Страница:
Когда начало рассветать, мы забрались на крышу, откуда видна была большая часть деревни. Лишь вдалеке мы увидели нескольких мужчин, которые, казалось, наблюдали за нашим домом; поблизости не было ни души. Немного спустя открылась дверь дома напротив, оттуда вышли два человека и направились в нашу сторону. Посередине дороги они остановились.
– Вы будете стрелять? – спросил один из них.
– Нет. Вы нам ничего плохого не сделали, – ответил я.
– Мы без оружия. Можно нам забрать убитого?
– Взбирайтесь на крышу.
Халеф спустился, чтобы открыть дверь. После этого оба курда взобрались наверх.
– Вы родственники убитого? – спросил я одного из них.
– Нет. Будь мы погибшему родственниками, мы не пришли бы к тебе, господин.
– Почему?
– Мы бы за него лучше отомстили, если бы ты нам не был знаком.
Снова я получил урок, который мне доказал, что человеку нужно много учиться.
– Хорошо, забирайте покойника, – сказал я.
– Прежде нам нужно передать тебе послание старосты.
– Что же он нам передал?
– Он посылает тебе слова благодарности за то, что ты освободил его сына, бывшего в твоем плену.
– Это все?
– Потом он все-таки требует от вас коней, оружие и все деньги, которые у вас есть с собой. А после этого вы можете уйти с миром. Он вам оставляет вашу одежду, потому что ты был милосердным к его сыну.
– Скажите ему, что он ничего не получит.
– Не торопись, господин! Нам нужно передать еще одно послание, и ты можешь передумать.
– От кого послание?
– От сына убитого.
– Что же он мне передал?
– Он требует, чтобы ты отдал ему свою жизнь.
– Я отдам ее ему.
– Господин, ты говоришь правду? – удивленно спросил мужчина.
– Я говорю правду. Скажи ему, что пусть он только придет ко мне сам и заберет мою жизнь.
– Господин, ты шутишь в серьезном деле. Мы пришли с заданием: требовать твою жизнь или плату за кровь.
– Сколько требует сын убитого?
– Он требует четыре ружья, которые у тебя есть и из которых можно стрелять без перезарядки, и пять маленьких пистолетов, как тот, из которого ты выстрелил шесть раз. Кроме того, требует трех коней и двух мулов.
– У меня всего этого нет.
– Значит, ты посылаешь за тем, чего недостает, а сам остаешься здесь, пока не доставят все необходимое.
– Я ничего не дам.
– Тогда ты умрешь. Видишь ствол ружья, торчащий из окна? Как только там узнают твой ответ, они начнут стрелять.
– Ради бога.
– И вы не хотите все нам отдать?
– Нет. Попробуйте сами взять наше имущество.
– Тогда пусть начинается поединок.
Они подняли покойника, спустили тело по лестнице и унесли к дому.
Мы заперли дверь на засов. Я, естественно, был обязан сообщить моим спутникам требования приходивших парламентариев. Арабы слушали очень серьезно. Они слишком хорошо знали коварство и жестокость тех, кто мстит кровью за кровь; у англичанина было довольное лицо.
– О, великолепно! Осада! Бомбардировка! Стрелять в бреши! Идти на штурм! Well! Они этого не сделают, сэр.
– Они сделают это, мистер Линдсей. Нас будут бомбардировать и в нас начнут стрелять, как только мы покажемся, потому что…
Мои слова мгновенно подтвердились: раздался выстрел, потом еще один, затем третий, четвертый. На крыше громко залаял Доян. Я поднялся по лестнице и осторожно высунул голову из отверстия на потолке. Там я увидел забавное зрелище: из обоих домов стреляли по собаке. Она лаяла на пролетающие мимо пули. Подозвав Дояна, я взял его на руки и спустился с ним вниз.
– Видите, мистер, я оказался прав. Они уже стреляют по собаке.
– Well! Буду пробовать, не в человека ли стреляют.
Он открыл дверь дома и вышел вперед примерно на два шага.
– Что вы делаете, сэр? Сейчас же вернитесь!
– Плохой у них порох, иначе бы застрелили собаку!
С той стороны раздался выстрел, и пуля застряла в стене. Линдсей осмотрелся и указал пальцем на дырку, пробуренную пулей, чтобы показать стрелку, что тот промахнулся почти на четыре локтя. Вторая пуля только случайно не угодила в него; тут вышел я, схватил его и втолкнул внутрь. Сразу же из того дома раздался пронзительный крик; раздался третий выстрел, и пуля, пролетев мимо моего плеча, попала в край двери. Это стрелял наверняка сын убитого, который своим криком давал мне знать, что стреляют из ружья кровного мстителя. Действительно, обстановка накалялась.
– Сиди, мы не будем стрелять?
– Пока еще нет.
– А почему нет? Мы же стреляем лучше, чем они. Если мы будем целиться по их окнам, им постоянно нужно быть начеку.
– Это я знаю. Но мы сначала постараемся просто уйти без ненужных жертв. Довольно одной.
– Как же мы сможем уйти? Если мы только попытаемся выехать на лошадях, нас без особого труда перестреляют.
– Эти люди хотят заполучить лошадей. Значит, они не будут в них целиться. Если мы спрячемся за лошадьми, возможно, в нас и не будут стрелять.
– О господин, они лучше перебьют всех лошадей, но не отпустят нас живыми.
Это было верно подмечено. Я продолжал размышлять, как найти путь, который помог бы нам без кровопролития выбраться из этого, как казалось тогда, безвыходного положения; но все напрасно! В голову не приходило ни одной здравой мысли. Надо мной сжалился англичанин.
– О чем думаете, сэр? Я сказал ему.
– А почему мы не должны стрелять, когда они стреляют? Все равно не получится уйти без единого выстрела.
– Почему, Линдсей?
– Опозориться! Выглядеть беглецами!
– Нам это все равно. Они знают, что я не решусь на постыдные действия. Лучше скажите ваш план.
– Сначала нужно узнать, не ведется ли осада сзади.
– Сзади нет зданий.
– Но ведь можно устроить засаду и с поля!
– Согласен! Дальше каков ваш план?
– Можно проделать в стене дырку.
– О, действительно, неплохая мысль!
– Well! Очень хорошо! Мысль мистера Линдсея! Yes!
– Плохо одно: у нас нет для этого инструментов.
– У меня же есть кирка.
Он всегда привязывал к седлу кирку. Но с ее помощью можно посадить на грядке растение, но не разрушить стену.
– Эта кирка слишком слабенькая, сэр. Может, во дворе найдется что-либо подходящее? Поищите!
Я рассказал остальным план англичанина, и они нас поддержали. Выйдя во двор, я забрался на стену, осмотрелся и понял, что этой стороне дома курды не придают никакого значения – не было видно ни одного человека.
Они, вероятно, предположили, что из-за лошадей мы покинем дом только через переднюю дверь и что только ее надо блокировать, чтобы поймать нас в ловушку.
– Вот! – вскрикнул Линдсей. – Здесь нашел!
То, что он победоносно поднимал вверх, походило на вагу, обитую у острого конца железом, и было пригодно для разрушения части старой стены.
– Идет! Теперь нам надо позаботиться о том, чтобы мы могли без помех работать. Главное – не вызвать у стрелков какого-либо подозрения. Халефу нужно отвести лошадей во двор. Амад заляжет на крыше и будет сторожить, чтобы никто не заметил, что мы тут делаем. Я и Линдсей будем ломать стену, а Мохаммед должен периодически стрелять из окна, чтобы там думали, что мы все находимся в комнате. Если таким образом мы сможем вырваться наружу, то нам не придется обращаться в позорное бегство. Наоборот, мы проскачем мимо них парадным галопом. От удивления они наверняка забудут о том, что надо бы стрелять.
Такое разделение труда оправдалось полностью. Халеф занимался лошадьми, хаддедин в полном душевном спокойствии предавался стрелковым упражнениям, а англичанин энергично махал вагой около стены. Разрушение верхушки стены могло бы нас выдать, потому пришлось начать эту работу снизу. Наш замысел мог быть разгадан только тогда, когда нам оставалось бы несколько сильных ударов, чтобы завершить работу. Наконец нам удалось вынуть первый большой камень, за ним последовали и другие. Когда работа была почти закончена, мы позвали обоих хаддединов. Каждый из нас встал около своей лошади. Мистер Линдсей сделал последний удар вагой.
– Теперь все обрушить! Yes!
Он разбежался и снова с такой силой ударил в стену, что упал сам. Мы проделали в стене отверстие, через которое можно было проскочить на лошадях, вскочили на них, одним большим прыжком преодолели остатки каменной стены и оказались на свободе. Беда закончилась, еще не начавшись! Мы покидали наш приют, не заплатив по счету.
– Куда теперь направляемся? – спросил Линдсей.
– Не спеша мы завернем за угол дома, а потом шагом пересечем деревню. Проезжайте вперед!
Он тронул коня, за ним последовали три араба и я. Мы проехали мимо нашего покинутого жилища, между двух домов, из которых только что стреляли. Мое предсказание действительно сбылось: не раздалось ни единого выстрела в нашу сторону. И только когда мы отъехали достаточно далеко, то услышали за собою громкие крики. Пришпорив лошадей, мы помчались вон из деревни.
В некотором отдалении от селения на лугах паслись все местные лошади. Значит, у нас было перед курдами преимущество; им, чтобы пуститься в погоню, еще нужно было добраться до своих лошадей.
Дорога проходила по ровной, поросшей травой местности, мы не сдерживали лошадей и мчались на предельной скорости. Только мой вороной требовательно похрапывал. Его приходилось немного сдерживать, чтобы остальные всадники не остались позади.
Наконец мы заметили преследователей, рассыпавшихся за нами широкой линией. Мохаммед Эмин бросил озабоченный взгляд на лошадь, несшую его сына, и крикнул:
– Если бы у нас не было этой лошади, они бы нас не догнали.
Он был прав. Хотя эта лошадь была лучшей в Амадии, ход ее был жесткий и дышала она так тяжело, что видно было – быстрой скачки на длинное расстояние ей наверняка не выдержать.
– Сиди, – спросил меня Халеф, – ты ведь не хочешь убивать курдов?
– Нет. До тех пор, пока это удастся.
– Но мы же можем стрелять в их коней?
– Нам ничего не остается другого.
Он снял свое длинное арабское ружье с плеча. На расстоянии пятисот шагов он никогда не промахивался. Мое ружье поражало цель на большем расстоянии.
Преследователи приближались. Они громко выкрикивали различные боевые призывы, причем не те, что мы слышали при разыгрываемых сражениях. Они были намерены сражаться всерьез. Один всадник скакал впереди всех. Курды приблизились к нам примерно на пятьсот пятьдесят шагов; скакавший впереди всадник подъехал еще ближе, осадил своего коня, прицелился и выстрелил. У него было хорошее ружье. Пуля попала в камень рядом, от него отлетели осколки. Стрелял совсем еще юный курд. Возможно, сам кровный мститель.
– Well! – сказал англичанин. – Ну-ка, опустись, мальчик, на землю!
Он поднял ружье и нажал на курок. Конь курда рванулся вперед, зашатался и упал.
– Может идти домой! Yes!
Ответом на такой хладнокровный, уверенный выстрел стали громкие крики курдов. Они прекратили преследование и принялись что-то горячо обсуждать между собой. Однако скоро опять поскакали за нами. За короткое время мы добрались до широкого ручья, через который не было моста. Ручей был бурлив и глубок, и нам нужно было искать место, чтобы без потерь достичь противоположного берега. Во время поиска брода нам пришлось пережить некоторые неприятные моменты: курды догнали нас и остановились. Некоторые из них проскакали немного вперед, спешились и встали за своими лошадьми. Мы увидели, как они кладут ружья на спины лошадей. Мы сделали то же самое. Они выстрелили первыми, и через мгновение затрещали выстрелы и с нашей стороны. Только я не стрелял. Наши ружья были лучше, потому из четырех выстрелов три попадали в цель. Только единственная пуля курдов задела хвост лошади Линдсея; англичанин потряс головой.
– У них плохие навыки! – сказал он. – Жалкие навыки. Хотят застрелить лошадь сзади. Такое могут учудить только курды.
– Ищите брод! – крикнул я. – Халеф со мною подержит этих парней на расстоянии.
Всадники с ранеными лошадьми возвратились к своим. Только два курда не уходили и снова заряжали ружья.
– Господин, не стреляй, – попросил Халеф. – Предоставь мне честь выстрелить самому.
– Хорошо.
Он снова зарядил ружье и прицелился. Одновременно прозвучали выстрелы курдов и два выстрела Халефа.
Малыш хаджи выстрелил метко. Одна лошадь упала на месте замертво; наверно, он прострелил ей голову; другая, заржав, длинными скачками убегала по долине. Последствий курдских выстрелов мы не обнаружили.
– Если так и дальше пойдет бой, – сказал Халеф, – то скоро у них совсем не будет лошадей, им самим придется нести упряжь домой. Видишь, как они бегут назад, к своим? Согласись, что они слишком близко подошли к нам.
– Для них это было предупреждением.
Курды снова собрались вместе и живо обсуждали что-то со стоявшим в нескольких шагах от них старостой. Им, видимо, не было знакомо оружие, пули которого могли долететь до того места, где они устроили совещание. Курды считали себя в полной безопасности. Когда я вышел из-за своей лошади и прицелился в них, они удивленно посмотрели в мою сторону. Раздался хлопок – в следующее мгновение староста оказался на земле, а его лошадь каталась тут же. Я прицелился немного правее и попал в следующую лошадь. Курды тут же с громкими криками ускакали далеко назад, безлошадные бежали за ними вприпрыжку с проклятиями. Наше оружие произвело вчера на этих людей большое впечатление, иначе мы пропали бы.
Теперь у нас появилось время поискать брод. Его нам скоро удалось найти. Переправившись через ручей, мы помчались так быстро, как только могла бежать лошадь Амада.
В долину Бервари спускаются с горы много речек, которые сливаются в Большой Заб. По берегам этих рек растет густой кустарник, а долина между реками поросла многочисленными дубами, тополями и другими лиственными деревьями. В долине живут курды-бервари и несторианские христиане, селения которых большей частью покинуты.
Мы потеряли из виду своих преследователей. Теперь, проезжая мимо деревень, мы объезжали их достаточно далеко, потому что не знали, как нас встретят. Некоторые мужчины, занятые в поле, нас заметили. Мы быстро проскакали дальше.
К сожалению, мы не очень хорошо представляли себе дорогу, которую выбрали. Я знал лишь, что Гумри лежит где-то на севере. К тому же нас задерживало то обстоятельство, что на пути встречалось много рек, которые мы вынуждены были объезжать или искать брод.
Наконец мы доехали до деревни, состоящей всего из нескольких домов. С одной стороны этой деревни протекал глубокий ручей, по другую его сторону начиналась густая роща, потому объезжать это селение было неудобно. Деревня казалась опустевшей, и мы въехали в нее, не подумав о последствиях. Как только мы поравнялись с первым домом, из его окон раздались выстрелы.
– Проклятье! – крикнул англичанин и схватился за левое предплечье.
Одна из пуль задела его. Сам я оказался на земле, а мой вороной галопом уходил от меня. Я подскочил и буквально помчался за ним вслед.
Через некоторое время мне удалось без особых проблем выбраться из деревни, хотя в меня стреляли еще несколько раз из других домов. По следу крови на траве я понял, что моего вороного ранили. Я бежал за конем не оглядываясь и нашел его на опушке рощи. Пуля задела ему голову и оставила хоть и не опасную, но болезненную рану. Я еще обрабатывал ее, когда ко мне подъехали мои спутники. Они без толку расстреляли патроны и последовали за мной целыми и невредимыми. Лишь у англичанина кровоточила рана.
– Опасная рана, сэр? – спросил я его.
– Нет. Кость не задета. Знаете, кто это был? – И добавил после некоторой паузы: – Староста!
– Не может этого быть!
– Он стрелял с крыши. Я отчетливо его видел.
– Тогда, выходит, они отрезали нам дорогу. В этой покинутой жителями деревне курды устроили нам засаду. Нам еще здорово повезло, что они не все улеглись на крыше, откуда можно было вести прицельный огонь, тогда бы мы пропали точно. Из окон же трудно выстрелить точно в скачущего всадника.
– Красиво вы слетели с лошади, мистер, – поддразнил он меня. – Было очень интересно, когда вы рысью бежали за конем! Yes!
– Радуйтесь на здоровье, сэр! Ну а теперь – вперед!
– Вперед? Я думаю, нам нужно сперва отплатить им благодарностью за благодарность.
– Мы не должны подвергать себя новым опасностям. Кроме того, вам надо перевязать рану. Этого нельзя делать, находясь рядом с врагами.
– Well! Тогда идем.
Малыш хаджи Халеф Омар был не согласен с таким решением.
– Сиди, – сказал он, – разве не нужно дать этим курдам урок и помешать им преследовать нас впредь?
– И что ты хочешь сделать?
– Как ты думаешь, где у них лошади?
– Некоторые, может быть, в домах, а другие где-то рядом, но не в деревне.
– Тогда давай найдем это место и уведем их лошадей. Это нетрудно. Они наверняка не осмелятся подъехать к нам в открытом поле. А у лошадей не должно быть многочисленной охраны.
– Хочешь стать конокрадом, Халеф?
– Нет, сиди. Это не воровство, разве я не прав?
– В этом случае, при вынужденной защите, пожалуй, не воровство. Но все же это по меньшей мере будет неосторожно. Нам нужно время, чтобы отыскать лошадей: не исключено, что мы будем вынуждены сразиться с охраной. Но это нам совершенно не нужно. Мы скоро доберемся до Гумри и будем в полной безопасности.
Мы поехали дальше, однако через некоторое время заметили, что курды по-прежнему следуют за нами. Правда, они уже держались от нас на таком расстоянии, что были не опасны. Позже, у поворота, мы потеряли их из виду и неожиданно обнаружили, но уже перед собой. Они незаметно обогнали нас, чтобы либо снова закрыть нам дорогу, либо быстрее нас попасть в Гумри. Очень скоро мы поняли, что они намереваются сделать последнее – опередить нас на пути в Гумри. Вскоре перед нами, хоть и на очень далеком расстоянии, уже показались очертания одинокой скалы, на которой и раскинулась Гумри-Кала. Собственно, Гумри – слабый, построенный из глины форт, который можно взять, имея лишь несколько орудий. Курды, однако, считают его сильной крепостью.
Мы было приблизились к форту на расстояние примерно одной английской мили, как неожиданно вокруг нас раздались дикие вопли. Из ближних кустов выскочили несколько сотен курдских воинов и бросились на нас. Линдсей вскинул ружье.
– Ради бога, сэр, не стреляйте! – крикнул я ему и ударом руки опустил ружье вниз.
– Почему? – спросил он. – Вы боитесь, мистер?
У меня не осталось времени для ответа. Курды были уже совсем рядом. Один из молодых людей наступил на мою ногу в стремени, вскочил на моего вороного и замахнулся кинжалом для удара.
Я вырвал у него оружие и швырнул его на землю. Затем схватил за плечо другого.
– Ты мой защитник! – крикнул я ему.
Он затряс головою.
– Ты вооружен, – сказал он.
– Я доверяю тебе все оружие. Вот, возьми его.
Он взял мое оружие и только тогда положил руку мне на плечо.
– Он мой на целый день! – заявил курд громко.
– Другие тоже, – добавил я.
– Они не просили защиты, – ответил курд.
– Я делаю это за них. Они не говорят на вашем языке.
– Пусть они тоже сложат свое оружие, тогда я буду их защитником.
Мы быстро сложили оружие, хотя никто из моих спутников не был доволен таким решением. За исключением одного курда, угрожавшего мне кинжалом, остальные, казалось, теперь не столько жаждали наших жизней, сколько желали обрести над нами власть. Этот же, с кинжалом, сверлил меня таким свирепым взглядом, каким может обладать только кровный мститель; вскоре мое предположение подтвердилось. Как только мы двинулись, он увидел еще одну жертву для мести: вытащил кинжал и бросился на моего пса. Но тот действовал быстрее его. Доян отпрянул, чтобы избежать удара, потом схватил врага за запястье прямо над ручкой кинжала. Курд завопил и выронил нож. В мгновение ока пес опрокинул его на землю и схватил теперь уже за горло. На мужественное животное тут же нацелилось несколько ружей.
– Уберите ружья, ради бога, иначе пес его убьет! – крикнул я.
Пуля, которая вряд ли сразила бы пса, мгновенно стала бы причиной смерти курда. Воины это поняли, к тому же они не были уверены в меткости своих выстрелов и потому опустили ружья.
– Отзови собаку! – приказал мне один.
– Именно эта бестия убила моего соседа! – крикнул другой; то был староста, появившийся из-за куста. С его стороны было мудрой предосторожностью держаться от нас на должном расстоянии.
– Староста, ты прав, – отвечал я, – собака сейчас перекусит этому человеку шею, если я ей прикажу.
– Отзови собаку, – повторил курд.
– Скажи мне сначала, не этот ли человек – мститель?
– Да, это он.
– Тогда я вам покажу, что я его не боюсь. Доян, назад!
Пес отпустил курда. Тот встал. Боль его была так велика, что он едва сдерживался от крика, но еще больше была его ярость. Он вплотную подступил ко мне и угрожающе затряс раненой рукой.
– Твой пес отнял всю силу моей руки, – в ярости завопил он, – но не думай, что я передам право мести другому!
– Ты говоришь как лягушка, кваканья которой никто не боится! – ответил я. – Дай мне твою руку, я ее осмотрю и перевяжу!
– Ты врач? Мне не нужна твоя помощь, даже если мне придется умереть. Но я тебе обещаю – умереть тебе придется именно от этой руки!
– Я вижу, что у тебя начинается горячка от укуса собаки, иначе ты бы постарался спасти свою руку.
– Мне поможет акушерка из Гумри. Она знает больше, чем ты, – отвечал он презрительно. – Ты и этот тази – оба псы и должны умереть как псы.
Он укутал раненую руку в полы своей одежды и поднял с земли кинжал. Нас взяли в окружение, и мы двинулись дальше. Ни у кого из курдов не было при себе коня; все они оставили их в Гумри. Я был немало озабочен нашей судьбой, но настоящего страха не испытывал.
Молча шагали рядом с нами курды, думавшие, очевидно, только о том, чтоб не дать нам снова уйти. Малыш Халеф и оба араба тоже не произносили ни слова, только англичанин никак не мог сдержать своего гнева.
– Хорошенькую кашу, сэр, вы заварили! – сказал он. – А ведь могли бы всех этих парней укокошить.
– Мы просто не смогли бы этого сделать, сэр. Они слишком быстро накинулись на нас.
– Yes! А теперь мы в их лапах. Сдано оружие! Неприятнейшая история! Ужасно! Чтобы я снова с вами пошел в Курдистан!.. Как звучит по-курдски осел, мистер?
– Кер, а ослик, маленький ослик, – дашик.
– Well! Тогда мы четверо поступили как дашики, а вы – как очень старый и очень большой кер. Понятно?
– Премного обязан, мистер Линдсей! Примите мою искреннюю благодарность за признание моих заслуг! А вы не хотите подумать над тем, что такое безумие, когда пять человек воображают, будто в состоянии справиться с двумястами, уже подступившими прямо к горлу?
– У нас лучшее оружие!
– Разве возможно было применить его на таком расстоянии? Даже если бы мы их удержали, пролилось бы много крови; наверняка не обошлось бы и без нашей. И потом – кровная месть! О чем вы только думаете!
Тут мы заметили всадника, который приближался к нам галопом. Когда он подъехал поближе и можно было разглядеть черты его лица, я узнал в нем Дохуба, курда, родственники которого были пленниками в Амадии. Все остановились при его появлении. Он протиснулся через толпу и протянул мне руку.
– Господин, ты пришел?.. Ты в плену?!
– Как видишь?
– О, извини! Меня не было в Гумри, я только что вернулся и узнал, что ловят пятерых чужеземцев. Я тотчас же подумал о тебе и спешно прибыл, чтобы удостовериться в правильности своих мыслей. Господин, я твой слуга! Прикажи, чего ты желаешь!
– Благодарю тебя! Но мне не нужна твоя помощь, потому что этот человек уже является нашим защитником.
– На какое время?
– На один день.
– Эмир, позволь мне быть твоим защитником на все дни, навсегда, пока я жив.
– Он разве позволит тебе?
– Да. Ты наш друг, друг всех, ведь ты друг бея. Он ждал тебя и радуется, что скоро может поприветствовать тебя и твоих спутников.
– Я не смогу к нему прийти.
– Почему?
– Разве может эмир показываться без оружия!
– Я уже увидел, что оружие у вас отняли.
Он повернулся к нашему эскорту со словами:
– Отдайте им оружие!
Этому воспротивился раненый курд:
– Они пленники и не могут иметь при себе оружия!
– Они свободны, ибо они гости бея! – гласил ответ.
– Бей сам приказал нам схватить их и разоружить.
– Он не знал, что это те люди, которых он ожидал.
– Они убили моего отца, и еще – посмотри на мою руку: их пес мне ее прокусил.
– Вот и разберись с ними по поводу этого, как только они не будут гостями нашего бея. Давай, господин, бери свое оружие и позволь мне тебя проводить!
Мы снова получили обратно то, что у нас отобрали; потом мы расстались с остальными курдами и быстро поскакали вверх к Гумри.
– Ну, сэр? – спросил я Линдсея. – Что вы теперь думаете о кере и дашике?
– Ничего не понял из вашей речи.
– Но оружие уже у вас!
– Well! И что дальше?
– Мы будем гостями в Гумри!
– Хочу дать вам, мистер, сатисфакцию, ослом был я!
– Спасибо, сэр! Поздравляю с этим благородным самопризнанием!
Теперь все опасения исчезли, и с легким сердцем я въехал в ворота форта. Тем не менее я не мог удержаться от содрогания при виде этой резиденции жестокого Абдуссами-бея, который в союзе с Бедерхан-беем и Нурла-беем тысячами убивал христианских жителей Тиджари. Форт выглядел воинственно. Узкие переулки были запружены вооруженными курдами, так что у меня сложилось впечатление, как будто большинство из них не принадлежат к жителям Гумри. В этом отношении маленькая крепость Бервари выглядела куда привлекательнее, чем мрачная, безжизненная Амадия.
– Вы будете стрелять? – спросил один из них.
– Нет. Вы нам ничего плохого не сделали, – ответил я.
– Мы без оружия. Можно нам забрать убитого?
– Взбирайтесь на крышу.
Халеф спустился, чтобы открыть дверь. После этого оба курда взобрались наверх.
– Вы родственники убитого? – спросил я одного из них.
– Нет. Будь мы погибшему родственниками, мы не пришли бы к тебе, господин.
– Почему?
– Мы бы за него лучше отомстили, если бы ты нам не был знаком.
Снова я получил урок, который мне доказал, что человеку нужно много учиться.
– Хорошо, забирайте покойника, – сказал я.
– Прежде нам нужно передать тебе послание старосты.
– Что же он нам передал?
– Он посылает тебе слова благодарности за то, что ты освободил его сына, бывшего в твоем плену.
– Это все?
– Потом он все-таки требует от вас коней, оружие и все деньги, которые у вас есть с собой. А после этого вы можете уйти с миром. Он вам оставляет вашу одежду, потому что ты был милосердным к его сыну.
– Скажите ему, что он ничего не получит.
– Не торопись, господин! Нам нужно передать еще одно послание, и ты можешь передумать.
– От кого послание?
– От сына убитого.
– Что же он мне передал?
– Он требует, чтобы ты отдал ему свою жизнь.
– Я отдам ее ему.
– Господин, ты говоришь правду? – удивленно спросил мужчина.
– Я говорю правду. Скажи ему, что пусть он только придет ко мне сам и заберет мою жизнь.
– Господин, ты шутишь в серьезном деле. Мы пришли с заданием: требовать твою жизнь или плату за кровь.
– Сколько требует сын убитого?
– Он требует четыре ружья, которые у тебя есть и из которых можно стрелять без перезарядки, и пять маленьких пистолетов, как тот, из которого ты выстрелил шесть раз. Кроме того, требует трех коней и двух мулов.
– У меня всего этого нет.
– Значит, ты посылаешь за тем, чего недостает, а сам остаешься здесь, пока не доставят все необходимое.
– Я ничего не дам.
– Тогда ты умрешь. Видишь ствол ружья, торчащий из окна? Как только там узнают твой ответ, они начнут стрелять.
– Ради бога.
– И вы не хотите все нам отдать?
– Нет. Попробуйте сами взять наше имущество.
– Тогда пусть начинается поединок.
Они подняли покойника, спустили тело по лестнице и унесли к дому.
Мы заперли дверь на засов. Я, естественно, был обязан сообщить моим спутникам требования приходивших парламентариев. Арабы слушали очень серьезно. Они слишком хорошо знали коварство и жестокость тех, кто мстит кровью за кровь; у англичанина было довольное лицо.
– О, великолепно! Осада! Бомбардировка! Стрелять в бреши! Идти на штурм! Well! Они этого не сделают, сэр.
– Они сделают это, мистер Линдсей. Нас будут бомбардировать и в нас начнут стрелять, как только мы покажемся, потому что…
Мои слова мгновенно подтвердились: раздался выстрел, потом еще один, затем третий, четвертый. На крыше громко залаял Доян. Я поднялся по лестнице и осторожно высунул голову из отверстия на потолке. Там я увидел забавное зрелище: из обоих домов стреляли по собаке. Она лаяла на пролетающие мимо пули. Подозвав Дояна, я взял его на руки и спустился с ним вниз.
– Видите, мистер, я оказался прав. Они уже стреляют по собаке.
– Well! Буду пробовать, не в человека ли стреляют.
Он открыл дверь дома и вышел вперед примерно на два шага.
– Что вы делаете, сэр? Сейчас же вернитесь!
– Плохой у них порох, иначе бы застрелили собаку!
С той стороны раздался выстрел, и пуля застряла в стене. Линдсей осмотрелся и указал пальцем на дырку, пробуренную пулей, чтобы показать стрелку, что тот промахнулся почти на четыре локтя. Вторая пуля только случайно не угодила в него; тут вышел я, схватил его и втолкнул внутрь. Сразу же из того дома раздался пронзительный крик; раздался третий выстрел, и пуля, пролетев мимо моего плеча, попала в край двери. Это стрелял наверняка сын убитого, который своим криком давал мне знать, что стреляют из ружья кровного мстителя. Действительно, обстановка накалялась.
– Сиди, мы не будем стрелять?
– Пока еще нет.
– А почему нет? Мы же стреляем лучше, чем они. Если мы будем целиться по их окнам, им постоянно нужно быть начеку.
– Это я знаю. Но мы сначала постараемся просто уйти без ненужных жертв. Довольно одной.
– Как же мы сможем уйти? Если мы только попытаемся выехать на лошадях, нас без особого труда перестреляют.
– Эти люди хотят заполучить лошадей. Значит, они не будут в них целиться. Если мы спрячемся за лошадьми, возможно, в нас и не будут стрелять.
– О господин, они лучше перебьют всех лошадей, но не отпустят нас живыми.
Это было верно подмечено. Я продолжал размышлять, как найти путь, который помог бы нам без кровопролития выбраться из этого, как казалось тогда, безвыходного положения; но все напрасно! В голову не приходило ни одной здравой мысли. Надо мной сжалился англичанин.
– О чем думаете, сэр? Я сказал ему.
– А почему мы не должны стрелять, когда они стреляют? Все равно не получится уйти без единого выстрела.
– Почему, Линдсей?
– Опозориться! Выглядеть беглецами!
– Нам это все равно. Они знают, что я не решусь на постыдные действия. Лучше скажите ваш план.
– Сначала нужно узнать, не ведется ли осада сзади.
– Сзади нет зданий.
– Но ведь можно устроить засаду и с поля!
– Согласен! Дальше каков ваш план?
– Можно проделать в стене дырку.
– О, действительно, неплохая мысль!
– Well! Очень хорошо! Мысль мистера Линдсея! Yes!
– Плохо одно: у нас нет для этого инструментов.
– У меня же есть кирка.
Он всегда привязывал к седлу кирку. Но с ее помощью можно посадить на грядке растение, но не разрушить стену.
– Эта кирка слишком слабенькая, сэр. Может, во дворе найдется что-либо подходящее? Поищите!
Я рассказал остальным план англичанина, и они нас поддержали. Выйдя во двор, я забрался на стену, осмотрелся и понял, что этой стороне дома курды не придают никакого значения – не было видно ни одного человека.
Они, вероятно, предположили, что из-за лошадей мы покинем дом только через переднюю дверь и что только ее надо блокировать, чтобы поймать нас в ловушку.
– Вот! – вскрикнул Линдсей. – Здесь нашел!
То, что он победоносно поднимал вверх, походило на вагу, обитую у острого конца железом, и было пригодно для разрушения части старой стены.
– Идет! Теперь нам надо позаботиться о том, чтобы мы могли без помех работать. Главное – не вызвать у стрелков какого-либо подозрения. Халефу нужно отвести лошадей во двор. Амад заляжет на крыше и будет сторожить, чтобы никто не заметил, что мы тут делаем. Я и Линдсей будем ломать стену, а Мохаммед должен периодически стрелять из окна, чтобы там думали, что мы все находимся в комнате. Если таким образом мы сможем вырваться наружу, то нам не придется обращаться в позорное бегство. Наоборот, мы проскачем мимо них парадным галопом. От удивления они наверняка забудут о том, что надо бы стрелять.
Такое разделение труда оправдалось полностью. Халеф занимался лошадьми, хаддедин в полном душевном спокойствии предавался стрелковым упражнениям, а англичанин энергично махал вагой около стены. Разрушение верхушки стены могло бы нас выдать, потому пришлось начать эту работу снизу. Наш замысел мог быть разгадан только тогда, когда нам оставалось бы несколько сильных ударов, чтобы завершить работу. Наконец нам удалось вынуть первый большой камень, за ним последовали и другие. Когда работа была почти закончена, мы позвали обоих хаддединов. Каждый из нас встал около своей лошади. Мистер Линдсей сделал последний удар вагой.
– Теперь все обрушить! Yes!
Он разбежался и снова с такой силой ударил в стену, что упал сам. Мы проделали в стене отверстие, через которое можно было проскочить на лошадях, вскочили на них, одним большим прыжком преодолели остатки каменной стены и оказались на свободе. Беда закончилась, еще не начавшись! Мы покидали наш приют, не заплатив по счету.
– Куда теперь направляемся? – спросил Линдсей.
– Не спеша мы завернем за угол дома, а потом шагом пересечем деревню. Проезжайте вперед!
Он тронул коня, за ним последовали три араба и я. Мы проехали мимо нашего покинутого жилища, между двух домов, из которых только что стреляли. Мое предсказание действительно сбылось: не раздалось ни единого выстрела в нашу сторону. И только когда мы отъехали достаточно далеко, то услышали за собою громкие крики. Пришпорив лошадей, мы помчались вон из деревни.
В некотором отдалении от селения на лугах паслись все местные лошади. Значит, у нас было перед курдами преимущество; им, чтобы пуститься в погоню, еще нужно было добраться до своих лошадей.
Дорога проходила по ровной, поросшей травой местности, мы не сдерживали лошадей и мчались на предельной скорости. Только мой вороной требовательно похрапывал. Его приходилось немного сдерживать, чтобы остальные всадники не остались позади.
Наконец мы заметили преследователей, рассыпавшихся за нами широкой линией. Мохаммед Эмин бросил озабоченный взгляд на лошадь, несшую его сына, и крикнул:
– Если бы у нас не было этой лошади, они бы нас не догнали.
Он был прав. Хотя эта лошадь была лучшей в Амадии, ход ее был жесткий и дышала она так тяжело, что видно было – быстрой скачки на длинное расстояние ей наверняка не выдержать.
– Сиди, – спросил меня Халеф, – ты ведь не хочешь убивать курдов?
– Нет. До тех пор, пока это удастся.
– Но мы же можем стрелять в их коней?
– Нам ничего не остается другого.
Он снял свое длинное арабское ружье с плеча. На расстоянии пятисот шагов он никогда не промахивался. Мое ружье поражало цель на большем расстоянии.
Преследователи приближались. Они громко выкрикивали различные боевые призывы, причем не те, что мы слышали при разыгрываемых сражениях. Они были намерены сражаться всерьез. Один всадник скакал впереди всех. Курды приблизились к нам примерно на пятьсот пятьдесят шагов; скакавший впереди всадник подъехал еще ближе, осадил своего коня, прицелился и выстрелил. У него было хорошее ружье. Пуля попала в камень рядом, от него отлетели осколки. Стрелял совсем еще юный курд. Возможно, сам кровный мститель.
– Well! – сказал англичанин. – Ну-ка, опустись, мальчик, на землю!
Он поднял ружье и нажал на курок. Конь курда рванулся вперед, зашатался и упал.
– Может идти домой! Yes!
Ответом на такой хладнокровный, уверенный выстрел стали громкие крики курдов. Они прекратили преследование и принялись что-то горячо обсуждать между собой. Однако скоро опять поскакали за нами. За короткое время мы добрались до широкого ручья, через который не было моста. Ручей был бурлив и глубок, и нам нужно было искать место, чтобы без потерь достичь противоположного берега. Во время поиска брода нам пришлось пережить некоторые неприятные моменты: курды догнали нас и остановились. Некоторые из них проскакали немного вперед, спешились и встали за своими лошадьми. Мы увидели, как они кладут ружья на спины лошадей. Мы сделали то же самое. Они выстрелили первыми, и через мгновение затрещали выстрелы и с нашей стороны. Только я не стрелял. Наши ружья были лучше, потому из четырех выстрелов три попадали в цель. Только единственная пуля курдов задела хвост лошади Линдсея; англичанин потряс головой.
– У них плохие навыки! – сказал он. – Жалкие навыки. Хотят застрелить лошадь сзади. Такое могут учудить только курды.
– Ищите брод! – крикнул я. – Халеф со мною подержит этих парней на расстоянии.
Всадники с ранеными лошадьми возвратились к своим. Только два курда не уходили и снова заряжали ружья.
– Господин, не стреляй, – попросил Халеф. – Предоставь мне честь выстрелить самому.
– Хорошо.
Он снова зарядил ружье и прицелился. Одновременно прозвучали выстрелы курдов и два выстрела Халефа.
Малыш хаджи выстрелил метко. Одна лошадь упала на месте замертво; наверно, он прострелил ей голову; другая, заржав, длинными скачками убегала по долине. Последствий курдских выстрелов мы не обнаружили.
– Если так и дальше пойдет бой, – сказал Халеф, – то скоро у них совсем не будет лошадей, им самим придется нести упряжь домой. Видишь, как они бегут назад, к своим? Согласись, что они слишком близко подошли к нам.
– Для них это было предупреждением.
Курды снова собрались вместе и живо обсуждали что-то со стоявшим в нескольких шагах от них старостой. Им, видимо, не было знакомо оружие, пули которого могли долететь до того места, где они устроили совещание. Курды считали себя в полной безопасности. Когда я вышел из-за своей лошади и прицелился в них, они удивленно посмотрели в мою сторону. Раздался хлопок – в следующее мгновение староста оказался на земле, а его лошадь каталась тут же. Я прицелился немного правее и попал в следующую лошадь. Курды тут же с громкими криками ускакали далеко назад, безлошадные бежали за ними вприпрыжку с проклятиями. Наше оружие произвело вчера на этих людей большое впечатление, иначе мы пропали бы.
Теперь у нас появилось время поискать брод. Его нам скоро удалось найти. Переправившись через ручей, мы помчались так быстро, как только могла бежать лошадь Амада.
В долину Бервари спускаются с горы много речек, которые сливаются в Большой Заб. По берегам этих рек растет густой кустарник, а долина между реками поросла многочисленными дубами, тополями и другими лиственными деревьями. В долине живут курды-бервари и несторианские христиане, селения которых большей частью покинуты.
Мы потеряли из виду своих преследователей. Теперь, проезжая мимо деревень, мы объезжали их достаточно далеко, потому что не знали, как нас встретят. Некоторые мужчины, занятые в поле, нас заметили. Мы быстро проскакали дальше.
К сожалению, мы не очень хорошо представляли себе дорогу, которую выбрали. Я знал лишь, что Гумри лежит где-то на севере. К тому же нас задерживало то обстоятельство, что на пути встречалось много рек, которые мы вынуждены были объезжать или искать брод.
Наконец мы доехали до деревни, состоящей всего из нескольких домов. С одной стороны этой деревни протекал глубокий ручей, по другую его сторону начиналась густая роща, потому объезжать это селение было неудобно. Деревня казалась опустевшей, и мы въехали в нее, не подумав о последствиях. Как только мы поравнялись с первым домом, из его окон раздались выстрелы.
– Проклятье! – крикнул англичанин и схватился за левое предплечье.
Одна из пуль задела его. Сам я оказался на земле, а мой вороной галопом уходил от меня. Я подскочил и буквально помчался за ним вслед.
Через некоторое время мне удалось без особых проблем выбраться из деревни, хотя в меня стреляли еще несколько раз из других домов. По следу крови на траве я понял, что моего вороного ранили. Я бежал за конем не оглядываясь и нашел его на опушке рощи. Пуля задела ему голову и оставила хоть и не опасную, но болезненную рану. Я еще обрабатывал ее, когда ко мне подъехали мои спутники. Они без толку расстреляли патроны и последовали за мной целыми и невредимыми. Лишь у англичанина кровоточила рана.
– Опасная рана, сэр? – спросил я его.
– Нет. Кость не задета. Знаете, кто это был? – И добавил после некоторой паузы: – Староста!
– Не может этого быть!
– Он стрелял с крыши. Я отчетливо его видел.
– Тогда, выходит, они отрезали нам дорогу. В этой покинутой жителями деревне курды устроили нам засаду. Нам еще здорово повезло, что они не все улеглись на крыше, откуда можно было вести прицельный огонь, тогда бы мы пропали точно. Из окон же трудно выстрелить точно в скачущего всадника.
– Красиво вы слетели с лошади, мистер, – поддразнил он меня. – Было очень интересно, когда вы рысью бежали за конем! Yes!
– Радуйтесь на здоровье, сэр! Ну а теперь – вперед!
– Вперед? Я думаю, нам нужно сперва отплатить им благодарностью за благодарность.
– Мы не должны подвергать себя новым опасностям. Кроме того, вам надо перевязать рану. Этого нельзя делать, находясь рядом с врагами.
– Well! Тогда идем.
Малыш хаджи Халеф Омар был не согласен с таким решением.
– Сиди, – сказал он, – разве не нужно дать этим курдам урок и помешать им преследовать нас впредь?
– И что ты хочешь сделать?
– Как ты думаешь, где у них лошади?
– Некоторые, может быть, в домах, а другие где-то рядом, но не в деревне.
– Тогда давай найдем это место и уведем их лошадей. Это нетрудно. Они наверняка не осмелятся подъехать к нам в открытом поле. А у лошадей не должно быть многочисленной охраны.
– Хочешь стать конокрадом, Халеф?
– Нет, сиди. Это не воровство, разве я не прав?
– В этом случае, при вынужденной защите, пожалуй, не воровство. Но все же это по меньшей мере будет неосторожно. Нам нужно время, чтобы отыскать лошадей: не исключено, что мы будем вынуждены сразиться с охраной. Но это нам совершенно не нужно. Мы скоро доберемся до Гумри и будем в полной безопасности.
Мы поехали дальше, однако через некоторое время заметили, что курды по-прежнему следуют за нами. Правда, они уже держались от нас на таком расстоянии, что были не опасны. Позже, у поворота, мы потеряли их из виду и неожиданно обнаружили, но уже перед собой. Они незаметно обогнали нас, чтобы либо снова закрыть нам дорогу, либо быстрее нас попасть в Гумри. Очень скоро мы поняли, что они намереваются сделать последнее – опередить нас на пути в Гумри. Вскоре перед нами, хоть и на очень далеком расстоянии, уже показались очертания одинокой скалы, на которой и раскинулась Гумри-Кала. Собственно, Гумри – слабый, построенный из глины форт, который можно взять, имея лишь несколько орудий. Курды, однако, считают его сильной крепостью.
Мы было приблизились к форту на расстояние примерно одной английской мили, как неожиданно вокруг нас раздались дикие вопли. Из ближних кустов выскочили несколько сотен курдских воинов и бросились на нас. Линдсей вскинул ружье.
– Ради бога, сэр, не стреляйте! – крикнул я ему и ударом руки опустил ружье вниз.
– Почему? – спросил он. – Вы боитесь, мистер?
У меня не осталось времени для ответа. Курды были уже совсем рядом. Один из молодых людей наступил на мою ногу в стремени, вскочил на моего вороного и замахнулся кинжалом для удара.
Я вырвал у него оружие и швырнул его на землю. Затем схватил за плечо другого.
– Ты мой защитник! – крикнул я ему.
Он затряс головою.
– Ты вооружен, – сказал он.
– Я доверяю тебе все оружие. Вот, возьми его.
Он взял мое оружие и только тогда положил руку мне на плечо.
– Он мой на целый день! – заявил курд громко.
– Другие тоже, – добавил я.
– Они не просили защиты, – ответил курд.
– Я делаю это за них. Они не говорят на вашем языке.
– Пусть они тоже сложат свое оружие, тогда я буду их защитником.
Мы быстро сложили оружие, хотя никто из моих спутников не был доволен таким решением. За исключением одного курда, угрожавшего мне кинжалом, остальные, казалось, теперь не столько жаждали наших жизней, сколько желали обрести над нами власть. Этот же, с кинжалом, сверлил меня таким свирепым взглядом, каким может обладать только кровный мститель; вскоре мое предположение подтвердилось. Как только мы двинулись, он увидел еще одну жертву для мести: вытащил кинжал и бросился на моего пса. Но тот действовал быстрее его. Доян отпрянул, чтобы избежать удара, потом схватил врага за запястье прямо над ручкой кинжала. Курд завопил и выронил нож. В мгновение ока пес опрокинул его на землю и схватил теперь уже за горло. На мужественное животное тут же нацелилось несколько ружей.
– Уберите ружья, ради бога, иначе пес его убьет! – крикнул я.
Пуля, которая вряд ли сразила бы пса, мгновенно стала бы причиной смерти курда. Воины это поняли, к тому же они не были уверены в меткости своих выстрелов и потому опустили ружья.
– Отзови собаку! – приказал мне один.
– Именно эта бестия убила моего соседа! – крикнул другой; то был староста, появившийся из-за куста. С его стороны было мудрой предосторожностью держаться от нас на должном расстоянии.
– Староста, ты прав, – отвечал я, – собака сейчас перекусит этому человеку шею, если я ей прикажу.
– Отзови собаку, – повторил курд.
– Скажи мне сначала, не этот ли человек – мститель?
– Да, это он.
– Тогда я вам покажу, что я его не боюсь. Доян, назад!
Пес отпустил курда. Тот встал. Боль его была так велика, что он едва сдерживался от крика, но еще больше была его ярость. Он вплотную подступил ко мне и угрожающе затряс раненой рукой.
– Твой пес отнял всю силу моей руки, – в ярости завопил он, – но не думай, что я передам право мести другому!
– Ты говоришь как лягушка, кваканья которой никто не боится! – ответил я. – Дай мне твою руку, я ее осмотрю и перевяжу!
– Ты врач? Мне не нужна твоя помощь, даже если мне придется умереть. Но я тебе обещаю – умереть тебе придется именно от этой руки!
– Я вижу, что у тебя начинается горячка от укуса собаки, иначе ты бы постарался спасти свою руку.
– Мне поможет акушерка из Гумри. Она знает больше, чем ты, – отвечал он презрительно. – Ты и этот тази – оба псы и должны умереть как псы.
Он укутал раненую руку в полы своей одежды и поднял с земли кинжал. Нас взяли в окружение, и мы двинулись дальше. Ни у кого из курдов не было при себе коня; все они оставили их в Гумри. Я был немало озабочен нашей судьбой, но настоящего страха не испытывал.
Молча шагали рядом с нами курды, думавшие, очевидно, только о том, чтоб не дать нам снова уйти. Малыш Халеф и оба араба тоже не произносили ни слова, только англичанин никак не мог сдержать своего гнева.
– Хорошенькую кашу, сэр, вы заварили! – сказал он. – А ведь могли бы всех этих парней укокошить.
– Мы просто не смогли бы этого сделать, сэр. Они слишком быстро накинулись на нас.
– Yes! А теперь мы в их лапах. Сдано оружие! Неприятнейшая история! Ужасно! Чтобы я снова с вами пошел в Курдистан!.. Как звучит по-курдски осел, мистер?
– Кер, а ослик, маленький ослик, – дашик.
– Well! Тогда мы четверо поступили как дашики, а вы – как очень старый и очень большой кер. Понятно?
– Премного обязан, мистер Линдсей! Примите мою искреннюю благодарность за признание моих заслуг! А вы не хотите подумать над тем, что такое безумие, когда пять человек воображают, будто в состоянии справиться с двумястами, уже подступившими прямо к горлу?
– У нас лучшее оружие!
– Разве возможно было применить его на таком расстоянии? Даже если бы мы их удержали, пролилось бы много крови; наверняка не обошлось бы и без нашей. И потом – кровная месть! О чем вы только думаете!
Тут мы заметили всадника, который приближался к нам галопом. Когда он подъехал поближе и можно было разглядеть черты его лица, я узнал в нем Дохуба, курда, родственники которого были пленниками в Амадии. Все остановились при его появлении. Он протиснулся через толпу и протянул мне руку.
– Господин, ты пришел?.. Ты в плену?!
– Как видишь?
– О, извини! Меня не было в Гумри, я только что вернулся и узнал, что ловят пятерых чужеземцев. Я тотчас же подумал о тебе и спешно прибыл, чтобы удостовериться в правильности своих мыслей. Господин, я твой слуга! Прикажи, чего ты желаешь!
– Благодарю тебя! Но мне не нужна твоя помощь, потому что этот человек уже является нашим защитником.
– На какое время?
– На один день.
– Эмир, позволь мне быть твоим защитником на все дни, навсегда, пока я жив.
– Он разве позволит тебе?
– Да. Ты наш друг, друг всех, ведь ты друг бея. Он ждал тебя и радуется, что скоро может поприветствовать тебя и твоих спутников.
– Я не смогу к нему прийти.
– Почему?
– Разве может эмир показываться без оружия!
– Я уже увидел, что оружие у вас отняли.
Он повернулся к нашему эскорту со словами:
– Отдайте им оружие!
Этому воспротивился раненый курд:
– Они пленники и не могут иметь при себе оружия!
– Они свободны, ибо они гости бея! – гласил ответ.
– Бей сам приказал нам схватить их и разоружить.
– Он не знал, что это те люди, которых он ожидал.
– Они убили моего отца, и еще – посмотри на мою руку: их пес мне ее прокусил.
– Вот и разберись с ними по поводу этого, как только они не будут гостями нашего бея. Давай, господин, бери свое оружие и позволь мне тебя проводить!
Мы снова получили обратно то, что у нас отобрали; потом мы расстались с остальными курдами и быстро поскакали вверх к Гумри.
– Ну, сэр? – спросил я Линдсея. – Что вы теперь думаете о кере и дашике?
– Ничего не понял из вашей речи.
– Но оружие уже у вас!
– Well! И что дальше?
– Мы будем гостями в Гумри!
– Хочу дать вам, мистер, сатисфакцию, ослом был я!
– Спасибо, сэр! Поздравляю с этим благородным самопризнанием!
Теперь все опасения исчезли, и с легким сердцем я въехал в ворота форта. Тем не менее я не мог удержаться от содрогания при виде этой резиденции жестокого Абдуссами-бея, который в союзе с Бедерхан-беем и Нурла-беем тысячами убивал христианских жителей Тиджари. Форт выглядел воинственно. Узкие переулки были запружены вооруженными курдами, так что у меня сложилось впечатление, как будто большинство из них не принадлежат к жителям Гумри. В этом отношении маленькая крепость Бервари выглядела куда привлекательнее, чем мрачная, безжизненная Амадия.