Май Карл. По дикому Курдистану

   – Не спуститься ли нам налево, сэр? Там они напали на наших. Нужно осмотреть место сражения.
   – Мы же все встретимся в Миа или в Гумри, – возразил Линдсей.
   – Гумри лежит слева. Едем!
   – Вы подвергаете себя новой опасности!
   Я не стал обсуждать и свернул налево, он, немного раздосадованный, последовал за мной.
   Я увидел корень, о который в тот раз споткнулся мой конь. Где-то шагов через восемьсот от этого места лежала убитая лошадь со снятым седлом и подпругой. Скудная трава была истоптана, по многочисленным окропленным кровью камням можно было предположить, что здесь происходило целое сражение. Курды обратились в бегство, а несториане их преследовали. Это взволновало англичанина. Он больше не думал о своем предостережении и пустил свою лошадь рысью.
   – Едем, сэр! Посмотрим, как было дело! – крикнул он.
   – Осторожно! – предостерег я. – Долина широка и открыта. Если сейчас появится враг и нас заметит – тогда мы пропали.
   – Меня не касается! Должны помочь нашим!
   – Мы им больше не нужны!
   Его нельзя было удержать, и я был вынужден следовать за ним по открытой местности, хотя охотнее проехал бы под деревьями.
   Далеко внизу долина делала поворот. Внутренний склон спускался почти до самого берега ручья и мешал нам что-либо увидеть. Недалеко от ручья мы наткнулись на обнаженный труп. Это был курд, что можно было определить по пучку волос. Мы завернули за угол, но едва сделали сто шагов, как вдруг по склонам долины зашумело в деревьях и кустах и нас окружили вооруженные люди. Двое из них схватили моего коня за уздечку, а несколько других так быстро меня скрутили, что я не успел даже ничего сделать. Так же поступили и с англичанином, который оказался в таком клубке врагов, что его лошадь вряд ли могла двигаться. У него что-то спросили, он ничего не понял и указал на меня.
   – Кто вы? – спросил меня один из воинов.
   – Мы друзья нестора. Что вы хотите от нас?
   – Мы не нестора. Так зовут нас наши враги и угнетатели. Мы – халдеи. А вы – курды?
   – Мы не курды, не турки и не арабы. Мы только носим одежду этой страны. Мы здесь чужие.
   – Откуда вы?
   – Я – немси, а мой спутник – инглис.
   – Я не знаю этих немси, но инглис – злые люди. Я отведу вас к мелеку, пусть он решает, что делать с вами.
   – Где он?
   – Дальше, внизу. Мы лишь авангард.
   – Мы добровольно последуем за вами, отпусти меня.
   – Слезай с лошади!
   – Разреши мне остаться на коне! Я недавно упал и плохо хожу.
   – Тогда мы поведем ваших коней за узду. Как только вы попытаетесь бежать или употребить в дело свое оружие, вас застрелят.
   Это звучало вполне определенно и воинственно. Эти воины, однако, произвели на нас совсем другое впечатление, чем те, которые взяли нас в плен. Нас повели вниз по долине. Моя собака бежала рядом с лошадью, постоянно поглядывая на меня; она не напала ни на кого из врагов, потому что я вел себя спокойно.
   Справа в ручей втекал маленький поток. Он выбегал из боковой долины, делающей большой изгиб при переходе в большую долину. В изгибе расположились примерно шесть сотен воинов, разбившихся на много мелких группок. Их лошади паслись неподалеку. Наше появление вызвало оживление, но никто нас даже не окликнул.
   Нас повели к самой большой группе, в середине которой сидел хорошо сложенный человек. Это был мелек, который лишь отдаленно походил на своего брата. Он кивнул нашим провожатым.
   – Вы привели их? Возвращайтесь снова на свой пост.
   Значит, ему уже сообщили о нашем приближении. Неподалеку, как я заметил, находилась группа людей. Там сидели бей из Гумри, Амад эль-Гандур, Халеф и еще несколько курдов, без оружия и окруженные стражей; ни один из них не был связан. Им хватило присутствия духа вести себя спокойно при нашем появлении.
   Мелек кивнул нам, чтобы мы спешились.
   – Подойдите ближе! – повелел он.
   Я вступил в круг и уселся без стеснения рядом с ним. Англичанин сделал так же. Мелек посмотрел на нас ошарашенно, но, правда, ничего не сказал о нашем дерзком поведении.
   – Вы защищались? – спросил он.
   – Нет, – ответил я коротко.
   – У вас же есть оружие.
   – Почему мы должны убивать халдеев, если мы их друзья? Они такие же христиане, как и мы.
   Он насторожился и спросил:
   – Вы христиане? Из какого города?
   – Города, из которого мы родом, ты не знаешь. Он лежит далеко отсюда, на Западе, где еще не был ни один курд.
   – Значит, вы франки? Может быть, из Инглистана?
   – Мой спутник родом из Инглистана, я же – немси.
   – Я еще не видел ни одного немси. Они живут вместе с инглис в одной стране?
   – Нет. Между их государствами простирается море.
   – Это ты слышал, наверно, от других? Ты не немси.
   – Почему?
   – Потому что ты носишь Коран, как хаджи.
   – Я купил его для того, чтобы посмотреть, что за вера и учение у мусульман.
   – Значит, ты поступил неправильно. Христианин не должен знакомиться ни с каким другим учением, кроме своего собственного. Но если вы франки, то зачем приехали в нашу страну?
   – Мы хотим узнать, можно ли с вами торговать.
   – Какие товары вы привезли?
   – Мы еще ничего не привезли. Мы хотим только посмотреть, что вам нужно, и рассказать потом нашим купцам.
   – А зачем вам столько оружия, если вы прибыли сюда ради торговли?
   – Оружие – право свободного мужчины. Кто путешествует без оружия, того принимают за слугу.
   – Тогда скажите вашим купцам, чтобы они послали нам оружие, ибо здесь много мужчин, которые желают стать свободными. Вы, должно быть, очень мужественные люди, если отваживаетесь отправляться в такие далекие страны. У вас есть кто-нибудь, кто вас здесь защищает?
   – Да. У меня есть с собою бу-джерульди падишаха.
   – Покажи его мне.
   Я подал ему паспорт и увидел, что он умеет читать. Этот мелек был образованным человеком! Он вернул мне документ.
   – Ты находишься под защитой, которая здесь тебе ничем не поможет; но я вижу, что вы не обычные воины, это вам на руку. А почему ты говоришь один? Почему молчит твой спутник?
   – Он понимает только язык своей родины.
   – Что делаете вы здесь, в этой отдаленной местности?
   – Мы увидели следы, оставшиеся после сражения, и последовали за ними.
   – Где вы спали последнюю ночь?
   – В Гумри, – отвечал я без колебания.
   Он поднял голову и проницательно посмотрел на меня.
   – Ты смеешь мне это говорить?
   – Да, так как это правда.
   – Значит, ты – друг бея! Как произошло, что ты не сражался на его стороне?
   – Я отстал и не мог быть с ним в минуту опасности – между нами были твои люди.
   – Они на вас напали?
   – Да.
   – Вы защищались?
   – Это нельзя назвать обороной. В тот момент, когда они на нас напали, я лежал без сознания, а мой спутник потерял оружие. Убили лишь одну лошадь и ранили двоих ваших.
   – Что произошло потом?
   – Нас раздели до нижнего белья, привязали к лошадям и отвели к твоему брату.
   – А теперь вы снова здесь! Как так случилось?
   Я рассказал ему все подробно, начиная с первого момента нашего плена до этой минуты. Его зрачки становились все шире и шире, и наконец он разразился криком удивления:
   – Ради бога, господин, все это ты говоришь мне? Или ты герой, или легкомысленный человек, или ты ищешь смерти!
   – Ни одно из этих предположений не верно. Я сказал тебе все, потому что христианин не должен лгать и потому что мне нравится твое лицо. Ты не разбойник и не тиран, перед которым дрожат. Ты честный вождь своих людей, любишь правду и хочешь ее слышать.
   – Господин, ты прав, и то, что ты так поступил, – твое счастье. Если бы ты сказал мне неправду, тебя бы постигла участь этих.
   И он указал на группу пленных.
   – Откуда бы ты знал, что я говорю неправду?
   – Я знаю тебя. Разве ты не тот человек, который вместе с хаддединами боролся против их врагов?
   – Это я.
   – Разве ты не тот человек, который вместе с езидами боролся против мутасаррыфа Мосула?
   – Ты говоришь правду!
   – Разве ты не тот человек, который освободил Амада эль-Гандура из тюрьмы Амадии?
   – Да, я сделал это.
   – Который также вынудил мутеселлима освободить двух курдов из Гумри?
   – Это так.
   Я все больше удивлялся. Откуда знает этот несторианский предводитель всю эту историю?
   – Откуда ты знаешь все это, мелек? – спросил я.
   – Разве не ты вылечил девочку в Амадии, съевшую ядовитую ягоду?
   – Да, я. Ты знаешь и это?
   – Ее прабабку зовут Мара Дуриме?
   – Это ее имя. Ты ее знаешь?
   – Она была у меня и много о тебе рассказывала из того, что узнала от твоего слуги, находящегося там, среди пленных. Она знала, что ты можешь приехать в нашу местность, и попросила меня стать твоим другом.
   – Откуда ты знаешь, что я – именно тот человек?
   – Разве ты не рассказывал вчера о себе? У нас в Гумри есть друг, который нам все сообщает. Поэтому мы знали и о сегодняшней охоте, и то, что ты будешь присутствовать при этом. Когда я лежал в засаде и заметил, что ты отстал, я послал отряд моих людей, которые должны были взять тебя в плен и увезти, чтобы тебя не ранили в бою.
   Все это звучало настолько фантастично, что было трудно в это поверить. Только теперь я понял странное поведение воинов, которые брали нас в плен, хотя они, конечно, хватили лишку, потому что отняли у нас одежду.
   – Что же ты теперь будешь делать? – спросил я мелека.
   – Я возьму тебя с собою в Лизан, где ты будешь моим гостем.
   – А мои друзья?
   – Твой слуга и Амад эль-Гандур свободны.
   – А бей?
   – Он мой пленник. Наше собрание еще решит, что с ним делать.
   – Вы его убьете?
   – Вполне возможно.
   – Тогда я не могу с тобой пойти!
   – Почему?
   – Я гость бея и разделю его судьбу. Я буду вместе с ним бороться, побеждать и умирать.
   – Мара Дуриме сказала мне, что ты эмир, а значит, храбрый воин. Но подумай о том, что смелость часто ведет к гибели, особенно если она сопряжена с неосмотрительностью. Твой спутник не понял, о чем мы говорим. Обсуди все с ним и спроси его, что тебе делать!
   Это предложение оказалось чрезвычайно удобным, оно дало мне возможность объясниться с англичанином.
   – Сэр, мы встретили такой прием, о котором я не смел и мечтать.
   – Вот как! Плохой?
   – Нет, радушный. Мелек знает нас. Старая христианка, внучку которой я исцелил в Амадии, рассказывала ему о нас. Нам нужно вместе с ним в качестве его гостей отправляться в Лизан.
   – Well! Очень хорошо! Превосходно!
   – Но тогда мы, так сказать, неблагодарно поступим по отношению к бею, потому что он останется в плену и его могут убить.
   – Гм! Неприятно! Замечательный парень!
   – Может быть, было бы возможным вместе с ним убежать отсюда.
   – Как?
   – Пленники не связаны. Каждому из них нужна лишь одна лошадь. Если они быстро вскочат на ноги, взберутся на лошадей и моментально ускачут, то, возможно, я смогу прикрыть их отход. У меня есть основание полагать, что несториане не будут в меня стрелять.
   – Гм! Красивая задумка! Отлично!
   – Но это должно происходить быстро. Вы участвуете в деле?
   – Yes! Будет интересно!
   – Но мы не будем стрелять, сэр!
   – Почему?
   – Это было бы неблагодарно по отношению к мелеку.
   – Тогда они нас поймают.
   – Не думаю. Мой конь хорош, ваш – тоже. Если остальные лошади неплохие, то есть шанс удрать. Значит, вы готовы?
   – Yes!
   – Тогда будьте внимательны.
   Я снова повернулся к мелеку.
   – Что вы решили?
   – Мы останемся верны бею.
   – И отклоните мою дружбу?
   – Нет. Но ты нам разрешишь выполнить наш долг. Мы сейчас пойдем и, я скажу тебе откровенно, сделаем все, чтобы освободить бея.
   Мелек улыбнулся и сказал:
   – Даже если вы позовете всех своих воинов, они опоздают, потому что мы уже к тому времени уйдем. А вы сейчас не сможете уйти; раз вы хотите помочь бею, я вынужден вас задержать.
   Я поднялся, Линдсей уже стоял около своей лошади.
   – Задержать? – спросил я, чтобы выиграть время, потому что уже дал Халефу знак рукой и при этом указал на пасущихся поблизости лошадей и на выход из долины. – Думаю, я не стану твоим пленником.
   – Ты вынуждаешь меня к этому.
   Я увидел, что Халеф меня понял, потому что он принялся шептаться с другими, они с ним быстро согласились, и Халеф посмотрел многозначительно в мою сторону.
   – Мелек, я хочу сказать тебе что-то, – сказал я, подойдя к нему и положив ему руку на плечо. – Посмотри вверх, в долину!
   Он повернулся спиной к пленникам и сказал:
   – А что?
   – В то время как ты смотришь в эту сторону, за твоей спиной произойдет то, что ты считаешь невозможным!
   – Что ты имеешь в виду? – спросил он удивленно.
   Я ответил ему не сразу.
   В самом деле, в эту секунду пленники вскочили на ноги и подбежали к лошадям, успев взобраться на них еще до того, как прозвучала тревога. Англичанин тоже сидел на коне и умудрился сбить с ног нескольких мужчин, которые решили преследовать его.
   – Твои пленники убегают, – отвечал я неторопливо.
   Я применил детскую хитрость, чтобы в решительный момент отвлечь внимание мелека и сидящих рядом с ним пленников; но она удалась! Мелек быстро обернулся.
   – За ними! – крикнул он и подскочил к своей лошади.
   Это был курдский буланый жеребец великолепнейшего сложения. На этом коне он быстро догонит беглецов. Мне нужно было этому помешать! Я подскочил к коню, вытащил кинжал и нанес лошади сильный удар в заднюю ногу, едва мелек коснулся поводьев.
   – Предатель! – крикнул мелек и набросился на меня.
   Я отшвырнул его, несколькими прыжками преодолел пространство между мной и моим вороным, вскочил на коня и помчался прочь.
   Пленники знали, что выше по долине их ждет авангард, потому свернули направо вниз. Я промчался мимо первого преследователя, оставив его позади; затем остановился, приложил ружье к щеке:
   – Остановитесь, я стреляю!
   Они не послушали меня; я два раза нажал на курок и положил лошадей первых преследователей. Остальные остановились, но задние всадники напирали, и поэтому я выстрелил еще три раза. Это дало беглецам время ускользнуть из поля нашего зрения. Наконец появился на своем буланом мелек, которому удалось его поймать. Он окинул быстрым взглядом происходящее и рывком вытащил пистолеты.
   – Застрелите его! – кричал он гневно, скача прямо на меня.
   Я повернул лошадь и помчался. Теперь все зависело от скорости моего коня. Я положил ему руку между ушей.
   – Ри!^[46]
   Он вытянул свое тело и полетел, словно пущенная стрела. Его длинная грива обвивала мне колени, словно знамя. Через минуту меня уже не мог достать ружейный выстрел. Это было совершенно другое чувство – мчаться среди дня, не то что тогда, темной ночью, из Ступенчатой долины к лагерю хаддединов. Я достиг первого изгиба долины, когда мои друзья только-только исчезали за вторым, и мне пришла в голову мысль. Я расположился поудобнее в седле, так что лошадь меня практически не чувствовала, и жеребец так погнал вперед, что даже борзая осталась позади. За три минуты я настиг беглецов, уже измучивших своих лошадей.
   – Скачите быстрее! – крикнул я. – Еще немножко быстрее! Я собью мелека с толку.
   – Как? – спросил бей.
   – Это мое дело. Нет времени объяснять. Сегодня вечером встречаемся в Гумри.
   Я придержал свою лошадь, в то время как остальные галопом промчались мимо меня. Скоро они исчезли за следующим изгибом дороги. Я поскакал к первому повороту и увидел преследователей далеко вверху. Впереди скакал мелек. Я высчитал момент, когда они достигнут моего теперешнего месторасположения, и медленно развернулся, пустив лошадь рысью, а затем опять галопом. Борзая снова была со мною. Скоро появились и преследователи. Они увидели меня и, естественно, посчитали, что я еще не настиг своих друзей и поеду той же дорогой, по которой скачут они.
   Снова я увидел маленький ручеек, вытекающий из боковой долины, куда я и свернул. Она была очень каменистой, со скудной растительностью. Мне приходилось скакать здесь медленнее, и скоро я увидел, что за мной следует мелек. Наверняка за ним скакали все его люди, так что курды были спасены.
   Заметил я, однако, и другое – буланый мелека был лучшим «альпинистом», чем мой вороной. Я гнал и гнал лошадь, но тем не менее расстояние между мной и мелеком все уменьшалось. Самой трудной была верхняя часть ущелья, где нужно было преодолеть очень крутое место, сплошь покрытое щебнем, который рассыпался под копытами и затруднял бег лошади. Я гладил и ласкал лошадь. Она стонала, сопела и делала все возможное – наконец мы были наверху.
   Тут за моей спиной раздался выстрел мелека; к счастью, он не попал в меня.
   Теперь прежде всего нужно было осмотреть местность.
   Передо мною расстилались лишь голые холмы, между которыми не было видно даже тропинки.
   Справа лежал отвесный склон горы, который показался мне наиболее проходимым; туда я и направил свою лошадь. Вершинное плато, на котором я находился, было ровным, поэтому я снова приобрел преимущество. Теперь я скакал под гору, где имелась похожая на настоящую естественная скалистая дорога. Я быстро продвигался по ней вперед.
   Где-то надо мной раздался громкий крик мелека. Был ли это крик недовольства оттого, что я ускользаю? Или крик предостережения? Я скакал вперед, за мной – осторожно мелек.
   Местность становилась все сложнее. По правую руку скала круто шла вверх, по левую – падала отвесно вниз, и при этом тропа становилась все уже. Моя лошадь была привычной к ущельям после гор Шаммар, поэтому она не боялась и шла дальше шагом осторожно и медленно, хотя в ширину тропа была не больше двух футов. Местами она становилась шире, и, увидев перед собой изгиб тропы, я понадеялся, что дальше дорога будет более удобной. Но у поворота лошадь остановилась без моей команды. Перед нами была пропасть глубиной во много сот футов.
   Я находился в ужасном положении. Двигаться вперед я не мог, повернуть – тоже, а за моей спиной прислонился к скале мелек. Вероятно, он знал эту местность, потому что соскочил с коня и следовал за мной пешком. За ним шли несколько его людей.
   Я, правда, мог слезть со своего коня и повернуть обратно, оставив его в безвыходном положении, но тогда я бы потерял своего превосходного верхового. Поэтому я решил отважиться на невозможное. Ласково заговорив с конем, я велел ему идти назад. Он послушался и с невероятной осторожностью начал пятиться назад, посапывая и дрожа. Если у него сейчас закружится голова, то мы обрушимся в пропасть. Но успокаивающий и вселяющий бодрость тон моего голоса, казалось, придал ему уверенности. Хоть дело шло и медленно, но все же мы шаг за шагом пришли к тому месту, которое было вдвое шире, чем в самом узком месте тропы.
   Я дал вороному отдохнуть. Мелек поднял ружье.
   – Стой! Иначе – стреляю! – крикнул он мне.
   Что мне было делать? Если лошадь испугается выстрела, она может рухнуть вместе со мной в пропасть. Или на нас обрушится лавина щебня. Оставаться на месте я, естественно, не мог. Поэтому я решил выстрелить первым. Если вороной увидит, что я готовлюсь выстрелить, он, вероятно, не испугается.
   Кстати, расстояние между мной и мелеком было настолько велико, что я мог не опасаться его пули. Тем не менее, даже если пуля в нас не попадет, это испугает лошадь. Поэтому я повернулся в седле, прицелился и закричал:
   – Уйди! Иначе я в тебя выстрелю!
   Мелек засмеялся и возразил:
   – Ты, вероятно, шутишь. Так далеко пуля не летит.
   – Я сделаю дырку тебе в тюрбане!
   Я вскинул ружье и громко щелкнул курком, чтобы лошадь подготовилась к выстрелу. Затем я прицелился и выстрелил и тотчас же обернулся. Это было излишней предосторожностью, так как лошадь стояла смирно. За мной раздался крик, и, когда я обернулся, мелек исчез. Я было забеспокоился, что застрелил его, но скоро заметил, что он только удалился на безопасное расстояние.
   Я снова зарядил ружье и повел лошадь назад по тропе. В течение всего этого времени собака вела себя тихо. Она все время была на некотором расстоянии от лошади, как будто чувствовала, что не должна мешать ни звуком, ни движением.
   Прошло много времени, пока мы не достигли места, где снова могли отдохнуть. Площадка была примерно пяти локтей в длину и четырех футов в ширину.
   Стоило ли мне попробовать? Может быть, лучше все свершить за одно мгновение, чем мучиться часами? Я прижал вороного к скале так, чтобы он мог оглядеть сзади тропу. Затем… Боже милостивый, помоги! Я пришпорил лошадь, поднял на дыбы и рывком повернул ее кругом.
   Целое мгновение ее передние копыта парили над пропастью, затем они обрели прочную опору; опасный разворот удался. Лошадь дрожала всем телом, понадобилось немало времени, чтобы можно было двигаться на ней дальше.
   Возблагодарим Господа! Мы быстро проехали по опасной тропе, затем, однако, я был вынужден остановиться. На незначительном расстоянии от меня стоял мелек примерно с двадцатью людьми. Ружья всех были направлены на меня.
   – Стой! – приказал он мне. – Как только ты схватишься за оружие, я стреляю!
   Сопротивление было бессмысленно.
   – Чего ты хочешь? – спросил я.
   – Слезай с коня! – сказал он.
   Я слез.
   – Сложи свое оружие! – приказал он дальше.
   – Этого я не сделаю.
   – Тогда мы тебя застрелим!
   – Стреляйте!
   Они не выстрелили, посовещались друг с другом, и затем мелек сказал:
   – Эмир! Ты пощадил меня, я тоже не хочу тебя убивать. Пойдешь за нами добровольно?
   – Куда?
   – В Лизан.
   – Да. Только если ты мне оставишь то, чем я владею.
   – У тебя ничего не отнимут.
   – Ты клянешься?
   – Я клянусь!
   Я поскакал к ним, держа на всякий случай револьвер в руках, чтобы быть готовым ко всяким хитростям. Однако мелек протянул мне руку и сказал:
   – Эмир! Ты пережил неприятные минуты?
   – Да, на самом деле было страшно.
   – И тебя не покинуло мужество?
   – Тогда я бы пропал. Но Господь меня защитил!
   – Я твой друг.
   – И я твой друг.
   – Тем не менее ты мой пленник, потому что ты поступил по отношению ко мне как враг.
   – Что ты будешь делать со мною в Лизане? Посадишь меня в тюрьму?
   – Да! Правда, если ты мне обещаешь, что не убежишь, то ты сможешь жить у меня как гость.
   – Я сейчас ничего не обещаю. Позволь мне подумать.
   – У тебя есть на это время.
   – А где твои остальные воины?
   Он улыбнулся с явным превосходством и отвечал:
   – Господин! Твоя мысль была умна, но тем не менее я ее отгадал.
   – Какая мысль?
   – Ты подумал, я посчитаю, что бей из Гумри поскачет в эти горы, которые он так же хорошо знает, как и я. Он знает, что здесь ему не уйти от погони.
   – Какое это имеет отношение ко мне?
   – Ты хотел сбить меня с толку. Я последовал за тобой, потому что я все равно поймаю бея и одновременно хочу поймать и тебя. Со мной не все мои люди; остальные образовали две группы и скоро нагонят беглецов.
   – Они будут защищаться, – возразил я.
   – У них нет оружия.
   – Они побегут через лес.
   – Бей слишком гордый, чтобы оставить лошадь, на которой еще можно скакать. Ты напрасно подвергал себя опасности и напрасно ранил и убивал наших лошадей. Идем!
   Мы ехали обратно той же дорогой. Там, где я поворачивал с главной долины в боковую, стояли несколько всадников.
   – Ну как? – спросил их мелек.
   – Мы поймали не всех.
   – А кто у вас?
   – Бей, хаддедин, слуга этого господина и еще два курда.
   – Этого достаточно. Они оборонялись?
   – Нет. Это им бы не помогло, они были окружены, но несколько курдов ускользнули в кусты.
   – У нас есть их бей, этого более чем достаточно.
   Мы возвращались к тому месту, где я впервые увидел пленников. Я был озадачен, что не поймали англичанина. Как он удрал и куда? Он не понимал по-курдски. Что теперь с ним станет?
   Когда мы достигли лагеря, пленники уже сидели на прежнем месте, но теперь они уже были связаны.
   – Куда ты пойдешь сначала – к ним или ко мне? – спросил меня мелек.
   – Сначала к ним.
   – Тогда я попрошу тебя сперва снять оружие!
   – И я прошу оставить меня и пленников у тебя. В этом случае я обещаю тебе, пока мы в Лизане, не пускать в ход мое оружие и не предпринимать попыток к бегству.
   – Но ты поможешь бежать другим!
   – Нет! Я ручаюсь и за них, но ставлю условие, чтобы у них осталось их имущество и чтобы их не связывали.
   – Да будет так!
   Мы заняли места друг возле друга, и, признаюсь, большинству было стыдно смотреть в глаза товарищам, потому что мы дали себя снова поймать. Тут раздался крик удивления: появился всадник, которого, пожалуй, и не ожидали, – мистер Линдсей.
   Он огляделся, увидел нас и быстро подскакал к нам.
   – А, сэр! Вы опять здесь? – спросил он удивленно.
   – Да. Good day, мистер Линдсей! Как вы снова оказались здесь? Ведь вам удалось смыться.
   – По крайней мере я здесь не добровольно, как вы.
   – Добровольно? Мы были вынуждены!
   – Хе! Ужасное положение! Знаю только по-курдски слова: осел и пощечина. И должен опять совсем один скакать сквозь всю эту страну! Увидел, что всех поймали, и вот я прискакал.