Макаренко Антон Семенович. Марш 30-го года

   Т о р с к а я : Боже мой, какой ужасный человек! Не спросили, когда вышли?
   В а л ь ч е н к о : Вышли пешком, с музыкой. Наверное, недавно.
   Т о р с к а я : "Наверное" - ну что это такое?
   В а л ь ч е н к о : Надежда Николаевна! Я хотел у вас спросить у вас об одной вещи... Вы только не сердитесь.
   Со двора вошел Воргунов.
   Т о р с к а я : Петр Петрович, вы знаете, коммунары приехали.
   В о р г у н о в : Вы знаете, что сверлильные поставили черт знает где?
   Т о р с к а я : Мне сейчас не до ваших сверлильных.
   В о р г у н о в : А мне не до ваших нежностей.
   Т о р с к а я : Всего хорошего. (Реверанс, направляется к выходу.)
   В о р г у н о в : Оревуар. (Реверанс.) Вы куда, Иван Семенович? Постойте, об этом вы еще успеете.
   В а л ь ч е н к о : О чем?
   В о р г у н о в : А вот об одной вещи. Скажите, где Григорьев?
   В а л ь ч е н к о : В конструкторской нет.
   В о р г у н о в : Это совершенно невозможное животное. Сверлильные вчера сволок на фундамент для шлифовальных. А у вас что делается?
   В а л ь ч е н к о : А что?
   В о р г у н о в : Где вы этого идиота нашли? Рыжий такой? Вы ему поручили наметить сталь?
   В а л ь ч е н к о : Да, наметить сталь серой и желтой краской.
   В о р г у н о в : Ну, так он ее выкрасил с одного конца до другого.
   В а л ь ч е н к о : Да что вы? (Выбежал в дверь.)
   Воргунов подмыается наверх. Со двора входят Блюм и Белоконь.
   Б л ю м : Вы понимаете, в половине десятого они вышли с вокзала. Через четверть часа они будут здесь. Это вы так встречаете коммунаров? Это называется, вы произвели уборку? В спальнях грязнь, в столовой ужас, а здесь что, может, вы скажете, что это порядок? Где ваши убиральщицы?
   Б е л о к о н ь : Товарищ Блюм! Я не завхоз и не дворник, а механик.
   Б л ю м : Я спрагиваю - где ваши убиральщицы?
   Б е л о к о н ь : У меня только две уборщицы, что я могу сделать?
   Б л ю м : Так где же они? Может, они в доме отдыха или у них мертвый час? Это же ужас что такое! Столовую уберите!
   Белоконь побежал наверх. Блюм направляется к выходу. В дверях Воробьев.
   В о р о б ь е в : Соломон Маркович, так как же, едем на вокзал?
   Б л ю м : Чего я на вокзале не видел? Носильщиков? Коммунары уже давно вышли с вокзала. Ах, боже мой, боже мой...
   В о р о б ь е в : Соломон Маркович, так я один поеду навстречу. Узнаю, чи далеко, и вам скажу.
   Б л ю м : Ты мне фигели-мигели не рассказывай. Он узнает и мне скажет! Тебе Наташу нужно посмотреть?
   В о р о б ь е в : А что же, нельзя, что ли?
   Б л ю м : Ну, поезжай. Вам только разные глупости, а что здесь грязь до самой прически, так вам все равно.
   В о р о б ь е в : Я машину начистил... блестит... Так я поехал.
   Вышел. Блюм побежал и немедленно выбежал наружу.
   Сверху спускаются Блоконь и две уборщицы.
   Б е л о к о н ь : Как можно скорее уберите столовую, через полчаса чтобы было готово.
   1-я у б о р щ и ц а : То коридор, теперь столовую...
   Б е л о к о н ь : Пожайлуста, без дискуссий! (Вышел.)
   2-я у б о р щ и ц а : За полчаса? Ах ты, пижон дохлый! За полчаса!
   В о р г у н о в (с верхней площадки): Товарищи, черт бы вас подрал...
   1-я у б о р щ и ц а : А ты чего ругаешься, как каменщик? Я из тебя сама чертей натрясу.
   В о р г у н о в : Уважаемые, дорогие товарищи...
   1-я у б о р щ и ц а : Вот так-то лучше.
   В о р г у н о в : Четыре дня вы обещаете убрать в конструкторской, четыре дня! От ваших обещаний ни черта толку.
   2-я у б о р щ и ц а : Вот уберем столовую...
   В о р г у н о в : Нельзя, голубки мои, надо немедленно.
   1-я у б о р щ и ц а : Да ведь нам приказано.
   В о р г у н о в : К чертовой матери с приказаниями. Нате вот вам пятерку и немедленно уберите.
   2-я у б о р щ и ц а : Да чего тебе так периспичило?
   В о р г у н о в : Жениться собираюсь! Понимаете?
   2-я у б о р щ и ц а : Ну раз такое дело, мы тебе и без пятерки.
   1-я у б о р щ и ц а : А на свадьбу позови, смотри.
   В о р г у н о в : Первые гости будете...
   Ушли наверх. Вбежал и пробежал наверх Блюм. Со двора входят Торская и
   Григорьев.
   Г р и г о р ь е в : У меня лишний билет.
   Т о р с к а я : Случайно оказался лишним?
   Г р и г о р ь е в : Что вы, Надежда Николаевна! Не случайно. Нарочно взял.
   Т о р с к а я : Нарочно?
   Г р и г о р ь е в : Я был уверен, что вы не откажетесь, ведь подумайте: Московский Художественный театр, "Федор Иоаннович", Качалов; Москвин... Я был уверен...
   Т о р с к а я : Товарищ Григорьев, вы сообразите: неужели бы я стала ожидать, пока у вас окажется лишний билет? Это в Московский Художественный, "Федор Иоаннович"?
   Г р и г о р ь е в : Да. Это же замечательно...
   Т о р с к а я : Да я давно поручила товарищу Вальченко...
   Г р и г о р ь е в : В таком случае извините. Выходит так, что вы ему доверяете больше.
   Т о р с к а я : Ничего я ему не доверяла. Он взял билет на свои деньги.
   Г р и г о р ь е в : Надежда Николаевна!.. (Оглянулся.) Надежда Николаевна, если бы вы поняли мое положение...
   На верхней площадке Блюм.
   Т о р с к а я : Соломон Маркович, помогите товарищу Григорьеву в его тяжелом положении. У него лишний билет на "Федора Иоанновича".
   Б л ю м : А кто это такой - Федор Иванович?
   Т о р с к а я : Он не имеет никакого отношения к снабжению, но билет вы возьмите.
   Б л ю м : Ах, я уже не знаю. Это тот самый, который зарезал царевича Дмитрия. Ну, вы же знаете, я такими людьми не не интересуюсь. Но билет я возьму. Может быть, дочка пойдет. Она все романы с убийством любит. Да, скажите, пожайлуста, вы не видели уборщиц? Это черт знает что такое...
   Блюм уже внизу. На верхней площадке Воргунов.
   В о р г у н о в : Товарищ Григорьев, я не понимаю, что это такое? Вы приходите на работу в одиннадцать часов...
   Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, с этими трамваями...
   В о р г у н о в (кулаком по барьеру): Товарищ Григорьев, я прошу вас не молоть глупости. Мы все приезжаем трамваями. А куда вы стащили сверлильные? Что это, вредительство, черт бы вас побрал, или последний идиотизм? Когда это кончится?
   Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, вы могли бы при посторонних...
   В о р г у н о в : К чертовой матери посторонних. Посторонние вам мешают
   работать. Вас ждут в конструкторской, а вы здесь с посторонними. Пожайлуста и немедленно дайте оюбяснение главному инженеру.
   Григорьев направляется наверх.
   Б л ю м (к Торской): Попало, хэ-хэ-хэ! Ох, и характер!.. петр Петрович, вы там не видели уборщиц?
   В о р г у н о в (спускается на несколько ступенек): Уборщицы убирают в конструкторской.
   Б л ю м : Они должны убирать не в конструкторской, а здесь и в столовой.
   В о р г у н о в : А они в конструкторской. Совершенно необьяснимое явление в природе.
   Б л ю м : Ох, как захвачу их оттуда, так с них будет шерсть сыпаться. Господи, какой я злой, какой я злой, если бы кто-нибудь знал. (Побежал наверх.)
   В о р г у н о в : Надежда Николаевна, вы простите, но из-за вас наши молодые инженеры прямо испортились.
   Т о р с к а я : Что же делать? Испортились?
   В о р г у н о в : Как что делать? А вы не догадываетесь?
   Т о р с к а я : Я немножко догадаываюсь. Вы их пересыпьте нафталином...
   В о р г у н о в : Да? Это было бы хорошо... Наши люди совершенно не способны провести черту: здесь дело, а здесь любовь. У них если любовь, так непременно с гражданскими мотивами или там с политикой, а дело летит к черту, потому что любовь мешает: бросают работу и бегают на свидания.
   Т о р с к а я : Петр Петрович, только из уважения к вам я обещаю: разговаривать с молодыми инженерами исключительно о фрезах, болванках и об инструментальной стали.
   В о р г у н о в : Ну, вот я же и говорю. Разговаривайте о чем хотите: о слинянии душ, о соловьях, о воробьях, при чем тут инструментальная сталь? И самое главное - не в рабочее время: ведь для всей этой чепухи отведено специальное время - вечером или там по утрам...
   Т о р с к а я : Я постараюсь, Петр Петрович...
   Входит Одарюк.
   О д а р ю к : Уже музыку слышно.
   Т о р с к а я : Да ну? (Подходит к двери и слушает.)
   В о р г у н о в : Вот еще: эта музыка...
   О д а р ю к : Вы инженер?
   В о р г у н о в : Инженер.
   О д а р ю к : Вы будете управлять заводом?
   В о р г у н о в : Почти.
   О д а р ю к : А почему станки стоят на дворе и упаковка сорвана? А кто виноват?
   В о р г у н о в : Папа с мамой виноваты. Им не нужно было жениться и плодить портачей. Вот. (Вышел.)
   О д а р ю к : Что он, чудак?
   Т о р с к а я : Это Воргунов. Он интересный человек.
   О д а р ю к : Он наш?
   Т о р с к а я : Он должен быть нашим.
   О д а р ю к : Придется в работу брать?
   Т о р с к а я : Ох, трудно его брать в работу!
   Вбегает Воробьев.
   В о р о б ь е в : Идут. Совсем близко. Ездил встречать. Как раз возле парка встретил. Ну и идут, барт, во! В белых костюмах, черт, красота...
   О д а р ю к : Возле парка?
   В о р о б ь е в : Да уже к лесу подходят, совсем близко.
   Одарюк выбежал.
   Т о р с к а я : И Захаров с ними?
   В о р о б ь е в : А как же, с Верой Донченко рядом. Вера сегодня дежурная.
   Т о р с к а я : А Наташа?
   В о р о б ь е в : Наташа? Аж страшно. Такая красивая, куда мне! Загорела, глаза, брат, блестят, На меня только так - повела. А Алешка мне кулак показал, так я и уехал.
   Т о р с к а я : Все-таки, что вы будете делать с Наташей?
   В о р о б ь е в : Вот, брат, Надежда Николаевна, скажи, что делать? Тут, понимаешь, такое дело, хлопцев боимся.
   Т о р с к а я : Отчего?
   В о р о б ь е в : Хлопцы еще ничего как следует не знают. Из девчат, и то не все. А у нас же любовь, если бы ты знала! А боимся хлопцев, знаешь, аж шкура болит со страху. Жучок, как стал председателем, так сразу Наташу в оборот: ты что это с Петькой романы затеваешь? Я тебя, говорит, с совет командиров выволоку. Вот какое дело...
   Т о р с к а я : Чудаки. Вот я поговорю с Алексеем Степановичем.
   В о р о б ь е в : Да что ж с того? Товарищ Захаров все равно в совет командиров передадут. Я уже думаю так: у меня и квартира в городе хорошая и все. Скажу Наташе, пускай прямо ко мне переходит.
   Т о р с к а я : Побоится Наташа.
   В о р о б ь е в : Вот в том-то и дело.
   Т о р с к а я : Да и зачем же ссориться с коммунарами? Они ведь и помогут чем-нибудь.
   В о р о б ь е в : Да вот же...
   Близко взорвался марш оркестра.
   Т о р с к а я : Идут...
   В о р о б ь е в : Это, значит, из лесу вышли. Выходят. Сверх спускается Блюм с уборщицами. Услышал музыку и остановился.
   Б л ю м : Ну, доигрались... Разве это коммуна? Это же сумасшедший дом!
   1-я у б о р щ и ц а : Так что?
   Б л ю м : А я знаю что? Лечить надо... Ах, ты господи! Подите скорее,
   уберите там самый маленький класс. А то и трубы некуда будет сложить.
   Ушли наверх. Звонок телефона. Со двора входит Одарюк и берет трубку.
   О д а р ю к : Да, коммуна Фрунзе. Что? Два грузовика отправили? А я не знаю... Стойте? Разгрузить? Разгрузить будет кому. Коммунар Одарюк. А я говорю, будет кому. Значит, знаю. Откуда знаю... Вот сейчас двести коммунаров подходят. Ах, коммунары... (Повесил трубку.)
   Сверху спукаются Воргунов, Блюм, Троян.
   В о р г у н о в : Десять тысяч лет будем жить, а от глупостей не избавимся. Для чего это встречать, парады разные. Приехали - ну и приехали.
   Б л ю м : Нельзя же, Петр Петрович, они же два месяца не были дома. Мы должны же их встретить, посмотреть...
   В о р г у н о в : Все равно: если они мне станки поломают, головы пооткручиваю.
   Т р о я н : Какая у них музыка... Никогда не работал с молодежью. Интересно.
   Б л ю м : Так интересно, Николай Павлович, знаете, как будто в книжке.
   Т р о я н : Жизнь должна быть лучше книжки, Соломон Маркович.
   Т р о я н : Я же и говорю: куда там книжки годятся.
   О д а р ю к : Звонили сейчас: два грузовика со станками отправлены.
   В о р г у н о в : А не говорили, грузчики поехали?
   О д а р ю к : Грузчиков при станках нет. Спрашивали, кто разгрузит?
   В о р г у н о в : Кто же разгрузит?
   О д а р ю к : Я сказал, коммунары подходят.
   В о р г у н о в : Коммунары разгрузят? Это "вандереры". Каждый ящик сорок пудов.
   О д а р ю к : Ну, так что ж такое?
   В о р г у н о в : Глупости, побьют... Ах, черт!
   Вышли. Сверху сбегает Вальченко. На верхней площадке остановились
   Дмитриевский и Григорьев.
   Г р и г о р ь е в : Хозяева приехали, Георгий Васильевич...
   Д м и т р и е в с к и й : Да, думали ли когда-нибудь, что будем служить беспризорным? А ведь в самом деле хозяева. Уличные дети, воришки, отбросы - хозяева. а ведь это, собственно говоря, красиво, Игорь Александрович.
   Г р и г о р ь е в : Я не такой эстет, чтобы в этом видеть красоту. Ведь их еще нужно переделывать. Перевоспитывать, все-таки это, наверное, звереныши.
   Д м и т р и е в с к и й : Ну что ж, переделаем...
   Вышли. Пробежали наружу уборщицы. Марш очень громко у самых дверей. Слышна команда, марш оборвался. Обрывки короткой речи. "Интернационал". Команда: "Под знамя смирно!" Знаменный мплют. В тот момент, когда верхушка знамени показывается в дверях, салют прекращается. Команда: "Разойдись!" Шум. В вестибюль входят: Вера Донченко в красной повязке дежурного, держа руку в салюте, за нею со знаменем Гедзь и два коммунара-ассистента с винтовками. Д о н ч е н к о (опуская руку): Ой-ой-ой, кужа же теперь. Г е д з ь : И не прибрали. Д о н ч е н к о : Подождите здесь, я пойду посмотрю. (Убежала наверх.) 1-й а с с и с т е н т : И в столовой не убрано. Г е д з ь : Честное слово, как им не стыдно? В двери по два, по три входят коммунары-музыканты с трубами, фанфарами.
   За ними коммунары.
   О т д е л ь н ы е г о л о с а в х о д я щ и х :
   - Черт, насилу выбрался, завалили!
   - А то инженеры, видел?
   - И цветники наши пропали...
   - Ого, вот где порядок.
   - То станки здоровые.
   - А кто это толстый, сердитый такой?
   - Ой, Соломон Маркович, плачет, понимаешь.
   - Что? И знамени нету места?
   - Вот так завод!
   - Берите ведра, тряпки!
   - Поход продолжается!
   - Сейчас пойдем на завод.
   - Станки заграничные, видел: Берлин.
   - У, Берлин...
   - Конечно, Берлин.
   - А это знаешь? Универсально-фрезерные.
   - Ничего подобного.
   - Универсально-фрезерные!
   - Поход продолжается, ха-ха!
   - А где обоз, не знаешь?
   - Я ничего не понимаю.
   Шум. Кто-то поет мотив знаменного салюта. Два-три коротких звука в трубу.
   Неожиданно забил барабан.
   Ж у ч е н к о : Что же тут стоять? А где дежурная?
   Г е д з ь : Пошла посмотреть.
   И з м у з ы к а н т о в : Жучок, куда же инструменты?
   Ж у ч е н к о : Сейчас.
   На верхней площадке Донченко.
   Д о н ч е н к о : Знамя и музыканты, идите сюда. Остальные подождите здесь, никуда не ходите. Синенький здесь?
   С и н е н ь к и й (с сигналкой): Здесь, а что?
   Д о н ч е н к о : Иди сюда. Жучок, иди, посоветуемся.
   Жученко и Синенький взбежали наверх. На площадке они открывают совещание. Знаменщики и музыканты проходят в оевый коридор второго этажа. Со двора, окруженная толпой ребят, входит Торская.
   О т д е л ь н ы е в о з г л а с ы :
   - Надежда Николаевна, здравствуйте.
   - Товарищ Торская, напрасно с нами не поехали.
   Т о р с к а я : Хорошо было?
   Г о л о с а :
   - Ого, хиба ж так?
   - А чего у вас тут все разорено?
   Т о р с к а я : Федя, чего ты такой серьезный?
   Р о м а н ч е н к о : Чего серьезный? Не серьезный. (Подает руку.) Здравствуйте. Вы здесь без нас еще не женились?
   Т о р с к а я : Нет, Федечка, не женились.
   Р о м а н ч е н к о : То7то. А вы знаете, Вера Донченко чуть-чуть не женилась в Тифлисе.
   Д о н ч е н к о (сверху): Смотри, Федька, я тебе уши нарву.
   Р о м а н ч е н к о : Видите, видите, значит, правда.
   Т о р с к а я : Разве тебе за правду всегда уши рвут?
   Р о м а н ч е н к о : Почти всегда. А это правда. Чуть-чуть не женилась. Там такой к ней черный прилепился. Куда они ни пойдет, а он все... (Федька танцует, показывает, как приглашают на лезгинку). А у Верки сердце, знаете, так и прыгает. (Показывает кулаком, как прыгает сердце.) Видите, видите?
   Вера сбегает вниз и хватает Федьку за уши.
   Р о м а н ч е н к о : Дежурный командир, а дерется, Запишисебя в рапорт...
   Ж у ч е н к о (сверху): Слушай, пацаны. Слушайте: обоз прибыл и стоит возле черной лестницы. Сейчас будет сигнал на работу. По сигналу разгрузите обоз и корзинки внесите в спальни. Каждый отряд пускай сейчас же выделит уборщиков, переодевайтесь и немедленно приступайте к уборке.
   Г о л о с : А где убирать?
   Ж у ч е н к о : По старым отрядным участкам.
   Г о л о с а : Правильно.
   Г о л о с д е в о ч к и : А где ведра и тряпки?
   Ж у ч е н к о : Все получайте у коменданта. Синенький, давай сигнал.
   Синенький трубит сигнал на работу. Выбегает во двор и повторяет сигнал.
   После сигнала кое-кто вбегает со двора, кричит.
   Г о л о с а :
   - Какая работа?
   - Куда заиграли?
   Ответы:
   - К обозу...
   - На уборку.
   Большинство разбегается: часть во двор, кое-кто по коридорам. В вестибюле
   остаются Жученко, Зырянский, Одарюк.
   З ы р я н с к и й : Я этому Вехову чуть морду сегодня не набил.
   Ж у ч е н к о : Ты всегда паришься.
   З ы р я н с к и й : И в спаьню его не пущу, пусть идет к маменьке.
   О д а р ю к : Ох, и ленивый же парень.
   З ы р я н с к и й : Вышли на вокзал, прохожу по вагонам - баритон лежит. Чей? Вехова. А тут, понимаешь, публика лезет. Я его взял. Спрашиваю, как ты баритон бросил, а он мне: "У меня не десять рук". Не могу я этого видеть.
   Ж у ч е н к о : В совет надо.
   Входят Шведов, Забегай и Блюм.
   Б л ю м : А, товарищ Жученко, здравствуйте! Здравствуй, товарищ Зырянский! Если бы вы знали, как я рад, что вы уже приехали.
   Ж у ч е н к о : Так как же, Соломон Маркович? Завод не пущен, станки на дворе.
   О д а р ю к : И без упаковки.
   Б л ю м : Вы знаете, что здесь делается? Это не коммуна, а сумасшедший дом. Начальства - так звезд на небе немного меньше, а денег сколько выбросили! Помните, как мы с вами зарабатывали? Каждую копеечку берегли. А теперь - ф-ф-фу! Везут, везут, все заграничное. Один станочек пятнадцать тысяч рублей.
   Ш в е д о в : Вот красота!
   З ы р я н с к и й : Наши соломорезки побоку.
   Б л ю м : Вот вы говорите: соломорезки. Это правда, что станочки были старенькие, а все-таки мы на них шестьсот тысяч рублей заработали. Как зарабатывать, так никого не было, а как тратить да разные фигели-мигели, так сразу нашлись хозяева...
   Ж у ч е н к о : Зато завод какой...
   Входит Воробьев.
   В о р о б ь е в : Здравствуйте.
   З ы р я н с к и й : Только ты, Петька, брось эти дела с Наташей. Чего ты пристал к девочке?
   В о р о б ь е в : Да как же я пристал?
   З ы р я н с к и й : Ты здесь шофер и знай свою машину. Рулем крути сколько хочешь, а головы девчатам крутить - это не твоя квалификация. А то я тебя скоро на солнышко развешу.
   Б л ю м : Так они же влюблены, товарищи.
   З ы р я н с к и й : Как это - влюблены? Вот еще новость. Я тоже влюблюсь! И всякому захочется. Наташке нужно рабфак кончать, а этот принц на нее вытаращился.
   Ж у ч е н к о : Действительно, Петр, ты допрыгаешься до общего собрания.
   В о р о б ь е в : Странные у вас, товарищи, какие-то правила. Наташа ведь взрослый человек и комсомолка тоже. Что же, по-вашему, она не имеет права?
   Ш в е д о в : Она коммунарка! Как это - взрослый человек? Права еще придумал...
   Ж у ч е н к о : Выходи из коммуны и влюбляйся сколько хочешь, а так мы коммуну взорвем в два счета.
   З ы р я н с к и й : Вас много охотников найдется с правами...
   Б л ю м : Но если бедная девушка полюбила, так это же нужно понять...
   З ы р я н с к и й : Так и знай - на общее собрание!..
   З а б е г а й : Ты, Петр, с ними все равно не сговоришься. Это же, понимаешь ты, не люди, а удавы. Ты лучше умыкни.
   В о р о б ь е в : Как это?
   З а б е г а й : А вот, как у диких славян делалось. Умыкни. Раньше это, знаешь, подведут лошадей к задним воротам, красавица это выйдет, а такой вот Петя, который втрескался, в охапку ее - и удирать.
   Ж у ч е н к о : А дальше?
   З а б е г а й : А дальше мы его нагоним, морду набьем, Наташку отнимем. Это очень веселое дело.
   Б л ю м : Зачем ему на лошадях умыкивать! У него же машина. И на чем вы догоните? Другой же машины нету... Однако глупости по бокам. Тебе, Петя, сейчас нужно ехать на вокзал. Вот тебе квитанция, привези багаж. Это Захаров сказал...
   В о р о б ь е в : Есть.
   Ж у ч е н к о : Ну, ребята, идем на уборку, а то ребята обижаться будут.
   З ы р я н с к и й : Ой, я и забыл, нам же столовую убирать. (Побежал наверх.)
   Блюм вышел наружу. На сцене остается один Воробьев.
   Пробегает уже в трусиках Федька Романченко.
   В о р о б ь е в : Федя, голубчик, иди сюда.
   Р о м а н ч е н к о : А чего тебе? Наверное, Наташу позвать?
   В о р о б ь е в : Да, Федя, позови Наташу...
   Ф е д я : А покатаешь?
   В о р о б ь е в : Ну, а как же, Федя!
   Ф е д я : Есть позвать Наташу.
   В о р о б ь е в : Ну, чего ж ты кричишь?
   Федька побежал наверх. Со двора входят Захаров, Дмитриевский, Троян,
   Григорьев.
   З а х а р о в : Значит, все ясно. Завтра начинаем работу. Работы хватит?
   Д м и т р и е в с к и й : Работы хватит... но только... мальчики же не умеют...
   Б л ю м : И откуда вы знаете, что они умеют? Надо учить. Я раньше не умел танцевать польку, а теперь уже сорок лет умею. Человек всегда сначала не умеет, а потом, так с ним уже и разговаривать невозможно: он все умеет...
   З а х а р о в : Молодец, Соломон. Вот он верит в коммунаров.
   Б л ю м : А мало они разве работали? Ого... Как звери!..
   Г р и г о р ь е в : Трусики работать - небольшая хитрость...
   Б л ю м : Я готов это слушать, но только не от вас, товарищ Григорьев.
   Г р и г о р ь е в : Почему?
   Б л ю м : Потому что не сошьете пару трусиков, к вашему сведению. Вы же не умеете...
   Т р о я н : Технология трусиков и мне неизвестна...
   Б л ю м : Но если вы способный человек, так я вас за два дня выучу.
   З а х а р о в : Трусики забудем. Все будет хорошо. Я пошел умываться. Пока. (Ушел через столовую.)
   Т р о я н : Мне коммунары понравились... Дисциплина.
   Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу... Какой толк с этой дсициплины! Увидите, как станки полетят. Они и красть будут...
   Т р о я н : Нет.
   Г р и г о р ь е в : Будут.
   Б л ю м : Это знаете что? Это авансовая клевета!
   Д м и т р и е в с к и й : Давайте не предвосхищать событий.
   Б л ю м : Мне нравится: события. Какие же это события? Это просто же безобразие!
   Входит Воргунов.
   Б л ю м : Скажите, Петр Петрович, коммунары будут красть?
   В о р г у н о в : Товарищ Блюм, насчет кражи я и за себя не ручаюсь...
   Г р и г о р ь е в : Как вам понравились хозяева, Петр Петрович?
   В о р г у н о в : Вы мне сегодня нравитесь, во всяком случае, меньше. Я бы вам советовал поспешить со сверлильными.
   Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, все будет сделано. Не беспокойтесь.
   В о р г у н о в : Разрешите уж мне беспокоиться.
   Всех уходят наверх.
   Н а т а ш а (выходит из столовой): Петечка!
   Воробьев обнимает ее, хочет поцеловать.
   Н а т а ш а : Да что ты, увидят...
   В о р о б ь е в : Наташа, знаешь что?
   Н а т а ш а : У меня в голове такое делается. Ничего не знаю. Уже хлопцы догадаываются. Прямо не знаю, куда и прятаться.
   В о р о б ь е в : Наташа, едем сейчас ко мне.
   Н а т а ш а : Как это так?
   В о р о б ь е в : Прямо ко мне на квартиру. Наташа, едем.
   Н а т а ш а : Да что ты, Петр?
   В о р о б ь е в : Наташа, а завтра в загс, запишемся - и все.
   Н а т а ш а : А здесь как же?
   В о р о б ь е в : Да... Черт... Никак. Вот просто едем. Честное слово, хорошо. Они хватятся, а тебя нет.
   Н а т а ш а : Да они же прибегут за мной.
   В о р о б ь е в : Куда там они прибегут? Они даже не знают, где я живу. Едем!
   Н а т а ш а : Вот, смотри ты! Да как же? Я в белом платье.
   В о р о б ь е в : Самый раз. На свадьбу всегда в белом полагается.
   Н а т а ш а : А знаешь, верно. Ой, какой ты у меня молодец!
   В о р о б ь е в : Чудачка, ведь шофер первой категории.
   Н а т а ш а : А увидят?
   В о р о б ь е в : Наташенька, ты же понимаешь, на машине, кто там увидит?
   Н а т а ш а : Сейчас ехать?
   В о р о б ь е в : Сейчас.
   Н а т а ш а : Ой!
   В о р о б ь е в : Ну, скорее. Вон машина стоит, видишь, садись и айда.
   Н а т а ш а : Подожди минуточку. Я возьму белье и там еще...
   В о р о б ь е в : Так я буду в машине. А ты им записочку какую-нибудь оставь. Все-таки, знаешь, ребята хорошие.
   Н а т а ш а : Записочку?
   В о р о б ь е в : Ну да. Они, как там ни говори, а смотри, какую красавицу сделали. Напиши так, знаешь: до скорого свидания и не забывайте.
   Н а т а ш а : Напишу.
   Наташа убежала наверх. Воробьев вышел наружу. Входят один за другим пять мальчиков в трусиках и голошейках с тряпками и ведрами. Впереди со
   щеткой Зырянский. В вестибюле остановились.
   З ы р я н с к и й : Я так считаю: за час должны кончить столовую.
   Г о л о с : Можно и за час. А чего это Соломон Маркович плакал?
   З ы р я н с к и й : Только окна как следует мыть, а не то что размазал и бросил.
   Д р у г о й г о л о с : Тебя сразу не нашел, думал, ты утопился в Черном море. Отряд ушел в столовую. Сверху спускается Вальченко, неловко
   останавливается и оглядывается.
   З ы р я н с к и й (из дверей столовой): А вы кто такой?
   В а л ь ч е н к о : Я - Вальченко, инженер. Я здесь работаю.
   З ы р я н с к и й : У нас в коммуне?
   В а л ь ч е н к о : Да, у вас.
   З ы р я н с к и й : Так вы кого-нибудь здесь ожидаете? Или позвать, может?
   В а л ь ч е н к о : Нет, собственно говоря, для меня никого звать не нужно. Наверху показалась Наташа, увидела Зырянского, спряталась в коридор.
   З ы р я н с к и й : Влюбленные уже забегали, никакого спасения.
   В а л ь ч е н к о : Товарищ коммунар, я вас не понимаю.
   З ы р я н с к и й : Влюбленные, что ж тут непонятного? Я тебе задам! (Грозит пальцем.)
   В а л ь ч е н к о : Я вас не понял сразу.
   З ы р я н с к и й : Если им волю дать, этим влюбленным, жить нельзя будет. Их обязательно ловить нужно.
   Торская входит.
   Т о р с к а я : Алешка все влюбленных преследует. Если вы влюбитесь, Иван Семенович, старатйесь Алешке на глаза не попадаться, заест.
   З ы р я н с к и й (уходя в столовую): Влюбляйтесь, не бойтесь.