Лоуэлл Элизабет. Очарованная

   Эмбер кинула быстрый взгляд на Ариану. Но даже если девушка и слышала их разговор, она не выдала себя ни выражением лица, ни бегом пальцев по струнам арфы, по-прежнему спокойным.
   — И не бойтесь оскорбить деликатные чувства леди Арианы, — насмешливо добавил Саймон. — Девушка из знатной семьи с рождения знает, что ее долг — выйти за того, кого изберут ей в мужья.
   — Леди Ариана выйдет замуж за верного Доминику вассала, — веско подытожил Дункан. — И чем скорее это произойдет, тем лучше для всех нас.
   — Но как же… — Эмбер хотела что-то возразить, но Саймон перебил ее:
   — Выбор леди Арианы должны одобрить и король Генрих, и барон Дегерр.
   — Да, но у вас, сэр, как раз и нет доказательств их одобрения! — запальчиво возразила ему Эмбер.
   — Более верного вассала, чем Саймон, Доминику не сыскать, — сказал Дункан. — Следовательно, наш король одобрит этот брак. А что касается барона Дегерра… Саймон не сакс и не шотландец, а норманн, и барон Дегерр скорее признает женихом его, чем меня.
   — Да, это вполне разумно, — рассудительно произнес Саймон. — Я больше подхожу на роль жениха для дочери барона Дегерра, чем Дункан.
   — А что, — нахмурилась Эмбер, — этот барон и вправду столь могуществен, что даже короли считаются с его мнением?
   — Да, — вдруг отчетливо произнесла Ариана.
   За этим словом последовала вереница нестройных аккордов.
   — Если бы отец выдал меня за Джеффри Красавца — сына другого норманнского барона, — продолжала Ариана, — то вскоре мог бы по силе и богатству сравниться с вашим королем Генрихом. А вместо этого я выхожу за дворянина, который скорее присягнет на верность королю Англии, нежели герцогу Нормандии.
   — Итак, — сухо сказал Саймон, — нужно во что бы то ни стало убедить барона, что его дочь от меня без ума — тогда он не посмеет объявить нам войну.
   — Ах вот в чем дело, — протянула Эмбер. — А я-то гадала, почему Свен распространяет такие слухи среди обитателей замка и в округе.
   — Какие слухи? — с любопытством спросила Ариана.
   Саймон невесело рассмеялся.
   — Да уж, более нелепую сказку трудно придумать.
   Ариана замолчала, но вместо нее заговорила арфа — восходящие аккорды прозвучали, как вопрос, и Саймон ответил, как если бы Ариана спросила вслух:
   — Свен всем и каждому рассказывает, что мы с вами, леди, влюбились друг в друга, пока я сопровождал вас из Блэкторна в Стоунринг.
   Пальцы Арианы дрогнули, не закончив музыкальную фразу, как будто эти возмутительные слова внезапно вырвали ее из глубоких раздумий.
   — Влюбились друг в друга? — нахмурившись, пробормотала она. — Да любовь для мужчин — просто ушат помоев. Они не умеют любить женщин. Им по нутру только богатство и власть.
   Эмбер вздрогнула, но Саймон лишь рассмеялся.
   — Вы совершенно правы, миледи, — тихо произнес он, обращаясь к Ариане. — Это и впрямь помои, можете мне поверить.
   — Но ведь отлично придумано! — воскликнул вдруг Дункан. — Даже сам король обязан признать за своей дочерью право выбора жениха. Дегерр ничего не сможет поделать — ему придется смириться.
   — Да, Доминик и вправду заслуживает того, чтобы его называли Волком Глендруидов, — восхищенно произнесла Эмбер. — Его мудрый план поможет нам избежать войны.
   — Но этот план придумал Саймон, а не Доминик, — возразила Ариана. — Мысли Саймона проворнее, чем его меч.
   Саймон остолбенел от изумления — меньше всего он ожидал от своей невесты комплиментов. А может быть, она просто поддразнивает его, продолжая свою игру?
   — И ты думаешь, Саймон, Дегерр поверит тебе? — с сомнением в голосе спросила Эмбер.
   — Поверит чему? Что я женюсь на его дочери?
   — Нет, тому, что… — Эмбер запнулась, подыскивая подходящие слова.
   — «…что два сердца соединяются вопреки воле короля Англии и норманнского барона, — процитировала Ариана, — и любовь освятит этот союз».
   Ариана довольно точно передразнила насмешливый тон Саймона, каким он предлагал ей выйти за него замуж во избежание опасных последствий расторгнутой помолвки.
   Саймон холодно пожал плечами.
   — У Дегерра нет выбора: либо он верит этой сказке, либо идет просить милостыню в Иерусалим. В любом случае, как только колокол позовет к полночной мессе, леди Ариана станет моей женой.
   Во дворе замка раздались негодующие крики, которые привлекли внимание Саймона. Он подошел к узкому окну, прислушался и искоса взглянул на Дункана.
   — Ты слишком долго медлил, и теперь тебе не удастся избежать встречи со своими подданными, о могущественный хозяин Стоунринга, — почтительно произнес Саймон, склонившись перед Дунканом так низко, как сарацин перед султаном. — Там какой-то мужик бегает за свиньей… запамятовал, как зовут…
   — Кого, свинью? — недоверчиво переспросил Дункан.
   — Да нет, твоего раба, — невозмутимо поправил его Саймон.
   — Этелрод.
   — Ну конечно, Этелрод! Как же я мог забыть? — воскликнул Саймон. — Так вот, его свинья вкушает сейчас спелые яблоки. Их там целая корзина, и они ей, похоже, понравились.
   — Ну да, после уборки урожая я разрешил пасти свиней в саду — пускай жрут падалицу. А то ею одни только черви и лакомятся, — заметил Дункан с гордостью рачительного хозяина.
   — Да, это воистину мудрое решение, о достойнейший, — продолжал издеваться Саймон, — но эта свинья предпочитает яблоки из твоего погреба.
   — Тысяча чертей! — сквозь зубы бросил Дункан, стремительно выходя из комнаты. — Я же велел Этелроду построить прочный загон для этой хитрой бестии!
   — Прошу прощения, — сказала Эмбер, еле сдерживая смех. — Я вас покину — такое зрелище нельзя пропустить. Весь замок потешается над проделками этой свиньи.
   — Если за ней не следить, — наставительно изрек Саймон, — какой-нибудь крестьянин потеряет последнее терпение и положит конец подвигам этой шельмы — из нее получится отличное конченое сало.
   Эмбер расхохоталась и поспешила вслед за мужем.
   Быстрый взгляд Саймона успел поймать легкую тень улыбки на губах Арианы, и он вдруг вспомнил свою первую встречу с девушкой. Улыбка эта была так прекрасна, что у Саймона перехватило дыхание — будто стальная рука с силой ударила его в грудь.
   Даже сейчас Саймону все еще не верилось, что Ариана почти принадлежит ему — не верилось, что благородная юная леди вскоре станет женой внебрачного сына норманнского барона, все наследство которого — меч и твердая рука.
   Саймон приблизился к девушке, погруженной в глубокую задумчивость.
   — Ариана, — тихо шепнул он.
   При звуке своего имени Ариана вздрогнула и быстро взмахнула длинными ресницами: на мгновение она забыла, что не одна в комнате.
   Но, когда рука Саймона коснулась ее волос, она в испуге отшатнулась.
   Саймон медленно опустил руку, усилием воли стараясь не сжать ее в кулак. Напряжение было так велико, что он даже почувствовал боль. Никогда, никогда больше он не позволит страсти управлять своими поступками — он поклялся в этом самой страшной клятвой. И сдержит слово.
   — Мы скоро станем мужем и женой, — произнес Саймон с ледяным спокойствием.
   Ариана содрогнулась.
   — Вы ведете себя так со всеми мужчинами или только со мной? — резко спросил он.
   — Я исполню свой супружеский долг, — глухо произнесла Ариана.
   И тут же поняла, что ее слова были ложью. Раньше она думала, что сможет преодолеть свое отвращение к брачной постели. Теперь же знала, что это невозможно — невозможно еще раз допустить насилие над собой.
   К несчастью, эта истина открылась ей слишком поздно. Свадьба назначена. Мышеловка захлопнулась.
   «Все пути назад отрезаны. Кроме одного».
   Как ни странно, но в этот момент мысль об убийстве не принесла ей успокоения.
   «Как я смогу убить Саймона? Ведь он согласился на все это ради своего брата.
   Ну а если я не убью его, то как смогу снова вынести весь этот ужас? Как смогу терпеть насилие и унижение долгие годы нашей супружеской жизни?»
   — Я буду исполнять свои обязанности, — прошептала она с несчастным видом.
   — Обязанности, — тихо повторил за ней Саймон. — И это все, что вы можете предложить своему супругу? Неужели вы такая же, как шлюха Мари, и ваша красота — всего лишь пленительная оболочка, скрывающая душу, которой правит ледяной расчет?
   Ариана подавленно молчала: она боялась, что иначе яростные слова боли и отчаяния сорвутся с ее губ.
   — Я глубоко тронут вашим столь нетерпеливым ожиданием свадебного обряда, — произнес Саймон с ядовитой усмешкой. — Об одном осмелюсь попросить, — продолжал он, и в голосе его зазвенела сталь, — не вынуждайте меня тащить вас к алтарю с помощью вооруженной стражи. Ибо, клянусь Богом, я так и поступлю, если до этого дойдет дело.
   Он резко повернулся и быстро вышел из комнаты, не прибавив более ни слова.
   Да и не нужно было больше ничего говорить — Ариана ни минуты не сомневалась, что Саймон сдержит свое обещание. Как бы то ни было, слов на ветер он никогда не бросал.
   «Есть только один выход. Только один».
   Ариана непроизвольно положила руки на струны арфы, и инструмент отозвался аккордом, в котором слышались отчаяние и вызов.
   Это был ответ Арианы.
   Свадебное торжество начнется на закате солнца и закончится перед восходом луны. До того как луна зайдет, невеста должна убить жениха.
   Или погибнуть сама.

Глава 3

   Печальный голос арфы все так же одиноко звучал в угловой комнате. В замке бурлила жизнь, все были заняты поспешными приготовлениями к предстоящей свадьбе, и никто не тревожил Ариану в ее уединении, пока наконец к ней не явилась Бланш.
   Ариана окинула служанку беглым взглядом — было ясно, что состояние Бланш ничуть не улучшилось. Девушка по-прежнему была бледна и печальна, ее золотисто-каштановые волосы и голубые глаза потускнели. Словом, она выглядела так же, как и во время их путешествия из Нормандии в Англию.
   — Доброе утро, Бланш. Или, может быть, уже день? — равнодушно произнесла Ариана.
   — А разве вы не слыхали, как дозорный прокричал время?
   — Нет, не слыхала, — покачала головой Ариана.
   — Ну, это понятно. Ведь вы только о том и думаете, что ваш жених не тот, о ком вы мечтаете, — не по годам рассудительно сказала пятнадцатилетняя служанка.
   Ариана пожала плечами.
   — Все мужчины одинаковы.
   Бланш метнула на Ариану недоверчивый взгляд.
   — Вот уж не скажите, леди. Одинаковы, да не все.
   Словно не соглашаясь с ее словами, мелодичные аккорды вдруг сменились резкими.
   — Я вас, конечно, не упрекаю, леди, Боже сохрани. Но я-то вижу — последнее время вы сама не своя, — поспешила добавить Бланш. — И то правда, чудной здесь народ — поневоле начнешь собственной тени пугаться.
   — Чудной? — рассеянно переспросила Ариана, и струны арфы повторили ее вопрос, издав восходящую трель.
   — Тише, тише, миледи. Вы вот тут сидите все время одна да разговариваете только со своей арфой и ничегошеньки не замечаете, а ведь Посвященные — разве они вам странными не кажутся?
   Ариана задумчиво прищурилась, и арфа тоже замолчала на несколько мгновений.
   — Что же в них такого странного? — наконец сказала она. — Взять хотя бы леди Эмбер — она и мила, и умна. А лорд Эрик? Да я не знаю ни одного рыцаря, который был бы так образован и красив.
   — А его огромные псы, а этот дьявольский сокол на плече? Не часто такое встретишь!
   — Вот уж не вижу в этом ничего необычного. Да все рыцари просто без ума от псовой и соколиной охоты.
   — Но, леди… — упрямо не соглашалась Бланш.
   — Хватит болтать глупости, — резко оборвала ее Ариана. — С непривычки и замок, и его обитатели кажутся странными. Вот поживешь здесь подольше и забудешь свои страхи.
   Бланш примолкла и стала перебирать туалетные принадлежности своей госпожи. Взгляд Арианы случайно упал на длинный эбеновый гребень, и она вспомнила свой недавний разговор с хозяйкой Стоунринга.
   — Бланш, ты не видела гребня с красным янтарем? — спросила она служанку. — Леди Эмбер его где-то обронила.
   Бланш испуганно уставилась на свою хозяйку и принялась сосредоточенно обкусывать ноготь.
   — Бланш! Тебя что, опять тошнит?
   Девушка рассеянно покачала головой, и светлые каштановые прядки выбились из-под ее платка.
   — Если ты нашла гребень, то должна сказать мне об этом, — строго произнесла Ариана.
   — Да уж скорее вы его отыщете, миледи, — сэр Джеффри часто про вашу тетушку рассказывал.
   Ариана, сделав над собой усилие, промолчала.
   — А он правду говорил? — спросила Бланш.
   — О чем? — Голос Арианы звучал напряженно.
   — Да о том, что ваша тетушка могла отыскать серебряную иголку в стоге сена.
   — Да, это правда.
   Бланш ухмыльнулась. Во рту у нее не хватало одного зуба — его выдрали щипцы кузнеца, когда она была двенадцатилетней девчонкой.
   — Вот было бы здорово тоже такому научиться! — мечтательно вздохнула она. — А то леди Элеонора уж так больно меня колотила, когда я теряла ее серебряные вышивальные иглы.
   — Я помню — тебе нередко от нее доставалось.
   — Да не убивайтесь вы так, миледи, — уверенно произнесла девушка. — Если леди Эмбер потеряла гребень, то вы скоро его найдете, вот увидите!
   — Нет. Теперь уже нет.
   Бланш недоверчиво захлопала ресницами.
   — Но сэр Джеффри рассказывал, что вы нашли и серебряный кубок, и кувшин, а до вас никто…
   — Так ты приготовила мне ванну? — оборвала ее Ариана.
   — Да, миледи, — обиженно ответила служанка.
   У девушки был такой болезненный и глубоко несчастный вид, что Ариане захотелось быть с ней поласковее, но она не собиралась объяснять служанке, что утратила свой чудесный дар вместе с невинностью.
   Да и, кроме того, при одном имени Джеффри к ее горлу подступала тошнота.
   — Приготовь мою лучшую рубашку и алое платье, — негромко приказала Ариана.
   Свадьба это будет или поминки, но невеста должна быть одета со вкусом.
   — Осмелюсь вас не послушаться, леди! — выпалила служанка.
   — В чем дело? — недовольно произнесла Ариана.
   — Леди Эмбер мне сказала, что сама принесет вам свадебный наряд.
   Сердце Арианы пронзила смутная тревога.
   — Когда это было? — спросила она.
   — Да вот тут как раз еще одна Посвященная ведьма… то есть женщина, приходила в замок, — торопливо произнесла Бланш.
   — Когда?
   — На рассвете. Слышали, как эти дьяволы-то во дворе разлаялись?
   — Я думала, это во сне.
   — Да нет, тогда как раз она и пришла — Посвященная, — важно изрекла Бланш. — Принесла вам свадебное платье в подарок.
   Ариана, нахмурившись, отложила арфу.
   — Эмбер ничего мне об этом не говорила.
   — Может, не посмела? Уж больно свирепый вид был у той старухи: волосы белее снега, а глаза-то — ровно твой лед! — Бланш торопливо перекрестилась. — Они называли ее Кассандрой. Поговаривают, она и будущее может предсказать. Видит Бог, не обошлось тут без колдовства, миледи.
   Ариана нетерпеливо передернула плечами.
   — Ну, тебя послушать, так и в нашей семье все поголовно ведьмы. Во всяком случае, моя тетушка. Да и я. Что, забыла?
   Бланш смущенно потупилась.
   — Что же до Кассандры — я ее видела и могу тебя заверить, что она не более ведьма, чем мы с тобой.
   Служанка слабо улыбнулась и вздохнула.
   — Священник говорит, что здесь место хорошее, хотя много чего болтают, — задумчиво произнесла она. — И слава Богу. А то я уже начала бояться за моего…
   Голос Бланш пресекся. Прижав руку к губам, она испуганно посмотрела на свою хозяйку.
   — Не тревожься, милая, — мягко успокоила ее Ариана. — Я знаю, что ты ждешь ребенка. Уверяю, тебе нечего бояться — здесь никто не причинит вреда ни тебе, ни твоему малышу. Саймон мне обещал.
   Бланш метнула на Ариану исподлобья недоверчивый взгляд.
   — Хочешь, сэр Саймон подыщет тебе жениха? — предложила Ариана.
   Тревога на лице Бланш сменилась тоской. Она печально покачала головой.
   — Нет, благодарю вас, миледи.
   Черные брови Арианы удивленно взметнулись.
   — Ты хоть знаешь, кто отец твоего ребенка?
   Бланш немного помедлила, потом кивнула.
   — Он остался в Нормандии?
   — Нет.
   — А, вероятно, это один из моих людей. Он оруженосец или, может быть, стражник?
   Бланш покачала головой.
   — Значит, он дворянин, — тихо продолжала допрашивать служанку Ариана. — Он умер от той страшной болезни, что и другие мои рыцари по дороге из Нормандии?
   Бланш смущенно откашлялась.
   — Жив он или умер — невелика разница, — печально произнесла она. — Ни один благородный рыцарь не женится на бедной служанке, у которой нет ни родни, ни богатого приданого, да которая к тому же и красотой не вышла.
   Ясные голубые глаза девушки наполнились слезами.
   — Тебе незачем печалиться, — ласково сказала Ариана. — В конце концов никто из мужчин не посягает на твою свободу. Да и ребенка у тебя никто не отнимет ни силой, ни хитростью — малыш твой, и только твой.
   Бланш странно посмотрела на свою хозяйку, но промолчала.
   — Оставь свои страхи, — решительно произнесла Ариана. — Мы позаботимся о тебе и о твоем ребенке. А что до мужа… Если ты не хочешь делить с кем-нибудь свою постель, никто не станет тебя принуждать.
   — А, вы об этом. — Бланш ухмыльнулась. — Ну, не такая уж это беда. Зимой с муженьком и согреешься скорее, и воняет от него не так сильно, как от свиньи в хлеву.
   Память, эта непрошеная гостья, вновь заставила Ариану почувствовать дыхание Саймона на своих волосах.
   «— Может быть, мне следует попросить у Мэг душистого мыла, чтобы польстить вашему изысканному обонянию?
   — В этом нет нужды — мне и так приятен ваш запах».
   Странное чувство охватило Ариану. Теперь она была уверена, что сказала тогда истинную правду: Саймон был в ее глазах чист и ясен, как солнце, запутавшееся в его волосах.
   «Вот если бы мои супружеские обязанности сводились только к тому, чтобы стать хозяйкой в его замке, присматривать за слугами, окружить его заботой и вниманием…
   Но нет, мужчинам нужно от женщин не только это. Видно, Господь так рассудил».
   — Миледи, вам дурно? — вырвалось у Бланш.
   — Нет-нет, со мной все в порядке? — быстро произнесла Ариана.
   Бланш приблизилась и пристально посмотрела в лицо своей госпожи.
   — Да вы бледны как смерть! — ужаснулась служанка. — Вы что, тоже ребеночка ждете?
   — Нет. — Ответ Арианы прозвучал резко и отчетливо.
   — Ох, простите меня, миледи, не хотела я вас обидеть, — виноватой скороговоркой оправдывалась Бланш. — У меня на уме одни младенцы, да и сэр Джеффри говорил, что вы чуть было не забеременели.
   — Сэр Джеффри лжет.
   Голос Арианы звучал пугающе спокойно. Бланш сразу поняла, что опять переступила границу дозволенного в отношениях со своей госпожой.
   Девушка печально вздохнула. Вот кабы все знатные господа были такими любезными и простыми в обращении, как сэр Джеффри Красавец! Понятно, почему леди Ариана так загрустила, когда ей велели обвенчаться с этим саксонским грубияном. Ей ведь, ясное дело, хотелось замуж за сэра Джеффри: отец-то у него — норманнский барон и власть большую имеет.
   «Что верно, то верно — не повезло моей госпоже».
   — Ваша ванна готова, миледи, — сказала девушка. — Мне вам прислуживать?
   — Нет, не стоит.
   Следы позора и бесчестья, оставленные на теле Арианы руками Джеффри, давно исчезли, но она до сих пор с трудом выносила даже заботливые прикосновения своей служанки.
   Особенно теперь, когда имя Джеффри Красавца не сходило у Бланш с языка.

Глава 4

   Очаг распространял приятное тепло, легкий смолистый дымок наполнял комнату в верхних покоях замка. Полог богато убранной кровати был отдернут. Хмурый хозяин покоев, Доминик Ле Сабр, сидел за столом, уставленным всевозможными яствами и кувшинами с элем.
   Суровое, угрюмое выражение застыло на его лице, выдавая глубоко скрытое беспокойство этого сильного человека. На нем был черный плащ со старинным орнаментом Глендруидов, скрепленный на плече серебряной пряжкой в виде головы волка. Глаза зверя сверкали в отсветах пламени зловещим, холодным огнем. От огромной фигуры Доминика веяло затаенной угрозой.
   Мысли о предстоящей свадьбе Саймона не могли успокоить душу Волка Глендруидов: любовь, связывавшая этих двух людей, была намного сильнее уз родства или требований обычая, и Доминика не покидала острая тревога за судьбу младшего брата.
   — Вы посылали за мной, милорд? — раздался звучный голос Саймона.
   Доминик поднял голову. Тень мрачных мыслей исчезла с его лица при виде высокого статного воина, застывшего в дверях. Золотистые волосы Саймона растрепались, плащ цвета индиго был небрежно перекинут через плечо, так что была видна алая туника, богато расшитая серебряными и пурпурными нитями — подарок лорда Эрика. Изысканное одеяние скрывало гибкое, сильное тело, готовое к жестоким битвам: Саймон был доверенным лицом и правой рукой Волка Глендруидов, но, несмотря на это, никогда не уклонялся от нескончаемых ежедневных упражнений, которые устраивал Доминик для своих воинов, и принимал в них участие.
   — Ты выглядишь, как подобает, — произнес Доминик, с видимым одобрением окидывая брата взглядом.
   — Значит, я мчался к тебе сюда через весь двор, чтобы услышать, как ты говоришь мне об этом? — насмешливо осведомился Саймон. — В следующий раз побегай-ка за мной сам — уверен, у тебя дух захватит от такой скачки.
   Доминик расхохотался, но смех его быстро угас, и вокруг рта снова залегли угрюмые складки. Он слишком хорошо знал своего брата, чтобы рассчитывать на его недогадливость.
   — Так что случилось? — спросил Саймон, изучая выражение лица Доминика. — Дурные вести из Блэкторна? Что-то неладно в твоих владениях?
   — Нет, в Блэкторне все идет своим чередом. Сундуки с приданым леди Арианы стоят нетронутыми в сокровищнице, и Томас Сильный их охраняет.
   — Тогда почему ты мрачнее тучи? Что, Свен узнал о набегах саксов или скандинавов на близлежащие земли?
   — Нет, в округе все спокойно.
   — А где Мэг? Неужели этот колдун Эрик приворожил ее и она упорхнула из твоих объятий?
   На сей раз Доминик рассмеялся от души.
   — Эрик — прекраснейший из рыцарей, — ответил он. — Но моя колдунья никуда не улетит от меня, а я — от нее.
   Саймон улыбнулся. Он хорошо знал, что это истинная правда: верность леди Маргарет Доминику могла поспорить с преданностью Саймона своему брату и господину.
   — Я рад, что ты принял Мэг в свое сердце, как сестру, — сказал Доминик. — Присаживайся, брат, и раздели со мной трапезу.
   Саймон мельком взглянул на тонконогий стул напротив Доминика и придвинул к себе стоявшую у стены скамью. Опустившись на нее, он привычным жестом поправил меч у левого бедра. Неосознанная грация этого движения говорила о хорошем владении боевым оружием.
   — Да, я принял Мэг в свое сердце, — произнес Саймон, потянувшись за кувшином с элем.
   — Это странно. Ведь ты никогда не любил колдуний — ни добрых, ни злых.
   Саймон не спеша налил в чашу эля, поднял ее, молча кивнув Доминику, и осушил до дна. Поставив чашу обратно на стол, он взглянул на брата глазами, ясными, как весенний день, и черными, как полночное небо.
   — Мэг рисковала ради тебя жизнью, — спокойно сказал он. — Да будь она родной сестрой хоть самого Сатаны, я и тогда любил бы ее за то, что она спасла тебе жизнь.
   — Саймон, прозванный Верным, — задумчиво промолвил Доминик. — Есть ли на свете что-либо, чего ты не сможешь для меня сделать?
   — Когда речь идет о тебе, для меня нет ничего невозможного.
   Решимость в голосе Саймона, казалось, не убедила Доминика. Нахмурившись, он придвинул к себе кубок, налил в него эля, осушил и наполнил вновь.
   — Ты всегда был верен мне — и до Крестового похода, и в жарких схватках с неверными, — добавил он, помолчав. — Но я говорю о другом.
   — Ты говоришь об узах братства.
   — Нет, — возразил Доминик, протягивая Саймону чашу с элем. — Это больше, чем кровное родство. И вместе с тем меньше.
   Глубокое волнение в его голосе заставило Саймона удивленно поднять голову. Так и не пригубив эля, он внимательно посмотрел на брата.
   И встретил пристальный взгляд немигающих серых глаз, блеск которых был сродни волчьим.
   — Это то, что заставляет тебя винить себя за мучения, которым я подвергся в плену у султана, — произнес Доминик.
   — Да, я виноват перед тобой, — жестко сказал Саймон и осушил кубок.
   — Нет! — убежденно возразил Доминик. — Это из-за меня мои люди попали в засаду.
   — Не из-за тебя, а из-за женского вероломства, — спокойно ответил Саймон, с глухим стуком опуская чашу на стол. — Эта шлюха Мари околдовала Роберта, а потом наставляла ему рога с каждым встречным и поперечным.
   — Она не первая и не последняя из жен, которая так поступает, — усмехнулся Доминик. — Но все равно я не имел никакого права оставлять христианку на милость сарацин, хотя она и жила среди них с раннего детства — ведь ее похитили еще ребенком.
   — Да тебе бы этого просто не позволили твои рыцари, — насмешливо добавил Саймон. — Ее гаремные штучки их прямо приворожили.
   Доминик слабо улыбнулся.
   — Это верно. Мари хорошо знает свое дело. Мне нужны такие продажные девки для развлечения моих норманнских воинов — нечего им бегать за саксонскими девицами и чинить тем самым еще большие раздоры в моих владениях.
   Доминик откинулся на спинку тяжелого дубового кресла и остановил на Саймоне проницательный взгляд серо-стальных глаз.