ариана провела в своей комнате, с ужасом ожидая, что Саймон придет к ней и потребует от нее объяснений.
   Но он так и не пришел.
   Он покинул оружейную, даже не взглянув в ее сторону, и отправился по каким-то своим делам как доверенное лицо Доминика. Сундуки были снова закрыты, и Доминик забрал от них ключи. Никто в присутствии Арианы больше и словом не обмолвился об исчезнувшем приданом.
   Ее не замечали, как если бы ее не существовало.
   Словно Саймону было все равно, как и почему она потеряла невинность.
   Как если бы его вообще не интересовала ее судьба.
   «Да с какой стати он должен заботиться обо мне? — мрачно думала Ариана. — Я послана ему Господом в наказание за его грех прелюбодеяния.
   Я его проклятие».
   Ариана вздрогнула. Арфа отозвалась на ее движение вереницей несогласных нот. Девушка задумчиво посмотрела на инструмент, но видела она не изящные контуры резного дерева, а собственные невеселые мысли.
   Она бесцельно прошлась по комнате, небрежно перебирая струны арфы, не замечая богатого убранства своих покоев. Она чувствовала себя скорее узницей, чем знатной леди.
   Но она сама, по своей воле оказалась в темнице: ведь хозяин и хозяйка Блэкторна ни словом, ни даже взглядом не дали ей понять, что она перестала быть желанной гостьей в их доме.
   С несчастным видом Ариана приблизилась к высокому стрельчатому окну. Если высунуться из него как можно дальше, держась одной рукой за холодную каменную стену, то, может быть, удастся увидеть извилистую голубую ленту реки Блэкторн.
   Каждый раз, когда она проезжала в окрестностях замка, Ариане нравилось слушать ее неумолчный говор. Он напоминал ей о родном доме, вблизи которого также текла река. Там, у журчащей прохладной воды, Ариана проводила жаркие летние дни. Она садилась на берегу в тени плакучих ив и играла на своей арфе, пытаясь воспроизвести в музыке свои мысли, птичье пение, шум ветра и отдаленные крики пастухов.
   «Боже мой, как давно это было. Даже не верится, что когда-то я была так невинна и глупа. Так доверчива.
   Слишком доверчива».
   Со двора замка донеслись громкие голбса, потом послышался скрежет отворяемых деревянных ворот. Подковы глухо застучали по подвесному мосту, затем зацокали по камням во дворе.
   Ариана перешла к другому окну и увидела, как Саймон вышел из замка и поспешил к новоприбывшему рыцарю. По тому, как ловко всадник спрыгнул с коня, Ариана поняла, что это был Свен — лазутчик Волка Глендруидов.
   Приветственные слова Саймона потонули в шуме ворвавшегося во двор ветра. Затем оба рыцаря направились к каменной лестнице, ведущей к главному входу.
   Рыжий кот стремглав пронесся через двор, метнулся к Саймону, и тот на ходу подхватил его па руки, посадил к себе на плечо и стал задумчиво почесывать у него за ухом, внимательно слушая Свена.
   Ариане казалось, что даже сверху она слышит довольное кошачье урчание.
   Изо всех сил она старалась убедить себя, что нисколько не завидует этому пушистому зверьку, чью мягкую шерсть поглаживали длинные ласковые пальцы Саймона, но у нее это плохо получалось.
   Несмотря на то, что ее так грубо использовал Джеффри Красавец, Ариана поняла, что означает быть очарованной прикосновениями и ласками одного-единственного мужчины.
   Того самого мужчины, чьим наказанием она стала.
   «Я живу в аду, имя которому — Ариана».
   Ариана хотела рассказать Саймону, как жестоко и грубо ее лишили невинности, но ее останавливал страх перед тем, что он ей не поверит.
   Ведь до сих пор все считали ее лгуньей.
   «Я хочу, чтобы он мне поверил, — я так этого хочу!
   Пусть он узнает, что я совсем не такая, как Мари, которая ложится с каждым и не любит никого. Я потеряла девичью честь не по своей воле. И мне оставалось только взывать к Богу и искать у него защиты.
   Потому что никто мне не поверил.
   И никогда не поверит. Даже ты, Саймон. Ты, ласкавший меня так, как никто до тебя этого не делал.
   Именно ты».
   Резкий вскрик арфы прервал ее невеселые раздумья.
   Внизу в холле послышались шаги — кто-то поднимался по лестнице в комнату Арианы. Девушка в ужасе оглянулась вокруг, будто в поисках укрытия.
   Шаги на мгновение задержались у ее двери.
   «Саймон, ты наконец пришел ко мне? Ты решил, что настало время завершить то, что я не смогла сделать в брачную ночь?»
   Шаги проследовали к соседней двери, оставив Ариану наедине с ее бешено метавшимися мыслями.
   Внезапно ей захотелось во что бы то ни стало покинуть комнату, ставшую для нее темницей. Она чувствовала, что если не сделает этого тотчас же, то закричит на весь замок от отчаяния и тоски. Но ее сердце мучительно замирало при мысли, что ей придется пройти через большой зал и снова увидеть Саймона, услышать его холодное, отчужденное приветствие. Ей совсем не хотелось опять встретиться с ним взглядом и прочесть в его глазах боль — боль, так хорошо ей знакомую.
   Увы, Ариана Преданная стала Арианой Предательницей.
   Почти со стоном девушка принялась быстро расшнуровывать и стягивать с себя светло-сиреневое платье, которое привезла с собой еще из Нормандии. Платье напоминало ей о прошлом, и она не хотела больше даже прикасаться к нему. Ей вообще не хотелось, чтобы кто-либо теперь дотрагивался до нее.
   Кроме Саймона.
   Ариана не глядя потянулась за подарком Посвященных, который она не надевала с тех пор, как узнала, что платье, как и звери Эрика, может вести себя иначе, чем обычные простые вещи.
   Но сейчас Ариана об этом не думала. Ей просто хотелось укрыться от холодного зимнего ветра, согреться в мягких складках ткани и забыть обо всех ужасах прошлого и настоящего. Ей хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был… »
   «Саймон».
   Платье окутало Ариану бархатным облаком, лаская ее тело, оно согревало ее кровь и успокаивало душу. Ткань льнула к ней, как кошка, соскучившаяся по человеческой ласке. И Ариана в ответ нежно погладила ее кончиками пальцев.
   Серебряная шнуровка сверкала, как солнечные блики на воде, стягивая корсаж платья Арианы. Прихотливый узор из серебряных нитей покрывал аметистовую ткань, вспыхивая на рукавах при каждом ее движении, подобно волшебным молниям.
   И, как отражение этих загадочных серебряных молний, два силуэта, ясные и темные, как взгляд Саймона, проступили на переливающейся ткани. Куда бы Ариана ни бросила взгляд, ее преследовало это видение, маня как несбыточная аметистовая мечта.
   Платье ласково терлось об ее ноги, как бы уговаривая Ариану взглянуть на волшебную ткань, чтобы вновь увидеть, как мужчина и женщина сплелись в объятии, подобно волокнам чудесного полотна.
   — Не дразни меня больше, платье. Лежи смирно, — сердито прошептала девушка.
   «Для тебя это платье останется просто платьем. Ткань Серены отвечает только потаенным мечтам. А там, где нет надежды, нет и мечты».
   Слова Кассандры эхом отозвались в памяти Арианы, лишив ее последних остатков самообладания. Проклятие, которое поразило бы того, кто случайно его услышал, сорвалось с ее уст. Ариана схватила свой плащ и резким движением набросила его на плечи, спрятав волшебное видение.
   Но и под плащом платье продолжало ласкать и согревать ее тело. Ариана чувствовала, что нуждается в этом, как в глотке свежего воздуха.
   Торопливо, будто за ней гнались демоны, девушка сунула арфу в дорожный чехол и повесила его на плечо. Выходя из комнаты, она прихватила свою корзинку с вышиванием и, даже не взглянув на тонкие шелка и канву, вывалила ее содержимое на стол.
   Стараясь не оглядываться по сторонам, Ариана быстро сбежала по ступенькам и понеслась по коридору к выходу из замка. Стражник с удивлением посмотрел на нее, но все же отпер перед ней дверь.
   Ариана выскочила во двор, и в лицо ей ударил холодный ветер. Девушка обрадовалась ему, как старому знакомому: он был опьяняющим, как вино, диким и необузданным, как стремительный бег ее мыслей. Ветер, казалось, подталкивал ее в спину, пока она пересекала мощенный камнем двор по направлению к небольшой калитке, прорубленной в тяжелых деревянных воротах, защищавших вход в замок.
   Привратник по прозвищу Гарри Колченогий окинул ее взглядом и странно усмехнулся. От него не ускользнуло взволнованное и напряженное выражение лица девушки и то, как судорожно вцепились ее пальцы в ручку корзинки.
   — Сегодня холодно, леди Ариана, да и вечереет. Не совсем подходящее это время, чтобы собирать травы.
   — Я люблю, когда на дворе свежо. И потом некоторые травы лучше собирать ближе к вечеру.
   — Верно, миледи. Так и леди Маргарет говорит.
   — Она сейчас в саду?
   — Думаю, что да.
   — Благодарю тебя, Гарри.
   Гарри коротко отсалютовал Ариане и открыл перед ней калитку.
   Девушка быстро зашагала по вымощенной камнем дороге, затем свернула на тропинку, ведущую к саду. Но как только она скрылась из поля зрения Гарри, то побежала прямо к реке, а не в сад: у нее не было ни малейшего желания встречаться с зеленоглазой глендруидской колдуньей.
   Живописный берег привлекал не только Ариану: к реке вела хорошо утоптанная тропинка, вилявшая меж зарослей папоротника, пожелтевшего от холодного поцелуя осени. Дорожка привела Ариану к скалистому обрыву, на вершине которого росли несколько берез и рябин.
   Листья с деревьев почти облетели и теперь покрывали землю, будто небрежно рассыпанные золотые монеты, и медленно плыли по воде, стайками задерживаясь у валунов, окаймлявших берег реки.
   Ариана медленно брела по берегу, пока не отыскала каменную скамью, которую было не видно с петляющей на пригорке тропинки. Огромный валун был гладким и блестящим — видимо, окрестные жители приходили к нему слушать немолчный говор струй еще в то время, когда замка Блэкторн не было здесь и в помине и только река несла свои воды к далекому морю.
   Печально вздохнув, Ариана опустилась на отполированный временем камень, и пустая корзинка выпала из ее рук. Некоторое время тишину нарушало только звонкое журчание бегущей по камням воды да шепот ветра, запутавшегося в голых ветвях деревьев.
   Наконец Ариана медленно вынула арфу из чехла и приготовилась играть. Звуки полились над рекой, вплетаясь в шум ветра и воды, прекрасные и печальные, поющие о неизбежности осеннего увядания и холодных объятий зимы.
   Постепенно мысли Арианы вернулись к ночному ужасу, воспоминание о котором не покидало ее даже при ярком свете дня. К тому страшному видению, которое постоянно ее преследовало. Ариана все время ощущала на себе его леденящее дыхание, тщетно пытаясь смириться с тем, что эта отвратительная нить теперь навеки будет вплетена в полотно ее жизни.
   Ариана прикрыла глаза. Голос арфы вел свой печальный рассказ о предательстве, породившем еще более страшное предательство, которое теперь не загладить и не исправить и память о котором будет преследовать ее до могилы.
   А может быть, даже и там, в загробном мире.
   — Ага, так и есть! Я догадывался, что только твои пальчики могут заставить так петь сладкоголосую арфу. Но, черт возьми, что за мрачные звуки! Наверное, это потому, что ты истосковалась по мне, милашка?
   Мелодия оборвалась, будто ее обрубили мечом.
   «Джеффри! Боже милосердный, этого не может быть!»
   Ариана быстро открыла глаза. Ее ужасное видение стояло прямо перед ней, откинув плащ, скрывавший боевое облачение.
   Это и в самом деле был он, Джеффри Красавец!