Страница:
– Я знаком со многими такими людьми.
– А знаешь ли ты таких людей, которые как будто приносят с собою свет солнца? Куда бы они ни пришли, там становится тепло и светло. Господь дал им величайшее благо: веселое сердце и дружелюбное лицо.
– Я знал таких людей. К сожалению, их мало.
– Ты прав. Но ты именно таков.
– Ты хочешь сделать мне лишь приятное.
– Нет, господин, я старая женщина, которая спокойно принимает то, что ей посылает Господь; я никому не стану говорить неправду. Я слышала, что ты – великий воин; но я думаю, своими лучшими победами ты обязан лишь сиянию своего лика. Такое лицо любят, даже если оно уродливо. И все, с кем ты встретишься, полюбят тебя.
– О, у меня много врагов.
– Тогда это злые люди. Я никогда тебя прежде не видела, но тем не менее я много о тебе думала и полюбила тебя, еще даже не зная.
– Как это получилось?
– Моя подруга рассказывала про тебя.
– Кто эта подруга?
– Мара Дуриме.
– Мара Дуриме! – крикнул я ошарашенно. – Ты ее знаешь?
– Знаю.
– Где она живет? Как ее найти?
– Я не знаю.
– Если она твоя подруга, то ты должна знать, где она сейчас.
– Она то там, то здесь. Она подобна птице, которая живет, перепархивая с ветки на ветку.
– Она часто приходит к тебе?
– Она не приходит ко мне, как солнце, к определенному часу. Но она приходит как освежающий дождь, выпадающий здесь или там, раньше или позже.
– Когда она придет к тебе снова, как ты думаешь?
– Может быть, она еще в Лизане; или же она придет только после того, как посетит Монден. Может быть, она и никогда не появится, поскольку несет за спиной больше лет, чем я.
Это все звучало так чудесно, что и я невольно подумал о Рух-и-кульяне, пещерном духе, о котором мне поведала старая Мара Дуриме таким же таинственным образом.
– Значит, она посетила тебя после Амадии? – спросил я.
– Да. Она мне про тебя рассказала; говорила, что ты, вероятно, приедешь в Лизан, попросила меня позаботиться о тебе так, как если бы ты был моим сыном. Ты мне разрешишь?
– Ничего не имею против; только позаботься также и о моих спутниках.
– Я сделаю все, что подвластно моим силам. Я мать мелека, и он охотно прислушивается ко мне; однако среди вас есть человек, которому мое заступничество вряд ли поможет.
– Кого ты имеешь в виду?
– Бея Гумри. Покажи мне его.
– Вон тот человек, на четвертой циновке. Он слышит и понимает каждое твое слово; но остальные не понимают язык твоей страны.
– Пусть он услышит, что я скажу, – ответила она. – Ты знаешь о том, какие страдания претерпела наша страна?
– Мне много рассказывали об этом.
– Ты слышал о Бедерхан-бее, о Зайнел-бее, о Нурла-бее и об Абдуссами-бее, четырех убийцах христиан? Эти курдские чудовища напали со всех сторон на нас. Они разрушали наши дома, сжигали наши сады, уничтожали наши посевы, оскверняли наши церкви, убивали наших мужчин и юношей, разрывали в клочья наших мальчиков и девочек, преследовали наших женщин и девушек до тех пор, пока те не валились на землю в полном бессилии, и в последние минуты своей жизни осыпаемые оскорблениями от этих злодеев. Воды Заба были окрашены кровью невинных жертв, а холмы и низины нашей страны были освещены пожарами, в которых гибли наши деревни и поселки. Вся страна была наполнена криками страдания и боли многих тысяч христиан. Мосульский паша видел и понимал все, но он не слал помощи: он хотел разделить награбленное вместе с преступниками.
– Я знаю, это было поистине ужасно!
– Ужасно? О, господин, это слово говорит слишком мало. Я могла бы рассказать тебе вещи, от которых у тебя разорвалось бы сердце. Видел ли ты мост, по которому ты ехал? По этому мосту тащили наших девушек в Тхому и Баз, но они прыгали вниз, в воду, предпочитая смерть плену. Здесь не осталось ни одной девушки. Видишь ли ты обрывистую гору? Туда наверх взбирались люди из Лизана, потому что надеялись найти там защиту, ибо на них нельзя было напасть снизу. Но у них было мало с собой воды и еды. Чтобы не умереть от голода, они сдались Бедерхан-бею, который обещал им свободу и жизнь; им нужно было всего лишь сдать оружие. Они это сделали; он же не сдержал своего слова и повелел их всех убить. И когда у курдов устали руки от этой кровавой работы, они решили ее себе облегчить – скинули христиан со скалы вышиной в девятьсот футов: стариков, мужчин, женщин и детей. Из более чем тысячи халдеев уцелел лишь один, чтобы поведать миру, что здесь произошло. Мне тебе еще что-нибудь рассказать, господин, или достаточно, ты уже все понял?
– Хватит! – выдавил из себя я, содрогнувшись.
– Вот сын одного из этих негодяев, сидит здесь, в доме мелека. И ты действительно полагаешь, что над ним смилуются?
Как должен был себя чувствовать при этих словах гумринский бей! Но он не моргнул и глазом; он был слишком горд, чтобы защищаться. Я же ответил:
– Да!
– Ты действительно думаешь так?
– Да. Он не виноват в том, что делали другие. Мелек обещал ему радушный прием, и я сам только тогда покину Лизан, когда он уедет со мной.
Старуха склонила задумчиво седую голову. Потом она спросила:
– Значит, он твой друг?
– Да, я его гость.
– Господин, это плохо для тебя!
– Почему? Ты думаешь, мелек нарушит свое слово?
– Он никогда его не нарушит, – отвечала она гордо, – но бей будет находиться здесь в плену до самой своей смерти, и если ты его не хочешь покинуть, то никогда не уедешь на свою родину.
– Все в руках Господних. Знаешь ли ты, что решил мелек про нас? Мы можем выйти из дома?
– Нет. Только ты один можешь передвигаться свободно.
– Значит, я могу прогуляться один?
– Нет, с провожатым.
– Тогда я сейчас поговорю с мелеком. Можно я тебя провожу?
– О господин, твое сердце очень доброе. Да, веди меня, чтобы я могла похвалиться, что мне выпала такая честь.
Она поднялась вместе со мной, взяв меня под руку. Мы покинули веранду и спустились по лестнице. На нижнем этаже старуха рассталась со мною, и я вышел из дому; перед ним собралось много халдеев. В толпе стоял и Неджир-бей. Увидев меня, он подошел.
– Кого ты здесь ищешь? – спросил он меня холодно.
– Мелека, – отвечал я спокойно.
– У него нет для тебя времени. Иди снова наверх!
– Я привык делать то, что угодно мне. Приказывай своим слугам, но не свободному человеку!
Тут он приблизился ко мне, разминая свои могучие руки. В его глазах зажегся огонь, который явно говорил, что столкновение между ним и мною, которого я давно ожидал, произойдет именно сейчас. Если я ему сразу не покажу, на что способен, тогда я пропал.
– Ты будешь слушаться или нет? – сказал он угрожающе.
– Мальчик, ты смешон, – сказал я ему смеясь.
– «Мальчик»! – заревел он в гневе. – Вот тебе!
Он ударил, целясь мне в голову; я парировал удар левой и с такой силой ударил кулаком правой руки прямо в его висок, что едва не сломал себе пальцы. Он без звука повалился на землю.
Стоящие кругом в испуге отпрянули, один закричал:
– Он его убил!
– Я его только оглушил, – отвечал я. – Бросьте его в воду, чтобы он пришел в себя.
– Господин, что ты наделал? – раздалось позади меня.
Я обернулся и увидел мелека, выбежавшего из дома.
– Я? Разве ты не предупреждал его? Он не послушался тебя и попытался меня ударить. Скажи ему, пусть он этого никогда больше не делает, иначе его дочери будут плакать, его сыновья – рыдать, а его друзья – скорбеть!
– Он не умер?
– Нет, но в следующий раз я его убью.
– Господин, ты только раздражаешь своих врагов и опечаливаешь друзей. Как я могу тебя защитить, если ты постоянно лезешь в драку?
– Скажи раису, что ты слишком слаб, чтобы защитить его от моего удара. Если ты разрешаешь ему меня оскорблять, тогда не обвиняй меня, если я поучу его правилам приличия.
– Господин, уходи, он сейчас очнется!
– Мне что – бежать от человека, которого я только что свалил на землю?
– Он тебя убьет!
– Ба! Я не пошевельну и пальцем. Смотри!
Мои спутники тоже наблюдали за этой сценой. Я дал им знак, и они поняли, чего я от них хочу.
На голову раиса вылили котелок воды. Он медленно встал на ноги. Я не должен был доводить дело опять до кулачного боя, и мое плечо, и моя рука сильно опухли; я должен благодарить Бога, что этот Голиаф не раздробил мне плечо. Завидев меня, он метнулся на меня, хрипло и яростно крича. Мелек попробовал его удержать; другие также кинулись мелеку на помощь, но раис был сильнее их и вырвался. Я обернулся к дому и крикнул раису:
– Неджир-бей, взгляни наверх.
Он проследил за моим взглядом и увидел направленные на него ружья моих друзей. У него хватило ума понять язык оружия; он остановился и погрозил мне кулаком.
– Ты еще мне встретишься!
Я пожал плечами. Неджир-бей повернулся и ушел.
– Господин, – сказал запыхавшийся от напряжения мелек, – ты сам подвергаешь себя опасности.
– Не такой уж и большой. Один-единственный взгляд сделал этого человека более мирным.
– Остерегись его.
– Я твой гость, поэтому ты позаботься о том, чтобы он меня не оскорблял.
– Мне сказали, что ты меня искал?
– Да. Я хотел тебя спросить, могу ли я один ходить по Лизану?
– Можешь.
– Но ты мне даешь охрану?
– Только для твоей собственной безопасности.
– Понимаю тебя и подчиняюсь. Кто будет надзирать за мной?
– Не надзирать, а охранять, господин. Я дам тебе одного каруджу.
Значит, священника. Это мне подходило.
– Где он? – спросил я.
– Он живет в моем доме. Я пошлю его к тебе.
Он вошел в здание, и скоро оттуда появился мужчина средних лет. Хоть на нем была обычная одежда, принятая в этих местах, но все же в нем было что-то такое, что позволяло сделать вывод о его профессии. Он вежливо со мной поздоровался и спросил о моих желаниях.
– Ты будешь меня сопровождать в прогулке по Лизану! – сказал я.
– Да, господин. Таково желание мелека.
– Прежде всего я хочу познакомиться с Лизаном. Ты мне устроишь такую прогулку?
– Я не знаю, возможно ли это, господин. Каждое мгновение мы ожидаем известий о курдах-бервари, которые прибудут освободить вас и бея.
– Я обещал не покидать Лизан без воли мелека. Тебя это устраивает?
– Я доверяю тебе, хотя я отвечаю за все, что ты предпримешь, пока я с тобой. Что ты хочешь прежде всего посмотреть?
– Я хочу взобраться на гору, с которой Бедерхан-бей скинул халдеев.
– Тяжело будет тебе взобраться. Ты хорошо лазаешь по скалам?
– Будь спокоен.
– Тогда следуй за мной.
Мы пошли, и я решил спросить каруджу об особенностях его религии. Я так мало знал об этом, что с удовольствием пополнил бы запас своих знаний. Он опередил меня вопросом:
– Ты мусульманин, господин?
– Разве тебе не сказал мелек, что я христианин?
– Нет. Но ты не халдей? Может, ты принадлежишь к той вере, которую проповедуют миссионеры из Инглистана?
– Нет.
– Это меня очень радует, господин.
– Почему?
– Не хочу ничего знать об их вере, как и о них самих.
Немногими словами этот простой человек сказал все, что можно, об английских миссионерах.
– Ты встречался с одним из них?
– С несколькими. Но я, уходя от них, отряхивал пыль со своих ног. Знаешь ли ты основы нашего учения?
– Не совсем.
– Не хотел бы ты с ними познакомиться?
– Как же, охотно. У вас есть свои принципы вероисповедания?
– Да. Каждый халдей должен два раза в день молиться.
– Расскажи мне об этом.
– Мы верим в единого Бога, всемогущего творца и Отца всех видимых и невидимых вещей. Мы верим в Господа Иисуса Христа, который есть единственный рожденный Сын своего Отца, который истинный Бог; который той же самой сути, что и его Отец, чьими руками сотворен мир и все вещи; который для нас, людей, и для нашего счастья спустился с неба; который воплотился в тело человека. Благодаря Святому Духу Господь принят и рожден Девой Марией, он страдал и был распят во времена Понтия Пилата, умер и был похоронен и на третий день воскрес, вознесясь на небо, чтобы сидеть по правую руку Отца, который снова придет, чтобы судить живых и мертвых, – так написано в Библии.
После паузы я спросил:
– У вас есть посты?
– Да, и очень строгие, – отвечал он. – Нам нельзя на протяжении ста пятидесяти двух дней есть скоромную пищу – ни животных, ни рыбу, – а патриарх употребляет в пищу только растения.
– Сколько у вас таинств?
Он хотел мне ответить, но столь интересная для меня беседа была прервана появлением двух всадников, галопом подскакавших к нам.
– В чем дело? – спросил он их.
– Идут курды.
– Где они?
– Уже переправились через горы и спускаются в долину.
– Сколько их?
– Много сотен.
Всадники поскакали дальше. Каруджа остановился.
– Господин, давай повернем назад.
– Почему?
– Я обещал это мелеку, если придут бервари. Ты же не хочешь, чтобы я нарушил свое слово.
– Хорошо. Идем.
Когда мы приблизились к дому мелека, там царило крайнее возбуждение. Мелек стоял с несколькими своими подчиненными и раисом.
Я хотел тихо пройти мимо и войти в дом, но мелек окрикнул меня:
– Господин, иди к нам!
– Зачем он здесь? – взвился огромный раис. – Он чужак. Враг. Ему не место среди нас.
– Молчи! – повелел ему мелек. Затем он повернулся ко мне: – Господин, я знаю, что ты испытал в долине Дерадж и у езидов. Не дашь ли ты нам совет?
Мне этот вопрос был на руку, и я ответил:
– Уже слишком поздно.
– Почему?
– Тебе нужно было действовать еще вчера.
– Что ты имеешь в виду?
– Легче предупредить опасность, чем бороться с ней, когда она уже на пороге. Не напал бы ты на курдов – тебе не нужно было бы сегодня защищаться от них.
– Не хочу об этом слышать.
– И все же я это скажу. Знал ли ты, что сегодня придут курды?
– Мы все это знали.
– Почему ты тогда не занял горные перевалы? У тебя были бы тогда прочные, неприступные позиции, которые нельзя было бы взять. Теперь же курды уже перевалили через горы, причем превосходят тебя в силе.
– Мы будем сражаться.
– Здесь?
– Нет. На равнине близ Лизана.
– Ты хочешь их встретить там? – спросил я удивленно.
– Да, – ответил он мне решительно.
– И ты еще здесь со своими людьми?
– Нам же нужно сначала спасти наш скарб и близких, прежде чем мы сможем отправиться навстречу сражению.
– О мелек! Какие из вас, халдеев, «великие воины»! Еще вчера ты знал, что придут курды, и ничего не сделал, чтобы обеспечить безопасность своим людям! Вы хотите с ними бороться и в то же время говорите о том, как спасти своих людей и имущество. Прежде чем вы с этим справитесь, враг будет уже в Лизане! Вчера вы застали курдов врасплох и поэтому победили. Сегодня же они сами нападают и погубят вас.
– Господин, как ты можешь так говорить!
– Тогда пеняйте на себя, вы сами все это испытаете на своей шкуре. Прощай и делай что твоей душе угодно.
Я сделал вид, будто хочу зайти в дом. Но он схватил меня за плечо:
– Господин, дай же нам совет!
– Я не могу дать вам совета, вы меня прежде не спрашивали об этом.
– Мы будем тебе благодарны.
– Этого не нужно. Разума – вот чего вам не хватает. Как я могу помогать вам победить людей, которые пришли, чтобы освободить меня и моих друзей?
– Вы же только мои гости, а не пленники!
– А бей Гумри?
– Господин, не надоедай мне!
– Ну хорошо, я буду уступчивее, чем вы этого заслуживаете. Спешите навстречу врагу и займите надежную оборону. Курды не будут на вас нападать, они лишь пошлют гонца, чтобы тот осведомился о нас. Вы направите его сюда, ко мне, и тогда я дам вам совет.
– Пошли лучше вместе с нами, господин.
– Я бы охотно это сделал, если вы мне разрешите взять с собой моего слугу Халефа, который стоит там, за стеной, около лошадей.
– Разрешаю, – сказал мелек.
– А я нет, – заявил раис.
Завязался короткий, но горячий спор, в котором наконец победил мелек, потому что остальные стали на его сторону. Раис окинул меня яростным взглядом, прыгнул на лошадь и поскакал прочь.
– Ты куда? – крикнул ему мелек.
– Это тебя не касается! – раздалось в ответ.
– Поспешите за ним и успокойте его, – попросил мелек остальных.
В это время я позвал Халефа и приказал приготовить коней. Затем поднялся на нашу веранду, чтобы проинструктировать друзей.
– В чем дело? – спросил англичанин.
– Идут курды из Гумри, чтобы нас освободить, – ответил я.
– Очень хорошо! Yes! Бравые парни! Сюда мое ружье! Буду вместе с ними бороться! Well!
– Стойте, сэр Дэвид! Сначала вы ненадолго останетесь здесь и будете ждать моего возвращения.
– Почему? Куда вы собираетесь?
– Я собираюсь провести переговоры и постараюсь решить дело миром.
– Ерунда! Из этого мало что выйдет. Они вас застрелят!
– Такого совершенно не может быть.
– Можно я с вами?
– Нет. Только я и Халеф.
– Ну идите же! Но если вы не придете, я разрушу весь Лизан. Well!
Остальные также подчинились моей воле. Только бей поставил условие:
– Господин, ты же ничего не будешь делать без моей воли?
– Нет. Либо я сам приду, либо пошлю за тобой.
Я взял оружие, спустился вниз и прыгнул в седло. Площадь перед домом опустела. Только мелек ждал меня да несколько вооруженных людей, охраняющих «гостей».
Нам пришлось снова переправляться через шаткий мост. На той стороне реки происходило что-то невообразимое. Защитники отечества шли пешком, скакали на лошадях, бежали. У одного было старое ружье, у другого – дубинка. Каждый хотел командовать, но никто не желал подчиняться. К тому же местность отнюдь не была ровной – то и дело попадались скалы, пригорки, деревья, кусты. На каждом шагу я слышал очередную новость о курдах. Наконец до нас дошла весть о том, что раис ушел вместе со своими людьми, потому что мелек с ним поссорился.
– Господин, что делать? – спросил мелек, крайне озабоченный.
– Попытайся узнать, где находятся курды.
– Это я уже сделал, но ко мне поступают разные донесения. Посмотри на моих людей! Как я могу с ними воевать!
Мне на самом деле было жалко этого человека. Легко было понять, что он не мог положиться на своих людей. Гнет, под которым они долго жили, лишил их мужества. Для вероломного нападения у них хватило храбрости. Сегодня же, когда нужно было отвечать за последствия этой авантюры, им не хватало ни инициативы, ни умения. И в помине не было военной дисциплины. Они были подобны стаду овец, которое бездумно бежит навстречу волкам.
Сам мелек тоже не производил впечатления человека, который обладает столь необходимыми волей и стойкостью. На его лице отражалась больше чем озабоченность, это был почти страх. Вероятно, для него было бы полезней, если бы рядом с ним был Неджир-бей. Мне было ясно, что халдеи проиграют, поэтому я ответил мелеку так:
– Хочешь услышать мой совет?
– Говори скорее!
– Курды сильнее вас! Есть только два пути, из которых ты можешь выбрать один: быстро отходишь со своими воинами на другой берег реки и защищаешь переправу. Этим ты выигрываешь время и подтягиваешь войска.
– Тогда я все им оставлю, что лежит на правом берегу реки.
– Они это так или иначе возьмут.
– А что за второй путь?
– Ты ведешь с ними переговоры.
– Кто будет их вести?
– Я.
– Ты? Господин, ты хочешь от меня убежать?
– Мне это и в голову не пришло. Я же дал тебе слово.
– Пойдут ли эти курды на переговоры после вчерашнего нападения на них?
– Разве их предводитель не твой пленник?
– Ты их гость. Ты проведешь переговоры так, что им будет выгодно, а нам нет.
– Я также и твой гость и буду с ними говорить таким образом, что обе стороны окажутся довольными.
– Они тебя схватят и не отпустят.
– Меня никто не схватит. Посмотри на моего коня! Разве он не в десять раз ценнее твоего?
– В пятьдесят раз! Нет, в сто раз ценнее, господин!
– И ты думаешь, что воин может оставить на волю судьбы такого коня?
– Никогда!
– Хорошо. Значит, мы меняемся! Я оставляю моего вороного в залог того, что я вернусь.
– Серьезно?
– Да. Ты мне доверяешь?
– Я верю тебе. Ты возьмешь с собой своего слугу?
– Нет. Он останется с тобой, ведь ты не знаешь моего вороного. С ним должен быть человек, который разбирается в его повадках.
– Здесь есть какая-то тайна, господин?
– Да, есть.
– Господин, тогда для меня опасно ехать на этой лошади. Пусть твой слуга скачет на ней. А ты возьми его лошадь.
Как раз этого я и хотел. Моему коню будет лучше в руках маленького хаджи Халефа Омара, чем в руках мелека, который был заурядным всадником. Поэтому я ему отвечал:
– Я подчиняюсь твоей воле. Позволь мне поменять лошадей.
– Сейчас же, господин?
– Конечно. Нам нельзя терять ни минуты.
– Ты действительно будешь искать курдов?
– Они сами позаботятся о том, чтобы их не слишком быстро нашли. Но не можем ли мы объединить оба моих предложения? Если твои люди столкнутся с курдами прежде, чем я проведу переговоры, то все пропало. Переправляйся вместе с ними через реку, тогда у меня будет больше надежды на успех.
– Но мы таким образом попадем к ним в руки!
– Нет. Вы ускользнете от них и выиграете время. Как они на вас нападут, если вы будете контролировать мост?
– Ты прав, господин. Я тотчас же отправляюсь.
Пока я менял лошадей, мелек приставил ко рту раковину, сняв ее с пояса. Глухой, но сильный трубный звук был слышен далеко. Халдеи со всех сторон устремились назад к мелеку. Им это направление было более приятно, чем движение в сторону опасных, храбрых и хорошо вооруженных курдов.
Я же, снабдив Халефа некоторыми инструкциями, напротив, поскакал вперед навстречу храбрым курдам. Скоро я оказался совсем один, потому что даже Доян остался у халдеев…
Глава 7
– А знаешь ли ты таких людей, которые как будто приносят с собою свет солнца? Куда бы они ни пришли, там становится тепло и светло. Господь дал им величайшее благо: веселое сердце и дружелюбное лицо.
– Я знал таких людей. К сожалению, их мало.
– Ты прав. Но ты именно таков.
– Ты хочешь сделать мне лишь приятное.
– Нет, господин, я старая женщина, которая спокойно принимает то, что ей посылает Господь; я никому не стану говорить неправду. Я слышала, что ты – великий воин; но я думаю, своими лучшими победами ты обязан лишь сиянию своего лика. Такое лицо любят, даже если оно уродливо. И все, с кем ты встретишься, полюбят тебя.
– О, у меня много врагов.
– Тогда это злые люди. Я никогда тебя прежде не видела, но тем не менее я много о тебе думала и полюбила тебя, еще даже не зная.
– Как это получилось?
– Моя подруга рассказывала про тебя.
– Кто эта подруга?
– Мара Дуриме.
– Мара Дуриме! – крикнул я ошарашенно. – Ты ее знаешь?
– Знаю.
– Где она живет? Как ее найти?
– Я не знаю.
– Если она твоя подруга, то ты должна знать, где она сейчас.
– Она то там, то здесь. Она подобна птице, которая живет, перепархивая с ветки на ветку.
– Она часто приходит к тебе?
– Она не приходит ко мне, как солнце, к определенному часу. Но она приходит как освежающий дождь, выпадающий здесь или там, раньше или позже.
– Когда она придет к тебе снова, как ты думаешь?
– Может быть, она еще в Лизане; или же она придет только после того, как посетит Монден. Может быть, она и никогда не появится, поскольку несет за спиной больше лет, чем я.
Это все звучало так чудесно, что и я невольно подумал о Рух-и-кульяне, пещерном духе, о котором мне поведала старая Мара Дуриме таким же таинственным образом.
– Значит, она посетила тебя после Амадии? – спросил я.
– Да. Она мне про тебя рассказала; говорила, что ты, вероятно, приедешь в Лизан, попросила меня позаботиться о тебе так, как если бы ты был моим сыном. Ты мне разрешишь?
– Ничего не имею против; только позаботься также и о моих спутниках.
– Я сделаю все, что подвластно моим силам. Я мать мелека, и он охотно прислушивается ко мне; однако среди вас есть человек, которому мое заступничество вряд ли поможет.
– Кого ты имеешь в виду?
– Бея Гумри. Покажи мне его.
– Вон тот человек, на четвертой циновке. Он слышит и понимает каждое твое слово; но остальные не понимают язык твоей страны.
– Пусть он услышит, что я скажу, – ответила она. – Ты знаешь о том, какие страдания претерпела наша страна?
– Мне много рассказывали об этом.
– Ты слышал о Бедерхан-бее, о Зайнел-бее, о Нурла-бее и об Абдуссами-бее, четырех убийцах христиан? Эти курдские чудовища напали со всех сторон на нас. Они разрушали наши дома, сжигали наши сады, уничтожали наши посевы, оскверняли наши церкви, убивали наших мужчин и юношей, разрывали в клочья наших мальчиков и девочек, преследовали наших женщин и девушек до тех пор, пока те не валились на землю в полном бессилии, и в последние минуты своей жизни осыпаемые оскорблениями от этих злодеев. Воды Заба были окрашены кровью невинных жертв, а холмы и низины нашей страны были освещены пожарами, в которых гибли наши деревни и поселки. Вся страна была наполнена криками страдания и боли многих тысяч христиан. Мосульский паша видел и понимал все, но он не слал помощи: он хотел разделить награбленное вместе с преступниками.
– Я знаю, это было поистине ужасно!
– Ужасно? О, господин, это слово говорит слишком мало. Я могла бы рассказать тебе вещи, от которых у тебя разорвалось бы сердце. Видел ли ты мост, по которому ты ехал? По этому мосту тащили наших девушек в Тхому и Баз, но они прыгали вниз, в воду, предпочитая смерть плену. Здесь не осталось ни одной девушки. Видишь ли ты обрывистую гору? Туда наверх взбирались люди из Лизана, потому что надеялись найти там защиту, ибо на них нельзя было напасть снизу. Но у них было мало с собой воды и еды. Чтобы не умереть от голода, они сдались Бедерхан-бею, который обещал им свободу и жизнь; им нужно было всего лишь сдать оружие. Они это сделали; он же не сдержал своего слова и повелел их всех убить. И когда у курдов устали руки от этой кровавой работы, они решили ее себе облегчить – скинули христиан со скалы вышиной в девятьсот футов: стариков, мужчин, женщин и детей. Из более чем тысячи халдеев уцелел лишь один, чтобы поведать миру, что здесь произошло. Мне тебе еще что-нибудь рассказать, господин, или достаточно, ты уже все понял?
– Хватит! – выдавил из себя я, содрогнувшись.
– Вот сын одного из этих негодяев, сидит здесь, в доме мелека. И ты действительно полагаешь, что над ним смилуются?
Как должен был себя чувствовать при этих словах гумринский бей! Но он не моргнул и глазом; он был слишком горд, чтобы защищаться. Я же ответил:
– Да!
– Ты действительно думаешь так?
– Да. Он не виноват в том, что делали другие. Мелек обещал ему радушный прием, и я сам только тогда покину Лизан, когда он уедет со мной.
Старуха склонила задумчиво седую голову. Потом она спросила:
– Значит, он твой друг?
– Да, я его гость.
– Господин, это плохо для тебя!
– Почему? Ты думаешь, мелек нарушит свое слово?
– Он никогда его не нарушит, – отвечала она гордо, – но бей будет находиться здесь в плену до самой своей смерти, и если ты его не хочешь покинуть, то никогда не уедешь на свою родину.
– Все в руках Господних. Знаешь ли ты, что решил мелек про нас? Мы можем выйти из дома?
– Нет. Только ты один можешь передвигаться свободно.
– Значит, я могу прогуляться один?
– Нет, с провожатым.
– Тогда я сейчас поговорю с мелеком. Можно я тебя провожу?
– О господин, твое сердце очень доброе. Да, веди меня, чтобы я могла похвалиться, что мне выпала такая честь.
Она поднялась вместе со мной, взяв меня под руку. Мы покинули веранду и спустились по лестнице. На нижнем этаже старуха рассталась со мною, и я вышел из дому; перед ним собралось много халдеев. В толпе стоял и Неджир-бей. Увидев меня, он подошел.
– Кого ты здесь ищешь? – спросил он меня холодно.
– Мелека, – отвечал я спокойно.
– У него нет для тебя времени. Иди снова наверх!
– Я привык делать то, что угодно мне. Приказывай своим слугам, но не свободному человеку!
Тут он приблизился ко мне, разминая свои могучие руки. В его глазах зажегся огонь, который явно говорил, что столкновение между ним и мною, которого я давно ожидал, произойдет именно сейчас. Если я ему сразу не покажу, на что способен, тогда я пропал.
– Ты будешь слушаться или нет? – сказал он угрожающе.
– Мальчик, ты смешон, – сказал я ему смеясь.
– «Мальчик»! – заревел он в гневе. – Вот тебе!
Он ударил, целясь мне в голову; я парировал удар левой и с такой силой ударил кулаком правой руки прямо в его висок, что едва не сломал себе пальцы. Он без звука повалился на землю.
Стоящие кругом в испуге отпрянули, один закричал:
– Он его убил!
– Я его только оглушил, – отвечал я. – Бросьте его в воду, чтобы он пришел в себя.
– Господин, что ты наделал? – раздалось позади меня.
Я обернулся и увидел мелека, выбежавшего из дома.
– Я? Разве ты не предупреждал его? Он не послушался тебя и попытался меня ударить. Скажи ему, пусть он этого никогда больше не делает, иначе его дочери будут плакать, его сыновья – рыдать, а его друзья – скорбеть!
– Он не умер?
– Нет, но в следующий раз я его убью.
– Господин, ты только раздражаешь своих врагов и опечаливаешь друзей. Как я могу тебя защитить, если ты постоянно лезешь в драку?
– Скажи раису, что ты слишком слаб, чтобы защитить его от моего удара. Если ты разрешаешь ему меня оскорблять, тогда не обвиняй меня, если я поучу его правилам приличия.
– Господин, уходи, он сейчас очнется!
– Мне что – бежать от человека, которого я только что свалил на землю?
– Он тебя убьет!
– Ба! Я не пошевельну и пальцем. Смотри!
Мои спутники тоже наблюдали за этой сценой. Я дал им знак, и они поняли, чего я от них хочу.
На голову раиса вылили котелок воды. Он медленно встал на ноги. Я не должен был доводить дело опять до кулачного боя, и мое плечо, и моя рука сильно опухли; я должен благодарить Бога, что этот Голиаф не раздробил мне плечо. Завидев меня, он метнулся на меня, хрипло и яростно крича. Мелек попробовал его удержать; другие также кинулись мелеку на помощь, но раис был сильнее их и вырвался. Я обернулся к дому и крикнул раису:
– Неджир-бей, взгляни наверх.
Он проследил за моим взглядом и увидел направленные на него ружья моих друзей. У него хватило ума понять язык оружия; он остановился и погрозил мне кулаком.
– Ты еще мне встретишься!
Я пожал плечами. Неджир-бей повернулся и ушел.
– Господин, – сказал запыхавшийся от напряжения мелек, – ты сам подвергаешь себя опасности.
– Не такой уж и большой. Один-единственный взгляд сделал этого человека более мирным.
– Остерегись его.
– Я твой гость, поэтому ты позаботься о том, чтобы он меня не оскорблял.
– Мне сказали, что ты меня искал?
– Да. Я хотел тебя спросить, могу ли я один ходить по Лизану?
– Можешь.
– Но ты мне даешь охрану?
– Только для твоей собственной безопасности.
– Понимаю тебя и подчиняюсь. Кто будет надзирать за мной?
– Не надзирать, а охранять, господин. Я дам тебе одного каруджу.
Значит, священника. Это мне подходило.
– Где он? – спросил я.
– Он живет в моем доме. Я пошлю его к тебе.
Он вошел в здание, и скоро оттуда появился мужчина средних лет. Хоть на нем была обычная одежда, принятая в этих местах, но все же в нем было что-то такое, что позволяло сделать вывод о его профессии. Он вежливо со мной поздоровался и спросил о моих желаниях.
– Ты будешь меня сопровождать в прогулке по Лизану! – сказал я.
– Да, господин. Таково желание мелека.
– Прежде всего я хочу познакомиться с Лизаном. Ты мне устроишь такую прогулку?
– Я не знаю, возможно ли это, господин. Каждое мгновение мы ожидаем известий о курдах-бервари, которые прибудут освободить вас и бея.
– Я обещал не покидать Лизан без воли мелека. Тебя это устраивает?
– Я доверяю тебе, хотя я отвечаю за все, что ты предпримешь, пока я с тобой. Что ты хочешь прежде всего посмотреть?
– Я хочу взобраться на гору, с которой Бедерхан-бей скинул халдеев.
– Тяжело будет тебе взобраться. Ты хорошо лазаешь по скалам?
– Будь спокоен.
– Тогда следуй за мной.
Мы пошли, и я решил спросить каруджу об особенностях его религии. Я так мало знал об этом, что с удовольствием пополнил бы запас своих знаний. Он опередил меня вопросом:
– Ты мусульманин, господин?
– Разве тебе не сказал мелек, что я христианин?
– Нет. Но ты не халдей? Может, ты принадлежишь к той вере, которую проповедуют миссионеры из Инглистана?
– Нет.
– Это меня очень радует, господин.
– Почему?
– Не хочу ничего знать об их вере, как и о них самих.
Немногими словами этот простой человек сказал все, что можно, об английских миссионерах.
– Ты встречался с одним из них?
– С несколькими. Но я, уходя от них, отряхивал пыль со своих ног. Знаешь ли ты основы нашего учения?
– Не совсем.
– Не хотел бы ты с ними познакомиться?
– Как же, охотно. У вас есть свои принципы вероисповедания?
– Да. Каждый халдей должен два раза в день молиться.
– Расскажи мне об этом.
– Мы верим в единого Бога, всемогущего творца и Отца всех видимых и невидимых вещей. Мы верим в Господа Иисуса Христа, который есть единственный рожденный Сын своего Отца, который истинный Бог; который той же самой сути, что и его Отец, чьими руками сотворен мир и все вещи; который для нас, людей, и для нашего счастья спустился с неба; который воплотился в тело человека. Благодаря Святому Духу Господь принят и рожден Девой Марией, он страдал и был распят во времена Понтия Пилата, умер и был похоронен и на третий день воскрес, вознесясь на небо, чтобы сидеть по правую руку Отца, который снова придет, чтобы судить живых и мертвых, – так написано в Библии.
После паузы я спросил:
– У вас есть посты?
– Да, и очень строгие, – отвечал он. – Нам нельзя на протяжении ста пятидесяти двух дней есть скоромную пищу – ни животных, ни рыбу, – а патриарх употребляет в пищу только растения.
– Сколько у вас таинств?
Он хотел мне ответить, но столь интересная для меня беседа была прервана появлением двух всадников, галопом подскакавших к нам.
– В чем дело? – спросил он их.
– Идут курды.
– Где они?
– Уже переправились через горы и спускаются в долину.
– Сколько их?
– Много сотен.
Всадники поскакали дальше. Каруджа остановился.
– Господин, давай повернем назад.
– Почему?
– Я обещал это мелеку, если придут бервари. Ты же не хочешь, чтобы я нарушил свое слово.
– Хорошо. Идем.
Когда мы приблизились к дому мелека, там царило крайнее возбуждение. Мелек стоял с несколькими своими подчиненными и раисом.
Я хотел тихо пройти мимо и войти в дом, но мелек окрикнул меня:
– Господин, иди к нам!
– Зачем он здесь? – взвился огромный раис. – Он чужак. Враг. Ему не место среди нас.
– Молчи! – повелел ему мелек. Затем он повернулся ко мне: – Господин, я знаю, что ты испытал в долине Дерадж и у езидов. Не дашь ли ты нам совет?
Мне этот вопрос был на руку, и я ответил:
– Уже слишком поздно.
– Почему?
– Тебе нужно было действовать еще вчера.
– Что ты имеешь в виду?
– Легче предупредить опасность, чем бороться с ней, когда она уже на пороге. Не напал бы ты на курдов – тебе не нужно было бы сегодня защищаться от них.
– Не хочу об этом слышать.
– И все же я это скажу. Знал ли ты, что сегодня придут курды?
– Мы все это знали.
– Почему ты тогда не занял горные перевалы? У тебя были бы тогда прочные, неприступные позиции, которые нельзя было бы взять. Теперь же курды уже перевалили через горы, причем превосходят тебя в силе.
– Мы будем сражаться.
– Здесь?
– Нет. На равнине близ Лизана.
– Ты хочешь их встретить там? – спросил я удивленно.
– Да, – ответил он мне решительно.
– И ты еще здесь со своими людьми?
– Нам же нужно сначала спасти наш скарб и близких, прежде чем мы сможем отправиться навстречу сражению.
– О мелек! Какие из вас, халдеев, «великие воины»! Еще вчера ты знал, что придут курды, и ничего не сделал, чтобы обеспечить безопасность своим людям! Вы хотите с ними бороться и в то же время говорите о том, как спасти своих людей и имущество. Прежде чем вы с этим справитесь, враг будет уже в Лизане! Вчера вы застали курдов врасплох и поэтому победили. Сегодня же они сами нападают и погубят вас.
– Господин, как ты можешь так говорить!
– Тогда пеняйте на себя, вы сами все это испытаете на своей шкуре. Прощай и делай что твоей душе угодно.
Я сделал вид, будто хочу зайти в дом. Но он схватил меня за плечо:
– Господин, дай же нам совет!
– Я не могу дать вам совета, вы меня прежде не спрашивали об этом.
– Мы будем тебе благодарны.
– Этого не нужно. Разума – вот чего вам не хватает. Как я могу помогать вам победить людей, которые пришли, чтобы освободить меня и моих друзей?
– Вы же только мои гости, а не пленники!
– А бей Гумри?
– Господин, не надоедай мне!
– Ну хорошо, я буду уступчивее, чем вы этого заслуживаете. Спешите навстречу врагу и займите надежную оборону. Курды не будут на вас нападать, они лишь пошлют гонца, чтобы тот осведомился о нас. Вы направите его сюда, ко мне, и тогда я дам вам совет.
– Пошли лучше вместе с нами, господин.
– Я бы охотно это сделал, если вы мне разрешите взять с собой моего слугу Халефа, который стоит там, за стеной, около лошадей.
– Разрешаю, – сказал мелек.
– А я нет, – заявил раис.
Завязался короткий, но горячий спор, в котором наконец победил мелек, потому что остальные стали на его сторону. Раис окинул меня яростным взглядом, прыгнул на лошадь и поскакал прочь.
– Ты куда? – крикнул ему мелек.
– Это тебя не касается! – раздалось в ответ.
– Поспешите за ним и успокойте его, – попросил мелек остальных.
В это время я позвал Халефа и приказал приготовить коней. Затем поднялся на нашу веранду, чтобы проинструктировать друзей.
– В чем дело? – спросил англичанин.
– Идут курды из Гумри, чтобы нас освободить, – ответил я.
– Очень хорошо! Yes! Бравые парни! Сюда мое ружье! Буду вместе с ними бороться! Well!
– Стойте, сэр Дэвид! Сначала вы ненадолго останетесь здесь и будете ждать моего возвращения.
– Почему? Куда вы собираетесь?
– Я собираюсь провести переговоры и постараюсь решить дело миром.
– Ерунда! Из этого мало что выйдет. Они вас застрелят!
– Такого совершенно не может быть.
– Можно я с вами?
– Нет. Только я и Халеф.
– Ну идите же! Но если вы не придете, я разрушу весь Лизан. Well!
Остальные также подчинились моей воле. Только бей поставил условие:
– Господин, ты же ничего не будешь делать без моей воли?
– Нет. Либо я сам приду, либо пошлю за тобой.
Я взял оружие, спустился вниз и прыгнул в седло. Площадь перед домом опустела. Только мелек ждал меня да несколько вооруженных людей, охраняющих «гостей».
Нам пришлось снова переправляться через шаткий мост. На той стороне реки происходило что-то невообразимое. Защитники отечества шли пешком, скакали на лошадях, бежали. У одного было старое ружье, у другого – дубинка. Каждый хотел командовать, но никто не желал подчиняться. К тому же местность отнюдь не была ровной – то и дело попадались скалы, пригорки, деревья, кусты. На каждом шагу я слышал очередную новость о курдах. Наконец до нас дошла весть о том, что раис ушел вместе со своими людьми, потому что мелек с ним поссорился.
– Господин, что делать? – спросил мелек, крайне озабоченный.
– Попытайся узнать, где находятся курды.
– Это я уже сделал, но ко мне поступают разные донесения. Посмотри на моих людей! Как я могу с ними воевать!
Мне на самом деле было жалко этого человека. Легко было понять, что он не мог положиться на своих людей. Гнет, под которым они долго жили, лишил их мужества. Для вероломного нападения у них хватило храбрости. Сегодня же, когда нужно было отвечать за последствия этой авантюры, им не хватало ни инициативы, ни умения. И в помине не было военной дисциплины. Они были подобны стаду овец, которое бездумно бежит навстречу волкам.
Сам мелек тоже не производил впечатления человека, который обладает столь необходимыми волей и стойкостью. На его лице отражалась больше чем озабоченность, это был почти страх. Вероятно, для него было бы полезней, если бы рядом с ним был Неджир-бей. Мне было ясно, что халдеи проиграют, поэтому я ответил мелеку так:
– Хочешь услышать мой совет?
– Говори скорее!
– Курды сильнее вас! Есть только два пути, из которых ты можешь выбрать один: быстро отходишь со своими воинами на другой берег реки и защищаешь переправу. Этим ты выигрываешь время и подтягиваешь войска.
– Тогда я все им оставлю, что лежит на правом берегу реки.
– Они это так или иначе возьмут.
– А что за второй путь?
– Ты ведешь с ними переговоры.
– Кто будет их вести?
– Я.
– Ты? Господин, ты хочешь от меня убежать?
– Мне это и в голову не пришло. Я же дал тебе слово.
– Пойдут ли эти курды на переговоры после вчерашнего нападения на них?
– Разве их предводитель не твой пленник?
– Ты их гость. Ты проведешь переговоры так, что им будет выгодно, а нам нет.
– Я также и твой гость и буду с ними говорить таким образом, что обе стороны окажутся довольными.
– Они тебя схватят и не отпустят.
– Меня никто не схватит. Посмотри на моего коня! Разве он не в десять раз ценнее твоего?
– В пятьдесят раз! Нет, в сто раз ценнее, господин!
– И ты думаешь, что воин может оставить на волю судьбы такого коня?
– Никогда!
– Хорошо. Значит, мы меняемся! Я оставляю моего вороного в залог того, что я вернусь.
– Серьезно?
– Да. Ты мне доверяешь?
– Я верю тебе. Ты возьмешь с собой своего слугу?
– Нет. Он останется с тобой, ведь ты не знаешь моего вороного. С ним должен быть человек, который разбирается в его повадках.
– Здесь есть какая-то тайна, господин?
– Да, есть.
– Господин, тогда для меня опасно ехать на этой лошади. Пусть твой слуга скачет на ней. А ты возьми его лошадь.
Как раз этого я и хотел. Моему коню будет лучше в руках маленького хаджи Халефа Омара, чем в руках мелека, который был заурядным всадником. Поэтому я ему отвечал:
– Я подчиняюсь твоей воле. Позволь мне поменять лошадей.
– Сейчас же, господин?
– Конечно. Нам нельзя терять ни минуты.
– Ты действительно будешь искать курдов?
– Они сами позаботятся о том, чтобы их не слишком быстро нашли. Но не можем ли мы объединить оба моих предложения? Если твои люди столкнутся с курдами прежде, чем я проведу переговоры, то все пропало. Переправляйся вместе с ними через реку, тогда у меня будет больше надежды на успех.
– Но мы таким образом попадем к ним в руки!
– Нет. Вы ускользнете от них и выиграете время. Как они на вас нападут, если вы будете контролировать мост?
– Ты прав, господин. Я тотчас же отправляюсь.
Пока я менял лошадей, мелек приставил ко рту раковину, сняв ее с пояса. Глухой, но сильный трубный звук был слышен далеко. Халдеи со всех сторон устремились назад к мелеку. Им это направление было более приятно, чем движение в сторону опасных, храбрых и хорошо вооруженных курдов.
Я же, снабдив Халефа некоторыми инструкциями, напротив, поскакал вперед навстречу храбрым курдам. Скоро я оказался совсем один, потому что даже Доян остался у халдеев…
Глава 7
ДУХ ПЕЩЕРЫ
Мое задание не казалось мне сложным. Курды наверняка должны будут принять во внимание, что их бей находится в плену и его жизнь – под угрозой. Потому меньше всего следовало их опасаться, а больше – надеяться на легкое примирение.
Я медленно продвигался вперед и, как говорят, держал ухо востро. Добравшись до низенького холма, где лес не был таким густым, я увидел воронью стаю, парившую над лесом и то садившуюся на деревья, то снова взлетавшую. Было понятно, что птиц кто-то беспокоил, и поэтому у меня не было сомнений, куда теперь нужно поворачивать. Спустившись с холма и не успев далеко от него отъехать, я услышал выстрел, который, очевидно, предназначался мне. Я заметил вспышку в том направлении, где находился стрелок-растяпа. В одно мгновение я спрыгнул с лошади и спрятался за нею.
– Парень, убери свою игрушку, – крикнул я, – ты скорее попадешь в себя, чем в меня!
– Беги, иначе ты труп! – раздалось в ответ.
– Честное слово, смеяться хочется! Кто убивает своих друзей?
– Ты не наш друг, ты насара!
– Я тебе все объясню. Ты воин курдского авангарда?
– Кто тебе это сказал?
– Я это знаю; веди меня к командиру!
– Зачем?
– Мой друг, бей Гумри, направил меня к нему.
– А где бей?
– В Лизане, в плену.
Пока мы вели разговор, я заметил, как к моему «оппоненту» подтянулись еще несколько офицеров, не хотевших показываться и поэтому прятавшихся за деревьями.
Курд продолжал расспрашивать:
– Ты называешь себя другом бея. Кто ты?
– Эмир может отвечать только на вопросы равного себе. Приведи сюда своего командира или проводи меня к нему. Мне – посланнику бея – нужно с ним поговорить.
– Господин, ты что, один из тех чужаков эмиров, которых взяли в плен?
– Да.
– И ты на самом деле не предатель?
– Ты что говоришь, ты, жаба! – вдруг прикрикнул кто-то на моего собеседника. – Ты разве не видишь, что это эмир, который может стрелять без остановки? Отойди в сторону, ты, червь, и пропусти меня к нему!
Из-за дерева тотчас же вышел юный курд. Он подошел ко мне и с большой почтительностью сказал:
– Слава Богу, что я опять тебя вижу, господин! Мы о вас так беспокоились!
Я узнал в нем одного из тех моих спутников, которым вчера удалось ускользнуть от мелека, и отвечал:
– Нас потом снова взяли в плен, но сейчас дела вообще-то идут не так плохо. Кто ваш командир?
– Раис Далаши, а с ним храбрый хаддединский эмир из племени шаммаров.
Я с радостью воспринял эту приятную весть. Значит, Мохаммед Эмин нашел все-таки, как я и предполагал, дорогу в Гумри, и вот он здесь, чтобы нас освободить.
– Я не знаю раиса, – сказал я. – Веди меня к нему.
– Господин, он великий воин. Вчера вечером он пришел к бею и, услышав, что бей попал в плен, поклялся сровнять Лизан с землей и отправить всех его жителей в ад. Теперь он продвигается к Лизану, а мы идем впереди, чтобы его не застали врасплох. Но, господин, где же твой конь? Тебя что, ограбили?
– Нет, я добровольно оставил его у несториан. Но пойдем же!
Я взял коня за повод и последовал за курдом. Не успели мы пройти и сотни шагов, как наткнулись на группу всадников, среди которых, к моей большой радости, я увидел и Мохаммеда Эмина, сидевшего на лошади. Он тоже сразу меня узнал.
– Хамдульиллах! – воскликнул он. – Слава Аллаху, давшему мне возможность снова тебя увидеть! Именно он позволил тебе уйти от этих несториан. Но, – прибавил он испуганно, – ты что, убежал из плена без своего коня?
Я медленно продвигался вперед и, как говорят, держал ухо востро. Добравшись до низенького холма, где лес не был таким густым, я увидел воронью стаю, парившую над лесом и то садившуюся на деревья, то снова взлетавшую. Было понятно, что птиц кто-то беспокоил, и поэтому у меня не было сомнений, куда теперь нужно поворачивать. Спустившись с холма и не успев далеко от него отъехать, я услышал выстрел, который, очевидно, предназначался мне. Я заметил вспышку в том направлении, где находился стрелок-растяпа. В одно мгновение я спрыгнул с лошади и спрятался за нею.
– Парень, убери свою игрушку, – крикнул я, – ты скорее попадешь в себя, чем в меня!
– Беги, иначе ты труп! – раздалось в ответ.
– Честное слово, смеяться хочется! Кто убивает своих друзей?
– Ты не наш друг, ты насара!
– Я тебе все объясню. Ты воин курдского авангарда?
– Кто тебе это сказал?
– Я это знаю; веди меня к командиру!
– Зачем?
– Мой друг, бей Гумри, направил меня к нему.
– А где бей?
– В Лизане, в плену.
Пока мы вели разговор, я заметил, как к моему «оппоненту» подтянулись еще несколько офицеров, не хотевших показываться и поэтому прятавшихся за деревьями.
Курд продолжал расспрашивать:
– Ты называешь себя другом бея. Кто ты?
– Эмир может отвечать только на вопросы равного себе. Приведи сюда своего командира или проводи меня к нему. Мне – посланнику бея – нужно с ним поговорить.
– Господин, ты что, один из тех чужаков эмиров, которых взяли в плен?
– Да.
– И ты на самом деле не предатель?
– Ты что говоришь, ты, жаба! – вдруг прикрикнул кто-то на моего собеседника. – Ты разве не видишь, что это эмир, который может стрелять без остановки? Отойди в сторону, ты, червь, и пропусти меня к нему!
Из-за дерева тотчас же вышел юный курд. Он подошел ко мне и с большой почтительностью сказал:
– Слава Богу, что я опять тебя вижу, господин! Мы о вас так беспокоились!
Я узнал в нем одного из тех моих спутников, которым вчера удалось ускользнуть от мелека, и отвечал:
– Нас потом снова взяли в плен, но сейчас дела вообще-то идут не так плохо. Кто ваш командир?
– Раис Далаши, а с ним храбрый хаддединский эмир из племени шаммаров.
Я с радостью воспринял эту приятную весть. Значит, Мохаммед Эмин нашел все-таки, как я и предполагал, дорогу в Гумри, и вот он здесь, чтобы нас освободить.
– Я не знаю раиса, – сказал я. – Веди меня к нему.
– Господин, он великий воин. Вчера вечером он пришел к бею и, услышав, что бей попал в плен, поклялся сровнять Лизан с землей и отправить всех его жителей в ад. Теперь он продвигается к Лизану, а мы идем впереди, чтобы его не застали врасплох. Но, господин, где же твой конь? Тебя что, ограбили?
– Нет, я добровольно оставил его у несториан. Но пойдем же!
Я взял коня за повод и последовал за курдом. Не успели мы пройти и сотни шагов, как наткнулись на группу всадников, среди которых, к моей большой радости, я увидел и Мохаммеда Эмина, сидевшего на лошади. Он тоже сразу меня узнал.
– Хамдульиллах! – воскликнул он. – Слава Аллаху, давшему мне возможность снова тебя увидеть! Именно он позволил тебе уйти от этих несториан. Но, – прибавил он испуганно, – ты что, убежал из плена без своего коня?